Текст книги "К востоку от Малакки (СИ)"

Автор книги: Ричард Реган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Я продолжал стоять, прислонившись к дереву, со склоненной на одну сторону головой и одной рукой у ширинки, якобы собираясь найти пуговицы. Лицо маньчжура ощерилось злобной усмешкой, выставив напоказ золотые зубы, от которых отражался рассеянный свет уличного фонаря. Он полез в карман и достал нож. Послышался слабый щелчок, и зловещего вида лезвие выскочило из рукоятки. Он махнул им угрожающе перед моими глазами и внезапно застыл в изумлении, глядя прямо в дуло большого револьвера, чудесным образом появившегося в руке, которая только что была между моих ног.

Загипнотизированный видом крупного калибра, он не заметил, как из темноты выскочил стальной кулак и ударил его под ложечку. Когда он сложился вдвое, раскрыв рот в отчаянной попытке вздохнуть, я ударил его рукоятью револьвера в лицо и увидел раскрошенные зубы и кровь на разбитых губах. Маньчжур со стоном упал, и я сильно ударил его ногой по печени. Все случилось настолько быстро, что остальные двое замерли на месте, шокированные происходящим. Но когда я поднял револьвер, они подались назад, пытаясь скрыться.

– Не советую двигаться, – раздался спокойный, но повелительный голос. Головорезы в панике завертели головами. Они, возможно, не поняли произнесенного, но увидели пистолет, направленный на них одетым в смокинг человеком, по бокам которого стояли два внушительных здоровяка, преграждающих им путь к бегству.

Две пары глаз метнулись в моем направлении, услышав щелчок предохранителя. Я протянул револьвер Мак-Грату. У меня не было намерения застрелить их и тем привлечь к себе нежелательное внимание. Маньчжур продолжал стонать, лежа на земле, и было видно, что сегодня он на многое не способен. Оставались два к одному, но соотношение было в мою пользу, даже без револьвера.

– Вы хотели порезать меня? Теперь можете попробовать.

Я был уверен, что у них есть ножи, но они глупо просчитались, думая, что я сильно пьян, и оставили ножи в карманах. Более плотный из них с редкой бородкой первым осмелел и сунул руку в карман, нащупывая нож. Это была его первая ошибка. Быстрый прямой в челюсть заставил его покачнуться, но не сбил с ног. Я подал назад, чтобы дать ему сохранить баланс, и показал рукой на карман, отрицательно покачав головой. Он понял – только на кулаках, и буркнул подтверждающе. Затем он пригнулся и протянул руки в мою сторону, вращая раскрытыми ладонями. Мне уже приходилось видеть этот вид восточного боя. Его называли "китайская рука" – смесь рубящих ударов ладонью, ударов кулаком и пинков ногами. Должно быть, к нему вернулась уверенность, он ощерился и двинулся ко мне.

И сделал вторую ошибку. Он был быстр, его нога поднялась и почти достигла моего паха, но я ожидал это. Его ступня попала в мои руки.

Хорошо драться, когда обе ноги на земле, так лучше сохранить баланс. Но не с одной ногой в воздухе, когда она крепко захвачена оппонентом, который любит применять грязные методы. Я сделал шаг назад, позволяя захваченной ноге подняться по инерции выше, и сильно крутанул ее. Лодыжка хрустнула, я безжалостно потянул поврежденные кости и услышал крик агонии. Я все еще держал ступню, когда он повалился на землю. Я услышал скрежет поломанных костей и отпустил ногу, оставив того стонать и извиваться рядом с поверженным маньчжуром.

Третьим членом банды был скуластый, верткий парень, тот, который все время улыбался во время нападения на Тайпинг-Роуд. Он стоял, застыв как кобра, зачарованная мангустой, и поднял открытые ладони в универсальном жесте неоказания сопротивления. Я мог видеть крупные капли пота на его лбу, почувствовал запах страха и, сделав шаг вперед, сжал кулаки.

Я не находил в себе настроения быть милосердным. Короткий прямой, сопровождавшийся всем моим весом, влетел в поддых мерзавца со звуком топора, раскалывающего полено. С болезненным стоном воздух вырвался из его легких, колени подогнулись, и он бы упал, если бы Мак-Грат и Крамп не подхватили бы его под руки.

– Этот удар за меня, – сказал я, поднял за подбородок его склоненную голову и посмотрел в его охваченные ужасом глаза. – Не вздумай снова даже посмотреть в мою сторону. – Я схватил его за волосы и потряс голову для усиления эффекта. Огонек понимания мелькнул в его глазах, и он слегка кивнул. – Хорошо, а теперь за мистера Тунга.

Краем глаза я увидел, как Спенсера перекосило при виде ярости моего удара по груди бандита с силой, достаточной для того, чтобы сломать несколько ребер. Мак-Грат и Крамп отпустили его, и он повалился как тряпичная кукла на траву, судорожно вздыхая и всхлипывая.

Я не знал, эти ли мерзавцы убили мистера Тунга. Если бы знал точно, то так легко они бы не отделались.Однако несмотря на то, что Шанхай был бандитским городом, мы находились в Британской Концессии, где буква закона, пусть и со скрипом, но выполнялась. Мертвые не дают показаний, но всегда может найтись достаточно свидетелей нашего выхода из "Замечательного мира", и полиция сможет сложить два и два. Хотя я всерьез сомневался, что эта троица захочет иметь дело со мной и полицией. Я достал из кармана белый носовой платок и вытер кровь маньчжура с костяшек рук. Затем я протянул руку:

– Освобождаю вас от этой тяжести, третий, – сказал я, забирая "уэбли" и всовывая его в наплечную кобуру. – Полагаю, на сегодня развлечений достаточно, задачу мы выполнили. – Я пнул маньчжура, который попытался сесть, и обратился к Спенсеру: – Мы закончим выгрузку послезавтра, и я склонен прислушаться к совету Ду и покинуть порт, пока генерал Хан не натравил на нас других бандитов, а также пока японцы не перекрыли судоходные пути. Вы пойдете с нами, майор?

Мне не хотелось иметь его на борту, но не спросить его было бы невежливо.

– Сначала мне нужно уладить кое-какие дела здесь, но я дам вам знать до выхода в море. Должен сказать, капитан, мне бы не хотелось оказаться от вас на противоположной стороне.

Я усмехнулся, подумав о татуировке на моей руке: "На правой петух – уложу сразу двух". Это не полностью соответствовало действительности, но я чаще выходил победителем в драках, чем побежденным.

– Поразительно, чему могут научить исправительная школа и несколько лет службы на баке, – сказал я и повернулся к Мак-Грату: – А сейчас, третий, было бы неплохо окликнуть такси. Мы возвращаемся на пароход. Майор, вас куда-нибудь подбросить?

– Я снял номер в клубе "Шанхай", это в двух шагах отсюда по авеню Эдуарда VII. – Он пожал протянутую мной руку. – Спокойной ночи, капитан, джентльмены.

– Берегите себя, майор, – сказал я, в то время как звуки солдатских шагов затихали в темноте.

Я был рад, что он увидел более брутальную сторону моей натуры. До сих пор казалось, что все карты в его руках, но в покере, как и в жизни, не всегда побеждает тот, у кого лучшие карты. Я все еще переживал, что был втянут в то, от чего я предпочел бы держаться в стороне. Дело не только в контрабанде наркотиков. В моем прошлом были и худшие вещи, но я бы охотно рискнул, если бы мистер Ху прямо попросил об этом, подсластив чем-нибудь горечь угрызений совести. Но у меня не было никакого желания впутываться в сумеречный мир политики и шпионажа, представленный Спенсером. Заниматься контрабандой проще, когда все вовлеченные стороны – включая тех из властных структур, которых можно уговорить глядеть пресловутым глазом Нельсона – имеют свой интерес. Патриотизм и лояльность – после того, что Британская империя проделала со мной и подобными мне, стараясь выжать из нас все за жалкие гроши – стали пустым звуком для контрабандиста. Среди воров есть свои понятия о чести, которые вряд ли были бы поняты майором Спенсером.

Лучше бы больше не встречаться с ним, но, учитывая сложившееся положение дел, я сомневался в такой возможности.

Глава четырнадцатая

После полудня я стоял на крыле мостика под брезентовым навесом, наслаждаясь сигаретой и наблюдая за работой палубной команды, готовящей судно к отходу. Последние лючины были установлены, поверх них натягивали брезентовое покрытие и укладывали сверху металлические полосы креплений, забивая деревянными молотками клинья для их тугой обтяжки. На уже закрытых трюмах грузовые стрелы укладывали в походное положение. Мак-Грат методично обходил рулевую рубку, проверяя машинный телеграф, рулевое устройство и другое оборудование. В штурманской рубке Гриффит, вынув из ящиков карты на предстоящий переход, занимался предварительной прокладкой курсов.

В кармане у меня лежала телеграмма, доставленная на борт в середине предполуденной вахты, и содержала следующий текст:

СИТУАЦИЕЙ ЗНАКОМ ТЧК СЛЕДУЙТЕ НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ДАВАО ПРИНЯТИЯ ПОЛНОГО ГРУЗА АБАКИ ТЧК ХУ КОНЕЦ

Мне не требовались дальнейшие понукания для того, чтобы как можно быстрее приготовить судно к выходу в море.

Вниз по реке Вангпу среди обычной суеты местных суденышек прокладывал себе путь старый потрепанный русский пароход. Из его тонкой высокой трубы валил черный дым. Взяв бинокль, я прочитал его название – "Адмирал Альтфатер", написанное на корме белыми кириллическими буквами, и ниже порт приписки – Ленинград. Развевающийся на корме кроваво-красный флаг Советского Союза с золотым серпом и молотом производил разительный контраст на фоне черного, покрытого солью и ржавчиной корпуса. Я подумал, был ли адмирал каким-нибудь погибшим героем революции, и стало ли пролетарского вида судно подходящим мемориалом для него. Также заинтересовали меня радиоантенны, натянутые между мачтами. Трампы его возраста редко имели радиостанции. Все еще имелись скаредные британские судовладельцы, которые не хотели тратиться на их установку и зарплаты радиооператоров. Возможно, советские власти имели более просвещенный взгляд на пользу от современных коммуникационных средств.

Мои размышления были прерваны видом большого грузового автомобиля, медленно продвигавшегося по узкой, заполненной толпами людей улице Тайпинг-Роуд, который затем остановился у ворот порта. Сикх-полицейский пропустил его на причал, где стояли уже выгруженные ящики с "чаем". Таможенник-индиец в щегольской униформе вышел из своей конторки у ворот. Чтобы лучше рассмотреть происходящее, я опять поднял бинокль и наблюдал, как молодой китаец в серых широких штанах – вероятно, агент Ду – выбрался из кабины и вручил оформленные документы на груз. Таможенник просмотрел их и затем обошел штабель ящиков, сличая их маркировку с указанной в декларации. Будет ли он, думал я, требовать открыть один из ящиков, чтобы проверить содержимое. В таком случае мне пришлось бы объясняться с властями. Но тот факт, что и британская разведка, и китайская комиссия по борьбе с наркотиками были заинтересованы в этом грузе, делал подобное развитие событий маловероятным.

Однако мое сердце замерло, когда тот указал пальцем на один из ящиков. Было слишком далеко, чтобы можно было услышать, что он сказал, а читать по губам я не умел, но, похоже, агент попросил документы, чтобы свериться с записями. Таможенник отдал их и агент пролистал бумаги. В процессе этого в руках агента материализовался коричневый конверт и исчез среди бумаг – ловкость рук, которая заработала бы ему членство в ордене магов. Это произошло так быстро, что я чуть было не пропустил этот момент. Но орлиный взор таможенного офицера явно заметил этот трюк, и я даже присвистнул от восхищения, когда тот, широко улыбнувшись, подписал разрешение на вывоз и дал знак ожидавшим кули начать погрузку грузовика. Через двадцать минут он покинул пределы порта, и я вздохнул с облегчением. Если генерал Хан и продолжал иметь виды на эту партию, то меня это уже не касалось.

Свисток из переговорной трубы машинного отделения заставил меня чуть ли не вздрогнуть, и я услышал громкий ответ Лотера:

– Мостик, старпом. – Последовала пауза, пока он слушал, и затем: —Все понял, я передам Старику.

За глаза капитана торгового судна его команда всегда величала Стариком независимо от возраста. В моем случае я был на пять лет моложе Лотера, но никаких обид с обеих сторон не возникало, и я подмигнул Лотеру, показав, что слышал его, когда тот вышел на крыло.

– Стармех доложил, что закончит бункеровку в течение часа.

– Спасибо, Питер, к этому времени мы закроем трюма и положим стрелы. Больше нас ничто не держит, так что пройдите в портовое управление и закажите через агента лоцмана и буксир на шестнадцать часов. – Он кивнул и пошел на выход, но я окликнул его, вспомнив, что не слышал ничего от Спенсера с тех пор, как мы расстались на Тибет-Роуд. – Также попросите агента уведомить майора Спенсера в клубе "Шанхай" о том, когда мы отходим и порт назначения, хорошо?

Собственно, не было никаких причин для того, чтобы я внезапно вспомнил о Спенсере. Ранее я спросил его, отправится ли он с нами из Шанхая, исключительно из вежливости. Я не имел ни малейшего представления, как долго он собирался оставаться в городе, и если даже он собирался уже покинуть его, подходит ли ему переход в Давао. Ему не составит большого труда найти подходящий пароход, идущий в Порт-Морсби. Это будет гораздо медленнее, чем возвращаться самолетом, к тому же ему, наверное, надо доложить о военной ситуации, что наиболее вероятно сделать из Гонконга или Сингапура.

Я был бы рад оставить его в Шанхае делать то, что угодно его хозяевам в Уайтхолле, но кончики моих пальцев стало покалывать с самого утра. Спенсер сказал, что даст мне знать, пойдет ли он с нами, но прошло два дня, и от него никаких вестей не было. "Берегите себя", сказал я ему при расставании. Я тогда сказал это не в качестве предупреждения, но по какой-то смутной причине при взгляде на него, шагающего одиноко и исчезающего в темноте. Я потряс головой, говоря себе, что беспокоюсь ни о чем, и что майор Спенсер может позаботиться о себе без моей помощи.

Через двадцать минут Лотер вернулся и сидел у меня в каюте, наслаждаясь стаканом ледяной воды, куда я добавил изрядно джина.

– Видно, что нуждаетесь в этом, Питер. Смойте угольную пыль с вашей глотки.

Лотер с удовольствием выпил.

– Агент подтвердил наш заказ на выход в 16.00. Но майора не нашли. Ему оставили записку в клубе. Больше ничего мы не можем сделать.

– Как там на берегу, все спокойно?

Я был уверен, что генерал Хан к этому времени уже в курсе, кто и почему напал на его людей. Ранее я приказал не отпускать членов экипажа за пределы портовых ворот. Но даже при этом я не был спокоен, опасаясь того, что Хан попытается помешать нашему отходу. Коль он не смог наложить свою лапу на опиум, то может подумать о подходящей альтернативе. Скорее всего, он не будет убивать меня, а будет держать живым в ожидании выкупа. Если кто-нибудь даст его.

– Все выглядит достаточно спокойно. Но чувствуется присутствие военных. В офисе капитана порта мне встретился молодой лейтенант. Он сказал, что объявлено что-то вроде тревоги, и армия начнет патрулировать причалы начиная с сегодняшнего вечера.

– Что ж, это точно предотвратит попытки разбоя. Продолжайте подготовку к отходу, и позовите меня, когда прибудет лоцман.

– Принято, шкипер, – ответил Лотер, допил напиток и исчез за дверью.

День тянулся медленно. Закончив погрузку угля, команда принялась сметать угольную пыль с палуб и ссыпать ее в рогожные мешки, которые носили вниз в машинное отделение.

К 15.30 все еще не было известий от Спенсера, и я, вместо того чтобы сидеть в душной каюте, надел форменную фуражку и вышел на мостик. Река, казалось, была сейчас особенно оживленной, с большим количеством отходящих судов. А вот прибывающих, наоборот, было гораздо меньше обычного. Также видна была оживленная активность вокруг военных кораблей, стоявших на бочках посреди реки. Окрашенные серым катера сновали между ними и Адмиралтейской набережной, перевозя группы моряков, очевидно отозванных из увольнений. Когда большая стрелка часов начала отсчитывать последние полчаса перед шестнадцатью ноль ноль, несколько бипланов пролетели над городом и направились вдоль течения реки Вангпу вниз в сторону устья Янцзы.

В 15.45 через портовые ворота проехал автомобиль и остановился перед нашим парадным трапом. Из него вышел лоцман в белой униформе, надевая на ходу фуражку. В это же время Лотер доложил, что подошел буксир и с бака заводят буксирный канат.

– Машинный телеграф на "Готовсь", людей по швартовному расписанию. На баке и корме оставить по одному продольному и шпрингу, – распорядился я.

Я услышал звонок машинного телеграфа, подтверждающий команду, и оглушительный свисток Лотера, призывающий палубную команду занять места по отшвартовке. Тут и лоцман вошел в рулевую рубку.

– Мы оставили по продольному и шпрингу, мистер лоцман, – сообщил я ему, обмениваясь рукопожатием, – но если не возражаете, будем отходить ровно в шестнадцать.

– Как пожелаете, капитан. Скажете, как будете готовы.

Не могу сказать что, но что-то –  то ли активность вокруг военных кораблей, то ли процессия торговых судов, идущих на выход – создавало в городе атмосферу ожидания чего-то неприятного. Пока стрелки часов отсчитывали последние минуты до назначенного времени, я прохаживался по крылу мостика, размышляя, почему нет известий от майора. Глупо, конечно. Если он выбрал какой-то другой путь, чтобы выбраться из города, какое это имело отношение ко мне. И все же что-то не давало мне чувствовать себя спокойным.

Так я стоял, то и дело посматривая на часы. Когда минутная стрелка указала на двенадцать, послышались восемь склянок, отбитых вахтенным матросом. Лоцман посмотрел на меня выжидающе. Буксир ждал, нетерпеливо попыхивая сернистым дымом из трубы. Пора уходить.

Я размял покалывания в пальцах:

 – Поднять трап!

И, обращаясь к лоцману:

– Принимайте командование, мистер лоцман.

– Гляньте-ка, шкипер!

Настоятельный тон Лотера прервал лоцмана, и мы с ним, последовав взглядами за указательным пальцем старпома, увидели въезжающий в ворота порта автомобиль с британскими номерами. Сикх-полицейский, заслышав нетерпеливый клаксон, едва успел отскочить от мчавшегося автомобиля, который, проскрипев шинами, резко остановился у трапа. Матросы только приступили к его подъему.

– Отставить подъем! – крикнул я, перегнувшись через релинги мостика.

Передние дверцы авто открылись, и перед нами предстали майор Спенсер и водитель в военной форме, который шагнул к задней двери и распахнул ее. В изумлении я увидел, что майор протянул руку, и из машины показалась леди Эшворт. Она была в брюках и блузке кремового цвета, в солнечных очках, а голова была повязана голубым шарфом, скрывавшим большую часть ее лица. Но это, без сомнения, была она. Майор Спенсер что-то резко приказал водителю, который подбежал к багажнику и открыл его, явив на свет несколько больших чемоданов.

– Поднимите чемоданы на борт, – крикнул я ошеломленным матросам, которые круглыми глазами уставились на поднимавшуюся по трапу леди Эшворт, сопровождаемую майором Спенсером.

– Похоже, вы дождались пассажиров, капитан, – сказал, улыбаясь, лоцман.

– Не уверен, что очень рад им, – скривившись, ответил я. – У меня распоряжение следовать в Давао, и в них ничего нет по поводу захода в другой порт для высадки леди-пассажирки. – Я взглянул за борт. – Трап на борту, давайте уходить, пока не появился еще кто-нибудь.

– Хорошо, капитан, отдавайте все швартовы.

По команде швартовы ослабили, ловкие руки береговых швартовщиков скинули огоны швартовных канатов с береговых пушек и матросы стали их выбирать, распевая в унисон своим усилиям шанти на кантонском диалекте. Лоцман дал короткий сигнал судовым тифоном, и буксир, выплюнув из трубы клуб густого дыма, начал отводить нос от причала. Угол между судном и причалом увеличивался, и последовала команда:

– Самый малый вперед!

– Самый малый вперед, – повторил Лотер и передвинул ручку машинного телеграфа.

"Ориентал Венчур" медленно высунул свой нос на середину реки и затем со все увеличивавшейся скоростью начал долгий путь по извилистому фарватеру реки вниз в сторону моря.

Внешнему взгляду город представал тихим и мирным. Обычной послеполуденной грозы сегодня не состоялось, и клонившееся к западу солнце выкрасило гранитные и известняковые фасады Бунда в медово-золотистый цвет. Но неожиданное появление леди Эшворт и продолжавшееся покалывание в кончиках пальцев предвещало много интересного в начавшемся рейсе.

* * *

Лоцман покинул нас в устье реки Вангпу, перебрался по шторм-трапу на лоцманский катер и помахал оттуда рукой. Я дождался, пока катер отойдет на безопасную дистанцию и приказал дать полный ход. До смены вахты в двадцать ноль ноль оставался час.

– Питер, вы не прочь провести судно по фарватеру? – спросил я Лотера. – Я пришлю молодого Мак-Грата вам в помощь, и скажу Да Сильве принести вам ужин на мостик. Мне хотелось бы поговорить с майором Спенсером. Затем я поднимусь и сменю вас.

– Никаких проблем, сэр. Уверен, у него будет интересное объяснение своему экстравагантному появлению.

– Я заинтригован услышать его, – ответил я. – Буду в каюте, вызовите меня в случае необходимости.

– Принято, сэр.

Я спустился на шлюпочную палубу и осторожно постучал в дверь пассажирской каюты правого борта. И майора, и леди Эшворт разместили в те же каюты, которые они занимали на пути в Шанхай. Да Сильва, несомненно, позаботился о них обоих, и, в отсутствии горничной леди Эшворт, наверно, предложил ей свою помощь в распаковке багажа и раскладыванию его по шкафам и ящикам. Мне стало интересно, позволит ли она пиратского вида выходцу из Гоа копаться в своем белье.

Спенсер сразу ответил на стук, и я, всунув в дверь голову, жестом показал предложение выпить. Спенсер кивнул, и мы прошли в мой салон. Я закрыл дверь, не желая, чтобы нам мешали, предложил Спенсеру сесть на диван и налил в два бокала солидные порции виски.

– Вода в кувшине, – сказал я, поставив термос на столик и усаживаясь в кресло напротив.

Я подождал, пока он сделает первый глоток, и продолжил:

– Итак, майор, может, вы соизволите объяснить ваше внезапное появление вместе с леди Эшворт? Мы следуем в Давао, но, судя по вашему виду, вам все равно, куда, лишь бы прочь от Шанхая.

Спенсер налил еще ледяной воды в виски и сделал большой глоток. Под глазами у него были мешки, он был бледен и чумаз. Немного помолчав, как бы ожидая прилива сил от выпитого, он широко улыбнулся:

– Да, это были весьма напряженные сорок восемь часов. Я понимаю, что должен дать вам какие-то объяснения. Откуда же начать? – Он откинулся на спинку дивана и полез в карман. – Не возражаете, если я закурю? Никотин способствует работе серых клеток.

Я кивнул, и Спенсер вытащил сигарету из серебряного портсигара, щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся.

–Хелена, вероятно, захочет несколько дней побыть одной, – сказал он. – Этот зверь, Масленников, слегка побил ее.

– Это объясняет ее закрытое лицо, – кивнул я. – Но я полагаю, что здесь что-то большее, чем ссора любовников, коли уж вы выбрали мое судно в качестве убежища.

– Боюсь, что так, дружище. Помните, я говорил вам, что Бобби и леди Эшворт были членами Кливденской клики, и что она использовала свои связи для того, чтобы помочь русской белой эмиграции продолжать борьбу с коммунистами, а он приглядывал за теми, кто придерживался нацистских взглядов.

Я кивнул, вспоминая наш разговор в моей каюте за день до прихода в Шанхай.

– Итак, когда умер Эшворт, Хелена осталась практически без средств к существованию. Ее друзья в Уайтхолле сочли время подходящим для того, чтобы продолжить обмен информацией. Овдовевшая леди Эшворт все еще имела хорошие связи в официальных кругах и желала продолжить борьбу с Советами. Став любовницей Масленникова, она стала снабжать его кое-какими сведениями, подслушанными в чиновнических кругах, на приемах в посольстве и так далее. А также она могла собирать крохи информации от Масленникова и из бумаг, которые могла подсмотреть.

– То есть ваши друзья из разведки уговорили ее связаться с Масленниковым и стать двойным агентом, поставляющим информацию обеим сторонам?

– Не совсем так. Она узнавала от наших друзей только то, что они считали нужным, а она скармливала это Масленникову. Должно быть, он думал, что сорвал банк. Красивая женщина, с энтузиазмом откликнувшаяся на его неуклюжие ухаживания, к тому же имевшая друзей в высших сферах, которые не всегда соблюдали осторожность в разговорах. Она, знаете ли, превосходная актриса. Он всецело доверял ей.

Возможно, меня должна была шокировать мысль о том, что английская леди продает себя в обмен на информацию, которая помогает в ее борьбе. Но потом я вспомнил, что леди Эшворт – или Хелена, как Спенсер постоянно называл ее – была русской, и что такие большевики как Масленников убили ее отца. Она, должно быть, ненавидела его, но была вынуждена отдаваться ему, чтобы помочь борьбе с ними. Это выглядело грязным, противным делом. Но кто я, чтобы судить, я и сам был замешан в темных делишках.

– И он настолько легкомыслен, что позволял ей видеть и слышать вещи, которые не следовало?

– И которые она передавала нашим друзьям, за что ей платили. Она играла свою роль безукоризненно. Он считал ее коммунисткой, ненавидящей английскую аристократию, несмотря на то – или, возможно, благодаря тому, – что сама своим замужеством вошла в их ряды.

– И что же пошло не так?

– Я подхожу к этому. В рейсе мне удалось переговорить с ней, и я объяснил, что представляю людей, связанных с ее друзьями в Шанхае. Им будет интересно узнать позицию китайских коммунистов в случае японского вторжения. Мы считали, что и Советам такие сведения будут важны. Если джапы смогут вбить клин между националистами и коммунистами, то захватят весь Китай, что даст им отличный плацдарм для дальнейшей экспансии. Ресурсы Сибири привлекательны, и с учетом нацистской угрозы на западе Советы могут потерять Восток. Так что в интересах Сталина, чтобы китайские коммунисты объединились с националистами против джапов. Мы нуждаемся в подтверждении этой информации, так как такой оборот дел и в наших интересах. Если падет Китай, то все наши владения к востоку от Суэца, включая Индию, окажутся под угрозой.

– И она согласилась выведать это от Масленникова? – Я размышлял, как и когда Спенсеру удалось завоевать ее доверие, особенно после того, как она резко отринула его подходы во время ужина в первый вечер рейса. Майор Спенсер не был простоватым солдафоном, каким он пытался представить себя. – Это звучит как нечто вроде Большой Игры.

Спенсер кивнул:

– Похоже, что в вашей исправительной школе преподавали что-то вроде истории.

Я оставил этот выпад без ответа. Почти единственное, чему я там научился, кроме умения драться – это читать. С тех пор я неплохо использовал эти умения.

Хотя это кажется невероятным, моряки любят читать – по крайней мере те, кто умеет. Долгие одинокие часы трудно заполнить чем-либо другим. Однако что-то в словах Спенсера взволновало меня. Не его насмешка о моем учении, а рассказ о леди Эшворт.

– А как вы узнали, что леди Эшворт будет путешествовать в Шанхай на этом судне? – спросил я.

– Друзья друзей, старина, – ответил он, почесав нос. – Это послужило неплохой рекламой для судоходной компании мистера Ху. Помните, что многие китайцы заинтересованы в том, чтобы японцы держались подальше от их страны. Так что друг намекнул мистеру Ху, что в ее присутствии на борту есть и другое преимущество.

– В компании некоего военного атташе, – прервал я его, начиная видеть сложившуюся ситуацию. Ху и британская разведка не только втравили меня в контрабанду опиумом, но и смогли подобрать пассажиров на тот рейс. Но ясно, что в любой, даже хорошо продуманной, схеме могут иметься прорехи. – Но вы все еще не объяснили мне, что пошло не так.

– Ну, похоже, что коммунисты также имеют друзей, и от них пошли подозрения, что мое появление в Шанхае одновременно с леди Эшворт было не просто совпадением.

– Вы хотите сказать, что кто-то намекнул Масленникову, что вы не простой солдат, совершающий морское путешествие для поправки здоровья?

– Что-то вроде этого. Как бы то ни было, подозрительность заставила его присматривать за Хеленой, и когда он обнаружил, что она проявляет повышенный интерес к определенным делам, он взбеленился. Обладая крутым характером, он попытался выбить из нее правду. Стало шумно, соседи пожаловались, и, похоже, он решил подыскать более подходящее место для допроса, а тем временем оставил ее запертой в апартаментах. К счастью, наши друзья обнаружили это, смогли вломиться внутрь и вывести ее. Затем нам понадобилось ее где-то спрятать.

– На борту моего судна! Но если вы не получили моей записки, как вы могли знать мой порт назначения? Это мог быть даже Владивосток.

– Не думаю, старина, – покачал головой Спенсер. – Как только мы начали подозревать, что у Масленникова появились сомнения в ее лояльности, мы начали обдумывать, куда ей лучше бежать из Шанхая. Куда-нибудь за пределы Китая, куда не смогут дотянуться лапы НКВД и его приспешников. Куда-то, где есть сообщение с Австралией для меня, и где актриса может сесть на пароход, идущий в Америку.

– Америку!?

– Хелена хочет исчезнуть, – пояснил Спенсер. – Она устала играть роли, которые с трудом сдерживают волка у ее двери и в то же время привлекают других разнообразных волков. Она пока еще молода и весьма привлекательна. Для актрисы, стремящейся начать новую жизнь под другим именем, Голливуд – лучший выбор. Я получил вашу записку, старина, но я же знал, что вы направляетесь в Давао. Хелена сможет отправиться оттуда в Америку, а я поймаю пароход, идущий в Порт-Морсби или в Австралию.

У меня появилось желание пощечиной стереть самодовольную усмешку с его лица. Как он мог узнать, что мы пойдем в Давао? Разве что...

– Вы как-то связаны с тем, что мистер Ху отдал распоряжение идти в Давао?

Я постарался сдержать гнев в голосе, но почувствовал, как кровь бросилась в лицо, а костяшки пальцев, стискивавших бокал с виски, побелели от напряжения. Я чувствовал себя как кукла, которую дергают невидимые нити.

– Насколько же влиятельны ваши друзья? – резко бросил я.

– О, весьма влиятельны. – Улыбка Спенсера погасла, когда он понял, что зашел слишком далеко, и поднял руку в примиряющем жесте. – Но не нервничайте, старина. Нет ничего закулисного в этом рейсе. Давао один из главных портов на Филиппинах по экспорту абаки – манильской пеньки, как вы ее зовете. Флот его величества является крупным потребителем абаки. Звонок с некоего правительственного департамента в Гонконге запросил Англо-Восточную судоходную компанию, есть ли у нее судно для перевозки этого сырья по назначению, инструкции о котором последуют позже. Последовало соглашение об условиях погрузки и выгрузки и величине фрахта, и вот вы на пути в Давао. Можно даже сказать, что я внештатный суперкарго, наблюдающий за соблюдением интересов грузоотправителя.