Текст книги "Демон пробуждается"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА 32
ТЬМА НАДВИГАЕТСЯ

Элкенбрук – так называлась деревня, отличающаяся от Дундалиса и Сорного Луга только тем, что она была расположена на западе Альпинадора, в более холодной местности, где преобладали хвойные деревья. Зима здесь начиналась в остенбрухе, восьмом месяце года, спустя несколько недель после осеннего равноденствия, и заканчивалась лишь в конце томанея, уступая дорогу короткой весне и еще более короткому лету. В Элкенбруке жили высокие, светлокожие, светлоглазые и светловолосые люди – внешне типичные альпинадорцы. И, как все представители этой расы, они отличались большим мужеством и не боялись никаких трудностей. В приграничье Альпинадора – хотя вообще-то практически все это королевство рассматривалось как приграничье! – даже дети умели обращаться с оружием, поскольку, в отличие от более цивилизованных южных королевств, здесь набеги гоблинов и горных великанов были обычным явлением. И Элкенбрук с успехом отражал их, ведь он был окружен оградой из восьмифутовых заостренных бревен, не то что деревни даже на севере Хонсе-Бира.

Учитывая все это, жители Элкенбрука с обычной серьезностью отнеслись к сообщению своих разведчиков о том, что поблизости замечены гоблины. Когда же тут и там стали попадаться и огромные следы горных великанов, старейшины деревни стоически пожали плечами и принялись точить свои длинные палаши и тяжелые топоры.

День уже клонился к вечеру, и бледное солнце коснулось западного края горизонта, когда жители Элкенбрука поняли, с каким врагом они столкнулись на этот раз и какая их ждет судьба. Обычно гоблины неслись, точно бешеная орда. Круша деревья и кустарники, они пытались прорваться в деревню, но напарывались на ограждения, охрану, и на этом, собственно говоря, все заканчивалось. Однако на этот раз дело обстояло совсем иначе. Мерзкие твари окружили деревню и взяли ее в плотное кольцо, ширина которого составляла не меньше десяти рядов. И через каждые двадцать шагов среди гоблинов стоял великан, облаченный в меховую одежду!

Жителям Элкенбрука в жизни не приходилось видеть такого огромного скопления гоблинов; и они даже не предполагали, что эти злобные, эгоистичные создания способны действовать так согласованно. Тем не менее вот они, здесь – бессчетные наконечники копий поблескивают в лучах закатного солнца, бессчетные щиты, украшенные гербами различных племен, тесно прижаты друг к другу.

Люди буквально утратили дар речи, не зная что и думать по поводу всего этого. Обычно гоблины, прежде чем начать атаку, отправляли в селение посланца с предложением сдаться или откупиться, заплатив дань. Как правило, в качестве ответа голову посланца надевали на кол и поднимали над деревенской стеной.

На этот раз, однако, многие в деревне подумали, что, может, имеет смысл обдумать предложение, переданное через посланца, – если оно вообще последует.

Гоблины неподвижно простояли несколько минут, а потом, точно по команде, раздались, образовав в своей массе проходы, по которым вперед двинулась их кавалерия верхом на косматых пони. Вообще-то людям случалось видеть гоблинов верхом, но крайне редко, а тут их было столько!

– Четыреста, не меньше, – прикинул кто-то.

И, если он не ошибся, одна только кавалерия гоблинов вдвое превышала число жителей деревни. Но еще больше людей поразило то, как отменно гоблины держали строй.

– Сразу видно, хорошо обученная армия, – пробормотал второй человек.

– И дисциплинированная, – с отчаянием в голосе произнес третий.

Его можно было понять; по мнению альпинадорцев, до сих пор единственное, что не давало гоблинам захватить все северные земли, была их неспособность объединиться. Друг с другом они сражались чаще, чем с людьми.

К воротам Элкенбрука подошли четыре создания: великан, почти втрое выше самого высокого человека, в одеянии из шкур белого медведя и с огромной дубинкой в руке; невероятно уродливый гоблин – все лицо в шрамах, одна рука ниже локтя отрублена; и еще две какие-то твари, размером с гоблина, но другого вида, с тонкими руками и такими же ногами, которые, казалось, с трудом удерживали плотное бочкообразное тело. Однако самым поразительным и пугающим в облике этих последних были их красные береты, ярко вспыхнувшие в лучах закатного солнца.

– «Красные шапки», – высказал кто-то предположение, и остальные закивали, хотя никто из жителей Элкенбрука до сих пор не видел знаменитых поври.

Ряды нападающих снова сомкнулись. Один из поври сделал знак великану, и тот, злобно ухмыляясь, поднял его высоко в воздух. Карлик сдернул свой берет и замахал им над головой.

Люди расценили это как сигнал к атаке и приготовились отражать ее; уже понимая, каким, скорее всего, будет исход сражения, они тем не менее были полны решимости уничтожить как можно больше мерзких тварей. Однако они не услышали ни стука копыт, ни боевого клича наступающих гоблинов. Вместо этого их ушей коснулись странные звуки – сначала скрип, а потом шипение и свист; это заработали боевые машины поври. Огромные камни, копья двадцати футов длиной и пылающие смоляные шары взмыли в воздух и обрушились на ошеломленных, оцепеневших людей, на окружающую деревню ограду и дома.

Когда грянул второй залп, на стене уже практически никого не осталось; одни пытались помочь раненым, другие сражались с огнем, третьи бросились к баррикадам. Большинство защитников не видели самого штурма – отлично организованного, кстати сказать, – а только слышали грохот и вой пламени, ощущали, как под ногами вздрагивает сама земля.

Когда из плотного кольца гоблинов в сторону деревни полетели копья, а вслед за ними сквозь проломы в стене ринулась внутрь и кавалерия, в деревне осталась всего горстка уцелевших защитников; но и эти несчастные вскоре разделили судьбу своих погибших товарищей.

Не успело солнце опуститься за горизонт, как с Элкенбруком было покончено. Генералы армий – великан Мейер Дек, гоблин Готра, поври Убба Банрок и Улг Тик’нарн – стояли в центре кровавого побоища, воздев руки и криками приветствуя своего вождя.

Далеко отсюда, на своем обсидиановом троне в Аиде, демон услышал их победные крики; это была первая атака его сторонников после того, как закончилось их обучение. Демон чувствовал вкус и запах крови, наслаждаясь бойней с не меньшим удовольствием, чем если бы сам участвовал в ней.

И это было лишь начало. Его армия продолжала расти, и одинокие деревни Альпинадора стали лишь пробой сил. Реальная схватка – и полноценный «обед» вместо сегодняшней легкой «закуски» – ждет его на юге, в Хонсе-Бире, самом процветающем и густонаселенном королевстве.

Его армии будут готовы к решительному броску, когда зима выпустит землю из своей ледяной хватки и горные перевалы очистятся от снега.

Да, к этому времени его армии будут окончательно готовы.

Джилл бесцельно бродила по склону холма к северу от Дундалиса. Первый снег уже выпал, легкий и нежный; было прохладно, над головой раскинулось бездонное голубое небо. В воздухе ощущалось нечто знакомое. Эта его свежесть… Ничего подобного не было ни в Палмарисе, ни в Пирет Талме, где казалось, что сырость и хмурое небо над головой будут всегда. Джилл знала, что уже дышала этим воздухом, таким свежим, таким чистым; в сознании замелькали образы ее прошлой жизни.

Она вспомнила, что ее детство протекало счастливо; ничто не давило на нее, она много бегала и играла. Еще у нее было много друзей, с которыми они то и дело затевали разные шалости. Жизнь казалась проще и яснее – труд, игры, честно заработанная еда; и веселье, идущее от души, а не ради приличия.

Однако огорчало то, что отдельные детали ускользали из памяти, в том числе и имена, хотя лица постепенно вспоминались. Она поднялась на гребень холма, где стояли две сросшиеся вместе сосны и откуда открывался вид на просторную долину, густо заросшую приземистыми соснами, на ветках которых уже начал скапливаться снег.

Джилл уселась в развилке сросшихся сосен, и тут образы прошлого с необыкновенной силой нахлынули на нее. Она словно воочию увидела цепочку охотников, мелькающих среди деревьев в долине. Они… Да, они по двое несли на плечах шесты, с которых свешивалась добыча; охота оказалась успешной. Джилл вспомнила радостное возбуждение, охватившее ее, когда она это увидела.

Потом вместе со своим другом она побежала вниз, в долину, и, выскочив из кустов, лицом к лицу столкнулась с охотниками. Своим внутренним взором она почти различала их лица, и среди них бы ее отец!

С одного шеста свешивался убитый олень, а с другого… что-то еще.

Джилл широко распахнула глаза и тяжело задышала. Она вспомнила! С другого шеста свешивалось безобразное мертвое тело…

– Гоблин… – прошептала она.

Именно с этим названием была связана последующая ужасная судьба Дундалиса, ее дома, семьи и друзей.

Руки у Джилл дрожали, дыхание вырывалось тяжело, со всхлипом…

– С тобой все в порядке, моя леди?

Она подскочила, круто развернулась и оказалась лицом к лицу с тем, кто задал этот вопрос: монах церкви Абеля, точно в такой же коричневой рясе, как у Эвелина, с откинутым на спину капюшоном, обнажающим гладко выбритую голову. Он был гораздо ниже Эвелина, но широк в плечах и, очевидно, очень силен.

– С тобой все в порядке?

Он спрашивал мягко, даже заботливо, но Джилл чувствовала, что это показное. Он пристально и как-то оценивающе рассматривал ее, обежав взглядом волосы, глаза, губы…

Карающему Брату не раз описывали женщину, путешествующую вместе с «безумным монахом». Сейчас, внимательно разглядев ее – полные губы, удивленные голубые глаза, густые золотистые волосы, – он не сомневался, кто перед ним.

– Тебе не следует гулять тут одной.

Джилл фыркнула и положила руку на эфес короткого меча.

– Я служила в королевской армии, – сказала она, – в Береговой Охране.

Незнакомец прищурился, в его глазах мелькнуло выражение узнавания, и Джилл подумала, что, наверно, не стоило рассказывать ему о себе такие подробности.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– А тебя как зовут?

Внезапно до нее дошла вся странность такого совпадения – вот и еще один монах церкви Абеля объявился в этой далекой северной деревушке. А что, если это не случайно? Что ни говори, Эвелин сбежал из аббатства; может, они разыскивают его? Что, если шумные выступления «безумного монаха» навели их на след?

– Мое имя не имеет значения ни для кого, за исключением одного человека, – ответил монах. – Того, который принадлежал к нашему ордену, а потом сбежал, обокрав аббатство. Да, – добавил он, поняв по лицу Джилл, что она догадывается, куда он гнет, – для брата Эвелина Десбриса. Для него я – Карающий Брат. Для твоего приятеля, девочка моя, я – воплощенный рок, посланный Церковью, чтобы вернуть то, что было у нее украдено. – Джилл вскочила и выхватила меч. – Собираешься напасть на посланца Церкви? На того, кто уполномочен ею свершить правосудие над преступным монахом?

– Я буду защищать Эвелина! – воскликнула Джилл. – Он не преступник.

Монах усмехнулся и вдруг внезапно низко пригнулся, прыгнул вперед и ногой попытался выбить у девушки меч.

Джилл ловко уклонилась и сделала шаг назад. Карающий Брат даже зауважал ее, с таким мастерством она избежала его удара. Чувствовалось, что она не новичок в искусстве борьбы и обладает прекрасно отточенными рефлексами.

– Ходят слухи, что ты и сама преступница, – насмешливо сказал он, приближаясь к ней. – Дезертир из Пирет Талме. – Джилл не дрогнула, не сводя с него пристального взгляда. – Может, Береговая Охрана заплатит за тебя щедрое вознаграждение.

С этими словами монах бросился вперед и попытался ударить Джилл ногой, развернулся, предпринял еще одну попытку и тут же третью. Увернувшись от всех, она сама перешла в наступление, но в последний момент остановилась, осознав, что так недолго и человека убить.

Ох, не тот это был случай, чтобы испытывать угрызения совести! Карающий Брат увернулся от меча Джилл и нанес ей сокрушительный удар кулаком. Она отшатнулась, но тут же получила еще один удар под ребра, который едва не вышиб из нее дух. Пошатываясь, девушка продолжала отступать, ожидая нового нападения и готовясь отразить его.

Когда в голове у нее прояснилось, она, к собственному удивлению, обнаружила, что монах не преследует ее. Он стоял довольно далеко, сунув руку в карман рясы и даже закрыв глаза.

И тут он снова напал на нее! Не физически, нет – на ее дух. Внезапно Джилл ощутила давление невероятно мощной воли и поняла, что еще немного – и она утратит контроль над своим телом!

Яростная боль прожгла ее от головы до пят – и тело монаха тоже, Джилл знала, хотя в этом было мало утешительного. Его наглое вторжение она ощущала как надвигающуюся на нее темную стену, пытающуюся выжать, выдавить ее из собственного тела. В первый момент она растерялась; мелькнула мысль, что с этим ей не справиться. Но потом девушка подумала, что здесь, на «своем поле», она еще, может быть, и устоит. Мысленно она визуализировала себя как источник яркого света, сияющее солнце – и темная стена начала понемногу отступать.

А потом она и вовсе исчезла, и Джилл, пошатываясь, открыла глаза.

Монах стоял прямо перед ней. Может, его ментальная атака была всего лишь хитростью, чтобы отвлечь ее внимание? Да, наверно, так оно и было, но, к сожалению, это дошло до нее чересчур поздно. Он был слишком близко, так близко, что у Джилл не осталось времени для маневра.

Карающий Брат нанес ей рубящий удар по горлу, один-единственный удар, но она обмякла и рухнула на снег. Монах не хотел убивать ее – пока. Может, она знает, где Эвелин припрятал свои сокровища; и, уж точно, она пригодится Карающему Брату в качестве заложницы. Преступник сам прибежит к нему, узнав, что она в его руках.

Да, он не хотел убивать ее сейчас, но знал, что, когда с Эвелином будет покончено, эту женщину тоже ждет гибель.

ГЛАВА 33
РАЗЯЩИЙ УДАР

Элбрайн сидел в задней части «Унылой Шейлы», в самом углу; так он чувствовал себя в большей безопасности. Не то чтобы на него в самом деле могли напасть – люди в Дундалисе не любили его, но никогда не проявляли открытой враждебности, – просто это уже въелось в кровь: всегда занимать позицию, наиболее защищенную.

Этой ночью таверна была полным-полна, и шум стоял неимоверный. Сегодня выпал первый снег; фактически, зима пришла, а вместе с ней и обычные для этого времени года сложности.

Вино лилось рекой, говорили возбужденно и главным образом о погоде. Правда, в том углу, где сидел толстый монах в коричневой рясе, завязался спор о том, насколько реальна угроза набега гоблинов.

– Такое ведь уже было здесь, – заявил брат Эвелин. – Всю деревню сравняли с землей, и только один человек уцелел. Или, может, вообще никто, – тут же спохватился он, надеясь, что никто не заметил его оговорки.

Если Джилл хочет сохранить свою тайну, значит, не ему ее выбалтывать.

– Но только после того, как охотники Дундалиса убили в лесу гоблина, – возразил Тол Юджаник, крупный мужчина, хотя это впечатление сглаживалось рядом с могучим Эвелином. – И это было чуть ли не десять лет назад. Гоблины больше не вернутся. С какой стати?

– Тем более что тут все время шатается вон тот молодчик, – добавил второй собеседник и засмеялся, движением подбородка указав в сторону молодого мужчины, одиноко сидящего за своим столиком.

Остальные трое тоже расхохотались, глядя в ту сторону.

– А кто это? – заинтересовался Эвелин.

– Тот, кому твои россказни наверняка придутся по душе, – ответил Тол и одним махом осушил целую кружку пива; губы и даже подбородок у него покрылись пеной.

– А разве не Элбрайн прикончил медведя, который тут разбойничал? – спросил Белстер О’Комели, делая вид, что ему срочно понадобилось протереть именно ту часть стойки, которая была ближе к их столику. – Того самого, который развалил твою хижину, Бургис Гозен!

Мужчина, к которому относились последние слова, сделал вид, что ничего не слышал.

– Кем это доказано? – фыркнул Тол, заметно разозлившись.

Он никогда не одобрял дружеских взаимоотношений между Белстером и этим странным Полуночником, не упуская случая громогласно заявить об этом.

Белстер вернулся на свое место за стойкой. На протяжении довольно долгого времени он не выставлял напоказ своих взаимоотношений с Элбрайном, зная, что это может плохо повлиять на его репутацию. Позже, однако, он начал вести себя по-другому. Не так давно даже заказал местному умельцу кожаное седло и не скрывал, что сделал это для Полуночника, в качестве платы за кое-какую оказанную ему услугу.

– Медведь был болен и, наверно, сам издох, – сердито продолжал Тол. – Уверен, что наш лорд-защитник его и в глаза не видел.

В ответ послышались смешки, приятели Тола дружно закивали головами. Понимая, что ему не переубедить этих грубиянов, Белстер продолжал молча заниматься своим делом. Любое упоминание о случае с медведем выводило из себя Тола, который хвастался, что сам до него доберется – рассчитывая получить за это вознаграждение, разумеется.

Брат Эвелин не принимал участия в общем веселье, с интересом разглядывая человека, сидящего в дальнем углу, которого Тол с иронией назвал «наш лорд-защитник». Может, он из тех немногих, кому доступно понимание происходящего в мире?

– Думаю, вы все должны быть ему благодарны, – рассеянно пробормотал монах; просто подумал вслух, не обращаясь ни к кому конкретно.

Тол пальцем ткнул его в грудь.

– Мы не нуждаемся ни в какой защите! – искаженное от злости лицо придвинулось вплотную к монаху.

Что это с ним, удивился Эвелин? Оглянувшись через плечо, он увидел, как Белстер с видом покорности судьбе покачивает головой.

Эвелин достал из-под рясы маленькую фляжку.

– Напиток мужества, – шепнул он Бургису Гозену, подмигнул ему и присосался к фляжке.

Удовлетворенно вздохнул, вытер губы, убрал фляжку на место и смело взглянул в лицо Толу. Тот взревел и бросился на него, словно только и дожидался этого момента. Эвелин, похоже, чувствовал, к чему дело клонится.

– Хо, хо, знай наших! – завопил он и одним движением руки свалил здоровяка на пол.

Приятели Тола тут же накинулись на монаха, но тоже отлетели прочь. Спустя несколько мгновений драка была уже в полном разгаре.

Белстер за стойкой снова покачал головой и громко вздохнул, задавшись вопросом, сколько времени ему понадобится, чтобы привести таверну в порядок.

Карающий Брат уже на подходе к «Унылой Шейле» услышал шум драки и злобно усмехнулся; значит, брат Эвелин внутри. Монах сменил свою рясу, которая могла его выдать, на обычную для местных жителей одежду. Интересно, подумал он, узнает ли его в таком виде старый друг Эвелин? Эта мысль заставила его поглубже надвинуть капюшон плаща.

Лучше застать его врасплох.

Элбрайн уже стоял и с любопытством наблюдал за всем происходящим. Он ничего не имел против того, чтобы Тола Юджаника и его приятелей слегка поколотили, важно только, чтобы монах не слишком перегнул палку.

Между тем Тол с трудом, но встал на ноги и снова с ревом бросился на своего противника. Монах в последний момент отступил в сторону, сделал Толу подножку, ухватил его за руку и швырнул через весь зал.

– Хо, хо, знай наших!

Элбрайн стоял, раздумывая, в самом ли деле жителям деревни угрожает опасность и стоит ли ему вмешиваться. На всякий случай, однако, он держал освобожденное от тетивы Крыло Сокола наготове. Впрочем, если ему и придется вмешаться, решил он, то по прямо противоположной причине – ради того, чтобы не допустить смертоубийства, когда монаха одолеют.

Если монаха одолеют, мысленно поправил он себя спустя некоторое время. Удивительно, но этот толстый человек двигался с грацией и точностью хорошо обученного воина. Он увертывался, наносил мощные удары кулаками и коленями – и хохотал, все время хохотал. Кто-то разбил о его спину кресло – Белстер застонал, увидев это, – но монах лишь рассмеялся еще громче и завопил:

– Хо, хо, знай наших!

Элбрайн расслабился и теперь стоял, опираясь на лук. Один из охваченных энтузиазмом дерущихся решил, что сейчас под шумок можно свести счеты с этим странным Полуночником, вызывающим у всех раздражение, и бросился на него с кулаками.

Взмахнув Крылом Сокола, Элбрайн отбил удар. Нападающий застонал и схватился за руку. Элбрайн жестко упер лук ему в грудь и с силой толкнул, свалив на пол. И продолжил свои наблюдения, полагая, что «безумный монах» вот-вот выдохнется. Стоит ему сделать одну-единственную ошибку – и вся свора накинется на него.

Тогда-то и придет время вмешаться.

Улыбка тронула губы Элбрайна – неугомонный Тол Юджаник снова поднялся, снова бросился на монаха и снова отлетел прочь. Однако улыбка Элбрайна тут же увяла, сменившись выражением настороженного любопытства при виде человека, только что вошедшего в зал и теперь пересекающего его, лавируя между дерущимися. Один из них только сделал движение, собираясь врезать ему, – и тут же последовала серия молниеносных, точно выверенных ударов, последний из которых уложил нападающего на пол.

Но даже и без этой маленькой демонстрации приемов рукопашного боя Элбрайн сразу понял, что перед ним не обычный житель здешних мест. Он двигался сквозь толпу с грацией воина и целеустремленностью убийцы – и, точно убийца, скрывал лицо под капюшоном и высоко повязанным шарфом.

Не составляло труда догадаться, на кого он нацелился.

Каких врагов умудрился нажить себе «безумный монах»? Элбрайн тоже начал пробираться сквозь толпу с таким расчетом, чтобы по пути перехватить незнакомца.

Смертельный удар был нацелен Эвелину прямо в горло, но тот, расправляясь с двумя другими дерущимися, даже не заметил этого. Удар незнакомца отбил лук Элбрайна. Но незнакомец, видимо, решил, что это случайная помеха, вполне объяснимая, когда все вокруг лупят друг друга, и тут же снова бросился в атаку.

На этот раз лук хлестанул неизвестного человека по руке.

И только сейчас Карающий Брат обратил свой взор на Элбрайна, круто развернувшись в его сторону. Несомненно, он тут же понял, что на помощь Эвелину пришел тоже не совсем обычный местный житель. В этот момент какой-то человек попытался прыгнуть ему на спину, но Карающий Брат локтем ударил его в грудь, потом в шею и в лицо, и тот рухнул на пол. Вокруг незнакомца сразу же образовалось пустое пространство – никто больше не желал испытать на себе силу его ударов; и никто, кроме, разве что, Тола, все еще валявшегося на полу, даже не помышлял сражаться с Элбрайном. Таким образом, они с Карающим Братом остались предоставлены самим себе – островок спокойствия посреди моря бушующих страстей.

Монах ринулся вперед и сделал обманный выпад, в то время как на самом деле ногой целился в колено Элбрайна. Юноша, казалось, поддался на эту уловку и высоко поднял лук, чтобы блокировать ложный выпад. И тем не менее его противник не достиг своей цели; Элбрайн молниеносно развернулся, и нога, которой предназначался удар, оказалась вне пределов досягаемости.

Карающий Брат тут же попытался нанести ему удар в спину, воспользовавшись тем, что Элбрайн еще не завершил круг. Юноша, однако, остановился в середине движения, резко повернулся обратно, мощным ударом лука отбросил противника назад и обрушил на него целый шквал ударов – колющих и хлещущих из стороны в сторону.

Отбиваясь от них, Карающий Брат замахал руками так энергично, что они слились в неясное пятно. Он пытался найти хоть крошечную брешь, через которую можно было бы прорваться и напасть на юношу. Однако из этого ничего не получилось – удары следовали один за другим с молниеносной быстротой.

Тем не менее монах отражал их, поэтому спустя некоторое время Элбрайн сменил тактику. Выставив лук горизонтально перед собой, он не давал противнику приблизиться, и теперь тот кидался на него, как будто задавшись целью сломать лук пополам.

В какой-то момент Элбрайн притянул лук к груди – монах тоже вслед за ним нырнул вперед, – слегка повернул его, неожиданно с силой распрямил руки и нанес незнакомцу мощный удар под подбородок, заставивший его развернуться. Однако монах успел выкинуть вперед руку и в свою очередь ударил юношу.

На мгновение оба замерли, приходя в себя, – Элбрайн восстанавливал дыхание, монах пытался вновь обрести ориентацию. А вокруг них продолжала бушевать схватка – мелькали кулаки, по всему залу летали кресла.

– Хо, хо, знай наших! – ревел Эвелин, явно получая удовольствие от всего происходящего.

Не столько услышав, сколько почувствовав движение за спиной, Элбрайн развернулся и луком наотмашь ударил по лицу подбирающегося к нему Тола Юджаника. Тот зашатался, получил еще один удар кулаком под подбородок и в очередной раз рухнул на пол. Мгновенно развернувшись обратно, Элбрайн нашел взглядом незнакомца, этого опытного воина, этого убийцу.

Пока юноша разделывался с Толом, монах отскочил в сторону, достал из пояса маленькую булавку и солнечный камень и теперь держал их в руке, плотно прижав друг к другу. Солнечный камень обладал способностью защищать не только от магии, но и от различных ядов.

Как монах и предполагал, Элбрайн вернулся к Эвелину. Карающий Брат медленно приближался, стараясь укрываться за дерущимися. Элбрайн был уже наготове. В последний момент, однако, незнакомец бросился не на него, а на Эвелина, который стоял, обеими руками раскручивая над головой беднягу Бургиса Гозена.

Элбрайн молниеносно рванулся вперед, чтобы помешать убийце, обратив внимание на проблеск серебра в его руке: явно какое-то оружие. Схватил незнакомца за запястье, но тот нанес ему удар свободной рукой, настолько сильный, что Элбрайн пошатнулся и упал на одно колено, выпустив запястье незнакомца и каждое мгновение ожидая нового удара.

Его, однако, не последовало. Элбрайн на мгновенье отвлекся, совершенно непроизвольно – как раз в этот момент Бургис Гозен наконец пролетел над головами дерущихся, – а потом уж незнакомец исчез, точно сквозь пол провалился.

Только теперь Элбрайн заметил, что та рука, которой он схватил противника, в крови – по запястью протянулась тонкая красная полоска. Пустяковая рана, но ее почему-то жгло как огнем. Юноша решил не обращать на нее внимания и снова протиснулся к Эвелину.

Тот подумал, что это нападение, и замахал кулаками. Элбрайн, однако, не собирался впустую тратить время.

– Я не враг! – заявил он.

Эвелин или не расслышал, или не понял. С криком «Хо, хо, знай наших!» он бросился на юношу. Тот опустился на одно колено, луком подцепил монаха за ногу, и Эвелин грохнулся на пол.

Элбрайн мгновенно навалился на него, не столько опасаясь новых ударов, сколько защищая от разъяренной толпы.

– Я не враг! – повторил он, схватил монаха за руку, помог ему подняться и потащил из таверны.

Схватка за их спинами продолжалась. Эвелин был всего лишь предлогом для того, чтобы она началась; на самом деле жители деревни и зашедшие на огонек трапперы просто «выпускали пар».

Эвелин упирался и протестовал, но Элбрайн не слушал его, продолжая тащить прочь и шаря взглядом по сторонам в опасении, что в любой момент может появиться убийца. В конце концов они остановились у задней стены какого-то дома.

– Ну что, хочешь получить урок лично? – в запале спросил Эвелин, явно рассчитывая на то, что сейчас они продолжат схватку один на один.

Однако все эти мысли тут же выскочили у него из головы, стоило ему бросить один-единственный взгляд на лицо Элбрайна. По лицу юноши стекал пот, дыхание было хриплое, тяжелое. Словно объясняя причину своего состояния, он протянул монаху раненую руку.

Эвелин схватил ее и поднял вверх, чтобы на рану падал лунный свет. С виду она казалась несерьезной – крошечный порез, слишком маленький, чтобы его можно было нанести, к примеру, кинжалом. Монах забеспокоился. Если столь незначительная рана причиняет столь сильную боль, это может означать одно…

Эвелин полез в карман за гематитом. Судя по всему, это яд, и чем дольше он будет оставаться в крови юноши, тем глубже должно быть спасительное слияние их духов и тяжелее страдания, которые испытают они оба.

Едва начав, Эвелин понял, что дело обстоит не совсем так, как он предполагал. Молодой человек был отравлен, без сомнения, но не в обычном смысле этого слова, не с помощью какой-то субстанции, приготовленной на основе трав или животного яда. Остро чувствовалось, что у этого яда магическая основа. С другой стороны, с такой отравой Эвелину удалось справиться легче. Очень скоро дыхание юноши восстановилось, жгучая боль исчезла.

– Значит, не враг? – спросил Эвелин, поняв, что с Элбрайном все в порядке.

– Не враг, – ответил тот. – Однако не удивляйся, друг мой, если ты наживешь себе врагов, с подобными разговорами и…

– Ты же понимаешь, я не просто так, – перебил его Эвелин. – Я хочу, чтобы они были готовы… – он беспомощно пожал плечами. – Ладно. Не волнуйся, рана больше не будет беспокоить тебя.

С этими словами он зашагал обратно к таверне, где звуки сражения стали понемногу стихать. Провожая его взглядом, Элбрайн успокоился хотя бы на том, что монах не вернулся в общий зал, а вошел в таверну через задний ход; судя по всему, направился к себе в комнату. Однако юноша понимал, что на этом неприятности монаха явно не закончились; тот человек с отравленной иглой был кем угодно, только не разбуянившимся драчуном. Это, конечно, личное дело монаха, и вряд ли Элбрайн имел право вмешиваться, но его почему-то не покидало ощущение, что они еще встретятся. И не только друг с другом, но, скорее всего, и с неизвестным убийцей тоже.