Текст книги "К востоку от Малакки (СИ)"

Автор книги: Ричард Реган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

Глава десятая

Вечер был ясным и спокойным. Я, покинув Лотера, спустился на шлюпочную палубу перекурить в умиротворенном одиночестве. Судно слегка покачивалось на длинной низкой зыби, после коротких тропических сумерек быстро пала темнота. Глядя вверх, я наблюдал, как топы мачт лениво описывали небольшие овалы на фоне звезд, которые, казалось, висят в небе подобно бриллиантам, пришпиленным к черному бархату. Загасив окурок в специально прикрепленной к планширю банке с песком, я пошел в каюту переодеться к ужину. Да Сильва уже разложил приготовленную одежду и занавесил лобовой иллюминатор, чтобы свет, падающий из каюты, не мешал вахтенным на мостике.

Я еще переодевался, когда раздался стук в дверь и на мой разрешающий возглас появился майор Спенсер. Он принял мое предложение, сам развел выпивку и сел в кресло.

– Мистер Ху весьма предусмотрительно заказал смокинги, – сказал я, стоя перед небольшим зеркалом в душевой и пытаясь завязать непривычный галстук. Говорилось это для Спенсера. Сам же я был далеко не рад необходимости нянчиться с пассажирами. Конечно, этот переход продлится лишь четверо суток, но "Ориентал Венчур" (возможно, в этом случае название "Ориентал Вагабонд"[37]37
  «Ориентал Вагабонд» – «Восточный скиталец».


[Закрыть] было бы более уместно) вряд ли представлял собой роскошный лайнер, подходящий во всех отношениях благородным джентльменам и их дамам. Развлекать Эберхардта с его женой было еще той морокой, но, по крайней мере, от нас не ожидалось никакой изысканности.

– Вижу, что вам, капитан, непривычен смокинг, но я уверен, что вы произведете впечатление на пассажиров. – Он посмотрел, как я продолжал сражаться с галстуком, и встал с кресла. – Ради бога, позвольте мне, иначе мы застрянем тут надолго.

Я вышел из душевой, и Спенсер, став передо мной, ловко завязал узел и затянул галстук под тугим воротником.

– Так-то лучше, – выдал он вердикт. – Хорошо, что вы пригласили меня пропустить стаканчик перед ужином, но я не ожидал, что буду исполнять роль Дживса при Берти Вустере[38]38
  Дживс и Вустер – популярный цикл комедийных романов и рассказов английского писателя П.Г. Вудхауза о приключениях молодого английского аристократа Берти Вустера и его камердинера Дживса. Цикл в основном написан в период с 1916 по 1930 год. Романы и рассказы в основном написаны в жанре комедии положений.


[Закрыть].

Я слегка огрызнулся, сел на диванчик, жестом приглашая Спенсера занять кресло, и поинтересовался, понравилась ли ему его каюта.

– Не жалуюсь, капитан, и особенно рад тому, что вы посадили меня рядом с прелестной леди Эшворт. Да, а вы в курсе, что она родом из России?

– Ага, догадался, – ответил я, ломая голову, куда он клонит. Феарклу упомянул об этом, когда мы обсуждали распределений пассажирских помещений. Во время нескольких коротких мгновений общения она выглядела с головы до пят настоящей английской леди с великосветским выговором, разве что слегка слишком правильным. Все это заставило меня задуматься, почему она выбрала для путешествия старый потрепанный трамповый пароход вместо одного из регулярных лайнеров, обслуживавших эту линию.

– Она говорит на многих языках, бегло в большинстве случаев, – продолжил Спенсер. – Талантливая женщина, также обладает артистическим даром.

– Вижу, вы много о ней знаете.

– Не более того, что можно прочитать в газетах. Дочь белого генерала Ковтуна, чья семья смогла бежать в Париж во время гражданской войны. Генерал был убит большевиками, но оставил достаточное состояние, что позволило его вдове воспитать двух своих детей – Хелену и младшего брата Томаса. Юная Хелена была восхитительна, вокруг нее крутилась масса поклонников. Ее мать хотела, чтобы она стала модисткой в одном из домов мод Парижа, но ей это было не по нраву. Ей предложили роль хористки в варьете, и вскоре она стала чем-то вроде звезды. Ходили слухи, что она не избегала появляться в пикантных французских кабаре, принимала подарки от поклонников, если вы понимаете, что я имею в виду.

Все это было новостью для меня.

– Но как...?

– Не выглядите таким шокированным. Хотите спросить, как она превратилась в английскую леди?

– Извините, я не привык обсуждать подноготную пассажиров, тем более женщин.

Возможно, вожделеть их, но не сплетничать о них с другими пассажирами. Хотя Спенсер не был просто другим пассажиром. Так что за его откровениями крылась какая-то цель.

– Ваша страсть – море, да? – рассмеялся Спенсер. – Но продолжу. Амбиции Хелены Ковтун простирались выше старлетки кабаре, и она стала играть в театрах. С ее способностью к языкам ей удавалось получать роли в Берлине и Лондоне. В последнем она встретила Бобби Эшворта, наследника старого, хоть и невысокого, титула и такого же небольшого состояния, которое он с удовольствием проматывал в играх и выпивках. Хелена об этом, разумеется, не знала. Эшворт был красив, обаятелен, учтив. Она увидела в нем свой шанс и воспользовалась им. Все вышло не так уж плохо. Когда разразился какой-то скандал из-за карточных долгов и Эшворт был вынужден покинуть Англию, у него оставались еще кое-какие деньги. Они переехали в Шанхай и жили там сравнительно комфортно, пока не умер Эшворт. По-видимому, из-за сердечного приступа, но поскольку его тело было найдено в одной из опиумокурилен, за этим могло стоять что-то другое. Не думаю, что он много оставил Хелене, и она снова пошла на сцену. Из любви к искусству, как она утверждает, но я думаю, чтобы заработать на жизнь. Затем ее пригласили в Гонконг. Знаете, как как эти чванливые колониальные дамы ходят на задних лапках перед знатью.

– И все это вы прочитали в газетах? Я полагал, что у вас есть более важные дела, чем листать светскую хронику, – заметил я, размышляя, почему он думает, что мне это интересно.

– В Порт-Морсби  немного развлечений, знаете ли. Приходилось находить способы провести свое свободное время.

– Угу, читая о подробностях жизни светских дам. Что ж, мистер Ху, наверно, тоже был поражен ее красотой, – ответил я, забавляясь про себя при мысли о том, как Спенсер читает светскую хронику в промежутках между схватками в поло – или во что там играют австралийские военные. – Он пригласил ее проехать домой в Шанхай на этом судне, – продолжал я. – Мне было сказано, что она привлечет на судно других состоятельных пассажиров. И это сработало. Все каюты раскуплены. Не то, чтобы я был особенно рад этому.

– Охотно верю при виде того, как вы несчастны в этом костюме, – вновь рассмеялся Спенсер. – И кстати, кто другие пассажиры?

Я залез в ящик стола и порылся в бумагах. Наконец, я нашел то, что искал.

– Здесь список пассажиров, – сказал я, читая бумагу. – Мистер Вильсон с супругой. Он кем-то является в Шанхайско-Гонконгском банке, возвращается в свой офис. Мистер Эванс, торговец, путешествует по делам. Мистер Хилл-Девис, директор школы. Он с женой возвращается из отпуска. И наконец мистер Тримбл. О нем никаких подробностей.

Я коротко встречался с каждым из них, и был не очень-то рад провести четыре дня в светской болтовне и мещанском этикете.

– У вас есть знакомые среди них? – спросил я, думая, к чему бы ему это знать. Несмотря на видимую болтливость в разговоре о леди Эшворт я подозревал, что он человек, не склонный к праздному любопытству.

– Нет, просто хотел узнать, с кем придется проводить время.

– Скоро сами увидите, – ответил я и показал на пустой бокал в его руках. – Повторить на ход ноги?

– Хлебнуть для храбрости перед боем? Не возражаю, только вместе с вами.

Я порядочно плеснул в оба бокала и добавил ледяной воды из термоса.

– До дна, старина! – провозгласил Спенсер и, покатав напиток во рту, сделал большой глоток.

Я сделал более умеренный глоток, поставил на столик бокал и посмотрел на часы, висевшие на переборке. Подходило время ужина.

– Я передал леди Эшворт, что мы сопроводим ее к столу, так что будьте добры, майор, двигайте.

* * *

Китайская горничная леди Эшворт впустила нас только после потешной процедуры выяснения, может ли хозяйка принять гостей. Я готов признать, что не очень-то разбираюсь в женщинах – по крайней мере, в высокопоставленных и богатых, – но леди Эшворт была достойна самого взыскательного взгляда. Я приветствовал ее – как и других пассажиров – прибытие на борт, но тогда она была в просторном брючном костюме, широкополой шляпе и под вуалью, которая защищала ее лицо не только от солнечных лучей, но и от любопытных глаз матросни, наблюдавшей за ее грациозным подъемом по парадному забортному трапу.

Лицо сидевшей в кресле дамы было бесподобно, с очаровательными зелеными миндалевидными глазами над тонко вылепленными скулами, слегка намекавшими на давних татарских предков. На ее чистой бледной коже не было видно следов времени или воздействия тропического солнца, только тонкие, едва заметные морщинки вокруг уголков глаз, выглядевшие как будто нанесенные художником, говорили о немалом опыте и придавали оттенок живости идеальному во всех отношениях образу. И вдобавок, как будто всего этого было недостаточно для превращения любого мужчины в ярого поклонника, ее лицо было обрамлено пышными локонами золотисто-каштановых волос, ниспадавших на безукоризненной белизны плечи.

На ней было обтягивающее длинное до лодыжек зеленое платье, которое гармонировало с зелеными глазами и с золотистыми волосами и которое почти не скрывало под собой ее гибкое стройное тело. Однако скромный вырез платья был достаточно высок, чтобы отвратить изголодавшихся моряков от чрезмерного внимания к своей груди. Она равнодушно улыбнулась на мое явно заметное восхищение, как будто в очередной раз выступала на сцене. Чем, в сущности, это и являлось. Я был просто еще одним из публики, которую надо развлечь, покорить и затем забыть. Между наманикюренными пальцами правой руки она держала тонкую сигарету "Собрани-Коктейль". Осторожно поднеся ее к губам, стараясь не смазать красную помаду, она деликатно вдохнула и выпустила дым через свои элегантные ноздри.

– Добрый вечер, капитан Роуден, – произнесла она, оставаясь сидеть, но благосклонно протянув мне руку.

– Добрый вечер, леди Эшворт, – ответил я и осторожно взял этот хрупкий объект, стараясь не оцарапать его своими мозолистыми пальцами.

Я задержал ее руку несколько дольше положенного. Зеленые глаза всмотрелись в меня внимательно, и легкая улыбка заиграла на пунцовых губах.

– Кажется, вы чувствуете себя в этом смокинге лучше, чем я ожидала, – сказала она, пристально глядя мне прямо в глаза. – Он вам идет.

По правде говоря, я чувствовал бы себя лучше в потрепанном рабочем комбинезоне, чем в непривычном смокинге. Он был сшит из легкого кашемира кремового цвета, но был несколько тесен, так что тонкая ткань обтягивала мои бицепсы и грудь.

Некоторое время в ее изумрудного цвета глазах вспыхивали огоньки, затем она потянула на себя руку.

– Я бы хотела забрать свою руку прежде, чем сомнутся пальцы. И, возможно, вы представите мне другого джентльмена?

Я с удивлением обнаружил, что все еще держу ее руку, и отпустил, надеясь, что не выгляжу слишком уж глупо:

– Разрешите представить вам майора Спенсера.

– Ваш покорный слуга, мэм, – поклонился Спенсер, взяв освободившуюся руку и поднеся ее к своим губам. Несмотря на вечерний час, он предпочел остаться в армейской форме цвета хаки. Но она была аккуратно выглажена, и с короткой прической фасона "милитари" и ухоженными усами он выглядел настоящим бравым солдатом.

Неожиданно раздался звонкий смех:

– Как галантно, майор. Приятно видеть, что в британской армии сохранились кое-какие традиции.

– В австралийской армии, леди Эшворт, – ответил, выпрямившись, Спенсер. – Мы в Новой Гвинее не часто имеем удовольствие бывать в женском обществе, так что прошу простить, если мои манеры слегка заржавели.

– О! Новая Гвинея! Охотники за головами, каннибалы, как романтично, – раскатистое "Р" и протяжное "О" выдавали ее русское происхождение. – Вы непременно должны будете рассказать мне о тех интересных вещах, которые вы там видели. – Она деликатно потушила сигарету о пепельницу и, стряхнув частичку пепла с ярко-красного полированного ногтя, поднялась с легким шуршанием зеленого шелка. – Пора, проводите меня.

Спустившись по трапу, она задержалась и жестом предложила мне взять ее под руку. Затем, сопровождаемая сзади майором Спенсером, она вступила в кают-компанию, обведя присутствующих высокомерным взглядом.

– Леди и джентльмены! – произнес я своим лучшим командным голосом. – Позвольте представить вам леди Хелену Эшворт.

Я повел ее вокруг стола и стал представлять гостей, пользуясь помощью в виде именных карт, которые старший стюард разложил на столе напротив кресел.

– Мистер и миссис Вильсоны, – представил я банкира, тучного, лысеющего человека в смокинге со стоячим воротником и галстуком-бабочкой. Его жена – плотная и невзрачная, с прямыми мышиного цвета волосами, затянутыми сзади в тугой узел – была одета в старомодное коричневое платье, длиной до середины икры, с двухслойным подолом и оборками на вырезе. – Мистер Вильсон является начальником канцелярии Гонконгского и Шанхайского банка.

Мистер Вильсон поклонился, а его жена сделала книксен, уныло выражая вышедшее из моды почтение среднего класса перед представителем хоть и младшей, но аристократии. Леди Эшворт пожала им руки и беззаботно приветствовала их:

– Мистер и миссис Вильсоны, как вы поживаете? Гонконгский и Шанхайский банк —такое великолепное здание, не правда ли? Прямо в центре набережной Бунд.

Я повел ее к следующей паре, прежде чем Вильсоны смогли что-то ответить.

– Мистер и миссис Хилл-Девис. Мистер Хилл-Девис является директором кафедральной школы в Шанхае.

Хилл-Девис, облаченный в белый смокинг, был высоким, сурово выглядевшим мужчиной с седеющими волосами и клювообразным носом. Его жена-блондинка, с мелкими кудряшками, веснушками и небольшой щелью между передними зубами, выглядела гораздо моложе своего супруга. Вырез ее длинного платья серого шелка, гораздо более глубокий, чем у леди Эшворт, представлял собой соблазнительный вид и притягивал взгляды окружающих.

Прежде чем им представилась возможность последовать подобострастному примеру Вильсонов, леди Эшворт подала им руку и одарила миссис Хилл-Девис ослепительной понимающей улыбкой:

– Там у вас, должно быть, полно мальчиков. И все с горящими глазами?

– Да, приходится остерегаться блуждающих взглядов, когда мы приглашаем их на чай, – хихикнула по-девичьи миссис Хилл-Девис, прикрывая рот рукой в перчатке.

Мистер Эванс, торговец, имел вид состоятельного джентльмена – высокий и хорошо откормленный, с розовым лицом и коротко остриженными каштановыми волосами.

– Приятно познакомиться, мистер Эванс, – сказала леди Эшворт, с озорной улыбкой пожимая протянутую им руку. Ее глаза мгновенно оценили качество его черного смокинга, крупных золотых запонок и колец с бриллиантами. Мне показалось, что она буквально почувствовала запах выставленного напоказ богатства. – Ваша жена, должно быть, полностью доверяет вам, коль отпустила вас одного в этот полный разврата город.

– Что происходит в Шанхае – в нем и остается, – ответил он, парируя ее язвительное замечание хитрым подмигиванием и игнорируя предостерегающий кашель смущенного Вильсона.

Последний пассажир был в какой-то мере загадочен. Одетый в жакет из ручной работы твида и широкие фланелевые брюки, он выглядел студентом, хотя и давно вышел из молодежного возраста. Неухоженные черные волнистые волосы и улыбка "под юношу" служили признаком его стремления продлить молодость, но глубокие морщины вокруг глаз и темные полукружья под ними свидетельствовали, что это стремление переходило в борьбу.

– Мистер Тримбл, – представил я его, и представительница богемы протянула руку, улыбнувшись застенчивой, почти незаметной улыбкой.

– Леди Эшворт, – приветствовал он, экспансивно потряхивая ее руку, – я весь в восторге от встречи с вами. Я видел ваше представление в театре "Куинс". Должен признаться, что смотрел его пять раз.

– Пять раз! – удивленно воскликнула она. – Вам так понравилась пьеса "Барретсы с Уимпол-стрит"?

– Исключительно из-за вашего участия, леди Эшворт, – ответил Тримбл со смущающе жалкой, щенячьей преданностью в глазах.

– О, не думаю, что я выступала хотя бы вполовину так великолепно, как Катарина Корнель, – произнесла леди Эшворт с обезоруживающей твердостью. – Но очень мило услышать это от вас.

Когда я вел ее для представления судовым офицерам, она склонила ко мне голову и шепнула:

– К счастью, я не должна сидеть рядом с ним.

За вторым столом, поменьше, находились те офицеры, которых я попросил присутствовать на ужине – умытые, побритые и чувствующие себя неловко в новых белых смокингах. Леди Эшворт каждому пожала руку и любезно уделила несколько слов. Седовласый Фрейзер по отечески улыбнулся ей. Сейс, радиоофицер, явно нервничал, и я подумал, что к полуночи он отстучит всем своим эфирным друзьям новость о том, что ему довелось ужинать с известной актрисой. Охваченный благоговением перед красотой леди Эшворт, Мак-Грат, выглядевший более юным, чем в действительности, хихикнул на ее восклицание: – Знает ли ваша мать, что вы убежали в море, мистер Мак-Грат?

– Не обманывайтесь внешностью, – встрял я в разговор, опасаясь, что Мак-Грат не понял шутки. – Мистер Мак-Грат – единственный человек на борту, имеющий право класть ноги на стол. К тому же, вы бы увидели лицо того человека, который последний раз вызвал его на ринг.

– В таком случае я постараюсь не провоцировать его, – улыбнулась она. – Но что вы имели в виду, говоря о ногах на столе?

– Существует морская традиция, что только человек, прошедший под парусами вокруг двух мысов – Горн и Доброй Надежды, имеет право положить ноги на стол во время еды.

– Боже! Это происходит при каждом приеме пищи? Мы увидим это сегодня, мистер Мак-Грат?

– Нет, мэм, – сказал Мак-Грат, лучась от того, что она уделила ему столько внимания. – Ну, может, когда мы едим соленую конину на баке... Но не в порядочном обществе.

– Соленая конина? А, это еще одна ваша морская традиция. Но мне кажется, что мистер Ху обещал нам что-то получше. – Она задумчиво улыбнулась. – Однако, были времена в России, когда я ела кое-что и похуже.

Последним был представлен Гриффит, который своей задумчивостью, точеными чертами лица, к тому же одетый в смокинг, очень походил на красавца-актера, кумира многих женщин. Когда они здоровались, я заметил задумчивость в ее взгляде.

– Добрый вечер, мистер Гриффит. Надеюсь, у нас появится возможность познакомиться поближе.

В ее словах не было никакого кокетства, и они могли бы стать привлекательной парой, если забыть явную разницу в их общественном положении и – менее явную – разницу в сексуальных предпочтениях. В его взгляде светило равнодушное одобрение, как если бы он наблюдал совершенство произведения искусства.

– Надеюсь, ваше путешествие, леди Эшворт, будет приятным, – ответил он, поворачиваясь, чтобы занять свое место за столом.

Я проводил ее назад к центральному столу и, посадив ее справа от меня, сел во главе стола под фотографией короля. Усадив своих дам, джентльмены также уселись, оставив одно место напротив меня пустым.

– Мистер Лотер, старший офицер, сейчас на вахте и присоединится к столу вскоре, как только его сменит третий помощник, – объяснил я присутствующим.

– Рад узнать, что кто-то бдит там, наверху, – сказал Эванс, и последовавший смех растопил лед, дав начало непринужденным разговорам тут и там за столом.

Я поместил майора Спенсера справа от леди Эшворт, а напротив них, по мою левую сторону, сидели миссис Вильсон и ее супруг. Я поздравил себя с удачным выбором, так как у майора забил фонтан красноречия, избавив меня от необходимости исчерпать свои скудные умения вести светскую беседу. Я, возможно, научился более или менее говорить так, как принято в обществе, правильно пользоваться столовыми приборами, но я так и не стал джентльменом. И хотя я не чувствовал неловкости в компании предположительно более благородных людей (четыре золотые нашивки на рукавах обеспечивали мне формальное уважение), но я и не находил удовольствия от необходимости поддерживать беседу с людьми, которые с точки зрения моряка жили так далеко, что могли бы быть пришельцами с другой планеты.

Осторожное, но умелое манипулирование майора и расслабляющее воздействие коктейлей смягчило атмосферу, пассажиры стали делиться рассказами о жизни в Гонконге и Шанхае. Майору даже удалось убедить леди Эшворт показать свои театральные способности и прочитать отрывки из ее любимых ролей, к горячему восторгу Тримбла, который хлопал в ладоши и кричал "браво" после каждого станса.

Леди Эшворт ела мало, но не по причине плохого качества пищи – оно на удивление было лучше, чем я ожидал, даже с учетом щедрого пополнения провизии от мистера Ху. Были поданы: легкий суп, порции паровой рыбы, и – на выбор – курица-гриль или карри из козленка. Спустя некоторое время головы всех присутствующих повернулись при виде появления нового лица в кают-компании. Я заметил, что леди Эшворт вгляделась внимательно, словно узнавая, в аристократическую внешность моего старшего помощника, облаченного в белую парадную обеденную форму королевского флота с орденскими планками.

– Леди Эшворт, леди и джентльмены, позвольте мне представить мистера Питера Лотера, моего старшего офицера, – сказал я, и не стал произносить его титул, так как он вряд ли поблагодарил бы меня за это, да и со стороны Вильсонов мог последовать очередной приступ подхалимажа.

Лотер обошел стол, пожимая присутствующим руки, занял свое место на дальнем конце стола напротив меня, где стюард тут же поставил перед ним тарелку с супом. Леди Эшворт обменялась с ним рукопожатием, но даже если она и узнала его, то не подала виду, хотя и не сводила с него глаз, пока он усаживался между Тримблом и Эвансом.

Похоже, Эванс взял на себя роль придворного шута. Он рассказал несколько рискованный анекдот, который заставил смеяться весь стол, включая сурового вида миссис Вильсон, чья пышная грудь колыхалась под покровом коричневого платья. Тримбл тоже смеялся, и я заметил, как леди Эшворт переводила взгляд с него на Эванса и обратно. В твидовом жакете и мешковатых брюках Тримбл производил впечатление нечесанного спаниеля, отчаянно нуждавшегося во внимании, с измученными глазами человека, все время осматривающегося в поисках: друга – чтобы попросить денег, врага – чтобы избежать его, бутылки – чтобы спрятаться в ней.

 – О чем задумались? – склонившись к леди Эшворт, спросил Спенсер тихим голосом, чтобы не услышали сидевшие на противоположной стороне стола.

– О, я просто размышляла о мистере Эвансе и мистере Тримбле, – ответила она, приняв такой же конспиративный тон. – Оба путешествуют в Шанхай в одиночестве. Один с деньгами в надежде сделать их еще больше. И другой, я бы сказала, желающий иметь деньги и надеющийся найти их там.

– А если я угадаю, кто есть кто, леди Эшворт?

– Ни к чему. Но скажите мне, майор, а что вам нужно в Шанхае? Или вы предпочтете рассказать о злоключениях благочестивых женщин, имевших смелость нести Божье Слово дикарям Новой Гвинеи?

 – Не думаю, что такие вещи подходят для бесед в приличном обществе, – хихикнул Спенсер. – По крайней мере, не после такого приятного ужина.

– Жаль. Хотя я пришла бы в ужас от рассказов о миссионерах, которых сварили и съели, и чьи черепа уменьшили и носят как ожерелья.

– Можно найти более подходящую тему, леди Эшворт, – широко улыбнулся Спенсер. – Вы наверняка захотите услышать.

Перебивая их разговор, с дальнего конца стола донесся рокочущий голос Эванса:

– О, я хорошо поел, – произнес он и откинулся на спинку кресла, желая дать больше простора своему животу. – Все слышали ужасные истории о питании на судах – вся эта солонина и червивые сухари. Но вы нас славно угостили, капитан.

От других также послышались одобрительные голоса, но я с извиняющимся видом поднял руку:

– Вы должны благодарить судовладельцев. Обычно они не одобряют расточительства. Но в этот раз у нас особый рейс с таким выдающимся обществом, – я кивнул вправо и влево, – и они решили подтолкнуть лодку, прошу прощения за каламбур[39]39
  Игра слов. В английском языке выражение «push out» означает «выходить в море, отваливать». «Push out the boat» имеет также переносное значение «угощать, платить за выпивку» .


[Закрыть].

Эванс шлепнул рукой по колену и захохотал. Его смех заразил и остальных. Этот шум послужил сигналом стюарду убирать со стола. Тронув за руку мужа, миссис Вильсон сказала ему что-то, и тот поднялся, отодвинув свое кресло. Мужчины встали, Вильсоны попрощались и спустились по трапу в свою каюту.

– Нам не следует слишком сильно шуметь, – произнес Эванс сценическим шепотом, занимая свое место. – Не стоит беспокоить любовников.

Среди раздавшихся смешков он помахал рукой стюарду, который ожидал в сторонке у бара:

– Принесите кофе, пожалуйста. – И, обращаясь ко мне: – Вы не против выпить с нами перед сном, капитан Роуден?

Я собирался покинуть их, но отказываться было бы неучтиво. Я согласился на чашку кофе и бокал бренди из пыльной бутылки, которую стюард достал из-за стойки бара. Когда он поставил бокал перед леди Эшворт, она движением руки отклонила предложение:

– Миссис Хилл-Девис, джентльмены, прошу простить, но это был длинный день.

Не успела она приподняться, как майор вскочил и галантно отодвинул ее кресло.

–  Вы уверены, что не хотите кофе, леди Эшворт? – обратился он к ней. – Я был бы премного благодарен, если бы вы уделили мне несколько минут вашего времени, прежде чем удалитесь. Может, присядем там? – Он показал на один из пустующих столов.

Было видно, что она сознает, что является центром внимания, и еще я подумал, не заявляет ли таким образом Спенсер права на нее. Хотя она и не выглядела женщиной, которую можно обескуражить неуклюжей попыткой.

– Если вы настаиваете, майор... Я выпью чашку.

В ее голосе проскользнула нотка раздражения, но все же она приняла предложение. Спенсер сел напротив нее, подождал, пока разольют кофе, затем наклонился к ней и завел серьезную беседу вполголоса, на что она отвечала неслышно на фоне общего разговора.

Их разговор тет-а-тет продолжался несколько минут, и ей все больше не нравилось то, что говорил Спенсер  – она все сильнее качала головой так, что золотистые волосы разлетались по плечам. Наконец, она поднялась, с противным громким скрипом ножек по покрытой линолеумом палубе отодвинув кресло.

– То, что вы рассказали, очень интересно, майор Спенсер, – сказала она достаточно громко для того, чтобы быть услышанной всеми в кают-компании; ее глаза сверкали. – Но я не уверена, как – скорее даже если – смогу быть вам полезной. Кроме того, уже поздно, пора отдыхать, вы не против?

– Разумеется, леди Эшворт, прошу меня простить, что осмелился задержать вас. Но, возможно, мы еще поговорим, если у вас появятся какие-то мысли на эту тему?

– Спокойной ночи, майор Спенсер, – твердо сказала она, повернулась к остальной компании и произнесла с очаровательной улыбкой: – Желаю всем спокойной ночи!

Шелест зеленого шелка сопровождал ее уход, к которому присоединилась и миссис Хилл-Девис. Когда леди покинули кают-компанию, мужчины разом достали из карманов пачки сигарет, и скоро помещение заполнилось голубоватым табачным дымом.

– Похоже, у вас был разговор по душам с леди Эшворт, – сказал Эванс, приглашая Спенсера сесть рядом. – О чем это вы с ней секретничали?

– Она расспрашивала меня о жизни в Новой Гвинее, я развлекал ее ужасными россказнями о засушенных черепах и расчлененных миссионерах, – ответил Спенсер, нисколько не смущаясь лгать прямо в глаза. Я видел выражение лица леди Эшворт и понял, что ничего подобного она не спрашивала.

– Вы не против и нам рассказать об этом, старина? – вставил Тримбл. – Я люблю послушать хорошую историю перед сном.

– Был долгий утомительный день, да и ночь уже, – ответил Спенсер, затушил сигарету и встал из-за стола. – Я отправляюсь спать.

Бутылка виски перед Эвансом и Тримблом была опустошена наполовину, и все выглядело так, что они решили покончить с ней, так что и я решил принести им свои извинения. Которые были весьма искренними, так как мы еще находились на судоходных путях неподалеку от Гонконга, и мне надо было быть готовым помочь Мак-Грату если понадобиться.

– Спокойной ночи, – сказал я всем и, обращаясь к Хилл-Девису, добавил: – Не позволяйте этим закаленным путешественникам совратить вас с пути истинного.

Поднимаясь по трапу в свою каюту, я чуть не поддался искушению зайти к майору и выяснить у него, что он сказал такого, что разозлило леди Эшворт. Но дверь его каюты была закрыта, и я решил, что, в общем-то, это не мое дело.

Что оказалось редким примером того, насколько я могу ошибаться.

* * *

Светящийся циферблат моих часов показывал 23.30 – полчаса до смены вахты на мостике.

Покинув кают-компанию, я проверил, как Мак-Грат справляется с вахтой и прочитал ли он книгу ночных распоряжений. Затем около часа я читал в каюте. Поколебавшись между Сэмом Спейдом и рассказом Билла Мак-Фи о втором помощнике по имени Споксли, который неожиданно для себя оказался капитаном потрепанного каботажного судна, перевозящего военную контрабанду между Салониками и Смирной во время войны, я выбрал второе и приятно, частенько похихикивая, провел час времени в компании инициативного Споксли. Меня всегда удивляло, почему Мак-Фи, которого я считал писателем не хуже Джозефа Конрада, но с лучшим чувством юмора, не был так же широко известен.

Затем я еще раз поднялся на мостик. Движение не было напряженным: шел один встречный пароход в сторону Гонконга да куча джонок держалась ближе к берегу. Все выглядело достаточно мирным, но я предупредил Мак-Грата оставаться начеку. Мы проходили траверз бухты Биас-бей, где совсем недавно, четыре года назад, базировались пираты, охотившиеся за проходящими судами. Теперь их гнезда были зачищены, но всегда оставался шанс, что кто-то из наиболее крутых мог вернуться назад. Я на самом деле не ожидал неприятностей, но и не хотел, чтобы Мак-Грат расслаблялся.

Наконец, я спустился вниз и вышел на балкон шлюпочной палубы, что расположен сразу перед моей каютой. Облокотившись о планширь ограждения балкона, я наслаждался сигаретой и слушал шуршание воды, обтекавшей корпус судна, шедшего десятиузловым ходом. И думал о Дитере Эберхардте и его "Дортмунде". Я сделал несколько осторожных расспросов в Гонконге, но ничего не выяснил. После выхода из Порт-Морсби о нем никаких сведений ни от каких портовых властей не поступало. Создавалось впечатление, что он просто растворился в просторах Тихого океана. Продолжал ли он охотиться на нас? Ведь несколько дюжин винтовок, пистолет-пулеметов и гранат явно не стоили такой массы хлопот. С другой стороны, он мог счесть это личным оскорблением. Непохоже, чтобы братья Эберхардты были способны простить и забыть то, как их ограбил бродяга-шкипер потрепанного британского трампового парохода.

Я также ожидал, что майор Спенсер проявит больше интереса к "Дортмунду". Он прибыл в Вевак в надежде поймать Вольфганга Эберхардта на контрабанде оружием. Это оружие предназначалось для "Дортмунда", поэтому я полагал, что майор будет стараться напасть на его след. Особенно, если тот был частью нацистского замысла создать сеть баз снабжения германских рейдеров и подводных лодок, способных предпринять неожиданные атаки на британское судоходство.