Текст книги "Залив ангелов"

Автор книги: Риз Боуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

«Чего тебе тревожиться? – спросила я себя. – Тебя это не касается. И от этого мунши ты уж точно не в восторге. А если он иностранный шпион, от него нужно избавиться, так или иначе». Но слова о том, что надо отравить его еду, заставляли меня нервничать. В конце концов, я ведь один из поваров ее величества, из тех, кто готовит пишу. И если с мунши что-то случится, подозрения падут на меня и моих коллег.

ГЛАВА 21

В ярком свете раннего утра подслушанный вчера разговор казался нереальным. Уж не приснилось ли мне это?

Я позавтракала, наслаждаясь вкусом еще теплого хлеба и терпкой сладостью абрикосового джема, а потом взялась за работу: испекла партию маленьких пирожных, ватрушку и вафельные трубочки к чаю. Все это хорошо хранится в жестянках.

Я как раз заканчивала с трубочками, сворачивая еще теплые вафли вокруг черенка ложки, когда ко мне подошел шеф Лепин:

– Что это?

Я объяснила.

– Прежде чем подавать, их наполняют кремом.

– Можно попробовать?

Я протянула ему только что свернутую трубочку.

Он откусил немного.

– О-о, они остренькие! Имбирь, я полагаю, и немного корицы?

– И еще, конечно, бренди, – ответила я.

Он, смакуя, жевал трубочку.

– И фактура такая интересная! Ажурная, хрустящая. Может быть, поделитесь рецептом? Сейчас в отеле есть гости, которые привыкли к английским чаепитиям.

– Ну и ну! – воскликнула я. – Вы сочли английский рецепт достойным приготовления? Мир полон чудес!

Шеф Лепин посмотрел на меня и рассмеялся.

– Давайте меняться: мои трубочки за вашего осьминога, – предложила я.

Он протянул мне руку и сказал, соглашаясь:

– D’accord[33]33
  Ладно (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть].

Я оказалась совершенно не готова к удару тока, который ощутила, когда его рука коснулась моей, и, запинаясь, пробормотала, что мне, дескать, нужно вернуться к работе. Щеки пылали, и, подозреваю, Лепина забавляло мое смущение. «Белла, он тебя дразнит, – сказала я себе. – Использует свое французское обаяние, чтобы тебя сконфузить. Ты ничего для него не значишь». Но сознавать, что мужское прикосновение может так на меня подействовать, в любом случае было приятно. Я уже успела заподозрить себя в ненормальности и холодности, когда меня не взволновал поцелуй Нельсона, но теперь поняла, что до сих пор просто ждала подходящего мужчину.

Вскоре я обнаружила, что работа в отеле сильно отличается от работы на дворцовой кухне. Там мы были отрезаны от жизни королевской семьи и не имели понятия, кто приходит и уходит, какие маленькие драмы разворачиваются наверху. Мы готовили пищу, отсылали ее с лакеем и по большей части понятия не имели, как она была принята, хорошо или нет, кроме тех случаев, когда нам передавали похвалу, но такое случалось редко. А здесь мы находились в непосредственной близости от тех, для кого старались. Наши узкие коридоры начинались за их комнатами. Окна были открыты, и мы могли слышать разговоры. А порой и мельком видеть, как протекает их жизнь.

Помимо странного разговора, свидетелем которого я стала вчера поздним вечером, утром я подслушала еще один. Поставив в духовку разнообразные пирожные и булочки, я вышла через заднюю дверь подышать свежим воздухом и двинулась в обход отеля, наслаждаясь ветерком с моря, в котором ощущался легкий запах соли. Едва обогнув башенку в торце, я услышала пронзительный голос:

– Но вы должны отдать их мне! Я приказываю!

Я посмотрела вверх и увидела открытое окно. Вначале я подумала, что эти слова адресованы кому-то из малолетних детей принцессы Беатрисы, но тут мужской голос ответил:

– Ваше высочество, я думаю лишь о вашем благополучии. Вы знаете, что ваша матушка такого не одобряет и придет в ужас, если узнает.

– Вы ей не скажете! Я категорически запрещаю вам говорить ей! – снова донесся женский голос, теперь еще более пронзительный и с паническими нотками.

– Тогда я настойчиво призываю вас быть благоразумной и прекратить это сумасбродство, пока вы еще можете.

– Но я не хочу ничего прекращать! Это моя единственная радость в жизни!

– Это ваш выбор, но я никак не буду вам помогать. Хорошего дня, ваше высочество.

Этот разговор потряс и заинтриговал меня не меньше предыдущего. В нем участвовала одна из королевских дочерей или, может быть, внучек, хотя голос был слишком взрослым для десятилетней девочки. Чего она хотела? И в чем отказал ей доктор Рид, если, конечно, это был он?

Жизнь в Ницце гораздо интереснее, решила я и уже собралась было повернуть обратно, чтобы присмотреть за своей выпечкой в духовке, когда раздался очень странный звук – не то придушенный хрип, не то крик о помощи. Я и представить не могла, что это такое, поэтому обежала здание, чтобы увидеть источник звука своими глазами. Перед королевским входом отеля стояла крохотная тележка, запряженная белым ослом который и издавал столь впечатляющий рев. Сначала я решила, что это приехал торговец овощами, но тут же сообразила, что ему не позволили бы оставить свою повозку на главном дворе возле роскошных карет. Потом до меня дошло. «Как мило! – подумала я. – Должно быть, это для королевских внуков».

– Отгадайте, что я сейчас видела? – спросила я, вернувшись на кухню. – Перед отелем стоит повозка, запряженная ослом!

– Да-да, повозка с ослом, я о ней слышал, – сказал мистер Анджело, понимающе улыбаясь мистеру Фелпсу. – Ходит слушок, что королева встретила крестьянина, который плохо обращался со своим ослом, и была так потрясена и расстроена, что не сходя с места выкупила у него несчастную скотину. И теперь держит осла в конюшне, чтобы ездить по окрестностям в повозке. – Он обернулся ко мне и снова усмехнулся: – Он перед входом, да? Пойдемте посмотрим. Мне бы хотелось самому его увидеть.

Остальные повара решили, что им тоже любопытно глянуть на такое, поэтому мы вывалились через черный ход и поспешили к фасаду отеля. Не успели мы свернуть за угол, как услышали властный голос:

– Да не так, глупец. Придержи голову этой скотины, пока я помогаю ее величеству.

Это был королевский мунши. Королева Виктория, схватившись за его локоть и опираясь на палку, направлялась к ослу. Следом шли двое ее внуков, с которых не спускала глаз их мать.

– Все вы точно там не поместитесь! – воскликнула принцесса Беатриса, когда королеве помогли сесть в повозку. – И разве у бедного ослика хватит сил, чтобы тащить такую тяжесть?

– Ерунда. Они ведь совсем крошки, вообще места не займут, – возразила королева. – Сюда, дети! Поедем кататься, правда же?

Оба ребенка охотно забрались в повозку, втиснувшись рядом с бабушкой, и осел двинулся вперед. Конюх шел рядом с ослом, а мунши – рядом с королевой.

Мистер Анджело, улыбаясь, повернулся к нам:

– Как только люди не развлекаются, а? Хотя, думаю, если ты императрица половины мира, для разнообразия можно чуть-чуть пожить как крестьянка.

Он отправился обратно в сторону кухни, и я готова была последовать за ним, когда сзади меня окликнули:

– Вы, девушка!

Я повернулась на голос и увидела, что меня манит к себе принцесса Елена. Подойдя, я сделала реверанс.

– Вы что-то желаете, ваше высочество?

– Да. Я хочу, чтобы вы выполнили небольшое поручение. Возьмите эту бумагу и найдите в городе аптеку. Отдайте бумагу аптекарю, заплатите и принесите то, что он вам даст, лично мне. Вы поняли?

Она сунула мне лист бумаги.

Я почувствовала, что краснею от неловкости:

– Но, ваше высочество, я не могу идти в город. У меня тут работа.

– Чепуха! Уверена, ваша работа подождет. А я ждать не могу!

– Ваше высочество, я ведь повариха. Я должна приготовить несколько блюд к обеду, и у меня в духовке пирожные, которые вот-вот нужно будет вынимать.

Принцесса посмотрела на меня так, словно я была каким-то странным насекомым, которого она прежде не видела:

– Так вы говорите, что служите поварихой у моей матери?

– Да, мэм, – кивнула я, а потом храбро добавила: – Сейчас я исполняю обязанности шеф-кондитера.

– Женщина-шеф? Как это своеобразно. И новаторски. – Она вздохнула. – Ну, в таком случае, полагаю, я не могу отрывать вас от ваших обязанностей. Моя мать не обрадуется, если обед подадут с опозданием.

Я на всякий случай вновь присела в реверансе:

– Прошу меня простить, ваше высочество. Но разве ваша горничная не может выполнить это поручение? Или кто-нибудь из служащих отеля?

– Боюсь, моя горничная обо всем доложит матери. Но вы правы – в отеле должен быть посыльный, который вполне с этим справится. Пойду посмотрю. – И она зашагала через двор.

Пока я провожала ее взглядом, мне вдруг стало ясно, что именно ее голос раздавался из окна. Значит, это она спорила с врачом. И я успела заметить, что было написано на бумаге, которую она пыталась мне всучить: «2 бут. героина Байера, 1 бут. лауданума, 1 уп. игл». Все наконец встало на свои места.

У меня не было ни опыта, ни реальных знаний на эту тему, но слухи достигали и моих ушей, а еще матушка перед смертью полюбила лауданум, да так, что отец стал за нее беспокоиться. Так что теперь я поняла, почему в голосе принцессы было столько отчаяния. Иглы нужны были не для шитья, а чтобы вводить зелье в кровь: принцесса Елена пристрастилась к наркотикам! Еще один факт, который я узнала, но о котором никому не смогу рассказать.

Я направлялась на кухню, опасаясь, как бы мои пирожные не пригорели, когда вдруг услышала свою фамилию – вернее, ту, под которой меня тут знали.

– Бартон? – вопросил мужской голос. – Не припомню такой среди тех, кто служит у ее величества. – Он говорил по-французски с сильным английским акцентом.

Обернувшись, я увидела одного из джентльменов ее величества, который разговаривал с парнишкой, похожим на посыльного. Глубоко вздохнув, я подошла к ним:

– Это я Хелен Бартон. Я служу у ее величества поварихой.

– Вы готовите еду ее величеству? Поразительно! – изумился джентльмен.

Я увидела в руках у посыльного письмо и спросила по-французски:

– Это для меня?

Посыльный кивнул и протянул письмо мне:

– От виконта Февершема.

Я взяла его и покраснела.

– Боюсь, у меня нет при себе денег, – запинаясь, проговорила я.

– Хозяин хорошо мне платит. Не беспокойтесь! – Посыльный поклонился и был таков.

Джентльмен посмотрел на меня так, что я почувствовала себя очень неловко.

– С каких это пор прислуга получает письма от виконтов?

– Мы с ним встретились на soirée леди Крозье, – объяснила я, хотя с большим удовольствием объявила бы ему, что Джайлс Уэверли – мой кузен. – Меня пригласили поучаствовать в живой картине.

Джентльмен покачал головой:

– Это неразумно, девушка. Связи с теми, кто выше по положению, всегда заканчиваются трагически, особенно для вовлеченных в них девиц.

– О нет, сэр, ничего подобного не будет. Я прекрасно все понимаю. Виконт Февершем обещал показать мне пляж возле своей виллы, не более. Никаких иных намерений у меня нет.

– Продолжайте твердо держаться этого, – проговорил он. – Молодые аристократы склонны считать девушек из прислуги легкой добычей, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Сэр Артур, вы свободны? – окликнул его кто-то с лестницы отеля. – Если не возражаете, я хотел бы с вами переговорить.

– Надеюсь, барышня, вы всерьез отнесетесь к моему предупреждению.

Сэр Артур слегка кивнул мне и ушел. Я осталась стоять на месте, с интересом глядя ему вслед не из-за того, что он мне сказал, но потому, что узнала его голос. Тот самый высокий резкий голос, который доносился вчера вечером с балкона. А его обладателем оказался не кто иной, как сэр Артур Бигг, личный секретарь королевы.

Я открыла письмо, только когда оказалась внутри здания, в стороне от чужих глаз.

Дорогая мисс Бартон!

Надеюсь, Вы не сочтете это письмо дерзостью, но мне так понравилась наша небольшая беседа у маркизы Крозье, что я был бы рад снова с Вами увидеться. Я помню Ваши слова о том, что Вы находитесь в полном распоряжении ее величества, но мое время принадлежит лишь мне одному. Поэтому, когда бы Вы ни освободились, я готов приехать в карете и увезти Вас на час или два. Я был бы рад показать Вам окрестности нашей виллы – они прекрасны!

Искренне Ваш, Джайлс Уэверли

«Я не должна отвечать», – убеждала я себя. Как сказал сэр Артур, ничего хорошего из этого не выйдет. Когда Джайлс Уэверли узнает, что я всего лишь повариха, нам обоим станет очень неловко. Но, говоря по правде, его общество доставило мне удовольствие. Он показался милым и безобидным молодым англичанином. И что плохого в том, чтобы средь бела дня прокатиться в карете? Потом мне в голову пришла одна коварная мысль: если он так или иначе начнет со мной заигрывать, можно будет признаться, что я его кузина. Наверняка такое должно остудить его пыл и заставить призадуматься. В конце концов, я уже совершила несколько на первый взгляд недальновидных и неразумных поступков – и все они привели к хорошим результатам. Может быть, это еще один из тех моментов, которые призывал ловить покойный отец. И я решила, что, если мне представится какая возможность, я напишу Джайлсу Уэверли и приму его приглашение.

Наша следующая встреча с особой королевской крови произошла в тот же день. Мы закончили сервировать обед и как раз разбирали то, что вернулось несъеденным. Обычно в кухню возвращалось довольно много еды, потому что королева любила, чтобы во время каждой перемены был выбор из нескольких блюд.

– Вижу, мистер Уильямс, ваша жареная рыба понравилась, – сказал мистер Анджело. – Не осталось ни одного куска.

– Какая жалость! Мне самому хотелось ее попробовать, очень уж аппетитной она выглядела.

Тут дверь открылась, и в кухню вошел граф Вильгельм, жених принцессы Софии. Мы все уставились на него. Граф огляделся вокруг и спросил:

– Вы английские повара, ja[34]34
  Да? (нем.). – Примеч. пер.


[Закрыть]?

– Совершенно верно, ваше высочество. Чем мы можем вам помочь? – спросил мистер Анджело, в то время как я замерла в реверансе.

– Очень надеюсь, что поможете, – с сильным акцентом произнес граф и направился прямиком к мистеру Анджело. – Меня в высшей степени разочаровала пища, которую вы подаете моим царственным родственникам.

– Почему же, сэр? – Напугать мистера Анджело было нелегко. Он шагнул вперед и остановился напротив графа.

– Fleisch![35]35
  Мясо (нем.). – Примеч. пер.


[Закрыть] – воскликнул граф. – Совершенно недостаточно fleisch!

– Вы имеете в виду мясо, сэр? К обеду подали бараньи котлеты. И голубей.

Граф пренебрежительно отмахнулся:

– Это для старушек и изнеженный женчин. Я – мужчина! Мне нужно fleisch, чтобы поддерживать в себе силы. Где свиной шницель? Где rindfleisch[36]36
  Говядина (нем.). – Примеч. пер.


[Закрыть]? Где знаменитые английские ростбифы?

– Простите, сэр, но это Франция. Здесь английских ростбифов не найти.

Граф Вильгельм нахмурился:

– Вы проявляете неуважение! Издеваетесь надо мной?

– Вовсе нет, сэр, я говорю чистую правду. Боюсь, в отеле не нашлось пока ни куска говядины, которая соответствовала бы моим высоким стандартам, – проговорил мистер Анджело. – Вы должны понять, что мы тут вынуждены отдаваться на милость французских мясников и того, что они нам присылают. Во Франции не едят мясо большими кусками. Оно тут дорогое, достать его не так просто. Но я уже дал об этом знать, и в случае необходимости нам будут присылать мясо из Англии.

– А я между тем остался голодным, – заявил граф.

Я сильно в этом сомневалась. Для молодого человека он был слишком уж круглым: его желтый атласный жилет едва сходился на животе.

– Вы должны сделать так, чтобы у меня было достаточно отличного мяса к каждой трапезе, – сказал он. – Если не бифштексы, пусть это будут печень, почки, мозги. Подкрепляющие продукты. Еда, подходящая для здорового мужчины вроде меня.

– Очень хорошо, милорд, – кивнул мистер Анджело.

Я поняла, что он не особенно понимает, как обращаться к немецкому графу – как к особе королевской крови или просто как к аристократу.

– И еще одно. – Граф погрозил мистеру Анджело пальцем. – Кто отвечает за nachspeisen?[37]37
  Десерт (нем.). – Примеч. пер.


[Закрыть] По-вашему это будет пудинги.

– Мисс Бартон, – сказал мистер Анджело.

Вильгельм удивленно повернулся ко мне:

– Женчин? Вы позволяете женчин готовить?

– Мисс Бартон превосходно готовит, – заявил мистер Анджело, и я чуть его не обняла.

– Очень хорошо, – посмотрел на меня граф.

– Вам что-то не понравилось, ваше высочество? – спросила я.

– Эти пудинги – взбитые сливки, мороженое, всякие маленькие сладкие штучки – они для женчин. А вчера вы подали мильфей, которым мы в Германии кормим детей. Где клецки, пончики, английские пудинги на сале? То, что действительно насыщает!

– Прошу меня простить, сэр, – ответила я, – но королева не слишком любит тяжелые пудинги. А мильфей, наоборот, очень любит, особенно после дальних поездок. Вы, конечно, понимаете, что мы готовили то, что ей нравится. Дома она утверждает каждое меню. Уверена, так будет и здесь, когда ее величество как следует обоснуется.

– Тогда делайте ей этот ее мильфей и взбитые сливки, но, во имя всего святого, приготовьте мне нормальный пудинг.

– Я очень постараюсь, ваше высочество, – я сделала еще один реверанс.

Он определенно это одобрил.

– Отлично! Продолжайте. Продолжайте! – Он махнул рукой в нашу сторону, пошел было к выходу, но вдруг остановился. – Это что?

– Вафельные трубочки к чаю, – объяснила я.

Он взял одну трубочку, забросил ее в рот и, не успев прожевать, объявил:

– Неплохо! А этот торт? На нем шоколадная глазурь или кофе? – К моему ужасу, он провел пальцем по глазури, соскребая ее с поверхности торта, а потом облизал палец. – Ага, шоколад. Хорошо!

Он еще раз осмотрелся, и его взгляд упал на Джимми:

– А что готовить вы, молодой человек?

– Джимми – наш ученик, – ответил мистер Анджело. – Он пока только делает подготовительную работу.

– Очень хорошо! Продолжайте. – Граф кивнул и удалился.

Дверь за ним захлопнулась.

– Надутый наглец, – буркнул мистер Анджело. Его лицо сильно покраснело. – Явился сюда, сноб этакий, как будто он в собственном дворце.

– Только посмотрите на мой торт, – процедила я. – Мне придется соскрести всю глазурь и покрыть его новым слоем.

– Мисс Бартон, мне очень жаль, что вас так оскорбили, – сказал мистер Фелпс. – Никогда за все эти годы на кухне не видел ничего подобного! А вы, мистер Анджело?

– Я тоже не видел, – согласился наш шеф. – И не думаю, что ее величество одобрит подобное поведение. Она сама всегда очень обходительна с теми, кто ей служит. Думаю, мне придется рассказать об этом сэру Артуру, ее личному секретарю. Мы не допустим, чтобы этот толстяк вваливался к нам на кухню, когда ему это заблагорассудится! Чем мы можем вам помочь, мисс Бартон? – добавил он. – Джимми, принесите нашему шеф-кондитеру сахарную пудру и шоколадный порошок.

Потом мы совместными усилиями спасали мой торт. Во мне до сих пор все бурлило от возмущения, но одновременно я чувствовала тепло: мы были заодно и заботились друг о друге.

ГЛАВА 22

Случилось так, что шанс повидаться с Джайлсом Уэверли выпал раньше, чем я думала. Нам сообщили, что завтра ее величество ужинает со своим кузеном, королем Бельгии Леопольдом, у которого неподалеку от Ниццы была вилла. Остальные удовлетворятся холодным ужином, поэтому вся вторая половина дня у нас освободится.

– Рад, что он не явится сюда, этот грязный старикашка, – пробормотал, сообщив нам новости, мистер Анджело. – А то пришлось бы надежно запереть нашу мисс Бартон в кухне. – Он бросил на нас взгляд хорошо осведомленного человека. – Видите ли, он охоч до молоденьких девочек. Вы, мисс Бартон, может, и староваты для него, но вас все же еще не покинуло цветение юности.

– Я слышал, что при нем вроде его зазноба, – сказал Джимми.

Не знаю, откуда он постоянно узнавал такие скандальные подробности. Мистер Анджело, определенно, подумал о том же самом:

– Где вы берете всю эту чушь, Джимми? Надеюсь, вы не водите знакомство с сомнительными типами.

– Нет, мистер Анджело. Я просто с лакеями поболтал. Они мне такого порассказали, что вы не поверите! Мол, его на девочек тянет. И это такого старика, только представьте! Паскудство, иначе не скажешь. О, и еще одно… – Он сделал паузу, и его улыбка стала еще шире. – Они мне сказали, что он такие ногти отрастил, что, если ему руку пожать, непременно поцарапаешься. Можете вообразить такое?

– Я удивлен, что ее величество решила с ним встретиться, пусть даже он и ее родственник, – с неодобрительными интонациями проговорил мистер Уильямс. – Вы же знаете, как она щепетильна насчет надлежащего поведения и супружеской верности.

– Ну а я просто рад, что ее величество поедет к нему сама и нам не придется его кормить, – вмешался мистер Фелпс. – Хотелось бы мне от души сыпануть ему в еду каскары[38]38
  Слабительное, которое делают из коры североамериканской крушины. – Примеч. ред.


[Закрыть]!

– Мистер Фелпс, я шокирован! – воскликнул мистер Анджело.

Последовала пауза, после которой они оба рассмеялись.

– С этими своими ногтями он и дверь в уборную не успеет вовремя открыть, – добавил наш шеф.

Эти слова вызвали новый взрыв смеха – теперь уже смеялись все.

– А вы не думаете, что эти монархи какие-то жутковатые? – спросил Джимми. – И делают всякие гадости просто потому, что могут?

– Должен указать, что ее величество идеальный образец благопристойности, – глядя на Джимми тяжелым взглядом, заявил мистер Уильямс. – И ее дочери – тоже, я уверен.

Я не стала ничего говорить о принцессе Елене.

Но Джимми был не из тех, кто держит язык за зубами.

– Ну, она же держала при себе этого дядечку, Джона Брауна, разве нет? А теперь этот индийский тип за ней повсюду таскается. Разве ж такое нормально?

– В их дружбе нет ничего предосудительного, – сказал мистер Анджело. – Индиец – изворотливая змея, он играет на одиночестве королевы и на том, что она жаждет внимания. Ей нравится окружать себя молодыми людьми, нравится экзотика. Иначе зачем ей возить с собой шотландских волынщиков, когда с ее охраной спокойно справятся обыкновенные военнослужащие? Но я уверен, что между ними не существует никаких иных отношений, кроме тех, что бывают у суверена с подданными.

– Я вам скажу, от кого меня еще в дрожь бросает, – заметил Джимми. – От этого графа Вилли.

– Согласен, его поведение неприемлемо, – кивнул мистер Анджело. – Но не понимаю, почему это должно вас беспокоить.

– Да я не о том, что он тут у нас с едой устроил, – пояснил Джимми. – Он вчера вечером явился в нашу столовую и попросил меня попозже зайти к нему в комнату. Ну я-то не вчера родился, мистер Анджело, сразу смекнул, что он задумал, и сказал: мол, очень жаль, но мне надо вернуться в кухню и помыть посуду.

– И совершенно правильно сделали, мой мальчик, – похвалил его мистер Анджело. – Нам, слугам, всегда нужно быть настороже. Никогда не знаешь заранее, от кого ждать неподобающих поступков. – Тут он посмотрел на меня, явно вспомнив, что я рассказывала ему о принце Уэльском.

Я все еще думала об этом, когда поднялась в свою комнату, чтобы написать Джайлсу Уэверли. Сэр Артур Бигг сказал, что мы – легкая добыча. Может, именно так меня воспринимает Джайлс? Что, если коляска остановится у виллы и меня пригласят войти – войду ли я? И удастся ли мне отказаться? Но если отказываться от всего потенциально опасного, какой же скучной станет жизнь! Так что я взяла ручку и написала, что завтра во второй половине дня свободна и буду ждать коляску возле входа на территорию отеля. Мне совершенно точно не хотелось, чтобы кто-то видел, как я сажусь в экипаж к незнакомому мужчине.

Потом, конечно, встал вопрос, что надеть. Я определенно не могла сесть в карету ни в хлопковой блузке, ни в вечернем платье. «Интересно, – подумала я, – готово ли мое новое платье или матушка Клодетт убедилась, что из купленной мной ткани не сшить ничего путного?» Только как бы это узнать? И я решила прибегнуть к небольшой уловке.

– Раз мы завтра подаем холодный ужин, может, мне сходить с утра на рынок и купить для салата фруктов и овощей? Там они гораздо свежее.

Мистер Анджело поднял бровь.

– Не будь я уверен в обратном, то решил бы, что вы встретили на рынке молодого человека и влюбились в него, – заявил он.

Я вспомнила свою встречу на рынке с шеф-поваром Лепином и покраснела, однако возразила:

– Нет-нет, шеф, ничего подобного! Но должна признаться, мне по душе атмосфера рынка – все эти цветы, яркие краски. Если не завтракать, я все успею.

– Что ж, ладно, – сказал он, сунул руку в карман и достал монету. – Вы девочка хорошая и трудитесь усердно. Кто я такой, чтобы отказать вам в маленьком удовольствии? Будете там, купите себе цветов.

– Спасибо, шеф. – И я широко ему улыбнулась.

На следующее утро я встала до рассвета. К моей досаде, было холодно и моросил мелкий дождик. Такая погода может помешать прогулке на пляж: за мной, скорее всего, пришлют открытую коляску, каких тут большинство. Но я выпила чашку кофе, накинула плащ и неустрашимо отправилась вниз, в город. Уже научившись не рассчитывать на трамвай, я пошла пешком. По дороге мне встречался торговый люд, который спешил на работу. Если бы небо не затягивали тучи, можно было бы увидеть, как солнце только-только начинает выглядывать из-за окружавших город холмов. Однако, несмотря на столь ранний час, на рынке кипела жизнь.

Вначале я занялась покупками: выбрала для фруктового салата разных овощей, грейпфрутов, яблок и апельсинов. Потом, уже собравшись идти к матери Клодетт, я заметила шефа Лепина. Он стоял у прилавка, на котором лежало нечто совершенно мне незнакомое: грязноватые коричневые шарики и что-то похожее на куски навоза. Я понятия не имела, что это такое и с чем его едят. Любопытство взяло надо мной верх.

– Простите, шеф, – сказала я.

Он обернулся и, как я с удовлетворением отметила, обрадовался.

– Ну вот, вы, юная леди, встали сегодня ни свет ни заря. Мои поздравления! Снова покупаете рыбу?

– Нет, сегодня – продукты для салата. Королева вечером уедет, а остальных мы будем кормить холодным ужином.

– Понятно, – кивнул он.

– Могу я спросить, что это такое?

– Грибы. У вас в стране не растут грибы?

– Растут, но только такие округлые и сплющенные. Ничего похожего на эти. – Я показала на ярко-оранжевые подобия колокольчиков, которые казались мне ужасно ядовитыми. – Они что, все съедобные?

– Будь они несъедобны, я не стал бы кормить ими наших постояльцев, – ответил он. – Это лисички, у них очень изысканный вкус. Вот это – соломенные грибы. – Он показал на пучок тонких белых стебельков с маленькими шляпками. – Эти мы называем cépe[39]39
  Белый гриб (фр.). – Примеч. пер.


[Закрыть], а вон те, большие, – вешенки. А это сморчки, но никогда не собирайте их сами. Ложные сморчки очень похожи на съедобные и весьма ядовиты. Купите лисичек. Вы должны приготовить их для своей королевы. Она одобрит.

– А те, которые вы собрались покупать, как их готовят? Они выглядят как какие-то земляные шары.

Лепин закатил глаза.

– А эти, chérie, стоят дороже золота. Это трюфели. В Англии нет трюфелей?

– Нет.

– Тогда позвольте вас просветить. Трюфель – гриб, который растет на корнях дубов. Понимаете? Под землей. Найти их могут специально натасканные собаки, ну или свиньи, если им удается докопаться до трюфелей. Вкус у них восхитительный и очень разный. Мы делаем из них трюфельное масло и понемногу добавляем во всевозможные блюда, чтобы улучшить их вкус. Вот дам вам вечером попробовать – сами все поймете. Но только совсем чуть-чуть, понимаете? Все-таки дороже золота, да?

– Спасибо, – поблагодарила я. – Я куплю тех рыженьких, лисичек – вы ведь так их назвали? – и попробую приготовить к обеду.

Шеф Лепин вручил торговцу трюфель, тот взвесил его и назвал ни с чем не сообразную цену. Потом Лепин подождал, пока я выберу самые приличные лисички.

– Вы сейчас обратно в отель? Если немного подождете, можем пойти туда вместе.

– У меня есть еще дело в городе, – ответила я. – Увидимся в отеле.

– Понимаю, – пожал плечами он.

«Нет, не понимаете, – захотелось возразить мне. – У меня действительно есть еще одно дело». Он явно решил, что я хочу от него отделаться. Ну почему мужчины так все усложняют?

– Мадемуазель, – после некоторых размышлений сказал он, – очень хорошо, что вы купили грибы тут, с этого прилавка. Здешние грибы собирают с большим вниманием, их безопасно есть. Остальные торговцы не так внимательны, и достаточно одного ядовитого гриба, чтобы очень быстро убить любого.

– Спасибо за совет, шеф, – поблагодарила я. – Вечером буду смотреть, как вы их готовите.

– Хорошо. – Он кивнул, слегка поклонился мне и ушел.

А я направилась в сторону дома, прилепившегося к склону замкового холма. Я знала, что для визитов еще слишком рано, но мать Клодетт появилась из входной двери как раз в тот момент, когда я к ней подошла. Она остановилась и улыбнулась, узнав меня.

– О-о, это же английская барышня! А я-то гадала, когда вы придете за своим платьем.

– Оно готово? – спросила я.

– Может, что-то придется чуть-чуть переделать, – ответила она, – но вряд ли. Я этим делом давно занимаюсь, и по моим меркам все выходит правильно – если только вы не ели слишком много в последние несколько дней.

– Нет-нет, мадам! – рассмеялась я.

– Тогда заходите. – Она придержала для меня дверь.

– Вы, кажется, куда-то направлялись? – поинтересовалась я. – Не хотелось бы вас задерживать.

– Это подождет, я просто за хлебом вышла. Заходите.

Портниха провела меня в маленькую темную комнату.

– Вот, – сказала она. – Как вам?

На манекене было надето платье, очень красивое.

– Но ведь это не мое… – с сожалением протянула я.

– Ваше-ваше! Примеряйте.

– Но ткань… моя была однотонная, голубовато-зеленая.

– У вашей для всего платья не хватило бы прочности, – объяснила она. – Вот смотрите: я ее пустила на вставки в юбке и на рукава.

Я пощупала юбку. Этот материал был с отливом и с цветочным узором в васильковых и золотых тонах.

– Но откуда взялась другая ткань? Она такая красивая!

– Это верно. Мне ее одна маркиза принесла. У нее вкус что надо.

– Но я не могу взять чужой материал, – запинаясь, проговорила я.

Портниха улыбнулась, демонстрируя дырки во рту на месте отсутствующих зубов:

– Эти богачки приносят мне много метров ткани, всегда что-то да остается, а им и горя нет. Я спрашиваю: «Что вы желаете сделать с оставшейся тканью?», а они мне: «Что хочешь, то и делай. Мне мое платье нравится, и больше мне ничего не надо».

Она говорила и одновременно снимала платье с манекена. Потом она помогла мне снять блузку с юбкой и натянуть платье через голову. Оно село идеально, а талия в нем выглядела такой тонкой, будто я была в корсете. Вырез у платья выглядел скромным, как и полагается девице моего положения. Я повертелась, разглядывая себя в старом рябоватом зеркале.

– Оно чудесное! – воскликнула я.

Портниха ухмыльнулась, словно только что показала мне хитрый фокус.

– Стоит постараться, когда шьешь платье хорошенькой молодой девочке вроде вас. Скажете своим подружкам, что Франсин Дюбуа делает хорошую одежду, а?

– Скажу, – ответила я, сожалея, что у меня нет подружек, с которыми можно этим поделиться.

Когда я сняла платье, мадам Дюбуа завернула его в папиросную бумагу, и я заплатила за него, как мне показалось, довольно скромную сумму. Быстрый подсчет показал, что, пока в моем распоряжении есть такая талантливая портниха, мне стоит потратить еще какую-то часть своего жалованья на новый гардероб.