Текст книги "К востоку от Малакки (СИ)"

Автор книги: Ричард Реган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Пока же курс "Ориентал Венчура" пересекался с предполагаемой траекторией его движения.

* * *  

Когда наконец ударил ветер, это стало одновременно шоком и облегчением. Шоком была его внезапная ярость. Мы с Мак-Гратом увидели, как стремительно надвигавшийся порыв ветра срезал один за другим гребни волн и бросил на судно облако белой пены. Вся сила шторма накинулась на нас с воем обезумевшей баньши, накреняя судно со всей яростью своего напора. Все в рулевой рубке вцепились в поручни и молились, чтобы лобовые стекла выдержали удар ветра и воды, которая стучала по ним как шрапнель. Если бы кто-нибудь в этот момент стоял на крыле мостика, он не смог бы ни смотреть, ни дышать от бешенного напора ветра и воды.

Этот внезапный налет вывел из строя все мои органы чувств, кроме чувства самосохранения. Но через несколько мгновений, слава богу, ко мне вернулась способность трезво оценивать ситуацию. Этот внезапный удар штормовой силы давал возможность предположить, что тайфун был сильным, исключительно сильным, и в то же время, вероятно, небольших размеров.

Облегчение, если это можно так назвать, состояло в том, что ветер ударил прямо по носу, что означало, что центр урагана находился севернее и мог пройти впереди нас или даже совсем отвернуть дальше к северу. Если так случится, то мы сможем избежать худшего, имея всего 70 миль свободного пространства.

К чудовищной зыби от севера присоединилось быстро нараставшее волнение от северо-запада, вызванное штормовым ветром. "Ориентал Венчур" под влиянием бортовой и килевой качки дергался как загнанный зверь, старающийся сбросить с себя атакующего хищника. Принять на палубу тонны бело-зеленой воды, стряхнуть ее с себя и вновь удариться в склон следующей волны, болезненно перевалить гребень с бешено вращающимся гребным винтом, задравшимся в воздух, рухнуть в подошву волны – и повторять этот цикл снова и снова.

Последовавший за ветром ливень, стремительным потоком лившийся из грозных видом мчащихся туч, смешивался с брызгами, сорванными с гребней волн, и летел горизонтально под влиянием ветра, молотил по железу корпуса и рвал в клочья брезентовые тенты. Воздух временами был так наполнен водой, что казалось, будто мы находимся не над, а под поверхностью моря. При видимости, ограниченной до нескольких ярдов, серые, с полосами пены, верхушки волн надвигались из темноты как разверстые пасти злобных существ из самого ада.

Из своего горького опыта я знал, что на море могут встречаться случаи и похуже, порой и намного хуже. Я не был уверен, насколько хуже может случиться на этот раз, но единственное, что мы могли делать – держаться, надеясь, что не будет повреждено ничего важного, и ждать, когда изменится направление ветра. И следить за барометром. Если продолжает падать – значит, тайфун приближается, если застыл или полез вверх – проходит мимо. Судно мотало немилосердно, и я стоял, крепко вцепившись в поручень. Выбрав момент, когда оно оказалось в подошве волны, я рванул и проскочил из рулевой рубки в штурманскую. Расклинившись в углу, я взглянул на барограф. Несмотря на весь мой опыт плаваний в самых разных условиях, я почувствовал, как сжался мой сфинктер, когда увидел глубину падения – за время вахты перо упало почти вертикально, и теперь находилось ниже 980 миллибар. Такая скорость падения означала, что центр тайфуна находился милях в шестидесяти от нас, а может, и меньше!

– Капитан!

В этом возгласе звучала очевидная тревога, и я метнулся назад в рулевую рубку, сильно ударившись о переборку, так как в этот момент судно рухнуло с гребня в подошву очередной волны. Поднявшись на ноги и уставившись в лобовое стекло, я почувствовал, как страх холодным лезвием кинжала проник в мою грудь. Надвигавшаяся волна была в два раза выше предыдущих, выше уровня ходового мостика, даже, казалось, выше топа фок-мачты – хотя я и надеялся, что это только иллюзия. Я прыгнул к машинному телеграфу, перевел рукоять на "средний вперед" и крикнул рулевому подвернуть прямо против волны, чтобы избежать возможного отбрасывания форштевня ее фронтальным склоном, что может привести судно лагом к волне, перевернуть его и отправить прямиком на дно.

– Держитесь! – выкрикнул я прямо в побелевшее лицо Мак-Грата, краешком сознания сожалея о тех, кто находился внизу и не мог приготовиться к тому, что вот-вот наступит.

Затем волна-монстр накрыла нас. Сначала бак стал подниматься все выше и выше, пока все судно не оказалось карабкающимся по склону крутой горы. Выше форштевня нависавший гребень начал рассыпаться и падать на нас. На какие-то мгновенья гребной винт держал нас на неимоверно крутом склоне, бился в воде как лапы испуганного животного, пока не ослабла его хватка.

Судно содрогнулось всем корпусом и начало скатываться кормой вниз. В моей голове промелькнула картина погружения в воду и неминуемой гибели. Но как раз в тот момент, когда казалось, что все кончено и судно проиграло свою попытку оседлать волну, ее вершина прошла под носом судна, который вынырнул, стряхивая с себя тонны клокочущей воды.

В течение страшного мгновения оно балансировало на вершине волны со свисающими оконечностями, и каждая заклепка корпуса вопила от нестерпимого напряжения, грозя разорваться.

Затем волна прошла середину судна и нос понесся вниз, зарываясь в подошву следующей, почти такой же высокой волны. Корпус судна содрогался под тяжестью сотен тонн воды, затопивших бак и носовую часть главной палубы.

Надвигавшийся гребень волны ударил по средней надстройке с силой кузнечного молота, вдребезги разбивая усиленные стекла одного из лобовых иллюминаторов и затапливая рулевую рубку.

"Такого оно не перенесет", подумал я, удивляясь тому, что еще способен думать перед лицом такой ужасающей ярости.

Но каким-то удивительным образом судно продолжало  оставаться на плаву.

Медленно – казалось, это продолжалось целую вечность – нос судна стал подниматься, сбрасывая с себя тонны воды, стремившейся погрузить его глубже. Я неосознанно тянул на себя поручень, как бы помогая судну подняться. Рулевой чудом удержался у штурвала. Он стоял по колено в воде, без головного убора, склонив голову, чтобы защитить глаза от воды и ветра, проникавших через разбитое стекло. Судно слушалось руля и начало взбираться на следующую волну. Еще раз носовая палуба исчезла под яростным валом, затопившим крышки трюмов, лебедки и другие палубные механизмы. Мне чудилось, с относительно безопасной высоты рулевой рубки, что средняя надстройка была вершиной подводного рифа, побиваемого бешенными волнами.

"Ориентал Венчур" продолжал бороться, поднимаясь медленно, пошатываясь как боксер после града ошеломляющих ударов, и встречал очередную волну с возрастающей, как мне казалось, уверенностью, как если бы он чувствовал, что в силах противостоять стихии, бросившейся на него.

    После прохождения гигантской волны море вроде чуть подуспокоилось. Волны, все еще огромные, стали более упорядоченными, и пароход преодолевал их с меньшим напряжением, хотя качка оставалась дикой и корпус стонал от ударов. Я глянул на Мак-Грата, который, крепко держась за поручень, смотрел на апокалиптическую картину вокруг него. Я заметил, что он весь промок и дрожит, и крикнул изо всех сил, чтобы превозмочь вой и визг ветра:

– Бегом вниз, третий, переоденьтесь и возьмите дождевик. Да побыстрее!

Мак-Грат переждал очередной крен и проворно юркнул в дверь.

Назад он вернулся вместе со старпомом, который нес банное полотенце и мой дождевик. Лотер был в плаще, головной убор отсутствовал, мокрые волосы прилипли к скальпу, из ссадины над правым глазом сочилась кровь.

– Что-то вроде погрома там, – крикнул он, махнув рукой в направлении трапа. – На верхних палубах то же самое, унесло обе шлюпки правого борта и кое-что из палубного инвентаря. Трюмные закрытия, похоже, пока держатся, но я бы не рискнул посылать кого-то для проверки.

Я кивнул, отцепил одну руку от поручня, взял полотенце и вытер себя, насколько было возможно. Затем взял дождевик и надел его.

– Как ведет себя команда? Есть пострадавшие? – прокричал я.

– Несколько ссадин и царапин, но ничего серьезного, слава богу. Я собрал всех, кроме несущих вахту в машине, и разместил их в кают-компании и рабочей столовой механиков, – ответил Лотер.

Я снова кивнул, признательный ему за предусмотрительность, и уставился в разбитый иллюминатор, стараясь держаться чуть в стороне, чтобы защитить глаза от набегавшего ливня, смешанного с морской водой.

– Похоже, ветер крутит против часовой стрелки; значит, центр начал удаляться.

Я пробрался по вздымавшейся палубе в штурманскую и глянул на барограф. Его перо прекратило крутое падение и чертило горизонтальную линию. Я внимательно присмотрелся к синей линии, оставляемой пером барографа, и мне показалось (если я не выдавал желаемое за действительное), что линия слегка ползет вверх. Я перевел взгляд на карту, прикидывая наше местоположение. Лаг был выпущен, и обычно вахтенный впередсмотрящий каждый час ходил на корму снимать показания счетчика лага. Но сейчас это было невозможно, да и знал я, что против чудовищных волн и ураганного ветра мой пароход едва ли имел какое-то движение вперед.

– Думаю, тайфун медленно уходит вперед от нас, – крикнул я на ухо Лотеру. – Будем продолжать так держаться и надеяться, что он продолжит уходить, а мы не очень далеко снесены с нашей линии пути и не проскочим мимо маяка на мысе Энганьо.

При очередном сильном крене дверь, ведущая в рулевую рубку, распахнулась, и в штурманскую ввалился Гриффит, который споткнулся, наткнулся на меня и сумел предотвратить падение, ухватившись за край штурманского стола. На нем были дождевик и зюйдвестка, на губах извиняющаяся улыбка.

– Прибыл сменить третьего, сэр, – проревел он сквозь рев урагана, – и плотник принес доски заделать разбитый иллюминатор.

После заделки иллюминатора вода и ветер больше не врывались в рубку, и положение в ней стало более приемлемым. Разбитое стекло собрали, рулевого сменили, и мое внимание переключилось на проблему нашего положения. При ветре, заходящим на вест, нас сносило на восток, прочь от побережья Лусона. Это лучше чем быть снесенным на подветренный берег, но в то же время увеличивалось расстояние до порта назначения, а количество бункера уменьшалось. Если нас снесет слишком далеко от курса и мы не увидим маяк на мысе Энганьо, то мы не попадем в пролив Бабуян и вынуждены будем взять намного севернее, чтобы избежать лежащей севернее пролива группы островов. Но к тому времени мы будем жечь уже аварийный запас, а идти придется более двух суток.

Итак, у нас оставалась надежда увидеть маяк, если улучшится видимость и если нас не отнесло слишком далеко на восток. На карте была указана номинальная дальность видимости маяка 30 миль, но при штормовой погоде, когда тучи опускаются чуть ли не до самой поверхности моря, а воздух наполнен брызгами волн и падающим дождем, его видимость составит миль пять или еще меньше.

Появление на мостике Гриффита напомнило мне, что прошел полдень и, несмотря на неподходящие условия, я ощутил чувство голода.

Я взглянул на Лотера:

– Команду кормили?

– Камбузной плитой пользоваться невозможно. Кок раздал сухари и тушенку тем, чей желудок справится с ней, – ответил тот.

– С Божьим благословением глоток рома смочит горло и поможет переварить аварийный рацион, не так ли? Флотские привычки не меняются, полагаю, – подмигнул я Лотеру.

– Я должен поддерживать моральное состояние команды.

"И служить примером", подумал я, учуяв сразу, как только Лотер вошел, запах рома в его дыхании.

– Что ж, я спущусь на несколько минут переодеться и перекусить чем-нибудь. Вскоре вернусь. И... Питер, предлагаю вам немного отдохнуть перед вахтой – ночь будет тяжелой.

Если тайфун и продвигался вперед, то делал это очень медленно. В течение медленно тянувшегося дня стрелка барографа делала колеблющиеся и разочаровывающе малые шажочки вверх. Ветер продолжал визжать и неистовствовать, срывая гребни волн и неся их с собой, сдирая "шкуру" со всех открытых поверхностей. Глядя из относительной безопасности рулевой рубки, я мог видеть, что краска с наветренных частей мачт и стрел была содрана воздействием бешенного напора ветра и воды. При сильнейших порывах стекла лобовых иллюминаторов заметно прогибались, и Гриффит осмотрительно держался в стороне от них. Глянув назад, я увидел пустые шлюп-балки, шлюпки которых были унесены ураганом, а оставшиеся свободно висеть шлюп-тали крутились и вертелись на ветру, стуча блоками по металлу.

Судно продолжалось сражаться с разбушевавшимся морем, кренясь порой на критические углы так, что приходилось крепко держаться за поручни, чтобы не улететь вниз по встававшей почти вертикально палубе и не разбиться о противоположную переборку. Или же оно карабкалось вверх по склону волны, задирая нос так высоко, что он, казалось, исчезал в низко несущихся над нами штормовых облаках, прежде чем перевалить вершину и обрушить полубак в подошву набегавшего вала. Но его машина продолжала стучать, а его корпус, несмотря на стоны и скрипы, оставался целым. После многих часов этой борьбы я почувствовал сдержанное уважение к людям, которые построили его, и к самому старому судну, которое, несмотря на изношенность, ржавые потеки и устарелый внешний вид, продолжало сражаться как стареющий боксер-профессионал, уклоняясь, хитря и увертываясь от самых страшных ударов.

День клонился к вечеру, Лотер сменил Гриффита, водопад слегка приутих, но небо оставалось покрытым стремительно бегущими черными тучами, с которых низвергались ливневые потоки. Солнце заходило в шесть часов, но уже к пяти часам потемнело, и наполненный водяной пылью ветер проникал сквозь щели в дверях и иллюминаторах рубки, заставляя нас ежиться от холода несмотря на то, что мы находились в тропиках.

Заход солнца принес полную темноту, казалось, мы были полностью отрезаны от остального мира, и все неистовство и ярость тайфуна сосредоточились на нас. Ветер продолжал реветь и свистеть, и из кромешной тьмы перед нами внезапно возникали чудовищные валы, чьи белые ломающиеся гребни смутно виднелись в отраженном свете ходовых огней. Я оставил мостик на Лотера и прошелся по помещениям, подбадривая моряков, приткнувшихся в углах или лежавших на диванах в столовой и кают-компании, вцепившись в прикрепленную к палубе мебель. Было все еще немыслимо разжечь камбуз, и кок раздавал банки тушеного мяса с овощами. Проржавевшие банки с выцветшими, надорванными наклейками выглядели достаточно старыми, чтобы предположить их происхождение из распроданных армейских резервов времен Великой войны, и я не был удивлен тем, что немногие стали их есть. Я перекинулся словами с теми, кто желал поговорить, и продолжил свой путь вниз по трапам в глубины машинного отделения. Спустившись вниз, я был поражен контрастом между этим горячим замкнутым пространством, освещенном ослепительно сверкающими лампами накаливания, наполненном равномерными успокаивающими звуками работы паровой машины, и холодной, сырой, завывающей темнотой ходовой рубки. Несмотря на выматывающую качку, которая даже здесь, внизу, заставляла хвататься за поручни – здесь меня охватило ощущение нормальности бытия. Глухие равномерные звуки, издаваемые паровой машиной, были подобны биению сердца, и до тех пор, пока не останавливался этот ободряющий ритм, оставалась надежда на спасение.

Фрейзер приветствовал меня на плитах деки машинного отделения рядом с большой машиной тройного расширения, приблизив голову к моему уху, чтобы быть услышанным сквозь весь этот шум:

– Должно быть, дела не очень, коли вы решили нанести нам визит.

На его румяном, залитом потом лице появилась ухмылка. Я снял дождевик перед входом в машинное отделение и на мне была только мокрая рубашка и шорты. Пот уже заливал мое лицо, а рубашка парила от сильной жары.

– Мы прошли через худшее, – прокричал я. – Хочу посмотреть, как у вас дела, и поблагодарить за работу. Если бы мы потеряли ход, конец был бы неизбежен.

– Спасибо, капитан, я позабочусь, чтобы все люди услышали о вашей благодарности. Среди моих кочегаров немало буйных мерзавцев, которых вы не хотели бы видеть ближе чем в миле от вашей тетушки, но свою работу они знают.

– По моим прикидкам, центр тайфуна прошел мимо нас и, возможно, повернул на север, так что этой ночью условия будут улучшаться. Если нам удастся обнаружить маяк на оконечности Лусона, то мы сможем благополучно повернуть на Гонконг. Сколько осталось угля?

– Мы уже сжигаем аварийный запас, капитан. Хватит еще на пару суток, если будем расходовать бережно.

– От мыса Энганьо до Гонконга 450 миль, это часов сорок пять хода, к тому же мы и до мыса еще не добрались. Сколько до него – не могу сказать, более полусуток нет определений. Не хотелось бы в море вызывать буксир.

– Понятно, но у нас в запасе есть сепарация[26]26
  Сепарация – материалы (дерево в основном), используемые для прокладки, подстилки и сепарирования при грузовых перевозках.


[Закрыть]. Порубить, и сгорит за милую душу, – ответил чиф. Затем, посерьезнев, положил руку мне на плечо. – Сделаем все в лучшем виде, шкипер. Я уже отключил все неважные электроприборы. Льда в морозильной камере не будет, и у себя повыключайте вентиляторы и лишнее освещение.

– Спасибо, чиф, держите меня в курсе.

К смене вахт ветер отошел достаточно далеко к западу, но дул все еще яростно, и я распорядился подвернуть влево, чтобы компенсировать снос. Не имея определений после утренней обсервации Лотера по звездам, я прикидывал весьма приблизительно, что мы увидим огонь маяка к полуночи. Если же нет, то, как говорил Юлий Цезарь о Рубиконе: когда доберемся до этой реки, тогда и перейдем. Но мысли о возможности не увидеть в темноте маяк и налететь на мели и рифы расположенных севернее него островов постоянно крутились в моей голове.

По мере того как удалялся тайфун, волны стали уменьшаться, и ветер, все еще штормовой силы, потерял свой ужасающий, воющий характер. Но ливневый дождь не прекращался, и даже при дневном свете мы имели мало шансов увидеть маяк. Ослабевшая ярость моря сделала возможным, хоть и все еще опасным, поход на корму, чтобы снять показания лага. Мак-Грат вызвался добровольцем для выполнения этой миссии, и я провел несколько тревожных минут, прежде чем вновь появилась его улыбающаяся фигура, похожая на большого, мокрого, дружелюбного терьера.

Счетчик лага показал, что с последней обсервации более двенадцати часов назад мы прошли только 40 миль. Дальнейшие показания лага свидетельствовали, что мы набираем скорость и делаем пять узлов по воде – вполне приемлемая скорость при данных условиях, но съедающая наш драгоценный, все уменьшающийся запас угля.         Пока часы на переборке рулевой рубки отсчитывали последние минуты перед полночью, я с тревогой шарил по горизонту ночным биноклем, высматривая малейшие отблески маяка мыса Энганьо. Темнота ночи была почти могильной, и я задавал себе вопрос, а не повредил ли тайфун маяк настолько, что он более не светит. В таком случае единственным предупреждением перед тем, как распороть себе днище, будет вид бурунов под самым носом. На мгновенье я чуть было не поддался искушению повернуть и направиться в открытое море, подальше от опасностей. При других условиях я бы приказал использовать глубоководный лот для измерения глубин, но с такими волнами, все еще обрушивавшимися на судно, это было смертельно опасно.

– Эти вспышки, там за облаками – молнии или?.. – отвлек меня от размышлений голос Мак-Грата.

– Где они, мистер?

– Три румба слева по носу, – прозвучал ответ Мак-Грата. – Для молнии они слишком регулярны. – Его голос звучал приподнято от возбуждения. – Считаю вспышки. Один... два... три... четыре... пять. Да, это Энганьо, сэр. – Его крик звучал почти триумфально.

– Отлично, третий. Берите пеленг при первой возможности и начинайте прокладку для крюйс-пеленга[27]27
  Крюйс-пеленг – способ определения места судна по двум пеленгам на один и тот же ориентир (маяк), взятыми через определенный промежуток времени, и пройденному судном расстоянию по курсу (пути) за это время.


[Закрыть].

"Благодарю Тебя", прошептал я, надеясь, что тот из богов, который сжалился над моим пароходом, услышал меня. Я был уверен, что попадал в худшие переплеты, но не мог вспомнить, когда это было. Но сейчас, выжив в тайфуне, было бы слишком жестокой шуткой не заметить маяк и в результате вылететь на мель.

С чувством глубокого облегчения я наблюдал, как Мак-Грат работал с картой, готовя прокладку. Я почти завидовал ему. Прошедший день был ужасен, и я размышлял, приходило ли ему в голову, насколько близко мы были к тому, чтобы пасть жертвой этого тайфуна. Если бы траектория его центра шла немного южнее... Если бы он не повернул на север... Если, если!

Но это прошло, и я нисколько не сомневался, что Мак-Грат, со всей жизнерадостностью молодости, предвкушает то время, когда Гриффит сменит его, чтобы положить голову на подушку.

Я взглядом обвел горизонт: проблески маячного огня стали более четкими.

– Не пора ли брать второй пеленг, третий?

Нет, для отдыха еще не время, нет. Я взъерошил свои намоченные соленой водой волосы. Глаза болели, и я знал, что белки покраснели, а под глазами появились синяки. Нам требовалось еще несколько часов, чтобы миновать мыс Энганьо и достигнуть безопасности открытого пространства. И с каждой проходящей минутой все больше и больше лопат угля кидалось в разверстые жерла котлов.