Текст книги "К востоку от Малакки (СИ)"

Автор книги: Ричард Реган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

И еще я размышлял над тем, почему майор Спенсер выбрал мое судно для своей разведывательной миссии в Шанхай. Наверняка ведь были более быстрые и незаметные способы добраться туда. Присутствие на борту леди Эшворт неизбежно привлекло внимание газетчиков, каковое вряд ли было тем, в чем нуждались действия майора.

И как я должен был реагировать на явные попытки Спенсера склонить леди Эшворт к приватному разговору? И зачем делать это в кают-компании на виду у всех, если он просто хотел выяснить, открыт ли снова охотничий сезон после окончания оплакивания покойного лорда Эшворта? Или он просто пытался сделать вид, что дело обстоит так?

Сделав последнюю затяжку, я погасил сигарету о металл ограждения и выбросил окурок за борт. Я уже собрался вернуться в свою каюту, когда мой взгляд поймал одетую в белое фигуру на противоположной стороне палубы. Мое зрение было достаточно хорошим, чтобы в темноте ночи опознать фигуру леди Эшворт в развевающейся на ветру тонкой ночной рубашке. Я только собрался окликнуть ее, как из темноты появился Гриффит.

– Леди Эшворт, это вы?

Она вздрогнула, будучи захвачена врасплох одной на палубе посреди ночи. Мне следовало либо показать свое присутствие, либо не вмешиваться не в свои дела и зайти в каюту. Но я был давно научен горьким опытом тому, что все происходящее на борту моего судна так или иначе является моим делом. Поэтому я замер в тени и продолжил слушать.

– Прошу прощения, не хотел испугать вас. Я Гриффит, второй помощник, иду на мостик принять вахту. С вами все в порядке?

– Да, благодарю вас, мистер Гриффит.

– Я могу что-нибудь сделать для вас, леди Эшворт? Позвать вашу горничную?

– Со мной все в порядке... и, пожалуйста, зовите меня Хеленой. Я не была рождена леди и порой устаю от всей этой формальности.

На мгновение мне показалось, что я очутился на страницах женского любовного романа. Мой опыт, каким бы ограниченным он ни был, говорил, что женщины, достигшие богатства или титула, никогда не устают пользоваться им и всегда подчеркивают это.

– Вы находите меня привлекательной, да?

Это был самый провокационный вопрос из всех, что я когда-нибудь слышал. Леди Хелена Эшворт – или Хелена Ковтун, если угодно – обладала тем типом красоты, из-за которой греки затеяли Троянскую войну. Ну и посмотрите, во что она вылилась. Но из всех мужчин на борту – посмейтесь над иронией происходящего – выбрать Гриффита? Он стоял в темноте рядом с ней, так близко, что мог чувствовать тепло ее тела сквозь тонкую материю ее рубашки и ощущать запах ее духов – но был невосприимчив к ее явному обаянию.

– Но не так, как обычно реагирует мужчина на женщину? – продолжила она.

Это было скорее утверждение, чем вопрос, и было чисто интуитивным. Я вспомнил, как она посмотрела на Гриффита, когда я представлял его в кают-компании. Она видела гораздо глубже его задумчивой красивой кельтской внешности, чему мне не следовало удивляться. Если то, что о ней рассказал майор Спенсер, было правдой, у нее было гораздо больше опыта определенных аспектов жизни, чем у людей, проведших большую часть своей жизни в отсутствии женского общества. Людей, подобных Гриффиту, чье молчание явно говорило о его сконфуженности.

– Вы не представляете, как здорово иметь возможность разговаривать с мужчиной, который не имеет желания затащить вас в постель. Вы шокированы услышать такие слова от англичанки? Не стоит. Когда-то я была танцовщицей в Париже, и я не англичанка, а русская.

– Леди Эшворт, я...

– Не беспокойтесь, я не собираюсь выдавать вас и сохраню ваш секрет.

– Секрет?

– То, что вас не привлекают женщины. Среди мужчин моей профессии это довольно обычное явление. Но в вашей, я подозреваю, дела обстоят не так, и это то, чем вы не хотели бы делиться с вашими коллегами.

– Извините, леди Эшворт, но я опаздываю на вахту.

Я слышал холод и гнев в его голосе и мог представить негодование, которое могло охватить сына шахтера из Южного Уэльса при том, как богатая, избалованная представительница высшего класса пробила его защитную оболочку. Он дернулся было от нее, но она задержала его, положив руку на плечо.

– Прошу меня простить, если я обидела вас. Я вовсе не собиралась это делать. Но если бы вы знали, как это утомительно – постоянно быть преследуемой мужчинами, которых интересует только моя внешность. Порой мне приходит в голову, что красота – это проклятие. Было бы славно хоть несколько дней получать удовольствие от общения с мужчиной, который не стремится завлечь меня в постель.

– Я не обижен, леди Эшворт, – услышал я ответ Гриффита, стараясь понять, к чему ведет этот разговор. Как-то раз, в момент величайшей скуки, я попытался прочесть один из любовных романов Барбары Мак-Коркодейл, и диалоги там были такие же ходульные, как этот.

– Прошу, зовите меня Хеленой. Ваше имя Дэвид, да?

– Да.

– Отлично, Дэвид, надеюсь, мы станем друзьями, так ведь? Джентльмен, рядом с которым леди, которая никакая не леди, может чувствовать себя в полной безопасности. А теперь, вам надо идти на вахту, а мне следует вернуться в кроватку. – Она наклонилась и поцеловала его по-сестрински в щеку. – Спокойной ночи, Дэвид, или уже доброго утра. Или же, говоря по-русски, dasvedanya, то есть до встречи.

Затем она исчезла, скользнув в темноту по направлению к своей каюте. Оставив сконфуженного, как мне показалось, Гриффита продолжить свой путь на мостик.

И оставив меня озадаченным от этой трогательно-сентиментальной сцены между двумя весьма привлекательными, но романтически несовместимыми, представителями их пола. И также сконфуженным. Поджидала ли она его, надеясь, что он пройдет мимо ее каюты по пути на мостик? Или это была случайная встреча? В любом случае, что за игру она вела? Мне представилось, что майор Спенсер не был единственной особой на борту, которая была не тем, кем выглядела.

Глава одиннадцатая

Было позднее утро, и «Ориентал Венчур» шел курсом норд-ост вдоль побережья провинции Кантон. День был жарким и душным, и я поднялся на мостик освежиться на слабом ветерке под парусиновым пологом. На нашем траверзе лежал город Сватоу, спрятанный за песчаными островками. Невысокие вершины скрывали узкое устье реки Ронг-Ривер, за которым находилось обширное пространство гавани Сватоу-Харбор.

Путь на Шанхай пролегал по оживленной судоходной трассе, постоянно встречались суда, следовавшие из Японии или северного Китая в Гонконг и Сингапур. Быстроходный лайнер, следовавший на север, лихо обошел нас. Его вращаемые турбинами винты оставляли за собой мощный кильватерный след, и волны, расходившиеся от него, слегка покачали наш пароход. Ближе к берегу был виден целый флот джонок с полностью раскрытыми парусами, старавшимися выжать все возможное от слабого бриза. Они походили на мигрирующую стаю пестрых гусей. Удостоверившись в надлежащем несении вахты Мак-Гратом, я вышел на крыло и закурил, прохаживаясь вперед-назад по деревянной палубе мостика.

Я прошелся туда-сюда несколько раз и при очередном повороте заметил леди Эшворт, вышедшую из своих апартаментов. Она была одета в белое хлопчатобумажное платье с короткими рукавами и подолом, едва прикрывающим коленки, белые носочки до лодыжек и белые же туфли-лодочки. Между подолом и носочками виднелись загорелые ноги. Прическа была сделана а-ля "конский хвост", а вместо шляпы волосы охватывал шнурок с широким противосолнечным козырьком. Она осмотрелась, как бы удивленная тем, что никто не спешит сопровождать ее, и пошла по шлюпочной палубе.

– Доброе утро, леди Эшворт! Вы выглядите так, словно собрались играть в теннис, – услышал я голос Лотера, чья голова появилась на трапе, ведущем с главной палубы. – Боюсь, что мало шансов заняться им на борту этого судна.

– Спасибо, лорд Лотер. Я просто решила прогуляться по палубе перед ленчем. У вас найдется время сделать круг?

Ее тон был игривый, почти дразнящий. Я заметил гримасу на лице Лотера при упоминании его титула, но он пошел рядом с ней. Я еще раз задался вопросом, были ли они знакомы ранее. Они двинулись в сторону кормы, погруженные в оживленный разговор, а я возобновил свое расхаживание по мостику.

Десять минут и еще одну выкуренную сигарету спустя я услышал их голоса внизу у трапа, ведущего со шлюпочной палубы на мостик.

– Благодарю за компанию, Питер, но боюсь, что я отвлекаю вас от важных дел.

– Делу время, как говорится. Да, мне необходимо проследить кое за чем перед ленчем. Но если вы хотите взглянуть на мостик, то я уверен, что Мак-Грат, третий помощник, с удовольствием объяснит вам все тонкости судовождения. Он австралиец, и хотя молод, но успел поработать практикантом перед мачтой, что в наши дни большая редкость.

– Перед мачтой?

– На парусных судах это значит работать рядовым матросом.Сомневаюсь, что в своей жизни он встречал много благородных дам, что там, на парусниках, что в своей глуши, так что не исключено, что он будет глазеть на вас как на диковину.

– К этому я привыкла. Я с удовольствием посмотрю на ваш мостик. Но я считала, что там рабочее место капитана.

– При необходимости он не сходит с мостика днем и ночью, но в нормальных условиях он доверяет управление своим помощникам, которые вызовут его в экстренных случаях... После вас, прошу.

В просвете трапа показалась золотистая прическа леди Эшворт, затем и вся ее фигура выплыла наверх как спортивная версия Венеры Боттичелли в сопровождении Лотера. Она остановилась, увидев меня, и улыбнулась обезоруживающе:

– Питер – лорд Лотер – сказал мне, что я могу посетить мостик. Надеюсь, я не нарушаю ваших правил, капитан.

Просто иметь на борту пассажиров было тягостной обязанностью, не говоря уже о том, чтобы приглашать их на мостик. Но из уважения к мистеру Ху и его инструкциям, а также учитывая неоспоримый факт, что леди Эшворт улыбалась своей самой неотразимой улыбкой, я сделал сознательную попытку быть гостеприимным.

– Ни в коем случае, – уверил ее я, удивляясь, как быстро она завязала дружеские отношения с Лотером. – Сейчас вахта третьего, и он не преминет стать вашим экскурсоводом.

Я позвал Мак-Грата, и он поспешно вышел из рулевой рубки с робкой улыбкой на юном лице, обнаружив на крыле капитана, старпома и прекрасную пассажирку, с которой был познакомлен за ужином прошлым вечером.

– Леди Эшворт, надеюсь, вы помните мистера Мак-Грата, нашего третьего помощника. – Она кивнула ему в знак приветствия, а он уставился на нее, как если бы она была привидением, залился краской и опустил глаза. – Леди Эшворт пожелала совершить экскурсию по мостику. Можем мы доверить ее вашим умелым рукам?

Мак-Грат посмотрел на меня и Лотера глазами испуганного кролика, и я внутренне улыбнулся, вопрошая себя, тот ли это человек, который противостоял толпе враждебно настроенных немецких моряков. Леди Эшворт смотрела на него ожидающе, а Лотер, хоть и сохранял каменное выражение лица, был явно готов расхохотаться.

Наконец Мак-Грат взял себя в руки:

– Да, разумеется, сэр.

Лотер развернулся и пошел по трапу на шлюпочную палубу, а я подвинулся и пропустил леди Эшворт в рулевую рубку. По ее виду было видно, что она была удивлена его юным возрастом и сомневалась (несмотря на то, что я ей рассказывал о нем прошлым вечером), достаточно ли он повзрослел, чтобы быть ответственным за безопасность всего судна.

– Прошу вас, не позволяйте мне сделать что-нибудь, что помешало бы вам в выполнении ваших обязанностей.

– Не беспокойтесь, леди Эшворт, вы ни в чем не помешаете, – зардевшись, произнес Мак-Грат. Без сомнения, он явно чувствовал разницу между своим заметным австралийским акцентом и четким, хорошо поставленным произношением английской аристократии.

Я оставался на крыле, не желая еще больше смущать Мак-Грата, и наблюдал через открытую дверь, как он объяснял функции различных блестящих бронзовых приборов и работу рулевого, показывал текущую позицию судна на карте. Между тем приближался полдень, и подходила пора для взятия меридиональной высоты Солнца. Я просунул голову в проем двери и попросил леди Эшворт присоединиться ко мне на крыле.

– Благодарю вас, капитан Роуден. Надеюсь, вы не держите на меня зла за то, что я вторглась в ваши владения.

– Ни в коей мере. Уверен, третий помощник ввел вас в детали обязанностей вахтенного помощника капитана.

– О да, капитан. Я и не представляла, как это захватывающе.

– В таком случае, у нас есть полчаса до ленча, могу предложить вам выпить чего-нибудь освежающего.

Если мое неожиданное приглашение и удивило ее, она этого не показала. Несомненно, она была привычна к тому, что мужчины пытаются использовать любую возможность побыть с нею наедине, так почему морской капитан должен вести себя иначе? В самом деле, почему? Несмотря на приобретенный титул и красивую внешность, она оставалась женщиной и под пышными нарядами и драгоценными украшениями мало чем отличалась от тех, на которых я обычно тратил свои доллары. Как кратко выразилась одна из моих знакомых дамочек: "Все женщины стоят денег, но я, по крайней мере, озвучиваю фиксированную цену". Я усмехнулся, подумав, получил ли покойный лорд Эшворт за свои деньги то, чего хотел, прежде чем опрометчиво умер, оставив ее, как сказал Спенсер, вынужденной самой зарабатывать себе на жизнь. Что ж, капитанский ранг имеет свои привилегии, и возможность предложения красивой женщине  украсить декор своей скромной каюты определенно была одной из них.

– Очень мило с вашей стороны, капитан, – произнесла она несколько настороженно, заходя в мой салон и усаживаясь на предложенное место на диване.

Я оставил дверь открытой, задернув только занавеску для уюта, и нажал на кнопку звонка. Да Сильва материализовался практически мгновенно, на его поседевшей, с повязкой на глазу голове свирепо сверкал единственный глаз. Похоже, он уже ждал вызова в буфетной, будучи предупрежденным сарафанным радио о том, что леди Эшворт появилась на мостике. Я попросил его принести кувшин лимонного сока со льдом и бутылку рома, улыбаясь тому, как он встрепенулся, стремясь услужить пожеланиям прекрасной дамы.

– Как он экзотично выглядит, прямо настоящий пират.

– Он родом из Гоа, португальской территории на Малабарском берегу. Когда я принял командование этим судном, он уже был здесь. Бог знает, сколько ему лет. Рассказывают, что он потерял глаз в схватке за женщину. Он убил противника, но все же потерял женщину и подался в моря. Сейчас он уже стал частью судна, и никогда не сходит с борта.

– О, как романтично.

Тут весьма кстати появился Да Сильва с кувшином, бутылкой и бокалами на потускневшем серебряном подносе. Поставив поднос на кофейный столик, он предложил леди Эшворт стакан лимонного сока и затем налил щедрую дозу темного, резко пахнущего рома в мой бокал. Леди Эшворт сморщила нос, учуяв едкий, слащавый запах мелассы. Я взял кувшин и долил сока в свой бокал.

– Это называется грог, – стал объяснять я, – напиток моряков из рома и воды. В стародавние времена в него добавляли лимонный сок для борьбы с цингой. Это был единственный способ заставить матросов пить сок.

– Я слышала, как американцы иногда называют британцев "лайми", – ответила она, обводя взглядом незатейливую обстановку салона, с кремового цвета стальными переборками, старой, но хорошо полированной деревянной мебелью и потертым квадратным ковром на палубе. При открытых дверях и иллюминаторах, с работающим навесным вентилятором температура в салоне была довольно сносной.

– Британские суда звали лимононосцами, а членов их экипажей – лайми. В наше время судовладельцы обычно снабжают суда достаточным количеством фруктов и овощей, чтобы избежать цинги. Но даже теперь не всегда легко заставить моряков принимать полезную пищу.

– О, подобное отношение не ограничивается только моряками, – хихикнула дама. – Исходя из моего опыта, мужчины едят и пьют слишком много вредных вещей.

– Ваше здоровье, – поднял я бокал и, заметив, что она слегка вздернула брови, добавил почти оправдываясь: – Только один бокал перед ленчем, для аппетита.

– Несомненно. Но меня разочаровало ваше мнение, что грог – напиток не для женщин. К тому же у меня русское происхождение, не забыли?

Я извинился не совсем искренне, достал из серванта другой бокал, плеснул туда немного рома и потянулся за водой.

– Nyet! – Ее рука с безупречным маникюром потянулась к бокалу.

Я подал ей бокал, ожидая, что она понюхает его и сделает изящный глоток.

– Nastrovje! – Она поднесла бокал к губам, запрокинула голову и осушила его, а затем со стуком поставила его на столик.

Я с изумлением наблюдал, как вспыхнули ее щеки, а зеленые глаза расширились от удивления.

– О, как ужасно! Это не дамский напиток, лучше употреблять водку каждый день. – Затем ее глаза сузились и она поджала губы. – Умм, но внутри потеплело.

Я опять потянулся за бутылкой, но она засмеялась и взяла стакан с лимонным соком:

– Не частите, моряк, вы ведь пригласили меня выпить только для аппетита.

– Надеюсь, вы нашли ваши апартаменты удовлетворительными, леди Эшворт? – подпустил я нотку формальности, чтобы увести разговор в более безопасные воды. Моей обязанностью было доставить судно, груз и пассажиров в целости и сохранности в Шанхай. Умышленное нанесение ущерба любым из перечисленных называлось баратрией[40]40
  Баратрия – ущерб, нанесенный судну или грузу капитаном или командой по преступной небрежности или умышленно.


[Закрыть], хотя я и сомневался в том, подходит ли под это определение то, что я хотел бы сделать с леди Эшворт. Однако мистер Ху может увидеть в этом ущерб его интересам, что в результате к тому и придет.

Возможно, я просто льщу и себе, и своему судну. Было ясно видно, что оно старое. Даже апартаменты леди Эшворт, лучшие на судне, не могли похвастаться роскошью. Стюарды хорошо постарались представить их в презентабельном виде, но что они могли сделать с потертой и линялой мебелью? Отсыревшие занавеси пахли угольной пылью. Облицованные красным деревом переборки были покрыты пятнами от воздействия морского воздуха и полировочной мази и скрипели при каждом накренении судна. За панелями гнездились тараканы, и Люси, горничная, уже раздавила несколько штук метко нацеленной тапкой. Да Сильва с энтузиазмом использовал распылитель дуста, но эффект был минимальным. Что ж, мы сделали что могли, а из того, что я слышал об условиях жизни в послереволюционной России, можно сделать вывод, что если не леди Эшворт, то Хелена Ковтун могла жить в несравненно худших условиях. А тараканы вызывали не больше чем досаду в таком перенаселенном, неопрятном городе как Шанхай.

– Вполне приемлемыми, капитан, – ответила она с присущим актрисам талантом лгать, чтобы не задеть чувства зрителей. – Ваш пароход выглядит в хорошем состоянии.

– Он крепок и достаточно силен, несмотря на то, что прошел не одну милю пути. Надо отдать должное людям, которые построили его.

– Как и многие из нас, – прошептала она перед тем, как отпить глоток сока.

– Прошу простить меня за любопытство, – сказал я, сомневаясь в уместности своего вопроса, – но встречались ли вы с Питером Лотером ранее?

Ее глаза посуровели, и она взглянула на меня испытующе:

– Вижу, что мои разговоры с вашими офицерами не являются моим личным делом, – раздраженно дернула она головой. – Но мой ответ на ваш вопрос – нет, до вчерашнего вечера я с ним не встречалась. Но мой покойный муж однажды представил меня герцогу Аскриггу. Когда Бобби сказал им, что мы отправляемся в Шанхай, тот упомянул своего младшего брата, который исчез где-то в районе Гонконга, и рассказал кое-что о нем: о его флотской службе, о героическом участии в Ютландской битве и о скандале с адюльтером, разрушившим его карьеру. Когда добрый старый мистер Ху предлагал мне проехаться на вашем судне, он сказал мне, что один из судовых офицеров – настоящий лорд. А когда назвали его фамилию, я сложила вместе два и два. – Она умолкла, продолжая сверлить меня своим взглядом. – Итак, вот он, блудный сын.

– Сожалею, леди Эшворт, я не собирался вмешиваться в ваши частные разговоры. Питер Лотер – отличный офицер, но я не думаю, что ему по душе неприятные воспоминания из прошлой жизни.

– Вы имеете в виду, что не стали бы вмешиваться, если бы это не влияло на деловую атмосферу на вашем судне. И вы думаете, что я именно это и делаю – возбуждаю воспоминания?

Конечно, она провоцировала окружающих, и тут я чувствовал, что вступаю на опасную тропу. Но видя, как она устраивает перепалку с майором, а затем флиртует с Гриффитом, я имел хороший повод, чтобы задаться вопросом – в какие игры она играет.

– Нет, но я знаю его достаточно хорошо, чтобы считать, что проявления сочувствия ему неприятны.

– Сочувствия? – вспыхнула она. – У него была любовная связь с женой адмирала, которая понесла от него. Кто-то может сказать, что такие действия недопустимы. Да, я сочувствую его потере, но я предлагала ему не свое сочувствие, а совет.

– Совет!

– Старый герцог Аскригг был человеком строгих принципов и лишил Питера наследства из-за этого дела. Но нынешний герцог представляется мне более гибким человеком. Я сказала Питеру, что он может найти того более склонным к примирению.

– Похоже, вы хорошо осведомлены в делах семьи моего старпома. Но, возможно, некоторые раны слишком глубоки.

Она протянула руку:

– Извините, капитан Роуден, если я шокировала вас своей откровенностью. Боюсь, что мой русский темперамент порой превозмогает сдержанность, ожидаемую от английской леди. Но жизнь коротка. Давайте сменим предмет разговора. Поговорим о погоде? Или вы являетесь таким же любителем театра, как этот странный человек Тримбл? – К ней вернулся игривый тон, сопровождаемый кокетливой улыбкой.

– У меня немного возможностей для посещения театров, так что здесь вы найдете гораздо лучших собеседников на эту тему, леди Эшворт. В школе, которую я посещал, Безье не проходили.

– Что это была за школа, капитан? – спросила она, подняв бровь в знак удивления, что я знаю имя автора, который написал пьесу "Барретты с Уимпол-Стрит".

Я и сам был этим удивлен – знание работ викторианских английских поэтов не было моей самой сильной стороной.

– Станхопская индустриальная школа в Эшфорде, графство Кент.

– Это что-то очень техническое, связанное с подготовкой к вашей карьере?

– Можно и так сказать. Это была исправительная школа для не вполне законопослушных мальчиков.

– Извините, капитан, я не хотела быть назойливой.

– Также как и я ранее.

Я стиснул зубы, испытав внезапный приступ гнева при невысказанном предположении, что мне есть чего стыдиться.

– Поскольку вы уже спросили, не вижу причин не рассказать вам всю историю. Мой отец был моряком, и он погиб во время войны. Моя мать пристрастилась к выпивке, а затем пошла по рукам мужчин, которые покупали ей алкоголь. А я попался на краже, и суд упаковал меня в Станхоп. Там меня научили читать и писать, а также нечестно драться. Так что извините, если я похож немного на мое судно – такой же побитый и внешне шершавый.

Горячность моих слов удивила нас обоих. Ее лицо вспыхнуло, но она ответила, сохранив самообладание:

– Вам не за что извиняться, капитан. Вы – то, что сами сумели создать из себя. И мы не столь уж сильно разные. Да, мой отец был генералом царской армии. Но после того, как его расстреляли большевики и мы эмигрировали в Париж, мы были очень бедны, и мне пришлось зарабатывать на жизнь. Я выступала на сцене, пела, танцевала – и не всегда в добропорядочных местах. Мы встретились с Бобби Эшвортом на вечеринке. Он сказал, что любит меня, что он красив, титулован и богат. Первые три высказывания оказались правдой. Затем он умер. Титулом сыт не будешь. Но я остаюсь актрисой и могу зарабатывать достаточно, чтобы содержать себя соответственно.

В этом монологе был едва заметный след слезинки, а то, что она рассказала, совпадало с рассказом майора Спенсера. Кроме того, у нее было одно громадное преимущества передо мной.

– Но ведь вы... – я остановился, сообразив, что моя неуклюжая попытка польстить ей будет настолько же уместной, как викинг в женском монастыре.

– ... красивы, вы это хотели сказать? Моя внешность – это мое состояние? Бог мой, как мужчины любят благодетельствовать! – Она бросила на меня свирепый взгляд. Я ответил ей тем же. Что ж, поединок взглядами не оставляет шрамов – телесных, по крайней мере.

– Похоже, мы с вами одинаково обидчивы, капитан. В моих жилах струится славянская жаркая кровь, а вы... – на ее губы вернулась улыбка.

– А я потомок длинной цепочки контрабандистов и пиратов – просто честных моряков, пытавшихся заработать себе на пропитание.

Она звонко, на весь салон, рассмеялась:

– Я бы сказала, в вас много осталось от пиратов, капитан Роуден. Я встречалась со многими английскими джентльменами, и должна сказать, что большинство из них более опасны, чем пираты. Пираты... я могу иметь с ними дело. Сундуки с золотом и драгоценностями, бутылки рома, полный желудок и поцелуй красивой женщины. Сокровища и удовольствия – обычно именно в таком порядке.

– Сокровища и удовольствия! – Я тоже засмеялся. – Ну, в последнее время в китайских морях я видел не очень много подобного. Может, в Шанхае мне повезет?

– О, я уверена, вам будет сопутствовать удача на обоих фронтах в Шанхае, – ответила она, взмахнув ресницами. – Хотя, наверно, я должна вас предостеречь от коварных русских девиц, которые прожигают жизнь в самом распутном из всех городов – Шанхае, этом восточном Париже, и стремятся завлечь в свои сети английских пэров ради их титулов и состояний.

– Я буду настороже, если вы покажете мне одну из них.

Ее звонкий веселый смех только подчеркнул унылую серость моего салона.

– Давайте выпьем за свирепых славян и пиратствующих англичан, – предложила она.

Я разлил ром. Мы сдвинули бокалы и выпили.

– Следующий раз лучше водку. А сейчас благодарю за угощение и прошу меня извинить, надо приготовиться к ленчу.

Я встал, намереваясь сопроводить ее вниз.

– Не стоит беспокоиться, я сама найду дорогу.

Она встала, откинула рукой занавеску и исчезла на трапе, ведущем вниз на шлюпочную палубу. Я протянул руку к своему бокалу и осушил его, удивляясь, как это ей удалось разговорить меня на тему моего происхождения. Но я не всю правду ей вывалил, умолчав о том, что в моей груди продолжал гореть огонь гнева как против тех мужчин, которые разрушили жизнь моей матери, так и против педелей и старших школьников, которые превращали в ад мое пребывание в исправительной школе. Я держал огонь под контролем, но когда что-то или кто-то угрожал мне, я мог раздуть его до белого каления, закаляя как сталь мою решимость. Я хорошо знал, каково это – чувствовать себя презираемым и ненавидимым, униженным и избитым, и ничто на свете не загонит меня вновь в те условия.

* * *

– ...она положила глаз на этого Гриффита, второго помощника. Не понимаю, что она в нем нашла: молодой парнишка с долин, у него, наверно, угольная пыль из-под ногтей еще не вычищена.

Я уловил конец фразы Тримбла, входя в кают-компанию. Он сидел за столиком рядом с барной стойкой, держа в руках бокал розового джина. Напротив него сидел гонконгский торговец, Эванс. Когда я вошел, они посмотрели на меня, и Тримбл поднял руку в приветствии:

– Как насчет присоединиться к нам, капитан? По коктейлю.

Поскольку я появился в кают-компании заранее, то было бы грубостью отклонить приглашение, и я сел к ним и попросил стюарда принести рома и воды.

– Вы появились здесь с надеждой, не так ли? – хихикнул Эванс, возвращаясь к прерванному разговору. – Вы ведь пять раз ходили на ее представление.

Тримбл вспыхнул:

– Вовсе нет. Просто я хотел сказать, что ей следует больше обращать внимание на зрелых, преуспевающих людей, как мы с вами, а не на...

Он внезапно заткнулся, сообразив, что чуть не подверг критике одного из судовых офицеров в моем присутствии. Я мог бы счесть это оскорблением, не будь в словах Тримбла частички правды. Но неожиданно из памяти всплыл вид Гриффита и леди Эшворт, беседующих на ботдеке прошлой ночью, и я понял, что она привязалась к нему, чтобы избежать ухаживаний всякого рода, о которых только что высказался Эванс. Который сейчас хихикал над сконфузившимся Тримблом.

Что касается Тримбла, то было совершенно ясно, что он за человек – потрепанный жизнью, живущий на деньги, присылаемые родней, которого семья послала на Дальний Восток заработать себе состояние или пропасть в этом процессе. Я распознал этот тип людей, и также, без сомнения, леди Эшворт. Но он заплатил за проезд так же, как и остальные, и приличия должны соблюдаться.

– Не беспокойтесь, мистер Тримбл, – сказал я. – Скоро мы прибудем в Шанхай, и вы сможете ухаживать за ней без опасения споткнуться о мистера Гриффита.

– Но у вас может быть солидная конкуренция, старина, – подсунул шпильку Эванс. – Я слышал, что она на короткой ноге с каким-то русским генералом.

При последних словах послышался цокот каблуков из коридора и девичий смех – появилась миссис Хилл-Девис в сопровождении мужа.

– Добрый вечер, капитан, – приветствовала она меня, прежде чем повернуться к Эвансу и Тримблу.

– О чем вы тут сплетничаете, старые греховодники, – хихикнула она, – надеюсь, не черните мою репутацию?

Мы все поднялись, и Эванс махнул рукой, призывая стюарда принести всем выпивку.

– Это было бы недопустимо, моя дорогая миссис Хилл-Девис, – отозвался Тримбл. – Нет, тут Эванс рассказывал нам, что у леди Эшворт в Шанхае есть какие-то странные приятели.

– Ничего не знаю насчет странностей, – ответила миссис Хилл-Девис. – Когда мы видели ее время от времени на правительственных приемах, она обычно была в компании министров и дипломатов, ничего странного в них нет.

– Похоже, ее муж обладал хорошими связями, – подтвердил Хилл-Девис. – Должен сказать, ее поведение вполне достойно.

– Я не говорю, что она ведет себя недостойно. Просто мы с Эвансом заметили, что она слишком много внимания уделяет второму офицеру, и еще Эванс заметил, что она дружит с неким русским генералом. Но каждому свое, разумеется, – заверил Тримбл.

– Оо, вы такие сплетники, – хихикнула миссис Хилл-Девис. – Слава богу, со мной мой Берти, – сжимая руку мужа, она бросила мне кокетливый взгляд, – а то вы бы уже поженили меня с капитаном.

Джентльмену не следует говорить такое, но, несмотря на ее поверхностный шарм, я находил миссис Хилл-Девис крайне непривлекательной, выказывавшей всю убогую претенциозность многих представителей английского среднего класса. При других обстоятельствах она бы и не посмотрела на меня, но четыре золотые полоски на моих рукавах привлекали ее. Не будучи же джентльменом, я периодически прибегал к услугам непривлекательных женщин, и задавал себе вопрос, могла ли миссис Хилл-Девис быть конкурентоспособной в этой области.

Мои размышления прервало появление стюарда с напитками. Образовалась пауза в разговоре, пока тот расставлял на столике бокалы, и у меня появилась возможность не отвечать на ее игривость.