Текст книги "Тени и призраки"
Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
– Проклятье! – бормочет изумленный шериф.
Выражение лица и даже сама поза Гарри такие же, какие были бы у человека, которого внезапно в самое уязвимое место лягнул мул.
Он поворачивается к Кассандре.
– Эта штука настоящая?
– Я же говорила тебе убираться оттуда!
Гарри шатается, затем застывает на месте.
– Я думал, что в этом кабинете все ненастоящее, – шепчет он.
– Ну так ты сильно ошибался! – звучит ему в ответ.
«Идиотская болтовня, – думаю я в агонии. – Но моего сына уже нет в живых».
Гарри с усилием отворачивается от страшного зрелища и, пошатываясь, направляется к бару. Все, кроме меня, стараются не смотреть в сторону гильотины и жертвы.
Оказавшись у стойки бара, Гарри берет бутылку шотландского виски и начинает откручивать крышку.
Наливает себе полный стакан виски, но тут до него, видимо, доходит мысль о том, что он сделал, пальцы его разжимаются, бутылка падает в раковину, но не разбивается. Резкий звук ее падения заставляет всех нас вздрогнуть.
– Иисусе, я, кажется, разбил бутылку шотландского виски, – бессмысленно бормочет Гарри. – Настоящего шотландского виски.
Тучи на небе начинают сгущаться. Кабинет заполняют длинные темные тени. Все время слышатся приближающиеся раскаты грома. Нечастые вспышки молнии озаряют небо, заставляя меня мигать. (Иногда мне даже кажется… нет, этого, конечно, не может быть, мне даже кажется, что я вздрагиваю.)
Гарри достает из бара новую бутылку и открывает ее.
Пока он занят этим, шериф начинает медленно приближаться к гильотине. Лицо его сведено судорогой, тело напряжено, зрелище отрубленной головы Макса, валяющейся в корзине, ужасает его, но он держит себя в руках.
«Боже, прошу тебя, сделай, пожалуйста, так, чтобы это все оказалось трюком. Всего лишь трюком. Пожалуйста, Боже!»
Гарри наконец справляется с бутылкой, наливает стакан виски и непослушной рукой подносит его к губам.
Когда Кассандра громко кричит, стакан подпрыгивает у него в руке и заливает весь перед рубашки.
Шериф отскакивает назад с хриплым выкриком.
Меня одновременно обуревают и злость на моего сына, и изумление.
Макс встает.
Нужно ли мне добавлять, что голова его совершенно невредима?
– Ты был абсолютно прав, мой старый друг. Он обращается к Гарри с ехидной улыбкой. – В этом кабинете все ненастоящее.
Но от его тихого смеха у всех (кроме меня) трясутся поджилки. Взглянув на меня, он тут же перестает смеяться.
– Меа culpa,[36]Note36
Моя вина! (лат.)
[Закрыть] извини еще раз, padre, – произносит он. – Просто не в силах был удержаться, чтоб не проучить их еще раз. Но в конце концов… ведь мои обиды – это и твои обиды тоже.
Не знаю, достаточно ли это убедительная мотивация того, как он поступил с Гарри, но я ничего не ответил (как обычно).
Гарри был настолько подавлен всем, что ему пришлось пережить в этот день, что даже не смог ничего ответить моему сыну.
Вместо этого он обратился к Кассандре.
– Собирайся, – напряженно произнес он.
Кассандра вздрогнула.
– Что ты сказал?
Гарри оскалился.
– Я полагаю, что ты не намерена оставаться здесь с этим маньяком? – спросил он.
Кассандра явно была захвачена врасплох (почему это так, я не понимал).
– Со мной все будет в порядке, – пробормотала она.
– В порядке? – Гарри смотрел на нее, не веря своим ушам. – Этот человек ненормальный!
Признаться, я и сам уже так думал.
Она попыталась что-то ответить Гарри, но тот прервал ее, даже не дав начать.
– Ты же не намерена оставаться здесь после того, что этот тип сделал! – вне себя выкрикнул он.
– Я согласен с ним, – вмешался Плум.
– Я… – Кассандра выглядела сбитой с толку.
Я отказывался понимать, в чем тут дело. Тогда я и не мог всего понять.
– Ступай, забери свои вещи, – опять прервал ее Гарри. – Здесь нельзя оставаться. Это было бы просто смешно.
Все мы не сводили с Кассандры глаз. Был ли Макс так же удивлен, как остальные, ее неохотой с ним расстаться? А Плум?
– Ну, давай же, крошка, – продолжал настаивать Гарри. – Сама понимаешь, что отсюда надо убираться.
– Я на самом деле считаю, что вам лучше уйти, миссис Делакорте, – вставил свое слово шериф. На этот раз, как представитель закона.
– Хорошо, – уступает им Кассандра и направляется в вестибюль.
– Подождите, – произносит вдруг Макс.
Она замирает на месте и оглядывается на него.
Он вздыхает, сдаваясь.
– Ладно, – говорит Макс. – Черт с вами. Сдаюсь. Беру это шоу в Лас-Вегасе в том виде, в каком вы его мне предлагаете.
Как ни странно, все переживания и страхи этого дня вдруг померкли перед этой неожиданностью.
В конце концов, разве он не выдал только что половину своих тайн?
– Мы, кажется, говорили о том, чтобы сделать мое выступление более современным, – продолжает он, поворачивая при этом нож в моей груди. – Давайте просто…
Макс обрывает себя на полуслове звуком, похожим на рыдание.
Отвернувшись ото всех, он направляется к высокому окну, движения его неуверенны, со спины сын кажется стариком. Мне больно на это смотреть.
Став спиной ко всем, он глубокими вздохами пытается унять слезы.
– Только не оставляйте меня, – тихо выдавливает из себя Макс. – Постарайтесь хотя бы понять.
Медленно, устало трет глаза.
– Знаю, мне не зачеркнуть того, что я натворил сегодня, но вините в этом слабость человека, который видит, что жизнь его кончена.
Поворачивается к нам, лицо его выражает отчаянную мольбу.
– Прошу вас, – бормочет он. – Мне так нужна ваша помощь.
«Сын, – закрадывается в мою голову еретическая мысль, – я бы, кажется, предпочел видеть тебя убийцей, чем пресмыкающимся гадом».
Кассандра смотрит на него, не менее смущенная, чем Гарри или, как я думаю, чем шериф. Она явно не была готова к такому повороту событий. Но точно так же не может и отмахнуться от него.
– Ладно, что уж. Голос ее звучит совершенно спокойно.
«Невероятно, – думаю я. – Они что, намерены продолжать жить вместе и дальше?»
Гарри смотрит на нее в полном изумлении.
– Ты остаешься здесь?
– Со мной все будет в порядке.
«Это просто сумасшествие какое-то», – думаю я.
Она смотрит на шерифа.
– Вы будете приглядывать за ним, так ведь?
Шериф молча посмотрел на Макса, затем опять на нее, словно пытаясь (весьма ограниченные у него были для этого возможности) разрешить эту загадку: Кассандра готова остаться со своим явно свихнувшимся супругом после всего, что он учинил с нею и Гарри – да и с самим шерифом тоже – за последний час.
– Слушай, ради Иисуса Христа… – начал опять Гарри.
– Гарри, со мной все будет в порядке, – отрезала она.
– Ты ему поверила? – недоверчиво уточнил он. – Ты на самом деле веришь этому сукину сыну?
На это она не промолчала, возможно, не найдя убедительного ответа.
Гарри издал восклицание, выразившее меру его непонимания происходящего:
– Господи Иисусе Христе!
И сделал обеими руками такой жест, будто решил махнуть на все рукой.
– Отлично. – Его тихий голос подчеркнул то огромное отвращение, которое он испытывал ко всем. – Отлично. К дьяволу всех вас. Оставайся с ним!
Заметив свой портфель в руках шерифа, он осторожно забрал его и огляделся.
– Где моя шляпа? – спросил он, не обращаясь ни к кому в отдельности, но тут же рассерженно фыркнул: – К черту!
Повернулся, чтобы поцеловать Кассандру на прощание, но та отвернулась и направилась к окну, выходившему на озеро.
– Всего хорошего, Гарри, – безразлично проронила она.
«И эта женщина была так расстроена его исчезновением и предполагаемым убийством? – промелькнула у меня недоуменная мысль. – Что за дьявольщина тут происходит?»
Гарри замер на полдороге, крайне удивленный ее поведением. Несколько мгновений он пристально смотрел на нее, затем резко отвернулся.
– Пора выбираться из этого сумасшедшего дома, – пробормотал он.
По дороге к выходу обернулся к Кассандре и холодно бросил на прощание:
– Что ж, пока, крошка.
– Непременно вышлю твою шляпу по почте, – пообещал ему Макс.
– Не стоит беспокоиться, – ответил тот.
Тут шериф, окончательно придя в себя, быстро принял бразды правления.
– Мистер Кендал, вы не намерены выдвинуть обвинения против мистера Делакорте? – спросил он.
Гарри на минуту остановился, обдумывая предложение, оглянулся и испытующе взглянул на Макса. (Я мог бы поспорить, что соблазн был велик.)
Затем сделал сердитый жест, отмахиваясь от него.
– Нет. Пусть этот идиот упивается своей ничтожной победой, – бросил он. – Этой маленькой радости ему хватит на всю оставшуюся вшивую жизнь.
И он выразительно глянул на Макса.
– Ты для меня отныне не существуешь, – сказал он. – Ни как клиент, аи как друг. Ты для меня теперь даже не человек. Все. Мы квиты. Кончено.
Улыбка Макса была непроницаемой.
– Наши отношения кончены уже много лет назад, – ответил он.
Гарри бросил на него еще один подозрительный взгляд и вышел. Остальные стояли, не шевелясь и прислушиваясь к его шагам, отчетливо раздававшимся по каменным плиткам пола вестибюля. Затем хлопнула входная дверь. Ушел. Гарри Кендала с нами больше не было.
Осталось трое. Четверо, если вы (слишком снисходительно, право) посчитаете и мистера Овоща.
Как позднее стало известно, Гарри без приключений добрался до скоростной магистрали, нашел телефонную будку и вызвал такси.
Шериф обернулся к Максу.
– Прежде чем я уйду, – объявил он, – хочу предупредить вас, чтобы вы знали. Ваша жена права. Я намерен с этой минуты не спускать с вас глаз. Если бы я захотел, то смог бы вас уже сейчас упечь в тюрьму за то, что вы тут устроили. Но я предпочитаю оставить вас на свободе, зная, что, как бы вы ни старались, вам от меня не скрыться. – Его лицо внезапно приняло презрительное выражение. – Если вам доставило удовольствие морочить мне голову, должен сказать, что вы невысоко ставите свое ремесло. Я – шериф маленького округа в Новой Англии. Вы – профессиональный иллюзионист. И вы действительно считали, что это большое достижение – испытывать на мне ваши трюки? Если это так, если это тешило вашу гордость, то, скажу вам прямо, гордости у вас просто нет!
И он послал Максу едва заметную насмешливую улыбку.
– До свидания. Великий Делакорте, – бросил он на прощание. Но тут новая мысль пришла ему в голову. – Правильнее сказать, до скорого свидания. – Насмешка на его лице сменилась откровенной злостью. – Скоро увидимся. Непременно.
Макс только наклонил голову, без дальнейших возражений. Я был рад тому, что он сохранил хоть каплю приличия.
Шериф бросил на Кассандру вопросительный взгляд. Затем отвернулся и зашагал к двери, ведущей из кабинета. В вестибюле прозвучали его удаляющиеся шаги. Снова открылась и хлопнула входная дверь.
В кабинете остались двое.
ГЛАВА 24Я сказал, что их осталось двое. Разумеется, мы остались втроем, но меня едва ли можно счесть полноценным членом этой компании. Если не считать редких обращений ко мне сына, то можно сказать, что я оставался все это время невидимым. К счастью. Если бы не это, печальное в своей сути обстоятельство, страницы, которые вы видите, никогда не были бы написаны.
Итак, на чем мы остановились? Макс и Кассандра стоят неподвижно, шериф только что вышел. Я тоже сижу неподвижно. Это понятно. Первой нарушила молчание Кассандра.
– Наконец он ушел, – с облегчением проговорила она.
Не тех слов я ожидал от нее.
Макс, ничего не ответив, молча направился к бару. На лице его застыло выражение враждебного презрения.
Дойдя до одного из легких стульев подле бара, Кассандра буквально упала на него со слабым стоном и сбросила с ног туфли. Вздохнув, она принялась массировать пальцы ног.
Стоя у бара, Макс достал из раковины бутылку виски, выпавшую ранее из рук Гарри, вылил ее содержимое и выбросил пустую бутылку в мусорную корзину.
Я с любопытством наблюдал за тем, как он открыл дверцу бара над стойкой, достал бутылку, вытащил пробку и налил себе в бокал бренди. Залпом опрокинул содержимое бокала в горло, отдышался. Налил вторую порцию и стал пить не спеша, мелкими глотками.
– Ох, наконец! – довольный, проговорил он.
«Что же тут происходит??» – удивился я.
Кассандра хихикнула.
– Я думала, меня хватит удар, когда он надумал целоваться на прощание, – произнесла она.
– Ты с таким трудом отклонила его предложение уехать вместе, – недовольно сказал Макс.
Ничего не понимаю.
– Просто он застал меня врасплох. Не понятно разве? – защищалась она.
И снова хихикнула.
– К тому же такое экстравагантное предложение, – продолжала Кассандра с искренним смехом. – Особенно в том, что касается постели, – еле выговорила она.
Ее веселье резко оборвалось, и она бросила на Макса откровенно неприязненный взгляд. Мой мозг отчаянно трудился, пытаясь понять, что же тут все-таки происходит?
– Ты так убедительно умолял меня не оставлять тебя, – произнесла она. – В высшей степени правдоподобно.
Макс прикончил второй бокал бренди. Не торопясь, налил третий.
И с бокалом в руке направился к стулу, на котором сидела Кассандра, глядя на нее с нескрываемым отвращением.
– Отличное зрелище, – насмешливо произнес он. – Абсолютно великолепное.
«Зрелище?»
– Что ты от меня хотел? – спросила Кассандра.
– Из того, что я получил, абсолютно ничего, – прозвучал ответ Макса, ввергший меня в еще большее недоумение.
И он указал на книжные полки кабинета, за которыми скрывалось святилище Аделаиды.
– Какого черта было устраивать представление с этим? – гневно спросил он. – И демонстрировать этому подонку то, что я скрывал от всех?
Его черты лица исказились от бешенства.
– Но прежде всего я хочу узнать, откуда тебе стало о нем известно? – требовательно спросил он.
– Мне ничего не было известно, – защищаясь, произнесла Кассандра. – Велась игра, причем в соответствии с инструкциями.
«О чем они говорят?» Мой мозг был не в силах разрешить эту загадку.
– Скажи лучше, вопреки инструкциям. Все висело буквально на ниточке! – бушевал Макс.
Он показал на камин.
– Уже то, что этот остолоп чуть не наткнулся на нашу тайну, было ужасно! Так тебе понадобилось лезть туда тоже и наводить его на это место еще раз. Ты что, не в своем уме?
Теперь выражение ее лица было таким же злобным.
– Мне что, и рассердиться нельзя? – пробормотала она.
– Понятно. – Сын с еще большим презрением глянул на Кассандру. – К счастью для тебя, твоя злость мигом испарилась. А то бы тебя уже сегодня упекли в тюрьму.
«В какую еще тюрьму?» – вскричал я мысленно.
Макс рухнул на другой стул полностью обессиленным. Глотнул бренди.
– Без этого мне не прийти в себя, – пробормотал он вполголоса.
Затем тяжело вздохнул и выдавил презрительную улыбку.
– Я думал, шериф никогда не наткнется на этот портфель, который я специально оставил чуть не на самом виду. Он мог бы неделю его искать и не найти.
Макс опять вздохнул и потер глаза.
– Но как бы то ни было, – продолжал он, – дурачить этого типа и в самом деле не великое достижение. Мне его даже становилось жаль временами. Он старался изо всех силенок.
К этому моменту мой мозг отказался строить догадки. Было ли это бессилие последствием перенесенного удара, или я просто отупел с возрастом?
Снисходительность Макса опять сменилась злостью.
– Не могу поверить, – снова набросился он на Кассандру, – что после всей нашей дотошной подготовки твое выступление оказалось столь некомпетентным! Очевидно, тот небольшой талант, который я у тебя все-таки признавал, не существует.
«Одну минутку, – встрепенулся мой мозг. – Кажется, забрезжила догадка».
Судя по тому, как резко Кассандра вскочила с места, действительно было сказано что-то важное.
Резким движением сдернут с головы парик, под которым обнаружились темные, по-мужски коротко подстриженные волосы.
Еще одно движение, и она, распахнув блузку, расстегивает спереди крючки бюстгальтера и швыряет его на стул. Я успеваю заметить резиновые подушечки, поддерживавшие его формы.
Я вижу, что это совсем не «она», а «он», ибо перед моим сыном стоит Брайан Крейн и хриплым низким голосом с ненавистью цедит:
– Твой талант тоже сильно выдохся, Макс.
Бросив эти страшные слова, он широкими, решительными шагами направляется в вестибюль и громко захлопывает за собой дверь.
На сцене остается одно действующее лицо.
Бесчисленные вопросы кишели в моем мозгу, требуя ответов. Но все они сводились к одному: была ли единая цель во всех событиях этого дня и что кроется за странными поступками действующих лиц?
Больше всего меня угнетало то, что Макс не подошел ко мне и не объяснил происходящее. Я находился тут потому, что этого хотел он, это было ясно. Но по какой причине? Вразумительного объяснения мне не было дано. Почему же в таком случае меня заставили пройти через эти испытания, через всю эту страшную цепь загадок без всяких объяснений?
Сын даже не смотрел в мою сторону. Вместо этого он упорно глядел на дверь вестибюля, и лицо его ничего не выражало.
Почему я вынужден один сражаться с догадками, не имеющими ответов?
Через некоторое время Макс поднялся и медленной походкой направился к камину. Его движения напоминали движения человека, сраженного старостью и горем. Несмотря на сумятицу, царившую в моем уме, я не мог не чувствовать боли, видя его в таком состоянии.
Наконец он остановился перед портретом своей давно умершей жены.
В комнате к тому времени стало так темно, что ему пришлось включить светильник, расположенный над полотном. Мягкий поток света ложился на тонкое лицо Аделаиды. Макс долго не сводил с него глаз, лицо его выражало одно лишь страдание.
– Это неправда, – прошептал он. – Я всегда любил тебя, Аделаида. Всегда.
Он подавил подступившее к горлу рыдание.
– Просто я не знал, что ты была больна в тот вечер и не могла работать, – говорил он, обращаясь к портрету. – Конечно, мне следовало догадаться, но ты же знаешь, каким я бываю перед выступлением. Не могу думать ни о чем другом.
«Это правда», – мысленно согласился я.
В эту минуту раздался оглушительный раскат грома, и Макс сильно вздрогнул. Вспышка молнии озарила его побледневшее лицо.
– Прошу, поверь. Тебе следовало сказать мне о том, что ты нездорова. Я бы ни за что не выпустил тебя на сцену, если бы хоть тень подозрения закралась в мою душу. Ты ведь сама знаешь, что это правда. Можешь проклинать меня за то, что я вел себя как последний дурак, но то, что с тобой произошло, было случайностью. Ужасной, но случайностью. Клянусь тебе в этом.
Тут он не смог подавить рыдание.
– Аделаида, – прошептал он. – Пожалуйста. Прости мне это.
Он почти в беспамятстве прислонился головой к стене, подавленный и чувством вины, и горькими воспоминаниями.
Затем выпрямился, стиснул зубы, выключил свет, сделал несколько шагов вдоль стены и подошел к тому ее участку, который так тщательно изучал шериф, пытаясь нащупать что-нибудь подозрительное.
Прикоснулся к какому-то выступу в камне. Затем убрал руку и взглянул на меня.
Несколько минут пристально смотрел, размышляя, затем направился ко мне.
– Нехорошо видеть еще и это, padre, – пробормотал он. – Тебе и так сильно досталось сегодня.
И, развернув мое кресло, повез меня в вестибюль.
«После всего, что произошло, – горько подумал я, – ты еще хочешь лишить меня зрелища кульминации?»
Мне показалось, что какой-то странный звук вырвался из моей груди, отголосок того протеста, который я так хотел выразить. Но, может быть, мне это только показалось. Я так никогда и не узнаю, издал ли я на самом деле тот звук.
Совершенно точно мне известно лишь то, что Макс неожиданно остановился и опять пристально уставился на меня.
«Скажи же мне, что ты собираешься делать», – молил я его взглядом.
Смог ли он прочесть это в моих глазах? Кто знает. Но он внезапно передумал и остановился.
– Нет, – произнес он. – Сильно или не сильно, но ты имеешь право узнать, что сегодня случится. Это будет справедливо, учитывая все обстоятельства.
Появилась ли на его лице в этот момент улыбка, или мне это опять померещилось? Может быть, она была очень слабой, но все-таки я мог бы поклясться, что…
– Кроме того, – решительно продолжил он, – я хочу, чтоб ты увидел результат.
Он развернул обратно мое кресло и поставил его таким образом, что я оказался лицом к высокому панорамному окну.
«Сын, – обратился я к нему мысленно, – разве ты не объяснишь мне, зачем тебе было нужно, чтоб шериф считал, что Кассандра оставалась в живых в эти часы?»
Нет, он ничего не стал объяснять. Просто оставил меня сидеть здесь, а сам вернулся к камину. К тому самому участку каменной стены подле него, на который он теперь сильно надавил.
Я сжался (неужели мышцы послушались меня на самом деле?), услышав отчетливое металлическое клацанье у того самого окна, возле которого я сидел.
«Господи, – подумал я, – что же я за старый дурак!»
Подобный трюк выполнял когда-то Гудини, причем с огромным успехом. Назывался этот номер «Девушка из деревни». Суть его состояла в том, что сидящая перед окном невысокая девушка неожиданно исчезала.
Согласно версии Макса, то, что казалось настоящим окном, выходящим на озеро и беседку на его берегу, вовсе не было окном. Это был огромный экран, изображение на котором было отражением двусторонних зеркал, встроенных в раму окна ПВ. Сейчас, когда аппарат выключили, изображение изменилось и озеро исчезло из глаз. То, что появилось вместо него, представляло собой морозильную камеру приблизительно четыре фута шириной и три глубиной. Высота ее равнялась высоте самого окна.
Внутри этой камеры находилась подвешенная на веревке, завязанной на груди, Кассандра Делакорте. Черты ее лица – судорожно исказившиеся и покрытые бледностью – отметила своим перстом смерть.
