Текст книги "Восхождение самозваного принца"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 36 страниц)

ГЛАВА 33
В ЖЕРТВУ БУДУЩЕМУ КОРОЛЮ

– Все говорят, что он – любовник вашей жены! – осмелилась заявить Констанция Пемблбери.

Впервые за многие месяцы придворная дама оказалась наедине с королем, встретив Дануба во время его утренней прогулки вдоль северной стены замка. Тот искренне удивился, увидев Констанцию здесь, и столь же искренне произнес, что рад видеть ее в добром здравии и прекрасном настроении.

Так оно и было. Придворная дама уже и не помнила, когда она так замечательно спала, как в эти несколько ночей после турнира. Констанции снились удивительные сны, казавшиеся ей вещими. Она видела королевство без Джилсепони, возвращение старых добрых времен, когда она вместе с Данубом скакала верхом по окрестным полям, когда она была его другом, наперсницей, возлюбленной.

Несомненно, это не были простые сновидения. Констанция верила, что это ее ангел-хранитель посылает ей видения, ободряя скорым наступлением лучших времен. Госпожа Пемблбери вновь обрела былую решительность и в это утро вознамерилась отыскать Дануба.

– Если я буду обращать внимание на всю эту болтовню… – устало начал король.

Как же его гнетут упоминания о подобных разговорах!

– Вы глухи к ним, потому что предпочитаете неведение горькой истине, – сказала придворная дама.

Дануб молча повернулся и зашагал прочь, но Констанция догнала его и, схватив за руку, заглянула в лицо короля.

– Вы постарались забыть слова этого молодого героя, – уже гораздо менее уверенно произнесла Констанция, увидев в глазах Дануба ненависть и закипавший гнев. – А слухи…

– Слухи распускают глупцы и злостные возмутители спокойствия, – ответил Дануб. – У здешних сплетников слишком скучная жизнь. Они готовы повторять самую чудовищную ложь – только бы любой ценой доставить себе развлечение. Да, я не знаю, кто этот молодой победитель турнира, равно как мне не известны намерения, заставившие его назвать себя победителем во славу королевы. Я скорее готов поверить, что здесь не обошлось без людей из твоего окружения, подбивших его на подобные заявления, чем поверю, что моя жена способна на измену.

Констанция вздрогнула, но Дануб сказал ей еще не все.

– Да, Констанция. Моя жена, – уже жестче повторил он, схватив придворную даму за плечи и приблизив свое разгневанное лицо почти вплотную к ней, – не просто королева. Не какая-то простолюдинка, вторгшаяся в Урсальский замок. Моя жена. Любимая мной женщина. Я готов отдать за нее жизнь. Я готов начать из-за нее войну.

Произнося эти слова, Дануб встряхивал Констанцию за плечи, а его глаза все ярче разгорались свирепым огнем. Придворная дама сдавленно вскрикнула, и король, неожиданно успокоившись, отпустил ее.

– И хорошенько запомни: я не желаю больше об этом слышать, – тихо сказал он. – Ни от тебя, ни от кого-либо вообще.

– Дануб, – застонала Констанция, цепляясь за него. – Я заговорила об этом, потому что так тебя люблю…

Он грубо оттолкнул ее.

– Мне ненавистны ваши игры, – загремел король. – По правде говоря, я перестаю видеть разницу между ними и коварным игроком. Поостерегитесь, госпожа Пемблбери, ибо ваши сплетни граничат с государственной изменой.

Констанция стояла, дрожа от унижения всем телом.

– Повторяю: поостерегитесь, – угрожающе произнес король Дануб, – иначе ваши дети окажутся исключенными из числа претендентов на престол.

Взвыв, точно раненый зверь, придворная дама устремилась прочь.

Дни, прошедшие после турнира, были тяжким испытанием для Джилсепони. «Кто этот юный победитель?» – постоянно спрашивала она себя. Он назвался именем, очень похожим на эльфийское имя Элбрайна. Он сражался, применяя би'нелле дасада. Она без труда узнала эльфийскую манеру боя! У этого человека в руках был эльфийский меч, и кроме этого он использовал магию самоцветов!

И он прибыл на турнир на Даре.

Дар, сумевший вывезти ее и Элбрайна после битвы с демоном-драконом в далеком Барбакане. Удивительный конь; не просто понятливое животное, а существо, наделенное разумом. Увидев Дара на поле турнира, Джилсепони не могла поверить, что этому резвому, полному сил коню уже почти три десятка лет. Но то действительно был Дар. Она позвала коня, и он отозвался на ее призыв. Она сразу же узнала знакомый «голос».

Так кто же этот всадник, объявивший, что будет сражаться в ее честь?

Разумеется, разнесшиеся по Урсалу слухи долетали и до ушей Джилсепони; она знала о грязных сплетнях, называвших Тай'маквиллока ее тайным возлюбленным. Эти слухи неприятно задевали королеву, а дерзкое и вызывающее поведение юного воина не только их не рассеяло, но, наоборот, укрепило.

Когда после турнира они с мужем поднялись в спальню, Джилсепони догадалась, что Данубу эти слухи тоже известны. Правда, он не обмолвился о них ни единым словом, и слияние супругов было сладостным.

Сплетни, называвшие юного воина ее любовником, не могли омрачить их отношения с Данубом, и это давало Джилсепони силу проходить сквозь тернии повседневности без особых страданий.

Однако тревожные мысли о неведомом Тай'маквиллоке не оставляли королеву. Она воспринимала его появление как открытое предупреждение госпожи Дасслеронд. Джилсепони была вынуждена воспользоваться услугами людей из круга своих доверенных лиц, куда входило множество слуг, чье низкое происхождение делало их незаметными для высокородных сплетников. Они часто бывали среди простого городского люда, и с их помощью королева надеялась хоть что-то узнать об истинном обличье Тай'маквиллока. Больше всего ей хотелось найти этого юношу и самой расспросить его.

Поиски в Урсале не принесли никаких новых сведений, и Джилсепони направила своих людей по окрестным селениям. Она даже попросила одного купца, отправляющегося в Палмарис, передать письмо Роджеру Не-Запрешь. Возможно, Роджер сумеет отыскать Смотрителя, а тот найдет дорогу к эльфам.

Однако она понимала, что ждать ответа придется не одну неделю.

– Что тебя тревожит, любовь моя? – спросил король Дануб, войдя в ее спальню и увидев Джилсепони рассеянно вглядывающейся в темноту за окном.

– Тай'маквиллок, – искренне ответила она и услышала, как ее ответ заставил мужа тяжело вздохнуть.

Обернувшись к Данубу, она попросила супруга сесть с нею рядом.

– Его присутствие в Урсале пугает меня, – объяснила Джилсепони.

– Если он по-прежнему находится здесь, – ответил король. – После турнира его больше не видели; он как сквозь землю провалился. Если бы я был склонен к необузданным фантазиям, то подумал бы, что это Элбрайн восстал из могилы, чтобы сражаться во имя своей любимой!

Слова эти стали для нее полной неожиданностью. Джилсепони встревоженно поглядела на Дануба, решив, что они продиктованы ревностью мужа. Но нет, лицо короля оставалось спокойным. Даже если бы призрак Элбрайна действительно явился на турнир, это не поколебало бы любви Дануба к ней.

– Он схож с Элбрайном в таком, о чем ты даже не догадываешься, – призналась Джилсепони, и ее супруг слегка вздрогнул.

– Откуда ты знаешь? – удивился король. – Ведь никто из нас даже не видел его лица.

– Я говорю о его манере вести поединки, – объяснила королева. – Ты знаешь, что я владею секретом эльфийской манеры боя.

Король Дануб медленно кивнул.

– Тай'маквиллок – эльфийское имя, означающее «Ночной Ястреб». Так вот, он сражался в эльфийской манере. И его меч тоже является эльфийским оружием, – добавила Джилсепони.

– Ты в этом уверена?

Она кивнула.

– Ты считаешь, что его послала госпожа Дасслеронд?

Джилсепони никак не предполагала, что Данубу известно имя предводительницы эльфов. Король же действительно знал госпожу Дасслеронд и даже встречался с ней, однако он понимал свое место в отношениях со скрытными эльфами. Для блага его королевства, и уж конечно для блага владений Дасслеронд, было выгодно, чтобы население Хонсе-Бира считало эльфов не более чем персонажами детских сказок. За все годы, что Джилсепони находилась рядом с Данубом, она впервые слышала от него упоминание о госпоже Дасслеронд.

– Я понимаю, насколько этот Тай'маквиллок возбуждает твое любопытство, – сказал Дануб.

– Более того, он пугает меня, – заметила Джилсепони. – Это не просто рейнджер, который решил участвовать в турнире, желая убедиться, что он чего-то стоит.

Королева попыталась говорить дальше, но умолкла и растерянно покачала головой. Дануб обнял ее за плечи.

– Мы разыщем его и узнаем о намерениях этого юноши, если таковые у него имеются, – пообещал он жене.

– Твоему двору явно доставляет наслаждение строить досужие домыслы, – сказала Джилсепони, сопроводив свои слова улыбкой.

Король громко рассмеялся.

– Похоже, мой двор состоит из смертельно скучающих людей. Они намеренно плодят слухи, чтобы хоть чем-то разнообразить свою жизнь.

– Они сплетничают, чтобы возвысить самих себя, – возразила Джилсепони.

– Так было, и боюсь, что будет всегда! – согласился ее муж.

Когда Дануб повернулся к ней и внимательно посмотрел в голубые глаза женщины, его смех умолк, а лицо стало серьезным.

Он наклонился к Джилсепони и поцеловал ее, осторожно увлекая на ложе.

Вопреки ядовитым слухам и неизвестности, таинственно окружавшей Тай'маквиллока, королева сейчас нисколько не сожалела, что откликнулась на просьбу Дануба и вернулась в Урсальский замок.

– Да! – произнесла Констанция, разговаривая сама с собой.

Хотя сегодня она не выпила ни бокала вина, в ее голосе слышались дребезжащие нотки, словно придворная дама только что вернулась после обильных возлияний на пиру.

– Да-а-а, – повторила Констанция. – Я не стану убивать эту мерзкую бабу. Я сделаю кое-что похуже.

Госпожа Пемблбери хохотнула, прикрыв рот рукой, затем еще раз и еще, пока не затряслась в приступе истеричного смеха.

Дух Эйдриана парил невдалеке от нее, с явным удовольствием наблюдая за поведением придворной дамы. Терпение юного воина иссякло. После того как он узнал о том, что герцог Калас перешел на их сторону, или, во всяком случае, о его согласии не чинить им препятствий, рейнджер больше не видел оснований медлить. Но для ускорения хода событий требовался какой-то толчок.

Поэтому Эйдриан, воспользовавшись камнем души, отправил свой дух к Констанции и внушил ей замысел, способный до основания всколыхнуть придворный мир, а ему и его товарищам – предоставить столь необходимую возможность приступить к решительным действиям.

Констанция даже не предполагала, откуда приходят к ней эти мысли, но ухватилась за них с искренней готовностью.

Наконец-то песочные часы перевернули, и песок стремительно посыпался вниз.

Когда Эйдриан вернулся в свое тело, остававшееся в загородном доме, он увидел сидящего рядом Де'Уннеро. Тот терпеливо дожидался его возвращения.

– Чем это ты занимаешься? – сурово спросил бывший монах. – Ты ничего не сообщал мне о путешествии в духе.

– Прикажешь спрашивать твоего позволения? – дерзким вопросом ответил юноша.

Он увидел, как гневно вспыхнули глаза Де'Уннеро, и ожидал, что тот сейчас его ударит.

– Мы либо действуем сообща, либо расстаемся, – холодно сказал Де'Уннеро.

– Я не совершил ничего такого, что может повредить нашему делу, – отозвался Эйдриан. – Делу, которое значит для меня не меньше, чем для тебя, друг мой.

– Королева Джилсепони весьма искусна по части магии, – напомнил ему бывший монах. – Если ты отправишься к ней в виде духа, она почувствует это и, возможно, станет тебя преследовать. Только нам сейчас еще не хватало столкновения с королевой!

– Я и близко не подходил к Джилсепони, – заверил его юноша. – Зато я нашел союзницу, которая даже не подозревает, что стала таковой.

Де'Уннеро удивленно вскинул брови.

– И кто же это? – спросил он.

– Констанция Пемблбери. Она совершенно раздавлена, – сказал рейнджер.

– Потому-то от нее и никакого толку, – поморщился Де'Уннеро.

– Не скажи, – с усмешкой возразил Эйдриан. – Заварушка, которую я собираюсь устроить с помощью этой старой перечницы, может оказаться весьма ценной для нас. Возможно, я в ней и ошибаюсь, – добавил он, неопределенно пожав плечами. – Но почему бы не попробовать? Мы, так или иначе, ничем не рискуем.

– Ты никак совершил одержание Констанции? – спросил Де'Уннеро, которого это не слишком обрадовало.

– Я внушил ей кое-какие мысли, – уклончиво ответил юноша. – Показал кое-какие картины – что может произойти в будущем. Например, как Джилсепони убивает ее деток, чтобы самой влезть в число наследников престола. Эта дамочка почти сразу же согласилась.

– На что согласилась? – спросил Де'Уннеро.

Эйдриан пожал плечами, не желая вдаваться в подробности.

– Уверен, что бы она ни сделала, это доставит немало хлопот Джилсепони. А замешательство – наш надежный союзник, не так ли?

Де'Уннеро молча продолжал смотреть на него.

Эйдриан знал, что бывший монах не станет вмешиваться. Последние дни Де'Уннеро, как и он сам, находился в подавленном настроении, несмотря на успех с привлечением на их сторону герцога Каласа. Казалось бы, они могли только радоваться. Их люди были везде: при дворе, в армии, в южных монастырях – от Сент-Бондабриса и до Сент-Хонса. Помимо этого в их распоряжении имелись значительные силы наемников, набранные из крестьян и разбойного люда. По приказу настоятеля Олина эта армия была готова выступить одновременно из двух десятков мест и двинуться на Урсал.

Им оставался один, последний шаг до захвата власти. Но они не могли начать переворот собственными руками: кто-то извне должен был ускорить развитие событий. И как назло, им до сих пор не удавалось найти такого человека.

– Я устал ждать, – без обиняков заявил Эйдриан. – Я рожден, чтобы править Хонсе-Биром, и не только им. Учитывая мое происхождение и то, что я почерпнул, обучаясь у эльфов, я просто избран судьбой, чтобы править.

И я взойду на престол!

Де'Уннеро изумленно взглянул на него, не зная, что возразить на столь искреннее и дерзкое признание.

– Тебя это удивляет? – спросил рейнджер. – Или ты поражен тем, что твой подопечный намерен приложить усилия для собственного восхождения на престол? Видишь ли, тут есть один деликатный момент. Мы оба от него не в восторге, но вынуждены с этим считаться. Мы с тобой взаимозависимы, мой друг. Ты видишь во мне средство для получения власти в церкви, и я тоже вижу в тебе средство для достижения своей цели. Но учти: я – не послушная игрушка в твоих руках.

– Только не переоценивай свое понимание происходящего, – предостерег его бывший монах.

– А тебе не стоит недооценивать возможных союзников, – ответил Эйдриан. – Сегодня вечером я понял, что Констанция Пемблбери сможет значительно ускорить ход событий. Сейчас все завертится очень быстро, поэтому мы должны находиться в полной готовности.

– Готовности к чему? – спросил Де'Уннеро.

– Готовности взять то, что принадлежит нам, – ответил Эйдриан. – Для меня это – королевский трон, а для тебя – главенствование в абеликанской церкви.

Сказанное было настолько очевидным, что у Де'Уннеро не нашлось ответных слов.

– Следи за событиями, друг мой, и будь готов к действиям в любой момент, – посоветовал ему юный рейнджер. – Довольно скоро королевский трон окажется опустевшим, и к нему моментально потянутся жадные руки желающих на него усесться.

– Будь осторожен, – предостерег его Де'Уннеро.

– Я готов ко всему, – уверенно ответил Эйдриан, сверкнув глазами.

ГЛАВА 34
КОНСТАНЦИЯ ДОБИВАЕТСЯ СВОЕГО

Джилсепони была немало удивлена и обеспокоена: вошедшая фрейлина доложила, что Констанция Пемблбери просит королеву дать ей аудиенцию во время дневного чаепития.

Она некоторое время сидела молча, внимательно глядя на фрейлину.

– Ваше величество, вы хотите меня о чем-то спросить? – предположила та, чувствуя себя под этим взглядом крайне неуютно.

– Неужели Констанции Пемблбери захотелось выпить со мной чаю? – недоверчиво спросила Джилсепони.

– Именно так, ваше величество, – ответила посланница. – Она велела мне обратиться к вам немедленно и спросить вашего согласия на это. Ей очень хочется увидеться с вами, ваше величество, уверяю вас.

– С чего бы это вдруг?

Эти слова сорвались у королевы с губ непроизвольно, ибо на самом деле ей не хотелось показывать перед молоденькой фрейлиной своего отношения к Констанции.

– Что вы сказали, ваше величество? – спросила та, делая вид, будто не поняла смысла ее слов.

Джилсепони улыбнулась. Пусть разыгрывает наивность. Нет сомнений, что эта девица прекрасно осведомлена о придворных интригах и о том, какой чудовищный клубок непристойной грязной лжи скрывается за внешней благопристойностью знати. Эта мысль позволила королеве действовать более решительно.

– Почему госпоже Пемблбери вдруг захотелось побеседовать со мной? Она желает высказать свое недовольство? Может, это связано с ее сыновьями?

– Мне непозволительно рассуждать о таких вещах, – попыталась ответить испуганная посланница, однако Джилсепони властно подняла руку.

– Позволительно, если об этом тебя спрашивает королева. Почему госпоже Пемблбери захотелось встретиться со мной?

Фрейлина чуть замешкалась, потом мило улыбнулась.

– Ваше величество, она просто сказала мне, что была бы счастлива выпить с вами чаю, – пролепетала она. – Возможно, это действительно как-то связано с господином Мервиком и господином Торренсом, но никакого недовольства в ее словах я не заметила. Клянусь вам! Вы знаете, ваше величество, я очень давно не видела госпожу Пемблбери в таком прекрасном настроении, как сегодня.

Джилсепони окинула ее долгим удивленным взглядом. Неужели Констанции удалось выбраться из мрака, порожденного собственным гневом и ревностью? В это как-то плохо верилось. И все же, если придворная дама делает шаг ей навстречу, разумно ли упускать такую возможность? Джилсепони дорого бы дала, чтобы заткнуть рты хотя бы малой части сплетников!

– Скажи госпоже Констанции, что я жду ее завтра в западной гостиной, – наконец сказала Джилсепони.

– Вы очень добры, ваше величество! – захлопала в ладоши довольная фрейлина.

Она повернулась, готовая уйти, потом остановилась, вспомнив про требования придворного этикета, и, изящно присев в реверансе, быстро скрылась за дверью.

Джилсепони расхаживала по своим покоям, размышляя над столь неожиданным поворотом событий. Где-то в глубине ее сознания тревожно, предостерегающе били колокола. Судя по поведению Констанции, она отнюдь не примирилась с присутствием Джилсепони в Урсальском замке. Совсем наоборот! Придворная дама даже не явилась на турнир; скорее всего, потому что не желала видеть королеву. А затем по замку, не без участия госпожи Пемблбери, поползли слухи, что молодой воин – не кто иной, как любовник Джилсепони.

Вероятно, догадывалась Джилсепони, Констанция решила выведать какие-то сведения, которые затем она сможет обратить против королевы.

А может, ей самой уже начинает казаться то, чего на самом деле и нет?

Она решила было пойти к Данубу и рассказать ему о странной просьбе, но передумала. Это ее заботы, а мужу хватает своих. Упоминание об этой женщине лишь разъярит его. Ничего, она сумеет совладать с Констанцией Пемблбери, что бы ни было у той на уме.

Однако следует быть крайне осторожной.

«Пей немедленно», – требовал голос, звучавший в мозгу Констанции, когда она подходила к западной гостиной, где ее ожидала королева Джилсепони.

Придворная дама достала маленький пузырек, начала вытаскивать плотно притертую пробку, но вдруг остановилась.

«Пей, не мешкай», – требовал Эйдриан.

Перед мысленным взором Констанции замелькали страшные видения… Тела Мервика и Торренса, болтающиеся на виселицах… толпа, глазеющая на невиданное зрелище… и злорадно улыбающаяся королева Джилсепони, главная распорядительница казни…

Не успев ни о чем подумать, женщина вырвала пробку и опрокинула в себя содержимое пузырька, немедленно почувствовав, как жидкость обожгла ей горло. Голова тут же закружилась. Однако Констанция взяла себя в руки: она знала, что яд подействует не сразу.

Женщина вытерла губы и быстро подошла к двери западной гостиной.

Дух Эйдриана незримо проскользнул туда вслед за ней.

Джилсепони сидела в дальнем углу гостиной за небольшим столиком у окна, подставив лицо косым лучам заходящего солнца. На королеве было розовое платье с пурпурным узором. Светлые волосы удерживала заколка с самоцветом.

Придворная дама не могла отрицать ни красоты Джилсепони, ни изящества, с которым та держалась. Эта женщина выглядела как королева.

Но это совсем не так, думала Констанция. С каким бы великолепием ни наряжалась эта простолюдинка, ее истинным одеянием все равно останется какая-нибудь грубая рубаха и штаны из лосиной кожи. Ее место – в лесной глуши, где она охотилась на диких зверей и сражалась с гоблинами.

Единственными румянами, подходящими к лицу Джилсепони, была кровь ее жертвы, под которой Констанция разумела себя.

От каждого шага у нее сводило живот, и придворной даме понадобилось приложить немалые усилия, чтобы скрыть боль. Тепло улыбнувшись, она села напротив королевы.

– Чаю? – спросила Джилсепони и взяла в руки серебряный чайник.

Констанция улыбнулась и пододвинула свою изящную фарфоровую чашечку. Она до мелочей знала церемонию чаепития. Сколько раз ей приходилось вот так же принимать и развлекать гостей Урсальского замка! Ярость, возникшая в ее душе, когда она видела теперь Джилсепони в роли хозяйки, не только укрепила придворную даму в ее решении, но и помогла скрыть за учтивой улыбкой новый приступ боли, разрывающей ее внутренности.

Закончив разливать чай, королева села напротив придворной дамы. Констанция знала, что она пристально наблюдает за гостьей.

– Вас, видимо, удивляет, что я попросила об аудиенции, – произнесла наконец придворная дама.

Джилсепони поставила чашку на стол.

– А разве я не должна удивляться? Вы даже не пытались скрывать, госпожа Пемблбери, что всегда были против моего появления в Урсальском замке.

– Не стану этого отрицать. Но разве вы не понимаете причину моей тревоги?

Натянутость в поведении Джилсепони начала таять. Ее лицо слегка смягчилось.

– Прекрасно понимаю. Потому меня и удивила ваша просьба о встрече.

– Я хочу защитить своих детей.

– Они не нуждаются в защите. Во всяком случае, с моей стороны им ничто не угрожает, – ответила королева. – Мой муж гордится своими замечательными сыновьями, и у меня нет ни малейшего намерения причинять Мервику и Торренсу какой-либо вред.

– Они – наследники престола, – произнесла Констанция, и ее глаза непроизвольно сузились.

– Кто-то из них, скорее всего, и займет на нем место, – поднося к губам чашку, сказала Джилсепони. – Если только его не унаследует принц Мидалис или у принца не появятся собственные дети. Такая ситуация представляется мне маловероятной, но даже и в этом случае не думаю, чтобы Мервика и Торренса исключили из числа претендентов на престол.

– Их вполне могут исключить, если королева родит Данубу ребенка, – напомнила придворная дама.

Джилсепони улыбнулась, потом сдержанно рассмеялась и покачала головой.

– Этого вам бояться не нужно, – сказала она. – Я понимаю, почему вы считаете меня угрозой будущему своих детей. Но поверьте, я никогда не являлась и не собиралась становиться подобной угрозой.

Констанция внимательно посмотрела на королеву. На какое-то мгновение она даже пожалела о своей ненависти к ней. Всего лишь на мгновение придворной даме подумалось, что их отношения могли бы быть совершенно иными.

Но перед мысленным взором Констанции опять замелькали сцены казни ее сыновей и злорадно улыбающееся лицо Джилсепони. Все это не случайно, подумала Констанция. Ее предупреждают.

Лицо госпожи Пемблбери окаменело.

– Однако вам непереносимо больно видеть меня рядом с вашим бывшим возлюбленным, – сказала Джилсепони.

Придворная дама поняла, что королева заметила произошедшую в ней перемену.

– Увы, дорогая Констанция. Я уже говорила вам, что не властна ни над чувствами Дануба, ни над вашими собственными.

Констанцию обожгло гневом… а может быть, это сказывалась убийственная сила яда. Она попыталась ответить, но внезапно закашлялась. Лицо ее изменилось до неузнаваемости.

– Констанция! Что с вами? – встревоженно спросила Джилсепони.

Придворная дама судорожным движением смахнула со стола чашку, и та с громким звоном упала на пол, разбившись вдребезги. На шум в гостиную вбежали служанки.

– Убийца! – крикнула Констанция в лицо Джилсепони.

Шатаясь, она сделала несколько шагов к королеве и рухнула на пол.

Джилсепони поспешно вскочила со стула и подхватила придворную даму, совершенно не заметив, как та сунула ей за пояс пустой пузырек.

– Констанция! – воскликнула королева, пытаясь помочь ей удержаться на ногах.

«Теперь ей не вывернуться!» С этой мыслью Констанция оттолкнула Джилсепони и, покачиваясь от слабости, двинулась в сторону испуганных служанок.

– Меня убили! – закричала она. – Королева убила меня собственными руками! Какая гнусность! Что теперь станет с моими детьми?

Подхватив ее, служанки кое-как усадили придворную даму на пол.

– Принеси мне камень души, – крикнула Джилсепони одной из служанок. – Быстро!

Пока другая служанка отирала пот, крупными каплями струящийся со лба Констанции, первая бросилась выполнять приказание королевы, но придворная дама проворно вытянула руку и схватила женщину за подол платья.

– Нет! – закричала она. – Не позволяйте этой ведьме притрагиваться ко мне!

– Я здесь ни при чем! – попыталась заверить ее Джилсепони.

Она бросила взгляд на растерянную и испуганную служанку.

– Выполняй то, что я велела! Беги в мои покои и принеси мешочек с самоцветами! Немедленно!

Констанция вновь испустила отчаянный вопль, не позволяя служанке сдвинуться с места. Придворная дама уже судорожно хватала ртом воздух, но ее хватка оставалась железной. Джилсепони никак не удавалось разжать пальцы Констанции, намертво вцепившиеся в платье дрожащей от страха служанки.

Дух Эйдриана следил за происходящим с отстраненным любопытством, словно за сценой, разыгрываемой лицедеями. Даже если бы служанке удалось побежать за самоцветами, он без труда нашел бы средство помешать ей выполнить приказ Джилсепони.

Нет, на этот раз его мать не будет считаться героиней!

Теперь ее ждет обвинение в убийстве и несмываемый позор.

Дух Эйдриана покинул гостиную и некоторое время кружил над замком, разыскивая герцога Каласа.

Достаточно было одного слова, и герцог стремглав ринулся в западное крыло замка.

– Ваше величество! Страшное несчастье с госпожой Констанцией Пемблбери! – выпалил запыхавшийся паж, вбегая в тронный зал. – Она при смерти или уже мертва! Она сказала, что ее отравила… сама королева!

Король Дануб попытался что-то сказать, но горло перехватило. Вскочив со стула, он выбежал в коридор. Ноги не слушались его, а сознание захлестывал водоворот бессвязных мыслей.

Дануб спешил к западной гостиной, видя, что страшная новость уже разнеслась по замку и успела всполошить всех его обитателей. По залам и коридорам растерянно метались мужчины и женщины, придворная знать и слуги. И все в один голос кричали, что королева – убийца.

Поймав тяжелый взгляд короля, люди замолкали. Такие слова уже не могли считаться просто сплетней или даже злобной клеветой; они были чреваты обвинением в государственной измене.

Однако в душе Дануба царило то же смятение, что и в замке. Что же могло произойти? Ответа на этот вопрос у короля не было. Единственное, что он знал наверняка и в чем был непоколебимо уверен, – его жена не была и не могла быть убийцей!

Или все же могла?

В сознании Дануба мелькнула чудовищная картина: Джилсепони, незаметно подлив в чашку яду, подает чай Констанции. Видение противоречило всему, чему он верил, подобное совершенно не укладывалось в голове. Но это и не предназначалось для разума, образ действовал намного глубже, на подсознание.

Эйдриан не стал повторно вызывать в мозгу Дануба эту картину. С влюбленного глупца вполне хватит и одного раза.

Герцог Калас столкнулся с Джилсепони в дверях западной гостиной.

– Что произошло? – рявкнул он, загораживая проход. – Что вы натворили?

– Не говорите глупостей, Калас, – холодно ответила королева. – И дайте мне пройти! Констанция при смерти, но причина этого мне не известна.

– Это вы ее отравили! – крикнул какой-то придворный, успевший появиться здесь раньше Каласа. – Мы слышали, что сказала несчастная госпожа Пемблбери!

– Она сама не знала, что говорит! – крикнула ему в ответ Джилсепони, после чего повернулась к Каласу. – Мне нужен камень души, и я за несколько минут верну Констанции и жизнь, и здоровье.

Джилсепони попыталась пройти мимо него, но герцог крепко схватил ее за руку. Однако королева взглянула на него так, что Калас не решился ей помешать.

– Пойдете вместе с ней, – велел Калас придворному, а сам протиснулся в дверь гостиной и подбежал к лежащей на полу женщине.

– Убийца! – мертвеющими губами продолжала шептать Констанция. – Королева меня убила…

– Успокойся, – велел ей Калас.

Он опустился на колени и осторожно приподнял голову своей давней и дорогой подруги.

– Успокойся, – тихим голосом повторил герцог. – Сейчас тебе помогут. Джилсепони побежала за камнем…

– Нет! – отчаянно завопила умирающая, у которой достало сил приподняться и крепко ухватить Каласа за руку. – Нет. Вслед за телом она разрушит и уничтожит мою душу. Нет! Нет… Обещай мне!

В это время в гостиную вбежал король Дануб.

– Она говорит, что ваша жена убила ее, – сказал Калас.

– Яд… в чае, – слабеющим голосом шептала Констанция. – Я отравлена…

Собрав последние силы, она снова крепко вцепилась в Каласа.

– Спаси Мервика и Торренса, – пробормотала женщина умоляющим голосом. – Эта ведьма убьет и их!

– Что за чудовищная бессмыслица! – простонал король Дануб.

Эйдриан знал, что Джилсепони вскоре вернется с камнем души и сможет остановить действие яда и исцелить Констанцию. Времени у него оставалось мало. Он вновь обратился к умирающей женщине. В ее угасающем сознании появилась очередная картина: тело королевы, раскачивающееся на виселице. Потом Констанция увидела, как ее Мервик восходит на престол и становится королем Хонсе-Бира.

Умирать было спокойно и сладостно.

По телу придворной дамы пробежала последняя судорога. Через мгновение она была мертва.

Джилсепони вбежала в западную гостиную, сжимая в руке мешочек с самоцветами. И остановилась как вкопанная, увидев, что Калас бережно опустил голову Констанции на пол и закрыл ей глаза.

Оцепеневшая и неспособная разобраться в случившемся, Джилсепони бессильно поднесла руку к губам. Она чувствовала на себе негодующие и обвиняющие взгляды собравшихся людей.

– Я ни в чем не виновата, – сказала она мужу, когда Дануб встал и вопросительно взглянул на нее.

– Конечно, любовь моя, – хотел произнести король, но слова застряли у него в горле.

Эйдриан вовремя внушил ему мысль, что его жена действительно могла отравить Констанцию.