Текст книги "Демон пробуждается"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)

Оракул указал ему путь.

Местность была относительно ровная и бурая, с низкими редкими кустами, торчащими то там, то тут. Это была Вересковая Пустошь – или Болотный Супчик, как, словно в насмешку, называли эту местность поселенцы, живущие на краю Вайлдерлендса. Когда Элбрайн был ребенком, у камина часто рассказывали всякие ужасные истории, случившиеся в этих краях.

Сейчас эти воспоминания о якобы бродящих тут огромных животных и страшных чудовищах теснились у него в голове, вызывая не слишком приятное ощущение.

Сегодня туман был не такой густой, как вчера, когда он окутывал Элбрайна со всех сторон и казалось, что за ним наблюдают множество невидимых глаз. Поднявшись на небольшую возвышенность, он увидел извивающийся внизу ручей, прокладывающий свой путь по жирному коричневому глинозему. Юноша пощупал мех для воды и убедился, что тот наполовину пуст. Спустился к ручью – всего несколько футов в ширину и меньше фута в глубину, – зачерпнул воду рукой и попробовал на вкус. Хорошая вода, чистая. Земля здесь была слишком плотной, чтобы ее смог размыть такой легкий поток. Все ручьи, попадавшиеся ему в Вересковых Пустошах, были кристально чисты; правда, в низинах, где вода скапливалась и застаивалась надолго, она, казалось, растворяла в себе почву, превращаясь в густую грязевую похлебку.

Элбрайн повесил сумку на более-менее прочную ветку колючего куста и снял сапоги. Он был в пути уже пять дней, последние два – в Вересковых Пустошах. Холодная вода и мягкое дно приятно холодили усталые ноги. У него даже мелькнула мысль скинуть одежду и окунуться целиком.

Но потом он почувствовал что-то… или, может быть, услышал. Как бы то ни было, что-то заставило его насторожиться. Он замер на месте, вслушиваясь, вглядываясь, и спустя некоторое время ногами ощутил легкую вибрацию земли под собой.

И тут же услышал всплеск, не очень далеко вверх по течению ручья.

Ручей огибал один из невысоких округлых холмов, исчезая за ним на расстоянии примерно двадцати ярдов от того места, где стоял юноша.

Потом послышался еще один всплеск, уже ближе, а затем и голос, хотя слов разобрать не удалось. Элбрайн огляделся по сторонам, на этот раз в поисках уступа повыше, где можно было бы затаиться. Однако вокруг ничего подходящего не было; лучшее, что он мог сделать, это вернуться тем же путем, каким пришел, и распластаться наверху холма.

Но стоило ли? Особой опасности не было, поскольку Элбрайн находился на восточном краю Вересковых Пустошей, не так уж далеко от человеческих поселений. Кто бы или что бы сейчас ни приближалось к нему, это, безусловно, был не великан – тот производил бы гораздо больше шума. Может, это вообще не враг?

Но даже если и враг… Вооруженный Крылом Сокола Полуночник сумеет дать отпор любому неприятелю.

Завернувшись поплотнее в темно-зеленый плащ и накинув на голову капюшон, он занялся тем, ради чего спустился к ручью, – стал набирать воду в мех.

Звуки становились все громче. Судя по интенсивности всплесков, к Элбрайну приближались пять-шесть созданий. Двуногих, судя по тому, что они продолжали переговариваться между собой. И хотя он по-прежнему понимал лишь немногие слова, его насторожил высокий тон их скрипучих голосов. Элбрайну уже приходилось слышать такие голоса.

Внезапно всплески и разговоры прекратились; создания обогнули поворот. Элбрайн по-прежнему сидел, скорчившись у самой воды. Бросив быстрый взгляд из-под капюшона, он убедился, что луков у них нет.

Остановившись всего в тридцати футах от него, на него удивленно таращились шестеро гоблинов. Один с копьем на плече, в руках остальных – дубинки и грубо выделанные мечи.

Элбрайн не двигался. Учитывая его позу и плащ, гоблины вряд ли могли разглядеть, кто он такой.

– Ийен кос? – окликнул юношу один из них.

Элбрайн лишь молча улыбнулся.

– Ийен кос? – повторили снова. – Докдок крас?

– Гуси, гуси, га-га-га, – пробормотал Элбрайн себе под нос детскую считалочку.

Внезапно на него нахлынули воспоминания о той далекой и беспечной поре, когда он был ребенком. Однако их тут же смыли другие; он вспомнил, что в точности такие же твари когда-то сделали с его родным домом.

Гоблин окликнул его в третий раз. Нужно было отвечать, это ясно. Однако он понятия не имел, что означают обращенные к нему слова, и поэтому просто выпрямился во весь свой внушительный рост, откинув за спину капюшон плаща.

Гоблины завизжали словно резаные. Тот, что шел первым, сделал три шага вперед и метнул свое копье.

Элбрайн дождался нужного момента и Крылом Сокола, словно простым шестом, отбил копье под таким углом, что оно полетело в его сторону. Поймал его правой рукой, а лук взял в левую.

Все произошло мгновенно, и вот уже он стоит, держа в руке копье, нацеленное в того, кто его бросил. На мгновение гоблины замерли, точно окаменели.

Юношу раздирали противоречивые чувства. Эльфы постоянно учили его терпимости ко всем живым существам, хотя и не испытывали приязни к гоблинам и великанам. К тому же Элбрайн находился за пределами границ человеческих поселений; очень может быть, это законная территория гоблинов. Справедливо ли в таком случае ввязываться с ними в схватку?

Однако один из них только что напал на него, хотя, возможно, причиной нападения был страх. И никакие доводы разума не могли заставить Элбрайна забыть то, что случилось с Дундалисом.

Он заколебался: а вдруг эти гоблины не имеют никакого отношения к той давнишней расправе? Как ему поступить? Наконец, тот, кому эльфы дали имя Полуночник, понял, что он должен делать.

Копье метнулось в ту же сторону, откуда только что прилетело, и вонзилось в дно ручья прямо у ног копьеносца. Элбрайн бросил на гоблинов предостерегающий взгляд и, искоса поглядывая на них, снова присел, чтобы докончить начатое дело – набрать в мех воды.

Он дал им шанс, хотя какая-то часть его – тот мальчик, который помнил Дундалис – надеялась, что они им не воспользуются.

Послышался слабый плеск воды, когда гоблины медленно двинулись вперед. Двое выпрыгнули на берег, явно собираясь обойти Элбрайна сзади.

Потом все, казалось, замерло – ни всплесков, ни движения. Гоблины находились на расстоянии не больше десяти футов от него. Элбрайн медленно выпрямился, лицом к стоящей в ручье четверке, на целый фут возвышаясь над самым высоким из своих противников.

– Инегаш! – требовательно прокричал едва ли не самый безобразный из них и взмахнул мечом.

– Не понимаю, – спокойно ответил Элбрайн.

Они залопотали что-то между собой; наверно, его ответ тоже был им непонятен. Потом уродливый гоблин снова повернулся к юноше.

– Инегаш! – повторил он, яростно сверкая глазами, и указал мечом сначала на лук, потом на берег реки.

– Это вряд ли, – ответил Элбрайн, улыбаясь и покачивая головой.

Едва заметным движением он снял оперенный наконечник лука вместе с тетивой и спрятал их в свой пояс.

Гоблин угрожающе зарычал. Элбрайн снова покачал головой.

Гоблин ринулся вперед и замахал своим мечом, явно с целью скорее запугать противника, чем на самом деле напасть на него. Но вскоре ему пришлось сильно удивиться.

Элбрайн схватил освобожденный от тетивы лук обеими руками и так быстро повел им слева направо, что гоблин не успел больше даже шага сделать. Лук ударил его по руке и выбил из нее меч, отлетевший далеко в сторону. Еще одним молниеносным движением развернув лук наконечником вперед, Элбрайн ткнул им гоблина прямо в лоб, точно между глаз, и тот рухнул в ручей.

С возгласами радости от предстоящей схватки остальные гоблины ринулись вперед, как и следовало ожидать.

Круто развернувшись, Элбрайн ткнул луком в одного из гоблинов, еще прежде выскочивших на берег, и угодил ему прямо в шею чуть пониже подбородка.

Еще один взмах лука – и второй из подбирающихся к нему сзади гоблинов отлетел в сторону. После чего Элбрайн снова круто развернулся и занялся оставшимися тремя, бегущими со стороны ручья. Юноша бросился им навстречу и обрушил мощный удар на голову копьеносца. Послышался характерный треск, и голова твари разлетелась на куски.

Движением лука влево Элбрайн выбил у одного из уцелевших гоблинов дубинку, движением вправо – меч у другого. Еще раз взмах влево, снова вправо. Гоблин дотянулся до выпавшей из руки дубинки и тут получил удар прямо в лоб. Дубинка упала в ручей, гоблин завизжал и схватился руками за голову.

Осталось двое. Размахивая луком, Элбрайн принялся колотить одного из них по голове то справа, то слева, пока тот тоже не свалился. Последний только успел замахнуться подобранным мечом, как получил удар в лицо.

Элбрайн настороженно оглядывался по сторонам, но, похоже, воевать ему больше было не с кем. Вожак гоблинов стоял на четвереньках в ручье, почти касаясь лицом воды, не в силах подняться на ноги. Еще один лежал на земле, негромко повизгивая и хватая ртом воздух. Последний, который нападал с мечом, отбежал подальше и сейчас подпрыгивал на месте, осыпая Элбрайна проклятиями, которых тот не понимал. Остальные были, по-видимому, мертвы.

Спокойно, не торопясь, юноша вернул наконечник и тетиву лука на место. Заметив это, гоблин взвыл и бросился бежать. Крыло Сокола взметнулось вверх, перья на одном из кончиков разошлись. Цель – вот она, до нее всего около тридцати пяти футов.

Стрела угодила гоблину точно в спину, отбросив его в сторону. Разбросав руки и ноги, он тяжело плюхнулся в ручей, лицом в воду.

Неумолимый Элбрайн достал из сумки топор и прикончил тех, кто еще подавал признаки жизни.

И продолжил свой путь по Вересковой Пустоши.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПОГОНЯ

Куда ты пошел, дядя Мазер, покинув Облачный Лес? Домой? Вернулся туда, где прошло твое детство?

Поначалу я думал, что это видение направляло мой путь через Вересковые Пустоши в долину, где растут вековые сосны и белый мох по колено. Однако теперь у меня мелькает мысль, что, может, дело тут вовсе не в видении, а в ожившей памяти; скорее всего, именно таким путем меня вели эльфы в тот день, когда я убежал из Дундалиса. Может даже, потом они нарочно сделали так, что мою память как бы затянула завеса – чтобы я не сбежал из Кер’алфара и не вернулся к своим. И может, когда я в последний раз обращался к Оракулу в Облачном лесу, эта завеса просто исчезла.

Обо все этом я подумал, только когда оказался в знакомых местах. Мне стало страшно – а вдруг я пришел не туда, куда указывало видение? Вдруг все это время меня вела ожившая память?

Однако теперь я, кажется, понял, что все правильно. Это и есть та земля, которую я должен защищать, хотя живущий здесь гордый и сильный народ вряд ли считает, что нуждается в чьей-либо защите.

Их стало гораздо больше, чем во времена, когда я жил здесь. В Сорном Луге по-прежнему живут чуть меньше ста человек – гоблины доходили сюда, – но на расстоянии примерно тридцати миль еще дальше в глубь Вайлдерлендса построена новая деревня, вдвое больше Сорного Луга. На-Краю-Земли, так они назвали ее; подходяще, правда?

И, дядя Мазер, они восстановили Дундалис и даже сохранили прежнее название! Я пока до конца не разобрался, какое чувство это у меня вызывает. Новый Дундалис – дань памяти старому или насмешка? У меня сердце заныло, когда я шел по широкой проезжей дороге и вдруг увидел столб, а на нем табличку – у нас прежде такого никогда не было, – обозначающую границу Дундалиса. Признаюсь тебе, был миг, когда я подумал, что все случившееся – нападение на старый Дундалис, гибель людей, горящие дома – было всего лишь плодом моей фантазии. Или, может, эльфы просто внушили мне эти страшные воспоминания, чтобы я не мечтал о возвращении домой и не сбежал от них.

Под названием на табличке кто-то неразборчиво нацарапал: «Дундалис – сын Дундалиса», а еще ниже второй шутник приписал: «Мак-Дундалис» – так у нас говорят о сыне, носящем имя отца.

Я заторопился дальше, ожидая сам не знаю чего, – и оказался в совершенно незнакомом месте.

Теперь тут есть таверна, больше нашего прежнего общего дома; и построена она на фундаменте моего старого дома.

Построена людьми, абсолютно чужими для меня.

Возникло такое ужасное ощущение, дядя Мазер, что на мгновение у меня просто в голове помутилось. Я вернулся домой, и все же это был не мой дом. Люди мало чем отличались от прежних – сильные, жесткие, несгибаемые, – однако это были не те люди, которых я знал. Броди Кроткий, Банкер Кравер, Шейн Мак-Микаэль, Томас Альт, отец, мать и Пони – все они сгинули без следа.

Но не Дундалис.

Хозяин таверны, жизнерадостный толстяк, пригласил меня войти, но я отказался без каких-либо объяснений – полагаю, именно в этот момент жители деревни заподозрили, что я не совсем обычный прохожий – и вернулся на дорогу. Признаюсь тебе, я излил свое разочарование на табличку с названием деревни, зачернив на ней те надписи, которые указывали на связь с прежним Дундалисом.

Никогда я не чувствовал себя таким одиноким – даже тогда, на следующее утро после того, как много лет назад разразилась беда. За эти годы мир ушел вперед – без меня. Я решил уединиться где-нибудь и поговорить с тобой, дядя Мазер. Обогнул деревню и пошел к тому склону, что находится к северу от нее. Оттуда открывается вид на просторную долину, и там есть несколько небольших пещер. В одной из них я и обращусь к Оракулу, подумалось мне; увижу дядю Мазера, и он поможет мне обрести мир в душе.

Однако все получилось совсем иначе. Забавная это штука – память. Для эльфов она означает возможность вернуться назад во времени и другими глазами посмотреть на то, что происходило когда-то.

Именно это и случилось со мной в то утро на холме к северу от Дундалиса. Я увидел ее, дядя Мазер, мою Пони, прямо как наяву – живую, удивительную, прекрасную. До мельчайших деталей восстановил в памяти ее облик, как будто она и впрямь снова сидела рядом со мной.

У меня нет друзей среди жителей нового Дундалиса, да, по правде говоря, глупо было и рассчитывать на это. Но мир в душе я обрел, дядя Мазер. Мир в душе и ощущение, что я вернулся домой.

Элбрайн Виндон

ГЛАВА 23
ЧЕРНЫЙ МЕДВЕДЬ

– Он с ревом спустился вон с того холма, – мужчина взмахнул рукой в направлении склона к северу от Дундалиса. – Мы с семьей спрятались в подвале. Я чертовски рад, что вырыл его!

Ему почти столько же лет, что и мне, подумал Элбрайн, подходя к людям – их было десять человек, восемь мужчин и две женщины, – собравшимся около полуразрушенной хижины на задворках Дундалиса.

– Чертовски большой медведь, – сказал другой мужчина.

– Двенадцать футов ростом, не меньше, – тот, что стал жертвой нападения, как можно шире развел руки, показывая, какой могучий был медведь.

– Бурый? – спросил Элбрайн.

Это был чисто формальный вопрос, поскольку только бурые медведи достигают высоты двенадцати футов.

Все как один повернулись к юноше. На протяжении последних нескольких месяцев Элбрайна не раз видели в деревне или неподалеку от нее. Иногда он заходил в таверну с занятным названием «Унылая Шейла», но никто, за исключением ее хозяина Белстера О’Комели, не перекинулся и словечком с этим странным молодым человеком. Сейчас они внимательно разглядывали чужака в необычной одежде, и на их лицах явственно читались недоверие и опаска.

– Черный, – прищурившись, ровным голосом ответил тот мужчина, на которого напал медведь.

Элбрайн кивнул, как бы соглашаясь, хотя в сказанном было некоторое противоречие. Однако две вещи не вызывали у него сомнений. Во-первых, этот человек был крайне взволнован нападением и поэтому медведь мог показаться ему больше, чем он был на самом деле; у страха, как известно, глаза велики. И во-вторых, само по себе это нападение явно носило необычный характер. Бурый медведь мог с ревом спуститься по склону холма и разметать хижину в поисках добычи, но черные медведи по природе своей существа неагрессивные, даже робкие, если, конечно, их не загнать в угол или не напасть на их медвежат.

– А тебе что за дело? – резко спросил другой мужчина.

Не отвечая, Элбрайн прошел мимо них, опустился на колени и стал внимательно изучать следы. Как он и предполагал, мужчина сильно преувеличил: медведь был ростом футов пять-шесть, не больше. Впрочем, и шестифутовый медведь может показаться вдвое выше, если он разъярен. К тому же налицо были причиненные им и весьма существенные повреждения.

– Нам тут бродяги всякие ни к чему, – заметил еще один мужчина, Тол Юджаник, широкоплечий, сильный человек.

Элбрайн поднял на него взгляд. В чисто выбритом лице Тола было что-то детское, но стоило приглядеться к нему повнимательней – и становилось ясно, что это впечатление обманчиво. Элбрайну, в частности, о многом сказали его руки – вообще одна из самых выразительных частей тела, – мозолистые и шершавые. Сразу видно – труженик, истинный житель приграничной зоны.

– Вот соберемся вместе, пойдем и убьем проклятого шатуна, – продолжал Тол. Элбрайн удивился; почему-то он ожидал, что этот крупный, сильный мужчина выразит желание в одиночку разделаться с медведем. – А ты-то тут при чем? Тебе задали вопрос, но пока не получили на него ответа, – говоря все это, Тол медленно приближался к юноше. Элбрайн встал и выпрямился во весь свой рост. Он был выше Тола и почти такой же мускулистый, хотя более подобранный и ладный. – Что ты все трешься около Дундалиса? Какое ты имеешь к нему отношение? – с оттенком угрозы продолжал допрашивать его Тол.

Элбрайн замер. Ему хотелось закричать, что он имеет к Дундалису отношение большее, чем любой из них, что он жил здесь еще тогда, когда на фундаменте их любимой таверны стоял его собственный дом!

Но он промолчал, причем без малейших усилий. Годы жизни среди эльфов научили его владеть собой. Он находился здесь, чтобы обеспечить защиту Дундалису, Сорному Лугу, На-Краю-Земли – защиту, о которой обитатели этих деревень и понятия не имели. Если бы семь лет назад в этих краях был воспитанный эльфами Защитник, очень может быть, что Дундалис остался бы цел. Перед лицом такой ответственности недружественное поведение этого человека казалось сущей мелочью.

– Медведь не вернется, – вот все, что Элбрайн сказал им и ушел.

Он услышал ворчание за спиной, услышал, как несколько раз было произнесено слово «странный»; и в тоне говоривших не было тепла. Их планы не изменились – собраться всем вместе и устроить охоту на медведя, – но Элбрайн уже решил, что доберется до него раньше. Черный медведь, напавший на фермерскую хижину, – достаточно необычное явление, чтобы Защитнику стоило разобраться в нем.

Он удивился, как легко ему удалось идти по следам зверя. Медведь бежал от фермерского дома, ломая кусты и невысокие деревья с такой яростью, с какой, на памяти Элбрайна, не вело себя ни одно животное. Следы оставались все теми же, принадлежащими медведю средних размеров, но возникало чувство, будто Элбрайн идет по следу горного великана или какого-то другого злобного создания, сама природа которого подталкивала его к разрушению. Может, зверь болен или ранен? Как бы то ни было, Элбрайн начал опасаться, что придется медведя убить, а ведь поначалу он собирался лишь отогнать его подальше в лес.

Он поднимался по крутому склону холма, настороженный и внимательный. Медведи – создания неглупые; они запросто могут обойти охотника и напасть на него сзади. Присев под деревом, Элбрайн приложил ладонь к земле и почувствовал легкую вибрацию, свидетельствующую о том, что цель близка.

Боковым зрением он заметил легкое движение в кустах неподалеку. И замер, лишь слегка повернув голову, чтобы лучше видеть. Ветер дул в сторону юноши. Это хорошо: значит, зверь не сможет почуять его.

И вот наконец показался медведь. Он ревел и несся вперед сломя голову.

Элбрайн опустился на одно колено, выбрал стрелу потяжелее и выстрелил – со вздохом сожаления, но понимая, что другого выхода нет. Стрела прошла немного вкось и, оцарапав морду медведя, вонзилась ему в грудь. Тем не менее зверь продолжал бежать вперед. Элбрайн поразился, с какой скоростью он мчался. Ему приходилось видеть медведей в Облачном Лесу, а один раз, когда Джуравиль взял два камня и стукнул ими друг о друга, медведь в испуге убежал от него; однако этот зверь мчался почти со скоростью коня.

Вторая стрела вонзилась ему в плечо. Он взревел еще яростнее и слегка замедлил свое движение.

Элбрайн понимал, что третьим выстрелом должен добить медведя. Спасаясь от бурого, можно залезть на дерево, но черные лазили по деревьям ловчее любого человека.

Медведь несся прямо на него. Пригнувшись под деревом, Элбрайн выжидал до последнего момента, а потом откатился вниз по склону холма.

Медведь остановился и поднялся на задние лапы, выглядывая своего мучителя.

Элбрайн со всей силой оттянул тетиву – перья на одном из концов Крыла Сокола раздвинулись на максимальную ширину – и прицелился во впадину на груди медведя, от всей души сожалея о том, что должен делать такое грязное дело.

Зверь пошатнулся, рухнул и покатился по склону. Выждав некоторое время, чтобы убедиться, что медведь мертв, Элбрайн подошел к нему. Оттянул верхнюю губу, отчаянно надеясь, что не увидит пенящейся слюны – признака одного из самых опасных заразных заболеваний. Обнаружь он ее – и ему придется работать день и ночь, выслеживая и убивая других зараженных зверей, от енотов до ласок и летучих мышей.

Никакой пены; Элбрайн облегченно вздохнул. Хотя тут же возник другой вопрос: что же, в таком случае, довело обычно спокойное животное до подобного состояния? Он внимательно осмотрел рот и морду, заметил, что глаза чистые и не слезятся, а потом осмотрел всего медведя.

И вскоре нашел ответ: четыре зазубренных дротика, глубоко вонзившихся в заднюю часть туши. Элбрайн вытащил один – что оказалось не так-то просто, – внимательно рассмотрел и обнаружил на нем следы черного, чрезвычайно сильного яда. Его варят из сока очень редкого дерева – черной березы; этот яд вызывает мучительную боль.

Он с ворчанием бросил дротик на землю. Медведь не заболел, разве что слегка свихнулся от боли, вызванной ядом. А ранили медведя, судя по типу дротиков, люди.

Взяв себя в руки, Элбрайн начал прощальный танец, обращенный к духу медведя, благодаря его за бесценные дары – еду и тепло. Потом он тщательно освежевал его. По эльфийским меркам, бросить медведя просто так гнить в лесу или даже похоронить, не воспользовавшись тем, что могло дать его тело, означало нанести ужасное оскорбление духу медведя и, следовательно, матери-природе.

Когда Элбрайн закончил свою работу, наступил вечер, но юноша не мог позволить себе отдыхать. Не стал он возвращаться и в Дундалис, чтобы сообщить жителям деревни, что медведь убит. Разыгравшаяся трагедия имела своего автора, и следовало как можно быстрее найти его.

Полуночник снова отправился на охоту.

Это оказалось не намного сложнее, чем выследить медведя. Хижина, кое-как сколоченная из старых, местами обгоревших бревен и досок – Элбрайн почти не сомневался, что большинство из них были подобраны на развалинах старого Дундалиса, – стояла на вершине холма. Для маскировки ее прикрыли ветками, но они давно высохли, и коричневые ломкие листья выдавали местоположение лачуги.

Элбрайн услышал их задолго до того, как увидел, – смех и фальшивое, разноголосое пение; но голоса точно были человеческие.

Перебегая от дерева к дереву и стараясь держаться в тени, он медленно поднимался по склону, хотя все эти предосторожности наверняка были излишни; люди в хижине не услышали бы ничего, даже если бы его сопровождали сотня крестьян и десяток горных великанов! Вокруг хижины валялись ловушки и капканы, а также были вывешены для просушки примерно дюжина шкур. Эти люди неплохо разбирались в повадках зверей, понял Элбрайн. В котле позади хижины он обнаружил густую черную жидкость; судя по всему, тот самый яд, которым были пропитаны дротики.

Стены хижины были все в трещинах; Элбрайн припал к одной из них.

Трое мужчин раскинулись на грудах шкур, в основном черных медведей, и потягивали из выщербленных кружек пенистое пиво. Время от времени тот или другой откатывался в сторону, зачерпывал кружкой из бочки, сдувал пену и припадал к пиву.

Элбрайн с отвращением покачал головой, но напомнил себе, что их состояние не должно вводить его в заблуждение. Это были обитатели Вайлдерлендса, люди сильные, выносливые и отлично вооруженные. У одного на груди крест-накрест был надет патронташ, с которого свисали множество кинжалов. Второй имел при себе тяжелый топор, а третий – небольшой меч.

Элбрайн обошел хижину и достал из мешка кинжал. Дверь неплотно прилегала к дверному проему; оставалась щель, достаточно широкая, чтобы просунуть сквозь нее кинжал. Быстрым, точным движением Элбрайн приподнял дверную щеколду и ударом ноги распахнул дверь.

Мужчины вскочили, проливая пиво; тот, что с мечом, невольно вскрикнул, когда от неловкого движения рукоятка впилась ему в бедро. Элбрайн невозмутимо стоял в двери; Крыло Сокола в его руке – сейчас оперенный наконечник с тетивой были сняты – напоминал посох и на вид не таил в себе никакой угрозы.

– Чё те надо? – спросил один из мужчин, крепкий, с жестким, грубым лицом, на котором, казалось, шрамов было больше, чем волос в бороде.

Если не брать в расчет шрамы, неухоженную бороду и выражение крайней жесткости или, может быть, даже жестокости на его лице, человек этот очень походил на Тола Юджаника. Тела их точно были отлиты по одной и той же форме. Он выставил перед собой тяжелый топор, и не вызывало сомнений, как именно он собирается использовать его – если, конечно, не получит надлежащего отпора. Тот, что с мечом, высокий, тощий и без единого волоса на голове, выглядывал из-за плеча своего товарища, удивленно разинув рот. Третий негодяй шмыгнул в дальний угол и стоял там, нервно потирая руки.

– Я хочу поговорить с вами об одном не совсем обычном медведе, – холодно ответил Элбрайн.

– Каком-таком медведе? – спросил первый мужчина. – Мы охотимся на них, заготовляем шкуры. А что, нельзя?

– О медведе, обезумевшем от яда, которым были пропитаны дротики. О медведе, который разломал хижину в Дундалисе и едва не убил целую семью.

– А мы тут при чем? – сердито спросил мужчина.

– Точно такой яд у вас тут стоит. Немногие умеют его варить.

– Это ничего не доказывает, – резко возразил мужчина. – А теперь выметайся отсюда, а не то узнаешь, остро ли наточен мой топор!

– Не все так просто, – ответил Элбрайн. – Вы должны возместить убытки – жителям деревни и мне. Я немало потрудился, гоняясь за этим медведем.

– Возмес… Чего? – удивленно спросил лысый.

– Заплатить, – уточнил Элбрайн.

Краем глаза он заметил, как стоящий в углу мужчина метнул в него один из своих кинжалов, и молниеносным ударом левой ноги отбил его. Кинжал отлетел в сторону и вошел глубоко в стену. В то же мгновенье пошел вверх топор кряжистого мужчины, но Элбрайн отскочил и тут же сам перешел в наступление. Опустился на одно колено, перехватил лук и наотмашь ударил владельца топора по бедрам. Не давая ему опомниться, выставил лук острым концом вперед и с силой несколько раз ткнул его в грудь.

Тот упал. Элбрайн вскочил, схватил Крыло Сокола обеими руками и повел им в горизонтальной плоскости, отразив удар меча худого мужчины. Резко двинул его согнутым коленом в живот и, когда тот сложился пополам, луком подцепил его под мышку и со всей силой дернул на себя. Тот взлетел в воздух и тяжело рухнул на спину, ударившись затылком.

Элбрайн тут же развернулся, догадываясь, что сейчас произойдет. И действительно, в его сторону уже летел второй кинжал. Он отбил его луком и даже успел поймать на лету.

И вот он уже стоит перед ними, с луком в одной руке и кинжалом в другой. Увидев, как оборачивается дело, его третий противник побледнел и бросил на пол два кинжала, которые держал в руках.

Ярость, клокотавшая в душе Элбрайна, науськивала его швырнуть кинжал прямо в грудь негодяя; ярость, разгоравшаяся при воспоминании о том, как эта мерзкая троица обошлась с медведем, и, наверно, не с одним.

Однако он сдержал себя, и кинжал вонзился в стену рядом с головой худого мужчины. Не отрывая испуганного взгляда от Элбрайна, тот сполз по стене и бесформенной грудой застыл на полу.

Юноша оглянулся. Двое других уже успели подняться, тоже побросав свое оружие.

– Как вас зовут? – спросил он. Они, как бы в недоумении, посмотрели друг на друга. – Я хочу знать ваши имена!

– Паулсон, – ответил кряжистый мужчина. – Это Крис, а это Бурундук, – он ткнул пальцем сначала в лысого, потом в того, что сидел в углу.

– Бурундук? – переспросил Элбрайн.

– Очень быстро бегает, – объяснил Паулсон.

Элбрайн покачал головой.

– Слушайте меня, Паулсон, Крис и Бурундук. Отныне я не спущу с вас глаз в этом лесу. Еще одна жестокая выходка вроде той, что вы учинили с медведем, – и я обещаю вам: так легко, как сегодня, вы не отделаетесь. И за вашими капканами я тоже буду приглядывать – не смейте ставить капканов с металлическими захватами… – Паулсон что-то жалобно захныкал, но под взглядом Элбрайна тут же заткнулся. – Одним словом, никаких капканов и ловушек, причиняющих страдания жертве.

– А как же мы деньги-то заработаем? – еле слышно спросил Бурундук.

– Есть и другие способы, не такие жестокие, – ответил Элбрайн. – В надежде, что вы найдете их, я не требую от вас возмещения убытков… на этот раз. – Он перевел суровый взгляд с одного на другого и третьего, чтобы у них не осталось никаких сомнений. – Это не пустые угрозы.

– Кто ты такой? – осмелился спросить Паулсон.

– Я – Полуночник, – ответил Элбрайн. Крис захихикал, но Паулсон бросил на него сердитый взгляд и поднял руку, призывая к молчанию. – Советую запомнить это имя.

Элбрайн круто развернулся и направился к двери, безо всякой опаски повернувшись спиной к ошеломленной троице.

У них даже и в мыслях не было нападать на него.

Обойдя хижину, Элбрайн вылил из котла яд. Уходя, прихватил с собой капканы с острыми железными зубьями и мощными пружинами.

Следующую остановку он сделал уже в Дундалисе, в таверне. Когда Элбрайн вошел, там сидела шумная компания, человек десять мужчин и женщин. Он направился прямо к стойке и кивнул Белстеру О’Комели, единственному человеку, с которым в этой местности у него завязались не сказать чтобы дружеские, но по крайней мере не враждебные отношения.

– Просто воды, – попросил он, как обычно.

Тот, предугадывая его просьбу, тут же подвинул к нему полный стакан.

– Узнал что-нибудь об этом медведе? – спросил хозяин таверны.

– Медведь мертв, – угрюмо ответил Элбрайн, зашагал в дальний конец комнаты и сел за угловой столик, прислонившись спиной к стене.

Тут же некоторые клиенты отодвинули свои стулья подальше, а одна женщина даже развернулась к нему спиной.

Элбрайн надвинул на лицо треуголку и улыбнулся. Он, собственно говоря, ничего другого и не ожидал. Слишком заметно он отличался от этих людей; строго говоря, он заметно отличался вообще от всех людей, кроме тех немногих, кто провел не один год в эльфийской долине. Элбрайн скучал по своим друзьям оттуда – Джуравилю и Тантан; да, даже по Тантан. В Кер’алфар он чувствовал себя не на своем месте, это правда; но во многих отношениях он чувствовал себя не на своем месте и здесь, среди людей, внешне так похожих на него, но воспринимающих мир совершенно иначе.