Текст книги "Звёздный анклав (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Я так не думаю, – сказал Джарлакс. – Моё расследование с Хазид’хи заставляет считать, что она по-прежнему где-то на севере.

– И какой в этом смысл? Какое тебе дело?

– Я хочу очистить меч.

– Хватит лгать, – сказал Громф. – Выброси его в разлом предтечи в Гонтлгриме и забудь, просто найми хороших волшебников и кузнецов, чтобы сделать ещё один такой же, только без демонического сознания. Этот путь намного проще.

– Но я избрал другой. Воспроизведёшь для нас портал, как мы договаривались?

– Какое тебе до этого дело? – снова спросил волшебник.

Джарлакс стоял, уперев руки в боки, просто глядя на него.

– Потому что она Армго, – наконец понял Громф. – Ты хочешь сделать её нашим шпионом в Мензоберранзане.

– Скорее всего, не просто шпионом. К Доум’вилль прислушается знать Баррисон Дель’Армго. Они даже не догадаются, что она не та, кем они её считают – потому что её направлял меч, а не сердце. С её посредничеством мы сможем манипулировать сведениями, просачивающимися к верховной матери Мез’Баррис.

– Если ты так думаешь, значит ты ещё больший глупец, чем я подозревал – а эта планка была поистине высока.

– Ты не веришь, что она будет полезна?

– Я не верю, что она стоит всех этих хлопот.

– Хлопот для нас, не для Громфа. На самом деле – нет.

Громф нахмурился ему в ответ и покачал головой, но после презрительного фырканья в адрес Джарлакса начал читать заклинание. Через несколько минут в комнате возникло клубящееся облако, обрамлявшее далёкий пейзаж, словно картину. Горный склон, покрытый толстым слоем снега.

Джарлакс бросил Громфу последнюю часть платы, мешочек с дорогими магическими компонентами, которые было трудно добыть. Коснувшись полей шляпы в знак прощания, Джарлакс возглавил свой отряд, шагнув в эту «картину», пройдя через образ на горный склон, и обнаружил, что стоит в глубоком снегу под пронзительно-голубым небом, резким и прекрасным контрастом которому служила стремительно надвигающаяся полоса чёрных туч.

Он не видел животных, даже птиц в небе, не видел деревьев или кустов.

Не слышал ни звука, не считая угрожающего шёпота очень холодного ветра.

Наёмник задумался, не обманул ли его Хазид’хи, и задумался, не попросить ли Кэтти-бри сразу же вернуть их на юг.

Часть 2

Путешествия

Осознание величайшего дара, приобретённого в результате моего обучения у монахов ордена Жёлтой Розы, одновременно потрясло и озарило меня.

Можно считать величайшим даром упрочнение связи между моим телом и разумом, более глубокое понимание того, что я хочу совершить, и глубоких взаимодействий моей физической оболочки, необходимых для более простого и полного исполнения движения. К примеру, я всегда могу подпрыгнуть в воздух, развернуться и ударить ногой в развороте. На это способен почти любой воин, по крайней мере воин-дроу. Но теперь мой разум обращается к самым тонким частям моего тела, лучше управляя движением бёдер, углом стопы, узлом мускулов на тыльной стороне ног и выбором времени для удара. Если раньше я мог отбросить противника подобным манёвром, теперь я могу сразу же закончить бой единственным сильным ударом, если мой оппонент не сохранял необходимое равновесие и поставил блок для защиты.

Я не хочу преуменьшать красоту этого дара. Я способен даже манипулировать мускулами, чтобы выдавить яд из раны! Но это – не главное из полученных мною сокровищ.

Можно считать, что величайший дар – это понимание ки, жизненной силы. Способность заглянуть внутрь и зачерпнуть силу, превосходящую силу костей и мускулов. Использование этой внутренний энергии позволяет мне ударом открытой ладони отбросить противника на несколько шагов. Оно позволяет мне находить мои ранения и погружать мою кровь, мышцы и всё, что физически находится внутри меня, в медитацию над этими ранами. С помощью ки и понимания моей физической оболочки я способен бежать быстрее и прыгать выше. Удары моих сабель стали более стремительными и сбалансированными.

Я стал лучшим воином, но нет, это всё ещё не самое большое из дарованных мне сокровищ магистра Кейна.

А ещё есть трансцендентность. С её помощью я сбежал от захватчика, растворив своё физическое тело во вселенной, став частью всего окружающего, первичным материалом звёзд, единственным вечным веществом в мультивселенной. Тем, из чего сделаны мы и всё то, что мы видим вокруг. Голая, невыразимая красота такого полного преодоления границ физической оболочки могла оставить меня там навсегда, в месте лучшем – в более истинном и полном существовании и понимании – чем всё, что я когда-либо испытывал или смогу испытать в этой смертной жизни.

Но даже эта трансцендентность – не то, что сейчас, в этот момент моей жизни, я считаю величайшим даром из всех.

Эта вершина занята самым незаметным из уроков верховного магистра, поскольку медитация, настоящая медитация, освободила меня от самого распространённого проклятия разумных существ, будь они дроу, людьми, полуросликами, дварфами, эльфами или даже гоблиноидами и великанами, возможно даже другими народами, о которых я ничего не знаю:

Сознательного стремления к некому предопределённому уровню напряжения.

Это дар, который я старательно пытаюсь передать моей дорогой крошке Бри, поскольку это лекарство от проклятия, которое, как я считаю, мы получаем в самые ранние годы жизни.

Невозможно недооценить его серьёзность, и я подозреваю, что это абсолютная проблема, определяемая степенью, а не её присутствием или отсутствием.

Внутри нас всегда есть некая степень беспокойства, вибрация в наших сердцах, в нашем сознании, в самих наших душах, которая наиболее удобна для нас как «нормальная». Как камешек, брошенный в неподвижную воду, это беспокойство – результат драмы, конфликта в сознании, в теле, или в обоих. Это чувство нормальности мы получаем в очень юном возрасте, и оно только растёт по мере того, как мы становимся полностью самостоятельными существами.

Проклятие заключено в том, что мы этого не осознаём.

В самых напряжённых обстоятельствах я видел это в себе, или в короле Бреноре, когда мы оба становились беспокойными, даже тревожными, создав вокруг себя обстановку мира и спокойствия.

– В путь! – был нашим общим призывам к действию, даже если в действиях не было нужды.

Из-за того, что нам были необходимы вибрации, внутренний конфликт, чтобы чувствовать себя нормально.

Бренор ненавидит быть королём, когда мир вокруг него пребывает в покое. Ему становится необычайно скучно (хотя сейчас, с его жёнами, он мог найти подходящую замену для конфликта и напряжения!). Ему необходимо это чувство нормальности, так что он достигает требуемого беспокойства независимо от обстоятельств. Он будет ворчать и жаловаться по тому или иному поводу, часто несущественному, но никогда не скажет ни слова и не станет беспокоиться о мелких подробностях более повседневных забот вокруг него, находясь в кольце демонических орд. В таком случае, когда напряжение настоящее и серьёзное, все эти мелкие проблемы уже не имеют значения.

Я теперь понимаю, что проклятие в том, что эти мелкие проблемы имеют значение без этой демонической орды, и поэтому их подсознательно преувеличивают ради того, чтобы отвлечься.

Я часто думал, а не является ли ложью, которую я рассказываю себе, эти поиски мира и спокойствия, учитывая мою собственную страсть к приключениям и да, даже опасности.

Но это крайние примеры внутренних вибраций. Крайние, редкие, и касающиеся побуждений, которые куда легче одолеть, поскольку они так очевидны, и возможно – так разрушительны или саморазрушительны. Менее серьёзные примеры, меньшие камешки, всегда присутствуют внутри и вокруг всех нас. Они проявляются в сплетнях, в бесполезных обсуждениях бессмысленных действий или спорах, в неразумных страхах по поводу событий, над которыми мы не властны, в напрасных волнениях по поводу собственных изъянов или мыслях, которые не отличаются никакой важностью… но внутри каждого из нас они превращаются в вибрации и беспокойство.

Вибрации разума, сердца, самой души.

И поэтому величайший дар, полученный мной во время обучения в монастыре Жёлтой Розы – способность по-настоящему остановить всю эту троицу, сделав пруд Дзирта До’Урдена таким спокойным и гладким, что отражение мира вокруг меня становится точным воспроизведением того, что есть, а не того, что воспринимается сквозь рябь внутренних тревог и внутренней вибрации.

Я свободен от беспокойства. Я доволен существованием в текущем моменте, в каждом моменте, в любом моменте.

Это не значит, что я отказался от любви к приключениям – как раз напротив!

Нет, дар состоит в том, что теперь я могу выбирать приключение, теперь я могу растворять драму, теперь я могу отбросить сомнения и страхи, чтобы увидеть отчётливую картину и избрать лучший способ действий, чтобы перерисовать её или наслаждаться ею без непроизвольных порывов.

И наоборот – теперь я знаю, как вызвать эти порывы в случае необходимости.

Этот дар ясности – и есть истинная свобода.

У всех бывают долгие периоды настоящих испытаний, но периоды настоящего спокойствия кажутся куда более скудными. Эти мгновения мира часто нарушает, как я стал считать, наше собственное стремление беспокоиться о вещах, которые совсем не стоят беспокойства.

Создавать рябь в неподвижной воде, чтобы чувствовать себя нормально.

Для того, кто научился пути Кейна, эта рябь приходит только извне, и когда она приходит, её видно с безупречной ясностью.

– Дзирт До’Урден

Глава 7

Взаимная выгода

– Папа Дзирри, – радостно сказала Бри, подпрыгивая на широкой спине Андахара перед Дзиртом. Они находились на тропе к юго-западу от цитадели Адбар. За несколько часов, пройдя через волшебные ворота в Гонтлгриме, где они попрощались с Кэтти-бри, затем в общий портал, разделённый между тремя дварфийскими королевствами Серебряных Кордонов, и затем в цитадель Адбар, отец и дочь преодолели почти восемьсот миль. Но им предстояло пройти ещё тысячу – причём без помощи магии.

Не считая, конечно, магии Андахара, чудесного спутника-единорога, которого вызывал свисток Дзирта и который мог без устали бежать сутки напролёт.

Но Дзирт прикинул, что даже со скоростью единорога потребуется месяц, чтобы попасть к Галеновым горам и в монастырь Жёлтой Розы. В одиночку он мог добраться туда за десять дней, но вместе с Бри придётся часто останавливаться – может быть, даже слишком часто – и дневные переходы будут намного короче.

Конечно, он мог бы прибегнуть к магическим способам путешествовать. Он мог бы пройти через портал в Длинное Седло и попросить Пенелопу перенести их к парадной двери магистра Кейна. Но он хотел проделать это путешествие вдвоём с Бри, увидеть большой мир, наслаждаясь видами, народами и культурами, которые им предстояло встретить по пути. Однако этим вечером Дзирт выезжал из ворот цитадели Адбар не без некоторого трепета. Мир не всегда был дружелюбным местом; в землях, которые им предстояло пересечь, обитали чудовища всех сортов и размеров. Он знал, что о себе позаботится.

Но сможет ли он позаботиться о Бри?

Он пустил Андахара лёгким, но решительным кентером по лесу. Земля вокруг них то поднималась, то опускалась – один лесистый гребень за другим. Тени защищали их от летнего солнца, а залитая пятнами света земля постоянно развлекала Бри.

Ранним вечером на четвёртый день с тех пор, как они покинули Адбар, им встретился широкий ручей, у которого они остановились. Как всегда, Дзирт не стал отпускать Андахара – он хотел, чтобы жеребец оставался рядом на тот случай, если потребуется спасаться бегством.

Он смотрел, как Бри плещется в небольшой лужице, пока наполнял бурдюки. Он удивлялся простой радости в её глазах. Он хотел навсегда сохранить в них эту радость. Больше всего он хотел, чтобы его дочь выросла сильной, умной, полной уверенности в себе и ещё более полной счастья. Он не хотел, чтобы она когда-нибудь перестала радоваться простым вещам; залитой солнцем земле, плеску воды на камнях, звукам леса вокруг, формам облаков.

– Как меня зовут? – окликнул он её.

– Папа Дзирри! – радостно отозвалась дочь.

– Как меня зовут? – повторил он страшным голосом, подходя к ней с поднятыми руками, будто вставший на дыбы медведь.

– Папа Дзирри! – воскликнула Бри и рассмеялась, и с визгом понеслась прочь, расплёскивая воду.

– Папа Дзирри! – повторяла она снова и снова всю погоню, наконец завершившуюся со смешливым визгом, когда Дзирт поймал её и подхватил на руки, перехватил горизонтально и поднял над собой. Он прижался губами к её голому животику и подул, и Бри рассмеялась от щекотки и звука.

– Папа Дзирри пукнул, – объявила она, когда Дзирт снова опустил её.

– Я съел твой животик, – поправил он.

– Нет, – возразила она, высунула язык и сама испустила такой же звук.

Дзирт хмыкнул, но ощутил укол в этом искреннем смехе. Такого детства у него никогда не было – наполненного беззаботным смехом, которым наслаждались столь немногие. Хотелось бы ему поиграть в такую игру с Закнафейном, хотя он и представить себе не мог подобной забавы с матерью, Мэлис.

Какая напрасная трата самой жизни, подумал он, зная то, что знал теперь, то, что Киммуриэль помог раскрыть жрице Ивоннель и верховной матери Квентл Бэнр о полном надежд основании Мензоберранзана, прежде чем тот погрузился в свою текущую безрадостную реальность.

Прежде чем встал на путь Ллос, где напряжённость и возбуждение Хаоса смыли прочь радости любви и простоты.

Они перекусили рядом с ручьём, глядя на танец солнечных лучей на проточной воде, придумывая глупые песенки про Бренора, Закнафейна, и больше всего – про Кэтти-бри. Дзирт доверял своей жене и её навыкам, но не мог сдержать потаённый страх, что она не вернётся, что Бри придётся расти без этой прекрасной женщины в её жизни. Впервые за много лет Кэтти-бри отправилась на такую опасную миссию без него, несмотря на то, что опасность всегда была частью их жизни. Однако теперь, с появлением Бри, разве не должно было это измениться? Может быть, ему следовало отговорить Кэтти-бри? Стала бы она отговаривать его, поменяйся они местами?

Потому что Дзирт знал, что хотел бы пойти, и это осознание заставило его отбросить сомнения и страхи, как проявление личного эгоизма. Он вспомнил про тот раз, когда его чудесная спутница жизни в одиночку отправилась в Подземье, до самого Мензоберранзана и в дом Бэнр, чтобы спасти его.

– Мумума? – спросила Бри, как будто прочитав его мысли – этим странным словом она называла мать. Он с удивлением посмотрел на дочь и понял, что нет, дело не в этом. Она смотрела на другой берег ручья, где до сих пор шевелились ветви дерева, через которые кто-то – или что-то – прошло.

Дзирт спокойно и медленно взялся за лук. Он слегка вздрогнул, подумав, что, может быть, не стоило возвращать Тулмарил Кэтти-бри, что может быть, было бы лучше, будь у него наготове лук, стреляющий молниями. И ещё он пожалел, что не может вызвать Гвенвивар, чтобы та перепрыгнула через ручей и узнала, кто там бродит в кустах.

Звук прекратился.

Скорее всего, это была белка, сказал он себе. Он вспомнил, как впервые увидел Бри, вспомнил чувство уязвимости, заполнившее его как никогда прежде.

Потерять её…

Дзирт стряхнул эту мрачную мысль, но стряхнул так же и их радостные мгновения у ручья. Он собрал свои вещи и дочь, посадил её на Андахара, затем провёл единорога через ручей. Он уселся в седло, и они тронулись, сначала медленно, но набирая скорость.

Затем помчались быстрее, когда Дзирт заметил опалённую траву неподалёку, с которой до сих пор поднимался дым, и слабое зловоние – демоническое зловоние – в воздухе.

Здесь тропа была не так хорошо протоптана, деревья стояли теснее, и Дзирту приходилось пристально следить за дорогой впереди, в то же время оглядываясь по сторонам, ожидая погони.

За деревьями слева он увидел фигуру мчащегося всадника в чёрном на чёрном скакуне, который испускал демоническое пламя.

Затем фигура пропала за холмом, но он услышал слева новые удары копыт – а затем и справа.

В нём поднялись сомнения.

Он крепче прижал к себе Бри и ударил пятками Андахара, думая про Тулмарил, думая про Гвенвивар, думая о… немыслимом.

– Прости меня, – прошептал он ветру, как будто надеясь, что тот донесёт его послание до Кэтти-бри, где бы она ни была.

– Не может быть, что нам туда, – настаивал Артемис Энтрери, у которого начали стучать зубы.

– Северный склон, – ответила Кэтти-бри, задрожав от порыва ветра, ударившего сверху, принёсшего снег и укусы холода, свирепые, как зимняя ночь в Долине Ледяного Ветра. Но сейчас была не ночь и не зима. Солнце перед ними было бледным и жалким, левее и значительно ближе к горизонту, чем когда они покидали Лускан – но всё ещё оставалось солнцем.

– Слишком холодно, – добавила она к наклонившемуся Джарлаксу. В следующий миг он небрежно шагнул в глубокий снег, едва оставив там отпечаток, как будто совсем не обращая внимания на ветер. Только тогда Кэтти-бри заметила, что наёмник переобулся и сейчас носил не свои обычные высокие чёрные сапоги, а пару сапог до середины голени, толстых и с мехом, казавшихся не подходящими к его остальному костюму –одежде, которую он стал бы носить на калимпортских улицах жарким пустынным летом. Кэтти-бри не требовались заклинания, чтобы понять, что сапоги магические, и было легко догадаться о том, какие на них наложены чары.

– Не ожидал, что будет так холодно. У тебя не найдётся заклинаний, чтоб с этим справиться? – спросил её Джарлакс.

Кэтти-бри кивнула.

– Это серьёзный двеомер, и я не знаю, продлится ли он достаточно долго, чтобы мы успели спуститься с горы. Тёплые плащи – в твоей волшебной сумке.

Она дала ему знак достать зимнюю одежду.

– Всё равно используй своё заклинание, – попросил её Энтрери.

– Обойдёмся, – заверил их Джарлакс и перевёл взгляд на Закнафейна, который присел, как и сам Джарлакс, наполовину утонув в снегу. Заметив, видимо, их взгляды, Зак поднял взгляд, затем отвёл плечи назад, и прежде чем он выбрался на снег, подтвердив её подозрения, Кэтти-бри поняла, что он натягивал такую же пару сапог.

– Всё равно, что сидеть в пасти белого дракона, – заметил Зак. Он снял со спины ранец и принялся возиться с ремнями.

– Может быть, мы там и окажемся, – ответил Энтрери, зубы которого уже громко стучали.

Закнафейн вытащил толстое одеяло и бросил ему, потом ещё одно – Кэтти-бри. Они завернулись, а Зак продолжил шарить внутри.

Кэтти-бри наложила защитные чары сначала на себя, потом на Энтрери, который немедленно сделал глубокий вдох и вздрогнул ещё один последний раз, прежде чем успокоиться.

– У нас есть час, чтобы добраться до укрытия, прежде чем закончится двеомер, – предупредила она остальных.

Джарлакс протянул руку и посмотрел на Зака, который наконец вынырнул из своего большого ранца и достал оттуда небольшую шкатулку. Он стащил зубами рукавицу с руки, прежде чем нетерпеливо открыть шкатулку, затем легко прошёл по снегу и сунул кольцо сначала своей невестке, затем другое – Энтрери.

– Надевайте их и позвольте магии найти к вам путь, – объяснил Джарлакс. – Они должны обеспечить нужную вам защиту.

– Готов ко всему, – сухо заметила Кэтти-бри.

– Я видел снег по ту сторону врат Громфа, – пожал плечами Джарлакс.

– Тогда почему ты не раздал нам проклятые кольца до того, как мы перенеслись? – буркнул Энтрери.

– Я знал, что будет холодно, но не думал, что настолько, – признался Джарлакс. – Но да, я всегда готов. В качестве предосторожности я приобрёл некоторую магическую поддержку у более предприимчивых волшебников Главной башни. Подозреваю, те самые безделушки, что они используют для путешествий в Долину Ледяного Ветра.

– Похоже, твои сапоги будут получше, – заметила Кэтти-бри, указывая пальцем, чтобы заметить, что Джарлакс и Закнафейн стоят на вершине глубокого и рыхлого слоя снега, а они с Энтрери – нет.

– Почему ты просто не раздал нам проклятые кольца ещё в Лускане? – снова спросил Энтрери.

– На них необходимо настроиться…

– Это можно было сделать в Лускане!

– Да, но они мне не принадлежат, понимаешь? – ответил Джарлакс. – Я взял их на время у Сесилии.

– Облачной великанши? – спросила Кэтти-бри.

– Да, и она очень внимательно относится к своим волшебным игрушкам. Когда я верну их, она узнает о каждой настройке.

– И тебе придётся заплатить больше, – сказал Энтрери, качая головой.

– Как насчёт ещё одного заклинания? – спросил Джарлакс, меняя тему. – Парящего диска, чтобы вы двое смогли спуститься по склону. Может быть, по одному на каждого? Заклинание левитации и пара верёвок, чтобы мы с Заком смогли спустить вас, как воздушных змеев?

– А может быть, я просто заставлю тебя нести меня на спине, – буркнул Энтрери. – Или изобью до беспамятства и поменяю это кольцо на твои сапоги – а может быть, оставлю себе и то, и другое.

Джарлакс хлопнул в ладоши.

– Теперь ты видишь, дружище Закнафейн, почему я так скучал по путешествиям. Ах, это чувство дружеского плеча!

Артемис Энтрери хмыкнул – а может быть, зарычал.

– Вы пока настраивайтесь на защитную магию колец, а мы с Заком разведаем окрестности, – сказал Джарлакс.

– Не может быть, что нам туда, – сказал Энтрери, возвращая их к первоначальной теме.

– Громф сказал, что мы приземлимся на склоне самых северных гор, – ответила ему Кэтти-бри, махнув рукой на землю, простирающуюся внизу под склоном и за мелкими, скалистыми предгорьями переходящую в широкую белую равнину.

– Но мы отправились сюда поздним утром, а солнце – снизу и слева. Если север впереди, значит, слева запад.

Кэтти-бри признала его правоту с любопытным «Хмм» и заметила обеспокоенный вид Джарлакса, хотя Закнафейн, кажется, не до конца разобрался, в чём дело.

– В любом случае, оно слишком низко, – продолжал Энтрери. – Неужели в магическом портале прошло столько времени? Я никогда не видел такого…

– Нет, мы только что прошли, – заверил его Джарлакс.

– Но в небе Лускана солнце стояло выше, – настаивал Энтрери, и никто ему не возразил. – Но ниже, чем было бы в Калимпорте, – продолжал он, обдумывая этот вопрос, подняв палец и раскачивая им в воздухе, пока говорил. – Солнце всегда было выше в Калимпорте, чем в Лускане, и ещё выше, чем в Долине Ледяного Ветра.

– А дни в Долине Ледяного Ветра короче, чем в Калимпорте? – скорее спросил, чем заявил Джарлакс.

– Зимой, а не летом, – ответил Энтрери. – Но не намного.

– Но вокруг по-прежнему лето, как ты сказал, – вмешался Зак.

Другие переглянулись.

– Как далеко на север мы попали? – спросил Энтрери.

– Громф не сказал, – ответил Джарлакс.

– Есть ли предел расстояния, на которое он мог нас забросить?

Джарлакс пожал плечами.

– Если речь о Громфе, то, наверное, до самых границ Астрального плана.

– Мы вообще на Ториле? – обеспокоенно спросил Энтрери.

– Громф сказал, что да, – ответил Джарлакс.

– Но даже если дни здесь короче – а летом такого быть не должно, – вмешалась Кэтти-бри, пытаясь найти ответ по мере того, как у неё появлялось всё больше вопросов, – ещё нет и полудня, по крайней мере в Лускане. Так почему же солнце так низко на западе?

– Мы что, на вершине мира? – спросил Энтрери.

– Или перевалили за неё и попали на другую сторону? – спросил Джарлакс.

– Но даже в таком случае, разве слева не будет запад, если встать лицом к северу? – спросил Энтрери.

– Но тогда была бы ночь, – с сомнением заметила Кэтти-бри.

– В Подземье всё куда проще, – сухо вмешался Зак.

– Да, потому что если бы мы так долго стояли и болтали в Подземье, то нас уже прикончили бы, – ответил Джарлакс.

– Я не понимаю, – сказала Кэтти-бри, глядя налево. Она раскрыла глаза пошире, заметив, что солнце сдвинулось, но не к горизонту, а вправо. – Но разве это не к востоку? – прошептала она, скорее самой себе, чем остальным.

– Закнафейн, – решительно сказал Джарлакс. – Молочно-белый шар, пожалуйста.

Зак снова порылся в своём ранце и достал небольшой мешочек, затем выкатил оттуда к себе в ладонь безупречную сферу, похожую на огромную тусклую жемчужину, протянул руку перед собой, и шар принялся медленно вращаться у него на ладони.

– Интересно, – сказал в следующую секунду Джарлакс, глядя на шар. – Да, мы на Ториле. Мы не прошли на другой план бытия, поскольку Сесилия заверила меня, что шар будет работать только на нашем плане бытия и в нашем собственном мире.

Он указал вниз по заснеженному склону и немного направо.

– Шар, кажется, работает, и север – в той стороне.

– Тебе великанша об этом сказала? – спросила Кэтти-бри.

– И дала мне шар в аренду.

– В аренду?

– Она что, берёт с тебя золото за каждое использование? – хмыкнул Энтрери.

– И весьма немалую сумму, – отозвался Джарлакс. – Наверное, когда летаешь в воздушном замке над миром, лучше не путаться в сторонах света.

– Доум’вилль не могла знать дороги, если это место хоть сколько-то близко к тому, где её выкинул Громф, – сказал Энтрери.

– Это была простая догадка Громфа, когда он пересоздавал портал, – признал Джарлакс.

– Прекрасно.

– Она этого не знала, но какая разница? – спросила Кэтти-бри. – Она знала, что нуждается в тепле и укрытии. – Она оглянулась через плечо, на гору, нависшую над ними, всего лишь одну гору среди большого хребта зубчатых, высоких вершин. – И выбора, куда идти, у неё было не больше, чем у нас – потому что через эти горы не перебраться, если не знать походящего перевала.

– У нас есть выбор, – напомнил им Энтрери и посмотрел на Кэтти-бри.

– Где твоя жажда приключений, старик? – усмехнулся Джарлакс. – Мы знаем, что она жива.

– И скорее всего, в полумире отсюда, – возразил Энтрери, но Джарлакс просто нахмурился и продолжил:

– Давайте найдём подходящее убежище и тогда сможем начать наши поиски, используя меч. Если Доум’вилль поблизости, думаю, Хазид’хи её почувствует.

– И Кэтти-бри тоже, – сделал вывод Энтрери.

– Я чувствую себя одной из игрушек Джарлакса, – заметила женщина.

– Сначала нам придётся избавиться от Дзирта, – подколол её Джарлакс.

Закнафейн ударил его в плечо, по крайней мере попытался, но промахнулся и потерял равновесие, когда под его ведущей ногой провалился снег, заставив оружейника упасть на одно колено.

– Плащ-обманщик, – объяснил Джарлакс. – Но попытка неплохая, дружище.

– Всегда готов, – заметил Энтрери, повторяя мысли Кэтти-бри и Закнафейна и вызвав ещё более широкую ухмылку у азартного Джарлакса.

Он привязал Бри к себе верёвкой и держал в руках лук с наложенной стрелой. Дзирт тихо заставил Андахара бежать ещё быстрее, доверяя единорогу выбор пути в этом лесу, а сам оглядывался по сторонам, высматривая врагов.

Он уже слышал их, стук копыт справа и слева, и иногда замечал через густую летнюю листву – но видел только чёрных всадников на чёрных скакунах. Он решил, что это адские кони, кошмары, демонические лошади, которыми пользовалась кавалерия нижних планов. Дзирт хорошо знал их благодаря волшебным статуэткам, которыми пользовались Джарлакс и Энтрери.

И как и Андахар, эти кони никогда не уставали. И были такими же быстрыми.

Он мог лишь надеяться, что на них скачут младшие изверги, и что он сможет встречать их по нескольку за раз, расправляясь до того, как они подберутся к Бри.

И, и, и…

Он поднял лук, увидев движение за каким-то кустом неподалёку слева, но затем дёрнулся и едва не выронил стрелу, когда Андахар неожиданно перемахнул через гребень и сбавил ход, как будто спускаясь по крутому склону. Единорог ловко перепрыгнул группу больших камней в нижней точке небольшой низины – только затем, чтобы едва не застрять в мягкой песчаной почве при подъёме на другую сторону.

– Легче, дружище, позаботься о твоём ребёнке, – услышал в своём разуме Дзирт, и решил, что узнаёт вторгшегося – ещё до того, как поднял взгляд и увидел троицу дроу, двоих верхом на кошмарах, наверху склона.

Дзирт опустил лук и потянул Андахара за гриву, чтобы остановить единорога.

Центральный дроу откинул капюшон, оказавшись Браэлином Джанкуэем, и жестом дал Дзирту знак подниматься.

Дзирт так и сделал, будучи хорошо знаком с Браэлином – легко повёл Андахара вверх по склону и развязал бедную Бри, которая плакала после тряски галопа. Когда он достиг Браэлина, он уже держал Бри на плече и шептал ей на ухо.

– Могли бы и раньше заявить о себе, – упрекнул Дзирт разведчика Бреган Д’эрт. – Мне не нравится, когда меня несколько миль преследуют через лес.

– Мы всего лишь передовые разведчики, и нам приказали не подходить к тебе, – извинился Браэлин.

– А это что? – спросил Дзирт, свободной рукой взмахнув в сторону адских скакунов, на которых сидел Браэлин и ещё один дроу. – Лускан начал торговать с Девятью Адами?

– Некоторые из самых смекалистых волшебников Главной башни приложили большие усилия для создания обсидиановых статуэток, – объяснил Браэлин. – А Джарлакс потратил целое состояние, покупая их у благородных семей Глубоководья. Наверное, хочет сделать Бреган Д’эрт отрядом кавалеристов.

Почему-то Дзирт не удивился.

– Где он?

– Джарлакс?

– Нет, тот, кто привёл вас сюда.

Тот, кто только что был в моём разуме, подумал он, но не сказал вслух.

Браэлин оглянулся через плечо на густое скопление деревьев, и через несколько мгновений из тени выехал Киммуриэль верхом на ещё одном волшебном скакуне, на сей раз – полупрозрачном, не считая вспышек и искр света, очерчивающих его лошадиную форму, больше напоминающую созвездие в ночном небе, чем что-то плотное. Псионик взмахом дал знак дроу по бокам от Браэлина уйти – и наверное, отправил им телепатические приказы – прежде чем подвести своего звёздного скакуна к Дзирту.

Оправившись от общего изумления, Дзирт почувствовал, что его облегчение сменяется дурным предчувствием – ведь что-то здесь наверняка было не так.

– Нет, ничего такого, – ответил на его мысли Киммуриэль.

– Прекрати, – предупредил его Дзирт, и псионик с уважением поклонился. – Что ты здесь делаешь?

– Архимаг Громф рассказал нам о путешествии, которое ты собирался предпринять. Я хотел нагнать тебя в Гонтлгриме, но ты уже ушёл.

– И ты последовал за мной через портал в Адбар?

– Оно того стоило – хотя бы из-за лиц адбарских дварфов, – вмешался Браэлин. – И в Мифрил-Халле, хотя там с большей готовностью приняли наше присутствие, поскольку на этом отрезке путешествия с нами был король Бренор.

– Это не отвечает на мой вопрос.

– Мне нужно многое с тобой обсудить, – объяснил Киммуриэль. – И с магистром Кейном, если ты нас представишь.

– А ты не мог просто попросить Громфа телепортировать тебя в монастырь и встретить меня там?

Киммуриэль пожал плечами.

– Джарлакс, – решил Дзирт. – Он сказал тебе, что я буду здесь с Бри, и попросил меня сопровождать.

– Здесь опасные земли.

– Я уже пересекал их.

– С ребёнком?

Дзирт не ответил.

– Если мы поймали тебя, разве не смогут другие?

– Честно говоря, вы меня не поймали. Вы нашли меня, но поймать меня не так просто. Кроме того, я знаю не так много других разбойных банд, скачущих на волшебных адских конях.