Текст книги "Бог Войны (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)
Глава 14
Ава
– Наверное, мне стоит уйти, пока не поздно.
Я в сотый раз прохожу по просторной раздевалке, и подол моего французского тюлевого платья волочится по полу за мной.
Ари перебирает пальцами старые фотографии в рамке, на которых изображены артисты, прошедшие через это место за два столетия. Артисты, в чьем окружении мне нечего делать, раз я такая неудачница.
– Ты уже делала это раньше. И можешь сделать это снова, Ава.
– Если под «делала это раньше» ты подразумеваешь тот случай, когда я выставила себя эпической дурой, то конечно, я делала это раньше.
Она идет ко мне в своей убийственной черной кожаной юбке и белом топе, а затем хватает меня за плечи.
– Ты изменилась по сравнению с той, кем была два года назад. Тебе может казаться, что с того последнего соревнования прошло всего несколько недель, но прошли годы. Люди все забывают.
– А я – нет.
– Это твой шанс. Может, попробуешь вспомнить те соревнования, которые ты выиграла в подростковом возрасте?
– Кажется, это было целую вечность назад.
– Может быть. Но ты выглядела как Богиня, сестренка. Ты и сейчас так выглядишь, когда прикасаешься к виолончели. Я никогда не видела, чтобы ты так сияла, как во время игры.
Я киваю с дрожащим вздохом.
– Хорошо. Я попробую.
– Да!
– Мама и папа ведь не знают об этом?
– Нет. Ты сказала, что не хочешь, чтобы на тебя давили.
– Да. По крайней мере, если я облажаюсь, ты будешь единственным свидетелем этого.
– Ты не облажаешься. Поверь мне.
– Спасибо, малышка Ари. Я рада, что ты здесь.
– Ни за что бы не пропустила. И к твоему сведению, я уже не маленькая. Я скоро выйду замуж за Реми и нарожаю прекрасных детей, прежде чем вы с Илаем успеете это сделать.
– Да пожалуйста, – я натягиваю автоматическую улыбку, которая причиняет боль.
Последнее, что мне нужно в моем нынешнем растерянном состоянии, – это напоминание о моем дорогом муже, который не только отсутствовал дома целую неделю, но и пихал Джемму в мою сторону, как будто мы закадычные друзья.
Я сказала ей, что дата мероприятия – завтра, пытаясь создать некоторую дистанцию. Сегодня она не желанный гость. Кроме того, я не упускала из виду ее влюбленных глаз, которые она автоматически показывает всякий раз, когда заходит речь об Илае, а Сэм еще и застала ее шныряющей возле его спальни.
Вот наглость.
Даже я никогда не заглядывала в его спальню, но, опять же, между мной и мои мужем нет никакой любви.
А вот Джемма с удовольствием согрела бы его постель и выступила в роли любовницы, если бы ей представилась такая возможность.
Может, мне стоит предложить ей ее, чтобы я вновь обрела свободу и перестала навязчиво думать о присутствии этого мужчины – или его отсутствии.
Единственный намек на него, который я видела, был в виде Лео или Сэм. Последняя сопровождала меня сегодня и сейчас стоит за одним из столиков впереди, чтобы в подробностях доложить боссу о моей неудаче.
Действия Илая уже никак не влияют на мое настроение, но тот факт, что он не проведал меня, не предложил свою компанию и не поинтересовался, как прошла репетиция, портит мне настроение больше, чем следовало бы.
И нет, его безлимитная черная карта и безэмоциональное лицо Сэм не заменят отсутствия интереса.
Ари отпускает меня и выжидающе смотрит.
– Он действительно не придет посмотреть на тебя?
– С чего бы это? Он никогда не делал этого раньше, и нет никаких причин, чтобы начинать сейчас.
– Но ты хочешь, чтобы он пришел?
– Абсолютно нет. Присутствие Того-Чье-Имя-Нельзя-Называть только испортит атмосферу.
Она опускается на потертый диван из искусственной кожи.
– Ты все еще ужасно врешь.
– Нет.
– Да. Ты проверяешь свой телефон и смотришь на дверь с тех пор, как мы приехали.
– Это из-за Сэм. С ней не очень приятно находиться рядом, но она замечательный слушатель и, по сути, моя самый близкий друг на данный момент. Без нее я бы не выжила в этом доме.
– Ага. Скорее, из-за босса Сэм.
Я бросаю в нее подушкой, но она ловит ее и хихикает, как всезнайка. Хотя я люблю свою сестру, мне хочется придушить ее прямо сейчас.
В то же время я благодарна ей за то, что она рядом со мной, когда кажется, что все рушится.
Виолончель – единственное, что имеет смысл, и, хотя в прошлом я подумывала отказаться от нее, я бы никогда не смогла этого сделать. Это было бы равносильно отказу от части моей души – той разумной части, которая не переполнена причудливыми галлюцинациями и решительно отвратительными механизмами преодоления.
– Знаешь… – Ари осекается, вставая, готовая занять свое место в зале, возможно, рядом с Сэм, чтобы досадить ей до смерти.
Впервые мне становится жаль эту женщину.
– Хм? – я проверяю свои ногти, хотя и убедилась, что они не слишком длинные, чтобы застрять в чем-нибудь.
– Я могу позвонить Илаю и отчитать его за то, что он ужасный муж и не поддерживает свою жену в ее особых начинаниях.
Я поднимаю глаза.
– И выставить меня в отчаянном свете?
– Ты и так в отчаянии, – ее ухмылка может сравниться с ухмылкой Джокера.
Я встаю, хватаю ее за плечи и выталкиваю.
– Уходи.
Она топает ногами, как солдат, и отдает честь.
– Буду сражаться за твою честь, сестренка.
Я не могу удержаться от смеха, закрывая дверь и прижимаясь к ней.
Стук застает меня врасплох, и я дергаю ручку, готовая высказать Ари все, что думаю. Вместо этого мне улыбается маленькая женщина.
– Пора, мисс.
Я отвечаю улыбкой на улыбку, хотя в животе у меня завязывается дюжина узлов.
– Я сейчас приду.
С тяжелым сердцем я подхожу к туалетному столику и проверяю макияж, затем поправляю прическу. Вибрация заставляет мой телефон плясать на столе, прежде чем экран загорается.
Я делаю паузу, и мое сердце падает в желудок, когда я нахожу сообщение от моего мужа.
Железный Человек: Дыши. Ты играешь на виолончели с пяти лет. С твоим почти двадцатилетним опытом ты должна покорить инструмент, а не наоборот.
Ава: Кто-нибудь, держите меня. Могущественный мистер Кинг сейчас говорит слова поддержки?
Железный Человек: Я говорю факты. И я единственный, кто может держать тебя. Никто другой не предложит тебе эту услугу.
Ава: Ты ужасен.
Железный Человек: Ты уже говорила мне это. Возвращаясь к теме, представь, что никого нет. Только ты и твоя виолончель.
Ава: Я попробую.
Железный Человек: Покажи им, на что ты способна, миссис Кинг.
Ава: *GIF с изображением трех мужчин, отдающих честь, когда они тонут в лодке*
Я кладу телефон на тумбочку и ухожу с улыбкой на лице. По какой-то причине узлы постепенно ослабевают, и, хотя и не исчезают, я могу нормально дышать.
К счастью, это не соревнование и не сольный концерт. Резко вдохнув, я иду к подиуму, украшенному белыми и красными розами, и подхожу к белому кожаному креслу, на котором лежит моя виолончель.
Суета присутствующих не утихает. Они не умолкают, потому что я – главная достопримечательность и возможное посмешище этого вечера. Все снуют между высокими столами, потягивают напитки и болтают.
И все же от количества присутствующих меня охватывает нервозность.
Я все равно кланяюсь и улыбаюсь Ари и Сэм, которые стоят у одного из передних столиков. Сестра показывает два больших пальца вверх, а Сэм улыбается мне, и я понимаю, что это стоило ей усилий, потому что она выглядит так же жутко, как серийный убийца.
Каждый глоток становится исключительно сухим, когда я опускаюсь в кресло и берусь за гриф виолончели липкими пальцами. Я внимательно настраиваю колки, хотя делала это уже тысячу раз.
Рука застывает, и я приостанавливаюсь, прекрасно понимая, что если начну играть, то порву струну. Потребность убежать бьется под кожей, как одноглазое чудовище.
Может, мне стоит избавить себя от повторного унижения…
Я поднимаю голову, чтобы осмотреть толпу, и замираю, крепче обнимая виолончель, когда вижу двух мужчин, стоящих рядом с Сэм и Ари. Лео и, как ни странно, Илай.
Он выглядит солидно в своем черном костюме, с закрепленными манжетами и таким нечитаемым красивым лицом, которое должны изучать неврологи и художники.
Несмотря на его обычное безразличное выражение, его присутствие вызывает у меня чувство глубокого облегчения.
Он поднимает в мою сторону бокал с шампанским, и я натянуто улыбаюсь. Не потому, что не хочу, а потому, что мои мышцы не очень-то и способны это сделать.
Я закрываю глаза на короткую секунду и глубоко дышу, а когда открываю их, то беру первую энергичную ноту Сонаты Кодая для виолончели соло. Я могла бы выбрать что-то более современное, не требующее особого внимания к технике, но я была классическим виолончельным наркоманом практически всю свою жизнь.
Если я не брошу вызов себе, то кто?
Я сосредотачиваюсь на дыхании, пока страсть аллегро заполняет пространство. Вторая нота следует за ней. Потом третья…
Вскоре я позволяю виолончели играть самой, и меланхоличная музыка распространяется по мне, как целебный бальзам.
На мгновение весь шум и люди исчезают. Остаются только я и моя виолончель. Как это было всегда, всю мою жизнь.
Но посреди черной тьмы стоит безумная загадка – высокий, неподвижный, пугающий мужчина с ледяными серыми глазами.
И почему-то его присутствие вызывает во мне холодок страха.
Я не играю ни для кого из этих людей, судей или критиков.
Впервые я играю для себя.
Однако я хочу, чтобы он увидел меня в самом ярком свете. Я хочу, чтобы он посмотрел и пожалел обо всем, что сделал со мной.
Я хочу, чтобы он понял, что потерял меня. И хотя у него аллергия на чувства, я надеюсь, что его это немного заденет.
Или много.
Или достаточно, чтобы я смогла зашить свои зараженные раны.
Я с трепетом вдыхаю последнюю ноту первой и единственной части сонаты, которую играю сегодня вечером.
Разрозненные аплодисменты заполняют зал, а затем превращаются во все более громкий шум. Я медленно открываю глаза: люди аплодируют и кричат «Браво», во главе с Ари.
Только теперь с ней нет Илая.
Мой внутренний монолог, который я вела несколько секунд назад, падает на пол, когда на меня обрушивается более сильная эмоция. Отторжение.
Я встаю на нетвердые ноги и несколько раз кланяюсь, в основном чтобы скрыть дрожание губ.
Когда я выпрямляюсь, чтобы уйти со сцены, мой каблук замирает на полу, а губы разъезжаются.
Илай идет ко мне, неся массивный букет красиво уложенных розовых цветов.
Я дважды моргаю, пытаясь вернуться к реальности, но все, что я вижу, – это как мой муж преодолевает расстояние своими длинными ногами, а затем предлагает мне цветы.
– Ты хорошо справилась, – его прохладный, грубый голос звучит в воздухе, как колыбельная.
– Кто ты и что ты сделал с моим жестоким, бесчувственным мужем?
Его губы трогает легкая улыбка.
– Наслаждайся этой версией, пока можешь.
– То есть до того, как в чат войдет твой злой близнец?
– Что-то вроде того, – он кладет цветы мне в руки, и я остро ощущаю вспышки фотокамер. – Я никогда не сомневался в тебе.
– Значит, хоть кто-то из нас, – я чувствую, как мои щеки становятся на тон розовее, чем цветы, несмотря на все мои попытки остаться незамеченной. – Я готова пойти домой, поесть супа, а потом заставить Сэм пустить кровь из ушей, болтая без умолку.
– Ерунда. Мы должны отпраздновать.
Мои губы раскрываются второй раз за минуту, прежде чем я прихожу в себя.
– Я не выигрывала никаких соревнований. Это не повод для празднования.
– Ты впервые после долгого времени чувствуешь себя комфортно с виолончелью, и я считаю, что это достаточная причина.
– Ари присоединится к нам?
– Нет. Она уже едет в дом твоих родителей, пока мы разговариваем.
Конечно, Лео пытается оттащить слегка взбешенную Ари, которая продолжает болтать без умолку.
Без шуток. Мы с сестрой можем болтать целыми ночами. Ни у одной из нас нет физической возможности закончить разговор и просто заткнуться.
Я улыбаюсь.
– Почти уверена, что она засоряет чопорные уши Лео ругательствами, которые он не в состоянии вынести.
– Хендерсону не помешало бы поучиться жизни в реальном мире, – он кладет руку мне на спину и ведет меня вниз по лестнице, его прикосновение посылает ударную волну через мою одежду и нагревает мою кожу. – Увидимся у машины через пятнадцать минут?
Я поглаживаю один из цветов, глядя на него сверху.
– Если бы я не знала тебя, то подумала бы, что ты приглашаешь меня на свидание.
Он смотрит на меня такими загадочными глазами, которые кажутся слишком знакомыми. Слишком сырыми. Много лет назад Илай был идеей, божеством и бессмысленным идолом.
Впервые он кажется реальным. Достаточно близким, чтобы прикоснуться, почувствовать запах и вдохнуть его.
– Хочешь свидание, миссис Кинг?
– Может, и хочу.
– Тогда, возможно, я исполню твое желание.
Он отпускает меня у входа в холл, и отсутствие его прикосновений электризует. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но закрываю его, когда понимаю, что потеряла дар речи.
Как только я оказываюсь в раздевалке, я хватаю свой телефон, чтобы сфотографировать цветы.
Я замираю, когда вижу еще два сообщения от Илая, отправленные примерно в то время, когда я вышла на сцену.
Железный Человек: Ты выглядишь потрясающе.
Железный Человек: Моя жена многим приводит меня в бешенство, но она бесспорно красива.
Я держусь за стул, пока тепло проникает в меня и обвивает жадными пальцами мою шею, как петля.
Что он делает?
Что это за полная перемена – из дипломированного ублюдка он превратился в… флиртующего? Настоящего мужа?
Это не играет в пользу моего последнего плана мести.
Может, он и сам что-то замышляет? Например, разбить меня на куски раз и навсегда?
Если это так, то я утащу его с собой в глубины ада, даже если это будет последнее, что я сделаю.
Мой телефон снова вибрирует, и я задерживаю дыхание, но выдыхаю, когда вижу имя сестры.
Ариэлла: Не могу поверить, что этот придурок выгнал меня, прежде чем я смогла поздравить тебя лично! Отправляю видео с твоего выступления маме и папе, пока пишу это сообщение. Ты была бомбой, сестренка! Я так горжусь тобой!
Ава: Спасибо, Ари. Мне повезло, что у меня есть ты.
Ариэлла: Все наоборот, глупышка. Может, мне вернуться и преподать шурину урок-другой? Но, например, взять с собой Лэна для подстраховки?
Ава: Брось притворяться. Я знаю, что тебе нравится Илай и что вы двое постоянно разговариваете за моей спиной.
Ариэлла: Откуда… ты это знаешь?
Я делаю паузу. Точно. Откуда я это знаю? До аварии Ари всегда была раздражающей маленькой дрянью, которую не жаловали ни Илай, ни кто-либо другой, кроме Брэна, Сеси и Глин. Я бы никогда не обвинила ее в симпатии к Илаю, когда она сговорилась с Лэном устроить небольшой пожар в его машине после того, как он отверг меня. Когда ей едва исполнилось четырнадцать.
По правде говоря, мне пришлось бы вспомнить что-то за последние пару лет, чтобы сделать такое заявление.
Моя сестра пришла к такому же выводу.
Ариэлла: Ты что-то вспомнила?
Ава: Нет, не совсем. Не знаю, с чего я так сказала. У меня нет никаких воспоминаний, которые могли бы это подтвердить.
Ариэлла: Это нормально. Я рада, что ты постепенно приходишь в себя.
Ава: Я тоже.
Ариэлла: Я люблю тебя, Ава. Ты ведь знаешь это, правда?
Ава: Я тоже тебя люблю, Ари.
Ариэлла: Я бы все еще пнула Илая ради тебя. Хочешь, я вернусь?
Ава: Все в порядке. Я думаю, пришло время как следует разобраться со своим браком.
Я не говорю ей, что, хотя я наконец-то смирилась с этим несчастным браком, я делаю это по очень неправильным причинам.
Когда я покончу с Илаем Кингом, он пожалеет, что женился на мне.
Глава 15
Ава
Последнее, в чем я могла бы обвинить своего мужа, – это в романтике.
У него должны быть чувства, чтобы выдержать такую задачу, а весь мир знает, что он макиавеллист в душе и дьявол в сердце.
Поэтому представьте мое недоумение, когда он приглашает меня в изысканный французский ресторан на крыше с потрясающим ночным видом на Лондон.
Роскошные бархатные стулья глубокого винно-красного оттенка окружают круглые столы, украшенные нежным кружевом и мерцающими шелковыми скатертями. Гламурный приглушенный свет отбрасывает романтическое сияние на элегантно украшенные платформы. Мягкая музыка наполняет воздух, создавая атмосферу богатой изысканности.
Головы поворачиваются, когда мы входим в ресторан вслед за нетерпеливой официанткой. Блондинку определенно не отпугивает рука Илая, лежащая на моей спине, и она хлопает своими накладными ресницами.
Я не удивлюсь, если она подсунет свой номер под его салфетку или ему в пиджак.
Мне требуется вся сила воли, чтобы не закатить глаза. Прошли годы, но он по-прежнему пользуется раздражающей популярностью у девушек. На самом деле, его неотразимость, возможно, гораздо хуже, если жена и кольцо на пальце не препятствуют флирту.
Может, я и замужем за ним, но у меня нет никакого чувства собственности над ним.
Не то чтобы я этого хотела.
Скорее, меня больше раздражает неуважение.
Илай заказывает безалкогольное шампанское к нашей еде. Когда официантка уходит, я делаю глоток воды.
– Ты не можешь быть менее очевидным?
Он тщательно разворачивает и кладет на колени салфетку.
– В чем?
– В твоих попытках удержать меня от алкоголя. Ты ведь умеешь пить.
– И дать тебе повод для искушения? Пожалуй, откажусь.
Твое существование – худшее искушение, так что не вижу проблемы.
Я поджимаю губы, злясь на себя за то, что вообще допускаю такую мысль.
Прочистив горло, я откусываю кусок хлеба с маслом.
– Могу я спросить тебя кое о чем?
– С каких это пор тебе нужно разрешение, чтобы спросить меня о чем-то?
– И правда, – я пожимаю плечами. – Как я избавилась от своих… проблем с алкоголем?
– Алкогольной зависимости, ты имеешь в виду.
– Все было не настолько серьезно.
– Это было достаточно серьезно, чтобы ты была скорее пьяна, чем трезва.
– Ну да. Не все из нас обладают умственными способностями социопата. Мне не нужно, чтобы ты меня осуждал. Я лишь хочу знать, как я выкарабкалась. Проходила ли я реабилитацию?
– Ты считаешь себя человеком, который добровольно согласится на реабилитацию?
Мой нож и хлеб зависают в воздухе, а я поджимаю губы. Он издевается надо мной. Я вижу это по оттенку веселья, смешанного с диким интересом в его глазах.
Но если я с ним поссорюсь, мне ни за что не удастся осуществить свой план.
Поэтому я делаю глоток воды, чтобы заглушить жгучую потребность вцепиться ему в горло.
– Если это была не реабилитация, то что тогда?
– Менее традиционный метод.
– Например, привязывать меня к кровати и заставлять принимать лекарства?
Его глаза сужаются, и мне кажется, что я улавливаю, как сжимается мышца на его челюсти, но это изменение настолько мимолетно, что я едва успеваю заметить его, прежде чем он возвращается к своему обычному облику.
– Это еще один из твоих снов?
– Фантазия.
– Все равно сон.
– Это было похоже на реальность.
– Ты также сказала, что реальностью было, когда ты перерезала себе горло и увидела свою смерть в зеркале.
Мои руки дрожат, и я роняю хлеб и нож на тарелку, и их звон раздается в относительной тишине.
– Откуда… черт возьми, ты это знаешь? Никто не знает.
– Я знаю.
– Откуда?
– Ты мне сказала.
– Невозможно. Я ни за что на свете не доверилась бы тебе.
– Мы женаты уже более двух лет, миссис Кинг. Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь.
– Я бы никогда не поделилась с тобой чем-то настолько личным.
– Ты будешь удивлена, – его челюсть снова сжимается, и он потягивает отвратительное безалкогольное шампанское, смакуя его так, словно это многовековое французское вино.
Я не могу заставить себя снова взять столовые приборы в руки, боясь, что наведу беспорядок.
Никто не должен иметь доступ к этой части меня. Даже мой психотерапевт получает разбавленную версию моих ужасающих галлюцинаций. Отчасти потому, что госпитализация в психиатрическую клинику пугает меня до смерти.
Внезапно на меня нахлынули воспоминания о том, когда все это началось.
Когда мне было около тринадцати лет, я случайно подслушала родителей в нашем летнем домике в Котсуолде. Я должна была спать вместе с Сеси и Ари, но не могла уснуть из-за несносного храпа сестры.
Я как раз искала что-нибудь выпить, когда услышала, как родители обсуждают мой недавний кошмар. Мне следовало бы уйти и притвориться, что я ничего не замечаю, как обычно, но у меня затекли ноги, и я не могла оставить свое место у двери.
– В последнее время они стали сниться ей все чаще. Думаю, нам нужно ей помочь, Коул, – говорит мама, попивая чай и стоя напротив папы у кухонного островка.
У папы несчастное выражение лица, как будто он испытывает физическую боль. Я никогда не видела его таким, даже когда Ари упала и сломала руку, забравшись на дерево пару месяцев назад.
– Я надеялся, что это пустяк, – говорит он, глядя через высокие французские окна на пруд снаружи. – Я надеялся, что мы уже избавимся от этой боли, но все это было несбыточной мечтой. Мне не следовало заводить детей.
– Коул, – мама отставляет чашку с чаем и обхватывает его сзади за талию, упираясь подбородком в его плечо. – Пожалуйста, не говори так. Ава и Ари – лучшее, что случилось в моей жизни после тебя. Я не хочу думать о нашем будущем без них.
– Но разве ты не видишь? – его рука сжалась в кулак, костяшки пальцев побелели. – Из-за моих мерзких генов страдает Ава. Она боится спать, Сильвер. Я знаю это, потому что она постоянно читает или смотрит легкомысленные сериалы гораздо позже положенного времени, лишь бы избежать того, что ждет ее, когда она закроет глаза.
Мои пальцы дрожат на дверной раме. Мне казалось, что я прекрасно скрываю свой пугающий режим сна, но, похоже, папу мне не обмануть.
– Это ничего не значит, Коул, – мама целует его в щеку. – Многие подростки испытывают нетипичный всплеск гормонов во время полового созревания. Это может быть просто переходная фаза.
– А что, если нет? Что, если через несколько лет она превратится в… в ту женщину?
– Тогда мы будем решать эту проблему соответствующим образом. У твоей матери не было поддержки, и отчасти она сделала то, что сделала, из-за отсутствия заботы со стороны окружающих. Мы всегда будем рядом с Авой, верно?
– Безусловно, – мой отец поворачивается и заключает маму в крепкие объятия.
В этот момент меня охватили два разных чувства.
Во-первых, я ничего не знаю о своей бабушке по отцовской линии, кроме того, что она погибла в результате несчастного случая.
Второе – я обуза для своих родителей.
Несмотря на то, что Ари – дикарка, которая любит делать все нестандартно, именно я беспокою родителей больше всего. Я заставляю папу чувствовать себя виноватым, а маму – стараться держаться мужественно.
И самое ужасное, что я понятия не имею, как это прекратить.
– Ава?
Я смотрю на Илая сквозь размытое зрение, мое сердце колотится так громко, что гул отдается в ухе.
– Почему ты плачешь? – его голос – странная смесь мягкости и гнева. Разительный контраст, который разрывает меня на части.
Он, как никто другой, не может знать, почему я на самом деле расстроена. Я не могу вынести его насмешек или, что еще хуже, презрения.
Достаточно трагично, что он разбил мне сердце. Будет катастрофой, если он уничтожит мой дух – или все, что от него осталось.
Я смаргиваю влагу и поднимаю глаза, вытирая слезу краем салфетки.
– Что-то попало в глаза, – говорю я с автоматической наклеенной улыбкой.
– Не надо, – от грубого предупреждения в его голосе меня бросает в дрожь.
– Что не надо?
– Не притворяйся передо мной. Не притворяйся, будто все в порядке.
– Разве не этого ожидают от такой пары, как мы? Притворство, прикрытие и иллюзия того, что все гламурно идеально?
Он разрезает стейк на мелкие кусочки и укладывает их аккуратными параллельными линиями. Я уверена, что у Илая легкая форма ОКР. Он не прикасается ни к чему, чем пользовались другие люди, включая его родителей.
Лео и его водитель всегда надевают перчатки, когда находятся рядом с ним, хотя Лео, вероятно, разделяет его пренебрежение к прикосновениям. И я только что поняла, что Илай почти ничего не ест, когда находится в ресторане.
Даже сейчас он довольствуется тем, что пьет и режет мясо, но не съел ни кусочка.
Черт, я не помню, когда в последний раз видела, чтобы он что-то ел. Я знаю, что ему нужно поесть, но он, вероятно, не притронется к еде, если только ее не приготовит его драгоценная бывшая няня, Сэм, хотя я сама никогда не была свидетелем этого. По крайней мере с тех пор, как я очнулась в больнице с амнезией.
Если я правильно помню, он прекрасно питался в доме своих родителей. Но не помню, чтобы он употреблял что-то, кроме напитков, в других местах.
– Это не обязательно должно быть так, – наконец говорит он, его внимание по-прежнему приковано к стейку средней прожарки, который он не ест.
– Не должно быть как?
Он поднимает голову и смотрит на меня темно-серым взглядом.
– Это не должно быть фальшивкой, фасадом или прикрытием.
Я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать.
– То есть ты хочешь сказать, что готов подарить мне любовь, детей и свою надежную защиту?
– У тебя уже есть моя несвязанная защита. Я могу дать тебе детей, если ты этого хочешь. Но любовь – это не то, на что я способен. Полагаю, ты тоже не захочешь этого от меня.
– Правильно полагаешь, – мой голос звучит ровно, не похоже на комок, который образуется у основания моего горла, когда сжимающие эмоции захлестывают мой желудок.
Я думала, что мое сердце уже починили, но нескольких слов этого ублюдка достаточно, чтобы разорвать швы, окружающие бесполезный орган.
Ответ «На самом деле мне ничего от тебя не нужно, включая детей и защиту», уже на кончике моего языка, но я запиваю его отвратительным безалкогольным шампанским.
Если я хочу начать эту месть правильно, я не могу продолжать враждовать с ним или отталкивать его.
Он должен поверить, что я влюбилась в него, несмотря на все его предупреждения. Я должна сделать так, чтобы он привязался ко мне, чтобы он был без ума от меня, а потом развестись с ним и жить дальше.
Желательно не в психушке.
Хотя, конечно, выйти замуж за этого придурка было гигантским шагом в этом направлении.
Он взболтал шампанское в своем бокале.
– Так ты согласна расторгнуть фиктивный статус?
– Мне придется подумать об этом, хотя твое поведение далеко не убедительно.
– О? Я думал, что мое поведение – это причина, по которой ты влюбилась в меня с головой.
– Влюбилась – в прошедшем времени. Я больше не настолько глупая.
– Я исправляюсь.
– Как и следовало, – я расправляю плечи. – Кроме того, если ты хочешь, чтобы я согласилась на что-то, тебе лучше начать с того, чтобы дать мне то, что я хочу.
– Например?
– Проводить время вместе.
– У тебя есть Сэм, Бонневиль, Ариэлла и Сесили, с которыми ты общаешься по ФейсТайму каждые пару часов.
– Я ведь не жената на них, верно?
– Я занятой человек с плотным графиком.
– Не бывает занятых мужчин. Только недоступные. Если бы ты хотел найти для меня время, ты бы нашел.
– На что именно?
– Ухаживать за мной должным образом, для начала.
Он разражается смехом, который ледяным копьем вонзается мне в грудь.
– Зачем мне ухаживать за тобой, если мы уже женаты?
– Потому что, хотя я и не помню, я уверена, что ты не ухаживал за мной в первый раз. Ты, должно быть, как обычно, навязался мне.
Его лицо остается бесстрастным, и мои сомнения подтверждаются. Я никогда не верила в «брак по расчету». Теперь я уверена, что это было сделано по принуждению.
Проблема в том, что я не понимаю, с какой стати Илай заставлял меня быть с ним. Я ему даже не нравлюсь.
Верно?
Выражение лица Илая остается таким же застывшим, как в Антарктиде, когда он говорит:
– Я все еще не понимаю, зачем мне заниматься такой ерундой, как ухаживания, когда рядом с твоим именем моя фамилия.
– Потому что я так сказала, мистер Кинг. Прими это или нет, – я с триумфальной улыбкой поднимаю свой бокал.
– А если я откажусь? Это изменит тот факт, что ты моя жена по всем обычным и общественным законам?
– Нет. Но это запретит тебе доступ к тому, чего ты действительно хочешь.
Он приподнял бровь.
– И чего же я действительно хочу, скажи на милость?
Я скольжу ботинком по его ноге под столом и ласкаю его член. От прилива крови у меня закладывает уши, когда его эрекция утолщается под моими прикосновениями.
– Ты сам знаешь, – говорю я знойным голосом.
– Встань на колени и отсоси мне, и я, возможно, соглашусь.
– Сначала согласись, – я прижимаю свою туфлю к его эрекции. – А я встану на колени и буду сосать твой член.
Он подавляет звук, то ли ругательство, то ли ворчание, я не уверена, но этого достаточно, чтобы я опустила ногу. Понятия не имею, что я вообще делала, но я явно играла с огнем в логове дьявола, и мне нужно защитить себя от опасности возгорания.
Как только моя нога исчезает из его близости, всякое ощущение, что я пострадала, пропадает, и передо мной предстает холодная римская статуя, которую я знала всю свою жизнь.
Вот тебе и попытка соблазнить.
– Как бы ни было заманчиво это предложение, – он подносит кусок мяса ко рту, затем опускает его обратно на тарелку и раздавливает ножом. – Я, пожалуй, откажусь.
Я пожимаю плечом, хотя колючий шип уколол мое сердце.
– Ты проиграл. Многие другие кандидаты готовы принять мои предложения.
Я понимаю, что совершила ошибку, как только Илай роняет приборы на тарелку – спокойно, надо сказать, – и вытирает рот салфеткой, хотя он ничего не ел. Он обладает удивительным талантом делать так, чтобы каждое действие выглядело сексуально заряженным и опасно привлекательным.
– Знаешь, не очень умно игнорировать мои предупреждения.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Предлагать или, что еще хуже, угрожать мне изменой – самое глупое, что ты можешь сделать. Я не позволю другим мужчинам прикасаться к моей собственности. Мы поняли друг друга, миссис Кинг?
– Я не твоя собственность.
– Ты – то, что я скажу. Давай не будем идти по этому пути, потому что мне бы не хотелось заставлять тебя плакать. Опять.
– А я думала, тебе нравится видеть, как я плачу.
– Думай обо мне что хочешь, но твои слезы не приносят мне никакой радости.
– Мог бы и соврать, – я вытираю рот, бросаю салфетку, встаю и обхожу стол. – Если ты отказываешься удовлетворить меня, я найду мужчину, который это сделает.
Я планировала уйти с гордо поднятой головой, но в тот момент, когда я оказываюсь рядом с ним, Илай резко поднимается, хватает меня за руку и прижимает к своей груди.
Мое тело взрывается вулканом бурных эмоций, когда моя грудь прилипает к его твердым мышцам. Его запах проникает сквозь кожу и пропитывает до костей.
Он смотрит на меня с ледяной холодностью, которую затмевает яростный огонь. Чем дольше он смотрит на мое лицо, тем больше я удивляюсь тому, что не распласталась на полу в лужу.
Его прикосновения и внимание – это слишком много, и все же какая-то часть меня, глупая, склонная к самоубийству, жаждет большего.
