Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 40

Проси, что хочешь – бери, что дают.

~ Русская пословица

Николай

Я убрал темные пряди волос с ее лица и поцеловал мягкую щеку, скользнув губами к ее губам. С каждым вдохом я все больше и больше жаждал ее.

– Ник?

Она называла меня так с тех пор, как мы занимались любовью на полу, и сейчас, когда она назвала меня так, как когда-то давно я ей представился, я знал, что она не вернулась к воспоминаниям, и полностью осознавала, что это мое имя срывается с ее губ.

– Да?

– Расскажи мне о клинике.

Я вздохнул, когда оставшаяся тяжесть груза накрыла меня. Это было мое бремя, которое мне приходилось нести, не ей, а рассказ об этом лишь добавил бы стресс к тому, с чем ей уже пришлось столкнуться.

– Я изучаю девушек, которых мне отправляет твой отец, и когда они больше не могут работать из-за болезни, болезни… – мой голос стих.

– Ник?

– Да?

– Тебе не нужно рассказывать остальное.

Я с облегчением расслабился.

– Майя?

– Да.

– Когда ты была под гипнозом... я спросил тебя про адреса, помнишь?

Настала ее очередь напрячься, а затем она повернулась в моих руках, ее красивое лицо стало хмурым.

– Это было на пирсе, но не могу вспомнить адрес; когда я об этом думаю, у меня начинает болеть голова.

– Извини, – я поцеловал ее в лоб.

– Почему это так важно?

Бремя, так много бремени, но, возможно, пришло время рассказать и заполучить ее доверие.

– Ты никогда не будешь в безопасности, пока эти притоны существуют. Я хочу их уничтожить... Если они исчезнут, то, надеюсь, ты не будешь такой опасной угрозой для своего отца, как он думает... Если бы он увидел тебя на улице сейчас, он заметил бы страх, даже если ты попыталась бы его скрыть. Ты бы вздрогнула, повернулась бы к человеку, идущему в обратном направлении, начала бы задыхаться, твои зрачки расширились бы – организм бы выдал какие-то физические реакции. И тогда он смог бы обо всем догадаться и либо убил бы тебя, либо схватил, а затем сделал бы это прямо передо мной, чтобы показать пример. Единственный способ быть свободным – устранить угрозу, и сейчас эти два борделя процветают и приносят ему чертову кучу денег... – я отвернулся.

Майя задумчиво наклонила голову.

– Ты сказал, что итальянцы должны тебе.

– Я им должен.

– Они сказали обратное.

– Не думаю, что они видят это так, Майя. Они просто добры.

– Итальянцы? Те, со страшными пушками и странными, еще более ужасающими татуировками и насмешками – эти люди? Ты видел того большого парня? Который стоял, нахмурившись?

– Никсон?

– Нет, не парень с кольцом в губе, – она отмахнулась от меня. – Другой.

– Tекс?

– Нет, другой, – она щелкнула пальцами. – С… – она сглотнула, – …тьмой, я знаю, это звучит безумно, но у него есть эта... странная аура.

Я кивнул и прошептал:

– Ты говоришь о Фениксе.

– Он страшный, – она вздрогнула.

В этот момент мне казалось, что наконец-то появилась возможность того, как они действительно могли бы мне помочь.

– Ваши отцы работали вместе, – я не хотел рассказывать Майе слишком многое, лучше ей не знать об этом. – Он мог бы помочь, но его жена на шестом месяце беременности, – я вздохнул. – Я позвоню ему. Думаю, это единственный выбор, который у нас есть.

– Помимо совместного побега, – прошептала Майя, поцеловав меня в губы. – Это тоже звучит неплохо.

– Кто-то вроде меня... не может исчезнуть, не привлекая к себе внимания репортеров.

Она вздохнула, приоткрыв губы.

– Я знаю.

– Но… – я наклонил ее подбородок к себе. – Мы можем остаться здесь... И пусть мир катится в ад, пока возношу тебя на небеса.

– Высокомерный мерзавец.

– Я никогда не притворялся другим, – я усмехнулся.

Ее дыхание сбилось.

– Ты сексуален, когда улыбаешься.

– Вот почему я делаю это не часто, слишком тяжело воспринимать меня всерьез, – я начал играть с прядью ее волос.

– Ничего себе, посмотри на себя. Такое хорошее настроение, интересно, с чего бы это?

– Секс, – ответил я честно. – Но сначала... Любовь.

– Первой приходит любовь?

– Да, Майя, – я закрыл глаза, вдыхая ее запах. – С тобой? Всегда первой приходит любовь.

ГЛАВА 41

Еще одно тело было обнаружено возле «Пайк Маркет». Неизвестная девушка без особых примет, но никаких сообщений о пропаже не поступало.

Предположительно, она была бездомной и проституткой.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Майя

Мы говорили обо всем, что нам нужно сделать, но ни о чем действительно важном. И затем, когда у нас закончились слова и тишина заполнила воздух, мы целовались, общались с помощью губ, рук, тел, с помощью того, чем мы могли чувствовать. Солнечный свет раннего утра проникал сквозь окно. Я прикрыла глаза, не желая покидать кровать или заниматься трудными вопросами, которые все еще всплывали в моей голове, в памяти, воспоминаниях. В течение нескольких часов мне казалось, что я восстановила все воспоминания своего детства, только лишь для того, чтобы потом желать, чтобы их навечно заперли под замок.

Я вздрогнула.

Хорошие воспоминания всегда касались более поздних лет, когда я училась в школе и занималась спортом.

Но ранние годы? Были заполнены тем, что меня выгоняли из дома в возрасте пяти лет, потому что партнеры моего отца приезжали в гости. Почему это было так необходимо? Я спросила у своей мамы, ведь я играла тихо. В таком юном возрасте я не понимала, что те люди, которые приходили в наш дом раз в неделю, занимались распространением детской порнографии, подсаживали миллионы людей на иглу, что, по-моему, сравнимо со смертной казнью. Я столкнулась с одним из мужчин, когда мама проводила меня до задней двери. Он схватил ее за руку, затем посмотрел на меня хмурым взглядом.

– Оставь это, – огрызнулась она.

Моя мама редко была грубой, особенно с партнерами моего отца.

Мужчина наклонился ко мне, глядя в глаза, его дыхание было несвежим, и лицо было белым, как у призрака.

– Итак, ты бастард.

Я не знала, что это значит, но от того, как он это произнес, я подумала, что это плохое слово. Он рыкнул, заставив меня почувствовать, что я должна прятаться за маминой юбкой или просто исчезнуть.

Когда я рассказала об этом Николаю, он просто поцеловал меня и сказал, что сожалеет, что не смог удержать плохие воспоминания – извинился, что потерпел неудачу. Если в этом случае кто-то потерпел неудачу, то это мой отец... Он был безумцем. Мое счастье, что я не связана с ним кровными узами, только с матерью. Слава Богу. Желудок скрутило от страха. Была ли моя мать в безопасности?

– Ты глубоко задумалась, – сказал Николай, не открывая глаз.

– Ты меня даже не видишь.

– Я чувствую тебя, – пробормотал он, – а ты испытываешь стресс.

– Я не испытываю стресс, – проворчала я, нахмурившись.

Он моргнул пару раз.

– Боже, ты прекрасна.

– Было бы лучше, если бы я нанесла блеск на губы и расчесала волосы. Я боялась, что ты проснешься ночью и закричишь.

– Очень смешно.

– Не веришь мне?

Он провел левой рукой по моим волосам, и, конечно же, его пальцы запутались в прядях. Я попыталась отстраниться, но он продолжал расчесывать их пальцами.

– Кажется, я люблю тебя такую… растрепанную. Менее отполированную. Тебе идет.

– Ты назвал меня растрепанной?

– Растрепанная и такая сексуальная.

Уголки его рта приподнялись в улыбке, от которой мое сердце замерло.

ГЛАВА 42

Недруг поддакивает, а друг спорит.

~ Русская пословица

Николай

Я ненавидел то, что мне пришлось ему позвонить, почти так же, как и сам факт, что мне нужно обратиться за помощью.

Помощь всегда была признаком слабости, словно я находился на дне, истекая кровью, и нуждался в том, чтобы кто-то пережал рану, чтобы я остался в живых. Моя кровь вскипела от самой мысли, от одной лишь идеи, что мне нужно позвонить итальянцу, чтобы тот помог мне.

Я оглянулся на Майю, она мирно спала в постели. Я бы все сделал ради нее. Законное. Противозаконное. Не было ни одной черты, которую бы я не пересек, работы, которую бы не сделал. Жизни, которую бы не смог забрать.

Раздался всего один гудок.

– Да? – ответил голос на другом конце линии.

– Мне нужна твоя помощь, – черт возьми, слова вылетели прежде, чем я смог их остановить. Я крепче сжал телефон, словно это был единственный объект в моей жизни, и давление кончиков пальцев помогло бы убедить голос на другом конце линии сказать «да», чтобы он смог мне помочь сохранить женщину, которую я люблю, в безопасности.

– Хорошо.

Я услышал щелчок, и звонок прервался. Никаких убеждений. Никакого подшучивания. Ничего, что могло бы помочь мне понять ситуацию. Если бы он начал спорить, мне было бы намного легче.

Я разочарованно вздохнул. Я не собирался полагаться на кого-либо еще. Я не доверял людям, но действительно доверял итальянцам. И, возможно, это сделало меня худшим предателем из всех... Сам факт, что я так легко доверял людям, которые не относились к русским, к семье, на которую мой отец поставил свою жизнь.

Со вздохом я отвернулся от спящей Майи и набрал номер Жак.

– Алло? – она сразу взяла трубку.

– Жак, – произнес я с облегчением. – Как дела?

Она немного помолчала, прежде чем ответить:

– Я ничего от тебя не слышала на протяжении всего дня, ты приедешь сегодня вечером?

Я нервно посмотрел на Майю.

– Конечно, почему нет?

– Ну, в последнее время многое изменилось.

Я закатил глаза.

– Жак, я всегда буду заниматься своими исследованиями. Ты ведь знаешь это.

– Правда?

Она бросала мне вызов.

– Да. Ты знаешь.

– Хорошо, – она раздраженно вздохнула. – Увидимся сегодня вечером в обычное время.

– Да, – прошипел я. – И, может, за это время ты сможешь помочь мне найти пропавшую девушку?

– Пропавшую девушку?

– Ту, которую ты привела в клинику прошлой ночью? Та, кого мы не можем найти? Эту девушку.

– Что за девушка, Ник?

– Что за девушка, Жак?

– О чем ты говоришь?

– Я ничего не говорю, просто спрашиваю... Ты привела ее, ты видела, куда она убежала?

На том конце линии было тихо, будто Жак затаила дыхание.

– Мне не нравится, когда меня атакует моя собственная семья, мой внук.

– Я задал вопрос. Всего лишь.

Жак выругалась.

– Ты обвиняешь меня, вот в чем разница. Думаешь, я не могу различить, каким тоном ты разговариваешь? Девушка убежала, как я и сказала. Если бы ты уделял больше внимания своим собственным чертовым отчетам, ты бы это знал. А теперь, могу ли я вернуться к работе? Настоящей работе, которую мы, как предполагается, делаем? Как семья? – я не упустил то, с каким ядом она произнесла последнюю часть, словно выплюнула слова, будто испытывала отвращение, что ей приходится обсуждать это со мной.

– Да, – кивнул я, хотя она не могла меня видеть. – Да, возвращайся к работе.

Затем связь оборвалась.

Майя издала тихий стон во сне. Я измучил ее, но было таким облегчением, что я мог быть с ней, поэтому вообще не давал ей передышки, просто доставлял ей удовольствие, предлагал ей его и продолжал жить.

Часы показывали три часа дня.

Наше время скоро закончится.

И, как будто ее отец мог читать мои мысли, на телефон пришло сообщение.

Петров: Так, так, так, хороший доктор. Ты засунул руку в тайник, не так ли? Встретимся сегодня вечером на пирсе 49, в 22:00. Опоздаешь – лишишь ее жизнь... Я найду ее, я всегда их нахожу. Я всегда добиваюсь успеха.

Выругавшись, я бросил телефон на кровать и провел руками по волосам.

Майя проснулась и посмотрела на меня.

– Все в порядке?

– Конечно, – солгал я как ни в чем не бывало. – Просто... захотелось прилечь рядом с тобой и держать тебя в своих объятиях. Я могу это сделать?

– Да… – она зевнула, потянулась и раскинула руки. – Ты уверен, что сегодня можно прогулять?

– Да. Приказ босса, он ведь осел, в конце концов.

Она потянулась и ущипнула меня за задницу.

– Да, да, он... лучше обмануть его, пока можем.

Я поцеловал ее в губы.

– Да, – прорычал я. – Пока мы можем.

Мне хотелось, чтобы такие моменты могли длиться вечно, но мое желание было напрасным. Я не мог родиться заново и попросить быть частью другой семьи, попросить быть кем-то другим. Я вздрогнул, просто подумав о том, что делает Жак. О том, что она делала.

Майя застонала.

– Займись со мной любовью.

– Ладно, – прошептал я ей в губы. – Хорошо.

Я молился, чтобы она никогда не узнала главную причину, почему я согласился работать на Петрова, почему все же позволил себя контролировать.

Это не деньги, которые заставляют мир вращаться.

Это знания.

И когда он пришел ко мне… Он знал всё, что ему нужно было знать.

Всё.

ГЛАВА 43

Близок локоть да не укусишь.

~ Русская пословица

Майя

У меня болело во всех правильных местах. Надеюсь, у Николая было такое же прекрасное чувство, которое испытывала и я? Я потянулась к его теплому телу, но мои руки коснулись прохладной простыни. Зевая, я села, щурясь от света, льющегося из зала.

Он ушел.

Я должна была пойти с ним, но была такой уставшей, когда он упомянул что-то о работе в клинике, что, в конце концов, он поцеловал меня в лоб и сказал, чтобы я засыпала, обещая позволить мне заснуть правильным, естественным путем, а не от щелчка пальцев и триггерных слов. Прошло несколько часов? Или минут?

Когда я спустила ноги на холодный пол, кто-то прочистил горло.

– Надеюсь, у тебя есть одежда.

С воплем я дернулась обратно к изголовью кровати, обернув простыни вокруг своего обнаженного тела.

Один из итальянцев, тот устрашающий, с птичьим именем, смотрел на меня поверх керамической кружки, его лицо выражало прохладное безразличие. Я метнула взгляд к двери, уже планируя путь к отступлению, если придется сбегать.

Он вздохнул.

– Если бы я собирался убить тебя, то ты давно была бы мертва.

Он сделал глоток из своей кружки.

– Как утешительно, – проворчала я.

– В этом весь я, – сказал он тихим голосом. – Утешаю.

Как же.

– Почему ты здесь? В моей комнате?

– Охрана, – он отвернулся. – Николай звонил мне несколько часов назад. Я прилетел на частном самолете, и вот я здесь.

Мои брови взлетели вверх от удивления.

– Чтобы защищать меня, пока я сплю?

Он сжал губы, что выглядело как намек на улыбку.

– Что-то в этом роде, – он провел рукой по коротко стриженным волосам. – Я Феникс Де Ланг. Ты, наверное, не очень многое помнишь о встрече со мной, потому что это была... травмирующая… – он, казалось, подавился этим словом, – неделя, и я босс семьи Николаси… – он перевел взгляд в пол, словно ему было некомфортно. – Знаешь, почему бы тебе сначала не одеться, а я сделал бы тебе кофе, и тогда мы смогли бы поболтать...

– Поболтать? – переспросила я. – Зачем нам разговаривать? Разве ты здесь не для того, чтобы охранять меня?

Он ухмыльнулся.

– Конечно, для этого, но пока я здесь, я мог бы рассказать тебе, кто твой отец, если ты, конечно, не против.

– Что? – я сильнее сжала простыни. – О чем ты говоришь?

– Я хорош, – прошептал Феникс, – в убийствах. При этом они выглядят как несчастные случаи. Я хорошо скрываюсь, когда мне нужно... Но моя специальность, по крайней мере, специальность, которая была передана мне – это секреты... Не деньги заставляют мир вращаться, Майя, а информация. Если ты владеешь чьим-то прошлым, ты владеешь своим будущим.

Я подавила тошноту.

– Хочешь сказать, что знаешь о моем прошлом?

– Я говорю тебе, что знаю все... как и Николай. Послушай, моя жена не хотела бы, чтобы я разговаривал с тобой, пока на тебе нет ничего, кроме проклятой простыни, а мне действительно нравится оставаться в живых. Николай бы тоже не остался равнодушным, он сошел бы с ума, выстрелил в меня или вколол мне все, что он разработал, и заставил кукарекать всю оставшуюся жизнь. Одевайся, тогда мы поговорим, сестренка.

– Сестренка? – выпалила я.

Он медленно кивнул.

– Кофе остывает.

И вышел за дверь.

ГЛАВА 44

Влюбленность похожа на мышь, попавшую в мышеловку, из которой нет выхода.

~ Расхожее выражение

Николай

Две черные машины въехали на пирс, что было похоже на раздражающее клише. Я заглушил двигатель и медленно вышел из машины. Я двигался неторопливо, захлопывая дверь и направляясь к двум внедорожникам.

Когда я был в нескольким метрах, дверь одной из машин открылась, и вышел Петров. Его живот торчал между полами расстегнутого длинного кожаного пальто на меховой подкладке. Удивительно, что он все еще нуждается в тепле, ведь жира, обволакивающего его органы, было более чем достаточно, чтобы согреть его.

Его помощник, представляющий из себя сплошную гору мышц, подошел к другому внедорожнику.

Я улыбнулся и кивнул головой в сторону пяти человек, каждый из которых вытянул руки вперед, чтобы показать, что у них нет оружия, хотя мы все знали, что у них достаточно боеприпасов, чтобы перебить всю улицу.

– Неужели они действительно были нужны, Петров?

– Это ты мне скажи, – он не отводил от меня ледяного взгляда.

Я не ответил. В действительности, я боялся не за себя, а за нее, за то, что он сделал бы с ней, если бы знал правду. Но если они меня убьют, я не смогу спасти ее. Опять же, если меня убьют, Феникс знал, что делать. Это было частью беседы, которую мы провели прямо перед тем, как его самолет приземлился. Я не смог встретить его в Сиэтле, но дал ему строгие инструкции, кто заберет его из аэропорта, и что он любой ценой должен был защищать Майю.

– Как много она знает? – спросил Феникс спокойным голосом, который, как я знал, он старался контролировать.

– Она знает о девушках, вспоминает, как я причинял ей боль, но помимо этого я ничего ей не сказал. Я подумал, что лучше не сбрасывать на нее все сразу.

Феникс тяжело вздохнул.

– Значит, она не знает… обо мне?

Я выругался.

– Это не мои секреты, и я не имею права их рассказывать. Они твои и только твои.

– Черт возьми, – какой-то звук прервал наш разговор, а затем Феникс снова заговорил. – Я хотел оставить это позади, это мое прошлое. Говорить об этом почти так же тяжело, как пережить это вновь, ты же знаешь.

Да. Обычные разговоры о травмирующем событии подобны тому, что ты переживешь это снова и снова.

– Феникс, я знаю. Я бы не попросил тебя сделать это, если бы не был в отчаянии.

– Хорошо, – прошипел он сквозь зубы так, что обычное согласие прозвучало угрожающе. – Что-нибудь еще нужно от меня? Ну, ты знаешь, кроме того, чтобы помочь тебе спасти мир?

Я рассмеялся.

– К черту мир. Я убью каждого на этой планете, чтобы спасти ее, ты же знаешь. Ты сделал бы то же самое, чтобы защитить любимую женщину.

Феникс минуту молчал, а потом спросил:

– Ты любишь ее?

– Да.

– Хорошо, – он хмыкнул. – Наверное, это все меняет.... Люди идут на войну и за меньшее...

– Больше нет причин останавливать чье-то сердце, – я закрыл глаза, затем открыл их и оглянулся на дверь спальни, – чтобы другое могло биться, – я любил ее. Эта мысль была единственной, которая приносила тепло моему заледеневшему телу. – Ее защита – наивысший приоритет, пока ты здесь. Мне нужно, чтобы ты защищал ее, как кровную.

Я знал, о чем просил.

Итальянцы заботились о своей крови.

– У тебя есть мое слово, – быстро сказал Феникс, удивляя меня. – Я защищу ее, словно она моя кровь, потому что так оно и есть.

Я выдохнул.

– Спасибо.

– Я буду в твоей квартире через два часа. Если я не услышу ничего от тебя в течение двадцати четырех часов, я заберу ее в безопасное место и вызову подкрепление.

– Я хотел бы сохранить это в семье, – я проглотил негодование от того, что имел в виду их семью, а не свою собственную.

– Пять Семей – как одна, – сказал Феникс. – Мы разделены, когда нам это нужно, но в последнее время более сплоченные, чем обычно. По-видимому, русские заставляют нас воссоединяться, – пошутил он. – Иди, делай то, что тебе нужно. Прямо сейчас Серджио работает над взломом всей империи Петрова. Это означает, что мы не просто сможем обнаружить расположение двух притонов. Он хочет истощить все ресурсы Петрова и сделать его открытым для федералов.

Я издал злобный смешок.

– Замечательно, полагаю, федералы пойдут по следу, когда поймут наше участие?

– Конечно, – ответил Феникс. – Постарайся не умереть, Ник. У любви есть способность делать жизнь менее мрачной... Я бы не хотел, чтобы ты перестал дышать, прежде чем получишь шанс впервые увидеть солнечный свет.

Мое сердце колотилось в груди во имя женщины, которая спала в другой комнате. Я буду жить. Мне придется жить. Для нее. Я найду способ.

Петров жестом приказал своим людям отступить, затем полез в карман, вытащил сигару и, не торопясь, поджег ее, затянув несколько затяжек, прежде чем обратиться ко мне:

– Моя дочь... она умерла.

На мгновение я запаниковал, но потом вспомнил, что Майя фактически не его дочь, поэтому он, должно быть, имел в виду Энди.

– Она умерла легко, – кивнул я. – Мы присутствовали на похоронах.

– Мы, полагаю, это ты и Майя?

– Она работает на меня, – сообщил я обыденным тоном. – Поэтому, если ты не хочешь, чтобы я запер ее в башне на следующий год, тебе придется привыкнуть.

– Ты прикасался к ней, – Петров жестом указал на одного из своих людей. Тот подкинул мобильный телефон в воздух, Петров поймал его, а затем показал две фотографии, на которых мы садились в самолет. К счастью, моя рука покоилась на ее пояснице. Что еще лучше? Майя выглядела раздраженной.

– Прошу прощения, – я боролся с собой, стараясь спрятать улыбку. – Лишь немного прикоснулся. Я думал, что ты имел в виду секс, но было слишком невежливо спрашивать. Да, я коснулся ее спины, даже случайно коснулся ее руки, открывая перед ней дверь, – я щелкнул пальцами. – Черт возьми, я даже видел ее босые ноги, поэтому, если ты собираешься убить меня из-за такого нарушения или разорвать контракт просто потому, что у нас были разные представления о слове «коснуться», тогда вытащите пушки и застрелите меня прямо сейчас, – я сделал шаг вперед. – У меня всегда есть пути отступления. Всегда. Ты действительно хочешь рискнуть, ведь после смерти я обрушу ад на твою империю, разглашая всю информацию, которую собирал на тебя на протяжении многих лет? Хуже того, ты действительно считаешь, что я не попросил итальянцев о помощи?

– Даже ты не зашел бы так далеко, – лицо Петрова побагровело. – Работать с итальянцами… – он прищурился, а затем разразился смехом и похлопал меня по плечу. – Достаточно о бизнесе... Я просто хотел удостовериться, что ты правильно понял условия нашего соглашения. Если коснешься ее таким образом, из-за чего она все вспомнит... Ну... Я не смогу убить тебя, но смогу убить ее, – я вздрогнул. – И, думаю, это будет хуже для тебя, не так ли? Знать, что это твоя вина. Знать, что ты дважды потерпел неудачу?

– Она ничего не помнит, – солгал я. – Я даже расставил те самые маски в ее спальне... Пока что ничего не вызвало воспоминаний... Пока.

– Пока?

– Я доктор. Не Бог, – я сжал ладони в кулаки. – И я не могу читать мысли. Я просто говорю слабым, что делать... – я наклонился вперед, ухмыляясь, и дважды щелкнул пальцами.

– Вот так.

– Прекрати! – Петров отшатнулся. Он всегда боялся, что кто-то завладеет его разумом, боялся, что его разум перестанет принадлежать ему, особенно после того, как увидел, что я могу сделать, что я делал с его головорезами по его указаниям. Он испытывал реальный страх, когда видел, как я щелкаю пальцами, особенно с тех пор, как я помог прикончить его последнего помощника, заставив того спрыгнуть с двенадцатиэтажного здания.

Я улыбнулся.

– Итак, мы закончили?

Петров поправил пальто, а затем медленно сел в черный внедорожник, и я услышал звук, но подумал, что это кожа на сиденье издала характерный шум, когда он всем весом опустился на нее. Он захлопнул за собой дверь, и я уже собирался развернуться и уйти, когда окно опустилось вниз.

Твою мать.

Раздался звук выстрела, а затем он прокричал:

– Это напоминание.

Окно закрылось, и машина уехала.

Никогда не поворачивайтесь спиной к русскому.

Я опустился на землю, хватаясь за бок. Пуля вошла и вышла одним чистым выстрелом, но мне нужно было зашить себя. Поднявшись, я прохромал к машине, где получил сильный удар в затылок.

Гравий захрустел под чьей-то обувью, и мое тело рухнуло на землю. Я поднял взгляд и увидел, как пятеро головорезов обступили меня.

Я мог убить. Мог сражаться.

Но не против пятерых.

И не со свежим огнестрельным ранением.

Я оттолкнулся и встал, обхватывая себя руками. Двое из амбалов по очереди ударили меня в живот, и я прошипел проклятие, когда почувствовал, что рана стала сильнее кровоточить. Они засмеялись, когда я низко опустил голову, двое все еще поддерживали меня. В глазах потемнело, я попытался сгруппироваться, приготовиться к ударам, но они продолжали наступать, и мое зрение начало затуманиваться.

Громкий выстрел остановил одного из головорезов от следующего удара.

Сначала я подумал, что меня снова подстрелили, но ни у одного из них не было в руке пистолета. Они в замешательстве смотрели друг на друга, а я пытался придумать, как убежать. Кто-то свистнул, а затем Текс Камписи вышел из тени, широкая улыбка сияла на его лице, когда он держал полуавтоматический пистолет в одной руке и бейсбольную биту в другой. Он пожал плечами и сказал:

– Что? Мне трудно выбрать оружие, – его улыбка стала шире. – Кто первый?

Амбалы засмеялись, один шагнул вперед.

– Нас пятеро. А вас двое, и один уже наполовину мертв.

– Черт побери, – Текс покачал головой. – Знаешь? Для русского ты очень умный, я готов поспорить, что ты даже поступил в среднюю школу, пока остальные не смогли пройти дальше первого класса. Вот тебе совет. Держи врагов на прицеле.

Один из амбалов начал доставать пистолет, раздался еще один выстрел, но пистолет Текса был направлен в землю.

Прижав руки к груди, амбал упал.

– Ты знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как я застрелил кого-то настолько глупого? – Чейз вышел из темноты.

– Но вчера ты стрелял в Текса, – возразил Никсон, вставая в одну линию с Тексом и Чейзом.

– Итак, – Текс почесал голову и огляделся. – Что это нам дает? Трое против четырех?

– Мы убьем вас, – амбал, который держал меня, сплюнул на землю, – итальянские ублюдки!

– Эй, это обидно, – воскликнул Чейз. – Лишь некоторые из нас ублюдки.

Головорез, удерживающий мое тело в вертикальном положении, толкнул меня на землю. Я закашлялся и сплюнул еще больше крови, и шокировано поднял голову, когда Фрэнк Алферо встал между парнями, а затем открыл огонь.

Я услышал два выстрела, затем третий, четвертый, пятый и шестой.

– Думаю, они мертвы, – Текс хлопнул Фрэнка по спине.

– Да, – Фрэнк кивнул, его лицо было серьезным. – Но у меня давно не было живых целей, и я скоро уеду в Нью-Йорк. Трейс говорит, что мое зрение не такое, каким оно было раньше, – он повернулся к ним и пожал плечами. – И мне не нравятся врачи.

– Отлично, – пробормотал я из лужи собственной крови. – Значит ли это, что я становлюсь еще одной целью?

– Эй, Николай, я тебя не заметил, – Чейз засмеялся.

Я закатил глаза.

– У меня нет сил ответить достойно, но забери меня отсюда. Побыстрее.

Никсон подошел ко мне и наклонился.

– Почему ты не сопротивлялся?

Я закатил глаза, пытаясь встать на колени.

– Наверное, потому, что сначала меня подстрелили в бок, а потом еще и ударили по затылку.

Никсон хмыкнул, помогая мне встать на ноги.

– Спасибо, – я прислонился к нему, сильно навалившись всем телом.

– Я отвезу нас, – сказал Чейз, открыв дверь, когда я дохромал до машины.

– Нас? – переспросил я.

– Феникс, возможно, немного проболтался о том, куда он собрался... И нам нравится убивать, как семья... Это более значимо, – сказал Текс, затем поднял дробовик, а Фрэнк пнул несколько распростертых тел и вытащил свой телефон.

– Да, – Фрэнк кивнул. – Пять тел... прямо рядом с океаном, довольно удобно... Отморозки, простой несчастный случай. Спасибо, шеф, – он рассмеялся. – Я дам ему знать.

Я правильно расслышал?

– Очистка местности?

– Черт, нет, – рявкнул Никсон. – Копы.

– Ты позвонил полицейским, – даже когда я произнес это вслух, не мог поверить в сказанное. – Почему, черт возьми, ты вызвал полицейских? К русским? Полицейские ничего не сделают Петрову. Это его город.

– Уже нет, – Фрэнк сел на сиденье рядом со мной. – Уже больше часа он мой. Мы накрыли шесть его портов и передали доказательства в ФБР. У нас все еще есть прекрасные связи, просто прекрасные, – у меня было подозрение, что новый глава Отдела по борьбе с организованной преступностью в Чикаго был женщиной, очень привлекательной женщиной. – И я знаю Барта уже много лет.

– Кто такой, черт возьми, этот Барт? – я посмотрел на Никсона извиняющимся взглядом, затем разорвал часть рубашки и начал перевязывать себя.

Он пожал плечами и начал помогать мне, не колеблясь ни на миг.

– Начальник полиции, – ответил Фрэнк. – Я знаю этого мужика двадцать лет.

– Они вместе играют в гольф, – сказал Чейз скучающим тоном, – каждый уик-энд во Флориде.

Я выплюнул проклятие, когда коснулся своего ушибленного лица.

– Да, выглядишь дерьмово, – бесцеремонно сказал Никсон. – Хорошо, что они тебя не убили. Феникс был бы зол, что ему пришлось бы защищать другого русского.

– Технически… – я задыхался, – она наполовину итальянка.

Все разговоры в машине прекратились.

– Блядь, – меня начало мутить. – Не дайте мне уснуть.

– Итак, Майя знойная красотка, – Чейз подмигнул мне в зеркале заднего вида, и я бросился на него, размазывая слишком много крови по кожаному сиденью.

Никсон отвесил ему легкий подзатыльник.

– Он сказал, чтобы мы не дали ему уснуть, а не вызвали желание пристрелить тебя.

– Я женат. Я пошутил, и смотрите, он выглядит уже лучше, – возразил Чейз.

Я застонал.

– Как вы вышли на Петрова?

– Серджио, вырвавшись из некоторых своих... э-э-э, границ, разозлился, как настоящий черт, – сказал Чейз.

Правильно.

Я знал, что муж Энди был экспертом-хакером, который работал на ФБР, но я также знал, что ребята дают ему время для скорби.

– Как только вы уехали, он начал работать над поиском последних двух притонов, как ты знаешь, и в итоге нашел много другой информации, которая может оказаться полезной… – он сделал паузу, а затем добавил: – Не обижайся, но твоя бабушка страшна, как черт.

– Блядь! – я хлопнул ладонью по сиденью, отчего моя рука онемела. – Сегодня мне нужно было быть в клинике.

– В твоем состоянии, – Никсон покачал головой, – ты никуда не пойдешь. И если ты не хочешь, чтобы швы были в форме члена, я бы, наверное, не спал, и убедился, что один из парней поможет остановить кровотечение.

Мое зрение снова затуманилось.

– Просто напиши ей, скажи, что меня подстрелили... Черт, скажи ей, что я чуть не умер, просто убедись, что она не сделает… – я попытался найти правильные слова, поскольку не был уверен, сколько они знали. Если Серджио действительно откопал эти файлы, то в них было мое имя, а также и ее, всей семьи, все наши секреты. Я начал потеть по совершенно другой причине.

Никсон кивнул мне, затем, понизив голос, сказал:

– Доказательства против вашей семьи... династии… – казалось, он тщательно подбирал слова, – …были уничтожены. Серджио упомянул что-то о состоянии ее психики. Я обязательно передам Фрэнку, чтобы он отправил сообщение. Он умеет преподносить новости более деликатно. Где твой телефон?