Текст книги "К востоку от Малакки (СИ)"

Автор книги: Ричард Реган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Мы еще ели, когда Крамп заметил Мак-Грата и помахал ему. При виде Крампа лицо юноши озарилось широкой улыбкой, которая тут же погасла, когда он увидел меня за тем же столиком. Он осторожно присел на свободное место.

– Расслабьтесь, третий, – сказал я, подав знак одному из мальчишек. – Вы не на службе, так что наслаждайтесь приятным вечером.

– Что ты об этом думаешь, Джеймс? – спросил Крамп, обводя рукой окружающее. – Бьюсь об заклад, ты не видел ничего подобного в Сиднее, или откуда ты там.

– Конечно, там, откуда я, только овцы, скот, пшеница и фермеры. В Сиднее есть китайцы, но я с ними не пересекался.

Перед Мак-Гратом появились тарелка с едой и бутылка пива, и мальчишка вручил ему ложку. Юноша с опасением покосился на стряпню, где мелкие кусочки мяса и овощей плавали в дымящемся пикантном соусе.

При виде его ошеломленного лица Крамп громко рассмеялся:

– Да, для привыкших к мясу и картошке это выглядит необычным. Но не смотри на внешний вид, положи себе в тарелку риса или лапши, перемешай ложкой и ешь.

Мак-Грат, осторожно водя ложкой по своей тарелке, широко открытыми глазами наблюдал, как Крамп палочками ловко доставляет еду с тарелки в рот.

– Палочки, – объяснил Крамп. – Китайцы ничем иным не пользуются. Не беспокойся, для гуайло они всегда подают ложки.

– Гуайло?

– Так они называют белых людей, это означает "круглые глаза".

Мак-Грат осторожно поднес ложку ко рту и начал задумчиво жевать содержимое. Я хорошо представлял, что он никогда ничего подобного не пробовал: смесь ароматов, сладкое, соленое и кислое одновременно, хруст свежеприготовленных овощей в сочетании с шелковистой мягкостью нежного мяса. Затем он широко открыл рот, глубоко вздохнул и схватил бутылку пива.

Крамп снова засмеялся:

– Извини, забыл тебя предупредить: соус очень острый, сильно жжет, но ничего, привыкнешь. Гаси пожар пивом.

Мак-Грат остудил рот еще одним глотком и продолжил еду. С наполненным желудком и второй бутылкой пива он заметно расслабился. Мы откинулись на спинки стульев и наблюдали шумный кружащийся калейдоскоп китайцев, малайцев, индийцев и европейцев.

Между столиками расхаживали китайские лицедеи. Пожилые музыканты играли странные мелодии на однострунных скрипках. Расторопные подростки предлагали поиграть в "ракушки", ловко передвигая их по столу перед неосторожным ротозеем и соблазняя угадать, под какой ракушкой находится шарик. Другие подростки с потрепанными колодами карт предлагали посмотреть карточные фокусы. Еще одни склоняли не очень трезвых посетителей сыграть в крестики-нолики по смешной ставке в несколько медяков. Победителю доставалось все, поставленное на кон, и похоже, что ребята никогда не проигрывали.

А в прилегающих переулках мелькали осторожные фигуры в ярких, цветастых, облегающих чонсамах, с экзотическими прическами, накрашенными щеками и густо подведенными бровями и ресницами. Они обменивались взглядами и шептались с одинокими мужчинами, иногда их приглашали присесть и предлагали выпить. Внимание Мак-Грата переключилось от еды, его глаза вращались как будто на стебельках.

Крамп подмигнул мне и слегка подтолкнул юношу:

– Если ты задумался о юбке, мы можем устроить тебе попозже. Но, если я не ошибаюсь, каи-таи вряд ли придутся тебе по вкусу.

– Они неплохо выглядят, – ответил Мак-Грат. – А что значит каи-таи? Это что, китайское название шлюх?

– Нет, Джеймс, – засмеялся Крамп. – Эти шлюхи не бабы, а леди-мальчики, смазливые парнишки, одетые как женщины. Есть такие мужчины, которым это нравится. Но многие замечают разницу только тогда, когда сунут руку между ног и обнаружат нечто неожиданное.

Мак-Грат раскрыл рот. Я не думал, что он был настолько наивным, чтобы не знать о продажных женщинах. Любой моряк, заходящий в зерновые порты южной Австралии или выходящий с грузом нитратов из Чили, имел хотя бы беглое знакомство с борделями и девочками, которые предлагают там свои услуги. Но, судя по его пораженному выражению, ему и в голову не приходило, что мальчики могут одеваться как девочки, чтобы привлекать клиентов.

Крамп заметил выражение его лица и решил немного позабавиться:

– Если хочешь, я могу позвать одну из них. Она сядет тебе на колени, и вы познакомитесь.

Он начал поднимать руку, но Мак-Грат схватил ее и прижал к столу:

– Не смей! За кого ты меня принимаешь?

– Легче, Джеймс, – произнес Крамп. – Я не хотел тебя обидеть, просто пошутил. Доедай пищу и любуйся окружающим. Затем пойдем на пароход.

Мак-Грат застенчиво улыбнулся:

– Извини, Брайан, но эти каи-таи... я бы никогда не догадался. Слава богу, ты предупредил меня... хотя выглядят они как обычные шлюхи. Посмотри на того рядом с...

Его голос упал, а я проследил его взгляд, уставившийся на высокого, смуглого, хорошо выглядящего мужчину – моего второго помощника, который по-хозяйски положил руку на плечи одного особенно привлекательного каи-таи.

– О, это мистер Гриффит. Да, у него наметанный глаз на барышень – если вы понимаете, что я имею в виду, – хихикнул Крамп.

Оживленные глаза Гриффита на покрасневшем от возбуждения лице были сфокусированы на идущем рядом с ним женственном мальчике. Он, казалось, не замечал ничего вокруг, в том числе своего капитана и своих соплавателей, мимо стола которых он проходил. Я был бы рад позволить ему пройти как бы незамеченным. Не ради меня самого – я повидал много чего, и вид гомосексуалиста с юным любовником меня не оскорблял. Но Гриффит, очевидно, желал бы сохранять известную дистанцию между своими сладострастными предпочтениями и профессиональными отношениями с коллегами.

И все было бы хорошо, если бы не Мак-Грат. Его лицо пылало и почти сравнялось цветом с его волосами, он уставился на Гриффита, сморщив лицо от испытываемого отвращения.

– Спокойно, Джеймс, – повторил Крамп, положив ладонь на руку Мак-Грата в попытке успокоить его. – Мистер Гриффит свой. Да, он извращенец, но он свой. Он не будет приставать к тебе.

– Да уж конечно не будет, – огрызнулся Мак-Грат, отшвыривая руку Крампа. – Если он хоть пальцем прикоснется ко мне, я его убью.

Тут мне следовало бы вмешаться. Это было бы правильно, особенно в свете моих предупреждений о драках. Но меня охватило любопытство. Возможно, это был то примитивное любопытство, которое толкало людей к развлечениям типа созерцания мужских, собачьих или петушиных боев. Мак-Грат был бойцом; доказательство этого я видел в Сиднее. Я также знал, что Гриффит может постоять за себя. Два пса, лающих и рвущих друг друга. Мне было интересно, кто из них проиграет.

Взрыв негодования Мак-Грата привлек внимание Гриффита, до сих пор поглощенного своим спутником. Заметил ли он меня и Крампа – не знаю, но он увидел возбужденное лицо Мак-Грата и остановился, слегка покачиваясь.

– Ба, да это юный Мак-Грат, развлекающийся в свободное время на Буджис-стрит, – произнес он, провокационно вытолкнув вперед хихикающего каи-таи для лучшего обзора. – Надеюсь, тебе нравится окружающий пейзаж, Джеймс? Что ты думаешь о моей юной подруге? Разве она не прелестна?

Мак-Грат отшатнулся:

– Убирайся прочь от меня, ты грязный...

– Извращенец? – закончил фразу Гриффит угрожающим тоном. – Ты кого из себя строишь, щенок, у которого молоко на губах не обсохло? Предлагаю тебе вернуться на пароход, тебе уже давно пора баиньки.

Алая краска залила лицо Мак-Грата, он сжал кулаки и сделал шаг вперед:

– Не смей со мной так разговаривать, я не мальчик, а вот ты не мужчина, а что-то другое. Ты отвратителен.

В глазах Гриффита блеснула ненависть:

– Я не желаю неприятностей, Мак-Грат, но если начнешь бузить, то ты их получишь.

Его рука потянулась к карману, где, думаю, у него лежал нож, но затем он, видимо, передумал – вокруг полно народа. Кулаков будет достаточно.

На лице Мак-Грата отразилась нерешительность, и на мгновенье я подумал, что он уступит. Но затем его темперамент взял верх и он рванулся вперед, нацелившись правым хуком в челюсть Гриффита.

Кулак наткнулся на что-то твердое, но это не было лицом Гриффита. Вмешался Крамп и перехватил удар, как тисками сжав кулак Мак-Грата своими сильными мозолистыми пальцами.

– Послушайте, джентльмены, здесь не время и не место для ссор.

Крамп утянул Мак-Грата в сторону и бросил на меня вопрошающий взгляд. Я кивнул, и он потянул юношу в сторону.

– Пойдем, Джеймс. Пора, тебе через несколько часов на вахту.

Он повел Мак-Грата через толпу к стоящим поодаль черно-желтым таксомоторам, и я слышал, как он своим резким голосом настоящего кокни наказывал водителя отвезти их в доки Кеппеля.

Гриффит расслабился, румянец сошел с его лица, а гнев утих, когда он понял, что я был свидетелем их несостоявшейся стычке. Он отдернул руку с плеча каи-таи, как будто оно превратилось в пылающий уголь.

– Прошу прощения, капитан, – пробормотал он, – я вас не заметил.

Отринутый и сконфуженный каи-таи тихо, бочком удалился. Неважно, подумал я, не один, так другой иностранец найдется, с его внешностью он наверняка подцепит кого-то этой ночью.

Я направил палец в сторону Гриффита и прорычал командным тоном:

– Вам тоже лучше вернуться на борт, мистер. Помните, что я говорил о драках? – Я постучал по столу для усиления эффекта. – Быть в моем салоне в десять ноль-ноль, минута в минуту. Понятно? – И, не дожидаясь ответа: – А теперь убирайтесь.

Гриффит развернулся на каблуках и исчез в редеющей толпе. Я взглянул на часы. Был уже второй час, но спать мне не хотелось, как не хотелось и возвращаться в монашеские пределы своей каюты. Я знал место, где было достаточно рома и радушных женщин в любое время. Я помахал обслуге, оставил несколько банкнот и горсть монет на столе и вышел на находящуюся за углом улицу Малай-стрит.

* * *

– Почему вы считаете приемлемым нападение на старшего по должности?

Я сидел за столом, а Мак-Грат, стоя передо мной, выглядел взволнованным и несчастным. Я вызвал его к себе в девять утра, страдая от головной боли и приступа лицемерия. Во-первых, я наслаждался общительной, хотя и оплаченной, компанией в хорошо известном заведении на Малай-стрит. Оно не было слишком уж эксклюзивным, любой с достаточными средствами приветствовался, а полиция лишь изредка для проформы посещала его. Но однажды я помог его хозяйке доставить без оформления документов посылку с какими-то ценностями (неискренние благодетели человечества назвали бы их выручкой от аморальных занятий) ее родственникам в Китае, за что я заслужил ее вечную благодарность, бесплатную выпивку и лучших девочек на выбор. Во-вторых, я знал, что мне следовало предотвратить ту яростную конфронтацию. Одно слово их капитана могло задавить этот росток прежде, чем он вырос ядовитым цветком. А теперь я имел двоих разгневанных и возмущенных друг другом молодых людей на своей совести.

Я принял твердый, холодный, осуждающий вид и свирепо посмотрел на помощника:

– Итак, Мак-Грат, что вы можете сказать в свое оправдание. Вы обвинили второго помощника в чем-то, что он делал на берегу в свободное время, и думаете, что это дает вам право напасть на него. Я правильно излагаю?

Мой тон был зловещим, и Мак-Грат поежился.

– Нет, сэр. Но мистер Гриффит обнимал этого... молодого человека. – Он сглотнул, стараясь сохранить ровный тон.– Он дефилировал, выставлял напоказ, и я...

– Кто дал вам право судить, – лицемерно прогремел я. – То, что делает второй помощник в свое личное время, меня не касается, если это не влияет на его работу. А если мне нет дела до этого, то и вам нет дела... если вы хотите остаться на этом пароходе. – Я сделал паузу, не спуская стального взора с Мак-Грата. – Итак, мистер?

Мак-Грат сглотнул. Возможно, он был шокирован мыслью о мужчине, который имел сексуальную связь с другим мужчиной, неважно, насколько удачно тот был загримирован под женщину. Мне это тоже было противно, хотя было ли это прегрешением перед богом или заслуживало наказания земными властями – я не знал. А Гриффит был хорошим моряком и нес службу как следует. Я не хотел терять его. С другой стороны, и Мак-Грат подавал надежды, если научится контролировать свои чувства и свой темперамент. Он потерял предыдущее место из-за драки, и вряд ли мог позволить себе вторую запись ОС. Я побарабанил пальцами по столу, ожидая ответа.

– Приношу свои извинения, сэр, я действовал опрометчиво. Подобное не повторится.

– Да уж лучше чтобы не. Нельзя поднимать руку на старшего офицера. Вы принесете извинения второму помощнику, когда он сменит вас в полдень. Итак?

Мак-Грат колебался. Возможно, он ожидал разноса, даже увольнения, но не предложения извиниться.

   – Итак... мистер Мак-Грат? – прорычал я, наклонившись вперед и упершись руками о стол, как бы готовясь прыгнуть через него. Я мог быть злобным ублюдком, если меня вынудят, и надеялся, что Крамп объяснил ему это, когда они возвращались на такси.

– Да, сэр, мне жаль, сэр, но... – мои глаза гневно блеснули, но Мак-Грат упрямо продолжил, – примет ли второй помощник мои извинения?

Я почувствовал, что мое лицо покраснело от гнева, но часть меня восхищалась его упорством, и я сумел удержать голос ровным:

– Просто извинитесь, мистер. А теперь займитесь делом.

– Да, сэр.

Он повернулся, повесив голову, и побрел к двери.

Выражение его лица: было ли на нем облегчение от окончания выволочки или разочарование? Обычно по рыжеволосым страстным типам судить было легко. Но не в этом случае. Не то чтобы это имело большое значение. Я мог свалить его с ног своими кулаками, выбросить на причал – и инспектор торгового флота не станет тратить свое драгоценное время на его жалобы. Мятежные юнцы не многого добиваются на трампах в китайских морях.  Но что-то в выражении лица Мак-Грата требовало больших объяснений, и нынешнее время было ничем не хуже другого для того, чтобы открыть ему глаза на суть того, на что он подписался.

– Задержитесь! – позвал я его назад. – Послушайте внимательно, Мак-Грат. Я не собираюсь комментировать то, чем мистер Гриффит занимается в своей личной жизни, но он хороший офицер и не причиняет проблем на борту. Вы можете не любить гомосексуалистов, но в нашей профессии следует научиться жить самому и давать жить другим.

– Сожалею, сэр, я думаю, что был просто ошеломлен, увидев его вместе с этим... каи-таи.

– Случаются самые разные люди, вещи и ситуации, Мак-Грат, о чем вы узнаете, если останетесь на этом судне надолго. Думаю, вы уже слышали рассказы о разных грузах, которые мы временами перевозим. Не все, что пересекает планширь фальшборта, занесено в грузовой манифест. Строго говоря, вас это не касается, ответственность лежит на мне и старпоме, если нас прихватят за яйца. Но человек, который умеет держать язык за зубами; человек, который не растеряется в затруднительных обстоятельствах; человек, который умеет постоять за себя в опасной ситуации, не теряя головы – такой человек мне нужен. Я нашел его в Гриффите. Вопрос: нашел ли я такового в вас? Насколько я вижу эту ситуацию, у вас есть выбор. Вы можете списаться с судна и я сделаю в мореходной книжке запись "очень хорошее" в графе "поведение и трезвость". У вас не возникнет трудностей в поиске места – здесь полно судов. Или же вы принесете извинения второму помощнику, и мы (я и секонд) забудем об этом инциденте. Да, и если это сделает более легким ваш выбор: отправители подобных – необычных – грузов порой бывают весьма щедры.

Я сказал уже более чем достаточно, дело было за самим Мак-Гратом, но я был рад увидеть дикарскую улыбку на его лице.

– Я не трус, сэр. Я нанимался в расчете на длительный срок. Я буду разговаривать с мистером Гриффитом.

– Не заставляйте меня впредь повторять подобные разговоры. – Я сверкнул глазами для усиления воспитательного эффекта. – Теперь к делу: старпом доложил, что грузовые стрелы готовы к погрузке ящиков с шахтным оборудованием. Как только они прибудут, грузите их на твиндек четвертого трюма. Проследите за этим.

– Так точно, сэр.

Позднее в салон подошел Гриффит. Я сразу перешел к сути дела:

– Не знаю, в какую игру вы играете, мистер. Здесь повсюду глаза и уши, и кто-нибудь уже доложил о ссоре между европейцами на улице. Ваши предпочтения – это ваше личное дело, но только до тех пор, пока они не влияют на судовой порядок. Поэтому вчерашнее происшествие становится моим делом. Третий помощник был неправ, бросаясь на вас с кулаками, и я уже вызывал его на ковер. Но ваше поведение и ваше отношение выходило за всякие рамки.

– Сэр, в свое оправдание...

– Не перебивайте меня, мистер, – оборвал я его гневно. – Должен предупредить вас, что даже здесь на востоке, где к определенным вещам относятся более толерантно, чем в Британии, не стоит так демонстративно выставлять себя напоказ. Если вы не можете вести себя осторожно, то, может быть, вы выбрали не тот вид работы. Я достаточно ясно выражаюсь?

Мой голос был суров и я говорил медленно, чтобы до него в полной мере дошло мое предупреждение.

– Да, сэр.

Его голос был напряженный, как будто у него комок застрял в горле, и я мог видеть, как он старается обуздать свой гнев.

– Что бы вы ни думали о юном Мак-Грате, он обещает стать хорошим офицером, и вам придется работать вместе до тех пор, пока вы оба остаетесь на борту этого судна. Он принесет вам извинения, и вы их примете, понятно?

Мой тон не терпел возражения, и я ждал с каменным лицом, пока Гриффит не промямлит свое согласие.

– После случившегося в Сиднее я думал, что вы будете держаться ниже травы, – продолжил я более мягким тоном. – Слушайте, вы хороший офицер, Дэвид, и вы проплавали со мной немало, но не думайте, что я поколеблюсь списать вас, если вы будете причиной очередной неприятности.

 Для людей подобных Гриффиту жестоким обстоятельством жизни являлось то, что их боялись и ненавидели за то, с чем они родились. Трамповые пароходы были не для слабых духом, здесь требовалось заслужить уважение суровых и прочных как гвозди людей, зарабатывающих тут на скудное существование. И Гриффиту удалось завоевать авторитет, порой используя и кулаки. Но жалость и сантименты были роскошью, которую я не мог допустить в этом бизнесе, достаточно тяжелом и опасном, чтобы еще и исполнять роль няньки.

– Итак, каков будет ваш ответ?

– Виноват, сэр. Обещаю, больше неприятностей не будет.

Я отпустил его и позвонил Да Сильве. Голова все еще болела, и мне была нужна большая чашка крепкого кофе.

Глава третья

Была середина предполуденной вахты Мак-Грата, и я пришел на крыло мостика с чашкой кофе в руках отдохнуть от утомительной бумажной работы в канцелярии. Ветра не было, и зеркально гладкая поверхность воды цвета яркой кобальтовой сини едва заметно колыхалась на длинной низкой зыби. То и дело летучие рыбы с крыльями, сверкающими каплями воды на солнце,  взмывали в воздух и пролетали футов сто, прежде чем возвратиться в естественную для них среду обитания. Солнце, находившееся только на середине своего пути к зениту, уже нагревало своими лучами открытые стальные палубы и конструкции так, что они обжигали при прикосновении. Я стоял в тени брезентового тента, натянутого над левым крылом мостика, и наслаждался тем легким ветерком, который возникал от десятиузлового хода судна. Слева по борту панорама отдаленного южного берега Борнео медленно уплывала вдаль. Прибрежные равнины и невысокие холмы были покрыты буйной зеленой растительностью, среди которой тут и там поднимались струйки дыма, обозначая поселение даяков. И далее, на расстоянии, виднелись серо-голубые очертания горной, таинственной внутренней части острова.

До сих пор спокойный переход не был богат событиями.

Вольфганг Эберхардт и его жена Амелия поднялись на борт в день отхода и заняли пассажирский "люкс", из которого они выходили на короткие прогулки по шлюпочной палубе рано утром, пока солнце не припекало, или после захода солнца. Еду им Да Сильва приносил в каюту. Судя по внешности, Эберхардт приближался к пятидесяти, это был высокий, начинающий полнеть блондин со светлой кожей и голубыми глазами. Его лицо несло отпечаток как многолетнего нахождения под тропическим солнцем, так и чрезмерного увлечения спиртным. Его жена, напротив, была невысокого роста, миниатюрная, седовласая. Она всегда носила широкополую шляпу или зонтик для защиты от солнца, и ее бледная, почти фарфоровая, кожа служила разительным контрастом с красноватой, продубленной шкурой ее мужа.

Несмотря на все мои подозрения Эберхардт оказался именно таким, каким описал его По. Ничего явно подозрительного в его грузе не было, и все бумаги были в полном порядке. И все же, для состоятельного бизнесмена было весьма необычным путешествовать на борту старого парохода, даже того, который перевозил его груз. Регулярная линия, обслуживаемая судоходной компанией "Бернс Филп", была более быстрым и комфортабельным средством добраться домой в Новую Гвинею. Теперь я имел возможность изучить его вблизи, так как через Да Сильву получил записку, написанную рукой Эберхардта. В ней он просил доставить ему удовольствие отужинать со мной и моими офицерами.

В кают-компании "Ориентал Венчура", как правило, было немноголюдно. Обычно там принимали пищу я, Лотер и младшие помощники, хотя один из них постоянно находился на вахте. Старший стюард, ответственный за все вопросы питания на судне, также обычно ел там. Радиоофицер нес вахту согласно расписанию радиопередач и периодов радиомолчания. Он ел либо с нами, либо в радиорубке в зависимости от расписания. Старший механик со своими ассистентами, хотя и имели право принимать пищу в кают-компании, предпочитали непринужденную атмосферу своей рабочей столовой, где они могли есть, не снимая комбинезонов.

Я усмехнулся, подумав о традициях и церемониях военно-морских кают-компаний, которые были близки Лотеру, с их дурацкими ритуалами, парадной формой, начищенным столовым серебром, безупречными белыми куртками вестовых и посредственной едой, восполняемой изрядным количеством алкоголя. Наш стол по сравнению с ними был сделан на скорую руку. Трамповые пароходы судоходных компаний Гонконга не блистали качеством и количеством пищи, за которую были готовы платить судовладельцы. К счастью, и я, и старший стюард были знакомы со всякими маленькими хитростями, которые позволяли дополнить судовые припасы, и экипаж обычно неплохо питался, если не быть излишне привередливым.

Тем не менее, просьба со стороны Эберхардта означала то, что следовало приложить особые усилия.

В ответ на записку Эберхардта я написал формальное приглашение ему и его супруге, а также проинструктировал всех офицеров явиться в кают-компанию с чистыми руками и в белых рубашках. Затем я обговорил со старшим стюардом вопросы меню. Похоже, он принял просьбу Эберхардта как вызов своим способностям, и поспешил проконсультироваться с коком. Затем надо было позаботиться о напитках. Судовая пресная вода, которую зачастую принимали из не заслуживающих доверия источников и хранили в редко очищаемых стальных танках, куда добавляли немалое количество дезинфектантов, пахла илом, хлорином и угольной пылью. Но, верный своему слову, По снабдил нас несколькими ящиками пива, которые занимали немало места в нашей скромной рефкамере, и изрядным количеством шотландского виски, предпочитаемом Эберхардтом.

Я наблюдал, как Мак-Грат вышел из рулевой рубки и поднялся на верхний мостик взять пеленга ближайших мысов, чтобы нанести место судна на карту. Насколько я мог понять, Мак-Грат и Гриффит помирились друг с другом. Не было видно открытых признаков враждебности, как, впрочем, и особой сердечности. Что ж, вы не обязаны любить человека, с которым вместе работаете. Я плавал с людьми, с которыми при других обстоятельствах я ни за что бы не общался. Сослуживцы по необходимости, как их называли, люди, с которыми ты работал в течение своего контракта, и больше не видел и не желал снова видеть. И было много пьяных, буйных, размахивающих свинчаткой неудачников, маскирующихся под моряков в портах Дальнего Востока. Я сталкивался с такими, которых было бесполезно штрафовать или угрожать им властями. Но, хотя у меня на рукаве и было четыре золотых нашивки, я пробился из самых низов и знал все баковые уловки. Человек, поднявшийся против меня, получал урок. Если он его выучил – хорошо, если нет, то второй раз я был еще жестче. Он платил штраф побоями и кровью, и была вероятность, что власти найдут его валяющимся в припортовой аллейке.

Я считал, что руковожу эффективно и большей частью мной довольны. Оплата справедливая, еда не давала поводов жаловаться, и судно, хоть и старенькое, но мореходное и более комфортабельное, чем большинство трампов военной постройки. Работа была тяжелой, но так было на любом другом судне, старающимся заработать на нерегулярных и невысоких фрахтовых ставках Востока, где слово "конкурент" значило "головорез" и где ценилось не соблюдение правил и постановлений, а их нарушение. Но в этом крылись возможности. Как я уже говорил Мак-Грату, Роудены издавна жили на побережье Кента и имели длинную родословную моряков и контрабандистов – эти характерные черты я унаследовал в полной мере. Я также приобрел что-то вроде репутации капитана, знающего всякую укромную якорную стоянку и каждого нечестного чиновника от Калькутты до Владивостока. Соответствовало это действительности или нет – это я предоставлял судить другим. Не было недостатка в выгодных предложениях от По и других агентов по доставке грузов, о которых не следовало спрашивать и которые нужно было укрыть от внимания таможенных и налоговых органов.

Именно поэтому у меня возникли подозрения. Из-за того, что По подчеркнул желание Эберхардта обеспечить скрытную и беспроблемную доставку груза, и из-за присутствия его самого на борту. Требовалось ли выгрузить оборудование в отдаленной от любопытных глаз бухточке, или следовало побудить местные власти в Веваке прикрыть глаза? Если так, то в чем причина? Ничего незаконного в партии кирок, лопат, бурового оборудования и насосов не было. По не упомянул чего-то особенного. Но в таком случае, зачем вообще упоминать об осторожности? Был ли это намек, что последуют дальнейшие инструкции от самого Эберхардта? Что могло объяснить его желание формальной встречи тем, чтобы иметь повод встретиться позднее наедине. Или По намекал на нечто иное, желая предупредить о необходимости быть настороже. Что ж, я не собирался решать эту загадку прямо сейчас, на крыле мостика, наблюдая, как мимо проплывает таинственный, дикий, покрытый непроходимыми джунглями берег Борнео.

Со склона невысокой волны сорвалась летучая рыба и стала планировать, стараясь пролететь как можно большее расстояние между собой и преследователем. Им оказался дельфин, вырвавшийся из воды в непосредственной близости позади рыбки. Вода каскадом стекала с его боков и хвоста, тело сверкало на солнце, разинутая пасть обнаруживала хищный ряд острых зубов. Прыжок был рассчитан с математической точностью, челюсти дельфина сомкнулись на несчастливой рыбешке ровно в тот момент, когда она плюхнулась в воду. Сцена охотника и жертвы, демонстрирующая базовый закон жизни. Я считал себя больше охотником чем жертвой, хотя под тонким флером цивилизации, который окутывал большинство наших действий, не всегда можно было их различить.

Стоять на обдуваемом ветерком крыле мостика было приятно, но меня ждала бумажная работа в жаркой тесной канцелярии. Я допил свой кофе и отправился вниз. Нужно было проверить подготовку старшим стюардом вечернего приема и удостовериться в том, что Да Сильва нашел мне чистую белую рубашку.

* * *

Стоя у входа в кают-компанию, я окидывал критическим оком моих офицеров по мере их появления. Лотер, худой и высокий, почти элегантный в поношенной, но свежевыстиранной и накрахмаленной рубашке с тремя золотыми полосками на погончиках и орденской планкой, где среди прочих  была и ленточка креста «За боевое отличие». Обычно в это время он нес вахту, но сейчас его подменил Гриффит, который присоединится к нам позднее. Мак-Грат, выглядевший очень юным в новой белой рубашке с одной полоской на каждом плече. Старший механик Фрейзер, полный, румяный, седовласый шотландец из Лейта, остроумный и вспыльчивый, уже держал в руках полный бокал своего излюбленного виски. Несколько младших механиков столпились вокруг сервировочного столика, осушая стаканы с охлажденным пивом, которое стюард принес прямо из холодильника. Со своими неотесанными манерами, грубыми с въевшимся маслом руками они никак не гармонировали с белыми рубашками, которые некоторые из них надели чуть ли не первый раз в жизни.

Вскоре, ровно в девятнадцать ноль-ноль, появился Вольфганг Эберхардт рука об руку с супругой. Несмотря на тропическую жару и будничный, потрепанный вид судна, они оделись как на пышный прием. Можно было восхититься сделанным на заказ белым смокингом Эберхардта – не то чтобы я чувствовал себя комфортно в таком одеянии – и черным длинным вечерним платьем его жены, которое великолепно сочеталось с ее бледным видом и пышными седыми волосами.

– Добрый вечер, капитан Роуден, – произнес он, крепко схватив мою руку. – Надеюсь, мы не заставили вас долго ждать. Джентльмены, разрешите представиться – Вольфганг Эберхардт. – Он выпрямился и слегка поклонился. – А это моя жена, миссис Амелия Эберхардт. Благодарю вас за то, что позволили нам сопровождать вас в этом рейсе домой, в Вевак. – Он говорил сильным, ясным голосом с резким акцентом и четкостью, указывающими на северо-германское происхождение.

– Совершенно не за что, мистер Эберхардт, – ответил я. – Мы с удовольствием  принимаем вас. Разрешите представить моих офицеров.

Я назвал каждого из них, сознавая, что некоторые молодые люди, для которых пассажиры были вне обычной морской жизни, не имели представления о галантном общении и глазели на супружескую пару как на существ с другой планеты. Я с облегчением повернулся к Лотеру: он, по крайней мере, был подлинным изделием – офицером и джентльменом.

– Позвольте представить коммандера, достопочтенного лорда Питера Лотера, моего старшего помощника.

– О, вы лорд, коммандер Лотер?

Интонация в голосе Эберхардта явно показывала удивление при виде того, что среди экипажа потрепанного старого парохода находится настоящий аристократ. Затем он быстро восстановил самообладание:

– К вам следует обращаться милорд?

При упоминании титула его жена сделала скромный книксен.

Сконфуженный упоминанием титула, о котором, насколько я знал, ему хотелось забыть, Лотер принужденно улыбнулся:

– В этом нет необходимости, мистер Эберхардт. Мистер Лотер или даже Питер будет вполне достаточно. В этом профессиональном окружении для формальностей нет необходимости.