Текст книги "Бог Войны (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
– Не все равно? Илаю?
– Мужчина не станет устранять каждого из твоих потенциальных ухажеров, а потом жениться на тебе, если ему все равно.
– Собственность и забота – это не одно и то же, Лэн.
– Нет, но они могут сосуществовать, – он отталкивается от двери и открывает ее для меня. – Стоит ли тебе садиться за руль?
– А почему нет?
Он лишь пожимает плечами, когда я проскальзываю внутрь и ставлю контейнеры с едой на пассажирское сиденье.
Лэн машет мне рукой, пока я отъезжаю от дома свекров. Пока я слушаю виолончельное исполнение финского солиста, слова Лэна звучат у меня в голове.
Правда, у меня возникло много вопросов после того, как я уличила во лжи Илая и даже Сэм, но я предпочла проигнорировать эти несоответствия ради своего душевного спокойствия.
Лэн рассуждал, стоит ли правда того, чтобы пожертвовать моей нынешней стабильностью.
Несколько месяцев назад я бы всегда выбрала правду, но сейчас, глядя на обручальное кольцо и думая обо всем, что с ним связано, я не уверена, что это правильное решение.
Почему моя правда важнее, чем страдания тех, кто меня окружает? Мои родители, Ари, Сеси, тетя Эльза и даже Сэм и Лео, которые были ко мне добры.
Илай тоже. Я не думаю, что будет справедливо заставлять его переживать мои неловкие приступы. Он не обязан заботиться обо мне, ведь мы не состоим в настоящем браке.
Музыка обрывается, когда на экране высвечивается имя моего мужа.
Я отвечаю:
– Легок на помине. Скучал по мне, дорогой?
– Ты за рулем? – его резкий тон наполняет машину напряжением.
– Да.
– Какого хрена… – он прерывает себя и говорит медленно, как будто обращается к ребенку. – Остановись сейчас же и вызови такси. Если они будут слишком долго искать машину, я приеду за тобой.
– Нет. Я прекрасно могу вести машину сама.
– Остановись, блять, Ава!
Я вздрагиваю, сжимая пальцы на руле.
Илай никогда не кричит на меня. Никогда. Даже когда я думала, что он это сделает в самый разгар моих провокаций.
Я включаю левый поворотник и останавливаюсь, затем паркую машину в основном потому, что меня слишком сильно трясет, чтобы я могла ее вести.
В ушах звенит, и я слышу, как меня зовут, словно из-под земли.
В голове проносится образ. Я прижимаюсь к боковой двери машины.
На каждом сантиметре моей кожи видны багровые пятна, руки и бедра покрыты липкой пленкой. Я чувствую липкую кровь под ногтями и на подушечках пальцев. Ярко-красные лужи на земле образуют абстрактное полотно в тусклом свете улицы. Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, а сердце громко стучит в груди. Как будто кровь просочилась в каждый уголок моего существа, размазав меня внутри и снаружи.
– Ава! – рокочущий голос Илая звучит у меня в ухе, но я не могу поднять взгляд от крови на своих руках.
О нет.
Что я наделала?
Что я…
– Ава?
Я поднимаю голову и смотрю на искаженное, размытое лицо Илая.
– Дай мне руку, – приказывает он твердым голосом.
Я судорожно трясу головой.
– Кровь… кровь…
– Посмотри на меня. Эй, посмотри на меня. Сосредоточься на мне. Вот так. Молодец. Дыши. Повторяй за мной и дыши. Вдох… выдох… вдох… выдох… Ты молодец, красавица. А теперь я хочу, чтобы ты взяла меня за руку, хорошо?
Дрожащими пальцами я поднимаю руку, и скрежет моих каблуков по асфальту раздается в жуткой тишине, как эхо бомбы.
Илай заключает меня в свои объятия, и все вокруг становится черным.
Глава 29
Илай
Блять.
Еб твою мать.
Блять!
Хендерсон резко останавливает машину прямо напротив машины Авы, я распахиваю дверь, прежде чем авто успевает остановиться, и бегу к машине.
Она полностью замолчала после того, как я сказал ей остановиться, поэтому я попросил Хендерсона следовать GPS-навигатору ее телефона и доставить нас сюда со скоростью света.
Последнее, что должна делать моя жена, – это водить машину. Она ни в коем случае не должна садиться за руль. Хуже того, это провоцирующий фактор.
Мама и папа должны были проследить, чтобы она села в машину с чертовым водителем, а не сама. Если бы Лэндон не сказал мне, я бы, наверное, уже нашел ее в канаве.
Чем ближе я подхожу к машине, тем тяжелее становится у меня в груди. Я останавливаюсь у двери и делаю большой глоток воздуха, готовясь к катастрофе, о которой мне говорили Сэм, Хендерсон, Ариэлла, Сесили и даже папа.
Катастрофе, которую я сам же и устроил.
Холодный воздух впивается в кожу, а тусклое освещение жилого квартала отбрасывает зловещий ореол на черную машину.
Я наклоняю голову и замираю, увидев, что Ава облокотилась на руль, отвернувшись от меня, ее светлые волосы рассыпаются шелковистыми волнами, напоминающими падшего ангела.
Слабый звук виолончели проникает через закрытое окно с плавностью колыбельной.
Я дергаю за ручку. Заперто.
Блять.
Это худший случай дежавю.
В последний раз, когда она оказалась без сознания возле машины, я привязал ее к себе навсегда.
Я сказал ей, что у нее нет выбора, но это было далеко от истины.
Она ускользает из моих пальцев с упорством песка, несмотря на мои попытки поймать ее болезнь в ловушку. Удушить ее.
Разобрать ее на части.
Я построил песочные часы, но они трескались уже несколько месяцев, а я отказывался замечать это. Ни в поздних ночных прогулках, ни в бездумном существовании ее призрачной версии.
Однако этот инцидент может довести ее до точки невозврата и уничтожить все остатки песочных часов.
Меня это не волнует.
Если все выльется наружу, я найду способ снова заманить ее в ловушку. Даже если мне придется купить все гребаные пустыни и запихнуть песок обратно внутрь.
Моя челюсть сжимается, когда я осторожно стучу по окну, чтобы не напугать ее, даже если часть меня чувствует, что она слишком далеко, чтобы что-то услышать.
Я делаю это снова, придавая стуку больше силы.
Моя жена вздрагивает, и я замираю, держа руку в воздухе.
Медленно она поднимается и поворачивается в мою сторону, ее скованное движение ничем не отличается от движений робота.
Блять.
Ее глаза затуманены, не пустые, но и не живые. Это загадочная смесь вялости и настороженности.
Она нажимает кнопку на приборной панели, и мне не нужно ничего говорить.
Я осторожно открываю дверь и опускаюсь так, чтобы мое лицо оказалось на одном уровне с ее лицом, пытаясь уменьшить угрожающий фактор.
Запах морепродуктов заполняет мои ноздри, но от нее продолжает исходить аромат сладких цветов.
Моя жена смотрит на меня своими глубокими голубыми глазами, которые барахтаются между жизнью и смертью.
Как тень ее прежней сущности.
– Привет, – говорю я так мягко, как только могу.
– Привет, – бормочет она в ответ, на ее веках появляется блеск, который постепенно рассеивается. – Ты приехал.
– Конечно.
– Кажется, у меня случилась паническая атака.
– Ты приняла таблетки?
Она лихорадочно ищет их в сумке, из которой высыпалось несколько средств для макияжа, прежде чем достает пузырек с таблетками и протягивает его.
– Я выпила две. Проглотила их всухую.
– Молодец, – я глажу ее по щеке, скольжу пальцами к горлу и надавливаю на точку пульса.
Она откликается на мое прикосновение, ее губы приоткрываются, прежде чем она всасывает таблетку между зубами.
Мой взгляд следит за этим движением, и мой член определенно замечает это, не сумев, как обычно, прочесть всю чертову ситуацию.
Она отпускает губу и выпячивает ее вперед, слегка надув.
– Ты на меня накричал. Мне это не понравилось.
– Больше такого не повторится.
– Спасибо. Сегодня мне было весело с тетей Эльзой, и ужин с дядей Эйденом прошел хорошо.
– Отлично.
– Она передала тебе еду.
– Понятно.
– Вообще-то она для меня, но я поделюсь.
– Спасибо.
– Лэн вернулся и, как обычно, нес всякую чушь.
– Было бы удивительно, если бы это было не так.
– С него бы не помешало сбить спесь.
– Я это устрою.
Ее губы дрогнули в крошечной улыбке, и я испустил долгий выдох. Это она.
Моя жена вернулась.
Я отпускаю ее горло, но только для того, чтобы вывести ее из машины. Но она настаивает на том, чтобы собрать все вещи, выпавшие из ее сумки, и контейнеры с едой.
– Привет, Лео, – она машет ему рукой, ставя контейнеры на пассажирское сиденье. – Будь осторожен с ними, пожалуйста.
Он кивает.
– Я пристегну их на всякий случай.
Я наклоняю голову, наблюдая за ее движениями. Они все еще слегка роботизированы, пальцы двигаются рывками из-за остаточной дрожи, но она говорит без призрачной угрозы.
Она также ведет себя нормально, так что это многообещающий знак.
Убедившись, что сумка с контейнерами пристегнута, она бросает на меня взгляд.
– Ты не будешь против?
– Против?
– Что я называю его Лео.
– Ты хочешь, чтобы я был против?
– Нет, – она улыбается и целует меня в щеку. – Ты можешь быть таким очаровательным, когда уступаешь мне, малыш.
А затем она скользит на заднее сиденье.
Я остаюсь на месте, сопротивляясь желанию прикоснуться к тому месту, где ее губы обожгли мою кожу.
Она только что назвала меня очаровательным и малышом в одном предложении после того, как поцеловала меня в щеку?
Господи, мать твою.
Может, это мне стоит обратиться к врачу, потому что я хочу, чтобы она повторила то, что только что произошло, именно в таком порядке.
А еще лучше, если бы я проверил ее на случай, если ее стервозное поведение подверглось какой-то опасной мутации.
Я мельком вижу, как Хендерсон пытается скрыть свою жуткую улыбку. Она исчезает, как только я сужаю на него глаза.
Может, пора сбросить его со скалы? Мне не нравится его недавняя связь с моей женой и то, что она постоянно покупает ему вещи и следит за тем, чтобы он ел. Насколько я знаю, она ему не мать.
Я единственный, за чьим питанием она должна следить.
И нет, я не драматизирую. Это совершенно нормальное поведение, даже по мнению моего отца.
Мама говорит, что я не должен его слушать, но в данном случае она не права.
Я присоединяюсь к жене на заднем сиденье, незаметно выискивая любые тревожные сигналы. Как только машина трогается, она поворачивается ко мне лицом, и на нем появляется загадочный взгляд.
Ава всегда была открытой книгой, включая ее поведение, требующее внимания, и чрезмерную ненависть в последние пару лет. Я понимал, чего она хочет добиться этим, и часто разбивал в пух и прах любую возможность, когда она могла зайти дальше.
Снова, и снова, и снова, и снова, черт возьми.
Пока она не упала на колени и не смогла увидеть во мне только своего спасителя.
Никого другого. Меня.
И все же сейчас она ощущается чужой. Не той призрачной версией себя, а чем-то другим, чей мелкий шрифт я не могу прочитать.
– Почему я не могу вести машину? – спрашивает она низким, едва слышным голосом.
– Дело не в том, что ты не можешь.
– Дело в том, что я не должна, – заканчивает она. – Я поняла это по твоему нехарактерному гневу. Ты беспокоился обо мне, потому что предвидел приступ паники. Я буду испытывать его каждый раз, когда сажусь за руль?
– Скорее всего.
– Поэтому ты не дал мне сесть за руль в тот раз, когда я разбила твою машину?
– Верно.
– Это провоцирует приступы?
– Да.
– Это не было проблемой до того, как я потеряла память.
– Теперь стало.
– Почему?
– Неважно.
– По твоему мнению?
Я киваю.
– Хорошо, но ты хочешь знать, что я думаю?
– Валяй, – говорю я, хотя мне не нравится, к чему ведет этот разговор, не говоря уже о ее апатичном тоне и невыразительном лице.
– Я думаю, ты не хочешь, чтобы я знала о несчастном случае, который, как я полагаю, может иметь травматические последствия, способные повлиять на мое состояние.
Я барабаню пальцами по бедру, демонстрируя бесстрастность, которая прямо противоположна реву тревоги, разгорающейся в моем мозгу. Мой голос более спокойный, более контролируемый, чем у нее.
– Ты что-то вспомнила?
– Только несколько образов, где я лежу возле машины и смотрю на кровь. Ты был там, – ее вуаль нейтралитета спадает, и она смотрит на меня с дрожащим подбородком. – Это правда?
– А мои суждения о том, что в твоих воспоминаниях правда, а что ложь, считаются?
– Да.
– Почему?
– Потому что ты видел меня в худшем состоянии и остался.
– Почему ты так думаешь?
– Я не идиотка, Илай, и у меня также достаточно самосознания, чтобы понять, что ты наверняка видел ту мою версию, в которой столько проблем, что ее нельзя выпускать на улицу, и все же ты не отправил меня обратно к родителям и не запер в психиатрической клинике. Ты никогда не относился ко мне как к ненормальной, и я благодарна тебе за это. Нет, я благодарна тебе сверх меры. Я в долгу перед тобой и поэтому доверяю тебе в этом вопросе.
– Не стоит доверять мне. Я не могу доверять себе большую часть времени, так что и ты не должна.
Маленькая улыбка искажает ее губы, и мне хочется впиться зубами в них и высосать ее кровь. Мне нужно, чтобы она перестала улыбаться, иначе ей не понравятся последствия ее действий.
– Я все еще думаю, что тебе можно доверять больше, чем моей голове, – шепчет она. – Лэн упоминал о моем бывшем психотерапевте и ненормальном поведении, но я проигнорирую это и свои ненадежные воспоминания, если ты мне так скажешь.
Моя челюсть сжимается. Этот ублюдок Лэндон, похоже, вернулся на свои похороны. Желание, которое я исполню скорее раньше, чем позже.
– Что еще сказал Лэн?
– Как обычно, всякую ерунду.
– Какую ерунду?
Ее щеки покрылись красным румянцем, и мне это ни капельки не нравится. Какого черта она краснеет, когда думает об этом мерзком ублюдке?
Она прочищает горло.
– Ничего важного.
– Скажи мне, и я решу, важно это или нет.
– Да ничего особенного, – она внимательно смотрит на меня. – А как насчет всего остального, что я только что упомянула? Тоже ничего?
Я вижу надежду в ее ярко-голубых глазах и потребность поверить в эту темную сказку, которую я для нее построил.
Я вижу следующую трещину в песочных часах, и вместо того, чтобы позволить всему идти своим чередом, я накладываю еще одну окровавленную штукатурку на ожидающего своего часа пыльного дьявола.
Я позволяю своей руке обхватить ее руку поменьше и говорю:
– Ничего страшного.
По ее телу пробегает дрожь, она выдыхает и вскидывает руку, переплетая наши пальцы.
– Спасибо.
Я смотрю на контраст ее светлой кожи с моей и сверкающих розовых ногтей, которые она часто прикладывает везде, где может дотронуться до меня. Я могу оставить следы по всему ее горлу, сиськам и заднице, но моя жена никогда не оставляет своих. Даже если я связываю ее, она как-то находит способ бесследно вцепиться в меня когтями.
Мой телефон вибрирует, и я игнорирую его, вероятно, потому что это означает отпустить ее.
Однако, когда он снова вибрирует, я достаю его свободной рукой.
Папа: Я жду тебя завтра на совещании по проекту «Ансил».
Несмотря на абсолютное неудобство при наборе сообщения одной рукой, я все равно делаю это.
Илай: С каких это пор посторонним разрешается присутствовать на стратегических совещаниях?
Папа: Ты не посторонний. Ты снова в списке.
Илай: Почему? Давление со стороны мамы?
Папа: И твоей жены.
Я смотрю на экран, потом на Аву, которая выжидающе смотрит на меня. Давление со стороны кого?
Моей жены?
С каких это пор она может давить на моего отца?
Илай: Ты уверен, что не имеешь в виду ТВОЮ жену? Насколько я знаю, она единственная, кто может на тебя давить.
Папа: Ава сказала мне, что причины, по которым ты ушел со встречи и проткнул Роберта ножом, связаны с ней. Есть ли причина, по которой ты сам не поделились этими подробностями?
Илай: Я не люблю оправдываться.
Папа: Я твой отец, Илай. Передо мной ты можешь оправдываться.
Илай: Мне это не нравится, и я не хочу, чтобы меня восстанавливали в проекте из-за моей жены.
Папа: Ну, так или иначе ты восстановлен, и тебе следует научиться быть благодарным.
Я поднимаю голову и вижу, что жена все еще наблюдает за мной, ее пальцы крепко сжимают мою руку, словно предугадывая мой следующий шаг.
– Что ты сказала моему отцу? – я выдергиваю руку.
Она не отпускает меня так просто, и один из ее ногтей вонзается в мою кожу.
Ава не скрывает разочарованного взгляда.
– Правду.
– Почему у тебя сложилось впечатление, что ты можешь рассказать ему все?
– То, что тебя обвиняют и выгоняют из проекта, а он не знает правды.
– Если бы я хотел ему сказать, я бы сказал.
– Но ты не захотел, поэтому я сделала это за тебя.
– Ты сделал это за меня? Я должен поаплодировать стоя? Мне не нужно, чтобы моя жена оправдывалась за меня. Из-за твоих ненужных действий он даже не воспринимает меня всерьез.
– Эй. Он твой отец, а не надзиратель, и он определенно воспринимает тебя всерьез.
Машина останавливается перед домом, и я скрежещу зубами.
– Не будь такой назойливой, Ава. Ясно?
– Мне жаль, что я пыталась помочь, – ее подбородок дрожит, когда она распахивает дверь и выходит, прежде чем засунуть голову обратно. – И для протокола, спасибо было бы достаточно.
Она бросается к выходу, когда Хендерсон открывает мою дверь, и я клянусь, что этот ублюдок глазеет на меня.
– Что? – рявкаю я. – Она совала свой нос в мои дела.
– Вы женаты. Это ваше общее дело.
– Я не могу в это поверить. Ты теперь на ее стороне?
Он просто отводит взгляд, как будто это я неразумен.
– Для протокола, – говорит Хендерсон, когда я выхожу из машины. – Ее напрягал тот факт, что из-за нее вас дважды выгнали из проекта, и она придумывала способы помочь. Вы полагаете, ей было легко пойти к вашему отцу и назвать себя причиной? Вы верите, что такая гордая особа, как она, хочет, чтобы родители считали ее слабостью?
Моя челюсть сжимается.
– Ты сегодня слишком много говоришь. Это твой двухнедельный лимит?
– Нет, это мое уведомление о гуманности, – говорит он с пустым лицом, прежде чем повернуться и уйти.
Мои шаги длинные и скованные, когда я прохожу через дом. Как только я захожу в свою комнату, я вижу там Аву, ее сумку на полу и руку на бедре.
Она впервые зашла в мою комнату. Обычно я хожу в ее.
– Что теперь? – спрашиваю я нетерпеливым голосом, снимая пиджак и аккуратно кладя его на стул.
– Я хочу переехать.
– Куда переехать? Мы живем в одном доме.
– Я хочу переехать в твою комнату.
Я ослабляю галстук.
– Это ты хотела отдельные комнаты.
– Ну, я передумала.
– А я нет.
– Почему?
– Потому что я верю в приватность, – и в то, что это не должно провоцировать ее приступы.
– О, понимаю, – она делает шаг ко мне, заставляя меня посмотреть на нее. – В таком случае, я верю в пространство.
– У тебя есть все необходимое пространство. В твоей комнате.
– Ты придешь трахнуть меня сегодня вечером?
– Я не думал, что ты будешь в настроении после всего.
– Да. Злой секс – мой любимый.
Мой член твердеет под брюками, будучи настоящим мудаком и не понимая, что здесь происходит.
– Правда?
– Да. Ты, оказывается, достоин трахать меня.
– Достоин? Ты кричишь на весь дом, когда мой член заполняет твою киску, миссис Кинг. Я думаю, что более чем достоин.
– Я сказала то, что сказала, – она изучает свои ногти. – Ну? Ты придешь?
– Я подумаю.
– Думай быстрее, – она встает на цыпочки и поглаживает невидимую складку на моей рубашке. – И пока думаешь, подумай еще и о том, будешь ли ты смотреть на мое лицо, находясь внутри меня, потому что только так я позволю тебе прикоснуться ко мне.
Она опускается обратно и одаривает меня сладкой улыбкой.
– Тебе также придется делить со мной постель. Я не твоя шлюха, Илай. Я твоя жена, и ты будешь обращаться со мной подобающе.
Я растянул губы в ухмылке.
– В чем причина такой внезапной перемены? Я думал, ты согласилась, что нам не нужна близость.
– Я передумала. Так что либо ты даешь мне то, что я хочу, либо я найду кого-то, кто даст. Подумай об этом, хорошо?
Я хватаю ее за локоть, мои пальцы впиваются в кожу.
– Не будет никакого другого, Ава. Для тебя этот корабль уже давно уплыл.
Она целует уголок моего рта.
– Тогда тебе лучше думать быстрее, малыш.
А потом она выходит из комнаты, покачивая бедрами и откидывая волосы.
И я знаю… просто знаю, что ради этой женщины я уничтожу все.
В том числе и ее спасательный круг.
Глава 30
Ава
– Выкладывай, Сеси. Как ты соблазняешь своего мужчину?
Моя подруга подавилась своим лимонадом, капли разлетелись по столу и телефону и потекли из носа.
– Ну и ну, спасибо за лимонадный душ, Ава, – она вытирает нос салфеткой.
– Что? Все знают, что Джереми физически не может отвести от тебя взгляд. Уверена, он бы трахнул тебя на глазах у всех, если бы ты ему позволила. Так что помоги и подскажи мне, как сделать так, чтобы он возвращался за добавкой.
На ее щеках проступает румянец, и она потирает нос.
– На самом деле я ничего не делаю. Он набрасывается на меня, как только видит.
Я поднимаю глаза.
– Боже, я видела, что ты делаешь, ради всего святого, и я тоже так хочу.
– Перестань драматизировать. Кроме того, с тем, как Джереми смотрит на меня, сильно соперничает то, как напряженно Илай смотрит на тебя.
– Сучка, умоляю. Не нужно врать, чтобы мне стало легче.
– Я серьезно. Ты моя лучшая подруга, и я люблю тебя, но иногда ты бываешь так слепа. И еще, зачем тебе нужны советы по соблазнению? Ты уже давно жалуешься, что у тебя все болит. Хотя в последнюю неделю ты перестала.
– Десять дней, – я вздыхаю, опускаюсь на пол в своей музыкальной комнате и поднимаю телефон.
Сеси откидывается на стол и бросает мангу, которую читала, или делала вид, что читала. У нас бывают дни, когда мы разговариваем по ФейсТайму, пока занимаемся своими делами. Я репетирую или читаю, а она делает то же самое. Утешает, что она всегда рядом, даже если нас разделяет целый океан.
– Что случилось десять дней назад? – спрашивает она.
– Я, вроде как, сделала глупое предложение.
– Какое предложение?
– Условие, вообще-то.
– И? Ты оставляешь меня в недоумении.
– Я сказала Илаю, что он не может прикасаться ко мне, пока не будет спать в одной комнате со мной, а еще он должен смотреть мне в глаза во время секса. Знаешь, очень логичные вещи, которые жена может потребовать от своего мужа. А результат? Этот ублюдок полностью от меня отгородился.
Я стараюсь не показаться обиженной. Боже, мне было бы так стыдно, если бы я разговаривала с кем-то еще, кроме Сеси.
– Я была не права? – спрашиваю я, вздрогнув.
Она мягко улыбается.
– Абсолютно нет. Я удивлена, что ты вообще позволила ему выйти сухим из воды.
– Он сделал вид, будто я требую, чтобы он меня любил, или что-то в этом роде. Кроме того, даже если я хотела ласки, я держала это в себе. Ни за что на свете я не стала бы выставлять себя в отчаянном свете.
– А теперь?
– Если я застряла в этих отношениях, я не хочу идти на компромисс со своими потребностями.
– Боже. Я так горжусь тобой.
– Ну да. Это не сработало. И я перепробовала все, понимаешь, – я считаю на пальцах свободной руки. – Я ходила по дому в самых эротичных ночных рубашках на свете, а он просто не замечал меня, как будто я воздух. Я ворвалась в его кабинет в самой откровенной одежде, сосала леденец и накрасила губы чертовски блестящим блеском, читала книгу на диване напротив его стола, предлагая ему посмотреть на мое декольте в первом ряду, но он выгнал меня и запер дверь. Я засыпала его электронную почту дразнящими фотографиями, а он полностью меня игнорировал. Теперь он даже не приходит домой в обычное время. Раньше мы проводили время вместе, но теперь он как будто не хочет видеть меня.
В сексе или вне его.
И это больнее, чем я готова признать.
– Эй, – Сеси смягчает голос, без труда включая свои материнские инстинкты. – Я знаю, что это отстой, но ты не делаешь ничего плохого, Ава. Это его вина, что он не ценит тебя.
– Напиши ему об этом.
– Обязательно.
– Не надо. Он будет знать, что меня это волнует настолько, чтобы говорить об этом с тобой.
– Мы идем в комплекте. Он переживет.
Я ухмыляюсь.
– Да, черт возьми.
– Позволь мне спросить тебя кое о чем, – она делает паузу, словно взвешивая свои слова. – Разве ты не говорила, что не любишь делить комнату с кем-то, включая меня, потому что не хочешь, чтобы кто-то видел твое состояние во время кошмаров? Почему Илай – исключение?
– Он знает, Сеси. Все. Больше, чем он готов обсуждать со мной, очевидно. Может, это я выдаю желаемое за действительное, пытаясь проверить его и узнать, действительно ли он принял меня, – на самом деле, думаю, я просто не хочу больше спать одна.
Я настаиваю на том, чтобы у меня всегда была своя комната, не потому что мне нравится одиночество, а потому что я ужасно боялась, что кто-то увидит меня в худшем состоянии.
Я бы солгала, если бы сказала, что мой страх полностью исчез, но моя жажда компании превосходит его.
И необъяснимо, но Илай – тот, чьей компании я безмерно жажду.
А может, я просто не хочу вслух признавать истинные причины.
– Тебе нужен мой совет? – лукаво спросила Сеси.
– Всегда.
– А Лэна нет рядом?
– Ух. Этот говнюк? Да, и он даже не привез с собой Мию или Брэна, которые могли бы на время держать его на поводке.
– Не могу поверить, что говорю это, но это даже лучше, так как ты сможешь использовать его для того, что у тебя получается лучше всего.
– Для чего именно?
– Провоцировать Илая.
– Эм, Сеси? Разве не ты всегда советовала мне не делать этого? Кто ты такая и что ты сделала с моей лучшей подругой?
– Это было до того, как ты вышла замуж. Я думала, что ты сможешь вырваться из его орбиты, если перестанешь его провоцировать, но теперь этот корабль уплыл.
– Почему ты думаешь, что это сработает, если он ведет себя так, будто я невидимка?
– Если нет, то тебе стоит задуматься о том, являются ли эти компромиссы твоими жесткими рамками. Если да, то подумай о целесообразности этого брака и о том, перевешивает ли удобство душевную боль.
Мои глаза горят и мутнеют.
– Почему ты не остановила меня от брака с ним, Сеси? Это была катастрофа, которая только и ждала, чтобы случиться.
– Я пыталась. Я даже сказала, что тебе будет больно, но ты ответила, что оно того стоит. Я не уверена, что это все еще так.
– Я бы хотел обнять тебя прямо сейчас.
– Я тоже. И, Ава?
– Да?
– Не сдавайся. Покажи ему, на что ты способна.
Что я имею – это множество знакомых и Лэн. Он может считаться собственной социальной программой, завернутой в бант проблем.
А еще есть Реми, который в очереди на второе место по неприятностям.
Мы втроем делаем то, что у нас получается лучше всего – вечеринки.
Мы устраиваем одну из них на огромной яхте, принадлежащей Илаю. Я бы устроила ее в доме, чтобы уничтожить его ОКР в пух и прах, но это и мой дом тоже, и только я могу сеять в нем хаос.
Кроме того, Сэм убила бы меня, если бы я попыталась внести бардак в ее тщательно поддерживаемый порядок, так что мы пришли к компромиссу: она обеспечила питание, а Лео тайно принес мне ключи.
На мне маленькое розовое платье с юбкой из тюля и тугой кружевной корсет со вшитыми чашечками, закрывающими грудь.
Всего за час яхта наполняется людьми, имена которых я едва помню, как и где я с ними познакомилась. Но, опять же, речь идет о количестве, а не о качестве. Так что чем больше, тем веселее.
Мне нужно было выбраться из того состояния, в которое меня загнал Илай, игнорируя мое существование.
– Неплохо для любителя, – говорит Реми под модную музыку диджея, пока мы танцуем в такт. У него в руках напиток, а я пью безалкогольную пина коладу и раскачиваюсь из стороны в сторону.
– Умоляю. Это не первое мое родео.
– Если честно, она была большей тусовщицей, чем ты, Ремс, – Лэн почти не двигается и увлеченно печатает на своем телефоне. Судя по приятному выражению лица, он определенно переписывается с Мией.
– Видишь? – я поднимаю бровь.
– Богохульство! Моя Светлость – визитная карточка тусовки. Ты можешь одеваться как я, говорить как я и пытаться быть лучшей, но никогда не станешь мной.
– Перестань красть реплики Эминема, – я шутливо толкаю его. – И раз уж ты об этом заговорил, постарайся не ревновать меня к моему божественному превосходству.
– Да, я оставил это твоему надоедливому мужу, – он тяжело вздохнул. – Он превратил мою жизнь в ад после твоего последнего импровизированного визита. Утроил мою нагрузку, дал Ариэлле полный доступ к моему расписанию и даже поручил мне какой-то дурацкий проект, который в одиночку разрушил мою яркую социальную жизнь.
– Хреново быть тобой, – с ухмылкой говорит Лэн, все еще сосредоточенный на своем телефоне. – Но, опять же, ты не на уровне моего кузена, так что тебе лучше смириться и принять все, что он выплеснет в твою сторону.
– Эй! – я прекращаю танцевать. – Я пригласила вас не для того, чтобы вы сделали темой обсуждения Того-Чье-Имя-Нельзя-Называть.
– О боже, – Лэн убирает телефон в карман и ухмыляется со знанием дела. – А я-то думал, что в этом вся суть этого фиаско.
– Ты такой придурок.
– Именно поэтому ты и пригласила меня, барби. Я принимаю благодарность в виде хаоса. Чем больше, тем лучше.
– Боже правый, – пробормотал Реми. – Ты пригласила Ариэллу?
– Она вроде как сама себя пригласила, когда узнала, что ты будешь здесь, – я едва успеваю закончить говорить, как моя сестра бросается к нему в объятиях коалы.
– Я здесь! Скучал по мне?
– Ни в коем случае, – он отпихивает ее с большим трудом.
– Я знаю, что скучал, – она улыбается и целует его, а затем обнимает меня. – Серьезная вечеринка, сестренка.
– У меня такое чувство, что с твоим присутствием она станет еще лучше, – пробормотала я.
– Можешь не сомневаться, – она целует меня несколько раз в щеку. – Так, а где же мой шурин, и почему он хоть раз не ведет себя как пещерный человек?
– Он не приглашен, – говорю я. – Это вечеринка для моих друзей, и ему не место в этом списке.
– О, дерзкая Ава на месте. Нам это нравится, – она хихикает.
– И суицидальная, видимо, тоже, – говорит Лэн с широкой ухмылкой. – Нам это определенно нравится.
– Записано и сохранено для возможного использования в будущих сложных ситуациях, – Реми смотрит на свой телефон и одобрительно кивает.
– Я умею создавать сложные ситуации, – Ариэлла облизнула губы.
– Ну ладно, – он поворачивается на пятках. – Мне нужно еще выпить.
– Подожди меня! – она останавливается и обнимает меня. – Я болею за тебя.
А потом она бежит за Реми, как преданный щенок. Нет, скорее, как злобная собака.
– Не уверена, стоит ли мне беспокоиться о ней или о нем, – пробормотала я.
– О нем, – Лэн кивает. – Определенно о нем. Ремс такая чистая душа по сравнению с твоей сестрой-ведьмой.
Я пинаю его ногой.
– Ты не в том положении, чтобы называть ее так, когда сам являешься воплощением дьявола.
Он пожимает плечами, но потом его обычно скучающее лицо приобретает жутко радостное выражение, когда в руке вибрирует телефон.
Лэн даже не попрощался, взяв трубку и уходя.
– Я хочу занести это в протокол. Худшим решением года было полететь без тебя, муза.
Фантастика. Теперь я снова предоставлена сама себе.
Я общаюсь с друзьями и отказываюсь от любых конкурсов, связанных с поглощением неописуемого количества алкоголя. Честно говоря, меня следовало бы наградить за то, что я так долго придерживалась трезвости и почти не поддавалась искушению.
