Текст книги "Залив ангелов"

Автор книги: Риз Боуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 26

День карнавального шествия выдался ясным и солнечным. Все этому радовались, потому что в прошлом году перед началом поста зарядили бесконечные дожди и шествие пришлось отменить. Когда сгустились сумерки, мы, повара, все вместе спустились в город. Мистер Уильямс и мистер Фелпс делали вид, что не слишком-то желают участвовать в иностранном празднестве, а лишь считают своим долгом продемонстрировать язычникам, как ведут себя цивилизованные англичане. Но даже они, казалось, оттаяли, когда мы приблизились к центру города и оказались среди ларьков, которые торговали всевозможными флажками, безделушками и закусками.

– Настоящее итальянское джелато! – воскликнул мистер Анджело. – С детства его не ел. Хотя, конечно, мы всего в нескольких милях от Италии, правда? Хотите попробовать, мистер Фелпс?

– Пожалуй, не откажусь, – согласился мистер Фелпс, глядя на целые горы яркого разноцветного мороженого.

Мистер Уильямс и Джимми тоже решили присоединиться, а я воздержалась, потому что к вечеру стало прохладнее, и я слегка замерзла. Впрочем, мне пришлось об этом пожалеть, когда я увидела на лицах мужчин настоящий восторг.

Большая квадратная площадь Массена с прилегающим парком, который спускался к набережной, была ярко освещена не только газовыми фонарями, но и факелами. Там уже толпился народ, представляя собой восхитительное смешение крестьянок в цветастых полосатых юбках и шалях, шумных работяг навеселе и хорошо одетых семейных людей. Многие были в диковинных костюмах Пьеро, пиратов и индейцев. Для готовых заплатить за лучший обзор выстроили трибуны, и одна из них, главная, в самом начале маршрута карнавального шествия, предназначалась специально для королевы и ее свиты.

– Ее величество любит вносить свою лепту, – пробормотал мистер Анджело. – Они кидают ей цветы, а она подбирает их и бросает обратно, в красивых молодых людей. – Слова мистера Анджело заставили нас улыбнуться.

В поисках местечка, откуда процессия была бы хорошо видна, мы стали пробираться сквозь толпу. Наконец, оказавшись в жуткой тесноте, мы остановились. Нас прижало друг к другу как сардины в бочке. От стоявшей передо мной толстухи сильно несло чесноком и немытым телом.

Когда стемнело, прибыла королева со свитой. После того как ее почти втащили на трибуну, раздались вежливые аплодисменты. Сопровождающие расположились вокруг нее. Мне было любопытно наблюдать, как они устраиваются на обычных жестких лавках, таких же, как на остальных трибунах. Лишь для королевы принесли пару высоких подушек, чтобы ей было лучше видно. Я заметила, что на этот раз мунши не позволили усесться рядом с ней: граф Вильгельм преградил ему путь, указав на конец узкой деревянной скамьи. Сама королева явно не привыкла сидеть на чем-то подобном, но, похоже, не возражала. Я видела ее лицо, которое казалось радостным, как у молоденькой девушки. Королева махала людям внизу и показывала на что-то своим внукам. Королевских шотландцев было нигде не видно. Сегодня она действительно была просто леди Балморал, которая пришла поразвлечься, как и все остальные вокруг.

Едва королева со свитой расселись, издалека донесся звук духового оркестра. Вскоре показались и сами музыканты, которые выглядели очень впечатляюще в своей яркой форме, украшенной многочисленными позументами. Их встретили приветственными криками. За ними следовала первая повозка. Не знаю, чего я ожидала, но на ней высилась чудовищных размеров картонная человеческая голова, высотой футов в двадцать. Ее тащили за собой несколько человек. Рот головы был открыт, и оттуда торчали ноги будто бы только что сожранных людей. Выглядело это ужасно.

– Жермон, – ухмыльнулась стоявшая радом женщина, ткнув меня под ребра.

Молодой человек по другую сторону от меня объяснил, в чем дело: оказывается, на карнавале часто поднимают злободневные темы. Жермон был политиком, который намеревался нажиться на простом народе. Подкатили новые повозки: с гигантскими крокодилами, еще несколькими громадными головами, украшенные цветами. Мимо опять шествовали оркестры, а еще – люди на ходулях, клоуны, жонглеры и весьма легко одетые танцовщицы.

– Держу пари, ей холодно, – заметил мистер Уильямс, когда перед нами прошла молодая женщина, одетая исключительно в птичьи перья.

Окружавшая нас толпа выкрикивала приветствия, глумилась, орала. По рукам шли бутылки с вином, и люди пили его прямо из горлышка.

Казалось, парад длится вечность. Я начала уставать от того, что приходится стоять на одном месте, от толкотни и обволакивающего чесночного запаха толстухи. Неожиданно, перекрывая гвалт толпы, раздался резкий громкий хлопок.

– Фейерверк, – объяснил мистер Анджело.

Их всегда запускают после шествия.

Но тут в толпе раздались вопли. Кто-то крикнул:

– Королева! Королеву застрелили!

Воцарился хаос. Я пыталась разглядеть, что же происходит, но люди запаниковали, начали толкаться, чтобы уйти из-под огня и оказаться подальше от королевской трибуны. Я попробовала вырваться из людского потока и добраться до королевы, но он подхватил меня и понес. Все это не укладывалось в голове. «В королеву стреляли, – металась в мозгу чудовищная мысль. – Я должна посмотреть, нельзя ли как-то помочь ей». Но главной моей заботой было не споткнуться, чтобы меня не затоптали. Когда движение толпы наконец замедлилось, я была уже не на площади Массена, а в каком-то темном и узком переулке. Я не имела ни малейшего представления, что это за место. Мимо по-прежнему двигался народ, и я уловила обрывок разговора:

– Анархисты! Они застрелили английскую королеву!

Я очень хотела вернуться и оглядывалась по сторонам, но нигде не было ни намека на остальных поваров или каких-нибудь знакомых. Я даже не знала, с какой стороны мы пришли. Вернуться назад тем же путем было невозможно из-за толпы. Все, что я могла, – остановиться в дверном проеме и переждать, пока скопище людей рассеется. Возле меня возникла компания шумных мужчин, распевавших во всю глотку. Я вжалась в дверь, но они все равно меня заметили.

– Привет, chérie, – сказал один из них, нависая надо мной. – Ты тут совсем одна, ma petite[41]41
  Моя малютка (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть]? Это плохо. Тебе нужна компания. Пойдешь с нами. Тебе будет хорошо.

Его речь была невнятной. Он ухмылялся как идиот. Его приятели сгрудились вокруг, один схватил меня за локоть и крикнул:

– Алло, идем с нами!

– Нет! Оставьте меня! Я не хочу… – От испуга я забыла все французские слова.

– Да мы хорошие парни, – сказал один.

Другой молодчик приблизил ко мне лицо и проговорил:

– Обещаю, тебе с нами понравится.

Я не знала, что и делать. Их было пятеро. Остальная толпа текла мимо, словно нас не существовало вовсе. Хулиганы потащили меня за собой.

– Оставьте меня! Я не желаю… – пыталась освободиться я.

– А-а, Колетт, ma petite, вот ты где! – прогремело из темноты, и перед нами возникла мужская фигура. – Немедленно уберите руки от моей младшей сестренки! У меня нож, и, могу заверить, я отлично им владею.

– Мы присматривали, чтобы с ней ничего не случилось, – пробормотал один из молодчиков, отпуская меня. – Нехорошо женщине одной быть в такой толпе. Давай без обид.

– Зачем же ты ушла одна, сестричка? – сказал вновь прибывший и грубо схватил меня за рукав. – Давай-ка пойдем домой.

Я не могла придумать, как мне поступить дальше. Это был как раз тот случай, о котором говорят «из огня да в полымя». Наверное, в потемках я показалась этому человеку похожей на его сестру. Неизвестно, что может случиться, если откроется правда. Может, он снова отдаст меня пьяницам. К тому же у него был нож…

Человек взял меня за руку и потащил со словами:

– Не сопротивляйтесь и быстро идите со мной.

Я наконец узнала этот голос, хотя по-прежнему не могла разглядеть лицо того, кому он принадлежал. Меня тащил куда-то не кто иной, как Жан-Поль Лепин, и это его рука вцепилась в мою. Вместе мы поспешили прочь, подальше от основного людского потока, в тихую заводь какой-то площади.

– Мне нужно постоять, я задыхаюсь, – едва выговорила я, потому что мы шли очень быстро.

Лепин остановился.

– Ничего глупее, чем гулять в одиночку в такую ночь, и не придумаешь! – испепеляя меня сердитым взглядом, заявил он. – Вам невероятно повезло, что я оказался рядом.

– Я была не одна, – объяснила я, – а вместе с другими поварами. Потом начались выстрелы, кто-то закричал, что королеву застрелили, и все побежали, меня тоже поволокло, я перестала понимать, где нахожусь, а потом подошли эти люди.

Я выпалила все это очень быстро, не зная даже, грамотно ли строю французские предложения и можно ли меня понять. Неожиданно для себя я не то всхлипнула, не то икнула.

– Если бы вы не появились и не спасли меня, то… – И я начала плакать.

Его руки крепко обхватили меня, и я оказалась у него в объятиях.

– Все в порядке, ma petite. Теперь вы в безопасности. Вы со мной. Все хорошо.

– Но королева! Королеву застрелили! – По моим щекам текли слезы.

Жан-Поль гладил меня по голове:

– Не плачьте. Не думаю, что в нее попали.

– Вы уверены?

– Нет, но слышал, как люди говорили, что пули пролетели мимо.

Я подняла на него взгляд. Его глаза сверкали в свете уличного фонаря. Потом он неожиданно поцеловал меня, а я, к собственному удивлению, ответила на поцелуй и прижалась к нему всем телом, чувствуя, как его сердце бьется рядом с моим. Когда мы, задыхаясь, разомкнули объятия, он улыбнулся мне.

– Послушайте, cherie, мы не обязаны немедленно возвращаться. У моего кузена тут неподалеку небольшая гостиница. Почему бы нам не пойти ненадолго туда?

– Зачем нам гостиница, если все уже позади и мы можем отправиться прямо в Симье? – спросила я.

Он усмехнулся, как будто я сказала что-то забавное.

– Но вы пережили потрясение. Неужели вам не хочется где-нибудь отдохнуть и прийти в себя, возможно, выпить коньяка? А еще вы и я… Мы с вами могли бы получше узнать друг друга в стороне от королевского отеля.

Я тут же вспомнила слова принца Уэльского, который тоже хотел, чтобы мы с ним узнали друг друга получше, вспомнила этих ужасных мужланов, схвативших меня на улице. Я отступила на шаг и воскликнула:

– Нет! У вас, мсье, сложилось обо мне ложное впечатление!

Жан-Поль выглядел озадаченным.

– Простите, если я превратно вас понял, – сказал он. – Я вовсе не хотел вас оскорбить, но ведь вы определенно ответили на мои поцелуи. На самом деле у меня возникло впечатление, что вы не против провести время со мной наедине.

Мои щеки вспыхнули от смущения:

– Меня утащили неизвестно куда. Я испугалась, и весь этот хаос… Я не понимала, что делаю.

– Думаю, вы отлично все понимали и делали то, что делали, очень хорошо. – Он не смог сдержать улыбку.

И тут я услышала свой голос, высокий и холодный:

– Я шокирована тем, что вы приняли меня за девушку, готовую пойти в гостиницу с едва знакомым мужчиной. Я выросла в хорошей семье. Или все дело в том, что я теперь стала служанкой и кажусь легкой добычей?

Он отодвинулся от меня на шаг:

– Но, мадемуазель, вы неправильно меня поняли. Я вовсе не хотел…

– Конечно хотели! Вы как все остальные мужчины. Вы охотитесь на нас, невинных женщин!

– Прошу прощения, мадемуазель, – чопорно произнес он. – Могу заверить, что в будущем я стану держаться от вас подальше.

– Я должна вернуться в отель, – сказала я. – Королева… Я могу понадобиться королеве.

– Вы можете ей понадобиться? И с чего бы это вдруг? – требовательно спросил Лепин. – Думаю, если ей кто и может понадобиться, то это ее врач, но никак не су-шеф.

Эти слова прозвучали как пощечина.

– Спасибо, что спасли меня, мсье, – процедила я холодно. – Будьте любезны, укажите мне кратчайший путь наверх.

– Я вас провожу.

– В этом нет необходимости, – ответила я. – Уверена, у вас нет желания терять время в обществе какого-то су-шефа.

– И тем не менее я не могу позволить вам бродить в одиночестве в такой вечер, как этот. Я, как честный француз, знаю свой долг, – сказал он. – Пойдемте. Нам сюда.

Он взял меня под руку и быстро зашагал по улице. Поднимаясь на холм, мы не сказали ни слова. Я задыхалась и все время боялась, что вот-вот расплачусь. Когда мы оказались в главном дворе отеля, Жан-Поль слегка поклонился мне.

– Здесь вы будете в безопасности, – произнес он и исчез в ночи.

ГЛАВА 27

Прежде чем войти в отель, я какое-то время постояла в темноте, стараясь отдышаться и привести себя в порядок. Во дворе кипела жизнь. Свет фонарей освещал два стоявших там полицейских фургона, вокруг которых суетились люди в форме (я сочла их французскими блюстителями порядка). Здесь же толпились газетные репортеры и просто зеваки: гости отеля вперемешку с местными жителями, которые, вероятно, последовали сюда из города за королевской процессией. Я осмотрелась в поисках королевского экипажа, чтобы понять, не пришлось ли везти ее величество в больницу, но, к своему облегчению, увидела, что коляска стояла у каретной. К тому времени я уже умирала от любопытства и тревоги, поэтому стала искать в толпе знакомые лица. Чуть в стороне от остальных стояли несколько лакеев королевы.

– Есть какие-то новости? С ее величеством всё в порядке? – подойдя, спросила я у них.

– По счастью, да, – сказал один из слуг. – По-моему, это четвертое или пятое покушение на ее жизнь, но негодяи каждый раз промахиваются.

– На этот раз они не совсем промазали, – возразил другой. – Королева могла погибнуть, если бы этот граф-немец не оттолкнул ее и не прикрыл собой. Он сам словил ее пулю.

Услышать, что граф Вилли оказался способен на геройский поступок, было совершенно неожиданно. Поистине невероятная новость!

– В графа Вильгельма попали? Он убит?

– Нет, пуля только плечо зацепила. Снайпер из этого стрелка никудышный, доложу я вам. Один из тех студентов-фанатиков, что все норовят мир переделать.

– Так это был студент?

– Его пока не поймали, – проговорил первый лакей. – И я сомневаюсь, что поймают вообще. В такой толпе никто ничего не замечал, пока не началась стрельба. А потом была настоящая паника, верно? Все побежали, заорали. Вы же там были?

– Да, но меня унесло толпой.

– Так вам еще повезло, что не затоптали. Народищу-то много было, да, Том?

Второй кивнул:

– Ясное дело, иностранцы. Больно нервные. В Лондоне такого ни за что бы не случилось.

Я пожелала им спокойной ночи и пошла наверх спать. Только когда я оказалась в тишине своей комнаты, треволнения этого вечера вновь нахлынули на меня. Я как следует поревела, осознав в процессе одну вещь: с тех пор как меня отдали в услужение, я ни разу не плакала – гордость не позволяла. Я доказывала самой себе, что никакие невзгоды не смогут меня сломить. Но сейчас будто что-то щелкнуло, и я наконец-то дала волю своим чувствам. А следом пришло еще одно осознание: чувства у меня оказались и к Жан-Полю Лепину, которому я велела держаться от меня подальше.

Спустившись на следующее утро к завтраку, я не увидела никого из английских поваров. Анри и несколько его французских коллег уже трудились на своей половине кухни, но Жан-Поля среди них не было.

– Мои соотечественники уже поели или еще не вставали? – спросила я у Анри.

– Я сегодня не видел их, мадемуазель, – ответил он. – Может, им никак не проснуться после слишком бурного вечера? Вы вчера ходили на карнавал?

– Да, – ответила я.

– Я слышал, вашей королеве посчастливилось легко отделаться.

– Да, я тоже так слышала. А вы сами не ходили на шествие?

Он покачал головой:

– Я уже видел все это раньше. Слишком много народу, на мой вкус. И слишком много вина.

– Шеф Лепин уже ушел на рынок? – спросила я, стараясь говорить небрежным тоном.

– Да, он еще спозаранок ушел. Я ему говорил, что продуктов у нас полно, потому что вчера вечером никто не ел в отеле, но он меня не послушал. У него почему-то было плохое настроение. Может, он тоже накануне выпил слишком много.

Я оставила Анри в покое и взяла себе немного хлеба с джемом и кофе. Мистер Анджело и все остальные до сих пор не появились, и я начала тревожиться. Если они не явятся в ближайшее время, мне придется одной готовить королевский завтрак.

Я уже вставала из-за стола, когда вошел доктор Рид.

– Вы – мисс Бартон? – с легким шотландским акцентом спросил он.

– Да, доктор. Я могу что-то для вас сделать? Возможно, из-за вчерашнего потрясения ее величество желает на завтрак что-нибудь необычное?

– Насколько мне известно, королева не будет сегодня завтракать. Вчерашнее происшествие очень ее расстроило. Она не хочет есть, что для нее необычно, и намерена остаться в спальне. А граф Вильгельм желает, чтобы завтрак принесли ему наверх, и чем скорее, тем лучше. «Хороший сытный завтрак» – так он выразился.

– Как он себя чувствует? У него серьезная рана?

– Нет, всего лишь царапина. Скоро он совершенно поправится. Но я пришел к вам не для этого. Вероятно, ваши коллеги вчера ели итальянское мороженое с лотков?

– Да, ели. Я не стала, потому что уже и так слегка замерзла.

– Тогда должен сказать, что вам повезло, как и королеве.

Я помолчала, переваривая услышанное.

– Так они заболели?

– Причем сильно, – сказал доктор. – Надеюсь, это просто пищевое отравление, но подозреваю дизентерию из-за плохой воды. И могу только молиться, чтобы это не оказался тиф или что-нибудь еще похуже.

– Похуже? Что может быть хуже тифа?

– Холера. Теперь нам известно, что она может возникнуть из-за грязной воды. Понятия не имею, о чем они думали, когда покупали уличную еду в чужом городе. Воду для мороженого могли взять прямо из реки, куда сливаются также и все городские отходы.

– Ужасная новость… – проговорила я.

– Согласен. У вас будет такая нагрузка, с которой в одиночку не справиться.

– Я об этом не подумала, просто расстроилась из-за коллег. Тиф? Холера? Это же может распространиться по всему отелю!

– Я принял меры предосторожности и изолировал их. Если они смогут сдержать отток жидкостей из организма, то поправятся, хотя на данный момент я ничего не могу гарантировать. Естественно, я буду делать для них все, что смогу. Пожалуйста, сварите рис с корицей, и мы станем поить заболевших рисовым отваром, он хорошо крепит. А потом понадобится говяжий бульон.

– Хорошо, доктор.

– А еще я переговорю с секретарем ее величества, попрошу его, чтобы вам в помощь выделили парочку французских поваров. – Он помолчал. – Вы слишком молоды, чтобы справиться с такой огромной ответственностью. Но вы производите впечатление уравновешенного и компетентного человека. Думаю, мы так или иначе справимся со всем этим. – С этими словами он слегка потрепал меня по плечу и ушел.

Я застыла как статуя, пытаясь осмыслить ситуацию. Мои коллеги-повара так больны, что могут умереть! Они могли занести в отель тиф или холеру, поставив под угрозу жизнь королевы и ее окружения. А я сама… Впрочем, над своей ролью мне некогда было размышлять. Кроме меня, обслуживать королеву и ее двор некому. «Что ж, мне не остается ничего другого, кроме как взяться за дело», – решила я. Пока у меня не появятся помощники, всем придется довольствоваться простыми немногочисленными блюдами. Я принялась за работу, поставив вариться рис с корицей, потом попросила прислать побольше говяжьих костей и телячьих голяшек для больных.

Для королевской столовой я приготовила яичницу с беконом, а для королевской свиты – кеджери и бекон. Потом положила и того и другого в тарелку для раненого графа Вилли и с лакеем отправила все это наверх. Я как раз гадала, что мистер Анджело собирался готовить на обед, когда, подняв голову, увидела, что ко мне приближается Жан-Поль.

– Врач вашей королевы сообщил мне удручающие новости, – сказал он официально. – Очень жаль, что это случилось с вашими коллегами. Я сказал врачу, что предоставлю в ваше распоряжение двух проверенных поваров. Полагаю, они позаботятся о еде для остальных, пока вы сосредоточитесь на нуждах королевы и ее семьи, – ведь вы так беззаветно преданы ее величеству!

– Спасибо, вы очень добры, – кивнула ему я. – Для меня весьма ценна ваша помощь.

Несмотря на взаимную вежливость, я ощущала ядовитое жало, скрывавшееся в речи Лепина. Ну да, я так беззаветно предана ее величеству! Он просто издевается надо мной, мстя за вчерашний вечер. Что ж, во всяком случае, благодаря ему моя задача перестает быть невыполнимой. Может быть, он действительно старался помочь мне.

К обеду я решила просто отварить рыбу и сделать цыпленка с рисом в шафране, благо у нас оставалась вчерашняя холодная курятина. А еще – всеми любимое сельдерейное масло и грибной суп. От вчерашнего чая остался бисквитный торт: я вымочила его в шерри и приготовила трайфл[42]42
  Десерт со взбитыми сливками, ягодами и пропитанным вином бисквитом. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Может, это и слишком простая, детская пища, но я не встречала никого, кто бы не любил этот десерт, особенно если не поскупиться на сливки. Разобравшись со всем этим, я отправилась на поиски кого-нибудь из фрейлин, чтобы справиться о самочувствии королевы. Неужели я не смогу ничего приготовить, что бы ее порадовало?

– Ее величество говорит, что ничего не хочет, – сказала леди Литтон. – Она до сих пор в шоке. Когда на нее находит приступ упрямства, бесполезно пытаться ее разговорить. Подозреваю, она пытается заставить нас всех прочувствовать, как ее расстроил этот последний афронт.

Я вернулась в кухню. Мне очень не нравилась мысль о том, что королева отказывается от еды. Это плохой признак в ее возрасте, который означает, что она отказывается от жизни. А если в отель пробралась смертельно опасная болезнь вроде тифа, она будет вдвойне опасной для лишившейся сил королевы. В голове мелькнуло воспоминание о последней встрече с Ронни Бартоном, о его возмутительном предложении дать королеве что-нибудь, от чего она ослабнет, чтобы потом ее мог прикончить обычный грипп. Потом неожиданно нахлынули детские воспоминания о том, как я, больная, лежала в постели, а мама ухаживала за мной, соблазняя лакомствами. Я ухватилась за эту мысль и взялась за дело, а потом лично понесла поднос наверх, в спальню королевы.

Перед дверями спальни стоял отвратительный индус – мунши.

– Это еще что?! – увидев меня, рявкнул он.

– Это для ее величества, – ответила я. – Возможно, она соблазнится съесть кусочек, и это подкрепит ее силы. Не будете ли вы так любезны отнести ей поднос?

– Мне было велено проследить, чтобы ее оставили в покое. Она никого не хочет видеть, ей нужен отдых. Идите отсюда, – и он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.

– Хотелось бы, чтобы она поела, пока все еще теплое. Если королева вам дорога, вы должны желать ей скорейшего выздоровления, а без еды оно невозможно. – Я глубоко вздохнула, потому что мунши был довольно крупным мужчиной и перекрывал мне путь. – Если вы не отнесете ей поднос, я сделаю это сама.

– Вы не войдете в покои ее величества, – сердито сказал он. – Вы обычная служанка.

– Вы тоже простой слуга, – ответила я. – Я все о вас знаю, мистер Карим. Знаю, что вы не из образованной семьи. Вас прислали сюда прислуживать за столом. Повара куда выше по положению. А теперь отойдите в сторону, не то мне придется позвать на помощь сэра Артура или доктора Рида.

– Пусть это будет на вашей совести, глупая девчонка! – бросил он, пронзая меня взглядом.

Я осторожно постучала в дверь, открыла ее и вошла в спальню королевы. Это оказалась не слишком большая комната, в которой было тесновато от привезенной из Англии кровати, большого платяного шкафа и нескольких комодов. Из окна второго этажа не открывался такой величественный вид на залив, как из моей комнатушки. Королева лежала на спине и на фоне кружевных подушек напоминала маленькую куколку.

– Ваше величество, – тихо позвала я.

Она открыла глаза и спросила:

– Что вам надо? Я сказала, чтобы меня оставили в покое.

– Простите мою дерзость, – проговорила я, подходя ближе, – но в моменты потрясения человеку нужно взбадривать свой организм. Я принесла вам горячего сладкого чая, который, как считается, очень помогает при сильном нервном напряжении, и приготовила еду, которой матушка кормила меня в детстве, когда я болела. Это яйцо всмятку с солдатиками.

– С солдатиками? – переспросила королева, садясь.

Я поставила перед ней поднос:

– Так моя матушка называла вот эти узкие полоски жареного хлеба – за то, что они такие прямые.

– Солдатики, – слегка улыбнулась королева. – Я уже очень давно не ела обычных вареных яиц.

– Пожалуйста, попробуйте немного, – сказала я.

Она пригубила чашку и заметила:

– Это не китайский чай.

– Нет, он самый обычный, британский, но зато крепкий, а это именно то, что вам сейчас необходимо.

Королева подняла на меня взгляд:

– А вы довольно-таки настойчивая барышня, не так ли?

– Как правило, нет, мэм. Это просто потому, что я о вас тревожусь. Когда мне сказали, что вы желаете остаться в одиночестве и отказываетесь есть, я испугалась, как бы вы не отказались от радостей жизни и не угасли.

Ее величество снова посмотрела на меня и засмеялась:

– По-вашему, я из тех, кто так легко угасает? Милочка моя, я родилась для исполнения долга и не отступлюсь от роли королевы и правительницы нашей великой империи до тех пор, пока Бог не призовет меня в свою обитель, чего, надеюсь, не произойдет еще много лет. К тому же в этом году мне предстоит отпраздновать юбилей.

– Очень рада это слышать, мэм. – Я с удовлетворением отметила, что она взяла ломтик тоста и обмакнула его в желток.

– Говоря по правде, – продолжила королева, откусив немного, – я устала от этой суеты, которая творилась вокруг меня после покушения. Мои дочери кричали, падали в обморок и вообще вели себя как истерички. Я просто хотела побыть одна и поразмышлять. Человеку нужна пауза, когда он оказывается лицом к лицу со смертью. Вам ведь известно, что это не первый раз, когда в меня стреляют.

– Я слышала, мэм, что на вашу жизнь покушались несколько раз, – подтвердила я.

– Но все они, к счастью, оказались кошмарными стрелками, – с легкой усмешкой проговорила королева. – Однако должна признаться, что на этот раз покушение выбило меня из колеи сильнее, чем я могла бы предположить. Раньше я была под защитой моего дорогого Альберта. Он всегда был моим утешением. – Она вздохнула. – Я до сих пор скучаю по нему после всех этих лет разлуки. Эта рана не затянется до тех пор, пока я не воссоединюсь с ним.

– Насколько я понимаю, вашу жизнь спас граф Вильгельм, – сказала я.

Королева презрительно фыркнула:

– Подозреваю, что это было скорее везение, чем героизм. Думаю, он пытался убраться из-под пуль и нечаянно оттолкнул меня. Но пусть весь мир считает его героем, не правда ли?

Я подумала, не замолвить ли мне словечко в защиту принцессы Софии, но не осмелилась на это и промолчала. Королева тем временем съела еще несколько тостов и, к моей радости, прикончила яйцо.

– Просто замечательно! – сказала она. – Вам велели приготовить это для меня или вы сделали все по собственной инициативе?

– В данный момент, мэм, я совсем одна в кухне. Все наши повара ели на карнавале итальянское мороженое и слегли с расстройством кишечника.

Я сочла, что лучше не упоминать, что причиной этого расстройства может быть серьезное заболевание. Пусть такие новости приносит доктор Рид.

– Но ведь вы наверняка не сможете управиться со всем в одиночку? – В голосе королевы я услышала сочувствие.

– Мне в помощь дали двух поваров из отеля, а я, пока наши мужчины не поправятся, буду готовить только для вас. Так что если вам захочется каких-то определенных блюд, пожалуйста, пусть ваш слуга даст мне знать.

– Мне понравились грибы, которые были несколько дней назад. Очень вкусные!

– Прекрасно, мэм! Завтра я схожу на рынок и выберу для вас лучшие! – сказала я.

Теперь королева хмурилась, глядя на меня.

– Похоже, вы родом из хорошей семьи, – проговорила она. – Как же вы стали поварихой? Вам всегда этого хотелось?

– Не всегда, мэм. Я осиротела, будучи еще совсем ребенком, осталась одна в мире, а еще мне нужно было кормить младшую сестру, поэтому все, что оставалось, – стать прислугой. Позже возник интерес к кулинарии и выяснилось, что у меня в этой области есть определенные таланты.

– И не осталось родни, которая позаботились бы о вас после смерти родителей?

– Боюсь, отец давно отдалился от своей семьи, а у матери не было близких родственников.

Я вдруг сообразила, что рассказываю о семье Беллы Уэверли, а не Хелен Бартон. Может, мне стоило выдумать какой-нибудь коттедж в Йоркшире? Да только солгать королеве казалось совершенно невозможным!

– Бедное дитя, – проговорила она. – Но, надеюсь, вы довольны своим теперешним положением?

– Более чем, ваше величество, – ответила я. – О возможности готовить вкусную еду и экзотические блюда мечтает каждый повар. А готовить для вас – что ж, это просто вишенка на торте.

Королева похлопала меня по руке:

– Тогда, надеюсь, вы останетесь с нами еще надолго, хотя я подумаю о том, чтобы найти вам подходящего мужа. Не считаю, что с вашей стороны будет правильно выйти за кого-то из нынешнего окружения.

– Я не тороплюсь замуж, мэм.

– Тем не менее молодая женщина не почувствует полного удовлетворения от жизни без мужа и детей. Вначале я не пришла в восторг оттого, что стала матерью. Собственные младенцы меня утомляли. Но посмотрите, чего я теперь достигла! Нынче мои потомки во всех великих королевских домах Европы. В случае какого-нибудь конфликта я могу призвать себе в союзники многие могущественные государства, хотя, должна признать, что мой внук в Германии, похоже, много о себе возомнил и не выказывает должного уважения своей бабке-императрице. – Она сделала паузу, видимо, размышляя, стоит ли говорить подобные вещи прислуге, но потом продолжила: – И эта одна из причин, по которой я пригласила графа Вильгельма под свое крылышко. Так что возможность женить его на моей молодой кузине подвернулась очень вовремя.

– Как я поняла, ее высочество принцесса София вовсе не в восторге от перспективы этого брака, – сказала я.

Королева явно удивилась тому, что я осмелилась упомянуть об этом:

– А вам-то откуда знать такие вещи? Неужели София часто приходит на кухню?

– Нет, мэм, ничего подобного. Просто в день пикника я застала ее в слезах. Она была очень расстроена, и я попыталась ее утешить.

– Боюсь, у Софии есть склонность все драматизировать. Она чересчур эмоциональна. Это у нее дурная наследственность со стороны матери. К тому же ее избаловали. Она привыкла добиваться своего. Я вижу, что она противится браку с мужчиной, который явно постарается взять над ней верх. Но, увы, ей придется научиться идти на компромисс. Может быть, она даже поймет, как приручить мужа.

– Но если она его не любит?

– Не любит? – покачала головой королева. – Боюсь, любовь не идет в счет, когда дело касается королевских браков. Они заключаются по политическим причинам, и каждый из нас знает это и принимает. София научится принимать свою судьбу, как и все мы. – Она замолчала, и на губах у нее появилась слабая улыбка. – Я была из числа тех, кому повезло. Мне можно было самой выбрать супруга, и я вышла за человека, которого смогла всем сердцем полюбить. – Королева показала на поднос: – Теперь вы можете его унести. С вашей стороны было очень мило обо мне позаботиться, я очень ценю этот жест. Второй завтрак я съем здесь, но днем, если погода не испортится, наверное, пойду прогуляться в парк. А вы принесете мне еду и еще раз поговорите со мной. В моем возрасте приятно видеть рядом свежее молодое лицо.