Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 13

Убийца, который орудует на пирсе, все еще на свободе, хотя в течение недели и не было зарегистрировано ни одного убийства.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Майя

Этим утром я быстро выучила кое-что о Николае – у него раздвоение личности. На самом деле, нет, но это было единственным объяснением, почему вдруг доминирующий и ужасающий человек взял растение у престарелого портье и полил его.

Да, вы не ослышались, он полил его.

Я бы рассмеялась, если бы это было смешно, но это было очень странно. Это как смотреть на политика, который запускает кампанию под лозунгом «Я нормальный, такой же, как и все». Я даже начала ожидать, что он начнет целовать младенцев и бесплатно раздавать щенят. Он спокойно и – что наиболее шокировало – терпеливо объяснил, что я должна буду делать в течение дня в соседнем с ним кабинете.

Исследование.

И тогда, словно у него было раздвоение личности, он просто… Переключился. Он мельком взглянул на мобильный телефон, который держал в руке, побледнел, после чего выпалил инструкции о том, чтобы я соответствовала той зарплате, которую он платил.

– Новейшие штаммы венерических заболеваний, – он бросил папки на мой стол. – Изучи собранную информацию и исследуй возможные пути излечения.

Он начал потеть.

Потом чуть не наткнулся на стену, пока шел к той странной секретной двери, и захлопнул ее.

Мое сердце сильно стучало в груди от воцарившейся некомфортной тишины. Что он делал?

Я проглотила комок страха в горле, потому что он был не просто странным, он был совершенно непредсказуемым.

Я сильнее сжала руки на большом дубовом столе и посмотрела на кофе-машину слева от меня. Что же, по крайней мере, я знала, как делать кофе. С этим я могла справиться. Не имея ни малейшего понятия, когда он выскочит из своей суперзлодейской комнаты, я сделала две чашки, одну поставила на его стол, а вторую взяла с собой в кресло, попивая и разглядывая папки.

Спустя десять минут после своей странной вспышки, Николай появился в дверях. Вид его был непоколебим, руки по бокам сжаты в кулаки.

– Все в порядке? – спросила я.

Игнорируя меня, он быстро зашагал к своему столу и уставился на чашку кофе хмурым взглядом.

Беспокойство захлестнуло меня. Неужели приготовление кофе было плохой идеей?

– Что это? – он указал на чашку, его брови сошлись вместе, что выглядело как полное недоверие.

– Кофе, – смело ответила я. – Некоторым людям он нужен, чтобы функционировать, но, учитывая, кто ты такой, я не уверена, нужно ли тебе что-нибудь, кроме крови и душ девственниц, но я рискнула.

Его губы дрогнули.

– Я и не вспомню, когда кто-либо последний раз делал мне кофе.

– Даже в «Старбакс»?

Он не ответил, просто сел за стол, продолжая смотреть на кофе, словно боялся его попробовать.

– Я ничего не подмешивала, если тебя это интересует, – я вернулась к работе и продолжила читать толстую папку тематических исследований и пациентов, когда почувствовала его взгляд на себе.

Я взглянула в гипнотические карие глаза.

– Да?

Николай сделал глоток своего кофе.

– Он холодный.

Я приподняла брови.

– Я сделала для тебя кофе не потому, что это моя работа, а лишь потому, что пыталась быть милой.

– Верно, – он улыбнулся. – Но всегда вкуснее, когда кто-то его делает.

– Почему у меня такое ощущение, что тебе просто лень нажать на кнопку?

– Я переутомил вчера палец.

– Очень в этом сомневаюсь.

Тени сгустились под его глазами, и по каким-то причинам я почувствовала себя виноватой. Это была просто чашка кофе, и она не стоила того, чтобы о ней спорить. Я грациозно встала, взяла его чашку и подошла к кофеварке, чтобы сделать новую порцию напитка.

К трем часам дня я поглотила пять чашек кофе, Николай выпил лишь тот, который сделала ему я, после чего в спешке ушел, шепча что-то в телефон. Я встала, когда он уходил, думая спросить, что еще мне нужно сделать, но он бросил на меня предупреждающий взгляд, холод которого пронзил меня до самых костей.

Я чуть не упала, пытаясь сесть обратно на стул, после чего уставилась в монитор до тех пор, пока в глазах не появилась пелена.

Во время обеда его секретарь принесла пакет из «У Вэнди» с гамбургером и картошкой фри, а также ванильное мороженое.

Я издала стон удовольствия, и в первую очередь взялась за мороженое. Забавно, потому что я всегда ненавидела холодное. В детстве я плакала из-за мороженого, но однажды, в старшей школе, я просто не могла наесться им.

Каждый раз, когда у меня в школе проходило тестирование, мне сначала нужно было съесть мороженное, иначе я начинала нервничать.

Когда я закончила учебу, то праздновала окончание школы с еще большим количеством мороженого.

Это была зависимость, от которой я не могла избавиться, поэтому, когда я задумывалась о том, чтобы снизить сахар или похудеть, это вызывало приступы паники, будто я могла умереть без него. Словами не передать, как это глупо, но в этом вся я. Мой единственный недостаток.

– Время перерыва, – сказал глубокий мужской голос. Я посмотрела вверх и увидела Николая, который держал в руках свой пакет от «У Вэнди».

– Мило, – я закатила глаза и оттолкнулась от стола. – Я думала, ты ненавидишь «У Вэнди».

– Ну, да, – его улыбка была самодовольной. – Я подумал, что это заставит тебя улыбнуться, после того, как ты сидела, уставившись в монитор несколько часов подряд, – его взгляд метнулся к молочному лакомству. – Ты сначала ешь десерт?

– Да, – я облизала ложку. – Думаю об этом как о снятии стресса после долгого рабочего дня. Тебе повезло, что ты взял правильный вкус.

Его взгляд помрачнел, а затем он пожал плечами и начал копаться в своем пакете, доставая картошку фри.

– Ты ассоциируешься больше с ванилью, чем с шоколадом.

Все мое тело напряглось и замерло.

– Прости?

– Ваниль, – от того, как он это сказал, перед глазами появилась пелена, будто в воздухе вокруг меня витало какое-то заклинание.

– Я… – мои руки начало покалывать. Медленно я посмотрела вниз на свои запястья, на которых не было ничего, кроме шрамов, оставшихся после аварии, в которую я попала в шестнадцать лет.

– Итак, – он все еще говорил, но его голос изменился, стал более гипнотизирующим, мягким, соблазнительным, мучительно командным, – ваниль всегда была твоим любимым вкусом?

– Моим любимым? – повторила я, щурясь на него из-под опущенных ресниц.

– Да, – Николай наклонился немного вперед, склонив голову набок. – Твоим любимым вкусом мороженого.

Мои руки задрожали, и тогда я хрустнула суставами пальцев – старая привычка. Он заставлял меня чувствовать себя… нервной, беспокойной, словно меня только что опоили.

– Да, – наконец-то ответила я.

Николай кивнул.

– Ириски.

Мое зрение прояснилось.

– Я всегда был любителем ирисок, но ты с некоторых пор увлечена «У Вэнди», а у них они продаются не часто, – его улыбка была непринужденной.

И я снова почувствовала себя нормальной, вернувшейся в свое собственное тело. Я могла пересчитать по пальцам руки, как много раз в своей жизни мне приходилось чувствовать себя так же, и всегда во время простого диалога, всегда со своим отцом.

Расстроившись, я поднялась и начала упаковывать обратно свою еду.

– Что-то не так? – голос Николая звучал обеспокоенно.

– Да. Нет, – покачав головой, я посмотрела на его левую руку и увидела татуировку в виде серпа.

– Скажи мне, – я указала на его татуировку. – Тебя не беспокоит, что он тоже тебя отметил?

– Прости? – сжав челюсть, Николай встал.

– Мой отец. Беспокоит ли тебя то, что он тебя отметил?

– Он прикасался к тебе? – карие глаза Николая сверкнули безумством. – Майя… Только не ври мне. Он к тебе прикасался? Когда-либо?

– Не там, где все могут увидеть, – наконец, сказала я. – Но иногда эта боль самая худшая, не находишь? Шрамы, которые ты не можешь показать, как правило, болят наиболее сильно.

– Майя…

– Я, м-м-м… – внезапно почувствовав тошноту, я отступила, – мне нужен большой перерыв. Хорошо?

– Конечно, – Николай проводил меня до двери. – Почему бы тебе не прогуляться и не захватить еще кофе?

– Да, – кивнула я. – Может, это кофеин так повлиял на меня.

– Как повлиял? – спросил он.

Я хрустнула пальцами и солгала:

– Никак.

* * *

Я снова устроилась перед офисным компьютером. После получасовой прогулки и кофе, я почувствовала себя действительно лучше, наконец-то способная выплеснуть куда-то свою нервозность. Хотя, честно, то, что метка моего отца красовалась на коже Николая, не устраивало меня. Я знала об их странном сотрудничестве, но видеть эту метку служило мрачным напоминанием о том, что всегда нужно быть осторожной.

Я задавалась вопросом: если не смогу дать Николаю все то, что он от меня хочет – потому что я ни на секунду не верила, что он дал мне эту работу по доброте душевной – убьет ли он меня? Или отдаст назад отцу, который продал меня?

Превращусь ли я в одну из девушек с бездушными глазами, которые посещают его клинику поздними вечерами?

Внезапно все фрагменты пазла встали на свои места.

Мужчины за дверью были телохранителями.

Девушки… Я догадывалась, что они были проститутками, и, должно быть, была права. Я знала, что мой отец владеет несколькими компаниями, некоторые из которых были… теневыми. Управлял ли он сутенерами? Холодок пробежал по моему позвоночнику. Помогал ли ему Николай?

Правильно. Никаких вопросов.

Было сложно сфокусироваться на компьютере, когда разум придумывал всякого рода возможности. У меня уже голова болела от попыток сложить два и два, потому что ничего не складывалось. Ничего.

– Майя? – Николай вошел в кабинет, его лицо как всегда ничего не выражало. – Как твой первый официальный рабочий день?

Странно. Необычно. Непонятно.

– Хорошо. Немного не то, что я ожидала, – солгала я.

– Это сделка.

Он сел в кожаное кресло. Взглядом я изучала его идеальное лицо, выглаженную одежду, выискивая хоть что-нибудь, что указывало бы на то, что он работает на моего отца в более… тесной связи. Большинство мужчин, работающих на моего отца, которых мне приходилось видеть, были большими и крепкими. Не такими, которых вы могли бы увидеть на боях без правил, а скорее, как те, кто их проводит. У них никогда не будет сбитых костяшек или черных синяков вокруг глаз. Я вздрогнула. Николай был Врачом с большой буквы. Действительно ли я ищу в нем признаки того, что он наемный убийца?

– Ты работаешь на меня в течение дня, я даю тебе все, что может понадобиться не только для того, чтобы закончить твою диссертацию, но и стать всемирно известной, взамен ты помогаешь мне… ночью.

Я фыркнула и сменила тему на более отдаленную от меня.

– Хорошо, я помогаю тебе помогать… другим женщинам по ночам? Так мы будем это называть?

– То, что я буду делать ночью, позволит тебе просиживать свою милую попку в офисе и действительно проводить исследования, – рявкнул он, еще раз напоминая, в чьих руках находится мое будущее.

– Отлично, – я подняла руки. – Мне не нужно знать, что ты делаешь с этими женщинами за закрытыми дверями – действительно не нужно.

– Ты права, – он вздохнул, сверкая глазами. – Было бы совсем плохо, если бы ты знала. Думай обо мне как о своем защитнике.

– Моем защитнике? – повторила я. – От чего? Тебя и твоей странной ночной работы?

– От мира, – он пожал плечами. – От ужасов.

– Слишком поздно, я чересчур долго была подвержена ужасам… Я измучена.

– Не настолько измучена, – его лицо побледнело. – Поверь мне.

Его руки начали трястись. Он резко встал и начал ходить передо мной.

Я наклонилась ближе, наблюдая за его беспорядочными движениями, думая, станет ли он такой же снисходительной задницей, какой был раньше.

– Я еще не заслужила интернет?

– Черт, нет, – у него вырвался смешок, превращая его лицо из равнодушного в красивое. Я пыталась обуздать свое тело от физической реакции на это совершенство. Но это было чертовски тяжело. – Но хорошая попытка.

Я нарочно отвела взгляд.

– Ужин, – выпалил он. – Сегодня я возьму тебя на ужин, после…

– После, – повторила я. – После того, как закончим на пирсе?

– Да, – он даже не посмотрел на меня, вместо этого он обернулся к двери и крикнул через плечо. – Не забудь надеть черное, не хочу, чтобы что-то осталось на твоей одежде.

– Потому что всегда есть риск посадить пятна крови, пока сидишь за столом, – выпалила я в ответ.

Он схватился руками за дверной косяк.

– Что ты сказала?

– Пятна крови? Я пошутила… Ну, знаешь… кабинет доктора и все такое?

Он опустил голову, а затем с проклятьями вышел из комнаты.

К тому времени, как наступило пять часов вечера, я была готова закончить этот рабочий день – как жаль, что у меня не было такой роскоши. Николай конкретно сказал, что мне нужно быть готовой сразу после работы.

Н: Будь готова вечером.

Вот и все, что говорилось в сообщении.

Если он меня не накормит, я его прирежу.

ГЛАВА 14

Сытый голодного не разумеет.

~ Русская пословица

Николай

Поездка до пирса была напряженной. Я винил себя. Мысленно я был далеко. Петров рано утром отправил мне сообщение с фотографией Энди и надписью «Искупление» на ней. Я чуть не потерял рассудок, чуть не поехал к его дому с бомбой в машине, мне просто… захотелось покончить со всем этим, не заботясь, были ли поблизости женщины, дети, кошки, собаки или попугаи, но мне необходимо доказать свою точку зрения. Я не стал этого делать, но все равно не мог терпеть его неуважение к семье или друзьям. А тем более неуважение или высмеивание ее памяти.

Моя кровь застыла в жилах.

Вина и гнев – мои постоянные спутники – высасывали из меня жизнь. Энди была единственной причиной, благодаря которой у меня все еще была совесть. После того, как я промыл мозги своей первой жертве, мы с ее отцом пошли за мороженым, как будто ничего не случилось. Уже в шестнадцать я был лучше, чем большинство мужчин, которых он использовал, и я был в отчаянии, поскольку нуждался в деньгах, чтобы поступить в колледж.

Я бы сделал для него все что угодно.

Что угодно, чтобы позволить себе учебники, потому что в какую бы школу я ни пошел, для жизни все равно нужны были деньги, а я был сиротой.

Он разыскал меня, когда мне было двенадцать.

Мой отец был его «бухгалтером», преимущественно помогал ему составлять фальшивые отчеты. Когда Петров в порыве гнева убил его и мою мать, мне пришлось остаться, чтобы навести порядок в книгах, собрать все кусочки и затем уйти.

Вот только Петров не оставил мне никакого выбора в этом вопросе, а Жак не особенно обращала внимание на то, что происходит, поскольку не имела понятия, насколько глубоко мой отец был вовлечен во все это. Может, это был его собственный нездоровый способ утвердиться вне нашего темного семейного наследия. Я не винил его: все что угодно было лучше того, откуда я происходил – все. Даже Петров.

– Ешь! – скомандовал он Энди, пока она переводила взгляд с меня на отца и обратно. Она уже была глубоко внедрена в ФБР, будучи «удочеренной» одним из директоров после того, как они с женой не смогли родить детей. Просто умора.

Я выбрал ванильное мороженое, потому что оно было белым и напоминало мне, что вещи не всегда будут испачканы кровью. Однажды кровь будет напоминать мне о спасении вместо смерти.

Она выбрала со вкусом ирисок.

Глупо, что в то время это имело полный и всепоглощающий смысл – в дальнейшем использовать эти два слова, как триггеры.

Майя громко вздохнула и попыталась переключить музыку. Я слегка оттолкнул ее руку, когда въехал на свое обычное парковочное место.

В то время как Энди была светлой, Майя была темной. Разрез ее глаз был гипнотическим, увлекающим, ее зеленые глаза выглядели настолько огромными, словно были нарисованными, ненастоящими. Ее длинные темные волосы были убраны в низкий пучок.

Проводить с ней время – это как целенаправленно резать себя только ради того, чтобы посмотреть на кровавую лужу у своих ног. Мне нужно было защитить ее, но чтобы сделать это, я мог позволить ей находиться рядом только с одним человеком более опасным, чем ее отец.

Со мной.

Стук каблуков Майи был желанным отвлечением от моих мрачных мыслей во время всего нашего пути до двери.

Жак сидела внутри, кожаная куртка плотно облегала ее тело. Ее фирменный знак на книге посетителей переливался в лучах света.

Ее настроение значительно улучшилось с нашей последней встречи, означая, что все должно быть хорошо. И если так и было, то это означало, что она не будет приставать ко мне по поводу семейного бизнеса. Кровь со всех сторон… я везунчик, не правда ли?

– Жак! – я протянул ей руку. – Рад тебя видеть.

– Взаимно, – она поцеловала меня в одну щеку, потом погладила меня по другой и прищурилась. – Ты не спал, не так ли?

– Я спал, – солгал я в ответ.

Энди была мертва, а Петров ждал моей ошибки, чтобы убить свою единственную оставшуюся дочь, от которой я старался держаться подальше. И это не только из-за гребаного контракта, но и потому, что любая мелочь могла спровоцировать ее воспоминания о прошлом, и последнее, что мне было нужно, это чтобы она вспомнила.

Ради нее, не меня.

Жак выругалась.

– Эти ночи влияют на тебя, я знаю. Твой дедушка был бы…

– …был бы доволен, – прервал я, раздражаясь от того, что она заговорила о дедушке перед Майей. – Не так ли?

– Да, – она кивнула и снова похлопала меня по щеке, на этот раз постукивая пальцами по моей челюсти, что означало, что она хотела бы поговорить со мной позже. – Он был бы горд называть тебя своим внуком, мир его праху.

Я уставился на нее.

Жак в ответ просто пожала плечами.

– Сегодня у тебя двое новеньких, Николай, – сказала она, меняя тему. – Они не в порядке.

– Какие у них симптомы? – «они не в порядке» означало, что они близки к тому, чтобы стать бесполезными для Петрова.

– Такие же, как на прошлой неделе… Это, кажется, распространяется.

Черт.

– Хм-м, – сказал я, притворяясь, что думаю вслух, выигрывая время, пока не пойму, что с ними делать. – Продолжай помогать Майе с графиком, а я посмотрю, что смогу сделать, если будет «красная линия», я дам тебе знать.

– Это второй день, – напряженно сказала Жак. – «Красная линия» будет…

– Я дам тебе знать, – огрызнулся я, захлопнув за собой дверь.

«Красная линия» означала устранение угрозы, прежде чем это сделает Петров. Он не давал женщинам шанса умереть с достоинством. Я давал.

ГЛАВА 15

Маньяк, который орудует на пирсе, все еще на свободе.

Было найдено еще одно неопознанное тело.

Правоохранительные органы не имеют никакой информации о личности жертвы.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Майя

Лицо Жак выглядело страдальческим, а затем она глубоко вздохнула и повернулась ко мне. Выдавив улыбку, она всплеснула руками.

– Что же! Давай просто продолжим с того места, где мы остановились вчера.

– Э-э, хорошо, – я отодвинула свой стул в сторону, чтобы Жак села напротив меня.

В течение часа она объясняла оставшуюся часть расписания, как отвечать на телефонные звонки, и, конечно же, что никогда не нужно задавать вопросов. Я должна была стать мозгом операции, о которой ничего не знала – и так и должно было оставаться.

Я собиралась спросить ее, будет ли мне когда-нибудь позволено знать, что на самом деле здесь происходит, когда Николай влетел в дверь, его глаза потемнели от страха.

– Жак! На пару слов.

Она похлопала меня по руке и встала, а затем последовала за Николаем по коридору.

Мне было слишком любопытно, чтобы оставаться на своем месте. Медленно я отодвинула стул и подошла к двери.

Николай кричал.

Жак кричала.

Но не на английском.

Они говорили по-русски – как будто я снова стала свидетелем разговора своего отца с некоторыми из его подчиненных, но акцента не было.

Послышались шаги, поэтому я рванула обратно на свое место.

Жак пробежала через дверь и схватила со стола свою сумку. Она бросила на меня последний взгляд, покачала головой и ушла.

Что только что произошло?

Я боялась идти к Николаю. Судя по тому, как звучал его голос, он не был счастлив, он полностью потерял свое безразличное хладнокровие и кричал на Жак.

Я заломила руки и посмотрела на часы. Это было смешно. Если бы ему нужна была помощь, он бы о ней попросил, правильно?

Не было ли моей работой помогать ему?

Я проверила расписание. Эти две девушки, которых упомянула Жак, были единственными, записанными на этот вечер.

Мой телефон молчал.

Никаких сообщений не было.

Наконец, я оттолкнулась от стола и встала. Если он уволит меня из-за вопроса, нужна ли ему помощь… У меня как минимум будет «Нетфликс», правда?

Шутка. Мне нужно было сохранять чувство юмора во всей этой ситуации, пока я медленно шла по коридору.

Поскольку я действительно думала об этом, то была в ужасе – больше, чем в ужасе, – от того, что однажды стану одной из тех девушек, которые заходили в его кабинет. Лишь на один день быть одержимой мужчиной в белом халате, а потом просто перестать существовать. Все потому, что я попала в опасность.

И он был этой… опасностью.

Каждая клеточка в моем теле была напряжена, когда я потянулась к металлической ручке двери и открыла ее, только для того, чтобы обнаружить за ней пустую комнату, которою он обычно использовал.

Отступая, я нахмурилась, после чего подошла к следующей двери.

Эта комната так же была пустой.

Осталась еще одна.

– Ну, ничего же не случится.