Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 33

Не целуйся и не согрешишь.

~ Русская пословица

Майя

Полет домой оказался необычным. Я все думала, что Николай поцелует меня, но каждый раз, когда я наклонялась, он целовал меня в щеку и говорил, что я должна пойти поспать.

– Что с тобой и почему мне нужно поспать? – мои глаза увлажнились, когда я зевнула и попыталась прикрыть рот тыльной стороной ладони.

Брови Николая взметнулись вверх.

– Устала?

Я посмотрела на него.

С легким смехом он потянул меня за руку и проводил в спальню.

– Я буду спать рядом с тобой. Это был долгий день. Отдыхай.

– Но я хочу целоваться.

– И будешь зевать, пока я буду доводить тебя до оргазма? – пошутил он, изогнув губы в великолепной улыбке. – Не так уж много и надо, чтобы задеть эго мужчины, Майя.

– У тебя прекрасное эго, Гарвард

– Я его заслужил.

– Молодец.

– Спи, – он поцеловал меня в лоб. – Когда ты проснешься, мы уже будем в Сиэтле, и ты почувствуешь себя отдохнувшей.

– Отлично, – проворчала я. – Но не уходи. Я чувствую себя в безопасности, когда ты рядом со мной

– Ты не должна, – сказал он усталым голосом.

– Почему? – я повернулась к нему, обводя контур его лица кончиком пальца. – Ты бы никогда не сделал мне больно.

– Что, если я уже сделал? Простишь ли ты меня?

– Но ты этого не сделал, – моя голова начала пульсировать. – Ты никогда не делал мне больно, и я не думаю, что ты на это способен.

– Что, если я спрятал эту сторону от тебя... Глупо полагая, что если бы ты влюбилась в человека, которого видишь перед собой, то смогла бы принять его самые мрачные секреты?

– Ты сказал мне спать, а теперь говоришь о секретах, – я покачала головой. – Какие бы секреты у тебя ни были, ты можешь мне доверять.

– А если мои секреты причинят боль нам обоим?

– Тогда мы разберемся с ними вместе.

– Если бы… – он вздохнул, лег на спину и положил руки за голову, – …все было так просто.

– Но…

– Отдыхай, – сказал он, массируя пальцами мои виски. Он был прав... я хотела спать. Я больше не могла держать открытыми свои отяжелевшие веки.

* * *

– Я сейчас буду, – сказал Николай в трубку. – Мы только что приземлились.

Я потянулась на кровати. Мы приземлились? И я не была пристегнута ремнем безопасности? Это вообще законно?

– Говорил же тебе, что ты устала, – улыбка Николая была напряженной. – Я попрошу кого-нибудь отвезти тебя обратно в квартиру. Что-то случилось в клинике.

– Я пойду, – я вскочила на ноги, чувствуя головокружение, когда ступни соприкоснулись с полом.

– Ты еще сонная. От тебя совершенно не будет помощи.

– Пожалуйста? – я чувствовала, что он отталкивает меня, как будто у него не было выбора, но я не позволю ему, нет, если смогу помочь. Меня тянуло к нему. Я чувствовала, что, может быть, он нуждается во мне так же, как я нуждаюсь в нем, возможно, даже больше.

Он склонил голову.

– Хорошо, но...

– Я не одета в черное, да?

– Откуда ты знаешь?

– У тебя пунктик насчет крови на белом.

– Да, – он казался удивленным, что я сложила два и два вместе.

– На самом деле, тебе просто не нравится пролитая кровь, но я думаю, что это связано с тем, что ты врач. Может быть, тебе это кажется расточительством.

– Может быть, – он был погружен в свои мысли или казался таковым, когда взял меня за руку и повел вниз по трапу самолета.

Через тридцать минут мы были в центре города в клинике. Жак ждала внутри. Как только она заметила меня, то нахмурилась.

– Что Майя здесь делает?

Николай открыл было рот, чтобы ответить, но я перебила его.

– Я попросила его позволить мне поработать. Не хотела, чтобы меня отправили домой одну.

– Домой? – повторила она. – Вы теперь живете вместе?

– Нет, – я почувствовала, как лицо начало краснеть. – Не совсем. Знаете, что? Я все еще уставшая, думаю, я сяду за компьютер, пока вы будете разговаривать.

Жак, казалось, злилась. Она нахмурилась, ее руки дрожали. Я отвернулась и направилась к компьютеру. Она быстро шла позади меня, громко стуча каблуками.

– В компьютер были занесены два новых пациента. Почему бы тебе не пойти и не поприветствовать их у двери, как хорошему помощнику, пока я буду разговаривать с Ником?

Я встала и на нетвердых ногах пошла по девственно белому залу, в то время как надо мной мерцали огни.

Я услышала два стука и открыла дверь.

Огромный телохранитель с бритой головой прислонился к кирпичной стене, с его рта свисала сигара.

– Время встречи, – произнес он с сильным русским акцентом. Это напомнило мне моего отца. Я отошла назад в знакомом страхе. – Выйди из автомобиля, сука! – выплюнул он на русском. Отлично. Может быть, мне следовало пойти домой, как предложил Николай. Дверь машины распахнулась и показались бледные ноги, которые были длинной с километр и принадлежали высокой великолепной блондинке в облегающем платье из черной кожи. В ее голубых глазах сверкнуло признание. Она перевела взгляд с мужчины на меня, затем снова на мужчину.

– Это шутка?

– Гм, просто пройдите за мной, – я заправила волосы за ухо и открыла дверь.

– Сука, – выплюнула она мне в лицо, протиснулась и пошла по коридору к кабинету по правой стороне. Я пошла за ней. Остановившись в дверном проеме, она повернулась ко мне. – Ты не помнишь меня?

– Извините… – я вздрогнула, – я не знаю вас.

– О, это забавно, – она закатила глаза, – не говори мне, что твой папаша промыл тебе мозги так же, как он сделал это с твоей матерью.

Я тупо уставилась на нее.

– Извините, мисс, я думаю, вы меня с кем-то перепутали.

– Майя, – она прогоготала мое имя. – Знаешь, я всегда задавалась вопросом, стал бы он, в конце концов, использовать тебя так же, как и остальных, но, видимо, теперь ты работаешь на врача. Опять же, доктор тоже работает на него, так что ты все же шлюха, просто другого сорта.

Я бросилась к ней, но Николай схватил меня за талию и остановил.

– Майя, почему бы тебе не пойти к Жак?

– Хорошо, – я подавила гнев и пошла по коридору, полная ярости. Когда дошла до стола администратора, Жак уже сидела на стуле. Она приподняла брови, когда я села с глухим стуком и открыла расписание.

– Ты расстроена? – спросила она, ее лицо казалось беззаботным, но слова разрезали воздух, пропитанные скрытой агрессией.

– Не сейчас, Жак.

Она пожала плечами и откинулась на спинку стула, пока я прокручивала список встреч в поисках нужного времени, чтобы отметить первое посещение девушки. Но она была здесь в третий раз. Разве Жак не говорила, что они редко приходят в третий раз?

– Она… – прошептала я, нахмурившись, – Галина Иванова.

Воспоминания о маленькой девочке, проносящейся мимо меня на красном велосипеде, замелькали в подсознании.

– Галина, подожди! – крикнула я ей вслед. – Друзья не должны обманывать в гонках!

– Обыграла тебя! – она засмеялась, ее белокурые косички взлетели вверх.

Я, наконец, догнала ее и скрестила руки на груди.

– Это было жестоко! – я отругала ее, борясь с желанием толкнуть ее велосипед.

– Прости, Майя. Все еще лучшие друзья? – она протянула свой мизинец.

Я потрясла ее палец и хихикнула.

– Лучшие друзья навсегда, Галина, ты это знаешь!

– Девочки! – позвала мама. – Пойдемте, перекусим... Майя, ты должна переодеться, пока твой отец не вернулся домой, ты же знаешь, что он думает по поводу испачканной одежды.

Я что-то недовольно проворчала в ответ, взяла Галину за руку, и мы пошли в дом.

Невозможно.

Я отодвинулась от стола. У меня был какой-то... срыв или что-то в этом роде. Почему мой мозг вдруг вспомнил об этом? И почему Галина была в клинике? В панике я даже не думала о правилах. Я должна была все узнать. Я побежала по коридору, и Жак окликнула меня.

Когда я нашла нужный кабинет, толкнула дверь и задохнулась, увидев, что Николай вставил шприц в руку Галины.

Ее глаза были открыты.

Как будто она была в сознании.

Но она не двигалась.

– Майя, – отрезал Николай, – есть причина, по которой ты находишься здесь?

– Я знаю ее.

Он замер, а затем медленно встретился со мной взглядом.

– Прости, что ты сказала?

– Галина, – я указала на неподвижную девушку. – Она была... Я думаю... Думаю, что мы были друзьями, когда были маленькими. У меня был красный велосипед, у нее был красный велосипед, у них были корзины... – я попыталась вытащить воспоминание, но оно ускользало.

Николай отложил шприц.

– Не сосредотачивайся на целой картине, сосредоточься на деталях, например, запах, вкус… Она держала тебя за руку? Ты смеялась?

– Ты веришь мне?

– Верю, – его глаза были печальными.

– Прости, – я покачала головой. – Я не... я больше не могу ничего вспомнить.

Его плечи напряглись.

– Хорошо, раз вы были друзьями, ты можешь остаться здесь во время процедуры.

– Процедуры? – повторила я.

– Она находится в измененном состоянии сознания, – объяснил он. – Я гипнотизирую пациентов, поэтому они ничего не помнят, что происходило после этого. В данный момент они чувствуют боль, но после даже и не вспоминают, что чувствовали. Это делается быстро, мне нужно набрать крови, а это всегда ослабляет.

– Ты ее загипнотизировал? – мне стало страшно.

Николай облизал губы.

– Да... По крайней мере, для того, что в измененном состоянии она сможет ответить утвердительно на заданный вопрос, а когда человек расслаблен...

– Спроси ее обо мне, – выпалила я, прекрасно зная, что схожу с ума или испытываю что-то вроде помешательства. В какую альтернативную Вселенную я попала? Где у меня всплывали фрагменты из воспоминаний о девочке с косичками? И почему организм пытается вспомнить? Я понятия не имела, что автомобильная катастрофа так на меня подействовала.

Николай покачал головой.

– Нет, это может быть опасно.

– Пожалуйста?

Тяжело вздохнув, Николай щелкнул пальцами, искоса взглянув на меня. Что-то было таким знакомым в его движениях, как в танце, которому он меня научил, и я запомнила.

– Галина, это Ник... Откуда ты знаешь Майю?

– Петров, – сказала она страдальческим голосом. – Он думал, что я красивая.

Комната, казалось, накренилась. Я задыхалась, кровь стучала в ушах.

– Сказал, что я могу заработать денег, когда мои родители умерли.

Николай набрал еще немного крови, вытащил иглу из ее руки, а затем прижал ватный шарик к внутренней стороне локтя.

– Что случилось, Галина? Ты можешь доверять мне.

Она энергично покачала головой, а затем принялась подниматься с кушетки.

Сыпля проклятиями, Николай снова щелкнул пальцами и произнес:

– Спать.

И она перестала двигаться.

Я была в ужасе не от того, что он сделал, а от того, как легко он это сделал... Делал ли он это со мной? Будет ли?

Я не могла смотреть на него.

Страх и чувство вины разрывали меня, пока я смотрела на ее невыразительное лицо.

– Мой отец... Он не... Как ты думаешь?

– Он владеет неким прибыльными бизнесом, связанным с девушками вроде Галины... Я не просто думаю, я знаю. Я помогаю, как могу, Майя, это все, что я могу сказать тебе.

– Хорошо, – я сделала два шага по направлению к двери. – Я... Мне нужно домой.

– Скажи Жак, что я разрешил закрыться пораньше, и пусть заберет тебя.

– Спасибо, – я кивнула и ушла, потому что не знала, что еще сделать. О крике не могло быть и речи, так как обрести голос было почти невозможно.

Во что он вовлечен?

В какой лжи я жила?

И главный вопрос... Я бы закончила, как Галина, если бы осталась с отцом?

ГЛАВА 34

Всему свое время.

~ Русская пословица

Николай

Галина была больна, очень больна. Штамм сифилиса долгое время пребывал в ее теле в состоянии покоя. Новый штамм распространился в публичных домах, заразив, по крайней мере, четырех девушек, убив двух из них, хотя их смерть не была вызвана болезнью, по крайней мере, не полностью.

Я не мог помочь ей. Я мог бы назначить ей антибиотики, провести процедуры с моей сывороткой, но инфекция уже ослабила ее сердце. Этот новый штамм становился все менее и менее восприимчивым к любому виду лекарств. Меня беспокоили две вещи: сохранить болезнь и сдерживать ее проявления, а также быть уверенным, что я остался вне поля зрения Петрова, чтобы у меня было больше времени для ее изучения. Если она и дальше будет работать с остальными девушками, очередная доза героина или какой-нибудь другой наркотик, который они давали девочкам, чтобы удержать их, могла остановить ее сердце. Я не видел никаких следов, и это меня беспокоило. Это был самый дешевый способ ввести человеку наркотик. Он перешел к чему-то еще? Или он просто ставил внутривенно катетер и таким образом вливал наркотики? Больной ублюдок.

Я вытер последние остатки крови и постарался не думать о том, что увидела Майя. Теперь ее уже не остановить, не помешать всплыть на поверхность остальным воспоминаниям. Странно, что одно из первых ее воспоминаний было связано с детством, а не самым травмирующим переживанием в ее жизни.

Галина издала тихий стон, приходя в сознание.

– Ник?

– Галина, – огорченный, я натянуто улыбнулся. – Мне нужно, чтобы ты двигалась очень медленно. Ты больна. Организм ослаблен.

– Скажи мне то, чего я не знаю.

Вздохнув, я снял перчатки и вымыл руки. Мое тело напряглось от отвращения, пока я боролся с совестью, чтобы сделать ей предложение, которое делал каждому пациенту.

– Как долго? – спросила она.

– Я не могу точно сказать, но твое сердце может остановиться, если они увеличат дозу наркотиков… Это может произойти сегодня вечером, когда ты будешь работать, или спустя месяцы. Все, что я знаю, что это, в конце концов, случится.

– Я доверяла ему.

В животе все сжалось.

– Он был мил со мной, когда умерли мои родители, понимаешь? Всегда приносил еду в дом моей бабушки. Он даже купил мне красный велосипед, такой же, как у его дочери. Он обращался со мной, как с дочерью. Я выросла, обожая его, а потом... Когда бабушка умерла, у меня ничего не осталось. Мне было всего пятнадцать.

Черт возьми.

– Он сказал мне, что у него есть бизнес, но нанимать кого-то столь молодого было незаконно, поэтому мне пришлось заключить контракт и молчать. Но деньги… – ее улыбка не выражала эмоций, – ...было невероятно. Я зарабатывала больше, чем могли мечтать мои родители... Я влюбилась в эти деньги, а когда начала себя ненавидеть, они держали меня там с помощью наркотиков.

Она устало опустила голову.

– Галина, ты знаешь, о чем я хочу тебя спросить.

– Да, – прошептала она.

– У тебя есть выбор. Ты можешь выбрать, как умрешь.

Почему мне было трудно произносить ей эти слова... предлагать умереть с честью? Возможно, в этот раз, впервые в своей жизни, я сомневался, был ли этот выбор в моих силах? Идти против пожеланий моей семьи, против Жак, казалось, просто требовало больше хлопот, чем того стоило. Кроме того, по крайней мере, она больше не будет жить в страхе.

– Ты это сделаешь? – спросила Галина, удивляя меня.

Быстро кивнув, я дал выписанную ей бутылочку с таблетками, которые, судя по всему, выглядели как морфий, но на самом деле являлись плацебо – сахаром и пудрой. Затем я проводил ее до двери.

– Готова? – рявкнул на нее новый охранник.

– Она чиста, но мне нужно было прописать ей обезболивающее. Пусть Петров знает, что ей нужно вводить тот же наркотик, что он ей давал, но не удваивать дозу, иначе это убьет красотку.

Мужчина схватил рецепт и кивнул.

– Другая пациентка? – спросил я, оглядывая темный переулок.

Он закатил глаза.

– Она зашла в клинику несколько часов назад, с тех пор не выходила, и я не могу дождаться, когда посажу ее в такси или дам снотворное.

– Я видел только Галину.

– Пожилая женщина подошла и схватила ее, сказала, что вы все сделаете.

– Верно, – меня охватил озноб. Жак никогда не делала этого раньше, она знала, что это не соответствует правилам, знала, что произойдет, если Петров узнает о ее причастности и о том, как мы управляем бизнесом.

– Завтра в то же время, доктор, – дверь машины захлопнулась.

Я медленно вошел в здание и обыскал каждый кабинет на наличие пропавшей девушки.

Ничего.

Лампы были выключены, но компьютер все еще работал. Я подошел к нему, чтобы проверить имена, но только одно было в списке – Галина. Кем, черт возьми, была другая девушка? И где она?

Перед глазами все поплыло. Пришло время вернуться домой, но сначала мне нужно поговорить с Жак и сказать ей, чтобы она больше никогда не вмешивалась в мои дела. Последнее, что мне нужно, это потерять еще одного члена семьи.

ГЛАВА 35

Чтобы предотвратить преступность в центре города, правоохранительные органы

удвоили полицейские патрули в вечерние часы.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Майя

Жак взглянула на мое бледное лицо и жестом приказала следовать за ней к двери.

– Николай сказал, что ты можешь забрать меня… – мой голос не переставал дрожать. Черт возьми! Что со мной не так?

– Конечно, милая, – сказала Жак мягким тоном, как раньше. Я сразу почувствовал себя комфортно, когда мы оказались в ее черном «Бьюик Энкор». Хоть я и дрожала, мне не было холодно. Мы ехали в полной тишине в течение нескольких минут, затем Жак начала напевать, и это было... жутко. То, что она ничего не говорила… Я открыла рот, чтобы что-то сказать, когда она потянулась и схватила меня за руку, ногтями впиваясь в мою кожу.

– Теперь ты знаешь.

– Знаю? – переспросила я. – Что ты имеешь в виду?

Я попыталась вырвать свою руку, но она была чудовищно сильной для своих шестидесяти лет.

– Что он делает, дорогая, – ее слова были приятными, однако голос был пронизан... горечью, злостью и болью. – Он работает с девушками, которые раздвигают свои ноги, вот почему его исследования так хороши. Ты никогда не задумывалась об этом? Он единственный в своем роде доктор, который изучает болезни таким способом, кто может использовать свои собственные лекарства, не одобренные «Управлением по контролю за продуктами и лекарствами США». Теперь важно то, что ты сделаешь с этой информацией.

Наконец, она выпустила мою руку. Я потерла ее и отодвинулась так далеко, что дверь и ремень безопасности впились мне в поясницу.

– Я никогда его не предам.

– Хорошо, – кивнула Жак. – Иногда, однако, обещаний недостаточно. Кто знает, что ты сделаешь, если твой отец будет угрожать твоей жизни?

– Мой отец... – я сохранила свой голос равнодушным, – ...меня это не волнует. Поверь мне, я последний человек в мире, о котором он заботится.

– Ложь, – фыркнула Жак.

Черт возьми, она была сумасшедшей! Знал ли Николай об этом?

Я опустила взгляд на свою руку и нахмурилась. На том месте, где Жак схватила меня за руку, остался окровавленный отпечаток ее руки.

Мы подъехали к зданию, и я спокойно открыла дверь, поблагодарила ее и направилась к лифту так быстро, как только могла, нажимая кнопку сильнее, чем нужно.

– Давай, давай.

Я несколько раз топнула ногой, и когда двери действительно открылись, у меня чуть не случился сердечный приступ, когда из лифта вышел человек и протиснулся мимо меня.

Я была смешна. Сейчас я выглядела как потерянная девственница из фильма ужасов, которая бежит вверх по лестнице, вместо того, чтобы спускаться вниз, или прячется в подвале. Это была Жак, она много лет работала с Николаем.

Как только я выпрямилась, собираясь зайти в лифт, кто-то схватил меня за плечо. Я обернулась и закричала. Жак отступила, ухмыляясь одними губами, пока болтала передо мной моим клатчем.

– Я решила, что тебе нужны твои вещи.

– Извини, – я прижала руку к груди, а другой схватила сумочку. – Я какая-то нервная сегодня вечером.

– Я заметила, – ее улыбка стала шире. Она наклонила голову, кивнув мне, прежде чем вернуться к заведенной машине.

Ее руки были чисты от крови. И когда я глянула на свою руку, на ней остался лишь слабый след красного цвета. Неужели я все это вообразила? Или она действительно была сумасшедшей?

К тому моменту, как я попала на свой этаж и в квартиру, мои нервы были на пределе. Я заперла дверь и дважды проверила замки. Как только это было сделано, я подошла к холодильнику, вытащила бутылку охлажденного вина и начала пить прямо из горлышка. Спустя десять минут в дверь постучались.

– Кто? – спросила я, надеясь, что мой голос будет звучать спокойно.

– Николай.

Безопасность.

Мой разум шептал это слово снова и снова, пока я, наконец, не сделала два шага к двери, открыла ее и впустила его внутрь. Он выглядел чертовски сексуально. От темных кругов под глазами до белой рубашки, выпущенной поверх брюк. Николай взглянул на бутылку с вином, взял ее со стойки и начал повторять то, что делала я, – пить прямо из горлышка.

– Как она? – спросила я, присоединяясь к нему на белом кожаном диване и поджимая ноги под себя, в то время как он вручил мне обратно мою бутылку. Я сделала глоток и стала ждать. Он проверил свои часы, что было весьма странно, затем встретил мой пристальный взгляд с холодным равнодушием.

– Через сорок две минуты она будет мертва.

Я ахнула. Он забрал бутылку из моей руки и сделал, по крайней мере, три длинных глотка.

– Ты... убил ее?

Николай засмеялся – засмеялся так, словно я пошутила.

– А ты как думаешь?

Я с трудом сглотнула и покачала головой.

– Я действительно не знаю, что думать.

– Что я нажал на курок? Остановил слабое сердце?

Он тихо выругался, проводя руками по волосам. Движение вышло таким долгим, что я рассеянно заметила на его затылке вьющийся завиток. Мне это понравилось; благодаря этому он выглядел менее идеальным, более человечным. У него был красивый профиль, тот, за который, я думаю, художники могли убить, лишь бы запечатлеть или выковать его. Я потянулась и коснулась его лица. Николай закрыл глаза, как будто мое прикосновение успокоило его, а затем положил руку на мою, нежно удерживая ее – не проявляя грубости, которая была во время пятичасового перелета.

– Ты можешь прикасаться ко мне? Смотреть на меня? Даже после того, что увидела сегодня.

– Ты помог им, – сказала я тихим голосом. – Или помогаешь...

– Помощь... – он выделил слово. – Такое слабое, неприятное слово, с такими несметными значениями, что я больше не понимаю его смысла. Возможно, я никогда этого не понимал.

– Уже пьяный? – пошутила я.

Он улыбнулся напротив моей руки. Затем, когда я убрала руку с его лица, он сжал мои пальцы в своих.

– Ты важна для меня, надеюсь, ты это знаешь.

– Да, – прохрипела я, – думаю, что знаю.

Он ласкал мою руку, а затем нахмурился, заметив и осмотрев следы от ногтей Жак, оставленные на моей коже вместе с кровью, которую я еще не смыла.

– Что это? – его холодный голос вогнал меня в состояние ужаса.

Я попыталась отстраниться.

– Ничего.

– Майя, – прорычал он, – кто, черт возьми, осмелился поднять на тебя руку? – его голос был полон ярости, глаза полыхали гневом. – Расскажи мне. Сейчас же.

– Жак, – проговорила я слабым голосом. – Похоже, она просто... сорвалась в машине, она сначала угрожала мне, а затем не отпускала меня... Думаю, возможно, она слишком перенапряглась или что-то в этом роде, потому что весь вечер вела себя странно... А ведь сначала была такой милой. Я просто…

Николай прервал меня поцелуем, с силой прижимаясь ко мне губами, отчего я упала на подушки дивана. Его теплое тело испепеляло меня своими прикосновениями, но все же странным образом утешало. Когда мы остановились, чтобы отдышаться, он сжал мой подбородок, заставив взглянуть ему прямо в глаза.

– Я позабочусь о Жак. Просто сделай мне одолжение... Не позволяй себе находиться с ней наедине. Безумие у нее в крови.

– Ты знаешь ее семью?

Николай колебался, прежде чем прошептать так тихо, что я почти не расслышала его:

– Я ее семья.

Он отвел взгляд и сел так, что наши тела больше не касались друг друга.

– Я ее внук.

Нервный смех почти вырвался у меня из горла, но я подавила его.

– Не ожидала такого поворота сюжета, – обычно я пыталась сгладить серьезные новости шуткой. Мне действительно нужно было перестать это делать. – Значит, она должна быть очень осторожна с тобой.

Он нахмурился, глядя вдаль.

– Ей на меня наплевать, – его смех был горьким. – Она заботится лишь о... наследии.

– Я не понимаю.

– Каждый в нашей семье занимался одним и тем же делом, сколько я себя помню... Но мой отец нарушил традицию, вынудив бабушку перенять семейный… – он тяжело вздохнул, – …бизнес. Я следовал по стопам отца, а не ее. Она вынудила меня поступать иначе.

Я вручила ему бутылку вина.

– Тебе, вероятно, нужно больше выпить.

– Наверное, – он оттолкнул бутылку, – но я лучше напьюсь тобой.

– Ты хочешь, чтобы я налила вино себе в рот, и ты смог попробовать меня? – поддразнила я.

Он рассмеялся настоящим смехом, который эхом отразился от стен и потолка и настолько плотно обернулся вокруг меня, что я знала: я никогда не смогу освободиться от того, что чувствую, когда нахожусь рядом с ним.

Николай прекратил смеяться, его глаза потемнели и наши взгляды встретились.

– Я хочу выпить тебя, – он наклонился вперед, языком касаясь моей шеи, – ощутить вкус… – губами он коснулся моего подбородка, – не притупленный вином или чем-нибудь таким распространенным, как еда или питье. Я хочу, чтобы твоя уникальность захлестнула мои чувства, и хочу я этого прямо сейчас.

Меня охватило волнение.

– Требовательный, – это единственное слово, которое я смогла сказать, когда он начал стягивать с меня белую блузку. Как только мои руки были свободны, он пожал плечами и продолжил раздевать меня. Я не протестовала, потому что не хотела. Я просто нуждалась в нем. И чем больше он уделял мне внимания, тем больше мне было нужно. Я хрустнула суставами пальцев, когда воспоминания о былом вспыхнули перед моими глазами, но их тут же заменили темно-карие глаза.

– Позволь мне попробовать тебя.

– И сейчас ты спрашиваешь? – застонала я. – Когда в течение нескольких часов ничего не делал, а только болтал?

– Боль, которую я приношу... Удовольствие, которое ищу, – ответил он. – Ты позволишь мне прикоснуться к тебе, Майя? Ты позволишь? Пожалуйста, скажи «да». Я не думаю, что смогу выжить без этого.

– Да, – я потянулась к нему, и он начал наклоняться ко мне. – Да, – наши губы соприкоснулись.

Да, да, да.

– Доставь мне удовольствие, – прошептал Николай. – Позволь мне видеть тебя, всю тебя, в свете, на белом.

Я сделала, как он просил, снимая остальную одежду. Николай сполз с дивана и встал на колени, потом схватил меня за бедра, раздвинул их и прошептал:

– А теперь я буду преклоняться у твоих ног.

– Кощунство.

– Совсем нет, – он с благоговением посмотрел на меня. – Кощунство – это оскорбление Бога... Я просто отдаю дань уважения Его самому совершенному творению. Единственным способом, каким умею.

– С удовольствием?

– Всегда... Удовольствие, которое я ищу.

Я замерла.

И он тоже.

Он открыл рот, а затем закрыл его. Но вместо того, чтобы расспрашивать его или позволить себе сложить два и два вместе, я закрыла глаза и сказала:

– Чего же ты ждешь?

– О, Майя, мне кажется, я ждал этого годами.

Последняя здравая мысль, которая меня посетила перед его поцелуем, была о том, как знакомы мне его плавные движения. Находиться рядом с ним – будто вернуться домой. Как будто я убежала и потерялась, а он вручил мне карту. И я нашла путь назад.