Текст книги "Белый раб"

Автор книги: Ричард Хилдрет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)

Хозяйка, несмотря на свой неприветливый вид, была явно тронута этим жалостным рассказом. Она сказала Касси, чтобы та оставила свои деньги при себе, – здесь ведь не таверна, и у неё хватит средств, чтобы накормить бедную женщину, никакой платы ей не нужно.

Касси была так слаба, что у неё не было сил разговаривать. Да и кроме того, она вся дрожала при мысли, что выдаст себя каким-нибудь неосторожным словом. Но, увы, лёд был сломан, и противостоять любопытству хозяйки было уже немыслимо. Она засыпала Касси градом вопросов, и каждый раз, когда Касси колебалась или выказывала хоть тень смущения, женщина впивалась в неё острым взглядом своих серых глаз, ещё больше усиливая растерянность несчастной беглянки.

Когда лепёшки, которые пеклись на горячей золе, поспели и все приготовления к завтраку закончились, женщина стала грубо трясти мужа за плечо и крикнула ему, чтобы он поторопился. Это супружеское приветствие разбудило спящего. Приподнявшись, он уселся на кровати, обводя всё вокруг мутным взглядом. Воспалённые веки и нездоровая бледность лица указывали на то, что он ещё не отоспался после вчерашней попойки. Женщина, видимо, сразу угадав, что ему нужно, поспешно принесла графин с виски и налила ему изрядную порцию этого крепкого напитка. С явным удовольствием опорожнив стакан, муж протянул его жене, которая налила его до половины и с жадностью всё выпила. Затем, повернувшись к Касси и заметив, что по утрам никакое дело не спорится, пока не хлебнёшь спиртного, она предложила гостье последовать её примеру и, казалось, была немало удивлена её отказом.

Муж принялся неторопливо одеваться и уже почти закончил свой туалет, когда наконец заметил, что в комнате находится посторонняя женщина. Тогда он подошёл к ней и поздоровался. Жена поспешно отвела его в сторону и шёпотом принялась что-то многозначительно ему рассказывать. Время от времени они оглядывались на Касси, и та, понимая, что речь идёт о ней, испытывала непреодолимое смущение, которого по неопытности не могла скрыть. По окончании этого семейного совета женщина предложила Касси присесть к столу и позавтракать с ними.

Завтрак состоял из горячих маисовых лепёшек и холодной грудинки. Это ведь неплохая еда, а Касси после её долгого голодания она показалась вкуснее всего, что ей когда-либо приходилось есть. Да, действительно вкусна, должно быть, та похлёбка, за которую человек способен продать дарованное ему при рождении право на свободу!

Она ела с жадностью, которую ей трудно было скрыть, и хозяйка даже была – немного обеспокоена быстротой, с которой всё исчезало со стола. Когда завтрак был окончен, хозяин принялся расспрашивать незнакомку. Он задал ей несколько вопросов о Ричмонде, желая узнать, встречала ли она там таких-то и таких-то лиц, которые, по его словам, проживали в этом городе.

Касси никогда не бывала в Ричмонде и знала об этом городе только понаслышке. Ответы её, разумеется, были не очень вразумительными. Она краснела, опускала голову, лепетала что-то невнятное, и хозяин окончательно смутил её, объявив, что она, несомненно, сама вовсе не из Ричмонда, как она утверждает. Он добавил, что, судя по её ответам, она ничего не знает об этом городе и все её уверения напрасны: цвет кожи её выдаёт, – ясно, что она беглая невольница. При этих его словах кровь прихлынула ей к лицу, и она почувствовала, что теряет сознание. Напрасно она пыталась разубедить его, протестовала, молила. Её испуг, растерянность и тревога только утвердили её хозяев, у которых она теперь была в плену, в их предположении. Они, казалось, радовались своей добыче, а её отчаяние и ужас доставляли им особое наслаждение; они забавлялись ею, как кошка пойманной мышью.

Хозяин заявил Касси, что если она действительно свободная женщина, то у неё нет ни малейшего основания беспокоиться. Если при ней нет необходимых бумаг, ей в крайнем случае придётся посидеть в тюрьме, пока не вышлют документы из Ричмонда. Вот и всё.

Это было больше, чем могла вынести несчастная Касси. Откуда ей было добыть доказательства того, что она не рабыня? А если она попадёт в тюрьму, её, вне всякого сомнения, вернут полковнику Муру, и несчастная Касси станет жертвой его похоти и гнева. Надо было во что бы то ни стало избежать такой участи, и ей для этого представлялся только один путь.

Она призналась, что она действительно рабыня и бежала от своего хозяина, но решительно отказалась при этом назвать его имя. Он жил, по её словам, очень далеко отсюда, и бежала она от него не под влиянием недовольства или нежелания повиноваться, а потому, что нельзя было дольше терпеть его несправедливость и жестокость. Она готова была на всё, лишь бы не оказаться снова в его руках. Если они согласны оградить её от такого несчастья, если они оставят её жить в своём доме, она обещает верно служить им до последнего дня своей жизни.

Супруги переглянулись. Эта мысль, видимо, пришлась им по душе. Они отошли в сторону, чтобы посоветоваться между собой. Если б не страх навлечь на себя неприятности за то, что они дали приют беглой невольнице, они, не задумываясь, согласились бы на это предложение. После короткой борьбы алчность и жажда власти одержали верх, и Касси стала собственностью мистера Проктора – так звали хозяина этого дома, – и притом собственностью, добровольно признавшей право хозяина владеть ею, а такой собственностью, пожалуй, никто из его соотечественников похвастать не мог.

Чтобы не вызвать подозрений у соседей, было решено, что Касси выдадут за свободную женщину, которую мистер Проктор взял к себе в услужение. Так как мистер Проктор имел счастье владеть всей премудростью грамоты, – а такие люди среди белых бедняков в Виргинии встречались довольно редко – он выдал Касси бумаги, которые тут же составил. Эти бумаги должны были вывести её из затруднения, если к ней станут приставать с разными назойливыми вопросами.

Касси считала себя счастливой уже потому, что ей удалось избежать возвращения в Спринг-Медоу. Вскоре, однако, она поняла, что новое положение сулит ей мало радости. Мистер Проктор происходил из семьи, которая ещё сравнительно недавно владела значитель-ным состоянием и была окружена всеобщим уважением. Но частое дробление при переходе в руки наследников некогда большого поместья, о котором никто по-настоящему не заботился и которое все постепенно разоряли, праздность, расточительность и неумелое хозяйничанье привели к тому, что уже отцу мистера Проктора досталось в наследство всего-навсего несколько невольников и земельные владения, хоть и довольно обширные, но совершенно истощённые и разорённые, После его смерти рабов продали для покрытия долгов, а землю снова поделили между многочисленными наследниками. В результате мистеру Проктору досталось всего несколько акров бесплодной земли.

Несмотря на недостаток средств, мистеру Проктору в юности привили те же привычки к безделью и распущенности, которые сызмала свойственны большинству молодых джентльменов в Виргинии. Принадлежавшая ему земля была так плоха и так мало на что годилась, что ни одному из многочисленных кредиторов даже не пришло в голову оспаривать его права на неё. Но эта земля всё же позволяла ему числиться исконным землевладельцем, а следовательно, и избирателем. Опираясь на эти права, он глядел на всякого человека, добывающего хлеб собственным трудом, с таким же кичливым презрением и сознанием своего неизмеримого превосходства, как любой богатый аристократ в американских штатах. Он был так же надменен, так же ленив и вёл такой же распутный образ жизни, как самые богатые из его соседей, и так же, как они, он всё своё время отдавал азартным играм, вину и болтовне о политике.

К счастью, для мистера Проктора, жена его оказалась очень достойной женщиной. Ей не приходилось хвастать своим патрицианским происхождением, и когда её супруг, как это с ним нередко случалось, пускался в разглагольствования о древности своего рода, она прерывала его замечанием, что считает себя нисколько не хуже, хотя её предки, как всем известно, были самыми настоящими бедняками. Если бы исконной борьбе между аристократией и демократией суждено было разрешиться по образцу семьи Прокторов, то победа, вне всяких сомнений, должна была бы остаться за плебеями, ибо в то время, как муж её ничего почти не делал, кроме того что пьянствовал, развлекался и клался по окрестностям, миссис Проктор пахала, сеяла, сажала и собирала урожай. Если бы не её энергия и деловитость, мистер Проктор со своими аристократическими замашками довёл бы и себя и всю семью до такого разорения, что в конце концов стал бы только в тягость своим соседям.

Касси была для них ценным приобретением. Новая хозяйка, по-видимому, решила извлечь побольше выгоды из её пребывания в их доме. Прошло немного времени, и бедная женщина дошла до полного истощения от непосильной работы. Раза два, а то и три в неделю мистер Проктор возвращался домой совершенно пьяный. В такие дни он буйствовал, осыпал жену и детей бранью, а подчас и безжалостно избивал их. Касси не могла рассчитывать на лучшее обращение. И в самом деле, его необузданная пьяная грубость перешла бы все границы, если б миссис Проктор со свойственной ей решимостью не умела сдержать его. Вначале она пускала в ход ласку и лесть, стараясь по-хорошему успокоить его; если же это не помогало, она силой укладывала его в постель, а потом брала палку и не давала ему встать.

Благотворное воздействие миссис Проктор не раз бывало необходимо и для того, чтобы защитить Касси от посягательств, которые страшили её больше любых, самых грубых выходок пьяницы: когда она оставалась €дна, мистер Проктор преследовал её самыми гнусными предложениями. Ей удавалось избавиться от него, только пустив в ход угрозы, что она пожалуется миссис Проктор. Но на этом дело не кончилось. Когда Касси решилась наконец осуществить свою угрозу, миссис Проктор выслушала её жалобу, поблагодарила за всё, что она ей сообщила, и сказала, что поговорит с мистером Проктором. В глубине души она, однако, ни на минуту не способна была допустить, чтобы невольница могла обладать хоть искрой той добродетели, которой хвалятся свободные женщины в Виргинии, считая себя единственными её обладательницами. Она не верила словам Касси, не считая возможным, чтобы её служанка в самом деле могла дать отпор приставаниям и домогательствам такого обаятельного мужчины, каким мистер Проктор был в её глазах. Её охватила неистовая ровность, и с тех пор для неё стало особым наслаждением всячески истязать Касси. У миссис Проктор, при всех со достоинствах, была одна маленькая слабость. Это была вредная привычка, которую она привила себе, видимо, в угоду своему супругу: миссис Проктор считала необходимым ежедневно выпивать глоточек виски, что, но её словам, предохраняло от лихорадки. Случалось, что она нечаянно удваивала дозу, и тогда свойственная ей и в обычное время резкость доходила до крайних пределов. В такие минуты она не скупилась на слова и на удары, в которые она вкладывала всю свою ярость. Трудно было сказать, что было страшнее, язык её или кулаки, по когда то и другое соединялось вместе, то вынести их было не под силу даже святому.

Несчастная Касси не могла придумать выход из своего бедственного положения и совсем было пала духом, когда вдруг, совершенно неожиданно для неё самой, вмешательство двух соседей мистера Проктора вывело её из этого тупика. Это были такие же праздные люди, как и он сам. Как и он, они также происходили из хороших семей. Один из них к тому же получил прекрасное воспитание и находился в родстве кое с кем из высокопоставленных людей штата. Однако разгульная жизнь, которую они оба вели, давно уже свела на нет всё их состояние, полученное в наследство от родителей, так что им пришлось самим изыскивать средства к жизни: объединившись в какое-то подобие товарищества, они играли на скачках и за карточным столом.

Оба эти дельца состояли в самых приятельских отношениях с мистером Проктором и знали, что он держит у себя в доме свободную цветную женщину, но они и понятия не имели о том, что Касси беглая рабыня.

В полном единодушии с большинством виргинцев они считали, что самое существование отпущенных на свободу рабов равносильно общественному бедствию, постепенно подрывающему «священные права собственности», а за эти права истинные сыны свободы готовы были бороться всеми доступными средствами. Движимые, вне всякого сомнения, благородными патриотическими чувствами, эти ретивые граждане решили, что окажут услугу государству, а вместе с тем и набьют свои карманы деньгами, если займутся искоренением этого общественного зла – во всяком случае, в той мере, в какой дело касалось Касси. Они прибегли для этого к средству, которое было вполне в духе виргинских законов и не встретило бы возражений ни в одном из государственных деятелей этого штата. Короче говоря, они решили захватить Касси и продать её как невольницу.

Похищение людей, промысел, неразрывно связанный с системой рабства, в плантаторских штатах Америки доведён до такой же степени совершенства и так же широко распространён, как конокрадство в некоторых других странах. Надо сказать, что похищение рабов – дело довольно рискованное и грозит искателям лёгкой наживы значительными неприятностями. Но если они ограничивают свою деятельность похищением свободных людей, то они почти могут быть уверены в безнаказанности. Возможно, разумеется, что они причиняют некоторый ущерб отдельным лицам, но зато, как ясно вытекает из речей многих наиболее популярных в Америке политических деятелей, они приносят большую пользу обществу: по мнению этих господ, единственное, что надо сделать, чтобы Соединённые Штаты превратились в земной рай, – это добиться того, чтобы в стране не было отпущенных на волю рабов, и, несомненно, такого рода высокими мыслями об общественном благе и руководствовались новые друзья Касси. Во всяком случае, они, как и все остальные, оправдывали себя софизмами, которые измыслила тирания, чтобы угнетать слабых.

Как Касси потом удалось узнать, эти господа разработали следующий план: они предложили мистеру Проктору принять участие в попойке, и когда, после нескольких глотков виски, он совершенно опьянел, сообщили его жене, что её муж тяжело заболел и ей надо немедленно прийти к нему. Невзирая на разные домашние неполадки, мистер и миссис Проктор были нежно любящей парой, и женщина, сильно встревоженная полученным известием, немедленно же пустилась в путь.

Заговорщики, следовавшие по пятам за своим посланцем, притаились около дома в кустах и оттуда наблюдали за миссис Проктор, пока она не скрылась из глаз. Тогда они бросились в поле, где работала Касси, связали её по рукам и ногам, уложили в стоявшую наготове крытую повозку и умчались, погоняя вовсю лошадей. Они ехали целый день и целую ночь. Рано утром они остановились в небольшом посёлке, где встретились с работорговцем, который с партией невольников направлялся в Ричмонд. Наши джентльмены-воры быстро договорились с джентльменом-торговцем и, получив от него деньги, отдали Касси в его распоряжение.

На торговца, по-видимому, произвели сильное впечатление и горе и красота Касси, и он проявил по отношению к ней удивительную доброту и внимание, которые она не ожидала встретить в человеке его профессии. Платье её и башмаки были поношены и изодраны, – он купил ей новые, и так как она была страшно утомлена и измучена пережитым испугом и бессонной ночью, он даже согласился пробыть лишний день в деревне, чтобы дать ей время хоть немного отдохнуть и прийти в себя, прежде чем они двинутся в Ричмонд.

Но вскоре ей стало ясно, что всеми этими благодеяниями он осыпает её неспроста. Когда, после первого дня пути, они остановились для ночлега, ей было объявлено, что она должна разделить ложе со своим хозяином, и были даны указания, когда именно и куда она должна прийти. Но Касси не выполнила этого приказа. Наутро хозяин пожелал узнать, чем объясняется проявленное ею неповиновение. Когда Касси ответила, что считает такое приказание бессовестным, хозяин, грубо расхохотавшись, заявил, что не нуждается в её проповедях. На этот раз он готов ей простить, но пусть она не пробует повторять такие штуки.

Вечером приказание было повторено, и она снова отказалась выполнить его. Хозяин, проведя первую половину ночи за выпивкой и игрой в весёлой компании, с которой познакомился в таверне, вернулся к себе. Не застав Касси на месте, он пришёл в неистовую ярость и бросился искать её. К счастью для Касси, он был так пьян, что уже не видел, куда идёт. Отойдя всего несколько шагов от таверны, он налетел на сложенный там штабель дров и сильно расшибся. На его крик из таверны выбежали люди. Его отнесли в комнату, уложили в кровать и сделали ему примочки.

На следующее утро он поднялся поздно. Не успел он встать на ноги, как решил отомстить Касси за всё – и за ушибы, полученные по её вине, и за её отказ. Опираясь одной рукой на палку, а в другой держа плеть, кашляя, он подошёл к дверям таверны. Всем своим рабам он приказал выстроиться перед домом. Двоих самых сильных из них он заставил держать Касси за руки, а сам стал избивать её плетью. Крики несчастной привлекли внимание праздных бездельников и шелопаев, из которых главным образом и состоит население виргинских деревень. Кое-кто из собравшихся осведомился о причине этой экзекуции, но дело представилось им настолько маловажным, что никто из них не счёл даже нужным дождаться ответа на свой вопрос. Но общему мнению, хозяин был просто пьян и изобрёл такой способ, чтобы протрезвиться. Во всяком случае, будь он пьян или трезв, всё равно никому и в голову не пришло вступиться: в их глазах это означало бы нарушить его «священные и незыблемые права». Присутствующие взирали на это зрелище равнодушно, а может быть, и с некоторым одобрением, большинство как будто даже развлекалось этим зрелищем, словно уличные мальчишки, для которых составляет удовольствие помучить несчастную кошку.

В самый разгар этой процедуры к таверне внезапно подкатил богатый экипаж. В нём сидели две дамы. Едва успели они увидеть, что здесь происходит, как, охваченные жалостью, столь свойственной душе женщины, что даже рабовладение и тирания с их отврати-дельными привычками не всегда способны вытравить её, они обратились к мучителю с просьбой прекратить истязание несчастной женщины и рассказать им, в чём она провинилась.

Негодяй нехотя опустил плеть и довольно грубо ответил, что эта женщина – наглая тварь, недостойная внимания таких благородных дам, и что она заслужила наказание: оно пойдёт ей только на пользу.

Ответ, однако, не удовлетворил приезжих. Когда они вышли из экипажа, несчастная Касси рыдала и едва могла говорить, Волосы рассыпались у неё по плечам, и свисали на лоб, а по щекам ручьями стекали слёзы, Но несмотря на её растерзанный вид, внешность её поразила обеих дам. Они заговорили с Касси и поняли, что она получила приличное воспитание и хорошо знала обязанности камеристки. Касси сказала нм также, что её теперешний хозяин – работорговец. Приезжие дамы, как выяснилось, возвращались из поездки на Север. В дороге одна из сопровождавших их служанок умерла от горячки. Дамы ехали к себе домой, в Каролину, и младшая из них стала просить свою мать купить Касси, с тем чтобы та заменила им умершую горничную. Мать не могла решиться купить совершенно незнакомую им женщину, которую прежний её хозяин, неизвестно по каким причинам, нашёл нужным продать. Но когда слёзы и мольбы Касси присоединились к просьбам дочери, миссис Монтгомери, как звали старшую из дам, не стала больше противиться и спросила у торговца, сколько он хочет за эту женщину. Торговец назвал цену. Цена была очень высокая, но миссис Монтгомери принадлежала к той категории людей, которые, раз задумав совершить доброе дело, уже не отступают от своего намерения. Она увела Касси в дом, приказала внести туда сундуки и предложила торговцу немедленно составить акт о продаже. Как только сделка была совершена, она поднялась вместе с Касси в свою комнату я вскоре же снабдила её одеждой и обувью, более подходящими для её нового положения, чем грубое платье и тяжёлые башмаки, которыми она была обязана бескорыстной щедрости своего последнего хозяина.

Касси была уже одета, деньги уплачены, и акт о продаже находился в руках миссис Монтгомери, когда неожиданно к дому подъехал её брат, сопровождавший их в путешествии. Он стал высмеивать сестру за её, по его словам, нелепую страсть вмешиваться в отношения хозяев с их слугами. Он довольно резко поговорил с ней, укоряя за неосторожность, якобы проявленную ею яри этой покупке, и за высокую цену, которую сорвал с неё торговец. Потом, покачав головой и улыбнувшись, он уже более миролюбивым тоном добавил, что когда-нибудь нелепая доверчивость и щедрость доведут её до беды. Миссис Монтгомери очень благодушно отнеслась к насмешкам своего брата. Приказано было подать карету, и все уехали вместе.

Дамы, которых Касси сопровождала на молитвенное собрание, и были миссис Монтгомери с дочерью. Жили они в каких-нибудь десяти милях от Карлтон-холла. Вот уже шесть месяцев, если не больше, как мы с Касси, не ведая этого, находились так близко друг от друга.

О своей госпоже Касси говорила с большой любовью. Её благодарность не знала границ. Казалось, ей доставляло особую радость служить своей благодетельнице, которая была к ней всегда мягкой и доброй, что так редко встречается даже у людей, способных иногда на порывы великодушия.

Окончив свой рассказ, Касси обхватила мою шею руками, прижалась головой к моей груди и, глубоко вздохнув и подняв ко мне залитое слезами лицо, прошептала, что зато теперь она чувствует себя совершенно счастливой. Иметь такую госпожу и против всех ожиданий встретиться с любимым мужем, которого она считала потерянным навек, чего ещё она могла желать?..

Увы! Бедняжка забывала, что мы рабы, что нас завтра же могли опять разлучить, что мы могли попасть в руки новых хозяев и ещё раз испытать страдания и горе!