Текст книги "Залив ангелов"

Автор книги: Риз Боуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 17

Как только я поела, Мэри отвела меня в спальню. Там ждала горничная, чтобы помочь мне переодеться.

– Шикарно! – воскликнула она, когда меня увидела. – Эти волосы! Они прекрасны! Где вы ее нашли? Мсье маркиз будет счастлив заполучить такую Нелл Гвин!

– В парке отеля, – сказала Мэри. – До сих пор не могу поверить, что мне повезло на нее набрести. Вот, Хелен, примерьте костюм.

Горничная сняла с меня платье и неодобрительно зацокала языком:

– Мадемуазель не надела корсет.

– Она еще очень молода, и корсет ей пока не нужен, – ответила Мэри. – Только погляди, какая у нее аккуратная тонкая талия!

– Тело нужно тренировать смолоду, пока оно в талии не расплылось. – Горничная помогла мне надеть платье и слишком туго, по моим ощущениям, зашнуровала его спереди.

Посмотрев в зеркало, я увидела, что платье сидит на мне прекрасно, будто его шили по моим меркам. Оно было синее, с отливом, с пышными рукавами-фонариками. На юбки пошли многие и многие ярды ткани. Но взглянув на себя более критично, я нашла, что декольте у платья слишком большое.

– Разве здесь не должно быть еще крючочка или пуговицы? – Я попыталась показать, где именно, ткнув себя между грудей.

– Конечно нет, – сказала Мэри. – Вы же Нелл Гвин, торговка в Ковент-Гарден. Или дело было на Стрэнде?

Горничная одобрительно кивнула:

– Хорошо-то как! Грудки у нее твердые, круглые. Гляньте, как их обтянуло платье. Господа от нее глаз отвести не смогут!

От такого замечания мне стало неловко. Я никогда не посещала подобные вечеринки, но мне было хорошо известно, что принц Уэльский и некоторые другие аристократы – настоящие ловеласы. Неужели меня заманили сюда не только для участия в живой картине и хотят сперва показать публике с безопасного расстояния? А после того, как представление закончится, я стану чьей-то законной добычей?

«Наверняка нет! – сказала я себе. – Мэри Крозье производит впечатление доброго человека, она не допустит…»

– Ну, мадемуазель, – сказала французская горничная, – теперь накрасим вас, причешем – и вы совсем преобразитесь. Сядьте сюда, перед зеркалом.

Я уселась на стоящий перед великолепным туалетным столиком табурет с обитым бархатом бордовым сиденьем. Чтобы защитить платье, его укрыли накидкой, и горничная занялась моими волосами. Она закручивала их и подкалывала шпильками, пока не получилась высокая прическа с двумя зазывными локонами, которые сбегали вдоль щек к декольте.

– Кожа у вас хорошая, – заметила она, втирая крем мне в лицо и в шею. – И вы ее не сильно попортили, слишком долго гуляя на солнце.

Я засмеялась:

– В Лондоне трудно слишком долго гулять на солнце.

– Ничего-то эти англичане не понимают, – продолжала она, румяня мне щеки. – Приезжают и начинают прогуливаться по Променад-дез-Англе без зонтиков от солнца. А потом ходят загорелые, как крестьяне.

Мои щеки стали ненатурально красными, а когда горничная вдобавок накрасила мне веки и нанесла на губы пунцовую помаду, я решилась спросить:

– Это не слишком ярко?

– Конечно нет, – снова вмешалась Мэри. – Вы будете на сцене, под ярким светом. И в конце концов, вы – куртизанка!

Я чувствовала себя все неуютнее и все сильнее жалела, что пришла сюда без сопровождающих. Если какой-нибудь лорд захочет затащить меня за кулисы, кто встанет на мою защиту? Потом я сказала себе, что это сделает Джайлс Уэверли – у меня тут есть союзник. Мэри провела меня по явно предназначавшимся для слуг коридорам, и мы оказались в тускло освещенной бальной зале. Перед отгороженным красным занавесом помостом полукругом выстроились ряды стульев. Тут и там разговаривали какие-то люди. Все они были одеты по моде времен Карла Второго: в парики с длинными локонами и широкие юбки.

– А вот и мы, дорогой, – сказала Мэри, подведя меня поближе. – Видишь, я нашла для тебя Нелл. Разве она не идеальна?

На ее слова обернулся высокий смуглый мужчина. Он был в образе Карла Второго, с лежавшими на плечах длинными локонами и в парчовом сюртуке.

– Здравствуйте, Нелл. – Он взял мою руку и поднес к губам. – Она совершенна! Ты гений, chérie[23]23
  Дорогая (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть]!

– Но помни, Франсуа, что это всего лишь представление, – сказала Мэри, слегка шлепая его по руке. – Не дай твоим фантазиям тебя унести.

– Как-будто такое возможно, когда у меня есть ты. – Он помолчал, а потом добавил: – И следишь за мной, как ястреб.

Мэри засмеялась. У них, похоже, был хороший брак, основанный на любви.

Нас отвели за сцену. Я ахнула, увидев, как потрудилась Мэри, готовя живую картину. Тут оказалась настоящая театральная декорация, изображавшая улочку старого Лондона. С одной стороны стояла тележка, полная предназначенных для продажи фруктов. От всего этого исходило сильное ощущение подлинности. Нас расставили по своим местам, наверное, руководствуясь какой-то картиной. Мне дали корзину с апельсинами. Ее нужно было повесить на сгиб локтя, а другой рукой я протягивала апельсин королю Карлу Второму, пока его свита наблюдала за всем происходящим.

Когда все было готово, Мэри сказала:

– Как только зрители соберутся, я дам вам знак.

Король Карл подмигнул мне, явно желая подбодрить.

– Только не чешите нос и не чихайте, – прошептал он. – Мы должны будем стоять как статуи.

Раздался скрип стульев: это гости вечеринки заполняли бальную залу, оживленно беседуя по-французски и по-английски. Потом нам дали сигнал. Я подняла свой апельсин и переступила с ноги на ногу, словно проверяя, насколько устойчиво держусь на ногах. Занавес стал подниматься, и в глаза ударил яркий свет, заставив меня моргнуть. В зале раздались шумные аплодисменты. Я подумала, что лучше бы маркиз не говорил ничего о том, что нельзя будет почесать нос, потому что он немедленно начал чесаться. Я заставила себя стоять не шевелясь. Рука, в которой был апельсин, не дрожала. До меня доносились фривольные комментарии, которые отпускали зрители, но я делала вид, будто не слышу их. Сцена все тянулась и тянулась, и я задумалась, сколько уже стою с апельсином в руке. Наконец Мэри вышла на сцену и попросила аудиторию поблагодарить нас за великолепное выступление.

– Разве это не лучшая живая картина, которую вы видели в этом году? – спросила она.

Яркий свет погас. Опустился занавес. Меня проводили обратно в гардеробную, где горничная Мэри смыла с меня грим, распустила прическу и помогла снова влезть в мое платье.

– В следующий раз не надевайте бархат, – сказала она. – Уже почти весна – не годится его носить.

– Боюсь, я привезла единственное вечернее платье, – призналась я. А потом вспомнила о своей гинее и жалованье, из которого пока не было потрачено ни гроша. – Вы, случайно, не знаете хорошей недорогой портнихи?

– Знаю. Это моя мать. Она лучше всех. Сейчас дам вам ее адрес. Она живет в старом городе. Выберете ткань, которая вам по душе, и приходите к ней. Скажите, что это я вас послала, – и она возьмет с вас недорого.

Мне не хотелось спрашивать, хватит ли моих скудных сбережений на оплату услуг портнихи, особенно после того, как придется потратиться на ткань, поэтому я просто кивнула:

– Замечательно! Спасибо вам.

Я вышла из гардеробной. Мэри не было видно. Я не знала, как поступить: вернуться на вечеринку или воспользоваться случаем и незаметно ускользнуть. У меня был соблазн снова увидеть Джайлса Уэверли и, может быть, выпить бокал шампанского. Полночь еще не пробило, и Золушка пока не была готова покинуть бал и вернуться на кухню, а потому я поспешила на яркий свет большой гостиной и тут заметила Мэри и Франсуа (все еще в костюме Карла), которые болтали с крупным мужчиной, стоявшим спиной ко мне.

– Очень жаль, что вы так поздно, сэр, – по-английски сказала Мэри. – Если бы мы знали, что вы придете, конечно, дождались бы вас.

– Возникла небольшая проблема с яхтой, – ответил мужчина. – Пришлось задержаться. Самое досадное, что теперь все в порядке, а завтра я отправляюсь к себе на виллу. Но мне жаль, дорогой друг, что я не смог увидеть вас в роли моего предка. На самом деле не предка, а предшественника, верно? Не верю, что в нас, германцах, есть кровь Стюартов. Во всяком случае, скупостью, как шотландцы, мы не славимся. – И он искренне рассмеялся.

Я поспешно нырнула за какое-то большое растение в горшке: на вечеринку явился принц Уэльский!

– Итак, я слышал, что ваша Нелл Гвен оказалась очаровательным бесенком, – сказал принц. – Это кто-то из моих знакомых девиц?

– Может, вы и знакомы. Она служит у вашей матушки, – ответила Мэри. – Позвольте, я найду ее и представлю вам, хотя, боюсь, костюма на ней больше нет.

– Неужели не осталось апельсинов, которые можно хорошенько стиснуть, чтобы брызнул сок? – И он опять засмеялся.

Я отчаянно озиралась по сторонам, ища пути к отступлению, и в конце концов поспешила туда, откуда пришла. В открытую дверь гардеробной было видно, как горничная Мэри наводит там порядок. Может, удастся спросить у нее, где черный ход, и сбежать через него? Но в этот миг я услышала донесшийся из-за угла голос Мэри. Времени на размышления у меня не было, и я скользнула за римскую статую в нише. Мэри прошла мимо.

– Клодетт, ты не видела мисс Бартон? – спросила она по-французски.

– После того, как я помогла ей снять костюм, не видела, – ответила та.

– Пропади все пропадом, куда же она могла подеваться? – Мэри с озабоченным видом обернулась, и ее взгляд упал на меня. – А-а, вот вы где! Я везде вас искала. Что вы тут делаете? – спросила она, не сводя с меня подозрительного взгляда. – Вы что, прячетесь?

Мне оставалось только во всем признаться:

– Если хотите знать правду, я думала, как сбежать. Я видела, что приехал принц Уэльский, а у меня однажды произошла с ним неприятная история во дворце. Он… он сделал мне непристойное предложение.

– О-о, я понимаю, – кивнула она. – Да, это неловко, не правда ли? Он старый греховодник и до сих пор не дает проходу красивым женщинам. Я так понимаю, вы вовсе не желаете еще раз с ним встретиться?

– На самом деле я бы предпочла этого избежать.

Она взяла меня за руку.

– Тогда я провожу вас к выходу. Идемте. – Мэри быстро повела меня по коридору к дверце, за которой начинался другой коридор, для слуг. – Там задняя дверь, – сказала она. – Вам придется обойти дом, но путь хорошо освещен.

– Большое вам спасибо! – проговорила я, испуская вздох облегчения.

– Мы, женщины, должны вместе противостоять мужской развращенности, ведь правда? – Она сжала мою руку.

– Но что вы скажете принцу?

– Что не смогла вас найти и что вы, вероятно, отправились домой, потому что вам стало нехорошо. – Потом ее лицо вдруг вытянулось. – Вот невезение! Боюсь, я совершила промах и сказала, что вы из числа людей королевы. Будем надеяться, что он не станет искать вас в отеле.

– Мне говорили, что когда он приезжает на виллу, то старается держаться подальше от своей матери, потому что ее величество не одобряет его образ жизни, – сказала я. – Так что надеюсь, мне удастся избежать встречи.

– А если нет, просто откажите ему, – посоветовала Мэри. – Девушка имеет право сказать нет и выбирать себе кавалеров на свой вкус. Скажите, что помолвлены с ревнивым русским графом, который любит драться на дуэлях!

Я не могла не засмеяться:

– Мэри, вы такая выдумщица! Спасибо вам!

– Я должна вернуться, пока меня не хватились, – сказала она. – Так что вы тоже идите. Но мы должны непременно снова встретиться, и скоро. Приходите к чаю, поболтаем. Я буду очень рада.

– Было бы очень мило, – кивнула я. – Но, как я сказала виконту Февершему, когда прибудет королева, я не смогу собой располагать.

– Все равно надо как-нибудь это устроить. Живем мы по соседству, а я истосковалась по обществу англичан. – Она быстро поцеловала меня в щеку и практически вытолкнула за дверь.

Я обошла дом, прислушиваясь к музыке и смеху, которые доносились из открытых окон, добралась до ворот и благополучно, без приключений, вернулась в отель.

«Ну что ж, Белла, – сказала я себе, – все годы в доме Тилли ты мечтала о восторгах, романтике и светской жизни. Теперь у тебя все это есть».

Только такая жизнь все равно казалась мне какой-то нереальной.

ГЛАВА 18

Когда я пришла в отель, наших поваров нигде не было видно, и я решила, что они уже легли спать. Вернувшись в свою комнату, я разделась и открыла окно. Внизу, подо мной, там, где находился город, раскинулся ковер мерцающих огней. От этой волшебной картины невозможно было отвести глаз.

– Я действительно тут, – прошептала я.

Все это не было сном, а происходило на самом деле. Я опустилась на кровать, наслаждаясь прохладным, сладко пахнущим ночным ветерком. Перед мысленным взором пролетали картины минувшего вечера. Вот мне улыбается Джайлс Уэверли. Вот я стою на сцене, и до меня доносятся аплодисменты. Но потом я слышу слова принца: «Неужели не осталось апельсинов, которые можно хорошенько стиснуть, чтобы брызнул сок?» Может, я и наивна, но не настолько, чтобы не понять их истинного значения. Оставалось только молиться, чтобы он действительно держался подальше от своей матери и мне удалось избежать встречи с ним. Но ведь ему известно, что я работаю на ее величество! Не придет ли он сюда, не начнет ли меня разыскивать? Я просто мечтала, чтобы его чувства устремились по иному руслу, к какой-нибудь более подходящей для этого кандидатке.

Проснулась я с первым утренним лучом под воркование голубей на балюстраде за моим окном. Солнце поднималось все выше, а когда я выглянула наружу, увидела Средиземное море, которое искрилось, будто усыпанное тысячей бриллиантов. Одевшись, я отправилась на поиски еды. Мистер Анджело и остальные двое наших поваров сидели за длинным сосновым столом и завтракали. Виду них был не слишком довольный.

– Так что же, юная Хелен, вы благополучно добрались до своей комнаты? – спросил мистер Анджело. – Я тревожился за вас. И чувствовал себя виноватым оттого, что отпустил вас без сопровождения.

– Я вернулась очень рано, не позднее десяти, – сказала я. – Ушла сразу после живой картины.

– Умница, – проговорил он. – Но я волновался.

– Все мы слышали, каковы эти французы, – вмешался в разговор мистер Уильямс. – Когда мистер Анджело сказал мне, что вы ушли, мы решили, что ему не следовало вас отпускать.

– Я вполне способна о себе позаботиться, мистер Уильямс, – проговорила я. – Кроме того, я просто поучаствовала в живой картине. На меня надели костюм и поставили на сцену в определенной позе – вот и все.

– Ну, значит, все в порядке, – признал он. – Кладите себе завтрак. До чего питательный, вы просто удивитесь! – И мистер Уильямс издевательски фыркнул.

Я посмотрела на длинные тонкие батоны, блюдечки (одно со сливочным маслом, другое с джемом) и кофейник с молочником.

– Вот это они и едят, – сказал мистер Анджело. – Я пытался достучаться до этого французского хлыща: мол, где завтрак? Но он и сам ел то же самое. Ни яиц, ни бекона, ни почек – только хлеб. Просто чудо, что они вообще на ногах держатся!

– Это потому, что они все время пьют вино, – сказал мистер Фелпс. – Законсервировались.

– Какие у нас планы на сегодня? – спросила я, отрезая себе большой ломоть хлеба и щедро намазывая его маслом и джемом. – Что мы должны будем сделать?

– Я бы хотел, мисс Бартон, чтобы вы организовали заказ продуктов, – сказал мистер Анджело. – Я напишу вам списки для бакалейщика, зеленщика, мясника и рыбника, а вы переведете их и выясните у французских поваров, к каким поставщикам они обращаются. А потом спуститесь со списками в город, пройдетесь по магазинам и договоритесь о доставке. А счета пусть присылают в отель, так им и скажите.

– Очень хорошо, сэр, – кивнула я.

Я закончила завтракать, наслаждаясь новым для себя вкусом кофе с горячим молоком, а потом взяла списки, которые составил мистер Анджело, и отправилась в кухню на поиски шеф-повара Лепина. Его там не оказалось, но другой повар, по имени Анри, готовил что-то из теста.

– Что это? – спросила я, глядя, как он наполняет заготовку из слоеного теста густой коричневой пастой.

– Это называется tourte de blettes[24]24
  Круглый пирог с мангольдом (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть], – объяснил он. – Особое блюдо нашей местности.

– Что такое blettes? – Это слово было мне незнакомо.

– Такой овощ, вроде капусты, только с длинными листьями, зелеными и кудрявыми, – объяснил Анри, протягивая мне листок.

– Так это швейцарский мангольд! – воскликнула я. – Значит, это несладкий тарт?

– Нет, мадемуазель, он для десерта.

– С мангольдом? Разве он не будет горчить?

– Вовсе нет. В начинке – изюм, кедровые орехи и коричневый сахар. Когда все будет готово, я оставлю вам кусочек. Сами увидите, что никакой горечи нет. На самом деле очень вкусно.

Я поинтересовалась у Анри, как заказывать продукты. Он посоветовал показать списки управляющему, и тот организует доставку. Но потом добавил, что шеф-повар Лепин предпочитает лично выбирать мясо, рыбу и овощи, потому что очень придирчив к качеству.

– А вы знаете, где он это закупает?

Мой собеседник поразился:

– Конечно, на рынке, мадемуазель! Где еще можно купить с утра свежие продукты?

– А рынок в городе?

– Bien, sûr[25]25
  Конечно (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть]. В старой части города возле набережной. Спуститесь на трамвае с холма и поверните налево. Но идти надо очень рано, иначе все лучшее расхватают.

Я поблагодарила его и отправилась с отчетом к мистеру Анджело. Он велел мне поехать на рынок и разведать, какие там есть товары и почем, пока сам он составит список того, что необходимо заказать. Еще он сказал, что нам разрешили использовать всю здешнюю кухонную утварь, так что на этот счет можно не беспокоиться.

– Значит, сходите на рынок, взгляните, что там к чему, – велел наш шеф-повар. – Но ничего не покупайте. Я не слишком уверен насчет качества. И мы ведь не хотим, чтобы до приезда ее величества все протухло.

– Не буду, сэр, – сказала я. – Разве что мне попадется что-то, с чем мы захотим поэкспериментировать.

– Хорошая мысль, – кивнул он, протягивая мне франки. – Только не покупайте ничего по слишком высокой цене. Вас наверняка попытаются обмануть, потому что вы иностранка.

– Да что вы, неужели?

– Тут сплошь головорезы и разбойники, вам любой так скажет. И за кошельком своим приглядывайте.

Выслушивая эти наставления, я улыбалась про себя. Мой отец путешествовал по свету и воспитал дочерей так, что предрассудков у нас не было. Мне очень хотелось впервые узнать, какова она, жизнь в другой стране – не только в рафинированной обстановке отеля, но и в городе, где обитают обычные люди.

Я поднялась к себе за шалью, радуясь возможности исследовать Ниццу в одиночестве и волнуясь насчет возложенной на меня новой ответственности. Когда я открыла комод, мне бросился в глаза лежавший там листок с адресом портнихи. Клодетт говорила, что ее мать живет в старой части города. Может быть, мне выпадет шанс купить ткань и отнести ее портнихе, ведь мистер Анджело понятия не имеет, сколько времени может занять путешествие на рынок и обратно. Взяв кошелек, я отправилась в путь, подогреваемая большими надеждами.

Воздух в этот час был еще довольно прохладным, холоднее, чем я ожидала. Пришлось напомнить себе, что даже в этом южном климате на календаре еще февраль. Плотнее завернувшись в шаль, я отправилась на остановку трамвая, где прождала довольно долго, но, увы, безрезультатно. В конце концов решила идти пешком.

Город еще только просыпался. Молочники развозили по домам свой товар, оставляя его перед дверями; садовники расчищали граблями дорожки; женщины развешивали белье; дети с ранцами за плечами шагали в школу. Из пекарни тянуло восхитительным ароматом свежего хлеба. Я остановилась возле церкви, чтобы понаблюдать, как люди собираются к мессе. По большей части это были женщины, одетые в черное, в завязанных под подбородками черных платках. Над головами в чистом воздухе разносился гул колоколов, так непохожий на английские звоны.

Вскоре я продолжила свой путь вдоль трамвайных путей и наконец оказалась на большой открытой площадке возле набережной. Справа от меня лежала красивая площадь, обрамленная розовыми домами, а за ней – сад с газонами и пальмами. Вдоль воды, насколько хватало глаз, тянулся длинный променад, по краю которого были высажены все те же пальмы, только особенно красивые. На пирсе возвышалось какое-то восточного вида строение с куполом. Несколько пар, которые, судя по внешности, могли быть только англичанами, совершали утренний моцион.

Все вокруг выглядело очень культурно. Я остановилась у киоска, где торговали табаком и газетами, и купила несколько ярких открыток. Сказать по правде, я чувствовала себя виноватой оттого, что не уведомила лично Луизу о своем отъезде, а отправила письмо, что было не очень вежливо. Наверное, теперь она беспокоится: ей известно только, что я за границей, и больше ничего, никаких подробностей.

Потом я поступила, как сказал Анри, и свернула налево, где у самой воды поднимался увенчанный крепостью холм. Тут же в море впадала небольшая речушка, на берегах которой расположились прачки. Их вид сильно контрастировал с великолепием сверкающего павильона под стеклянным куполом.

Тут начиналась другая Ницца – Ницца узких переулков, густых запахов готовящейся пищи и чеснока, свисающего из окон выстиранного белья, осликов, груженных мешками, и вони канализации. Приходилось внимательно смотреть под ноги, потому что на тротуарах было не слишком чисто. Пробираясь по этим узким переулкам, я озиралась по сторонам, пока в конце концов не увидела рынок.

В этот ранний час здесь кипела жизнь: женщины в ярких полосатых юбках и черных шалях с бахромой торговались с продавцами и пронзительными голосами перекрикивались с соседками. Вокруг шныряли и лаяли на кошек псы. Казалось, каждый звук эхом отдавался от высоких желтых домов с зелеными ставнями. Шум стоял ужасный. По краям толпы крадучись пробирались цыганята и какие-то неряшливые юнцы. Я вспомнила предупреждение мистера Анджело и, спрятав сумочку под шалью, вошла в толпу.

Фрукты и овощи ослепляли разнообразием и яркостью цветов. Тут были апельсины и помидоры (которые мы так редко видим у себя в Англии), яркие лимоны, фиолетовый лук, колючие артишоки, о существовании которых я узнала только во дворце, гигантские головки чеснока (наверное, увидев их, королева пришла бы в ужас) и какие-то блестящие фиолетовые овощи, по форме похожие на раздутые огурцы.

– Что это? – спросила я у женщины за прилавком.

Она посмотрела на меня так, будто я свалилась с луны.

– Баклажаны, мадемуазель. Вы никогда их не пробовали? Очень вкусные! Мы делаем из них рататуй.

– А это? – показала я на красные и желтые плоды, которые блестели так, будто их натерли воском.

– Перцы-то? – изумленно спросила она. – Там, откуда вы родом, не едят перцев?

– Никогда раньше их не видела, – призналась я.

– Ну так возьмите, попробуйте, – настойчиво предложила она. – И баклажаны тоже. Фаршированные – просто пальчики оближешь! – Она покачала головой, словно я была несчастным, достойным жалости существом.

Я купила по штучке того и другого, а еще, по ее настоянию, фиолетового лука и перешла к следующему прилавку. Он оказался полностью занят оливками. В Англии оливки – редкое лакомство. Лично я никогда их не пробовала, а тут – целый прилавок оливок разных цветов и размеров: и толстенькие зеленые, и черные, и длинные, некоторые фаршированные чем-то красным, другие – с белым сыром, одни в оливковом масле, другие – нет. Я призналась торговцу, что никогда их не ела, и попросила собрать для меня ассорти. Торговец, толстый старик в грязном полосатом фартуке, посмеялся нал моей просьбой и щедрой рукой насыпал куда больше оливок, чем я рассчитывала. Когда я собралась расплатиться, он отмахнулся от протянутой монеты:

– Незачем это, мадемуазель. Если вам понравится, вы и так вернетесь.

Я подошла к прилавкам с зеленью. Тут были большие корзины лаванды, розмарина, петрушки и других растений, опознать которые я не могла. Потом я переместилась к цветочникам и задержалась, вдыхая пьянящие ароматы возле букетов белых и желтых нарциссов, фрезий и иных, незнакомых мне цветов. Ветки с пушистыми желтыми цветочками пахли просто божественно! Я подавила искушение купить хотя бы одну и направилась в мясные ряды. Там я поняла, что оказалась отнюдь не в своей стихии. Сердце, легкие и печень я знала, рубец ненавидела. Но что это за маленькие комочки? Или вон те кругляшки? А вот это что, мозги? А это гребешки? И крошечные птички, как они называются? Я решила, что мистеру Анджело придется самому выбирать мясо или положиться в этом отношении на поваров отеля.

Ближе к набережной я заметила рыбные ряды, вернее, я нашла их по запаху. Мне снова стало понятно, что и тут я полный профан. Я знала, как выглядят сельдь и снетки. Опознала еще ломоть трески, когда его передо мной положили, а также креветки и омара. Но вот это чудище с непонятными отростками – это что, осьминог? Раньше я встречала его лишь на картинках. С виду он был страшный и противный, его щупальца растянулись на весь прилавок. Как только кто-то может…

– Bonjour[26]26
  Привет (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть], мсье Жонт, – раздалось у меня за спиной. – Вижу, у вас сегодня хорошие осьминоги.

– Приберег специально для вас, мсье Лепин, – ответил торговец.

Я обернулась и увидела шеф-повара Лепина. Он стоял рядом со мной, и его корзинка была уже полна.

Лепин с удивлением посмотрел на меня:

– Мадемуазель, вы встали в такую рань?! Я думал, англичане спят дольше.

– Только не слуги. Когда я была служанкой, то в пять утра должна была растапливать камины. Так что встать к этому часу для меня роскошь.

– Вы тоже покупаете продукты на рынке? – поинтересовался он.

– Пришла посмотреть, что тут и как, – объяснила я. – В Англии продукты доставляют прямо во дворец.

– Как же тогда ваш шеф-повар выбирает лучшие куски мяса и самую свежую рыбу? – спросил Лепин, не скрывая удивления.

– Полагаю, он просто доверяет поставщикам, которые поколениями снабжают королевский двор своими продуктами, – ответила я.

– О, я забыл, что в Англии и выбора-то нет, – высокомерно произнес он. – Вечно баранина или ростбиф с отварной картошкой и этой унылой капустой, верно? Лично мне кажется, что не стоит утруждать себя работой шеф-повара, если все, что от тебя требуется, это сунуть мясо в духовку.

– Могу я спросить, почему вы так враждебны ко всему английскому? – спросила я, не скрывая раздражения. Мне было ясно, что лучше бы придержать язык, но я не могла больше терпеть заносчивости этого человека. – Я понимаю, мы вторглись в вашу кухню, что, должно быть, огорчительно для вас. Уверяю, от нас эта ситуация зависит не более, чем от вас. Но вы постоянно критикуете и высмеиваете английскую кухню. Что вы о ней знаете? Вы вообще бывали в Англии?

Моя воинственность несколько его ошеломила.

– Не бывал, мадемуазель. Должен с сожалением сказать, что никогда не покидал юга Франции, и даже в Париже не был. – Он сделал паузу, во время которой к нему вернулась прежняя чванливость, и добавил. – Могу только повторить то, что известно всякому, кто наблюдал за приезжающими сюда англичанами и их поведением и слышал их разговоры. Они вечно требуют баранину или говядину и хотят, чтобы мы разваривали овощи чуть ли не в кашу, пока из них вся жизнь не уйдет. Так что, полагаю, все англичане питаются таким образом.

– Тогда вы будете удивлены, месье шеф-повар, – заявила я. – Блюда ее величества очень сложны. Чтобы приготовить некоторые, нужен весь день и три повара. И все должно быть одинаково великолепным и на вид, и на вкус.

– Вы думаете, еда королевы вкусная? – спросил Лепин.

Я ненадолго задумалась над его вопросом. Особой возможности попробовать еду с королевского стола у меня не было, но я неожиданно для себя призналась:

– Между нами говоря, мне кажется, что мы используем слишком много густых соусов. Из-за них не ощутить истинного вкуса мяса или овощей. Ее величество особенно любит к ростбифу сливочно-хреновый соус, а он такой острый, что мясо, наверное, на вкус как бумага. Из большинства овощей для нее готовят пюре, а из мяса – рагу и террины. В некоторых блюдах смешивается слишком много вкусов. И королева любит везде добавлять масло и сливки. Это не очень хорошо для нее. – Я усмехнулась.

Он кивнул, как будто все понял.

– А вы, значит, цените собственный вкус качественных продуктов?

– Да.

– И как же у вас развилось это качество?

– Должно быть, я унаследовала его от отца, который одно время неплохо жил и любил вкусно поесть. Я училась у хорошей кухарки, которая делала простые английские блюда: свиные отбивные, жареного барашка, жареных фазанов, курицу, камбалу, омаров. Ко всему этому подавались соусы, но они только подчеркивали вкус мяса или рыбы, а не забивали его.

Мой собеседник продолжал кивать.

– Вы действительно хотите стать шеф-поваром? – спросил он.

– Да, однажды мне хотелось бы оказаться во главе собственной кухни.

– Боюсь, тут у вас могут возникнуть затруднения.

– Вы считаете, я не смогу стать достаточно хорошей поварихой? – холодно поинтересовалась я.

– Я думаю, что вам не удастся найти су-шефов[27]27
  Заместитель шеф-повара. – Примеч. ред.


[Закрыть], которые согласятся подчиняться женщине.

– Возможно, мне придется набрать к себе одних женщин, – быстро нашлась я. – В конце концов, кто обычно готовит в частных домах и в семьях? Женщине от природы дано умение стряпать. А мужчинам приходится учиться.

На это заявление он искренне рассмеялся.

– Очень хорошо! – Потом Лепин снова стал серьезным. – Но разве вы не хотите выйти замуж? Мне казалось, все девушки мечтают о муже, о доме, о семье…

– Может быть, когда-нибудь, – проговорила я и с вызовом посмотрела на него. – А как насчет вас? Вы женаты?

Он, казалось, смешался:

– Мадемуазель, с этим у меня сложности. Я не представляю, как мне просить руки какой-нибудь барышни. Кто согласится, чтобы муж приходил домой за полночь и поднимался на рассвете, чтобы бежать на рынок? Я женат на своей работе.

– Мсье Лепин, желаете, чтобы я завернул вам осьминога? – вмешался торговец рыбой.

– Да, пожалуйста, mon ami[28]28
  Мой друг (фр.) – Примеч. пер.


[Закрыть].

– Расскажите, – попросила я, – как готовят осьминога. У него такой вид… Кажется, он и готовый останется скользким и резиновым.

– Так и будет, если повар его передержит. Лично я предпочитаю поджаривать осьминогов на испанский манер. Щупальца можно нарезать кольцами или замариновать и подать целиком, но всегда нужно вовремя поймать момент готовности. Это когда откусываешь – и зубы не встречают сопротивления. Сегодня я буду готовить его как основное блюдо и дам вам попробовать.

– Спасибо, вы очень добры, – поблагодарила я.

– Вообще-то обычно я добротой не отличаюсь. Должно быть, вы дурно на меня влияете.

Наши взгляды на миг встретились. От того, как он смотрел на меня, мне почему-то стало неловко и показалось, будто между нами установилась некая связь, поэтому я поспешно проговорила: