Текст книги "Рассвет Короля (ЛП)"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

– Они пытаются исчерпать нашу обороноспособность, главным образом – волшебников, – согласился Реджис. – Гоблины рвутся в стороны больше чем вперед.

– Что нам делать? – спросил Бренора Джолен Ферт.

– Они не выступят против нас в полной мере, но станут шуметь и кричать, пока мы не потратим стрелы, – объяснил дворф. – Я и прежде замечал такое за этими собаками, – он не добавил, когда он это видел, потому что немногим вокруг него было известно, что ему больше чем триста лет, но это едва ли имело значение.

– И все же, – закончил Бренор, – мы же хотим их убить их, а?

– Заглотить их наживку, – сказал Атрогейт с кривой улыбкой.

– Это – то, что я думаю, – сказал Бренор.

Джолен Ферт смотрел то на одного, то на другого с любопытством.

– Открой ворота, – сказал ему Бренор.

– Ты спятил?

– Если твои мальчики продолжат это говорить, то я, несомненно, почувствую себя плохо, – ответил Бренор. – Расставь всех Наездников по кругу и открой проклятые ворота. Собери всех волшебников на стене над ними и когда войдет достаточно гоблинов, заполните площадку снаружи огнем, чтобы остановить напор и закрыть ворота. Тогда ты получишь аквариум полный гоблинов и легко всех перебьешь.

Джолен Ферт скептически улыбнулся.

– Или же ты действительно столь же упрям как твои предшественники? – спросил Бренор.

Но Джолен Ферт был не таков, он кивнул Бренору и помчался вниз со стены, собрал своих элитных наездников и поместил их по сторонам внутреннего двора перед главными воротами.

Горстка волшебников присоединилась к Бренору и его двум компаньонам у парапетов между двумя главными сторожевыми башнями, и все вокруг задержали дыхание, когда ворота со скрипом открылись.

– Держите ваши огненные шары, пока я не дам знак, – сказал Бренор.

– Мотыльки на пламя, – со смехом сказал Атрогейт. – Глупые гоблины, несомненно, сожгут свои крылышки, бха-ха-ха!

Это было верно: они могли видеть что гоблины, несмотря на приказ служить трепыхающейся приманкой, просто не могли сопротивляться приглашению. Как вода, нашедшая узкий канал, они скопились у ворот Несма и заструились в город.

Они затопили двор внутри стен, и лучники развернулись, чтобы пролить на них смерть. Затрубили рожки; из теней появился отряд тяжелой конницы – Наездников Несма и, ворвавшись в толпу, вырезал ряды гоблинов. И контрудар стал сильнее когда, под нежный перезвон колокольчиков, через южный бульвар промчался могучий Андахар, принося Дзирта в схватку!

На стене выше ворот, Бренор и два его друга широко улыбнулись разрушительной атаке дроу: ряды гоблинов разбегались перед ним, падали замертво от его лезвий, были раздавлены сильными копытами Андахара, или пронзены рогом и подброшены высоко в воздух!

– Сожгите их, – сказал Бренор волшебникам, и все пятеро бросили заклинания: огненные шары взрывались один за другим прямо за воротами, огненной преградой останавливая поток.

Люди Джолена Ферта добрались до ворот и закрыли их. Лучники сконцентрировали свой огонь на гоблинах, самых близких к проходу, ломая их сопротивление.

Потом Бренор, Атрогейт и Реджис, спрыгнули с парапета прямо в гущу роя, сосредоточив свои удары на очистке ворот. И Бренор, с помощью титанически сильного Атрогейта, установил засов на место, запечатывая город и запечатывая судьбы гоблинов, пойманных внутри.

Андахар доскакал до дворфов, но Дзирт только быстро кивнул и прыгнул со спины единорога на стену с Тулмарилом в руке. Следуя за дроу, лучники и волшебники возвратили свое внимание за стены, отбрасывая чудовищный напор яростными залпами снарядов и волшебства.

А внутренний двор заполнился кровью, и не только кровью гоблинов.

Вскоре после этого внешние вражеские силы повернулись и убежали, а Бренор кивнул при их отступлении и предупредил Джолена Ферта и всех вокруг, что враг вернется в настоящем наступлении и очень быстро.

Так и случилось: начался большой штурм и, действительно, первое нападение было уловкой с целью истощить защиту города, вымотать волшебников и лучников.

Много часов защитники боролись, поскольку город был осажден со всех сторон и поля почернели от погибших орков и гоблинов, от павших огров, гигантов и троллей.

Много раз стены были проломлены, и все же, Компаньоны Халла, эти пять друзей и Атрогейт, Андахар, Фырк и Гвенвивар, поскольку Дзирт вызвал ее снова, всегда были на месте и встречали врага.

И когда все было кончено, стены Несма выстояли.

Работа Кэтти-бри только что началась, как и у других жрецов города, могильщиков и групп, которым было поручено выбросить мертвых монстров обратно за стены.

– Их свалили так много, что стены стали короче, – пожаловался однажды Бренор, стоя рядом с Дзиртом и Вульфгаром на северной стене. – Собаки скоро будут просто пешком подниматься.

Конечно, это было преувеличение, но не столь большое преувеличение, как Дзирту бы хотелось.

– Что он хочет, эльф? – спросил Бренор, кивнув на Атрогейта, который бродил среди побоища во внутреннем дворе, помогая найти раненых городских защитников.

– Он – сильный союзник.

– Да, это я знаю, но вот почему он здесь?

– Из-за Джарлакса, – пожимая плечами, сказал Дзирт, поскольку едва ли он мог понимать всю глубину происходящего.

– Тогда, где же Джарлакс?

– Наблюдает и скоро прибудет, будем надеяться.

– Или возможно нет, – сказал Вульфгар и другие двое обернулись к нему, заинтригованные таинственным тоном его голоса. Варвар направил их взгляды за стену к походным кострам осаждающей армии. – Во главе с дроу, как нам сказали, – напомнил он им.

– Не с Джарлаксом, – заверил его Дзирт и снова посмотрел на кровавый внутренний двор, а затем за стену. – Нет, не с Джарлаксом, – повторил он, чтобы убедить себя так же, как и других, ибо, если Джарлакс действительно был частью этой трагедии, то все что Дзирт знал о наемнике, оказалось бы ложью.

Свист снизу привлек их внимание к Реджису.

– Джолен Ферт хочет говорить с нами! – крикнул хафлинг.

– Хорошие новости, я уверен, – пробормотал Бренор.

Его сарказм попал в точку, как они поняли немного спустя, когда пришли встретиться с Первым Оратором и нашли его сидящим с пятью людьми, которые бежали от погони через Трольмор.

С мрачным лицом, Джолен Ферт посмотрел в сторону женщины и кивнул.

– Сандабар осажден, – сказала она. – Тысячами.

– Серебристая Луна тоже, – сказал другой.

– Сандабар долго не продержится, – продолжила первая и, переведя свой взгляд, особо выделила Бренора. – И дворфы не приедут ему на помощь. Не Фелбарр и не Мифрил Халл. И врагов поддерживают гиганты – сотни – и да, к тому же у них есть драконы.

– Беда Луруару, – сказал еще один.

Дзирт заметил подергивание в глазу Бренора и понял, что его бедный друг едва мог дышать.

Бренор не сказал ни слова пока разворачивалась история: эти пятеро прибывших подробно рассказали о поражении Серебряных рыцарей у переправы Красного потока; о слухах о смерти дворфского короля в катастрофическом Сражении в Холодной Долине; о черном небе и грязной работе дроу – Дома До'Урден, как они объявили, один за другим бросив суровый взгляд на Дзирта.

– Серебряные Пределы потеряны, – прямо заявил один из них, и, возможно, он же добавил: – После подписи мертвого короля дворфов.

Дзирт слушал и смотрел, как лицо Бренора становилось похоже на застывшую маску.

– Я говорил тебе, эльф, – ворчал Бренор, когда они покинули Первого Оратора. – Я почувствовал ее запах, когда проходил здесь несколько лет назад. Почувствовал запах войны, войны с орками. Ах, я видел как она надвигается, не сомневайся.

Он договорил со странным звуком, наполовину рычанием, наполовину смехом, что точно передавало выражение его лица. Изучая то выражение, Дзирт понял, что Бренор не был встревожен недавними событиями. Отнюдь нет, он рассматривал это как свой шанс все исправить.

Но он был зол, и вероятно на себя почти так же, как на орков.

Оглянувшись на Дзирта, он прищурил свои серые глаза, и еще раз рыкнув, закинул топор через плечо и пошел дальше.

– Во всем мире не хватит крови орков, чтобы удовлетворить его, – заметил Вульфгар, и опустил руку на плечо Дзирта.

Дзирт не знал что ответить. Он пожелал Вульфгару хорошей ночи, вернулся в свою комнату в гостинице под названием «Факел» и упал на кровать. Он позволил себе впасть в глубокое забытье, в эльфийский сон, слишком опустошенный и эмоционально разбитый, чтобы бороться с дремотой.

Он проснулся некоторое время спустя, не зная как долго спал, и обнаружил сбоку Кэтти-бри, свернувшуюся калачиком.

– Это ужасно, – прошептала она.

– Это не только Несм.

– Я знаю. Я говорила с другими. Они остаются на стене. – Она прижалась ближе, и Дзирт почувствовал небольшое сотрясение ее плеч, как будто она душила рыдание.

– Что случилось? – спросил он и поцеловал ее в лоб.

Она покачала головой:

– Это моя глупость и ничего больше.

– Ты видела много страдания в этот день.

– Я принесла много страдания в этот день.

Вот оно, идущее от сердца откровенное признание, и от него у Дзирта перехватило дыхание. Она казалась настолько уверенной тогда в Долине Ледяного Ветра, порицая орков и злобных гигантов, и повторяя слова Миликки. Но теперь, в пылу сражения, перед суровыми реалиями горящей плоти и криками смерти, боль было не скрыть.

– Ты стольких спасла, моя любовь, – прошептал он. – Мы должны были позволить гигантам перебраться через стены?

– Нет, – сказала она слабым голосом, а затем повторила более сильно: – Нет! Конечно же, нет, – она немного повернулась и склонилась над ним, и ее длинный темно-рыжий локон коснулся его голого плеча и груди. – Мое волшебство должно создавать и исцелять, – объяснила она. – Но не разрушать.

– Разрушая зло в мире, разве ты не способствуешь добру и миру, который ты ищешь?

– Разве это не глупые заявления любого генерала…

– …Во время любой войны, – договорил вместе с нею Дзирт, поскольку это было одним из его любимых высказываний.

– Они – орки, – продолжал дроу, думая вернуться к Миликки и божественному наставлению. – Ты сама предостерегала меня…

Кэтти-бри поцеловал его, чтобы заставить замолчать, и, отстранившись, мягко поглаживая его щеку пальцами, прошептала: «Заткнись», – нежным голосом.

ГЛАВА 17
Посмешище

Далия сидела на краю роскошной кровати под балдахином, и в своей шелковой, откровенной ночной рубашке, кружева которой рисовали на ее коже паукообразные узоры, каждой чертой была подобна Матери Дома Мензоберранзана.

Она была подобна каждой чертой, но конечно, за исключением цвета кожи. Волосы эльфийки немного отросли, густые и черные они спускались на сильные, хоть и тонкие плечи. Далия оставила красные пряди в этой черной как вороново крыло гриве, поскольку у нее теперь было много времени и неограниченных ресурсов для подобного тщеславия, но на самом деле, такие мелочи казались единственной вещью, на которой она могла сосредоточить свои мысли.

В самом деле, кроме вызовов на Совет Верховной Матерью Бэнр, Далия совсем ничего не делала. Она была главой Дома До'Урден только по званию, а не на практике. Но в любом случае она не понимала ничего из происходящего.

И Киммуриэль, прячущийся в тенях в углу ее комнаты, знал это. Большинство солдат в Доме хранило верность Бреган Д'эрт, но их дополняла значительная сила взятая на время из Дома Бэнр, и все отвечали перед Андзрелем Бэнром, оружейником Первого Дома.

Конечно, это была временная ситуация, пока назначенные дворяне Дома До'Урден: Тиаго Бэнр с его женой Сарибель, и Тос'ун Армго с его дочерью Доум'вилль, находились на востоке на поверхности, ведя войну в Серебряных Пределах.

Киммуриэль не был уверен, что для Далии что-то изменится, когда воины вернутся. В этом городе она была объектом для насмешек и больше никем. О, когда Тос'ун вернется Далия несомненно будет призвана, чтобы стать его брачным партнером, и было вероятно, что Тиаго тоже потребует такого права с Далией, поскольку Верховная Мать Бэнр и Верховная Мать Мез'Баррис боролись за право получить наследника от Далии, чтобы вероятно достаточно быстро освободить, трон.

Осознавала ли это Далия?

Осознавала ли Далия хоть что-то?

За последние декады Киммуриэль несколько раз тайно посещал эту комнату и тайно вторгался в разум Далии, и, тем не менее, он не был уверен.

Псионик отослал волны ментальной энергии, насылая на эльфийку сон, и вскоре она снова опустилась на свою кровать и впала в глубокое забытье.

Киммуриэль почти сразу же оказался рядом с ней у края кровати. Он приложил свои пальцы к ее лбу и щекам, мягко и осторожно, создавая глубокую связь.

Водоворот противоречий коснулся его мозга, когда он объединился с женщиной. Нити ее мыслей, разорванные и связанные узлами, скручивались друг с другом и обрывались. Даже в ее снах, обычно самых интенсивных моментах концентрации для эльфа, Далия не могла следовать за какой-либо законченной мыслью.

Он увидел вспышку воспоминаний о Дзирте и Энтрери, и понял, что она бродила в прошлом.

И затем был тоннель, мертвый гоблин, яма кишащая змеями…

Это не имело никакого смысла и было именно так, как враги Далии и запланировали. На этих сессиях Киммуриэль не нашел ничего кроме неумолимого беспорядка, циркулирующего в пределах разрушенного разума женщины.

И все же, Верховная Мать Бэнр использовала Далию на Правящем Совете. Злые шепоты, гуляющие по Мензоберранзану, говорили о захвате власти Матерью Бэнр, помещающей на восьмое место не что иное как свое собственное эхо.

Помня об этом, Киммуриэль пошел иным путем и использовал связь, чтобы передать Далии мысль. Он отправил ей образ Дзирта: лиловые глаза сияли в звездном свете, он сидел на кровати около нее, целовал ее, прикасался к ней.

Он почувствовал, как раскрутилась память Далии, интуитивный, телепатический порыв, несущий ее к месту за пределами беспорядка. Она схватилась за Киммуриэля – она думала, что он был Дзиртом, как он понял из ее мыслей.

Она вновь переживала свое воспоминание, и узлы противоречащих мыслей не могли препятствовать или отклонить в сторону.

Она потянула Киммуриэля за собой через то воспоминание.

Это было не совсем то, что он задумал, но все же ответило на некоторые вопросы, поскольку Далия стала активней и, толкнув его на спину, набросилась с таким голодом, что туман, наполняющий ее разум, расходился.

Порывом псионической энергии он, возможно, мог оттолкнуть ее в сторону как листочек осенняя буря, но он оказался заворожен тем, что увидел в уме Далии. Ее мысли были смешаны, завалены переплетением ночных тварей, но он как бы расчистил ей тропинку сквозь этот клубок червей, и Далия неистово побежала вдоль нее.

– Неужели, Киммуриэль, а я и понятия не имел, что ты интересуешься такими чувственными удовольствиями, – сказал Громф Бэнр псионику, когда Киммуриэль закончил с Далией и готовился оставить Дом До'Урден. С новым знанием, что он извлек из болота, которым стал перемешанный разум Далии, Киммуриэль решил, что самое время отбыть из Мензоберранзана и вернуться к своим делам на поверхности. Однако его намерению телепортироваться помешало довольно сильное псионическое вторжение Метиля Эль-Видденвельпа, иллитида, стоящего рядом с Громфом, когда архимаг встретился с Киммуриэлем, только вышедшим из комнаты Далии.

– Я изучал, – ледяным тоном ответил Киммуриэль, – как субъект эксперимента.

– Для которого, я уверен, ты мог бы найти много желающих субъектов, – пошутил Громф.

Киммуриэль уставился на него безучастно, демонстрируя свою скуку:

– Что вы хотите, архимаг?

– Я? – невинно спросил Громф. – Но ведь Мастер Облодра, именно ты находишься в неположенном месте.

Киммуриэль едва не пропустил явную ссылку на свою фамилию – имя Дома, который мать Громфа, текущей через нее силой Паучьей Королевы, стерла до основания.

– Бреган Д'эрт приказали служить в Доме До'Урден, разве не так? Я возглавляю эту группу.

– Я уверен, что Далия… Мать До'Урден, довольна твоей службой.

– Своими непрекращающимися остротами вы тратите впустую мое время, архимаг. Есть ли что-то существенное, что вы хотите обсудить? Возможно, по этой причине вы приказали Метилю прервать мою попытку покинуть это место?

– Конечно же, я хотел поговорить с тобой.

– Тогда говорите о чем-то достойном моего внимания.

Щупальца иллитида зашевелились, Громф услышал безмолвный вопрос Метиля и кивнул.

– Ты был впечатлен работой Метиля над тем жалким существом? – спросил архимаг.

– Он перекрутил ее мозг, – ответил Киммуриэль. – То, что было Далией, ее сознание, воспоминания, образ мышления, поведение, все по большей части смотано в запутанные клубки. Он сделал ее практически безумной, – Киммуриэль бросил полный отвращения взгляд на побитого иллитида. – Но возможно, для Метиля Эль-Видденвельпа, это можно считать произведением искусства, – съязвил он.

Щупальца Метиля тут же закачались – Киммуриэль мог чувствовать смятение существа, и намек на гнев – а Громф громко засмеялся.

– Хорошая шутка, – поздравил архимаг. – Я не уверен, что когда-либо прежде видел возмущенного проницателя.

«Я бы очень хотел обсудить с вами ваши действия против Далии, – телепатически связался с иллитидом Киммуриэль. – Самое впечатляющее… переплетение. Вы многого добились, создавая узор из мыслей и воспоминаний, Метиль, и за это я хвалю вас и хочу учиться у вас. И с Верховной Матерью Квентл и теперь с Далией, ваша работа была великолепна».

Киммуриэль остро почувствовал ответ, в котором была не скромность или благодарность за комплимент, а скорее, только подтверждение, что Метиль верил в правильность оценки Киммуриэля.

Громф посмотрел с одного на другого и выгнул бровь, когда иллитид поклонился Киммуриэлю.

– Вы собираетесь просветить меня? – спросил архимаг, который ощутил диалог, но не мог полностью расшифровать его.

– Наши обсуждения вне вашего понимания на этом этапе вашего обучения, мой ученик, – ответил Киммуриэль.

«Оставьте нас», – бессловесно потребовал Киммуриэль от Метиля, и иллитид снова поклонился и подчинился. Метиль пошел к двери, а затем дематериализовался, чтобы пройти прямо сквозь закрытую дверь, как мог только сильный псионик.

– Блестяще, – восхитился Киммуриэль уходом Метиля.

– Довольно эффектно, я думаю, – сказал Громф.

Киммуриэль недоверчиво посмотрел на него.

– Должен ли я переплести измерение двери, чтобы покинуть это место, когда я захочу уйти? – спросил архимаг.

Киммуриэль пожал плечами и покачал головой, выражение его лица по-прежнему было недоверчивым, даже снисходительным.

– Если вам так хочется.

– И тогда я тоже буду блестящим в глазах Киммуриэля?

– Эффектным, – поторопился ответить псионик, и теперь Громф выглядел растерянным.

– Метиль существует больше в своем разуме, чем в материальном мире, – объяснил Киммуриэль. – Он вышел из комнаты этим способом только ради целесообразности, и ничего большего.

Громф оглянулся на двери.

– Ты хочешь сказать, что для проницателя было легче пройти сквозь дверь, чем потянуться и открыть ее?

– Блестяще, – ответил Киммуриэль, и когда Громф снова посмотрел на него, добавил: – И блестящий способ в отличие от вашего волшебного двеомера, которым вы пользуетесь каждый день. Сила Метиля почти неистощима.

– Я смогу этого добиться, мой учитель? – хитро спросил Громф.

– Если вы это сделаете, то я буду вам завидовать.

Громф наклонил голову, чтобы изучить Киммуриэля.

– Ты не можешь так сделать?

– Конечно, я могу, но для меня, увы, было бы легче открыть дверь. Не так как для Метиля.

– Или для многих проницателей, я уверен.

– Даже среди них, он выделяется силой, – ответил Киммуриэль. – Безумный, опасный, но сильный. Он легко избегает уз физического мира, и я полагаю, что его манипуляции с головой вашей мертвой матери научили его лучше понимать работу разума, даже выше того, что могли бы познать другие его соплеменники, – он покачал головой и оглянулся на двери спальни Далии. – Он смешал миллион червей в одну кучу, и эта мешанина – ум Далии.

– Мешанина, которой ты воспользовался.

– Воспользовался? – с сомнением спросил Киммуриэль. – Едва ли.

– Ах, да, – саркастически сказал Громф. – Ты изучал.

– Я всегда изучаю. Именно поэтому я – мастер, а вы – ученик.

Красные глаза Громфа вспыхнули на мгновение. Он не привык к тому, чтобы с ним говорили подобным тоном, Киммуриэль знал это.

– Теперь, когда ты наизучался, ты уйдешь? Или у меня будет еще урок?

«Если у вас есть время, – Киммуриэль вошел в мысли Громфа, и добавил: Почему Далия все еще в городе?»

– Где она… – начал отвечать Громф, но Киммуриэль обрушился на него с внезапной волной псионической энергии и заставил замолчать.

«Где она должна быть?» – безмолвно спросил его Громф, и передал Киммуриэлю, что другие дворяне Дома До'Урден – Тос'ун и его полукровка-дочь, Оружейник Тиаго и Высокая Жрица Сарибель – были далеко на войне.

«И волшебник Дома До'Урден Тсэбрэк?»

Громф покачал головой и засмеялся.

– В Кью'Ксорларрине, – ответил он, – с Верховной Матерью Зирит, где он останется, как кажется.

Киммуриэль посмотрел на него с любопытством, пытаясь рассмотреть эту информацию в свете тона голоса Громфа. Там был некоторый, весьма не тонкий намек на веселье.

Да, конечно, Киммуриэль понимал, что Громф будет рад видеть, что Тсэбрэк остается за пределами Мензоберранзана. Ксорларрин направлял силу Ллос напрямую, то, что не делал никакой дроу в Мензоберранзане, с тех пор как Верховная Мать Бэнр сбросила Дом Облодра в пропасть Клорифты. В создании Затемнения Тсэбрэк Ксорларрин стал конкурентом Громфа – хотя зная этих двух, Киммуриэль сомневался, что Ксорларрин переживет первые залпы волшебного сражения против Громфа Бэнра.

Квентл, Верховная Мать, хотела возвращения Тсэбрэка в Мензоберранзан, Киммуриэль знал это, и Громф не спорил с нею по этому вопросу. В самом деле, из своих более ранних бесед с Громфом, Киммуриэль стал полагать, что этот старый дроу почувствует только облегчение, если кто-то освободит его от большей части его обязанностей перед городом, особенно когда он глубже погружался в искусство псионики, чистого волшебства.

Но теперь он забавлялся?

– Верховная Мать Бэнр и Верховная Мать Зирит… – начал спрашивать Киммуриэль.

– Я не буду говорить о них, – ответил Громф, затем хитро добавил: – Мы понимаем друг друга.

Он сказал странную фразу, одно из тех бессмысленных поверхностных словосочетаний, часто ходящих среди менее интеллектуальных рас, но в этом контексте это было, чем-то большим. Намек?

Киммуриэль мысленно прощупал ум Громфа. Немногие дроу были умнее, чем Громф Бэнр, и он легко мог пресечь такие псионические вторжения в самом начале. «Действительно, – Киммуриэль задался вопросом, – Смог ли бы иллитид что-то вытянуть из упрямого Громфа даже напрямую через свои щупальца, если архимаг мысленно попытается заблокировать его?»

Но теперь все преграды опустились. Громф позволял ему войти.

Громф сохранял сосредоточенность, его дисциплинированный ум не позволял никаких побочных исследований псионику, который чувствовал, будто мысленно вошел в длинный и яркий коридор, полный статуй с дразнящими плакатами.

Псионик сразу же понял, что Квентл и Зирит спорили из-за положения Тсэбрэка Ксорларрин. Со смертью Первой Жрицы своего Дома – своей старшей дочери Береллип, Верховная Мать Зирит настояла, чтобы благословленный Ллос Тсэбрэк остался с нею как архимаг Кью'Ксорларрина.

Квентл не была удивлена этим неожиданным развитием событий, но Громф, несомненно, был.

– Равель Ксорларрин станет Магом Дома До'Урден? – спросил Киммуриэль больше для порядка.

– Он – друг Тиаго и брат Сарибель, – ответил Громф. – И он тоже мощный маг.

– И ученик Громфа, – сказал Киммуриэль, и затем узнал из своего продолжающегося исследования ума Громфа, что отношения между Громфом и Равелем были сложнее, и, на самом деле, именно Громф помог Равелю найти Гаунтлгрим. Новый маг Дома До'Урден был у Громфа в долгу.

И так, все это имело смысл… легкий шаг архимага и довольный тон.

– Достаточно, – сказал Киммуриэль, и оборвал связь. – Но это не отвечает на мой первый вопрос относительно того, почему Далия остается в Мензоберранзане. Чтобы вторить Верховной Матери на совете, не сомневаюсь, но это не могло быть устроено издалека?

– Она слишком ценна для Квентл, – ответил Громф, – и для Леди Ллос.

Та последняя часть заставила обычно невозмутимого Киммуриэля немного покачнуться.

Манящим жестом Громф пригласил его вернуться в свои мысли, и показал ему сражение богинь, Ллос и Миликки. Далия непреднамеренно служила Ллос, как соблазнительница бродяги Дзирта До'Урдена.

Дзирт отверг ее.

Миликки победила.

Ллос не нравилось проигрывать.

Через мысли Громфа – изображения, оставленные там Метилем, как понял Киммуриэль, – он увидел бой по доверенности между богинями в логове исконного в Гаунтлгриме, и как избранная Миликки, Кэтти-бри, победила Далию.

– И таким образом, Дом До'Урден, ведет войну в Серебряных Пределах, – сказал Громф. – Дом героя Дзирта, повернулся против королевств, которые когда-то назвали его другом, а теперь будут полагать, что все это, включая мир с орками, который Дзирт порекомендовал подписать королю Бренору, был ничем иным, кроме как давним планом завоевания земель.

«Вы подразумеваете, что эта война – не что иное как припадок раздражения богини, чтобы разрушить репутацию единственного изгоя?» – передал Киммуриэль, не смея произнести это вслух.

– Даже Тос'ун Армго, – рассмеялся Громф. – Он оказался среди эльфов Мерцающего леса при помощи Дзирта, и коварно их предал. Это дьявольски красиво, разве нет? Края сети Ллос соединились вместе, и смотри, – она поймала муху по имени Дзирт.

Киммуриэль покачал головой.

– Все это является лишь дополнительной выгодой, – уверил его Громф. – Война – средство Ллос еще раз объединить свой народ вокруг Верховной Матери, и более полно, чем когда-либо начиная с падения Ивоннель Вечной. Город – Квентл, полностью. Ее союзы сильны и занимают хорошее положение. Ни один не отважится встать против ее пожеланий, уже не говоря о ее Доме.

– Вашем Доме, – поправил Киммуриэль, и ответное пожатие плеч Громфа ответило проницательному псионику красноречивее всяких слов. Громф был двойствен в этом – во всем этом.

Но почему?

Он подумал о Джарлаксе, который был одержим подобным недугом в вопросе относительно Домов Мензоберранзана, и, в целом, о лишенных права собственности мужчинах дроу, поскольку всем распоряжались жрицы и Верховные Матери…

Киммуриэль подумал о том, что уже начался восьмой месяц, и о значении этого месяца для этого дроу, который все еще служил в качестве архимага, и таким образом, Мастером Магика, академии волшебства дроу.

– Паучья Королева использует войну, чтобы объединить свой народ, – тихо сказал он, и Громф кивнул. – Паучья Королева хочет объединить свой народ в это время, потому что она занята борьбой – не интермедией, которой является ее борьба с Миликки, но большим сражением, чтобы управлять областью Мистры, областью Волшебства, в котором Громф наиболее опытен.

Он кивнул снова, поскольку он никогда не симулировал смирение – качество, которое Киммуриэль разделял с Громфом.

– И теперь Громф ищет более высокое волшебство разума, и я уверен, без благословения Паучьей Королевы.

Архимаг пожал плечами.

– У вас есть списки новых студентов, поступающих в Магик? – сказал Киммуриэль.

Громф кивнул.

– И дочерей благородных Домов больше, чем сыновей, – предположил Киммуриэль, – впервые в памяти, пожалуй, впервые за все время.

– За все время, – подтвердил Громф.

– И намного больше женщин, чем мужчин.

Громфу не нужно было отвечать, Киммуриэль все понял. Почти все волшебники Мензоберранзана были мужчинами. Правда, волшебники женского пола тоже были, но большинство из них были, прежде всего, жрицами, которые изучали тайное искусство, в дополнение к их долгому обучению в Арак-Тинилит. И так, желание Леди Ллос захватить область Мистры принесло надежду многим мужчинам Мензоберранзана, принесло кажущуюся свободу Дому Ксорларрин, Благородному Дому, где мужчины были в состоянии достигнуть такой видной высоты, потому что это был единственный благородный Дом, где тайное волшебство не оставалось подвластным только божественному волшебству жриц.

На протяжении всей истории Мензоберранзана тайные искусства оставались достоянием мужчин, их единственной ступенькой на иерархической лестнице города, но теперь даже это станет принадлежать Верховным Матерям. Их дочери станут доминировать в Магике и все, что будет оставлено мужчинам, это Милли-Магтир, школа воинов.

Сестра Громфа, Верховная Мать Бэнр, сейчас была сильна, как сказал Громф. Добавление Дома До'Урден на Правящем Совете дало ей, в сущности, два голоса из восьми и союзы, которые она сформировала с другими Домами на Совете, гарантировали ей скорый неограниченный контроль.

– Достаточно контроля, чтобы сделать посмешище из всего этого, – ответил Громф, и Киммуриэль был доволен фактом, что архимаг просто прочитал его мысли. Он не ставил преград, ибо мог легко остановить вторжение, и отсутствие псионической блокировки действительно было приглашением, тем, на которое Громф был в состоянии ответить.

– Высмеять Дом До'Урден, высмеять Правящий Совет, – пояснил Громф. – Они все понимают это, особенно Верховные Матери Мез'Баррис и Баррисон Дель'Армго. Верховная Мать Бэнр показала им, что будет дергать за ниточки, и они будут служить марионетками, и ничто не делает это более очевидным для Верховных Матерей чем то, когда Далия, Верховная Мать Дартиир До'Урден, входит в Зал Совета и садится за стол Ллос.

«Ни одна не пойдет против нее, – понял Киммуриэль. – Не теперь».

– Это всегда временное явление в Мензоберранзане, не так ли? – спросил Громф, прочитав эту мысль, и Киммуриэль счел слова и тон старого волшебника интересными, даже соблазнительными.

Власть Квентл укрепилась бы с победой в Серебряных Пределах, но возможно были некоторые в Мензоберранзане – и действительно, учитывая спор о Тсэбрэке, некоторые и в Кью'Ксорларрине – кто не был в восторге от этой перспективы.

И возможно были некоторые в пастве Ллос, которые надеялись уже не столь рьяно как прежде, что она заполучит власть Мистры, как свою собственную.

– Верховная Мать Зирит непреклонна в решении оставить Тсэбрэка в своем молодом городе, – рассуждал Киммуриэль.

– Ее сын, Равель, заменит его в Доме До'Урден.

Взмахом руки Киммуриэль закончил все телепатические вторжения, на которые Громф мог бы решиться с этого момента. Псионик выглядел задумчиво, когда попытался раскрутить тонкие намеки и выводы из этой самой удивительной встречи. Двое из детей Зирит заняли бы высокое положение в Доме До'Урден, с Равелем как Волшебником Дома и Сарибель как Первой Жрицей.

Киммуриэлю пришло в голову, что даже такая необычная договоренность не предоставила бы Зирит власть, которую она могла бы ожидать.