Текст книги "Бог Войны (ЛП)"

Автор книги: Рина Кент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Глава 42

Коул

Я понял, что моя жизнь не будет спокойной, как только этот гребаный ублюдок подошел к моей старшей дочери в день ее рождения и поцеловал ее в губы.

Это случилось, когда ему было шесть лет.

В тот момент моя жизнь пробежала у меня перед глазами, и, клянусь, я увидел, как перерезаю ему горло тупым ножом – чтобы было больнее, и он умирал медленнее, – затем ломаю ему ноги и закапываю в канаве.

Без органов.

Их можно было бы продать на черном рынке по средней цене, потому что они наверняка не прижились в его организме, учитывая, что он – ядовитый паразит.

К сожалению, я упустил несколько шансов осуществить свой план убийства, в основном из-за того, что его придурочный отец все время ходил за ним по пятом, словно уловив, что я сделаю с его сыном, если застану его одного.

Не успел я опомниться, как он вырос в мужчину, способного дать мне отпор. Но у меня есть люди, которые изучают яд, стойкий к вскрытию. Конечно, это не так красиво и эффектно, как мой первоначальный план, но это поможет вычеркнуть его из жизни моей старшей принцессы.

Навсегда.

Однако он одумался, дал ей развод и даже передал права опеки, и я подумал: отлично. Теперь я наконец-то избавился от этого придурка.

Время праздновать.

Увы, это был еще не конец его жизни.

Вот уже два месяца Илай «Паразит» Кинг заглядывает в клинику, пока Ава спит, и проводит всю ночь, наблюдая за ней через дверь, как гребаный сталкер.

Без шуток. Однажды я наблюдал за ним, когда он стоял там, засунув обе руки в карманы, в течение семи долбаных часов.

Несколько недель назад доктор разрешила ему сидеть у ее кровати, и он стал держать ее за руку. Он также читает ей эти нелепые романы, которые, похоже, ему ни капельки не нравятся, но он продолжает их покупать, потому что они нравятся ей – влияние ее матери. Он купил вышедшую из печати версию за две с лишним тысячи фунтов просто так.

Он сам засекает время и всегда уходит за полчаса до того, как она обычно просыпается. Затем он возвращается на следующий день, и все повторяется. Он никогда не пропускал ни одной ночи. Даже когда темные круги появились у него под глазами, и он выглядел так, будто ему не помешало бы выспаться.

Или пораньше познакомиться с могилой.

Даже когда я пытался выгнать его. Он не только отказался подчиняться, но и попытался настроить против меня мою жену и младшую дочь.

Сильвер и Ари говорили что-то вроде:

– Ну, официально они не разведены.

– Ты не можешь подать на Илая запретительный приказ¹⁹, Коул.

– Он приходит к ней только когда она спит, папа. Разве ты не можешь быть немного добрее к нему? Он старается изо всех сил и явно скучает по ней. Посмотри, как он похудел.

– Еще раз повторяю, ты не можешь подать на него запретительный приказ, Коул.

Конечно, могу, но боюсь, этого будет недостаточно, чтобы остановить его.

Клянусь, его мозг можно было бы изучить, чтобы получить представление о психопатах, которые не смыкают глаз после убийства своих жертв.

Он слишком холоден, слишком расчетлив, слишком невозмутим, чтобы мне нравиться. Если бы я не видел кадры, где он позволил Аве ударить себя ножом, а потом пытался спасти ее от падения, я бы давно сбросил его в могилу и избавил человечество от его существования.

Не помогает и то, что моя дочь всегда смотрела на него влюбленными глазами, как будто он единственный мужчина в мире для нее.

Я люблю Аву и подарил бы ей луну и звезды, если бы она попросила, но ее вкус в отношении мужчин удручающе посредственен.

Почему это должен был быть именно этот урод из всех существующих уродов?

Конечно, мне, наверное, не понравился бы и любой другой, поскольку никто не достоин моей принцессы, но я мог хотя бы попытаться вытерпеть их.

У Илая лицо отца. А это значит, что оно так и просится, чтобы по нему ударили.

Я сжимаю кулак, направляясь к нему и Эйдену, и мои ноги опускаются на плюшевый ковер приемной. Вдоль стен стоят бархатные диваны, и в воздухе витает тяжелый запах их гнилого существования.

Отец и сын стоят возле стойки регистрации, их голоса негромко обсуждают что-то.

– Что ты делаешь здесь днем? – я стискиваю зубы и показываю на Эйдена. – И почему он здесь?

– Он хотел навестить меня, – говорит Илай, его взгляд скользит за мою спину, как будто он может увидеть ее из коридора. – Сегодня последний день первой фазы нового плана лечения. Она более вялая, чем обычно?

– Это не твое дело.

– Просто перестань быть мелочной сволочью и ответь на вопрос, Нэш, – говорит Эйден. – Он проявляет уважение, и, если ты не ценишь усилия, которые он прилагает, чтобы терпеть твою несносность, я выбью тебе зубы.

Я встаю с ним лицом к лицу.

– Хотел бы я посмотреть, как ты попробуешь.

– Пожалуйста, прекратите, – Илай испускает долгий вздох. – Я не в настроении для ваших обычных препирательств и предпочел бы поговорить о своей жене.

– Бывшей жене.

– Развод еще не оформлен, – прямо говорит он.

– Но скоро будет.

– До тех пор она моя жена.

– Интересно, где он научился такому уровню заблуждений, – я свирепо смотрю на Эйдена. – Опять это твое невыносимое влияние.

– Спасибо, блять, за это.

– Дядя Коул, – говорит Илай. – Пожалуйста.

– Не дядькой мне. И доктор Блейн сказала, что ей лучше, чем она изначально ожидала.

– Я уже говорил с доктором Блейн. Меня не интересует техническая сторона вещей, я бы предпочел знать, как у нее на самом деле самочувствие.

Могу сказать, что он ненавидит то, что потерял контроль над ее состоянием и не может постоянно наблюдать за ней, как раньше. Я также могу сказать, что ему требуется все его самообладание, чтобы снова не влезть в ее жизнь и не причинить ей боль.

Я уважаю это в нем. А также то, что он всегда ставит ее благополучие выше своего.

Но в конечном итоге я все равно презираю этого мерзавца всем сердцем. И пусть он винит в этом своего отца.

Я глубоко вздыхаю.

– Она постепенно поправляется. У нее не было приступов уже три недели, а уменьшение дозы лекарства помогло снизить уровень летаргических фаз. Сильвер и Сесили сейчас с ней, обсуждают какой-то бессмысленный фильм. Ари, вероятно, присоединится к ним после университета. А сейчас тебе лучше уйти, пока она тебя не заметила.

Он кивает.

– Я вернусь позже.

– Я бы предпочел, чтобы ты не возвращался.

– Я вернусь, – он бросает взгляд на отца. – Я подожду тебя снаружи. И долго не задерживайся, тебя ей тоже лучше не видеть.

Мы с Эйденом смотрим, как его сын уходит с той гранью раздражающего высокомерия, которая присуща и его отцу.

Если бы я не знал, что Илай страдает, я бы подумал, что он в полном порядке с тем уровнем спокойствия, который он проецирует на окружающий мир.

– Прекрати думать о том, как убить моего сына, – Эйден стоит передо мной, фактически закрывая мне обзор. – И нет, ты не можешь его отравить.

– Тебе следовало держать его подальше от моей дочери, как я и просил двадцать три года назад. Вся эта неразбериха из-за тебя.

– Чепуха. Вся эта неразбериха произошла из-за того, что ты отказываешься признать, что твоя дочь взрослая и может сама принимать решения, и если это означает связать свою жизнь с жизнью Илая, то так тому и быть.

– Только через мой труп.

– Ради счастья моего сына это можно устроить.

– Это угроза?

– Может быть.

Мы долго смотрим друг на друга, прежде чем он издает напряженный вздох.

– Слушай, придурок, мне плевать на твои попытки угрожать ему каждый раз, когда ты его видишь, но теперь все по-другому. Он похудел. Он почти не ест, не спит и не функционирует должным образом. Крейтон прилетел из Штатов, чтобы побыть с ним, и Эльза очень беспокоится за него. Я беспокоюсь за него. Каждый день он приходит на работу, похожий на функционирующего зомби, у которого в любой момент может остановиться сердце. Единственное, что заставляет его выживать, – это Ава. Так что если я могу не обращать внимания на то, что она ударила его ножом, то и ты сможешь не обращать внимания на свою бессмысленную предвзятость.

Я прищуриваюсь.

– Он рассказал тебе об этом?

– Он сделал все возможное, чтобы я не узнал, и я позволил ему поверить, что нахожусь в неведении. Мы с тобой оба понимаем, что он сделал это, чтобы защитить Аву от моего гнева и не запятнать наши отношения, так что перестань быть ублюдком и оставь детей в покое, ладно?

Это было бы возможно, если бы Эйден не украл у меня первый вальс Сильвер. Или если бы не существовало того факта, что он был ее первым женихом, пусть и фальшивым.

И нет, я все еще не забыл об этом и никогда не забуду.

– Не обижай моего сына, или я из-под земли тебя достану, Нэш, – мрачно говорит Эйден.

– Тогда попробуй, Кинг.

Мы смотрим друг на друга еще несколько мгновений. Он отстраняется только потому, что его драгоценный сын зовет его.

– Мы останемся родственниками на всю жизнь, Нэш. И надеюсь, ты уже морально готов к Реми и Ари, потому что их отношения активно развиваются где-то на заднем плане.

Эйден уходит, прежде чем я успеваю прижать его к стене и задушить до смерти. Этот урод любит меня раздражать, так что последнее неправда.

Мне и так трудно справиться с первой частью.

И нет, я все еще не принимаю Илая. Даже если он немного более терпим, чем его отец.

Купив в местном магазине кофе с нелепым названием, я возвращаюсь в комнату Авы.

Мои шаги прерываются, когда я слышу смех. Боже правый. Давненько я не слышал, чтобы моя дочь так свободно смеялась и была так счастлива.

Она была маленькой социальной бабочкой с самого рождения, но была лишена своего света из-за аномальных нейронов в ее голове.

Нейронов, которые она унаследовала от меня, потому что я был эгоистом, который решил, что может иметь детей с его-то дефектными генами.

Но Сильвер права. Я бы не хотел, чтобы все было иначе. Мы любим наше маленькое чудо, несмотря ни на что.

Однако Ава так много боролась, особенно в подростковом возрасте и после него, и моя милая девочка изо всех сил старалась скрыть это и слишком долго отрицала.

Сейчас она постепенно выздоравливает. Ава, похоже, не беспокоится о боли, которую приносит этот отвратительный метод терапии. Она идет на это с ослепительной надеждой, которая ставит меня в неловкое положение за то, что я вообще выступал против этого эксперимента.

Моя дочь намного сильнее меня и ее матери вместе взятых. Может, в прошлом она и проваливалась в черные дыры, но сейчас она не только хочет исправиться, но и упорно работает над этим.

– Кстати, Сеси, – говорит Ава. – Я начала читать книгу, которую ты принесла мне в прошлый раз, но такое ощущение, что я читала ее раньше. Но не помню когда.

Наступает пауза, и я вздыхаю. Этот ублюдок Илай, должно быть, прочитал ее ей.

– О, кто знает? – Сесили неловко смеется. Она такая же честная и заботливая, как ее мать, Ким, и это делает ее дерьмовой вруньей.

– Я снова все забываю? – спрашивает Ава испуганным голосом. – Пожалуйста, скажи мне правду.

– Нет, нет, – говорит Сильвер. – Возможно, я читала эту книгу вслух, пока ты спала.

– Ах, в этом есть смысл, – она испускает легкий вздох. – Эй, мам?

– Да?

– Э-э… Илай когда-нибудь спрашивал обо мне?

Я заглядываю в приоткрытую дверь, и от выражения надежды на лице Авы меня чуть не хватает удар.

Иисус Христос.

Она действительно любит этого придурка, не так ли? Я должен был поверить ее слезам, когда она подписывала бумаги о разводе, – они были честнее, чем ее слова или многочисленные раны на ее теле.

– Да, – Сильвер улыбается. – Постоянно.

– Постоянно достает меня и Ари, – без всякой необходимости добавляет Сесили.

– Но он ни разу не навестил меня, – Ава отрывает кусочки сахарной ваты из ведерка, ее губы надуваются, как у ребенка.

– Я думала, ты не хочешь его видеть? – спрашивает Сильвер.

– Не хочу. Но это не значит, что ему вообще не следует навещать меня.

– Ты такая противоречивая, Ава, – Сесили смеется. – Ты бы встретила его, если бы он зашел?

– Нет.

Я открываю дверь, и она смотрит на меня с новой надеждой. При виде меня выражение ее лица немного омрачается, но затем она улыбается.

– Папа, где ты был?

– Ходил вам, девочки, за кофе, – я передаю ей стакан. – Твой любимый горячий шоколад с зефирками.

– Спасибо, папа, – она берет стакан обеими руками. – За все. Мама и Сеси тоже. Ари тоже. Я бы не смогла сделать это без вашей поддержки.

– Ты никогда от меня не избавишься, – Сесили обнимает ее.

– Почти уверена, что Джер избавится от меня, если ты продолжишь эти постоянные поездки в Великобританию.

Сесили смеется.

– Он переживет. Кроме того, он сделал бы то же самое для своих друзей, так что он все понимает. Правда.

Пока они болтают без умолку, я сажусь на диван рядом с женой, и она переплетает свою руку с моей, опираясь головой на мое плечо.

– Все в порядке, красавчик? – спрашивает она тихим голосом.

Мне нравится, как Сильвер умеет определять мое настроение без того, чтобы я что-то говорил. Как она разгадывает мои подсказки и использует их, чтобы успокоить и утешить меня.

Эта женщина была моим всем с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Прошло уже более четырех десятилетий, а она все еще остается моим убежищем, как и я для нее.

Она по-прежнему вызывает во мне горячую потребность всегда быть рядом с ней. Люди говорят, что брак со временем становится однообразным или скучным, но это потому, что они никогда не переживали брак и родительство так, как мы. Это сделало нас сильнее и ближе.

Ава была нашим чудом. Ребенком, который появился у нас после неудачного старта и долгих отношений, поэтому тот факт, что она страдает, ранил нас больше, чем что-либо другое, и мы можем спорить о некоторых вещах, но в конечном итоге это сплотило нас как семью.

Даже Ари очень повзрослела за последние несколько месяцев. Хотя, как и у ее сестры, у нее ужасный вкус на мужчин.

Я смотрю в яркие глаза Сильвер, ставшие с возрастом глубже и мудрее.

– Я прихожу к пугающим выводам о наших девочках.

– Например?

– Например, что я должен их отпустить.

– О, благослови тебя Бог, – она гладит меня по руке. – Я удивлена, что ты понял это только сейчас.

– Это не смешно. Кажется, у меня кризис среднего возраста, Бабочка.

– Тогда мы преодолеем его вместе, как и все остальное.

– Именно. Я уже говорил тебе сегодня, как сильно я тебя люблю?

– Я рада услышать это снова. Я тоже тебя люблю, – она нежно целует меня.

– Снимите комнату, ребята, – говорит Ава, и я слышу, как они с Сесили хихикают.

Но я не перестаю целовать свою жену.

Мы так долго были в темноте, что я отказываюсь снова загонять нас туда.

И она права. Мы справимся с этим.

Я не сомневаюсь, что смогу пройти через ад и обратно, если Сильвер будет рядом со мной.

Даже если это означает принятие трудных решений, таких как отказ от моих планов убить Илая.

Ради счастья моей дочери.

Коул: Возможно, я все-таки не убью Илая.

Эйден: Наконец-то пришел в себя?

Коул: Не заставляй меня жалеть об этом.

Ксандер: Боже мой. Ты наконец-то принимаешь Илая в качестве своего зятя?

Эйден: Что он должен был сделать еще давным-давно. Они женаты уже много лет.

Коул: Я бы пока не стал называть его зятем. Пока он на испытательном сроке. Возможно, позже я вернусь к своим планам убийства.

Леви: К сожалению, ты ничего не сможешь сделать, если твоя дочь любит этого придурка.

Ксандер: Поговорим об этом, капитан. Я надеялся, что моей Сеси это уже наскучит, но она планирует выйти замуж за этого ящера.

Эйден: Ты взял упомянутого ящера на рыбалку, только вы вдвоем. Просто признай, что Джереми тебе нравится так же, как Леви нравится этот татуированный парень.

Леви: Его зовут Николай, крестьянин. И он более терпимый, чем его двоюродный брат.

Ксандер: Я был вынужден взять с собой Джереми ради моей дочери. Мне это совершенно НЕ понравилось.

Ронан: Извините, что опоздал. Знаю, вы по мне скучали. Эй, @Коул. Нэш, пожалуйста, расстели красную дорожку и поблагодари свои счастливые звезды. Мой прекрасный сын Реми хочет жениться на твоей адской дочери Ари. Я принимаю приданое в виде нескольких зданий.

Коул: Только через мой гребаный труп.

Эйден: Я же говорил тебе, что это произойдет. Покойся с миром.

Ксандер: *приносит попкорн*

Леви: Что могу сказать? Наши дети похожи на нас.

Глава 43

Ава

Три месяца спустя.

– С Днем Рождения!

Игривый взрыв ярко-розового конфетти взлетает в воздух, наполняя пространство причудливыми бумажными ленточками, которые слегка щекочут мои щеки и оседают на платье.

Элегантная приемная моих родителей украшена каскадами белых и розовых воздушных шаров, как будто это мой шестнадцатый День Рождения.

В центре всего этого возвышается торт, украшенный сладкой ватой, который является центральным элементом этого особого события. Кажется, будто я попала в сказочный мир и меня окружают любимые люди.

Сегодня мой двадцать четвертый День Рождения, но это также день, когда я официально выписываюсь из клиники.

Не потому, что я попросила или что папа надавил на врачей, а потому, что доктор Блейн решила, что я могу нормально функционировать в обществе, не представляя угрозы ни для себя, ни для окружающих.

Очевидно, я превзошла ее ожидания от экспериментальной терапии. Однако не все было так радужно. Мне неоднократно хотелось сдаться, и я плакала во сне чаще, чем хотела бы признаться, в основном потому, что мне было слишком одиноко и не хватало одного Железного Человека.

И хотя я все еще должна принимать лекарства, мои приступы под контролем и ими можно управлять. Вот уже два месяца у меня их нет, и я чувствую себя так, будто заново родилась.

Как будто я могу перепрыгнуть через Луну и дотянуться до звезд.

Я могу профессионально заниматься виолончелью, если захочу. Конечно, меня немного пугает мысль о том, что я буду стоять на сцене перед публикой и судьями, но весь этот прогресс будет напрасным, если я не возьму жизнь в свои руки и не сделаю все возможное.

– Всем спасибо! – улыбаюсь я, принимая от папы и мамы огромный букет розовых георгинов.

Ари и Сеси душат меня в объятиях.

Глин отталкивает их, чтобы обнять меня, и мне кажется, что я слышу, как она шмыгает носом у основания моей шеи. Затем наступает очередь Анни. Она визжит.

– Мне нравится это платье, девочка!

– Твое тоже потрясающее! – я касаюсь пушистого тюля. – Но почему бант развязан?

Она краснеет.

– Виноват, – Крей притягивает ее к себе, положив руку ей на бедро.

– Серьезно, держите себя в руках, – я закатываю глаза. – Сегодня мой День Рождения.

– И? – спрашивает он с непроницаемым лицом.

– Крей! – Анни тихонько ругается, ее лицо все еще красное, а потом она выпаливает: – Мы переезжаем сюда насовсем, так что успеем сходить на шоппинг. Не могу дождаться!

– Наконец-то, девочка!

– Я тоже вернусь. Когда-нибудь, – Лэн хватает Крея за плечи. – Не нужно бросать розы к моим ногам или слишком волноваться.

– Волноваться? – Реми тяжело дышит. – Больше похоже на ужас. Могу только представить, сколько драмы ты принесешь и чьи жизни разрушишь.

– Может, я начну с твоей, Ремс. Что думаешь об этом?

Реми прижимает телефон к уху.

– Мам, забери меня.

– Прекрати, Лэн, – Ари встает рядом с Реми и обнимает его за талию. – Или я выбью тебе зубы.

– Уже трясусь от страха, – бесстрастно говорит Лэн.

Я вижу, как папа сужает глаза на Ари, даже когда Реми пытается высвободиться из ее объятий. Почти уверена, что за последние пару месяцев они стали друг другу симпатичны, учитывая переменчивое настроение Ари.

У нас с сестрой не только синхронные месячные, но и, судя по всему, синхронные разочарования.

Хотя она, кажется, недавно нашла свой счастливый конец, а я все еще пытаюсь держаться в тени.

Даже сейчас, когда я окружена друзьями и семьей и чувствую, что меня любят, ценят и мне чертовски повезло, что они у меня есть, я не могу избавиться от черной ямы, которая увеличивается в моей груди.

Я верила, что со временем смогу забыть его. Может, не сразу, но со временем.

Наверняка наступит день, когда я буду ложиться спать и не думать о его тепле, окутывающем меня. Проснувшись, не буду представлять, как прижимаюсь к нему невероятно близко или как мне подают завтрак в постель.

Я больше не могу принимать ванну, не могу спать, смотреть фильмы или даже читать свои романтические книги, не думая о нем. Он – герой всех моих романов. Думаю, так было уже давно.

Черт, мне снится, как он читает мне эти книги, когда я кладу голову ему на колени. Во сне Илай гладит меня по щекам, целует в лоб и говорит глубоким, успокаивающим голосом:

– Спи спокойно.

И в итоге я так и делаю.

Так не должно быть.

Что с того, что я была влюблена в него сколько себя помню? Я молода и должна была уже пережить это.

Должна была быть в состоянии распознать токсичность и выбрать путь бегства от этого.

От него.

Но меня продолжает тянуть обратно невидимая нить. И последнее, чего я хочу, – это оборвать ее.

Поставив букет в фарфоровую вазу, я иду на кухню, чтобы чего-нибудь выпить.

Но обнаруживаю, что Джереми прижимает мою лучшую подругу к стене и пожирает ее лицо.

– Вы, ребята, совсем не помогаете, – ворчу я, распахивая холодильник, беря банку лимонного тоника и смешивая его с диетической колой в стакане.

– Прости, – шепчет Сеси.

– Это она должна извиняться передо мной, что все это время крала тебя у меня, – парирует Джереми, прижимая ее к себе.

– Джер! – она бьет его в грудь. – Мы же говорили об этом.

– Мне жаль, – говорю я после паузы. – Я знаю, тебе было тяжело отпустить ее, и, если бы ты не любил ее и не уважал ее желания, ты бы этого не допустил. Так что спасибо. Обещаю впредь не отнимать ее у тебя так надолго.

Он приподнимает бровь.

– Извинения приняты.

– Ава… – она сглатывает. – Ты бы сделала то же самое для меня, так что не говори так, будто это какая-то проблема.

– Я не принимаю тебя как должное, Сеси. Я знаю, что мне повезло, что ты у меня есть, – я вздыхаю. – А теперь мне нужно остановиться, пока я не начала плакать.

– Прошу тебя, не надо, – просит Джереми. – Или она вообще со мной никуда не уедет.

– Не буду, ты, болван, – я свирепо смотрю на него. – Обидишь ее, и я перережу тебе горло. Понял?

Сесили смеется. Брови Джереми к этому моменту почти касаются линии его волос.

– Вместо того чтобы беспокоиться о наших очень счастливых отношениях, почему бы тебе не поговорить с этим своим мужем и не наладить свои собственные? Нам всем станет гораздо спокойнее.

Я делаю глоток своего напитка и добавляю еще лимонного тоника, чтобы он стал таким же горьким, как и все внутри меня.

– Нечего налаживать. И скоро он станет моим бывшим мужем.

– Как скоро? Потому что его ночные визиты к тебе не выглядят так, будто он считает тебя бывшей.

– Джереми, зачем ты ей это рассказал? – Сесили гримасничает. – Я же сказала, что это секрет.

– Она заслуживает знать.

– Подожди, – стакан дрожит в моей руке. – Илай приходил?

– Каждую ночь, – говорит Джереми. – Как по часам.

– Сеси?

Она выдыхает.

– Он не хотел, чтобы мы тебе рассказывали, и даже доктор вначале считала, что это плохая идея, потому что он может спровоцировать твои приступы.

– Он приходил на прошлой неделе?

– Да.

– За неделю до?

– Да.

– А месяцем ранее?

– Да.

– Ты пропустила фразу «каждую ночь»? – спрашивает Джереми, нахмурив брови. – И я еще думал, что это у меня странный лучший друг, но твоя подруга может посоперничать с Николаем по уровню странности, lisichka.

– Перестань грубить.

– Я не грублю. Я искреннее обеспокоен, – он проводит рукой перед моим лицом. – С тобой все в порядке? Моргни, если слышишь мой голос.

– Что он делал, когда приходил? – спрашиваю я Сесили, или, скорее, выпаливаю это потоком слов.

– Вначале он просто всю ночь стоял за дверью. Потом сидел у твоей кровати и читал тебе книги.

– Боже мой, – я думала, что все это время он мне снился, но он действительно приходил.

Мне было больно, я переживала и безмерно сокрушалась, что он не навещал меня, а потом узнала, что он делал это регулярно.

Он приезжал ко мне целых пять месяцев.

Каждый день.

Я думала, что, возможно, он решил двигаться дальше, пока я барахталась в своих постоянных чувствах к нему, но ведь этого не может быть, если он был рядом все это время, верно?

С моей груди сваливается груз, и во мне вспыхивает надежда, как будто кто-то вдохнул в меня новую жизнь. Она сжимается, сворачивается и шепчет мелодии ожидания в моем израненном сердце.

Как бы абсурдно это ни звучало.

Весь оставшийся вечер я продолжаю думать о нем – больше, чем обычно, я имею в виду.

Моя гордость не позволяет мне пойти к нему. А может быть, это страх, что все это просто выдача желаемого за действительное. Что, если все это обернется против меня, и я окажусь той, кто пострадает?

Я слушаю, как Реми и Лэн болтают о всякой ерунде, когда мой телефон вибрирует.

Сердце чуть не упало в пятки, когда я увидела его имя.

«Железный Человек» и по бокам два сердца.

Я так безнадежна. Я не стала менять его имя после того, как съехала из его дома, наверное, потому что он никогда не звонил и не писал.

Железный Человек: С Днем Рождения.

Мое сердце падает, когда я читаю и перечитываю его сообщение. Я набираю «И это все?» и удаляю. «А я-то думала, что ты забыл о моем существовании», – и удаляю. «Почему ты все еще способен разбить мне сердце, чертов придурок?».

Удалить.

Он знает, что у меня День Рождения, и вместо подарка, как все здравомыслящие люди, решил отправить мне сухое сообщение.

Ава: Я приеду забрать остальные свои вещи.

Железный Человек: Сэм уже собрала все твои вещи и отправила твоим родителям.

Ава: Не все. Я кое-что забыла.

Железный Человек: Принято.

Принято? Принято?

Что, черт возьми, не так с этим чертовым Железным Человеком? От осознания того, что он, возможно, перестал бороться за меня, к горлу подкатывает тошнота.

И все же, когда все уходят, я прошу папиного водителя высадить меня у того места, которое раньше называла своим домом.

Когда машина останавливается на подъездной дорожке, мои легкие наполняются меланхолией, и я с трудом пытаюсь дышать. Воспоминания, которые я пережила в каждом уголке этого дома, охватывают меня, и почему-то все они счастливые.

Все они связаны с драгоценным чувством безопасности и защиты. Ценности и обожания.

Как бы ни были наполнены паранойей первые пару лет брака, период после того, как я очнулась с амнезией, был самым счастливым временем в моей жизни. Именно поэтому мысль о том, что я могу его потерять, заставляет меня дрожать от страха.

Мой вдох становится глубоким и резким, когда я обнаруживаю, что Сэм и Лео ждут меня у входа. Они оба улыбаются, когда я выхожу из машины.

Я обнимаю их обоих.

– Ребята! Я так по вам скучала.

– Мы виделись с вами неделю назад, – говорит Сэм со своим обычным снобизмом, но при этом нежно похлопывает меня по руке.

– Это была слишком долгая неделя, – я ухмыляюсь и отстраняюсь.

Они оба регулярно навещали меня, но часто на мой вопрос «Как дела дома?» давали расплывчатые ответы, в которых никогда не упоминался их драгоценный босс.

– С Днем Рождения, – Сэм указывает ей за спину. – Я связала вам крючком очень розовое одеяло, чтобы вам было комфортно смотреть ваши фильмы.

– Я спас ваши «уродливые растения», как называет их садовник, от вырубки топором, – говорит Лео.

– О, ребята, вы такие милые!

– Вы упомянули, что хотели забрать какие-то вещи, – с легким любопытством спрашивает Сэм. – Не помню, чтобы что-то забыла.

– Ну-у, все-таки забыла, – говорю я рассеянно, заглядывая им за спины, как будто могу мельком увидеть их босса.

– Что? – спрашивает Лео.

– Эм… ну, знаешь, те растения в горшках. Я хочу их забрать.

– Понятно, – говорит Сэм, приподнимая бровь. – Мы можем отправить их вам с водителем.

– Звучит неплохо.

– Может быть, вы хотите сначала взглянуть на них? – спрашивает Лео.

– Отличная идея!

Сэм остается, потому что ей нужно сделать кое-какие дела по дому, а Лео сопровождает меня. Я физически удерживаю себя от того, чтобы не спросить, дома ли Илай.

Только не говорите мне, что он ушел, как только узнал, что я приеду?

Когда мы оказываемся в оранжерее, мои губы раскрываются. Скрещенные растения, которые, как я думала, уже давно погибли, выросли в изысканные клумбы. Мало того, они размножились и занимают всю оранжерею.

Их длинные листья и разноцветные розы делают пространство похожим на маленький рай.

– Боже мой, Лео! Это ты сделал?

– Нет, – он почесал затылок. – Мне пришлось только один раз остановить садовника, чтобы он не срубил их топором. По правде говоря, босс спас их и сделал так, чтобы они дальше росли. Когда садовник не согласился, он уволил его и нанял другого, который вырастил их такими, какие они есть сейчас.

Мой подбородок дрожит. Почему он продолжает это делать, если отказывается меня видеть?

– Он здесь? – спрашиваю я шепотом.

– В своем кабинете, – Лео делает паузу, затем колеблется. – Вы хотите его увидеть?

– Нет. Он даже не спустился поприветствовать меня, зная, что я здесь.

Он испускает тяжелый вздох.

– Что? – спрашиваю я, играя с лепестком.

– Сейчас это уже просто смешно.

– Что смешно?

– Вы проделали весь этот путь ради мифических забытых вещей, но отказываетесь идти к нему, а он заставляет мужчин исчезать из вашего окружения с самого университета вместо того, чтобы признать, что у него есть к вам чувства.

– У Илая были чувства ко мне со времен университета? Ты серьезно?

– Как сердечный приступ. Он запутался в этих чувствах, поэтому решил устранить конкурентов.

– Он просто был мелочным.

– А вы не были мелочной, когда саботировали все его возможные отношения?

– Нет, – признаю я вслух. Мне действительно не нравилось видеть его с кем-то еще. Кроме того, он поощрял мое поведение, делая то же самое, так что вскоре мы попали в этот замкнутый токсичный круг.

– Вот почему он позволил это, даже прекрасно зная, что за всеми этими ненормальными действиями стоите вы.

– О-он знал? Как?

– Лэндон.

– Этот проклятый предатель!

– Он сказал, что просто выполнял роль купидона.

– Ужасного купидона.

– Как скажете, – Лео качает головой. – Я буду снаружи, если вам что-нибудь понадобится.

После того, как за ним закрывается дверь, я стою там, кажется, целую вечность, глядя на дом сквозь стекло.

По какой-то причине я чувствую, как невидимая нить тянет меня с неослабевающей яростью.

Возможно, мне следует увидеть Илая в последний раз, просто чтобы проклясть его и снять этот груз с моих плеч.

Знаете что?

Я бросаюсь к двери.

Как он посмел испортить мой День Рождения и мое новое начало?

Как он посмел быть таким внимательным, если собирается причинить мне боль…

Под моей кожей проносится разряд электричества, а сердце бьется так громко, что я удивляюсь, как оно не падает к моим ногам.

Илай стоит передо мной во всем своем высоком, устрашающем великолепии.

На нем черные брюки и белая футболка, которая уже не так обтягивает плечи, как раньше. Он похудел, но его лицо почему-то стало еще красивее.