Текст книги "Семь возрастов смерти. Путешествие судмедэксперта по жизни"

Автор книги: Ричард Шеперд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Ну? – спросили полицейские, когда я закончил.

– Думаю, его ударили, когда он был пьяным и плохо соображал. Судя по запаху и состоянию печени, я убежден, что токсикология покажет очень высокий уровень алкоголя. Орудие убийства оставило отчетливый отпечаток… я бы сказал, что это был молоток с округлым бойком. Им было нанесено несколько ударов, причем с силой. С такими травмами он никак не мог встать и вернуться домой с улицы.

– Значит… вы полагаете, что его убили дома? – спросили они.

Я кивнул.

– Пока он сидел в кресле. Не знаю, как она потом уложила его на пол, но вот эта травма, вокруг его левого уха, отличается от других. Выглядит так, словно она ударила его подошвой по лицу, когда он оказался внизу.

Они не сказали ни слова.

– Есть ли данные о том, был ли в доме кто-то еще? – спросил я. – Помимо ребенка.

Снова молчание.

– Нет, – ответил наконец старший следователь.

Они сказали, что свяжутся со мной, когда снова переговорят с миссис Каргилл. В итоге они прислали мне стенограмму ее признания.

– Денег, что я получала, едва хватало на взносы по ипотеке. Когда же Бобби потерял работу из-за пьянства, мне пришлось использовать деньги на ипотеку, чтобы прокормить семью. Бобби нашел работу в «Миллиганс»[40]40
  Сервис грузоперевозок.


[Закрыть], но однажды я пришла домой и увидела их фирменный грузовик. Он снова ушел в запой, а они уже дали ему столько вторых шансов, что я понимала: работы ему больше не видать. Грузовик простоял снаружи несколько дней. Когда пришел их сотрудник, Бобби не отдал ему ключи, и грузовик им пришлось эвакуировать.

Мне часто приходилось занимать деньги у мужчины через дорогу, он был очень приятным. Еще мать Бобби давала нам деньги, и я немного заняла у его брата. Только Бобби все не работал, и я испытывала отчаяние, когда мы начали получать счета, которые не могли оплатить. Я боялась открывать конверты. Сменила работу и стала уборщицей – так я могла брать много подработки.

Я заметила, как из моей сумочки то и дело пропадают купюры, но Бобби уверял, что ничего не брал. Он много пил, а еще делал ставки. Потом начал подрабатывать в какой-то другой компании по перевозкам. Я неплохо получала за свои подработки, и Бобби тоже немного приносил домой, но когда он уходил в запой, ничего не зарабатывал, а это могло продолжаться неделями. Как-то в субботу я было собралась за покупками, но обнаружила, что из сумочки пропали сто фунтов. Когда я спросила об этом Бобби, он заявил, что ничего не брал, а деньги стащила одна из моих сестер. Позже она зашла к нам, чтобы поговорить с ним, и он во всем признался: сказал, что получил наводку на лошадь, которая в итоге свалилась во время скачек. После этого я поняла, что не могу ему доверять.

Он не раз проявлял насилие. Около года назад он сказал, что выльет на меня раскаленное масло со сковородки. Несколько раз он и вовсе пытался меня придушить, а однажды мне пришлось прятаться за сына, потому что я знала, что он и пальцем не посмеет его тронуть. Я позвонила в полицию, и они сделали ему предупреждение, но обычно я держала все свои проблемы при себе. Побои снимать не ходила ни разу.

Неделю или две назад, в субботу, у нас закончились деньги. Он попросил меня стащить ему в магазине выпивку. Я взяла в супермаркете водку и мясо, но меня поймали. Когда меня арестовали, я была в шоковом состоянии и даже не пыталась сопротивляться. К этому времени мы уже больше года не платили по ипотеке. Банк подал на нас в суд, я ходила туда, но разбирательство отложили. Его мать присылала какие-то деньги, но он тратил их на выпивку, даже когда у нас отключили газ. Сейчас я все так же работаю уборщицей. Бобби потерял работу, когда его арестовали за пьяную езду.

В эту субботу в четыре дня он сказал, что пойдет за сигаретами. Вернулся он только в половине одиннадцатого вечера. Когда он пришел, я была в гостиной. Сначала он зашел на кухню, а потом пришел ко мне в гостиную. Я спросила, где он шлялся. Он не ответил. Его шатало. Он положил ключи на каминную полку и сел в кресло в полусонном, полуобморочном состоянии.

Я была уверена, что он притащил выпивку с собой. Он часто прячет ее от меня, и я находила пустые бутылки на шкафах и под кроватью. Я посмотрела на кухне, но ничего не нашла. Помню, как увидела молоток в кухонном шкафу. Помню, как взяла его. Я принимала антибиотики после укуса собаки – наверное, все дело в таблетках, потому что я и мухи не обижу. Мне так грустно, ведь я любила его. Он никогда толком не работал. Но у меня и в мыслях не было его убить.

Я стояла перед ним в гостиной с молотком, орала на него. Не помню, чтобы я много раз его им била. Не помню крови. Кажется, я заснула, а когда проснулась, подумала, что он спит, но, когда потрогала его, поняла, что он мертв. Я не знала, что делать, к кому обратиться. Вокруг было полно крови. Я стала прибирать. Она была и на занавесках, я постирала их и развесила на веревке в саду. Молоток лежал рядом с ним. Я положила его на место в кухонный шкаф, но потом снова взяла, помыла и положила в хозяйственную сумку. Я спрятала ее в сарае в саду. Всю свою одежду я сложила в пластмассовое ведро и выставила его снаружи, рядом с бельевой веревкой. Я подвинула Бобби, чтобы уложить на пол, и мне едва удалось вытолкать его с кресла, такой он тяжеленный.

Я пошла по дороге, но передумала и вернулась, чтобы еще прибрать. Я подумала, что рано или поздно придется объясняться. Но я ничего не сделала. У меня в голове черт-те что творилось.

Наконец я позвонила сестре, и она вызывала полицию, а я с три короба всем наврала. Я сказала, что нашла Бобби у изгороди и что его ограбили.

Дальнейший допрос показал, что в своем рассказе жена упустила одну очень важную деталь – собственное пристрастие к алкоголю.

Друзья и родные, равно как и полиция, описывали ее если и не таким же алкоголиком, как мужа, то как минимум сильно пьющей. В ее же собственных показаниях говорилось: «Я не алкоголик, но чувствовала, что он меня к этому подталкивает. В последнее время я и правда пью больше, чем обычно».

Как показали дальнейшие расспросы, ее ярость на самом деле отчасти объяснялась не тем, что муж где-то все это время пропадал, а тем, что не принес ничего выпить для нее. Если точнее, она полагала, что он специально спрятал на кухне несколько бутылок, когда пришел, чтобы она их не нашла. Она была права. Он и правда спрятал за шкафом бутылку водки, прежде чем отрубиться в кресле. Она тщетно обыскала кухню, и теперь, вдобавок к долгим супружеским страданиям, на нее нахлынуло чувство несправедливости из-за спрятанной выпивки. Это стало последней каплей. Так ничего и не найдя, она схватила молоток.

Любопытно, что она заснула после того, как убила его. Она явно сама пила в течение дня, но в сон теперь, вероятно, погрузилась благодаря испытанному чувству облегчения: она знала, что Бобби мертв и больше не сможет причинить ей боль и страдания. Проснувшись и прибрав, но еще до звонка полиции, она нашла спрятанную бутылку и изрядно к ней приложилась.

Один из прибывших полицейских вспомнил ее по случаю с кражей неделей ранее и обратился по имени. Ответа он не получил. Он сообщил: «Она была пьяной, едва держалась на ногах, глаза были стеклянные. Чтобы арестовать ее, мне пришлось помочь ей перешагнуть через тело. Но ее так сильно шатало, что каблуком правой туфли она задела лоб покойного».

Показания этого полицейского были присланы мне вместе с вопросом: могла ли травма, обнаруженная мной на лице Бобби Каргилла и отличавшаяся от всех остальных, быть получена таким образом?

Я ответил, что, вероятно, могла.

Многие люди смогут понять, хоть и не станут оправдывать, действия миссис Каргилл. Родственники и соседи подтвердили ее слова о насилии со стороны Бобби. Это насилие, усугубленное денежными неурядицами и беспробудным пьянством мужа, стало бы неподъемной ношей даже для образованной женщины, хорошо понимающей, как устроена правовая система. Не стоило даже надеяться, что миссис Каргилл, еле сводящая концы с концами на низкооплачиваемой работе, попыталась бы с помощью полиции и законных способов защитить себя от мужа, которого она, очевидно, была не в силах бросить.

Да и защитил ли бы ее в таком случае закон? Примерно в 40 % убийств, жертвой которых становится женщина, подозрение падает на партнера или бывшего партнера. За убийством зачастую тянется очень долгая история жестокого обращения, домашнего насилия, вмешательства полиции и судебных постановлений. Бывают даже случаи, когда мужья, будучи выпущенными под залог, возвращаются домой и убивают супругу, заявившую в полицию из-за побоев.

Когда мужчина убивает партнера, будь то мужчина или женщина, по моему опыту, чаще всего это становится ответом на угрозу или попытку разрыва.

Никто не обвинял Марка в жестоком обращении до того, как он убил Зоуи, но его настойчивые заверения о том, что им двигала любовь (когда он говорил, что после смерти они смогут быть вместе), типичны для многих случаев домашнего убийства, связанных с попыткой сохранить контроль над партнером, угрожающим начать новую жизнь. Марк обманывал себя, думая, будто, убив Зоуи, сможет помешать ей уйти, тем самым сохранив их брак. В подобных случаях преступник практически всегда выставляет себя жертвой.

Тот, кто раз за разом проявляет насилие, порой становится убийцей, но то же самое касается и жертв этого насилия – хоть и поступают так в ответ на жестокость, они редко убивают в рамках самообороны. Согласно моему опыту, когда женщина убивает мужчину, этому почти неизменно предшествуют годы домашнего насилия и контроля через принуждение (закон обходил этот вопрос стороной вплоть до 2015 года). Но такое случается редко. Хоть партнеры мужского пола обычно и становятся главными подозреваемыми в расследовании убийства, партнеров женского пола подозревают лишь в 4 % случаев убийств мужчин.

В случае миссис Каргилл, равно как и во многих других, я удивился бы, если бы она частенько не мечтала об освобождении, которое ей могла бы принести смерть мужа. Шаг от мечтаний о естественной смерти к фактическому их исполнению может быть одновременно и очень большим, и невероятно маленьким. Может показаться, что все случилось на ровном месте – практически всегда показания убийцы содержат слова, подобные сказанным миссис Каргилл: она не из тех, кто способен на убийство, на ее действия повлияли антибиотики, которые она принимала, и она любила покойного… На деле же ярость, алкоголь, боль, долгие страдания или все вместе взятое, вероятно, провоцируют потерю контроля, которая на каком-то подсознательном уровне давно стала желанной фантазией. Это значительно усложняет определение намерения, и вплоть до законодательной реформы в 2010 году, когда была признана роль домашнего насилия в подобных случаях, жертва, решившая дать отпор, чаще всего обвинялась именно в умышленном убийстве. Миссис Каргилл этой участи избежала. Нанесенные несколько ударов молотком подтверждают ее слова о том, что это была внезапная, мимолетная и полная потеря контроля, а не холодный расчет, в результате она получила относительно короткий срок за непредумышленное убийство.

Я лишь еще раз проведу вас по темным лабиринтам роковых семейных трудностей среднего возраста, после чего попытаюсь объяснить, почему у женщины, вышедшей за того самого состоятельного и уважаемого судью средних лет, которого Шекспир назвал кладезем пословиц мудрых и примеров, может появиться непреодолимое желание его убить.

Глава 12

Мы сидели в морге с чашками чая и рассматривали фотографии.

– Покойный жил здесь… – сказал младший детектив, передавая фотографию большого внушительного особняка викторианской эпохи. Внутри было очень чисто, стояла современная, весьма дорогая мебель.

– Сколько детей? – спросил его коллега.

– Двое. – Он протянул фотографии комнат, в которых уже не было такого порядка, как в остальном доме. На полу вперемешку с проводами и гаджетами была разбросана одежда.

– Подростки, – объяснил он, хоть в этом и не было необходимости.

Стоял декабрь – время исполнения желаний для одних и убийств – для других. Гостиную украшала наряженная елка, а на стене были аккуратно развешены рождественские открытки. На кухне лежали открытки для отправки, многие уже подписанные. Каждая открытка гласила: «Спокойного Рождества!» Заполненные конверты с марками лежали в стороне аккуратной стопкой.

Это был совершенно обычный дом семьи, ожидающей наступления Рождества, только вот весь залитый кровью. Она была в ванной, на кухне, в гостиной, в коридоре. Практически каждая дверная ручка была измазана красным, на лестнице валялись пропитанные кровью полотенца, а на полу в ванной разлилась огромная красная лужа.

– Почему на снимках нет тела Дэниела? – спросил я. – Медики думали, что смогут его спасти?

– Скорая приехала первой, а врач – следом за ними на вертолете. Сказал, что будет оперировать прямо здесь.

– На полу в ванной?

– Ага.

Какой отважный врач.

– Они думали, что он спас Дэниела. Больница здесь прямо за углом, так что его погрузили в скорую, но ему тут же стало хуже. Скончался несколько минут спустя, чуть ли не у входа в приемный покой.

– А что говорит жена? – спросил старший полицейский.

– Да ничего.

Полицейский удивленно поднял брови.

– Когда прибыли медики, она открыла им дверь, и у нее в руке был нож.

– Где она?

– В участке. Она ни слова не сказала.

– В шоке, – смекнул старший детектив.

– Хоть и не в таком сильном, как ее муж.

Помощник коронера поставил на стол кружку и встал.

– Не перестаю удивляться, как часто люди сначала кого-то убивают, а потом сами впадают в шок, – сказал другой полицейский, когда мы пошли переодеваться.

– Тем лучше, – согласился его начальник. – Так они хотя бы не сопротивляются аресту.

Дэниел ждал нас на столе в секционной. Ему было сорок пять, невысокий, но подтянутый и сильный. У него было красивое, хоть и изнуренное лицо, а вокруг глаз и рта появились глубокие морщины, которых наверняка не было еще несколько лет назад. В его темных вьющихся волосах проглядывали седые пряди, а на висках седые волосы явно побеждали черные.

Перед нами были следы усердных попыток медиков спасти Дэниела. Интубационная трубка была еще на месте, видны многочисленные следы от уколов, но больше всего выделялся огромный хирургический разрез прямо поперек груди, слегка схваченный большими стежками.

Ножевые ранения сразу бросались в глаза, причем все они были нанесены спереди. Одно проходило рядом с левым соском, возле него было второе. Оба казались глубокими.

Примерно в сантиметре было третье, но настолько поверхностное, что едва повредило кожу. Был и другой, такой же поверхностный, горизонтальный порез на левом запястье. Перевернув тело, я обнаружил серию довольно странных ссадин на задней стороне левого плеча.

Дэниел следил за собой. Его волосы были аккуратно подстрижены и еще не начали редеть, а судя по мышечному тонусу, он явно поддерживал форму. Вместе с тем его организм, как и любого другого человека, достиг своего пика примерно в двадцать пять лет. Вот уже двадцать лет как шел медленный, но неотвратимый процесс старения. Уже двадцать лет умирали незаменимые клетки его тела.

Да, некоторые клетки нашего организма обновляются на протяжении жизни, но даже эта способность с возрастом угасает. Многие клетки попросту теряются навсегда. Прежде всего, регенерации не подлежат клетки сердца, бо́льшая часть клеток мозга и клетки самых важных участков почек. В качестве компенсации мы получаем чуть больше сердца, намного больше мозга и значительно больше почек, чем, пожалуй, действительно нужно. Этот избыток позволяет нам в некоторой степени сопротивляться процессу старения, но от него все равно никуда не деться.

Известно, что под воздействием солнечного излучения кожа теряет эластичность. Клетки кожи регенерируют и способны на невероятное восстановление, но одним из долгосрочных последствий этого воздействия, безусловно, становятся морщины. Вместе с тем у каждого это проявляется по-своему. Если годами подвергать двух людей одинаковому воздействию солнечного света, у одного кожа может стать морщинистой уже к сорока, в то время как у второго может остаться относительно гладкой вплоть до восьмидесяти. Разница, разумеется, кроется в генах. И раз такое может происходить снаружи нашего тела, можно с уверенностью предположить, что нечто подобное проистекает и внутри него и всевозможные клетки организма могут погибать с разной скоростью. Наш индивидуальный график старения, должно быть, определяется на генетическом уровне, однако среда и образ жизни могут значительно его корректировать.

Подобно большинству из нас, Дэниел наверняка бы заявил, что особо не замечает последствий старения. Наверняка ему доводилось говорить, что в свои сорок пять он чувствует себя не хуже, чем в двадцать пять. Между тем вокруг его живота имелась небольшая жировая прослойка, которая, подозреваю, десять лет назад была менее заметной и более равномерной. Возможно, у него уже появилась потребность в очках для чтения или же он начал задумываться о проверке зрения. Поскольку он поддерживал себя в форме, накопительный эффект от мелких травм мог давать о себе знать. Возможно, если надавить, он признался бы, что лечил незначительные заболевания, которые оказались более устойчивыми, чем ожидалось. Или же мог признаться в доверительной беседе, что переживает по поводу пищеварения или нарастающих проблем с зубами.

Ничего из этого не могло оказать на его жизнь существенного влияния, а с точки зрения судмедэксперта большая часть признаков старения была микроскопической. Так, почки обладают сложной и хитроумной системой фильтрации, которая оставляет в крови все, что может понадобиться, и выводит из нее токсины и избытки различных веществ. Кровь проталкивается через крошечные пучки фильтрующих капилляров, называемых клубочками. У Дэниела, как и у большинства сорокапятилетних, некоторые из них отсутствовали. Возможно, в прошлом он перенес какую-то инфекцию, о которой давно забыл, или же почки могли пострадать от действия токсинов окружающей среды, попадающих в организм без ведома или с ведома хозяина (любая область организма, участвующая в выведении продуктов жизнедеятельности, может пострадать от воздействия алкоголя, никотина и других веществ, которые, как заверяет мозг, нам нравятся), – как бы то ни было, к этому возрасту фильтрационная система почек, как правило, местами попросту отсутствует.

Осмотрев сердце Дэниела, я обнаружил верный показатель возраста: липофусцин – красивый блестящий пигмент, совершенно ненужный нашим клеткам, от которого они тем не менее не могут избавиться. В некоторых случаях скопление этого пигмента может привести к проблемам (он может играть роль в дегенерации желтого пятна глаза), но в целом этот продукт жизнедеятельности, радующий своим великолепием как невооруженный глаз, так и под микроскопом, с годами накапливается без какого-либо вреда в различных органах нашего тела. Количество липофусцина может довольно точно указать на возраст, подобно тому как археологи способны оценить по размерам мусорных куч, как долго в том или ином месте жили люди в прошлом. У Дэниела, как и следовало ожидать в его возрасте, этот пигмент был щедро рассыпан по сердцу, словно разнесенное ветром крошечное конфетти.

Знал ли он об этих микроскопических изменениях? Разумеется, нет. Знал ли о проблеме с клапаном сердца? Вряд ли.

В его медицинской карте, присланной его терапевтом, об этом не было ни слова. Хоть он и попал сюда совершенно по другой причине и никакого прямого отношения к его смерти это не имело, я все равно должен был указать столь значительную патологию в своем отчете.

У каждого из нас в сердце четыре клапана. Каждый из них запирает одну из камер этого удивительного органа и представляет собой впечатляющее творение природы. Согласованно работая, они направляют кровь, не давая ей течь в обратную сторону. Сердечные клапаны сильно просвечивают, и, если поднести с одной стороны к ним палец, с другой можно как минимум увидеть, какого он цвета. Они чуть больше двух сантиметров в диаметре и состоят из тонкого слоя соединительной ткани, идеально подходящей для выполняемой ими функции. А для этого они должны быть достаточно прочными и гибкими, чтобы снова и снова открываться и закрываться, складываться и сжиматься с каждым перепадом давления, семьдесят раз в минуту, без перерыва на протяжении целых ста лет, а то и дольше. А если вам интересно, насколько велико это давление, резко подскакивающее и так же резко спадающее сотни миллионов раз на протяжении жизни, просто встаньте во время шторма на берегу моря. Да, сердечные клапаны действительно потрясают воображение.

Левая сторона сердца выполняет более тяжелую работу, и здесь давление особенно велико: сюда поступает насыщенная кислородом кровь из легких, и клапаны помогают протолкнуть ее в главную артерию тела, откуда она начинает свой круговой путь. Первым на пути крови встает митральный клапан, он подвергается самым большим перепадам давления. Второй, артериальный клапан, должен быть не менее стойким. Когда у человека возникают проблемы с сердечным клапаном, обычно это касается одного из этих двух, а иногда и обоих. С другой стороны сердца, куда лишенная кислорода кровь поступает из главных, полых вен тела, на обратном пути в легкие, давление намного ниже, а клапаны, соответственно, тоньше и менее подвержены износу.

Многие годы все знания о сердце основывались на изучении этого органа в неподвижном состоянии у трупов. Теперь-то мы знаем, что причины бывают разными, но вплоть до недавнего времени при наличии проблемы с митральным клапаном зачастую предполагалось, что она стала следствием аутоиммунной реакции на перенесенную в детстве острую ревматическую лихорадку. Ревматическая лихорадка встречается в Великобратании по сей день, но редко наблюдается у кого-то, помимо иммигрантов первого поколения из стран с менее развитой медициной.

Назначаемые при ангине антибиотики значительно снизили ее распространенность среди британцев, только вот для моей мамы было уже слишком поздно: ее детство пришлось на 1920-е годы, когда антибиотиков и в помине не было. Таким образом, я лично знаю, к чему приводит неисправность митрального клапана. В ее случае повреждение было вызвано рецидивирующими воспалениями сердечных клапанов после заражения бактериальной инфекцией, которая многие годы назад, когда она была еще девочкой, привела к скарлатине.

Когда я родился, ей было уже под сорок, и все мое детство она попросту угасала, зачастую не находя сил, чтобы встать утром с кровати, ну или хотя бы остаться на ногах после того, как я уйду в школу. После смерти, в возрасте 47 лет, ей провели вскрытие, и, когда я поступил в медицинскую школу, отец застенчиво вручил мне отчет. В нем говорилось, что ее митральный клапан стал слишком толстым и жестким, чтобы должным образом открываться и закрываться. Эффективная циркуляция крови по организму стала попросту невозможна.

Разумеется, это послужило началом моему интересу к сердечным клапанам и глубокому уважению к их тяжелой работе, сохранившимся на протяжении всей жизни. Клапаны состоят из двух или трех изогнутых лепестков – знакомые очертания, увиденные на фонтанах в Риме, порадовали меня. То, как ловко они открываются и закрываются, напоминает мне тот клишированный момент в вестернах, когда антагонист врывается в салун через двери с вращающимися створками. Они распахиваются, пропуская через себя кровь, а затем закрываются за ней. Теперь же я пристально смотрел на двери салуна Дэниела – они явно разболтались.

– Любопытно, – сказал я полицейским. – У него неисправный сердечный клапан.

Осязаемое чувство разочарования повисло в комнате.

– Вы же не хотите сказать, что он умер от этого? – Старший детектив был явно встревожен.

– У жены был в руке нож! – повторил младший.

– Нет-нет, это не причина смерти, – поспешил успокоить я их. – Но все равно любопытно.

Глядя на нетерпеливые лица вокруг меня, я решил оставить клапан в покое. Но только пока.

Я проследил траекторию основных ран. Судя по первой, нож прошел вверх и влево, даже не задев грудную полость, и вошел сантиметров на десять в мышцу грудной стенки. Без сомнения, это было ужасно больно, но умереть от этого Дэниел никак не мог.

Входное отверстие второй раны было всего в сантиметре от первой, но нож пошел в другом направлении, нанеся смертельный порез передней стенке левого желудочка сердца. Больше я ничего сказать не мог, поскольку врач, попытавшийся спасти Дэниелу жизнь, проведя операцию прямо у него в ванной, уничтожил дальнейший след траектории этого ножевого ранения.

Врачи неотложной помощи, стремительно прибывающие на место на колесах или на вертолете, пилот которого совершает блестящую посадку на каком-нибудь небольшом клочке земли неподалеку, должны быть готовы в любой момент сделать все, что потребуется.

Но лишь самые храбрые из них врываются в дом и вскрывают грудную клетку пациентам на полу ванной комнаты. После чего неблагодарные судмедэксперты умоляют их в следующий раз подумать о том, чтобы оставить улики для криминалистов. Только этот судмедэксперт позвонил врачу неотложной помощи, которого я хорошо знал, чтобы задать несколько уточняющих вопросов и напомнить ему о разнице наших ролей.

– Не забывай, это не то же самое, что соединить по порядку точки в детской головоломке, – сказал я, и он засмеялся.

– Да, уже когда был внутри, до меня дошло, что я разрезал стенки раны. Погорячился, да еще и в этой чертовой ванной было не развернуться.

Да, крови там было полно. Я подумал: лучше уж он, чем я.

Мне едва ли требовалось объяснять, что было достаточно сделать разрез всего на полсантиметра в сторону от колото-резаной раны, которую нельзя было не заметить, и тогда прояснить обстоятельства смерти было бы намного проще. Причем на исход операции это ровным счетом никак не повлияло бы. На самом деле его операция почти увенчалась успехом. Рана на сердце была успешно зашита: немного адреналина, больше донорской крови и очень много удачи, и он бы мог выжить.

– Я правда думал, что спас его, – с грустью сказал врач неотложной помощи. – Ему резко стало намного лучше, но… что ж, как бы то ни было, мы снова его потеряли.

Полицейские подошли ближе, чтобы увидеть сердце.

– Вы можете видеть, как след от ножа был уничтожен этой операцией. Прекрасная работа, останься он в живых, но теперь я не смогу описать все так подробно, как хотелось бы.

– Погорячился, – сказали они все, прямо как мой коллега.

Старший детектив добавил:

– Как бы то ни было, много улик нам и не надо. Жена под арестом. Скоро она во всем признается.

В этот самый момент его коллега, отвечавший на звонок, снова появился рядом со мной.

– Жена заговорила, – сказал он. – Заявляет, что не делала этого.

– Можешь не говорить! Она готовила ужин, а он случайно споткнулся и упал на нож, – усмехнулся помощник коронера. – Если бы мне платили по фунту каждый раз, когда кто-то падает на нож… Якобы.

– Вам стоит узнать, что говорят о ней соседи, – сказал его коллега.

Этого я не ожидал.

– И что же они говорят?

– Видимо, они из тех пар, что никогда не ссорятся при детях, а вот когда они уходят, все и начинается. Она кричала на всю улицу.

Я подумал о фотографиях детских комнат, заваленных джойстиками, приставками и едва поношенной одеждой. Неужели пары, которые остаются вместе ради детей, действительно думают, будто дети верят, что у них все хорошо?

– Не самые приятные дети, не самая приятная жена, – продолжал полицейский. – Постоянно кричит и материт Дэниела, который, судя по всему, никогда не повышал на нее голоса.

Все синхронно посмотрели на неподвижного Дэниела. Выглядел ли он тихим человеком при жизни? Даже пассивным? Как бы то ни было, его лицо было лишено эмоций и ничего не выражало.

– Говорите, дети тоже кричали? – спросил я.

– В домах по обе стороны живут семьи, так что… полно свидетелей. Один сосед говорит, что дети просто ужас – они с собакой были приветливее, чем с отцом. Орали, оскорбляли его. А потом, когда уходили, за дело бралась мать. Судя по всем рассказам, она настоящий тиран. Значит, сегодня утром мальчики поехали к бабушке, оставив папу с мамой заворачивать целую кучу рождественских подарков. Соседи сразу поняли, что дети ушли – только они за порог, как мать начала вопить.

– Местный констебль говорит, что он не получил повышения, на которое рассчитывал, – добавил младший полицейский.

– Нам всем знакомо это чувство, – пробормотал один из его коллег.

– А еще, – продолжил младший, – у нас двое, нет, трое свидетелей, которые слышали, как она угрожала его убить.

Я поднял брови:

– В самом деле? Вы уверены? И что она сказала?

– Э-э… – Он стал рыться в своих записях. – «Убить бы тебя». По словам другого свидетеля: «Хочу тебя убить». А женщина, что жила слева от них, вроде как слышала «Убью тебя».

– А что говорит жена? – спросил я.

– Она говорит, что он сам себя зарезал.

Снова послышались насмешки, а младший полицейский издал сдавленный смешок, которому, подозреваю, научился у старших коллег в участке.

– На самом деле, – сказал я, – мне кажется, что так оно, скорее всего, и было.

Это один из тех моментов, когда все присутствующие в комнате полицейские поворачиваются к тебе со смесью разочарования и недоверия, потому что ты сказал полную противоположность тому, что они ожидали услышать.

Помощник коронера[41]41
  Кстати, это тоже полицейский, только работающий непосредственно на коронера.


[Закрыть] едва сдержал смех.

– Зарезался? У жены на глазах?

– Да не, – сказал старший детектив. – Не стал бы он резать себя ножом, пока жена подписывает рождественские открытки.

Я повернулся к ним:

– Все указывает на то, что все эти раны он нанес себе сам.

– Да брось, док.

– Но она же не стала бы просто стоять и смотреть, ну как такое возможно?

– Детей дома нет, – сказал я. – Так что родители начинают все друг на друга выплескивать. Страсти накаляются, и она говорит, что хочет его убить. Он говорит что-то вроде «Давай!»

– Подначивает?

– Или же он правда решил, что не хочет жить. Может, он даже принес ей нож.

Кухонный нож лежал рядом, плотно запечатанный в коробке для улик с пластиковым окошком, чтобы его можно было видеть, но не трогать. Лезвие было измазано кровью. Я не сомневался, что это орудие убийства.

– Затем, возможно, он дал ей его в руки. И сказал что-то вроде: «Хочешь меня убить? Давай». И она сказала…

Полицейский, говоривший по телефону, меня прервал:

– На самом деле… на самом деле, согласно ее показаниям, которые она только что дала, нож и правда принес он. И он сказал: «Да я лучше сдохну, чем буду дальше это терпеть».