Текст книги "Бог Войны (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)
Глава 17
Ава
Утро начинается на удивление бодро. Я не спала так крепко уже… ну, в общем, никогда, если подумать.
Если не считать очень далекого, едва запомнившегося детства, у меня часто были проблемы со сном.
В конце концов, это пугало меня до такой степени, что я всегда следила за тем, чтобы спать в одиночестве и никогда не спать с другими.
Единственным человеком, которому я доверяла, и который не выдал бы мое хаотичное психическое состояние и трагическое будущее, была Сесили.
Когда мы учились в университете, она часто проверяла меня перед сном, стояла рядом, пока не убеждалась, что я приняла лекарство, и даже готовила мне стакан молока или травяной чай.
Отчасти причиной того, что в последние годы учебы в университете я падала с меньшим изяществом, чем разбитый фарфор, стало осознание того, что у нее своя жизнь. Ожидать, что она останется со мной навсегда, когда я точно знала, что она мечтает о собственной семье, было эгоистично и постыдно.
Мои собственные мысли – ревность к Джереми и неспособность принять свое новое положение – вот что довело меня до крайности.
Алкоголь, наркотики и любые формы избегания реальности. Чаще всего я теряла контроль над реальностью и сильно переживала из-за самой возможности того, что папа обо всем догадается и отправит меня в психиатрическую клинику.
Несмотря на два года забвения, моя нынешняя жизнь кажется мне самой стабильной за долгое время.
И также самой запутанной.
С одной стороны, я очень благодарна и довольна своей сбалансированной рутиной, но с другой – с ужасом думаю о том, что мой муж-тиран имеет к этому какое-то отношение.
Мои шаги осторожны, когда я бросаю взгляд на противоположную сторону коридора, где находится комната Илая.
На верхней ступеньке я останавливаюсь и провожу рукой по своему муслиновому платью в цветочек, которое обтягивает меня на талии и останавливается прямо над коленями.
Оно довольно скромное по сравнению с топом и мини-юбкой, которые я собиралась надеть.
Возможно, это как-то связано с тем, что я не могу найти в себе силы противостоять мужу. Не сегодня утром.
Достаточно неловко, что он стал свидетелем моей эпической панической атаки и даже позволил мне спать рядом с ним по дороге домой. И я знаю, что он именно позволил это только потому, что если я что-то и знаю об Илае Кинге, так это его неспособность проявлять сентиментальность в любой форме, поэтому странно, что он сделал такое исключение.
Я прекрасно понимаю, что не стоит придавать этому слишком большое значение и что, скорее всего, он сделал это потому, что не любит, когда его стыдят на публике, но это не отменяет моего чувства благодарности.
Я бросаю взгляд на пустой коридор, но отказываюсь от глупой идеи постучать в его дверь и иду на кухню.
Я не настолько благодарна, чтобы он подумал, что я в отчаянии.
– Доброе утро, Сэм, – я вхожу внутрь, ухмыляясь.
Женщина средних лет поднимает голову, вытирая полотенцем кастрюлю, и ее взгляд сканирует меня.
– Вы хорошо спали?
– Очень хорошо, спасибо, – я подавляю зевок, забираясь на барный стул и беря в одну руку свой украшенный розовыми камнями стакан со смузи, а в другую – кусок тоста с авокадо. – Хотя мне приснился странный сон.
Сэм бросает на меня взгляд через плечо.
– Насколько странный?
Я проверяю окружающую обстановку, а затем шепчу:
– Он здесь?
– Кто он?
– Кто еще? Твой драгоценный босс.
– Сейчас уже одиннадцать утра, мисс. Он ушел на работу несколько часов назад.
– Хм, хорошо, – я игнорирую щемящее чувство в животе и топлю его длинным глотком смузи и кусочком поджаренного тоста.
– Что это был за странный сон? – Сэм появляется передо мной в позе римского гладиатора, что в лучшем случае комично, когда она все еще вытирает полотенцем очередную кастрюлю.
– Это глупо, правда. Мне приснилось, что Илай отнес меня в постель. Кажется, он сушил мои волосы. Хотя не знаю, почему они были мокрыми. И… эм… он поцеловал меня в лоб и пожелал спокойной ночи, – я тихонько рассмеялась. – Каковы вообще шансы, что такое реально, а?
– Больше, чем вы думаете.
– Да, конечно, – я бросаю недоеденный тост на тарелку и играю со своей соломинкой. – Возможно, этот странный сон приснился мне из-за того, что он помог мне прошлой ночью.
Движения Сэм замедляются, когда она смотрит на меня.
– Что еще случилось во сне?
– Это все, что я помню, – я прищурилась. – И то лишь фрагментами. Это странно, потому что мне не снятся сны, – только кошмары, от которых я просыпаюсь в холодном поту и отказываюсь засыпать снова.
Сэм ничего не говорит. Как и мой холодный муж, она немногословна.
Я провожу ногтем по сверкающим камням.
– Это ты переодела меня прошлой ночью?
– А кто же еще?
Верно.
– Кстати, – я решаю сменить тему. – Ты не поздравила меня вчера.
– Поздравляю, – говорит она с безэмоциональным лицом.
– Звучит так, будто тебя заставили это сказать.
– Как скажите.
Я хмурюсь, но решаю оставить все как есть, спрыгивая с табурета.
– Эй, Сэм?
– Да? – она отвернулась, чтобы убрать кастрюли в шкафы.
– Что ты приготовишь на обед?
– Суп с базиликом, пастуший пирог13 и салат из брокколи.
– А на десерт?
– Флан с соленой карамелью.
– Если согласишься сделать его клубничным, то я помогу тебе.
– С чего бы это?
– Ну… мне скучно.
– Учитывая, что вы можете смотреть фильмы и читать книги часами напролет, мне трудно в это поверить.
– Отлиииично. Я хочу научиться готовить.
– Зачем?
– Просто перестань задавать вопросы и научи меня.
– Чтобы вы могли сжигать еду быстрее, чем убивать бедные цветы?
– О, умоляю. Я пытаюсь сделать из этих цветов что-нибудь интересное.
– Боюсь, мистер Пратт не согласен с вашим мнением.
– Он просто драматизирует. Переживет, – я переплетаю свою руку с ее. – Ну так что? Пожалуйста?
– Если только вы пообещаете не отравлять мистера Кинга.
Мои губы раздвигаются.
– Вы собираетесь отравить его?
– Нееет, о чем ты говоришь? – я смеюсь. – Ты такая смешная.
– Я какая угодно, но только не смешная.
– Твоя правда, – я вздыхаю с насмешливым видом.
Она открывает выдвижной ящик, ставит туда кастрюлю среди невероятно организованного набора таких же кастрюль, а затем закрывает его.
Клянусь, в этом доме болеют ОКР. Они должны быть благодарны мне за то, что я бесплатно добавляю в их существование больше живости.
– Ну что? Ну что? – я складываю руки вместе в молитвенном жесте. – Очень прошу?
– Хорошо. Но только если вы пообещаете не вмешиваться в его еду. Он и так не очень любит ее и, возможно, будет голодать вечно, если что-то случится.
– Есть, капитан, – я отдаю честь, и клянусь, она подавляет улыбку.
Интересно, смогу ли я обратить Сэм на светлую сторону и увести ее у босса-тирана? Ежедневное пребывание под воздействием этой мрачной энергии, приказов с каменным лицом и темной души высасывает из нее всю жизнь.
Нам просто необходимо немного веселья в этом доме. Хотя, судя по всему, мои случайные вечеринки с сотрудниками и танцы с Ари уже слишком веселы для моего сварливого мужа.
Он смирится. Весь дом смирится.
Сэм говорит, что мы изменим меню и будем готовить то, что я люблю, так что, если я что-то испорчу, мне одной придется это есть.
Как невежливо.
Мы выбираем чечевичный суп. Думаю, достаточно просто.
Я раскладываю ингредиенты, как она велела, и начинаю с того, что добавляю в кастрюлю больше воды, чем нужно.
– Ты сказала, что он не любит еду, – начинаю я бесстрастным голосом. – Почему?
– Он прекрасно ест.
– Но не в ресторанах, и теперь, когда я думаю об этом, я никогда не видела, чтобы он ел что-то на вечеринках, общественных собраниях, свадьбах, похоронах и так далее, только пил.
– Он редко посещает свадьбы. Только похороны.
Я закатываю глаза.
– Да, да. Он большой враг веселья. Мы все это прекрасно знаем.
– Может, не совсем, – она смотрит на мою руку. – Помешивайте быстрее, а то сожжете кастрюлю.
Я ускоряюсь.
– В чем причина его пищевого снобизма?
– Почему бы вам не спросить его самого?
– Как будто он мне скажет.
– Вы будете удивлены. Он кардинально отличается от того Илая, которого вы знали шесть лет назад.
Я сглатываю. Конечно, Сэм знает о моем неловком признании и душераздирающем отказе.
Наверняка он смеялся над моими страданиями, когда рассказывал ей эту историю.
– Я очень сомневаюсь в этом, – бормочу я.
– Тогда вы сильно ошибаетесь, – она роется на полке для специй высотой с башню и достает несколько баночек. – И в глубине души вы это знаете.
– Ну, я признаю, что он немного изменился, – старый Илай никогда бы не стал меня подбадривать, приносить цветы, водить на свидания или, не дай Бог, носить на руках, но я не могу отделаться от мысли, что эта перемена вызвана скрытыми мотивами.
– Немного? – Сэм бросает на меня недоверчивый взгляд.
– Да, немного. Большую часть времени он по-прежнему игнорирует мое существование.
– Если вам нужна его компания, просто попросите об этом.
– Я так и сделала, а он надо мной посмеялся.
– Вы вежливо попросили?
– Если под вежливостью ты подразумеваешь, что я выдвинула ультиматум, то конечно, я сказала это с ослепительно милой улыбкой.
– Почему я не удивлена?
– Именно он продолжает настаивать на том, что мы супружеская пара, но, судя по всему, он забрал из университета только контролирующее поведение. Не знаю, с кого он берет пример, учитывая, что его отец относится к его маме как к королеве. Ты уверена, что его не подменили в роддоме?
– В чем я уверен, так это в том, что в этой игре «тяни-толкай» нужно меньше тянуть, пока она не надоела.
– Что… ты имеешь в виду?
Она задерживает на мне взгляд, но не предлагает никаких других слов, кроме указаний готовить.
В итоге я сжигаю суп, только слегка, и попадаю в список дерьма Сэм за то, что подвергаю опасности ее невероятную кастрюлю.
Но больше всего мне нравится готовить шоколадно-клубничный торт, и он получается вполне приличным, хотя и не таким пористым, как должен быть.
Полдня и огромный беспорядок на кухне спустя, и Сэм уже надоели мои выходки. Она прогоняет меня после того, как я разбиваю хрустальный бокал. В свое оправдание скажу, что выглядел он уродливо.
В любом случае, приняв душ, я переодеваюсь в такое же платье с более откровенным вырезом, а затем надеваю нежно-розовые тапочки с пушистыми помпонами.
Когда я снова спускаюсь по лестнице, уже около шести.
Я выглядываю на улицу из прихожей, но машины до сих пор нет.
Тогда я поднимаюсь в музыкальную комнату, репетирую Баха больше двух часов, а потом снова спускаюсь вниз.
На этот раз я скорее раздражена, чем разочарована.
– Вам нужно поужинать, – говорит Сэм, указывая на тарелки на столе, среди которых мой суп и два кусочка моего торта.
– У меня нет аппетита.
Я распахиваю шкаф, хватаю ведерко сладкой ваты и проскальзываю в библиотеку, чтобы почитать о выдуманной романтике и далеких мирах.
Подумав, я хватаю дурацкие книги Илая по политике, истории и финансам и складываю их на плюшевом персидском ковре в несколько хаотичных рядов. Представляю, как заблестят его глаза, если он увидит их в таком неорганизованном виде.
Идеально.
Я ложусь на живот и продолжаю есть сладкую вату, перелистывая страницы огромной книги о Столетней войне.
Я даже не читаю. Это абсолютно неинтересно.
Вся идея в том, чтобы испортить книгу.
Я фотографирую свои липкие пальцы, ведро сладкой ваты и гору его книг, а затем отправляю ему.
Ава: Интересные штуки.
Я не могу скрыть улыбку, когда его ответ приходит незамедлительно.
Железный Человек: Ты заляпала страницы сахарной ватой, Ава?
Ава: А я-то думала, что твои дедуктивные таланты уже заржавели.
Железный Человек: Прочь из библиотеки и забери с собой это ведро для террористов.
Ава: Но я не хочу. Кстати, ты можешь объяснить это?
Я обвожу красным строчку в книге, даже не читая ее, подчеркиваю или выделяю несколько других, а затем загибаю страницу для пущей убедительности. Удовлетворенная своей работой, я делаю снимок и отправляю его ему.
Он не отвечает в течение одной долгой минуты. Кажется, я довела его до сердечного приступа.
Весело.
Надо было раньше сыграть на его склонности к организованности. Неудивительно, что он отделил целой комнатой мою и его части библиотеки.
Ава: Ээээээй. Ты еще здесь?
Железный Человек: Абсолютно, но ты – нет, когда я закончу с тобой.
Ава: О, умоляю. Я просто невинно прошу о помощи.
Железный Человек: В тебе нет ничего невинного. В чем причина твоего бунтарства?
Ава: Я просто спокойно читаю.
Железный Человек: Хаотично – более подходящее слово.
Ава: Ты прав, никакого спокойствия тут нет. Я на всю врубила хеви-метал. Наши соседи заявили бы на меня в полицию, если бы не система звукоизоляции. Сэм эвакуировала из помещения почти весь персонал, так что остались только я и твои книги. Никто не спасет их от моей строгой системы подчеркивания. Какая жалость.
Я отправляю еще несколько фотографий с заметками, но на этот раз он не отвечает.
С ним неинтересно.
Как только я думаю, что придумала, как с ним пошутить, он с легкостью отшивает меня.
Мое разочарование достигает опасных высот, и я хватаю средневековый роман из своей драгоценной коллекции, а затем ложусь на живот посреди его претенциозных книг.
Как по мне, им не помешало бы познакомиться с более качественной и менее снобистской литературой.
Подняв ноги в воздух, я скрещиваю их в лодыжках и погружаюсь в мир герцога-грабителя с сомнительной моралью, поедая больше сладкой ваты, чем положено.
Это несправедливо. Почему в книгах мужчины лучше?
Сделайте петицию о превращении всего мужского населения в мужчин, написанных женщинами. Пожалуйста и спасибо.
– Какого черта ты делаешь?
Я ненавижу привкус возбуждения, который проникает в меня при звуке его глубокого, изысканного и подозрительно спокойного голоса.
Он действительно хорош в этом дерьме, если ему удалось не дать мне заметить его появление.
– А на что это похоже? Читаю, – говорю я, не обращая внимания на его присутствие.
– И ты не могла сделать это в более приличной одежде?
Я бросаю взгляд на него через плечо и немного жалею об этом, потому что, видимо, забыла, насколько незаконно ослепителен мой муж.
Одетый в темно-синий костюм и держащий руку в кармане, он выглядит так, будто сошел прямо с модного подиума, несмотря на то что весь день находится в офисе.
Я позволила своему взгляду бесстыдно блуждать по нему. Черные волосы, ледяные глаза, каменно-холодное лицо, поджатые губы…
Я приостанавливаюсь. На нижней губе у него рана, достаточно большая, чтобы выделяться на фоне всего остального.
– Что на тебе надето? – спрашивает он.
Я вздыхаю.
– Max Mara. Серьезно, с каких пор тебя так интересуют дизайнеры моих платьев?
– С тех пор, как они стали неприличными.
– Они достаточно приличные.
– Достаточно, чтобы показать твою задницу.
Я оглядываюсь через плечо, и, да, край моего кружевного белья отлично виден.
Мои щеки пылают, но я пожимаю плечами.
– Не знала, что мы собираемся развлекать короля. Я здесь одна, расслабься.
– А если бы вошел кто-нибудь из персонала?
– Тогда у них осталось бы кое-что веселое на память обо мне.
Я наматываю сладкую вату на пальцы, подношу их ко рту и чувственно посасываю. Сахар взрывается на моем языке, но не только сладость посылает мне прилив эндорфинов.
Его глаза потемнели до расплавленного серого цвета, когда он сосредоточился на моей руке.
Я понимаю, что это опасная стратегия, когда тоже хочу его, но я должна как-то его обезоружить. И если соблазнение – единственный способ, то я с радостью приму участие в этой игре.
Когда я провожу языком по среднему и указательному пальцам, его ноздри раздуваются, а челюсть напрягается. Я продолжаю, глубоко заглатывая пальцы, с жадностью посасывая и облизывая их, подражая тому, что я делала с ним совсем недавно.
Хотя он остается неподвижным, я чувствую, как его желание кипит под гладким фасадом, словно огонь, который ждет, чтобы разгореться. Когда он небрежно прикасается к своим часам, мне кажется, будто я чувствую, как его сдержанность уходит, но он все равно продолжает стоять на месте.
Раздражает, что он ничего не показывает внешне.
Как чертов психопат.
Чувствуя, что не получу желаемого, я разжимаю пальцы.
– Если ты закончил размышлять, мне нужно вернуться к очень важной сцене…
В одно мгновение я лежу, а в следующее сильные руки обхватывают мои лодыжки. Я вскрикиваю, когда меня переворачивают, раздвигают ноги, и Илай кладет обе руки по обе стороны от моей головы.
Он нависает надо мной, его тело находится в опасной близости от моего, и я с трудом пытаюсь перевести дыхание. Воздух вокруг нас трещит от напряжения, каждый нерв в моем теле на пределе. Его запах заполняет все мои чувства, ошеломляя своим знакомым опьянением и притягивая меня еще больше. Как будто мы два магнита, которых непреодолимо тянет друг к другу невидимая сила.
– В таком случае, дорогая жена, лучше мы подарим им что-нибудь веселое на память.
И тут его губы прижимаются к моим.
Глава 18
Ава
За моими веками вспыхивают белые звезды, когда требовательные, жесткие губы впиваются в мои в порыве пламенной страсти.
На мгновение моя кружащаяся голова настолько дезориентирована, что мне кажется, что я нахожусь в странном сне.
Но почувствовала бы я его тяжесть на себе, если бы это было так? Сжался бы мой живот от ощущения, что его пресс напрягается и становится все более твердым с каждым прикосновением к моим губам?
Мой рот открывается сам собой – всему виной шокирующий поворот событий – и он просовывает свой язык между моими зубами. Кусает, извивается и всасывает мою душу через губы.
Он целует меня.
После многих лет отвержения и унижения именно Илай Кинг целует меня прямо сейчас.
И это не просто поцелуй. Это собственнические притязания, наполненные кипящей тьмой.
Меня ошеломляет осознание того, что Илай обладает способностью выполнять каждое действие с эклектичным запугиванием. И хотя он контролирует себя во всем, вплоть до количества вдохов в минуту, в его поцелуе есть что-то первобытное. Его губы и зубы – это прекрасная грубость и изобилие неестественности.
Он прикусывает мою нижнюю губу и впивается зубами в мягкую плоть. Я напряглась в ожидании укуса, крови, унижения, но он присасывается к коже и снова покоряет мой язык.
Как дикарь.
Небрежный звук наших столкновений отдается в воздухе, как леденящий душу афродизиак.
Я пытаюсь понять, почему мне следует прекратить это, и когда с треском проваливаюсь, мои трясущиеся руки поднимаются к его груди в полубезумной попытке положить этому конец или хотя бы замедлить его.
Он слишком настойчив. Слишком жесток. Мне кажется, он высосет мою душу и оставит пустое тело.
Продолжая лакомиться моим ртом, Илай берет оба моих запястья в одну руку и удерживает их над моей головой. Над холодными страницами книги.
Другая его рука обхватывает мое горло тисками, пока я не чувствую, как сглатываю, прижимаясь к его ладони.
Ударная волна желания проносится по моим изголодавшимся конечностям и оседает между бедер. Я тру их друг о друга в поисках столь необходимого трения, наполовину изумленная, наполовину напуганная тем, как мало нужно, чтобы довести меня до исступления.
Внезапно Илай отрывает свой рот от моего. Каждая клеточка моего существа оплакивает потерю, и я высовываю язык, чтобы облизать губы. Я чувствую привкус металла, когда замечаю вновь открывшуюся рану на губе.
Звуки моего дыхания эхом раздаются вокруг, а кожа зудит и пульсирует, словно я подверглась безжалостной тренировке. Илай, напротив, дышит глубоко и тяжело, по-прежнему нависая надо мной с угрожающей силой.
Я хочу впиться когтями в этот контроль и уничтожить его.
Уничтожить его всего.
Это будет справедливо после того, как он безвозвратно разрушил меня.
– И это все? – я пытаюсь казаться бесстрастной, что, честно говоря, не очень-то и удается из-за моего дрожащего, слегка хрипловатого голоса. – Я немного разочарована.
– Заткнись, Ава, – его грубый голос отдается эхом вокруг нас, когда он наблюдает за мной с опасным намерением.
Видимо, я выбросила все свои инстинкты самосохранения в окно, потому что извиваюсь под ним и шепчу:
– Или что? Ты заставишь меня?
Глубокий рык вырывается из его горла и пронизывает меня холодом страха и желания.
– Не испытывай меня, когда я едва сдерживаю себя.
– Сдерживаешь от чего? – я снова трусь об него вверх-вниз, на этот раз раздвигая ноги и потираясь внутренней стороной бедра о его эрекцию.
Его лицо напрягается, маска трескается по краям и показывает намек на мужчину, до которого я хочу добраться.
– Ты не хочешь этого знать.
– О, определенно хочу. Нет ничего, что я хотела бы знать больше, чем то, что происходит в твоей голове. Давай, удиви меня.
– А что я получу взамен?
Я сладко улыбаюсь.
– Мое подчинение?
Его потемневший взгляд опускается на мои припухшие губы, и все попытки сарказма проваливаются. От его порочного, безраздельного внимания мне становится еще жарче, и я невольно начинаю извиваться.
Будь проклят он и его разрушительные глаза.
Они могут выиграть войну без всяких сражений и армии.
Он снова собирается меня поцеловать. Я чувствую и ощущаю это в облаке желания, гудящем вокруг нас.
Мои глаза закрываются, готовясь к диким притязаниям, но Илай одним плавным движением отпускает меня и отталкивает от себя.
Протест, который вот-вот должен был вырваться из меня, превращается в вопль, когда он проводит рукой по моей талии и переворачивает меня на живот, словно куклу.
Я шлепаю руками по полу, чтобы сохранить равновесие, а мои волосы спадают по обе стороны от лица.
– Хочешь знать, от чего я себя сдерживаю? – тяжелое тело Илая накрывает меня со спины.
Я дрожу под его теплым и до смешного мускулистым телом. У него определенно большой член для мужчины, который выглядит худощавым, и, хотя мне трудно дышать, я не осмеливаюсь ему перечить.
Я слышу шорох одежды, когда он убирает мои волосы за ухо, и ощущение его большой руки вызывает резкие покалывания в моей разгоряченной плоти.
Его губы смыкаются вокруг мочки моего уха, а затем он впивается зубами в мягкую кожу. Я зажимаю рот, чтобы сдержать хныканье, но оно вырывается в виде приглушенного стона.
– Тебе не следовало играть с моим огнем, миссис Кинг, потому что ты не переживешь того, что я хочу с тобой сделать.
Полоска ткани касается моих рук, когда он хватает их и кладет передо мной на ковер. Хотя он угрожающе накрывает меня всем телом, он сдерживается, иначе уже раздавил бы меня. Смерть, которую, как ни странно, я бы ни в малейшей степени не сочла отвратительной.
Я завороженно наблюдаю, как он обматывает галстук вокруг моих запястий, завязывая его в узел, который я не смогла бы развязать, даже если бы захотела.
Глубокое волнение вспыхивает во мне пурпурными красками при мысли о том, что Илай меня связал. Никогда в своих самых смелых мечтах я не представляла себе такой сцены. Моя кожа горит от такого сильного возбуждения, липкость покрывает мои бедра, а сухость поселилась в задней стенке горла.
– И что ты хочешь со мной сделать? – пробормотала я незнакомым голосом. Я даже не знала, что могу звучать так безумно от желания, так возбуждаться от мужчины, которого, как я была уверена, вытравила из своего сердца и души.
Но, возможно, в этом процессе я упустила из виду свое тело.
– Я хочу пометить тебя, миссис Кинг, – он сжимает в кулаке мои волосы и приподнимает меня так, что моя спина оказывается вровень с его грудью, а его темные, полные похоти слова вливаются в мои уши. – Я хочу сделать тебе больно, поставить синяки и овладеть тобой так основательно, что ты будешь испорчена для всех остальных мужчин. Я хочу чувствовать твою боль, видеть мои шрамы на твоей фарфоровой коже. Я хочу душить тебя, кусать твои губы и соски, оставлять свое присутствие на всем твоем теле, прежде чем ворвусь в твою тугую киску так безжалостно, что ты будешь умолять меня остановиться.
Температура моего тела поднимается настолько до опасного предела, что я удивляюсь, как не взорвалась, как коробка с фейерверком. Я настолько неловко мокрая и горю от желания, что боюсь, если пошевелюсь и случайно потрусь киской об пол, то кончу прямо здесь и сейчас.
Какая-то часть меня знает, что я должна быть встревожена его словами, но я никогда не была нормальной.
Дыхание вырывается из меня неглубокими порывами, которые отскакивают от ковра и оседают на верхней губе.
– Умоляй меня остановиться, – приказывает он глубоким, спокойным голосом. – Это твой единственный шанс сказать те чертовы слова, которые оттолкнут меня навсегда.
– Не…
– Что не?
– Не останавливайся, – мне стыдно за то, что мои слова звучат так жалобно, но это чувство длится только до тех пор, пока его голос снова не заполняет мои уши.
– Ты даже не представляешь, на что подписалась, красавица, – это прозвище прозвучало как рычание, когда он опустил меня обратно на пол и расположился позади меня. – На колени, задница вверх.
Неловко и, как ни удивительно, я подчиняюсь, упираясь локтями в ковер и слегка приподнимая бедра.
Я чувствую, как его ястребиный взгляд с диким намерением следит за каждым моим движением, но прежде, чем я успеваю посмотреть на него, он задирает мое платье до талии.
Внезапный порыв холодного воздуха обжигает мою кожу, когда он с силой запускает руку под ткань моей одежды. Я задыхаюсь, когда он разрывает ткань, обнажая мою голую грудь. Его грубые пальцы обхватывают и крутят мой напряженный сосок, посылая волны удовольствия. Я прикусываю нижнюю губу, пытаясь подавить хныканье. Но ощущения слишком сильные, слишком грубые, и я не могу удержаться от тихого стона, когда он продолжает исследовать мое тело своими умелыми прикосновениями. Каждый нерв горит, каждый сантиметр кожи покалывает от желания, пока он овладевает мной.
– Ты ходила без лифчика, жена?
– Иначе платье бы плохо сидело.
– Карьера моего мужского персонала будет уничтожена из-за его отсутствия, – он снова щиплет и крутит один сосок, посылая волны удовольствия в мой центр, затем переходит к другому. – Если ты хотела, чтобы я их уволил, тебе нужно было только попросить.
– Не будь козлом… о боже.
– Не будь вертихвосткой. Я не люблю, когда другие смотрят на то, что принадлежит мне, – его тень кажется сейчас такой огромной, такой внушительной в своей безжалостной интенсивности.
Он стягивает мои трусики до колен, продолжая терзать мою грудь, и проводит пальцем по моей мокрой от возбуждения киске.
Мои колени почти подгибаются, а локти разъезжаются. Я падаю головой на свой роман, и мои ноздри наполняются сладким ароматом бумажных страниц, пока Илай лениво поглаживает мою влажную кожу пальцами.
– Так грязно, миссис Кинг. Так чертовски грязно.
– Это твоя вина, – на выдохе говорю я, когда он крутит мой сосок, а потом убирает руку.
– Обещай, что будешь вести себя прилично в присутствии персонала. Будешь вести себя как моя жена.
– Не… обещаю… Ох, черт, – мои слова затихают, когда он шлепает меня по киске.
Пульсирующая боль смешивается с удовольствием, и я думаю, что немного кончила.
– Попробуем еще раз. Говори: «Я обещаю быть послушной и одеваться прилично».
– Н-нет.
На этот раз его рука опускается на мою ягодицу, и я вздрагиваю несмотря на то, что по моим венам разливается незнакомое чувство.
– Еще раз.
– Нет…
Его ладонь касается моей киски с таким сильным шлепком, что я пошатываюсь, мои щеки вот-вот вспыхнут от жара, и все же мое возбуждение становится таким сильным, что я чувствую, как оргазм нарастает с порочной интенсивностью.
– Неправильный ответ. Мы можем заниматься этим всю ночь, Ава.
– Это все равно «нет».
Три удара подряд обрушиваются на мою задницу, и я вскрикиваю, мои губы дрожат, а киска такая мокрая, что возбуждение капает между бедер.
– Похоже, тебе нравится твое наказание. Интересно, – он раздвигает мои бедра, и я вижу, как он встает на колени позади меня.
Я стону, когда он хватает меня за ягодицы, впиваясь пальцами в синяки на коже.
А потом он ныряет вниз, его язык опустошает мою набухшую киску. Мой нос погружается между страницами книги, слезы, сопли и слюни уничтожают мягкую обложку так же тщательно, как Илай уничтожает меня. Запах моего возбуждения смешивается с затхлым запахом книг, создавая пьянящий аромат, наполняющий воздух.
Его язык грубый и в то же время нежный, искусно ласкает мою киску. Текстура книжных страниц царапает мой нос, усиливая переполняющие ощущения. Он сосет мой клитор, пока давление не становится невыносимо сильным. За веками пляшут белые звездочки, а я хнычу, делая короткие, прерывистые вдохи.
– Илай… О, черт, пожалуйста…
Он отрывает губы от моего клитора.
– Скажи это еще раз.
– Пожалуйста…
– Мое имя. Произнеси мое имя, когда будешь кончать мне на лицо.
Он просовывает язык в мою дырочку, и я бесстыдно трусь о его лицо, раскачиваясь взад-вперед.
– Илай… я кончаю, кончаю.
Оргазм настигает меня с такой силой, какой я еще не испытывала. Он такой же интенсивный, как тогда в уборной, но… более мощный.
Пульсирующая боль смешивается с удовольствием, которое он выжимает из меня, превращая в катарсис14, даже чуждый.
Это момент чистой, пульсирующей несдержанности, словно огонь, пронизывающий каждый дюйм моего тела, воспламеняющий мои чувства и растапливающий мои запреты.
Мне кажется, я никогда не смогу оторваться от этого кайфа, и на какое-то время я, кажется, теряю всякое ощущение реальности. Когда я снова прихожу в себя, то падаю вперед, страницы книги прилипли к моей щеке, а мое испорченное платье падает вокруг меня клочьями.
Илай снова переворачивает меня, как куклу, и опускается на колени, одаривая аурой божества.
Я вижу, как мои соки блестят на его треснувшей губе, и это почему-то вызывает во мне странное чувство пустоты.
Кто сделал это?
Неужели он целовал какую-то другую женщину за моей спиной?
– Ава? – спрашивает он со своим обычным спокойствием, хотя на лбу у него проступают две морщинки. – Ты меня слышишь?
Я протягиваю свои связанные руки к его лицу.
– Кто это сделал?
Какое бы беспокойство ни охватило его, оно исчезает в тумане, когда он хватает меня за руки, прежде чем я касаюсь его, и, хотя он развязывает узел, этот отказ почти уничтожает меня.
Нежно, но бесстрастно он массирует красные следы от галстука, оставленные на моей коже, а затем отпускает мои руки, словно безжизненные змеи.
– Это не должно тебя волновать.
Он встает, бросает на меня последний загадочный взгляд и выходит из комнаты, оставив меня с пульсирующим и колющим чувством отвержения.
Илай покинул дом в ту ночь, когда разбил мой мир вдребезги, и уехал в командировку в Штаты на целую неделю.
После его стремительного ухода из библиотеки, дома и моего непосредственного окружения единственной формой помощи, которую я получала, была помощь Сэм.
Она застала меня в спальне в задравшейся ночнушке, когда я смотрела на его сердитые покрасневшие розовые отпечатки на моей заднице. Она принесла успокаивающий гель, таблетки и свое обычное равнодушное лицо.
