Текст книги "Демон пробуждается"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА 34
СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Вернувшись к себе в комнату и не обнаружив там Джилл, брат Эвелин поначалу не слишком обеспокоился. Она говорила, что хочет побродить по северному склону за деревней; к тому же он не сомневался, что девушка в состоянии позаботиться о себе. Если быть честным, во время их путешествия не столько он защищал ее, сколько она приглядывала за ним.

Утомленный дракой и исцелением отравленного ядом незнакомого молодого человека, с тяжелой после обильной выпивки головой, Эвелин рухнул на постель и вскоре уже громко храпел.

Проснувшись поздно на следующее утро, он обнаружил, что в комнате по-прежнему никого нет. И снова это не взволновало его. Скорее всего, рассудил он, Джилл пришла, когда он спал, и сейчас, наверно, уже встала и завтракает в общей комнате.

– Или обедает, – пробормотал монах со смешком, внутренне осуждая себя за то, что так заспался. – Хо, хо, знай наших!

Однако и в общей комнате Джилл не оказалось. Более того, по словам Белстера О’Комели, он со вчерашнего дня не видел ее.

– Может, она нашла себе компанию получше, – пробормотал хозяин таверны.

Яростно работая веником, он уничтожал следы вчерашней потасовки.

– Лучше бы ей и в самом деле держаться подальше от такого идиота, как я, – ответил монах, морщась при каждом слове, поскольку голова у него жутко болела с похмелья.

Он уже давно и с огорчением выяснил, что, несмотря на всю его мощь, с этим злом гематиту не справиться.

Эвелин слегка перекусил, выскочил за дверь, и его тут же вывернуло наизнанку. После этого он почувствовал себя лучше. День был прохладный и серый, с неба сеялся легкий снег.

– Ох, где ты, моя девочка? – пробормотал он.

Отсутствие Джилл огорчало, но все еще не пугало его. Оставалось одно – ждать; он вернулся к себе в комнату и снова улегся в постель.

И проснулся лишь наутро следующего дня. Джилл по-прежнему нигде не появлялась. Вот теперь его охватил все нарастающий страх; никогда еще она не исчезала так надолго, не предупредив или не найдя способа передать весточку. А ведь где-то поблизости ходит убийца, и не какой-нибудь, а владеющий магией, вспомнил Эвелин – и заволновался по-настоящему. Может быть, происшествие с отравленным во время драки юношей вовсе не было случайностью. Может быть, аббатство вышло на след его, Эвелина. Неужели им удалось найти его тут, в этом всеми забытом уголке Хонсе-Бира? И неужели теперь Джилл расплачивается за его преступления?

Белстер тоже не смог сказать ему о Джилл ничего утешительного. Тогда Эвелин спросил, как ему найти того человека, который во время драки увел его из гостиницы.

– Защитника? – с оттенком подозрительности спросил Белстер; судя по тону, этот вопрос удивил его.

– Ну да, если так его зовут.

– Зови его Элбрайном, – пояснил Белстер. – В разговоре со мной, по крайней мере, хотя остальные знают его под другим именем. И он из тех, кого называют Защитниками, не сомневайся. Одни говорят, что их обучают этому эльфы, – добавил он, заметив недоуменный взгляд Эвелина. – Другие думают, что эти люди просто не находят себе места в обычной жизни. Дескать, они не такие, как все, и даже лучше остальных. Бродят повсюду, защищают землю и всех, кто живет на ней… Хотя на самом деле, конечно, никто не нуждается в их защите.

– Конечно, – из чистой вежливости повторил Эвелин, хотя с каждым словом Белстера неизвестный молодой человек нравился ему все больше и больше. – Так где я могу найти его?

Хозяин гостиницы пожал плечами.

– Да где угодно. Он ходит по лесам отсюда до деревни На-Краю-Земли.

Лицо Эвелина вытянулось от огорчения.

– А того, второго незнакомца, ты не заметил? Который так хорошо дрался?

Белстер состроил гримасу.

– Разве всех упомнишь? Через Дундалис в этом сезоне много незнакомцев проходило. И поверь мне, все они хорошо дерутся.

– Невысокий такой, быстрый человек, – Эвелин изо всех сил напрягал память, пытаясь восстановить события той ночи. – Он еще с яростью набросился на Элбрайна.

– А, да, – на этот раз Белстер кивнул. – Он и прошлой ночью был здесь, но не дрался.

Эвелин выругал себя за то, что проспал все на свете, а ведь очень может быть, что ключ к разгадке исчезновения Джилл находится прямо тут же, этажом ниже.

– Пожалуйста, помоги мне, – попросил он хозяина гостиницы. – Подскажи самое вероятное направление, в котором можно найти Элбрайна.

И снова Белстер сначала пожал плечами, но потом вспомнил, что всякий раз Элбрайн приходил в Дундалис с севера.

– Там есть тропинка, – посоветовал он. – Вверх по склону, через долину и дальше.

Эвелин поблагодарил Белстера. Может, ему и впрямь удастся найти там Элбрайна? Да и Джилл, его дорогая девочка, хотела побродить именно по этому, северному, склону. Может, она оставила какие-то следы?

Он наскоро перекусил и вскоре уже, пыхтя и отдуваясь, карабкался вверх по склону. Оказавшись наверху, он взглянул вниз, на застывшие в неподвижности сосны и белый мох под ними, и начал спускаться в долину.

Никаких следов Джилл он не нашел – об этом позаботился Карающий Брат – и всего на расстоянии тридцати футов прошел мимо входа в пещеру, которая стала для нее тюрьмой.

Все было не так уж скверно… до тех пор, пока прошлой ночью не вернулся Карающий Брат, в заметно скверном настроении и с синяками. Увидев, что она почти освободилась от пут, он сильно избил ее и связал так крепко, что сейчас ее руки и ноги почти совсем онемели.

Он стал расспрашивать ее о каком-то незнакомце со странным посохом, появившемся в гостинице, и, когда она не смогла ничего ответить ему – просто не знала, – он снова избил девушку, и теперь один глаз у нее распух и не открывался.

Весь следующий день Карающий Брат провел с ней, в основном обсуждая сам с собой, как сообщить Эвелину, что он захватил ее. Потом убийца ушел; Джилл понимала, что у него пока еще нет четкого плана действий. Настало утро, потом день, но Карающий Брат так и не вернулся.

Джилл надеялась, что Эвелин убил его. И еще она от всей души надеялась, что перед этим он заставил убийцу рассказать, где тот спрятал ее; иначе как она выберется отсюда?

Большая часть жизни Эвелина прошла в густонаселенной местности центрального региона Хонсе-Бира. Потом он путешествовал в основном по хорошо проложенным дорогам, с бросающимися в глаза межевыми знаками и четко написанными названиями населенных пунктов. Поэтому поначалу он наивно полагал, что найдет Элбрайна без труда. Однако в долине его начали одолевать сомнения. Здесь поле обзора было очень невелико, межевые знаки зачастую терялись во мху и траве; до Эвелина начало доходить, какая нелегкая ему предстоит задача. От Юманефа до Санта-Мир-Абель было триста миль, от Дундалиса до На-Краю-Земли – всего двадцать, но дорога… или, точнее говоря, извивающаяся тропа, местами вообще пропадающая… Да, пожалуй, легче было бы найти Элбрайна на пространстве между родной деревней Эвелина и аббатством.

Он бродил кругами, не сообразив сориентироваться по солнцу и надеясь найти хоть какой-то след… Пустое. Элбрайн, если его и впрямь обучали эльфы, умел не оставлять за собой никаких следов. С каждым часом Эвелина все сильнее охватывало разочарование. Ведь он даже не был уверен в том, что Элбрайн действительно ушел в эту сторону.

В конце концов, где-то уже в середине дня, он почувствовал, что готов отказаться от своего намерения. Он вернется в Дундалис – а вдруг Джилл уже там, дожидается его? – и пойдет по другой дороге, получше обустроенной, через Сорный Луг. В этом лесу, ясное дело, ему Элбрайна не найти.

Ясное дело, Эвелин здесь был чужаком, да и вообще не умел ориентироваться в лесу; зато Элбрайну найти его не составило труда.

Эвелин уже вернулся к подножью холма, когда до его ушей донесся стук копыт. Он спрятался за куст, но тут же понял, что это вряд ли спасет его, и полез за своими магическими камнями.

Спустя мгновение напряжение прошло: он увидел, как мимо проскакал мощный черный жеребец.

– Просто конь, – пробормотал он.

– Но хорош, правда? – раздался голос откуда-то справа и сверху. – Ты согласен?

Эвелин замер, не в силах даже проглотить ком в горле. Медленно повернулся и увидел юношу, сидящего на корточках на склоне холма, всего в нескольких футах у него за спиной.

– К-к-ак ты… – от неожиданности Эвелин даже начал заикаться. – Я имею в виду, ты все время был здесь?

Элбрайн с улыбкой покачал головой.

Монах обернулся и увидел, что конь стоит в стороне и бьет копытом; и глаза у него были слишком умные для простого жеребца.

– Его зовут Дар, – сказал Элбрайн.

– Я плохо разбираюсь в конях, но в этом, похоже, есть что-то необычное.

Элбрайн издал легкий щелкающий звук, Дар поднял уши, заржал, еще раз ударил копытом по земле и исчез в лесной чаще.

– Тебе будет нелегко снова поймать его, – выпалил Эвелин, пытаясь скрыть неловкость. Элбрайн, прищурившись, молча смотрел на него, и глуповатая усмешка исчезла с лица Эвелина. – Ну да. Ты хотел бы знать, что я здесь делаю. Конечно, конечно. – Элбрайн продолжал сидеть в той же позе – руки на согнутых коленях, пальцы сомкнуты, – не сводя с монаха пристального взгляда. – Ну… Я искал тебя, да, да. – Элбрайн еле заметно кивнул, подбадривая Эвелина. – В общем, все дело в этой драке, конечно, или, точнее говоря, в том человеке, который хотел отравить меня, но отравил тебя.

Элбрайн кивнул; его не очень удивило появление Эвелина. Он еще во время драки заподозрил, что целью убийцы был «безумный монах». И, судя по всему, незнакомец пока не преуспел в ее достижении. А раз так, вполне резонно, что Эвелину понадобилась помощь.

– Он снова напал на тебя? – спросил юноша.

– Нет… нет… Ну, да, да, в каком-то смысле. Или может быть. Я не уверен.

Элбрайн тяжело вздохнул.

– На самом деле, речь идет о моей спутнице, – нервно продолжал монах. – Прекрасная молодая женщина и отличный боец. Она исчезла, нигде ее нет, и я боюсь…

– И правильно боишься, – ответил Элбрайн. – Этот человек не обычный скандалист.

– Магический яд.

– И еще то, как он двигался. Это воин, истинный воин, которого долгое время обучали искусству рукопашного боя. – Эвелин истово закивал. Слова Элбрайна лишь усилили его опасения, что это человек, которого церковь Абеля послала найти его. – Расскажи мне о нем все, что тебе известно.

– Но я не знаю ничего, – раздраженно ответил Эвелин.

– Тогда расскажи обо всех своих подозрениях, – настаивал Элбрайн. – Если он захватил твою подругу, тебе и впрямь понадобится моя помощь. И я могу оказать ее, но только если ты будешь откровенен со мной.

Эвелин обрадованно кивнул. Элбрайн поднялся и пошел по тропе, монах следом за ним.

– Я даже не знаю, как тебя зовут, – заметил он, хотя помнил, как Белстер назвал юношу.

– Я – Эл… – машинально начал было Элбрайн, но осекся и пристально посмотрел на монаха – первого человека, который сам обратился к нему за помощью. – Я – Полуночник.

Эвелин удивленно вскинул бровь, но никаких вопросов задавать не стал. Раз этот человек хочет, чтобы его называли таким странным прозвищем, он имеет на это право. По дороге в Дундалис монах рассказал о своих подозрениях относительно того, что церковь Абеля может преследовать его. И услышал естественный вопрос – почему Санта-Мир-Абель хочет найти его? У Эвелина не было ни времени, ни желания пускаться во все подробности событий, которые заставили его покинуть аббатство. В конце концов, он совершил убийство и кражу; как к этому отнесется Элбрайн? Тот, однако, не стал вдаваться в детали, удовлетворившись самым общим ответом. Так или иначе, на данный момент важнее всего было исчезновение женщины, которую, скорее всего, захватил человек, и без объяснений монаха показавшийся Элбрайну опасным.

Поиски начались сразу же. Элбрайн пытался отыскать хоть какой-то след молодой женщины, а Эвелин расспрашивал Белстера и его клиентов, не видел ли кто-нибудь из них незнакомца сегодня.

Уже в сумерках, вернувшись в свою комнату, Эвелин обнаружил пришпиленную к постели записку. Очень короткую, но подтверждающую его худшие опасения. Если Эвелин хочет спасти свою подругу, он должен в одиночку отправиться на холм над долиной и ждать в указанном месте.

Он показал записку Элбрайну в общей комнате «Унылой Шейлы», где они сидели, не обращая внимания на насмешливые замечания в свой адрес.

– Ну так пошли, – тут же заявил Элбрайн.

– И ты со мной? – спросил монах. Юноша кивнул. – Но там сказано, что я должен быть один.

– Для нашего врага ты и будешь один, – успокоил его Элбрайн.

Эвелин вспомнил, как он блуждал по лесу, а юноша, оказывается, сидел у него за спиной, на расстоянии всего нескольких футов, – и поверил ему.

Они вышли из гостиницы.

Весь день монах таскал с собой сумку с камнями, но сейчас, по какому-то наитию, прихватил с собой лишь графит, гематит и малахит, а остальные спрятал в потайное место у корней дерева. Если он возьмет с собой всё и таинственному незнакомцу удастся завладеть камнями, у Эвелина не будет возможности торговаться, спасая себя и, главное, его дорогую Джилл!

Эвелин остановился в указанном месте – в футах двадцати ниже гребня холма, на почти голом пятачке, где росла лишь одинокая раскидистая сосна. Долго ждать ему не пришлось.

– Вижу, ты решил последовать моим указаниям, – прозвучал из темноты голос, который Эвелин не мог не узнать. – Отлично.

Квинтал! Это Квинтал, без сомнения! Возникло ощущение, будто сейчас под Эвелином разверзнется земля и поглотит его – и он почти хотел этого. Орден преследует его, и в мире нет такого потаенного уголка и такой густой тени, где бы он мог укрыться.

– А я было подумал, что у вора и убийцы не достанет чести прийти, чтобы вызволить свою подругу, – продолжал голос. Нервничая, Эвелин оглянулся по сторонам, недоумевая, где Элбрайн. Слышал ли он эти слова? И что теперь думает о человеке, которому собирается помочь? – Она у меня. Пошли.

Напоминание о Джилл подогрело мужество Эвелина. Может, церковь Абеля и расправится с ним, но они не должны причинить вреда Джилл. Сжимая пальцами графит, он двинулся в направлении голоса и вскоре увидел темный провал пещеры и смутно различимую человеческую фигуру внутри. Когда Эвелин вошел, она отступила в глубину и исчезла, будто растаяла. На первый взгляд пещера состояла из одного помещения – хотя, скорее всего, это было не так – по размерам больше, чем его комната в «Унылой Шейле».

Стоя в дальнем конце тускло освещенной пещеры, Квинтал с помощью кремня и огнива разжигал укрепленный на стене факел. Как только свет вспыхнул и упал на лицо человека, которого Эвелин знал на протяжении стольких лет, с которым вместе проделал долгое путешествие на Пиманиникуит и обратно, сердце беглого монаха сжалось. Воспоминания нахлынули на него – о том славном времени, когда он имел дом, товарищей и, главное, веру; когда занимался с магистром Джоджонахом, изучая камни, составляя карты, постигая таинства магии.

Но тут же пришли и другие воспоминания: гибель Таграйна, мальчика, имевшего глупость поплыть к острову Пиманиникуит, экипажа «Бегущего», Дансалли и Сигертона.

– Квинтал… – пробормотал Эвелин.

– Больше не Квинтал, – ответил монах.

– Что тебе нужно?

У Эвелина мелькнула шальная мысль, что Квинтал тоже сбежал из аббатства.

– Я – Карающий Брат, – резко ответил тот. – Меня послали вернуть украденное, – Квинтал усмехнулся. – Я едва узнал тебя, толстяк. Ты всегда пренебрегал физическими упражнениями.

Что правда, то правда. Эвелин приобрел массу дурных привычек – пил слишком много, ел слишком много; а что касается физических упражнений, то к числу их можно было отнести лишь драки, которые он время от времени затевал.

– Неужели ты надеялся, что все сойдет тебе с рук? – продолжал Карающий Брат. – Что можно убить магистра Санта-Мир-Абель, украсть целое сокровище, а потом свободно разгуливать до конца своих дней?

– Но ведь произошло многое такое…

– Ничего больше не произошло! – рявкнул Квинтал. – Ничего, кроме твоего падения, мой бывший брат. Тебя ждет преисподняя. Мне поручено забрать у тебя камни…

– И мою жизнь, – добавил Эвелин.

– И твою жизнь, – холодно согласился Карающий Брат. – Ты подписал себе смертный приговор, сбросив со стены магистра Сигертона.

– Я подписал себе смертный приговор, отказавшись принять то, во что превратился Орден!

– Молчать! – приказал Карающий Брат. – Ты обречен, и никакие объяснения этого не изменят. Если вернешь камни и примешь свою судьбу без сопротивления, я отпущу женщину. Даю слово.

Эвелин усмехнулся.

– Твое слово стоит не больше, чем слово господ, которым ты служишь. Помнишь, как вы усыпили бдительность моряков, подсунув им иллюзию золота, а затем уничтожили корабль?

Выражение лица Квинтала – человека, устремленного к единой цели и на этом пути не знающего ни колебаний, ни сомнений – подсказало Эвелину, что все эти рассуждения и впрямь не имеют никакого смысла. У него оставалось два выхода: поверить Квинталу или сражаться.

Нет, он не мог ему поверить! Получив камни, Квинтал, без сомнения, убьет его; а потом убьет и Джилл, чтобы не оставлять свидетеля. Он вынул из кармана руку с зажатым в ней графитом и вытянул ее в сторону Квинтала.

– Ты готов подписать смертный приговор и своей подруге? – усмехнулся Карающий Брат.

– Я сохраню тебе жизнь в обмен на жизнь этой женщины, – ответил Эвелин.

Теперь Квинтал расхохотался. Странно. Он лучше любого другого знал, насколько Эвелин искусен в обращении с магическими камнями, и наверняка понимал, что удар молнии из графита испепелит его прямо на месте. И тем не менее Квинтал – или Карающий Брат, как он себя называл, этот посланец из Санта-Мир-Абель – не боялся!

В тот же миг Эвелин ощутил пульсацию магии, взглянул на камень в своей руке, почувствовал, что его мощь слабеет, – и все понял.

– Солнечный камень, – подтвердил его догадку Квинтал, довольный произведенным впечатлением. – В этой пещере придется обойтись без магии.

Когда-то, еще в Санта-Мир-Абель, Эвелин уже видел такое. Пытаясь разгадать тайну кристалла аметиста, магистр Сигертон создал магическую мертвую зону, внутри которой могли функционировать только самые сильные камни, но даже их мощь заметно ослабевала.

Квинтал протянул руку.

– Камни. В обмен на жизнь женщины.

– Женщина не имеет ко всему этому никакого отношения, – произнес Элбрайн, входя в пещеру и становясь рядом с Эвелином. – Мне не известно, какие преступления совершил брат Эвелин, но женщине ты ничего не сделаешь.

Тень набежала на лицо Квинтала.

– Опять предательство! – бросил он Эвелину. – Я должен был догадаться, что ты именно так и поступишь.

– Нет, не предательство, – покачал головой Элбрайн. – Это называется по-другому – справедливость.

– Что ты знаешь об этом «безумном монахе», который свалился вам на голову неизвестно откуда, а теперь умоляет о помощи? – спросил его Квинтал. – Он рассказал тебе, что совершил убийство?

– И женщина тоже убийца?

– Нет, – ответил Эвелин, заметив мгновенное колебание Квинтала.

– Ну, тогда воровка? – спросил Элбрайн.

– Нет! – воскликнул Эвелин. – Она не совершила ничего противозаконного! Что касается моих преступлений, то я готов рассказать о них открыто и честно, и пусть нас рассудит человек, не имеющий отношения к Санта-Мир-Абель.

Прищурившись, Карающий Брат смотрел на своего бывшего товарища. Ясное дело, он не собирался допускать такого поворота событий. Аббат уполномочил его быть в этом деле и судьей, и палачом.

– Ты совершил глупость, придя сюда вслед за Эвелином, – сказал он, обращаясь к Элбрайну. – Теперь ты обречен – как и они оба.

– Вот как ты понимаешь справедливость… – начал было Элбрайн, но смолк, когда Карающий Брат резким движением отвел в сторону ветки ползучего растения, прикрывающие вход в другое помещение пещеры.

Его рука метнула нечто крошечное, серебристое; из глубины пещеры послышался хриплый стон.

– Уноси ее! – крикнул Элбрайн Эвелину и прыгнул на Квинтала, выставив перед собой Крыло Сокола.

– Ну, это вряд ли, – усмехнулся Карающий Брат и пригнулся, готовясь отразить удар.

Он попытался держаться около входа во вторую пещеру, чтобы помешать Эвелину добраться до женщины, но атака Элбрайна оказалась слишком яростной, слишком неудержимой. Он медленно, но верно оттеснял Квинтала. Внезапно тот остановился и замер, высоко вскинув руки, – ни дать ни взять змея, готовящаяся нанести удар.

Это оказался кинжал, маленький, но острый. Брошенный очень метко, он угодил связанной, с заткнутым ртом Джилл точно в горло, под челюстную кость, и повредил крупную артерию. Кровь с силой забила из раны, вокруг обмякшей женщины тут же начала образовываться алая лужа.

– Джилл, Джилл! Ох, моя Джилл! – горестно воскликнул Эвелин и бросился к ней.

Вытащил из раны кинжал и ладонью попытался остановить пульсирующий поток крови. Жизнь уходила из тела девушки, кожа уже начала охладевать.

Эвелин вытащил свой гематит, но тут же вспомнил, что здесь магия не действует. Если вынести ее отсюда… Нет, она умрет прежде!

Обеими руками он прижал гематит к ране, молясь от всей души, чтобы камень помог. Если есть на небе Бог, если эти камни – в самом деле его священный подарок, тогда гематит должен сработать, несмотря ни на что!

Квинтал в самом деле был замечательным воином. Быстрые текучие движения, умелые ложные выпады, сильное тренированное тело – вот смертоносный арсенал, которым он располагал.

Однако, как ни хорош он был, все же не лучше Тантан, или Джуравиля, или любого другого эльфа, занимавшегося обучением Элбрайна. Покончив с женщиной – так ему казалось, – не меняя той же змееподобной позы, Квинтал бросился на Элбрайна, рассчитывая вцепиться ему в горло, в два счета расправиться с ним и потом заняться Эвелином. Не тут-то было. Рука Квинтала нащупала только воздух, а сам он получил чувствительный удар по локтю. Проявив невероятную – и в самом деле почти змеиную – гибкость, он извернулся и нанес Элбрайну мощный удар кулаком, а лотом неожиданно и с такой силой врезал ему ногой по колену, что тот едва не потерял равновесия. Тут же отскочил и начал обходить его по кругу. Элбрайн наступал на него, размахивая луком слева направо и обратно.

– Я готов дать тебе шанс выйти отсюда живым, – пробормотал монах, но это вызвало лишь улыбку на лице его противника.

В Квинтале взыграла гордость, и это придало ему сил. Он остановился прямо перед Элбрайном и вложил всю свою мощь в очередной удар. Однако Элбрайн молниеносно блокировал его Крылом Сокола, подошел совсем близко к монаху и своей правой ногой обхватил его левую, лишая маневренности. Чудовищно изогнув руку, монах протянул ее поверх лука и попытался ударить Элбрайна, но юноша, не убирая посоха, придвинулся к нему еще ближе и лбом с силой ударил его в лицо.

Карающий Брат обеими руками вцепился в посох, не столько, чтобы помешать противнику, сколько стараясь сохранить равновесие, потому что в голове у него зазвенело. Элбрайн оторвал левую руку от лука и нанес несколько новых ударов по лицу монаха.

Потом он снова схватился за лук обеими руками, с силой дернул его на себя и лбом нанес еще один удар по лицу Квинтала. Тот все еще плохо соображал, и Элбрайн воспользовался этим. Продолжая тянуть лук на себя, он неожиданно упал на пол. Монах оказался прямо над ним, и тогда юноша с силой ударил его согнутыми ногами в живот. Квинтал пролетел через всю пещеру и рухнул на пол у самой стены.

Клокоча от ярости, он быстро откатился в сторону и вскочил на ноги. Но – недостаточно быстро. Крыло Сокола снова обрушилось на него, выбросив через отверстие пещеры наружу.

Элбрайн тут же кинулся следом. Монах, однако, сумел опередить его на несколько шагов и теперь со всей возможной скоростью бежал вниз по склону. Дорога была каждая секунда, и юноша, продолжая догонять монаха, мгновенно надел на лук съемный наконечник с тетивой.

Деревья мешали как следует разглядеть Карающего Брата, но все же на одно краткое мгновение его фигура мелькнула между ними. Стрела угодила ему в икру ноги, чуть пониже колена. С криком боли он упал, покатился по склону и замер на груде валунов.

Элбрайн подошел поближе. Одна нога у монаха была подогнута, одна рука, неестественно вывернутая и, по всей видимости, сломанная, лежала на груди, другая была откинута в сторону. Хватая ртом воздух, он нащупал этой рукой в складках своей рясы и вытащил оттуда предмет, неразличимый с того расстояния, на котором находился Эл-брайн.

Внезапно юноша замер, от удивления открыв рот, – тело монаха замерцало, словно охваченное темным пламенем, и начало странным образом изгибаться, а потом даже как будто раздвоилось. Его «второе» тело неестественно вытянулось и выскользнуло из первого – как будто дух покидал окровавленную плоть.

Последовала ослепительная вспышка – и на груде валунов осталось лишь безжизненное тело, которое продолжали лизать угасающие языки пламени.

– Полуночник! – послышался крик со стороны пещеры, и Элбрайн, все еще под впечатлением только что увиденного, побежал обратно.

Он снова летел над лесами, над озерами, над равнинами, которые уже покрывал глубокий снег; однако летел слишком быстро для человеческого восприятия и почти ничего не видел. Боль ушла – вот все, что не вызывало у него сомнений. Потом он оказался над горами, над их остроконечными пиками и перевалами, понесся дальше, к плато, протянувшемуся между двумя черными дымящимися горными хребтами. Его снова потащило по узким извилистым туннелям – влево, вправо, вверх, вниз – прямо к каменной стене, к единственной расселине в ней и сквозь эту расселину, настолько узкую, что его сознание взвыло от ужаса, когда стены почти сомкнулись над ним.

И потом Квинтал оказался в зале, между двумя рядами колонн, перед обсидиановым троном; полупрозрачный, как будто принадлежащий сразу двум мирам – физическому и духовному.

Это был конец – конец надежде и конец притворному благочестию. Это была сияющая темным пламенем истина – единственное достойное окончание того пути, по которому его направила церковь Абеля. Это был демон дактиль, Бестесбулзибар – теперь он знал его имя! – во всей своей ужасающей красоте, во всем своем величии.

Квинтал, Карающий Брат, рухнул перед демоном на свои призрачные колени, склонил голову и произнес:

– Мой господин.

Прежде чем откинуть в сторону ползучие растения и войти во внутреннюю пещеру, Элбрайн снял со стены факел. Эвелин сидел на полу, обнимая женщину. Ее рана закрылась, и кровь перестала течь. Женщина была, без сомнения, жива, хотя и крайне измучена, как и сам Эвелин. Спасая ее жизнь, он полностью погрузился в магию гематита и одной только силой воли и веры сумел преодолеть барьер солнечного камня.

Монах задал вопрос о Квинтале, но Элбрайн не слышал его. Эвелин положил женщину на пол, попытался встать и едва не рухнул от усилий, но Элбрайн не заметил и этого. Он смотрел на женщину и видел только ее – густая копна золотистых волос, сияющие, несмотря на изнеможение, голубые глаза и губы, удивительные, полные, мягкие губы.

Дыхание у него перехватило, ноги едва не подкосились, и вся его сила, вся энергия выплеснулись в одном слове, которое он и не надеялся произнести когда-нибудь вновь:

– Пони.