Текст книги "Восхождение самозваного принца"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 36 страниц)

ГЛАВА 24
ДОРОГА В УРСАЛ

– Думаю, нам лучше объехать город стороной, – обращаясь к Садье, заметил Де'Уннеро, когда спутники поднялись на гребень холма.

Совсем невдалеке раскинулся огромный и величественный город. Над ним, на другом холме, возвышались громады королевского замка и монастыря, обращенные в сторону пестревшей множеством парусов гавани.

– Боишься, что Эйдриан может услышать там разговоры про свою владычествующую матушку? – спросила Садья.

Они оглянулись. Юноша, восседавший на Даре, пересекал овраг у подножия холма.

– Я боюсь, что он услышит совсем не те разговоры, – отозвался Де'Уннеро. – По-моему, он вполне готов узнать правду, но ему лишь повредит вся эта приукрашенная ложь, которая неизбежно соседствует с правдой на улицах столицы.

Бывший монах вновь обернулся в сторону Эйдриана.

– Спеши сюда, дружище, – позвал он. – Полюбуйся на величайший в мире город.

Юному рейнджеру не понадобилось пришпоривать коня, Дар сам взлетел вверх, едва они выбрались из оврага. Лицо Эйдриана выражало неподдельное восхищение, даже благоговение. Он широко раскрытыми глазами смотрел на панораму Урсала. На губах юноши играла торжествующая улыбка. Почти не задумываясь, он пришпорил Дара, однако Де'Уннеро крепко схватил коня за поводья.

– Разве мы не въедем в Урсал? – спросил удивленный Эйдриан.

– Непременно въедем, только не сейчас, – ответил Де'Уннеро. – Сейчас мы двинемся дальше на восток, где нас ждет одно дело. Очень важное дело. И потому нам предпочтительнее пока не появляться в Урсале.

Последние слова бывшего монаха только подстегнули любопытство юного рейнджера, и он вопросительно взглянул на Де'Уннеро.

– Видишь замок? – спросил тот.

– Как не видеть! – усмехнулся Эйдриан.

– Расскажи мне еще раз о своей матери, – попросил бывший монах, и улыбка мгновенно сбежала с лица юноши.

– Я ничего не знаю о ней, даже имени, – с грустью ответил он. – Она умерла в родах…

– Представь себе, не умерла, – холодно произнес Де'Уннеро.

Лицо Эйдриана окаменело.

– Когда мы были в Дундалисе, я получил подтверждение этому, – солгал Де'Уннеро. Бывший монах не хотел, чтобы его спутник догадался, что он лгал ему с первого дня их встречи, пусть и не совсем преднамеренно. – Надежные источники подтвердили мои подозрения. У твоего отца, Полуночника, была всего одна любимая женщина – его жена. Она не умерла, производя тебя на свет, хотя если бы это случилось, мир избежал бы многих трагедий.

От этих жестоких слов Садья невольно вздрогнула.

– Итак, парень, ты видишь этот замок? – вновь спросил Де'Уннеро. – Там живет твоя мать Джилсепони, ныне – королева Хонсе-Бира.

– К-как ты с-сказал? – заикаясь произнес юноша.

– Джилсепони, некогда жена Элбрайна, теперь является супругой короля Дануба Брока Урсальского, – пояснил Де'Уннеро. – Она-то и родила тебя на поле битвы возле Палмариса. Сомнений в этом быть не может.

– Но госпожа Дасслеронд…

– Лгала тебе, – договорил за него бывший монах. – Тебя это удивляет?

Эйдриан безуспешно пытался что-то сказать в ответ, но каждый раз его слова превращались в сдавленные стоны и проклятия.

– Уверяю тебя, ты ничего не потерял, не узнав об этом раньше, – заверил его Де'Уннеро.

Юноша резко повернулся к нему. Подъехавшая к ним Садья сдвинула брови и укоризненно покачала головой, давая понять своему возлюбленному, что тот действует слишком поспешно и бесцеремонно.

– Ну ладно, хватит нюни распускать, – грубо произнес Де'Уннеро.

Бывший монах воздел вверх руки.

– Смотри на Урсальский замок, юный воин. Сейчас там живет Джилсепони, твоя мать. Смотри и верь, что однажды этот замок будет твоим.

На лице Эйдриана по-прежнему отражались боль и смятение чувств. Но при этих словах искусителя Де'Уннеро его глаза ярко блеснули.

– Ты еще услышишь, как Джилсепони назовет тебя королем, – пообещал бывший монах. – И заставишь ее поведать об обстоятельствах твоего рождения. Когда власть окажется в твоих руках, матери придется рассказать тебе правду.

– Однако перед этим тебе предстоит еще многое узнать и о мире, и о Джилсепони, – продолжал Де'Уннеро. – Я буду и дальше учить тебя. Мне нужно подробно рассказать тебе о твоей матери.

Он жестом велел спутникам следовать за ним и пустил лошадь рысью, намереваясь обогнуть Урсал с юга. За несколько дней, пока все трое двигались по холмистым плодородным землям южной провинции Йорки, Маркало Де'Уннеро, верный данному обещанию, рассказал Эйдриану о Джилсепони. Но в отличие от рассказов о Полуночнике, о котором бывший монах всегда отзывался с уважением и называл достойным противником, мать Эйдриана он представил далеко не в лестном свете. Де'Уннеро говорил о Джилсепони в самых глумливых и оскорбительных выражениях, какие только мог подобрать. Он утверждал, что в сражениях она действовала обманным путем, прибегая к различным недостойным уловкам. Де'Уннеро даже намекнул юноше, что мать, скорее всего, просто бросила его сразу же после родов.

– По твоим словам, можно подумать, что Джилсепони, а не Полуночник была твоим самым ненавистным врагом, – заметила Садья, когда вечером они устроили привал и отправили Эйдриана за хворостом для костра. – А то, что ты представил как обманные уловки, было всего-навсего магией самоцветов. Не так ли? Помнится, Маркало Де'Уннеро тоже вовсю пользовался силой своего любимого камня – тигриной лапы.

Бывший монах рассмеялся.

– Важно, чтобы у мальчишки не возникло привязанности к матери, – объяснил он. – Одно то, что он оказался сыном королевы, может обернуться для нас либо большой бедой, либо неслыханным успехом. Все зависит от того, под каким соусом мы будем подавать ему те или иные сведения.

– И потом рассерженный молодой принц вернется домой? – поинтересовалась Садья.

– Рассерженный молодой принц вернется, чтобы разрушить прежний дом и построить другой, гораздо лучше.

Де'Уннеро видел, что маленькую певицу обуревают сомнения.

– То, что я ему говорю, достаточно правдиво.

– Правдиво с твоей точки зрения, – возразила Садья.

– А есть какая-нибудь другая правдивая точка зрения? – осведомился бывший монах. – Прикажешь утверждать, что Джилсепони и Эвелин – это светочи истины? Прикажешь согласиться с идиотским мнением, будто Эвелин Десбрис – убийца и еретик – действительно совершил приписываемые ему чудеса? Или мне что, начать восхвалять нынешнее состояние королевства? Церкви? А кто мы в этом благословенном королевстве? Изгои и преступники!

– Думаешь о собственной выгоде? – лукаво усмехнувшись, спросила маленькая певица.

– Один ли я о ней думаю? – быстро ответил Де'Уннеро. – Фио Бурэй стал отцом-настоятелем церкви Абеля. Подобного ни в коем случае нельзя было допускать, но это произошло. Бурэй – никудышный предводитель и никогда не был истинным абеликанцем. Он не обладает ни щедрым сердцем Агронгерра, ни ясностью предвидения Маркворта. Бурэй просто чиновник и интриган от церкви, ненадежный и никчемный человечишка.

– Ты бы хоть со мной говорил не таясь, – лукаво улыбнувшись, бросила Садья. – Лучше скажи прямо, что у тебя на душе.

Де'Уннеро невесело усмехнулся, только сейчас осознав, насколько велика в нем ненависть к Фио Бурэю.

– Я был уверен, что Агронгерра сменит на его посту настоятель Олин из Сент-Бондабриса, – тихо сказал он. – Только забота определенных людей о собственной выгоде помешала ему стать отцом-настоятелем. Тебе даже не вообразить, на какие чудовищные интриги способны святые отцы. Там ведутся игры почище, чем при дворе, и все это не имеет ни малейшего отношения ни к учению святого Абеля, ни к замыслам Бога.

– Что ж, уж если нам ввязываться в подобную игру, лучше добиваться выигрыша, – согласилась певица.

– Эйдриан будет испытывать вполне заслуженное презрение к своей матери и ко всему, что с нею связано, – заметил ей Де'Уннеро. – По крайней мере в том, что касается церкви. А если он возненавидит и все ее светские дела – еще лучше.

Садья кивнула и больше не задавала язвительных вопросов. Какую бы линию поведения относительно Эйдриана ни выбрал Де'Уннеро, певица знала, что это сулит ей волнующие переживания.

На всем протяжении их пути справа виднелись далекие вершины двойной горной цепи с кажущимся Эйдриану странным названием – Пояс-и-Пряжка. Солнце неизменно садилось у них за спиной. Спутники двигались быстро, но без излишней спешки. Море они вначале почувствовали по его неповторимому запаху и только потом увидели. Вместе с морем глазам путешественников предстал величественный город, совсем непохожий на Урсал. Причалы Энтела выглядели намного внушительнее, чем причалы Палмариса и Урсала, вместе взятых! Невысокие, прихотливо украшенные каменные строения множеством колец опоясывали склон громадного холма, спускавшегося прямо к гавани. Повсюду в небо поднимались витые колонны, вершины которых были увенчаны круглыми балкончиками. Крыши многих зданий напоминали бутоны готовых распуститься цветов.

А какие краски! Жгучее южное солнце ярко освещало белые и розовые стены домов. Тысячи людей заполняли многочисленные городские базары. Одежда жителей была либо ослепительно белой, либо отливала всеми цветами радуги.

Яркие краски и шумные людские толпы – это больше всего потрясло Эйдриана при его первом знакомстве с Энтелом. Он ехал молча, завороженно глядя по сторонам.

Де'Уннеро был взволнован не менее юного рейнджера. Его занимало, как-то встретит его через столько лет старый друг – настоятель Сент-Бондабриса Олин. А если и не друг, то, во всяком случае, давний соратник.

– Он обязательно захочет увидеться со мной, – настаивал Де'Уннеро, обращаясь к монахам, стоящим на страже у ворот Сент-Бондабриса – наиболее крупного из двух монастырей Энтела.

– Любезный господин, – ответил ему молодой монах, говоривший с сильным местным акцентом, отчего слово «любезный» звучало у него как «любэзный», – аббат Олин не имеет обыкновения принимать у себя посетителей. Вы можете войти и помолиться – наши двери открыты для всех желающих. Если вы посетите вечернюю службу, вам, быть может, посчастливится увидеть нашего благочестивого настоятеля. Конечно, если он соблаговолит почтить нас своим присутствием.

– Доложите обо мне, – повторил Де'Уннеро, всеми силами стараясь не поддаваться раздражению. – Скажите ему, что один его старый друг, бывший магистр Санта-Мир-Абель, приехал в Энтел и желает встретиться с ним. Он непременно примет меня.

Монахи недоверчиво переглянулись.

– Единственные бывшие магистры Санта-Мир-Абель, кого я знаю, – это отец-настоятель Фио Бурэй, настоятель Гленденхук из Сент-Гвендолин и настоятель Тенгмен из Сент-Доннибара. Вы никак не можете быть ни отцом-настоятелем Бурэем, ни настоятелем Гленденхуком, посещавшими нас в прошлом. Остается предположить, что вы – настоятель Тенгмен, однако мне говорили, что ему близится к семидесяти. Пожалуйста, любезный господин, оставьте ваши неуместные шутки.

Де'Уннеро вдруг шагнул вперед, схватил изумленного монаха за плечи и прошептал на ухо:

– Скажи настоятелю Олину, что с ним желает говорить Маркало Де'Уннеро.

Монах высвободился из рук Де'Уннеро и отступил назад, не сводя с него глаз. Возможно, он где-то слышал это имя, но забыл, где именно и с чем оно было связано.

– Он будет говорить со мной, – с нажимом произнес Де'Уннеро.

Видя, что монах и не подумал сдвинуться с места, он бросил на него угрожающий взгляд.

– Если ты доложишь обо мне и аббат Олин откажется встретиться со мною, ты ничем не рискуешь. Но если ты не сообщишь ему, а Олин потом узнает, что вы не пустили к нему его старого друга и соратника…

Растерянный молодой монах взглянул на своего собрата, после чего все же скрылся в недрах монастыря. Достаточно скоро он вернулся и, явно волнуясь, попросил:

– Сделайте одолжение, расстегните вашу одежду. Если вы тот, кем себя называете…

– Тогда у меня должен остаться на теле вот этот шрам, – докончил за него Де'Уннеро, расстегивая рубаху. – Шрам от раны, которую я получил, когда поври напали на Санта-Мир-Абель.

Увидев на теле странного незнакомца глубокие шрамы, монах поклонился и пригласил Де'Уннеро следовать за ним.

– Ты что же, ничего не знаешь об истории Маркало Де'Уннеро? Получается, что нет, иначе ты бы не стал говорить мне разные глупости, а сразу бы пошел докладывать аббату Олину.

Монах лишь неопределенно пожал плечами. Де'Уннеро схватил его за руку и развернул лицом к себе.

– Тебе сколько лет? – сурово спросил он.

– Двадцать два.

– Но ведь все это происходило не так давно, – горестно воскликнул Де'Уннеро.

Ему вдруг стало до боли обидно. Подумать только: величайшие события, неузнаваемо изменившие жизнь королевства… и забываются с такой легкостью! И кем? Монахом абеликанского ордена, поклявшегося при вступлении в него бережно хранить историю!

Молодой брат ошеломленно взирал на Де'Уннеро, совершенно не представляя, как ему отвечать и надо ли это делать вообще.

– Веди меня к аббату Олину, – властно, с оттенком презрения приказал Де'Уннеро.

Войдя в личные покои настоятеля, он с трудом узнал этого человека. Для Де'Уннеро то было вторым горестным напоминанием о прошедших годах. Да, слишком много лет пролетело с тех славных дней, когда отец-настоятель Маркворт попытался поднять церковь Абеля на новый, более величественный уровень, а Джилсепони и Элбрайн безжалостно оборвали эти попытки… Сильно постаревший, с жидкими седыми волосами, венчиком окружавшими лысину, горбатый настоятель Олин Жантиль сидел за столом в согбенной позе. Он совсем высох. Но печальным зрелище оставалось только до тех пор, пока Олин не поднял глаза.

Былое пламя в них ничуть не угасло – Де'Уннеро сразу же узнал этот яростный огонь, брызжущий шипящими искрами. Телесная дряхлость во многом скрывала внутреннюю силу настоятеля Сент-Бондабриса, но Маркало Де'Уннеро было достаточно заглянуть в эти пылающие глаза, чтобы убедиться: он не зря сюда явился. Этот желчный старик будет чрезвычайно ценным союзником.

– Невероятно, – пробормотал аббат Олин.

– Что я жив? Или что я осмелился вернуться в большой мир? – осведомился Де'Уннеро.

– И то и другое, – сказал Олин. – Опальный епископ, опальный предводитель братьев Покаяния, раскрывший, что в нем живет страшный тигр-оборотень. Забыл добавить: вероятный убийца барона Бильдборо… И вот вы здесь, а многие из тех, чьи жизненные дороги казались несравненно легче и проще, уже отошли в небытие.

– Возможно, такова Божья воля, – отозвался бывший монах.

Если он и шутил, то лишь наполовину. Однако аббат Олин разразился квохчущим смехом.

– Бог давным-давно оставил наш мир, – заявил он.

Де'Уннеро не мог скрыть своего удивления, а может – радости, слыша из уст Олина подобное богохульство.

– Бог стремится испытать пределы нашего терпения, – ответил Де'Уннеро.

– Похоже, Он испытывает нас сверх пределов, – пробормотал старый аббат.

– Так считают только слабые, – поспешил возразить бывший монах. – Все, кто гнется и ломается под тяжестью испытаний, недостойны торжества окончательной победы. Неужели вы сломались, настоятель Олин?

Старик бросил на него проницательный взгляд.

– Зачем вы здесь? – спросил он. – И каким образом Маркало Де'Уннеро до сих пор жив?

Теперь настала очередь Де'Уннеро рассмеяться, но смех его был недолгим. Он подошел ближе, уперся руками в стол Олина и оказался лицом к лицу с настоятелем.

– Потому что борьба еще не окончена, – зловеще произнес он. – Мы сбились с пути и зашли очень далеко в сторону, но я намерен до последнего вздоха сражаться за то, чтобы вернуть абеликанскую церковь на истинный путь.

– Вам мало того, что было? – вскричал Олин. – Нам что же, перекраивать на новый лад глупости Маркворта? Старый честолюбивый дурак, он запятнал и навеки опозорил свое имя. Пути назад нет. Ни церковь, ни народ этого не допустят.

– Неужто вы верите, что нынче церковь находится на верном пути? – с издевкой спросил Де'Уннеро. – И избрание Фио Бурэя отцом-настоятелем прошло надлежащим образом? Вы еще скажите, что этот человек вполне достоин возглавлять орден Абеля.

Де'Уннеро заметил, как сдвинулись брови Олина и как безуспешно он пытается это скрыть.

– Таково было решение Коллегии аббатов, – ответил наконец старик, плотно поджав губы. – У меня не было иного выбора, как подчиниться ему.

На лице бывшего монаха заиграла дьявольская улыбка. Он еще ближе придвинулся к Олину и прошептал:

– А если бы я предложил вам другой выбор?

Настоятель Сент-Бондабриса отшатнулся и выпрямился, насколько позволяло ему дряхлое согбенное тело. Скрестив руки на груди, он молча и почти не мигая смотрел на Де'Уннеро.

– У меня нет на это времени, – наконец произнес старик. – Должен признаться, я удивлен и обрадован, видя вас здесь живым и невредимым. Но вы должны понимать, что церковь никогда не позволит вам вернуться в ее лоно. Вопреки расхожим фразам о надежде и искуплении, церковь не примет вас даже как простого прихожанина. Вам известно, что Джилсепони стала королевой Хонсе-Бира? Вы знаете, что одновременно она является и начальствующей сестрой в Сент-Хонсе? Говорят, что после необъяснимого ухода настоятеля Огвэна со своего поста она приобрела там еще большую власть. Это вам известно? А то, что Эвелин официально канонизирован? Два совершенных им чуда признаны абеликанской церковью.

В ответ на вопросы настоятеля Де'Уннеро небрежно кивал, и его кажущееся легкомыслие лишь еще больше разозлило старого аббата. Вот и очередной признак того, что горькие обиды Олина никуда не исчезли; просто он глубоко их запрятал.

– Вы сильно их ненавидите? – тихо спросил Де'Уннеро, и настоятель Сент-Бондабриса оборвал свою тираду.

Умолкнув, он смотрел на Де'Уннеро. Пристально и с весьма серьезным недоверием.

– Так сильно ли вы их ненавидите? – не унимался бывший монах. – Я же знаю, вы презираете Фио Бурэя, и всегда его презирали. Да, горячим сторонником Маркворта вы никогда не были, но вы же не можете отрицать: по существу, он был прав. Церковь стала слишком мягкотелой, и он был вынужден принять достаточно жесткие меры. Теперь она вновь страдает мягкотелостью. Как же, ею заправляют кроткие пастыри! – с горькой иронией воскликнул Де'Уннеро. – Путь терпимости, который они избрали, ведет и скоро приведет к утрате веры. На этом пути мы воздвигаем часовни в честь убийц вроде Эвелина, а девчонок из простонародья – таких как Джилсепони – сажаем на королевский трон. Не надо разыгрывать передо мной удивление, аббат Олин! Я говорю лишь то, что вы и без меня прекрасно знаете. Думаю, вам не раз хотелось крикнуть об этом с колокольни Сент-Бондабриса. Насколько иным был бы сейчас путь церкви, если бы отцом-настоятелем избрали Олина Жантиля, что и должно было случиться. Разве Джилсепони являлась бы сейчас начальствующей сестрой?

– Нет! – резко ответил Олин, ударив кулаками по столу и отбрасывая напускное спокойствие. – Я никогда бы этого не допустил!

– Так давайте бороться, – с нажимом произнес Де'Уннеро, и на его губах вновь заиграла зловещая улыбка. – Давайте возьмем в свои руки и церковь, и государство и возвратим их на истинный путь.

– Как? – коротко спросил старик.

В его голосе можно было услышать как сомнение, так и насмешку.

– Неужели, сохранив крепкое тело, вы одряхлели разумом? Неужели Маркало Де'Уннеро являет собой противоположность мне, старой развалине?

– Я приехал в Энтел не один, – сообщил ему Де'Уннеро. – Я привез с собой того, кто носит меч и лук Элбрайна и является прямым наследником престола, хотя его мать даже не подозревает об этом.

– Что за чушь?

– Я привез с собой сына Джилсепони и Элбрайна, владеющего силой меча и магии, – объявил бывший монах.

– У королевы нет сына, – возразил настоятель Сент-Бондабриса.

– Представьте себе, есть, ответил Де'Уннеро. – Она всегда думала, что потеряла ребенка во время сражения с отцом-настоятелем Марквортом. Но ее сын жив.

– И вы более десяти лет провели вместе с ним? – спросил старый аббат.

– Я встретил его совсем недавно, – объяснил Де'Уннеро. – На первый взгляд – совершенно случайно. Но я принял это как знак от Бога, и такого знака в моей жизни еще не было. Этот юноша – его зовут Эйдриан – дал мне возможность вернуться в большой мир. И я убедился: моя борьба не была напрасной и, что еще важнее, не являлась ошибкой.

– А откуда вы так уверены, что он действительно тот, за кого себя выдает? – спросил явно заинтригованный Олин.

– Я это понял по его силе, видя, с каким искусством он владеет магией самоцветов и насколько великолепен в бою. Он с ранних лет воспитывался и обучался эльфами тол'алфар.

– В таком случае, он должен быть похож на своего отца и уж никак не может являться союзником для Маркало Де'Уннеро, – заметил настоятель Сент-Бондабриса.

Однако снисходительная усмешка бывшего монаха показала старику, насколько ошибочны его предположения.

– Что вы предлагаете? – после долгого молчания спросил Олин. – Как может невесть откуда взявшийся мальчишка, не принадлежащий к роду Дануба, дать нам возможности для совершения желаемых вами перемен? Не тратите ли вы понапрасну мое время, предлагая неосуществимые вещи?

Де'Уннеро пододвинул себе стул и провел остаток дня в беседе с аббатом. Он не вдавался в подробности. Он говорил о своих воззрениях на церковь и мир, которые, как он знал, старик разделял, пусть, возможно, и с некоторыми оговорками. Бывший монах умолчал пока о другой своей тайне – пергаментных свитках, которые он хранил все эти годы и которые сейчас были спрятаны у него на груди под одеждой.

Когда все темы оказались исчерпаны, настоятель Олин, откинувшись на спинку кресла, погрузился в долгое размышление.

– Я попробую узнать о том, что вас интересует, – наконец согласился он. – Правда, я до сих пор не понимаю, как все это может вызвать перемены в мире. Мы привыкли считать, что все происходит не так, как бы нам хотелось…

– Точнее, не так, как хотелось бы Богу, – перебил его Де'Уннеро, и его слова вызвали у Олина короткий смешок.

– Вы сомневаетесь?

– А что, я должен верить в такого Бога, которому на нас не наплевать?

Теперь пришлось задуматься самому Де'Уннеро. Да, за эти годы Олин Жантиль явно изменился. Бывший монах шел сюда, рассчитывая воззвать к его набожности. Он всегда считал ее присущей настоятелю Сент-Бондабриса. Тогда бы можно было поднять весь разговор и замысел Де'Уннеро на уровень священной битвы за истинную веру.

Он еще раз пристально взглянул на старого аббата и наконец спросил без обиняков:

– А какая разница, существует такой Бог или нет?

– Приходите ко мне завтра, после вечерней молитвы, – сказал Олин, и Де'Уннеро удалился.

– «Но будьте же все свидетелями, и да будет это начертано на камне»… – читал вслух настоятель Олин, глядя в пергамент, развернутый на столе.

Как раз в это время в покоях аббата появился Де'Уннеро. Олин торопливо отпустил сопровождавших его монахов и продолжал:

– «В случае, если Джилсепони произведет на свет ребенка, этот ребенок, невзирая на его пол, станет непосредственным наследником, превзойдя в этом Мидалиса, принца Вангардского».

Улыбнувшись, он поднял глаза на Де'Уннеро.

– Так провозгласил король Дануб Брок Урсальский в день своего бракосочетания с Джилсепони.

Глаза Маркало Де'Уннеро торжествующе сверкнули: он едва ли надеялся услышать что-либо подобное.

– А что еще говорится в указе Дануба относительно потомства Джилсепони? – спросил он, с некоторой тревогой ожидая ответа.

– Ничего, – ответил Олин. – Король, как и все мы, был уверен, что у Джилсепони не было детей, и потому не видел необходимости упоминать об этом. Он верил и до сих пор верит, что она не способна его предать и изменить ему с кем-либо другим. Впрочем, если бы такое и случилось, Джилсепони было бы нечего опасаться. Если верить слухам, битва с Марквортом навсегда оставила ее бесплодной.

– Итак, король больше ничего не сказал, ибо считал, что тут нечего добавлять, – подытожил Де'Уннеро. – Чем это в действительности оборачивается для нас? Никто не согласится и не признает, что указ справедлив и в отношении Эйдриана.

– Вашему юному другу не взойти на трон без междоусобной войны, – с уверенностью произнес Олин. – Однако в случае кончины короля Дануба Эйдриан может заявить о своих правах на престол. Справедливость его притязаний будет определять либо суд высшей знати, либо та сила, которая окажется за спиной юного претендента.

Де'Уннеро откинулся на спинку стула. «Терпение и еще раз терпение», – твердил он себе. Терпение – это волшебный ключик, открывающий все нужные двери. Бывший монах давно уже продумал, как можно возвести Эйдриана на престол и на этой волне самому вернуть былое положение в ордене. Его замысел не был рассчитан на молниеносное осуществление и требовал немалого времени и терпения. То, что он услышал от настоятеля Сент-Бондабриса, вполне согласовывалось с его замыслом. Только и всего.

– Многим ли известно о родителях этого юноши? – осведомился аббат Олин.

Де'Уннеро понял, что все колебания старика – не более чем защитная мера. На самом деле Олин обеими руками ухватился за предложение Де'Уннеро.

– Четверым, включая самого Эйдриана и вас, – ответил бывший монах.

– Узкий круг знающих тайну, – заметил аббат. – Только, боюсь, она не принесет вам ничего, кроме…

Де'Уннеро ухмыльнулся, а потом извлек из-под одежды несколько свитков пергамента, небрежно бросив их на стол Олина.

– Что это такое? – поинтересовался старик.

Развернув свитки, он узнал в них навигационные карты безбрежного Мирианского океана.

– Путь к сокровищам, в сравнении с которыми королевская казна покажется карманом нищего, – ответил Де'Уннеро. – Путь к Пиманиникуиту.

Сверкающие глаза Олина, казалось, вот-вот вылезут из орбит.

– Как? – задыхаясь, прошептал он. – Зачем вы… на что вы рассчитывали…

Старик поднял глаза от свитков и с недоверием покачал головой.

– Подумайте, сколько несметных сокровищ лежит под песками Пиманиникуита, – сказал Де'Уннеро. – Сколько самоцветов, выпавших из Гало Короны, накопилось там за сотни и тысячи лет.

– Но без благословения церкви они не имеют магической силы, – возразил аббат Олин.

– А это так уж необходимо? – осведомился бывший монах. – Разве изумруд, не имеющий магической силы, перестает от этого быть драгоценным камнем?

Настоятель Сент-Бондабриса подтолкнул свитки к Де'Уннеро.

– Это запрещено, – заявил он, явно напуганный столь дерзким предложением.

– Кем запрещено?

– Церковным каноном! – воскликнул Олин. – Запрещено с давних пор. Со времен святого Абеля!

– Так ли это страшно? – спросил Де'Уннеро, подражая его вчерашним словам, когда они говорили о равнодушии Бога к земным делам.

Старый аббат долго обдумывал свой ответ, то и дело поглядывая на лежавшие на столе свитки.

– Чего вы хотите от меня? – наконец спросил он. – И каковы ваши замыслы?

– У вас хорошие связи с судовладельцами, – ответил Де'Уннеро. – Мне нужны корабли, чтобы совершить это плавание. Если случится что-то непредвиденное, не опасайтесь, ваше имя нигде не будет упомянуто.

– Сколько кораблей?

– Чем больше, тем лучше, – сказал бывший монах. – Каждый из отправившихся в экспедицию вернется с таким богатством, которое ему и не снилось. А нам эти камешки понадобятся, чтобы набрать и снарядить армию и в подходящий момент возвести Эйдриана на престол Хонсе-Бира.

– И потом, имея всю полноту власти, вы займетесь возвращением церкви на истинный путь, – заключил Олин.

В ответ его собеседник лишь улыбнулся.

– Король Дануб моложе меня на несколько десятков лет, – сказал настоятель Сент-Бондабриса. – Мне его не пережить.

Де'Уннеро снова только улыбнулся. На этот раз зловеще.