Текст книги "Тени и призраки"

Автор книги: Ричард Мэтисон (Матесон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА 4

– Ты не знала? – удивился Гарри.

– Нет, я… – Лицо Кассандры выражало полнейшее замешательство, и она сумела лишь повторить коротко: – Нет.

– Думаю, что это неплохая новость, а? По крайней мере, это может означать, что он передумал.

– Ты так считаешь? – спросила Кассандра, и в это мгновение ее тон зазвучал более оптимистично.

О предмете их разговора я не имел ни малейшего понятия, но вам, читатель, уже стала известна степень моей осведомленности о предстоящих событиях. Да, она была нулевой.

Гарри вместо ответа сделал жест, означавший «Почему бы и нет?», и продолжал:

– Крошка моя, «нет» он мог сказать и по телефону.

Не дождавшись ее отклика, он добавил:

– Зачем бы ему заставлять меня проделать весь этот путь? Только для того, чтоб отказать?

Даже головка латука могла бы легко догадаться, что эти слова ее ничуть не убедили.

– Уверен, что дела обстоят именно так, – настаивал Гарри. Он напустил на себя серьезную мину. – А как насчет Лас-Вегаса, крошка? – продолжал он. – Он справится с этим? Хотя бы с твоей помощью?

– Не знаю, – пробормотала Кассандра.

Для меня не было загадкой то обстоятельство, что сейчас она, продолжая разговор, была полностью погружена в собственные мысли. Это умение Кассандра трудолюбиво в себе развивала.

– В Балтиморе было неважно, как я слышал?

Вот теперь она и мысленно здесь, так как тема беседы стала более серьезной, чем прежде. Она глянула на Гарри, словно из бездны отчаяния, ее горе казалось подлинным. Было ли оно таким на самом деле?

– Ты даже не представляешь, насколько плохо это было, – тихо ответила она.

Гарри обнял ее плечи, и Кассандра бессильно оперлась лбом на его руку. Он ласково погладил ее и пробормотал, что ужасно сожалеет.

– Вероятно, это было подобно кошмару, – продолжал он.

– Боже! – Она разрыдалась, и будь я проклят, если это не звучало чертовски натурально. – Стоять на сцене, рядом с ним и видеть, как у него все валится из рук.

«О, погодите минуту, дайте мне понять, что происходит», – протестовал мой удивленный разум.

– Я видела, что он не в состоянии понимать ни вербальные сигналы, ни визуальные. Боже, да он не улавливал самого очевидного, – продолжала она. – Стоять и бессильно следить, как Макс неудачными манипуляциями проваливает те самые номера, которые всего несколько лет назад мог выполнить даже спросонок. Он спотыкался на протяжении всего выступления. Спотыкался, Гарри! Он! Великий Делакорте! Самый одаренный из иллюзионистов!

Она расплакалась еще горше.

Я мог бы лишиться дара речи от всего услышанного, если бы я не лишился его много раньше. Может ли это быть правдой? Макс проваливает выступление? Не справляется с манипуляциями? Не улавливает подсказки? Мой сын Максимилиан, Великий Делакорте?

Нет, это невозможно. Я подумал, что мне не вынести горечи этого известия, если оно окажется правдой.

Гарри чувствовал себя полностью беспомощным перед лицом ее горя. (Что там, я и сам чувствовал себя беспомощным, оно казалось таким подлинным.) Все, что он мог сделать, это неловко потрепать ее по спине и пробормотать: «Полно, детка, полно. Не расстраивайся так».

– Видеть его в таком состоянии было невыносимо. Это чуть не разбило мне сердце, – продолжала Кассандра, когда снова обрела способность говорить.

Она издала долгий, прерывистый вздох, затем подняла голову и медленно покачала ею.

– А каково мне было следующие три месяца, когда я видела, чти он все глубже и глубже погружается в пучину отчаяния!

В это я мог поверить. Макс действительно казался очень мрачным последнее время. Все его слова и знаки внимания, с которыми он обращался ко мне, были окрашены глубокой меланхолией, хотя я связывал это с его неудачной женитьбой.

Но его карьера?

Кассандра так сильно сжала руки Гарри, что он поморщился.

– Ты его лучший друг, Гарри, – простонала она. (Меня тут, конечно, не считают.) – Ты его единственный друг. Если ты не уговоришь его, то…

Она всхлипнула, не договорив, и снова разрыдалась. Если это и было притворство, то притворство калибра, достойного «Оскара», «Тони» и «Эмми»,[17]Note17
  «oscar» – известная американская премия в области кинематографии. «Tony Awards» – американская премия в области театрального искусства. «Emmy Awards» – американская премия в области телевидения и телевизионных искусств.


[Закрыть] вместе взятых.

– Не переживай так, крошка, – попытался утешить ее Гарри. – Я все-таки думаю, что он передумал, потому и вызвал меня сегодня. Твое предложение сработает.

Она с тревогой глянула на него.

– Он тебе говорил что-нибудь конкретное, что заставляет тебя так думать?

– Нет, но в противном случае с какой стати ему было меня сюда вызывать? – ответил Гарри вопросом на вопрос. – Я уже говорил тебе, что если бы он решил отказаться, то мог бы сделать это и по телефону.

– Возможно, ты прав. – В голосе ее не было уверенности.

– У доктора он был?

«Доктор? Ради бога, это еще зачем? О чем тут идет речь?»

Кассандра тяжело вздохнула.

– Не пойдет он ни к какому доктору.

– Ты думаешь, он боится того, что может услышать?

Она снова покачала головой.

– Не знаю.

Гарри скорчил гримасу.

– Не так уж он и стар, – продолжал он. – Сколько ему? Пятьдесят один?

– Пятьдесят два.

– Это не старость для таких дел.

– Его отец тоже не был стариком, когда с ним случился удар.

Уверяю вас, что у меня от этих слов мороз прошел по коже. Не случился ли с Максом удар, или, как это называется, микроинсульт? Незначительный, но достаточный для того, чтобы его умственные и физические возможности пострадали?

Эта мысль привела меня в ужас.

Кассандра подошла к высокому окну и выглянула наружу.

– Будет дождь, – пробормотала она и вздохнула. Бросила взгляд на кресло, стоявшее перед рабочим столом, будто видела там сидящего Макса. Еще раз вздохнула. Прошла мимо него и лениво коснулась спинки, заставив кресло повернуться.

Затем она принялась мерить шагами кабинет, и лицо ее принимало все более печальное выражение. (Ненавижу те амбивалентные эмоции, которые она у меня вызывает.)

– Я до сих пор в мельчайших подробностях помню тот вечер, когда впервые увидела его, – вновь заговорила она. – Это было в лондонском «Орфее». Боже, до чего он был великолепен! Самый импозантный мужчина, которого я когда-либо видела на сцене!

Конечно, она ведь никогда не видела меня.

– Как он двигался! Как он работал! Сколько изящества, величия! А его покоряющий магнетизм! Это было что-то сверхъестественное. Публика была его покорной рабой. И такой же рабой была в те дни я.

Сейчас она стояла подле камина, устремив взгляд в его темную глубину. Затем покачала головой, и горькая улыбка жалости к себе промелькнула на ее губах.

– Но я будто живу прошлым. Все, что я вижу сейчас, это обломки рухнувшего здания. Он лишь пародия на того, кем был когда-то.

Это уже больше соответствовало той Кассандре, которую я знал. Вернее, думал, что знал.

Гарри подошел к ней и снова обнял ее. Она устало прильнула к нему.

– Он, конечно, позволит тебе сделать это, крошка.

– Ах, не знаю.

– Но, Кассандра, он же не намерен дать умереть своему мастерству, – продолжал Гарри. – Не тупица же он.

(Уж в этом-то Гарри был прав.)

– Очень на это надеюсь, – пробормотала Кассандра.

Она резко выпрямилась, вскинула голову, и на ее лице заиграло выражение мрачной решимости.

– Я справлюсь с этим, Гарри! Я трудилась долгие годы. Конечно, я не стану утверждать, что умею все, что умеет он. Но это искусство я изучила. Изучила!

– Ш-ш-ш, крошка. Не волнуйся так. – Он опять погладил ее плечи. – Разве я с тобой спорю? Я жажду увидеть тебя за работой, ты же знаешь. И хочу, чтоб ты выступала в лучших театрах, на лучших площадках страны, да что там страны – мира! Первая женщина-иллюзионист!..

«…разучившая, как заяц на барабане, все то, что я, а затем и Макс разрабатывали более половины столетия», – эта мысль горькой обидой прожгла мою душу.

– Так оно и будет, крошка, – доверительно произнес Гарри.

«Мерзавец», – подумал я.

– Я могу работать его номера, Гарри! – воскликнула Кассандра, и в ее голосе зазвенела сталь.

«Похоже, Макса ждет серьезная битва», – мелькнула у меня мысль.

– Не сомневаюсь. Потому-то я и здесь. Это непременно случится.

Кассандра, по-видимому, успокоилась и почти с мольбой устремила на него взгляд.

– Ты моя последняя надежда, Гарри, – произнесла она. – Если сегодня этого не произойдет…

То, что на самом деле случилось в тот день, было на целую вечность дальше того, что любому из нас могла подсказать самая необузданная фантазия.

– Произойдет, вот увидишь, – ни о чем не подозревая, уверил ее Гарри. – Вспомнишь потом мои слова.

Она выглядела обнадеженной.

– Было бы так просто обновить его представление, – сказала она.

«Ага, – подумал я. – Так вот в чем дело».

– Главные эффекты оставить прежними, они очень неплохи. Все, что требуется, – это модернизация. Мы с легкостью могли бы добиться этого.

«Бедный Макс», – подумал я.

– Мы могли бы снова быть на коне, – продолжала Кассандра. – И он мог бы быть на коне. Он должен иметь успех.

«Была ли она сейчас в самом деле искренна?»

– Я стремлюсь к успеху для нас обоих.

«Безусловно, нет».

– Вот и отлично, крошка, – успокоил ее Гарри и слегка потрепал ее по щеке. – Считай, успех у нас в кармане.

У нее вырвался возглас радости.

– Если ты добьешься этого, Гарри, я угощу тебя самым лучшим шампанским, какое только найдется в этом городе!

Он пробежал ладонью по ее спине, затем ласково погладил ягодицы. Жест человека, явно имеющего на это право.

– Ну, я, может быть, захочу немножко большего, – игриво произнес он.

Гарри начал целовать ее, но Кассандра вдруг застыла на месте, устремив взгляд на кресло у письменного стола. Я изо всех сил старался разглядеть, что она могла там увидеть.

В том самом кресле, которое она легким движением заставила вращаться («Продолжало ли оно свое вращение, когда ни один из нас на него не смотрел?»), кто-то сидел.

Это стало ясно по струйке светло-серого дыма, которая вилась сейчас над креслом.

Кассандра отпрянула от Гарри, она явно была поражена до глубины души.

Заметив это выражение ее лица и проследив направление ее взгляда, Гарри тоже уставился на кресло. Теперь мы все трое смотрели в одну сторону. Гнетущее молчание повисло в кабинете.

Наконец кресло медленно повернулось, и перед нашими глазами возник последний и главный участник той страшной драмы, которой предстояло развернуться.

Позвольте представить: мой сын, Максимилиан Делакорте.

ГЛАВА 5

Макс имел счастье сохранить свою очень привлекательную внешность. Волосы, тронутые сединой, оставались густыми и темными. Вандейковская бородка обрамляла красивый овал лица. Подобно мне, он был высок и пропорционально сложен, имел весьма внушительную осанку. (При всей скромности должен признать, что я – тоже. В прошлом.)

В тот день его одеяние составляли винно-красный жилет, белоснежная рубашка и свободно завязанный галстук. С шеи свисала золотая цепочка с очками. Пальцами левой руки он держал тонкую сигару, дымок от которой и выдал его присутствие.

Выдохнув дым, Макс мягко улыбнулся присутствующим.

– Добрый день!

«Он ничего не слышал из их разговора, – подумал я. – Голос звучит слишком уж благодушно».

Кассандра и Гарри лишь молча смотрели на него (возможно, более подходящее слово в данном случае «пялились»), настолько врасплох они были застигнуты. Подобно мне, они ломали головы над тем, как долго он сидел здесь и что мог услышать. Но, в отличие от меня, их (надеюсь) угнетало чувство вины, и они страшились, что он слышал все.

Макс глянул через всю комнату в мою сторону, улыбнулся и приветственно поднял руку.

– Доброго дня и тебе, padre,[18]Note18
  Отец (лат.).


[Закрыть] – сказал он.

Как бы я хотел ответить на его привет таким же взмахом руки. Боже милостивый, как бы я хотел рассказать ему об этой парочке, точнее, об этой троице, поскольку в заговоре явно был и Брайан с его более чем подозрительной маскировкой под Кассандру.

Пока было ясно, что Гарри по меньшей мере терзается подозрениями, слышал ли Макс его слова. Но гораздо больше ему не давала покоя мысль о том, откуда (во имя неба!) мог он здесь оказаться. Кресло стояло совершенно пустым и находилось на довольно большом расстоянии от любой из стен кабинета, из которой Макс мог бы выскользнуть.

Я понял, что и Кассандра размышляет над тем же самым. Но в отличие от Гарри она намеревалась использовать эту загадку для того, чтобы – счастливая мысль – затушевать сказанное ими и, возможно, услышанное Максом или даже увиденное им. Она хотела скрыть их физическую близость.

Кассандра указала на кресло.

– Когда ты это устроил, Макс? – спросила она, тон ее холодного упрека указывал на чувство, которого она, возможно, и не испытывала.

Макс дружелюбно улыбнулся.

– Когда ты отдыхала на Бермудах, – ласково ответил он.

«Забуду ли я когда-нибудь сладость трех прекрасных недель ее отсутствия?»

– Что ж, тебе удалось нас удивить. – Она тщетно старалась скрыть нотки радости в своем голосе.

– Серьезно? – Макс с детской благодарностью отозвался на признание успеха его затеи.

Мне, конечно, тоже было знакомо такое чувство, но я бы предпочел, чтобы Макс не испытывал его в эту минуту.

Кассандра снова усмехнулась.

– Приберег для особого случая, не так ли? – разоблачающим тоном поинтересовалась она.

– Ага. Тебе понравилось?

– Понравилось? – Теперь ее голос звучал сварливо. – Тебе хорошо известно, как я отношусь к таким делам: это прекрасная работа.

Он довольно улыбнулся и кивнул, снова преисполненный благодарности.

– Это так, – согласился он.

В разговор вмешался Гарри, явно намереваясь продолжать линию, выбранную Кассандрой. Но она опередила его.

– Ты, конечно, явился оттуда? – спросила она, указывая пальцем на участок пола под креслом.

– Точно, – кивнул Макс. – Опускной люк. Совершенно неотличим от пола, разумеется.

– Великолепно.

Тут Гарри разразился взрывом энтузиазма (крайне преувеличенного).

– Великолепно? – вскричал он. – Да это просто сенсация! Макс, привет!

Он подошел к столу, за которым стоял Макс, чтобы поздороваться с ним. Был ли я единственным, кто заметил, как неохотно подал Макс ему руку? Нет, определенно не один я обратил на это внимание.

Гарри затряс руку Макса в своих ладонях.

– Как поживаешь, приятель? – спросил он.

– Очень хорошо, дружище. А ты?

– Не жалуюсь.

Макс улыбнулся.

«Вымученная улыбка», – отметил я про себя.

– Полеживал на солнышке? – заметил он.

– Ты же меня знаешь, – ухмыльнулся Гарри. – Немножко солнышка, немножко шалостей – для поддержания тонуса.

Макс протянул руку и коснулся пальцами шевелюры приятеля.

– Вижу, техника наращивания волос процветает, – поддразнил он Гарри.

Тот хмыкнул, но явно не был обрадован тем, что его маленький секрет раскрыт. Если бы я мог, то с удовольствием рассмеялся бы. Прежде я не догадывался об этом обстоятельстве.

– А неплохо выглядит, да? – отшутился Гарри, притворяясь, что ему это безразлично.

Как раз в этот момент в кабинет вошел не кто иной, как Брайан. Вошел в своем обычном виде – мужской костюм, темные волосы. Но его потрясающее сходство с сестрой тем не менее бросалось в глаза.

– Привет! – бросил он Гарри.

– Как делишки у мальчишки? – небрежно отозвался тот.

Они обменялись самым сердечным рукопожатием.

– Великолепные делишки. А у тебя?

– Лучше быть не может.

– Рад, – подвел итог Брайан.

Весь этот политес был чистейшим хламом. Гарри не испытывал к Брайану ничего, кроме презрения, поскольку считал его бездарным прилипалой, вечным мальчиком на побегушках. Брайан же, в свою очередь, имел основания ругательски ругать Гарри. Но об этом расскажу позже, должен же я соблюдать правила занимательного рассказа, не так ли?

Во всяком случае, беседовали они между собой в самых дружелюбных тонах. Откровенное лицемерие.

Вот так примерно проходил тот день.

Брайан достал из кармана рубашки листок бумаги и протянул его Максу.

– Здесь указано все, что тебе может понадобиться? – спросил он, а я мысленно добавил «мальчик отправляется на побегушки».

Макс надел очки и пробежал глазами перечень. Затем кивнул.

– Мне кажется, все. А ты не слишком поздно отправляешься за этим?

Брайан отрицательно покачал головой.

– До поезда еще не менее тридцати минут.

– Уезжаешь? – спросил Гарри.

Ему это было глубоко безразлично, но поддерживать образ всеобщего приятеля – это часть работы рекламного агента.

– Хочу забросить афиши в Бостон.

– А! – Гарри кивнул с самым заботливым видом. – Удачной поездки в таком случае.

Брайан поблагодарил его небрежным наклоном головы и повернулся к Кассандре.

– Нам пора ехать.

– Сию минуту. Ступай подожди меня в машине.

– Договорились. – И, снова поворачиваясь к Гарри: – До скорого. Рад буду тебя видеть.

– И я, – подхватил Гарри нить лжи.

– Макс, увидимся позже, – махнул Брайан рукой.

Макс не ответил, лишь лениво помахал в ответ. Мне не было точно известно, что он думал о Брайане, но всегда казалось, что он снисходительно относится к своему шурину, хотя не слишком глубоко его уважает. Насколько мало он его уважал на самом деле, мне еще предстояло узнать.

Брайан оставил кабинет, и мы услышали, как он проходит через вестибюль.

Когда он вышел, Кассандра с видом печальной озабоченности обратилась к Максу:

– Гарри сказал, что ты попросил его приехать сюда. Надеюсь, ничего…

И она осеклась, вздохнув.

– Полагаю, ты знаешь, на что именно я надеюсь, – договорила она затем.

Подошла к Максу, поцеловала в щеку, потом тревожно оглядела.

– В мире всякое может случиться. Как случалось и прежде, – произнесла она.

Макс в ответ улыбнулся.

– В таком случае посмотрим, что произойдет с нами.

Никогда еще о столь трагических событиях не объявляли столь небрежно.

Кассандра так пристально смотрела ему в глаза, будто хотела на дне их прочесть его мысли. Затем, стерев с лица улыбку, обернулась к двери.

– Увидимся позже, – бросила она мужу и взглянула на Гарри. – Я обещала отвезти Брайана на станцию.

– Отлично! – с фальшивым подъемом согласился он. – Дайте нам с боссом поговорить о своем.

Еще одна мимолетная улыбка.

– Вы еще будете здесь, когда я вернусь? – спросила она.

– Как долго будете отсутствовать, позвольте узнать?

– Менее часа.

– В таком случае, думаю, что буду, – ответил Гарри. – Хотя и намеревался вернуться в Бостон пораньше вечером.

Кассандра кивнула и выскользнула, закрыв за собой дверь. Гарри и Макс проводили ее глазами.

Едва оставшись наедине с Максом, Гарри обратился к нему с улыбкой:

– Неплохой девушкой ты обзавелся!

– Отличной девушкой, – согласился Макс и в течение нескольких секунд не сводил с него глаз, сохраняя на лице полную безучастность.

«О чем он думает?» – задавал я себе вопрос.

Затем Макс улыбнулся.

– Ну, старина, – заговорил он, – спасибо, что заглянул ко мне.

– Рад возможности повидаться с тобой, – с энтузиазмом отозвался Гарри.

Макс жестом указал на стулья.

– Присядем и побеседуем? – предложил он.

Гарри лукаво улыбнулся. По крайней мере, он счел свою гримасу лукавой улыбкой.

– Для чего же я сюда явился, если не для разговоров?

Он переложил свои портфель и шляпу на стол и уселся на освободившийся стул.

Тем временем Макс двинулся к бару. Гарри, оглянувшись, заметил (как и я, но в отличие от него я встревожился), что двигается он с ленцой и гримаса исказила черты его лица.

– Тебе, как обычно, шотландское виски? – спросил Макс.

– Нет-нет, диетическую кока-колу, будь добр. Если, конечно, у тебя имеется что-нибудь подобное, – ответил Гарри. – Рановато для серьезных напитков.

Макс вышел из-за стойки с банкой диетической колы в руке.

– Ты не голоден?

– Ничуть, – покачал головой Гарри. – Перед отъездом из Бостона перекусил. Здоровая натуральная пища – мой лозунг.

Макс раскупорил банку с колой, продолжая задавать вопросы гостю.

– Почему вдруг Бостон?

Взяв в руку серебряные щипцы для льда, он положил несколько кубиков в стакан.

– Там сегодня премьера, – объяснил Гарри. – У одного из моих клиентов.

– Звучит очень волнующе.

– Так оно и есть. Для него, разумеется. Первая пьеса. Об одном загадочном убийстве.

– Сроду не интересовался такого рода загадками, – ответил Макс.

Великолепная ирония этого замечания стала ясна в самом скором времени.

– Я тоже, разумеется. Но публика любит такие штуки, и они хорошо идут на сцене.

– Рад слышать, – равнодушно отвечал Макс, продолжая неторопливо покачивать в пальцах стакан с кока-колой, в котором позвякивали кубики льда.

Гарри мгновение помедлил, словно не отваживаясь высказаться, затем решительно продолжил:

– Дружище, ты вроде стал чуточку неповоротливым. Уж очень медленно пошевеливаешься.

– Неужели? – Макс поравнялся со стулом Гарри и протянул ему стакан.

– Благодарю, – пробормотал тот, наблюдая, как Макс с подавленным, но весьма заметным вздохом усталости опускается в ближайшее кресло.

«Что происходит? – подумал я. – Никогда не видел его в таком состоянии».

Гарри слегка поморщился, но тут же выдавил из себя улыбку, заметив, что Макс за ним наблюдает, и приподнял стакан, словно готовясь произнести тост:

– За лучшее для нас!

Макс с легкой улыбкой следил, как Гарри сделал глоток колы и поставил стакан на стол. Затем потянулся к ящику с сигарами, приподнял крышку и толчком подвинул его гостю. Тот жестом отказался.

– Никотин тебе вреден, – вскользь бросил Гарри еще одно непреднамеренно ироничное замечание.

– Сейчас меня это меньше всего заботит, – прозвучал ответ Макса.

В его голосе так отчетливо проступила глубокая усталость, что Гарри, как я заметил, едва не решился высказаться по этому поводу. Но, передумав, жестом указал на гробик рядом с гильотиной и усмехнулся:

– Нравится мне эта фигура, там, внутри. Твоя новая затея, надо полагать?

Макс отрицательно покачал головой.

– Нет. Просто хотел посмотреть, на что стану похож.

– Господи Иисусе, – скорчил гримасу Гарри. – Кассандра мне так и сказала, но я даже ей не поверил.

– Почему не поверил? – с мягким нажимом поинтересовался Макс.

– Ну, Макс, – пожал тот плечами и искоса глянул на него.

– Будущий дом внутри дома сегодняшнего. Вполне логично.

– Оставим это.

Для меня было очевидно, что Гарри остался в полном недоумении, но постичь ход мыслей Делакорте ему, конечно, было не под силу.

Макс утомленно улыбнулся, сплетая и расплетая пальцы. По тому, как он морщился, проделывая это, было ясно, что такое упражнение требовало усилий. И опять я заметил, что на кончике языка у Гарри повисли какие-то слова, но он тут же передумал их произносить. Сделав еще один глоток, он снова поставил стакан на столик.

– Отлично, – сказал он. – Займемся делами?

Ящик Пандоры начал приоткрываться.