Текст книги "К востоку от Малакки (СИ)"

Автор книги: Ричард Реган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Звучит обнадеживающе, майор, но у нас все еще есть подлодка и несколько десятков нацистов, с которыми нужно разобраться. Я предлагаю вернуться на судно, и вы с коммандером Лотером сложите свой военный опыт и придумаете план. Нацисты могут чувствовать себя в безопасности, но в конце концов они поймут, что Коффин говорит правду, и что потом? Неужели они просто отпустят его и признают, что совершили акт пиратства в мирное время?

Я встал и взглянул на восток. Горизонт начал светлеть. Пора было двигаться, а не то Мак-Грат выполнит приказ и покинет нас.

– Пошли, что ли, – сказал я, подгоняя спутников. —У нас еще масса дел.

* * *

Закат застал «Ориентал Венчур» медленно двигавшимся на запад, прочь от своей якорной стоянки между островками. Любой, кто наблюдал бы за нами в течение дня, мог подумать, что мы остановились для временного ремонта, хотя он также мог быть заинтригован, наблюдая, как команда тренируется в гребле на судовых шлюпках. На воду была спущена еще одна, и на обеих гребли с энтузиазмом вокруг судна в течение нескольких часов, после чего их вспотевшие команды смогли остыть, прыгая в воду, плавая в ней, брызгая и хохоча, пока появившийся вдалеке плавник акулы не заставил их вскарабкаться на борт судна. Затем, ближе к вечеру, шлюпки были подняты на борт, якорь выбран, я вывел судно из бухточки и взял курс строго на запад, к заходящему солнцу.

В течение дня мы не видели никаких признаков человеческой активности на берегу, и я был достаточно уверен, что никто не видел ни наш приход, ни наш уход, но я решил не рисковать и продолжал идти на запад, пока островки не исчезли в темноте. Потом я повернул на юг, а затем и на восток, возвращаясь обратно к рифу и держась подальше от берега, чтобы не натолкнуться на камни. Чтобы оставаться невидимым в темноте, я также приказал затемнить судно. Палубное освещение и навигационные огни были выключены, и Лотер проверил, все ли заглушки поставлены на иллюминаторах, так чтобы ни единый лучик света не прорывался наружу.

Однако подготовка судна была простой задачей. Большее беспокойство у меня вызывали офицеры и команда. За исключением Лотера и майора Спенсера, все они были гражданскими лицами, а то, что я просил их сделать – увести "Нимрод" из-под прицела пушек подводной лодки, экипаж которой не будет сидеть сложа руки, – было больше похоже на военную операцию. Однако большинство мужчин и раньше принимали участие в довольно непростых действиях, некоторые даже под моим командованием. Пиратство на китайском побережье или борьба с британцами в Сомали были сопряжены с немалой долей опасностей. Но здесь все было по-другому. Мы столкнемся с безжалостным врагом без всякого вознаграждения. Не будет ни призов за успех, ни богатства, ни славы. Только возможность ран и, в случае проигрыша, неизбежность смерти.

Я намеревался сам возглавить вылазку, и мне нужны были Лотер и Спенсер с их военным прошлым – позаботиться об оружии и взрывчатке. Крамп сам настаивал на том, чтобы пойти, и я знал, что всегда могу на него положиться. А Гриффит и Мак-Грат были разочарованы моим решением оставить их на борту. Я видел в их глазах зависть и вполне понимал их, так как и сам, очевидно, не изжил в достаточной степени юношеского стремления к приключениям. Однако нельзя было оставлять судно без офицеров, ведь если что-то пойдет не так, они смогут увести судно в ближайший дружественный порт и сообщить там о произошедшем. Старший механик Фрейзер также нуждался в людях для поддержания работы машины и котлов. Мне нужны были люди, которые могли бы грести и применить оружие при необходимости. На боцмана и старшего кочегара я возложил подбор добровольцев, недостатка в которых не было. Однако в душе я надеялся, что, после того как мы ее освободим, команда "Нимрода" сама сможет вернуть свое судно, если Лотеру и Спенсеру удастся отвлечь подводную лодку. О подвигах Мрачного Джима Коффина и его головорезов в Южно-Китайском море ходили легенды. Если кто-то и сможет одолеть группу нацистских моряков, то это именно они. Тем не менее, это было рискованным делом, и мы вполне можем потерпеть неудачу и потерять людей.

План, который разработали Спенсер и Лотер, казалось, имел разумные шансы на успех при условии, что мы сможем освободить команду Джима Коффина и сохранить элемент неожиданности. Несколько моментов неразберихи со стороны немецких моряков, большинство из которых будет крепко спать в своих койках, определят разницу между успехом и неудачей. А теперь, при полном затемнении судна, мы направились к южной оконечности острова Мехерчар.

Внешний край рифа в этом месте подходил вплотную к острову, и  водное пространство между ними было заполнено выступающими верхушками рифов и песчаных отмелей. Однако Рату использовал свое время на берегу с пользой и заметил крошечную брешь в рифе, ведущую к узкому извилистому проходу, который позволял лодкам обогнуть южный берег Мехерчара и войти в залив рядом со стоявшей на якоре подводной лодкой. Он указал мне его на карте. Грести здесь было гораздо меньшее расстояние, чем от нашей первоначальной якорной стоянки в западной бухточке. Но сначала надо было найти правильную точку спуска шлюпок в темноте, руководствуясь только счислением и интуицией.

На выходе Рату спросил разрешения встать на руль. Как рулевой "Нимрода" он быстро почувствовал руль ее систер-шипа, и я был впечатлен его умением. Судя по его разговорам, он глубоко уважал и был привязан к капитану Коффину. Было видно, что моряк он отменный. Я поинтересовался, где он приобрел свои навыки, и его ответ меня не удивил. Фиджийцы были прямыми потомками великих полинезийских мореплавателей, которые водили свои проа – парусные каноэ с двойным корпусом – на огромные расстояния по Тихому океану, используя знания о звездах, пассатах, течениях, волновых режимах и перелетных птицах, передаваемых от поколения к поколению. Рату учился у деда, и утверждал, что может найти путь к любому месту в Тихом океане. Верно это или нет, но он сразу понял проблему точного выхода в точку высадки десанта и заверил меня, что сможет провести нас туда.

Я наблюдал, как он стоял на руле, используя звезды для определения направления и времени, ощущая ветер на своем лице через открытые иллюминаторы рулевой рубки, оценивая близость рифа по силе запаха берегового бриза, и искренне восхищался им. В нем чувствовалась сила и благородство, которое я редко, если вообще когда-либо, наблюдал среди подобных мне моряков. Я даже не был уверен, смогу ли я сам претендовать на такое. Или, возможно, это было просто воспоминание о том, как пугающе сильные руки приставили нож к моему горлу.

Однако у меня не было времени для подобных размышлений. Я поручил Мак-Грату чаще снимать показания лага и вести исполнительную прокладку курса по счислению, надеясь, что в моих расчетах нет места для ошибок. Поэтому у меня с души свалился камень, когда Рату объявил, что мы прибыли в нужное место как раз в то время, когда и я пришел к такому же выводу.

Было уже около полуночи, и, повернув судно так, чтобы уменьшить бортовую качку, я снизил ход до минимума настолько, чтобы только поддерживать управляемость. Затем я приказал спустить шлюпки и передал команду судном Гриффиту. Все, что ему нужно было сделать, это держаться достаточно далеко от берега, чтобы обезопасить себя от рифа, но в то же время достаточно близко, чтобы увидеть наши сигнальные ракеты. Затем либо уходить, либо, если мы просигнализируем об успехе, на рассвете завести судно в ту же бухточку, что и прежде, и встать там на якорь. Это звучало достаточно просто, но до рассвета у него не было возможности точно определить место судна, и ему оставалось только постоянно замерять глубины. Однако он был хорошим штурманом, и они оба, он и Мак-Грат, были хорошими моряками, поэтому я мог ему доверять. Но если он посадит корабль на мель, а сняться с мели нам не удастся, тогда, если все пройдет успешно, мы отправимся в путь на борту "Нимрода". И мне будут предстоять тяжелые объяснения.

Перед тем, как покинуть мостик, я взял компасный пеленг на небольшое темное пятно в белеющей полосе прибоя, отмечавшее узкий проход через риф. После затишья предыдущих двух дней с востока пошла длинная зыбь, которая, возможно, свидетельствовала о шторме далеко в Тихом океане. Хотя она и не была достаточно большой, чтобы вызвать какие-либо серьезные трудности при спуске шлюпок на воду, но гул волн, разбивавшихся о риф, был хорошо слышен. Это делало проход более заметным, но для безопасного прохождения требовалось осторожное управление и расчет. Любая неверная оценка привела бы к тому, что шлюпка разбилась бы об острые кораллы, приведя людей к гибели.

Я взял на себя командование первой шлюпкой, назначив Рату лоцманом, который будет указывать  путь через проход в рифе в лагуну. Лотер и майор Спенсер последуют за нами на второй шлюпке, в которую поместили большую часть оружия и взрывчатки. Войдя в лагуну (если предположить, что мы туда попали), мы не могли позволить никакому звуку выдать наше присутствие. Вот почему Мак-Грат обучал моряков искусству бесшумной гребли. Сначала смазать уключины маслом и обернуть их старой тряпкой, чтобы заглушить скрип, а затем показать, как выносить плашмя лопасти весел после гребка, чтобы избежать всплесков.

Из спущенной на воду шлюпки я махнул рукой Гриффиту и увидел, как его темный силуэт на крыле мостика поднял руку в ответ. Вода забурлила под кормой "Ориентал Венчура", и он двинулся на восток прочь от опасностей рифа, ускользая в темноту и оставляя за собой пенный след кильватерной струи. Гребцы принялись за работу, Крамп сидел за румпелем, шлюпка Лотера следовала за нами. Луна все еще была на небе, но ее свет приглушался грядой облаков. Тем не менее, белая линия прибоя была отчетливо видна на западе, где чернильная тьма острова сливалась с небом. Со шлюпки, находившейся низко на воде, проход между бурунами был незаметен, но Крамп правил по компасному курсу, который я засек перед тем, как покинуть мостик.

Согласно лоции, течение должно было идти к северо-востоку со скоростью около одного узла, а это означало, что за двадцать минут, которые потребуются нам, чтобы добраться до рифа, нас может унести на 300 ярдов в этом направлении. Я сделал поправку на это и приказал Крампу изменить курс на румб к западу, чтобы нас не пронесло мимо прохода. Взглянув за корму, я убедился, что Лотер тоже изменил курс, следуя точно за нами. Обе шлюпки были вельботами с прочной обшивкой внакрой, предназначенными для работы в открытых водах. В опытных руках это были хорошие ходоки, но тренировки под руководством Мак-Грата вскоре были забыты, так как гребцы боролись с волной и отказались от любых попыток грести тихо. Вряд ли это имело значение: рокот прибоя заглушал любой шум. Но когда мы окажемся в тишине лагуны, все будет по-другому.

Рату, огромный фиджиец, сидел на носу. Его зрение и слух были такими же острыми, как у лесного кота, и он смог почувствовать затишье в шуме прибоя, которое означало вход в узкий проход. Проследив за направлением его вытянутой руки, я приказал Крампу изменить курс на полрумба вправо. Если у меня и были кой-какие сомнения в том, что Рату сможет безопасно провести нас через проход в лагуну, то наблюдение за тем, как он направляет корабль к месту высадки, используя только свои тайные, но отточенные навигационные инстинкты, развеяло их. Но что еще более удивительно, Рату оказался толковым помощником Спенсеру и Лотеру в обучении экипажа обращаться с винтовками и ручными гранатами. Я спросил, откуда у него такие познания. Он усмехнулся и пожал плечами, признав только, что некоторое время служил в фиджийской армии, прежде чем устроился работать на табачной плантации на Филиппинах. Там он помог молодому Джиму Коффину в драке с американским табачным плантатором, и с тех пор они плавали вместе.

Нам все еще нужно было безопасно провести обе шлюпки через риф, и предостерегающий оклик Рату с носа шлюпки указал на то, что мы приближаемся к проходу. В темноте по обеим сторонам тянулась белеющая линия прибоя, где волны с грохотом бились о коралловый барьер. Прямо по носу виднелась темная пропасть, ведущая к спокойной лагуне. Она выглядела пугающе узкой, с опасными бурунами по сторонам.

– Легче грести!

Я повернул голову и, убедившись, что Лотер следует точно за нами, поднял руку в условленном знаке, чтобы он задержался, пока как мы не проскочим эту узкую щель.

Надо было тщательно рассчитать время нашего последнего рывка, чтобы с набегающей волной зыби пройти через проход с достаточной для сохранения управляемости скоростью и не коснуться бортами об острые, как бритва, головы кораллов, выстроившиеся по сторонам.

Наблюдая, как большие гладкие гребни вздымаются из темноты, считая секунды между ними, я нащупывал подходящий момент. Молодым моряком я провел много часов на маленьких плавсредствах, а Крамп практически вырос на них, но во рту у меня пересохло и рука крепко сжимала планширь, пока я ждал подходящего момента.

Вершина пологой волны прошла под шлюпкой, подняв ее и позволив мне окончательно убедиться, что мы нацелены точно на середину прохода.

– А теперь навались, ребята! – крикнул я, когда мы попали в подошву набегавшей волны. – Вложите все силы.

Шлюпка рванулась вперед, движимая таким напряжением мускулов, что сгибались весла. Почувствовав подъем на следующую вершину волны, я быстро помолился святому Вулосу, чтобы мой расчет оказался правильным.

– Навались, навались! – крикнул я.

Шлюпка набрала скорость, когда волна подняла ее, неся вперед к опасным бурунам. Я почувствовал, как корма стала уваливаться, но Крамп яростно дернул румпель, чтобы исправить это. Теперь мы оседлали волну, двигаясь несколько впереди гребня, команда изо всех сил пыталась сохранить темп движения. Затем мы влетели в щель, буруны по обе стороны, для весел едва хватало места, под килем всего несколько дюймов кипящей воды. Но этого оказалось достаточно, и мы вылетели, как пробка из бутылки, в тишину лагуны.

– Легче грести, – крикнул я, и шлюпка плавно стала снижать скорость хода. Затем я повернулся, чтобы посмотреть на проход, ожидая увидеть шлюпку Лотера, приближающуюся к нам. Но спокойная вода внутри рифа была пуста, а чтобы разглядеть что-то за линией бурунов, было слишком темно.

У меня упало сердце при мысли о том, что Лотер ошибся в расчете и шлюпка наткнулась на рифы, где он и его люди сейчас погибали на острых как бритва кораллах. Грести назад против волны мы не смогли бы, а для действий против нацистов в моей шлюпке было слишком мало людей. Все, что я мог сделать, это надеяться, что он все еще там снаружи, ожидая подходящего момента, чтобы влететь в узкую щель. Задержав дыхание, я считал секунды между волнами прибоя... а шлюпка Лотера все не появлялась.

У Рату, должно быть, зрение было лучше, чем у меня, потому что он внезапно указал на темную полосу прохода и в ужасе вскрикнул.

И тут я сам увидел темное пятно шлюпки, нос которой был направлен прямо на буруны, а весла взмахивали, как лапы перевернутого краба.

– Поворачивай, поворачивай, – крикнул я, зная, что это безнадежно и что Лотер не мог услышать сквозь грохот прибоя.

Волна обрушилась на риф, вздымая пену и брызги. Но не только их. Подобно мячу, отскакивающему от стены, часть воды отскочила от коралла, при этом обратный поток оттолкнул шлюпку за мгновение до удара и развернул ее прямо в проход. Сила волны была достаточной для того, чтобы шлюпку по инерции пронесло через щель до безопасной лагуны.

Лотер вел шлюпку с бледным лицом, но облегченно улыбаясь.

– Еле-еле проскочили.

– Да, Питер, я уже думал, что вам конец, и нам придется собирать ваши тела с рифа.

– Ладно, нам не до разговоров, – ответил он неестественно громким голосом в относительной тишине лагуны. – Ведите нас, шкипер, и будем надеяться, что Рату сможет найти путь в этой темноте.

* * *

Переход через усыпанные выступающими верхушками кораллов отмели лагуны оказался на удивление простым. У Рату, похоже, было шестое чувство, когда он тихо давал команды менять курс то влево, то вправо, ведя нас фарватеру, который он наметил во время исследования острова Мехерчар. Время от времени чувствовались касания и скрежет корпуса о грунт в мелких местах, но поскольку команда гребла легко, чтобы свести к минимуму шум, то никакого вреда, кроме царапин, корпусу причинено не было. Наконец, мы обогнули южную оконечность острова и попали в глубокие воды залива, в котором стояли на якоре «Нимрод» и нацистская субмарина. Примерно в трех четвертях мили от берега было видно бледно-желтое свечение единственного якорного огня подводной лодки, и на некотором расстоянии от нее виднелись якорные огни и палубное освещение ее приза. Лунный свет был слабым, и наши шлюпки было бы трудно обнаружить в темноте. Я также надеялся, что удаленность стоянки и отсутствие реакции на радиопередачу Коффина внушили нацистам чувство безопасности, так что они не проснутся, пока не станет слишком поздно.

Я услышал, как Рату тихо прошипел что-то с носа, чтобы привлечь мое внимание, и увидел, как его рука махнула в сторону берега. Мне показалось, что я смог разглядеть бледную полосу песка, отделявшую темноту воды от темноты суши, но не увидел ничего, что могло бы послужить ориентиром. Так что все решали обостренные чувства Рату, который уже так далеко благополучно провел нас. Я сказал Крампу держать в том направлении, которое тот указал, и посмотрел за корму, чтобы убедиться, что Лотер также следует за нами. Вдали от края рифа и грохота прибоя над лагуной царила глубокая тишина, нарушаемая лишь случайным всплеском летучей рыбы или приглушенным скрипом дерева об обмотанные ветошью уключины.

– Суши весла! – вполголоса приказал Крамп, когда из темноты материализовалась бледно-серебристая линия пляжа, и спустя несколько мгновений киль заскрипел по песку. Гребцы сложили весла и выпрыгнули, чтобы втащить шлюпку на пляж, за нами последовала шлюпка Лотера. Я пересек пляж и в тени кустов посветил направленным фонарем на часы, чтобы проверить время. Прошло всего полтора часа с тех пор, как мы покинули "Ориентал Венчур", но, казалось, прошло гораздо больше времени. Я тихо позвал остальных.

– Благодаря Рату, который провел нас через проход, мы неплохо успеваем, – сказал я, – но все же следует поторопиться. – Я повернулся к боцману, который шел в шлюпке Лотера. – Останешься здесь за старшего, боцман. Пусть твои люди спрячут шлюпки среди мангровых зарослей. Держитесь скрытно, прячьтесь от чужих глаз, если тут кто-нибудь появится. Большую часть оружия и гранат мы оставляем в шлюпках. Но стрелять можно только в случае крайней необходимости, когда без этого будет не обойтись. Если кто-то будет подкрадываться, постарайтесь обезвредить его без шума.

Глаза боцмана сузились, а губы изогнулись в пиратской усмешке, обнажив ряд сломанных, почерневших зубов. Я знал, что мистер Ху и боцман были из одного клана, хотя контраст между учтивым, вестернизированным Ху и грубым, злобно выглядевшим моряком был огромен. Я был уверен, что боцман руководил одной из пиратских банд, которые базировались на залив Биас в двадцатые годы. У него была непререкаемая власть над своими людьми, без сомнения основанная на комбинации доверия и страха, и я не сомневался, что он был готов воткнуть нож в любого, кто бросит ему вызов. Он утвердительно кивнул, раздался шквал шепота на кантонском диалекте, и матросы затащили шлюпки в укрытие и сами растворились в тени.

Остальные – Лотер, Крамп, Спенсер, Рату и я – собрались в кружок среди кустов у кромки пляжа. Большой "уэбли" успокаивающе прижался к моему телу, а Лотер и майор держали пистолет-пулеметы Бергманна. У Крампа имелся ужасно выглядевший нож в ножнах на поясе. Но из всех нас именно Рату мог вселить страх Божий в любого, кому "посчастливится" встать у него на пути. Среди боцманских запасов он нашел большое мачете и кропотливо отточил его до бритвенной остроты. Длинный изогнутый клинок тускло поблескивал в лучах лунного света. Его огромные мускулистые руки отрубили бы человеку голову так же легко, как срезали бы цветок со стебля.

– Ну что, Рату, поищем остальную часть вашей команды.

По его рассказу, недалеко от пляжа нацисты обнаружили пару заброшенных туземных хижин на поляне у небольшого пресноводного озера. Команду "Нимрода" поместили туда со скованными руками и ногами, и поставили охрану из трех моряков, которые сменялись на восходе и закате. Один человек обычно патрулировал снаружи хижины, а двое других наблюдали за узниками внутри. Уже испытав на себе способность Рату исчезать и прятаться в темноте джунглей, я не был удивлен тем, что он смог наблюдать за распорядком дня нацистов, оставаясь незамеченным. Я надеялся, что его навыки не подведут и сейчас, когда нам нужно обезвредить этих охранников, не выдавая своего присутствия.

Рату начал движение с безошибочным чувством направления человека, рожденного находить путь через самые дикие джунгли. Остальные последовали за ним гуськом. Рату сказал, что тропа ведет от пляжа на несколько сотен ярдов в глубь острова к небольшой поляне. Если здесь и была тропа, то я не мог отличить ее от окружающих джунглей, поэтому я просто сосредоточился на том, чтобы не терять из вида спину Рату, надеясь, что и другие в состоянии не отставать.

Минут через десять он поднял руку, давая сигнал остановиться. Затем он упал на четвереньки и поманил нас сделать то же самое. Я отбросил на задний план мысли о пауках и змеях и последовал его примеру. Мы медленно ползли, пробираясь сквозь шипастые кусты, пока не увидели поляну, в центре которой можно было различить темные квадратные очертания местных хижин. Проблески света вокруг двери большей из них показывали, что внутри были люди. Я указал на нее рукой, и Рату кивнул.

– Где часовой? – прошептал я ему на ухо.

Рату протянул руку. Сначала я ничего не увидел, только смутные очертания хижины на темном фоне джунглей. Затем в густой тени проявился чуть более светлый контур человека. Он стоял, прислонившись к стене, и, пока я смотрел, вспыхнула спичка, освещая призрачное лицо. Затем пламя погасло, сменившись огоньком сигареты, и до меня донесся запах дыма, плывущий над поляной во влажном ночном воздухе.

– Они чересчур самонадеянны, – прошептал Спенсер, подползая ко мне. – Но держу пари, что их командир вывернет его наизнанку, если поймает на курении при несении службы.

Я уже собирался ответить, когда почувствовал легкое прикосновение к своей руке, повернулся и увидел Рату, прижимавшего палец к губам. Огромный фиджиец указал на часового и ткнул пальцем в горло.

– Ждите здесь, – сказал он, прежде чем тихо исчезнуть в кустах. Его как будто тьма поглотила, оставив меня удивляться тому, как такой крупный человек может перемещаться по джунглям с ловкостью кошки.

Я с мрачным удовлетворением наблюдал за красным светлячком, который нацистский моряк подносил к губам. Кончик сигареты засветился ярче и подсветил его лицо.

Потом оно исчезло.

Я ничего не услышал и ничего не увидел, но там, где в тени хижины стоял человек, мирно наслаждаясь табачным дымом, воцарилась темная задумчивая тишина.

Я скорее почувствовал, чем услышал легкий шелест листьев, а затем появился Рату с лицом, расплывшимся в широкой улыбке.

– Как попасть в хижину? – прошептал я, гадая, были ли внутри два оставшихся охранника или нацистский командир увеличил их число.

– Легко. Они нас не ждут, – ответил Рату, сверкнув белозубой дьявольской улыбкой. – Просто открываю дверь, мы входим, действуем быстро, и у них ни на что не будет времени.

Это звучало слишком просто, но внезапность всегда была решающим фактором. Даже если люди в хижине услышат, как мы подошли, то они подумают, что это их приятель. Почему они должны думать иначе? Я надеялся, что все так и произойдет. А если охранники сидят с оружием наизготовку, то картина будет иной. Любая стрельба предупредит экипаж подводной лодки, и это будет катастрофой. Сможем ли мы вернуться к шлюпкам и найти дорогу через риф до того, как нацисты нападут на наш след? И даже если сможем, как мы найдем судно? Мрачная картина. Но для сомнений не было времени.

 – Хорошо.

Я жестом пригласил остальных подойти ближе и быстро прошептал план:

– Рату позаботился о наружной охране. Теперь надо идти внутрь. Рату первый, за ним я, потом вы трое. Действуем как можно быстрее, без шума. Стрелять только в крайнем случае.

Все утвердительно кивнули головами.

Рату встал и вышел из кустов. На мягкой, покрытой травой земле поляны его шаги не были слышны. Он поманил нас следовать за ним. Тишина была полной, даже лягушки и сверчки, казалось, замолчали; только в ушах отдавалось сердцебиение.

Через несколько коротких шагов мы прижались к стене хижины: Рату и я по обе стороны от грубой деревянной двери, Спенсер, Лотер и Крамп позади нас. Рату приложил массивную руку к двери.

– На счет три, – произнес он, подняв кулак. Затем, наблюдая, как он поднимает по одному пальцу за раз, я тихо сосчитал: «Один ... два ... три».

Он с силой толкнул дверь, которая легко открылась. Я мельком увидел два удивленных лица, когда немцы поняли, что человек в дверном проеме был не тем, кого они ожидали.

Но Рату начал действовать мгновенно.

Немцы сидели на табуретках по обе стороны от низкого столика. Рату схватил ближайшего прежде, чем тот успел среагировать. Его огромный кулак как молот нанес удар по голове, от которого тот свалился как подрубленный.

Я был несколько медленнее. Второй успел вскочить и потянуться к лежавшему на столе пистолет-пулемету. Но я оттолкнул стол, и оружие с грохотом загремело по деревянным половицам. С яростным криком немец бросился на меня, схватив за рубашку, и мы оба повалились на пол. В его руке появился нож, направленный к моей груди. Я перехватил его запястье, и на секунду мы замерли в смертельной схватке на руках.

Затем Рату нанес удар. В его массивной руке стул, который он разбил о затылок немца, казался крошечным. Раздался тошнотворный глухой удар, и тот обмяк, как тряпичная кукла, из-за уха потекла струйка крови. Я сбросил с себя его тело и поднялся на ноги.

На стене висела единственная лампа типа "Летучая мышь". В ее свете я смог разглядеть группу людей, скованных наручниками друг с другом. У кого-то были сломаны окровавленные носы, у других лопнувшие губы и лица в синяках. Такого интернационала я уже давно не видел. Пуштуны из Афганистана в грязных панталонах и белых платьях до колен, головы которых были покрыты традиционными тюрбанами. Малайцы в свободных синих туниках, брюках и в шляпах сонгкок. Сомалийские кочегары в заляпанных потом майках и саронгах с вышитыми фесками или расписными тюрбанами. Но все до одного цвели улыбками.

– Привет, Рату, – крикнул один из пуштунов. – Где тебя так долго носило?

– Мелек, старый пират. Где ключи от наручников?

– В кармане того здорового, которого ты ударил табуреткой. Чувак, у него будет головная боль, когда он проснется.

– Если он проснется, – ответил Рату. Порывшись в карманах лежавшего, он торжествующе поднял связку ключей.

Спустя несколько мгновений мужчины были освобождены, растирая свои ушибленные, окровавленные запястья и разминая затекшие мышцы. Их глаза нетерпеливо следили за нами, пока мы проверяли оружие, добавив к нашему два пистолет-пулемета, принадлежавшие немецким морякам.

– Итак, народ, – обратился я к кругу улыбавшихся лиц. – У нас не так много времени для подробных объяснений. Меня зовут Роуден, я капитан "Ориентал Венчура". У нас на берегу две шлюпки и куча оружия. Мы собираемся захватить "Нимрод", освободить вашего капитана и нанести как можно больший ущерб этой нацистской субмарине. Вы с нами?

Один из пуштунов выступил вперед:

– Меня зовут Мелек, я боцман "Нимрода". Это мой брат Хаким, – указал он на другого пуштуна. – Мы с вами, капитан Роуден, и, иншалла, мы скоро заберем "Нимрод" у неверных.

– Ладно, свяжите немцев и заткните им рты, а затем следуйте за нами обратно на пляж, и примемся за работу. Рату, вперед.