Текст книги "Искупление (ЛП)"

Автор книги: Рэйчел Ван Дайкен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 10

Полиция предполагает, что маньяк выбирает свою жертву днем,

а нападает на нее уже в сумерках.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Николай

Эта женщина понятия не имела, что делала. Было бы так легко сломать ее – снова. Но она нужна мне сильной.

Я установил ей правила, чтобы держать все под своим контролем. Хуже всего было то, что она видела во мне монстра, когда в действительности? Я был так близок к роли рыцаря, о котором она так мечтала.

Лифт со скрипом опустился и открылся прямо под этажом, где располагалась квартира Майи. Когда двери скользнули в стороны, запах хлорки обжег мои ноздри. Это был знакомый запах, тот, который вызывал воспоминания, боль в сердце, стыд – так много эмоций. Я подавил в себе желание задержать дыхание и закрыть глаза, но это не срабатывало все разы до этого, не сработало бы и сейчас. Я подошел к своей двери, чувствуя себя одиноким.

Одиночество не было тем чувством, к которому я привык. У меня всегда были моя работа, цели, одна из которых, скорее всего, проклинала меня в этот самый момент, но мне нравилось думать, что я спасал ее.

Она просто не знала, что ее тюрьма была ее свободой.

Я открыл дверь, ведущую в мой пентхаус, и в оцепенении прошел на кухню. Стакан, уже наполненный канадским виски, стоял на стеклянном столике рядом с газетой. Я должен был отдать ей должное – Жак никогда не пропускала вечер, даже если занималась тем, в чем была лучше всех – она всегда обо мне заботилась. Я никогда ни о чем не задумывался, обо всем беспокоилась она. Тем не менее, часть меня задавалась вопросом, не пользуется ли она этим, чтобы оставаться прочно прикрепленной к моей жизни, чтобы в ней не было места для какой-либо другой женщины, независимо от того, насколько безобидной она могла бы быть.

– Что ты делаешь, Николай?

Голос Жак был пропитан неодобрением.

– Выпиваю, – ответил я резким тоном. – А ты?

– Тоже, – усмехнулась она. – Присоединяйся ко мне.

Я знал, где она. Сидела за фортепьяно с напитком в руке и с глазами, переполненными эмоциями.

Схватив свой стакан, я подошел к ней и тихо сел, пальцами пробегаясь по клавишам из слоновой кости, прежде чем коснуться ее руки и сжать.

– Тяжелый вечер?

Другой рукой она поднесла бокал к губам – ее рука сильно дрожала.

– А когда он не был тяжелым?

– И то правда.

– Я не уверена в ней.

Вот оно.

– Тебе и не нужно быть в ней уверенной. То, что она делает для меня, не имеет никакого отношение ни к тебе, ни к семье.

– Она тебе нравится, – Жак облизала свои рубиново-красные губы и поставила стакан. – Это делает ее другой.

– Я защищаю ее. Есть разница.

– И когда защита превратится в нечто большее? – она склонила голову, ухмыляясь одним уголком губ. Луна бросала тусклый свет, освещая черты ее лица, прибавляя годы, что послужило напоминаем о том, какой действительно хрупкой она была. – Что тогда?

– Тогда я отпущу ее.

Жак откинула голову назад и рассмеялась так, что этот звук пробирал до самых костей.

– Ты никогда не был хорош в том, чтобы отпускать то, что любишь? Помнишь ту птичку, которая была у тебя, когда ты был маленьким? Ты назвал ее Фред и отказался выпускать из клетки даже тогда, когда мы говорили, что летать по дому безопасно.

Я покачал головой, погрузившись в воспоминания. Я так боялся, что она улетит от меня, что мой страх, в конце концов, убил ее – или, по крайней мере, я в это поверил. Птица так никогда до конца и не развилась, из-за чего умерла, будучи птенчиком.

– Она не птица, – наконец прошептал я. – Она человек.

– Ох, – Жак похлопала меня по руке. – Так теперь ты видишь в ней реального человека, а не свою персональную версию подопытного кролика?

Что-то сегодня было не так с Жак. Я прищурился.

– Достаточно.

Ее улыбка поникла, сменившись на то, что выглядело как гнев, затем она пожала плечами и встала.

– Мы оба устали, и боюсь, что для меня этот день еще не закончен.

– Возможно, стоит это прекратить.

Я никогда не говорил Жак, что нужно делать, это было не в моих правилах, но я знал тот образ жизни, который она вела – и тот секрет, что лежал на нас обоих.

– Мне нужно закончить с наследством, – сказала она отчужденным голосом. – Возможно, тебе стоит подумать о том, как будешь продолжать свои… когда меня не станет.

– Ты не умрешь, – я закатил глаза и поцеловал ее руку.

– Пока нет, – она отдернула руку и потянулась за пиджаком. – Но скоро меня не станет. Что тогда будешь делать, Николай?

Вопрос заставил мое сердце биться сильнее в груди. Я не знал. Я все еще не сделал свой выбор. Я до сих пор не знал, как смог заниматься наследием семьи, все еще будучи в здравом уме. Казалось, что я был единственным наследником, который видел разницу между правильным и неправильным, было очень неприятно, когда я об этом думал. Если бы я был моральным компасом, какая надежда была бы у моей семьи? Я внутренне содрогнулся.

– Ты выберешь, – Жак понимающе кивнула. – И раньше, чем ты думаешь. Возможно, отвлечение – это хорошо, – она указала на потолок. – Но что-то подсказывает мне, что она неприкасаемая, я права?

– Они все такие.

Я нанимал медсестер-студенток на три месяца, платил им, обещал секретность и отпускал. Майя не была студенткой-медсестрой, и я нанял ее не по тем же причинам, что и остальных. Это было просто удобно, потому что я мог убить двух зайцев одним выстрелом.

– Она другая, потому что ты хочешь этого.

– Спокойной ночи, Жак.

Я проигнорировал ее колкость, хотя ей все-таки удалось проникнуть мне под кожу, оставив ощутимый отпечаток.

Отвергнутая, она быстро кивнула и пошла к двери.

– Осторожнее, Николай, я никогда раньше не теряла тебя из-за чего-то настолько глупого, как эмоции – и твои цвета, они проявляются.

– Я кровоточу, как и все остальные.

Жак ответила, открывая дверь:

– Тем хуже.

Когда тишина снова воцарилась в моих апартаментах, я переместился на диван и осмотрел свою квартиру.

Она была декорирована глубоким фиолетовым и черным цветами. Я увлекался темными цветами, возможно, потому, что это была единственная комфортная для меня вещь – знать, что снаружи так же темно, как и внутри.

Это был единственный мир, который, как мне казалось, я нашел.

Белый цвет напоминал мне о том, чего у меня не было.

Чистоты, невинности и ясноглазой русской принцессы, которая не остановится ни перед чем, чтобы вытолкнуть меня из зоны комфорта.

Ее квартира была белой не просто так.

Это было напоминанием.

Ты не должен ее касаться.

Потому что, если я ее коснусь, она не сможет жить уже после первой ласки.

Я отказывался искушать судьбу второй раз.

Иначе в этот раз это будет моей ошибкой.

ГЛАВА 11

Полиция все еще расследует убийства, произошедшие рядом с «Пайк Маркет». Было обнаружено еще одно женское тело, ее репродуктивные органы были вырезаны, а на лице сохранилась пустая улыбка. Женщинам настоятельно не рекомендуется покидать дома поздно вечером.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Майя

Сон не приходил, хоть я молилась и просила о нем каждый час, когда смотрела на будильник, свет от которого падал прямо в глаза.

Голова болела.

Болела так сильно, что казалось мой мозг поврежден.

После повторного обыска квартиры на предмет каких-либо путей для побега или написания гигантского SOS на окне… я впала в отчаяние. Поскольку знала, что, в конце концов, я сама подписала контракт, а мой отец продал меня. У меня действительно никого не было, на кого можно было бы опереться.

Плюс, как и сказал Николай, кто мне поверит? Они скорее подумают, что я сошла с ума. Со стоном я перевернулась на бок и выбралась из постели. Николай сказал прибыть на работу в восемь, одетой в черное. Я не была уверена, где должна работать – в его офисе или в центре, но понимала, что с каждым вопросом расстраивала его еще больше.

Он не такой, каким я его представляла.

Несомненно, он великолепен, титулован, любитель власти и контроля, но каждое слово, произнесенное его устами, было сдержанным. Одной части меня – глупой части – было любопытно, в то время как оставшаяся часть хотела столкнуть его с самого высокого балкона, который только можно найти.

Душ сотворил чудо с моим самочувствием и, когда я вернулась к гардеробу, чтобы выбрать наряд, то признала, что он выбрал довольно крутую одежду для меня. Я остановила выбор на черном обтягивающем платье от «Дианы Фон Фастенберг» с черными туфлями на высоких каблуках и взяла золотую цепочку с комода.

Прихватила с собой пальто на случай, если пойдет дождь, а мне каким-то образом удастся выйти на улицу во время перерыва, и прошла на кухню.

И замерла.

– Как прошел вечер? – спросил Николай, венчиком взбивая яйца над плитой, словно это было для него самым естественным делом на свете – готовить завтрак на моей кухне. И это еще одно не столь тонкое напоминание, что он может участвовать в моей жизни по собственному желанию. Даже мое личное пространство на самом деле не было моим. Я представила себе, что оно уже никогда не будет таким с тех пор, как он появился в моей жизни.

– Ужасно, – призналась я честно. – И я ненавижу яйца.

– Не ври.

В этом и был весь он. Простое «не ври», и он продолжил бросать измельченные перец и сыр.

Раздраженная, я сидела на барном стуле и смотрела, как мускулы перекатывались под рубашкой, пока он двигался по кухне. Он хорошо смотрелся здесь, комфортно, не таким охотником, каким выглядел обычно.

Я знала, что бесстыдно разглядывала его, но не делать этого было просто невозможно – мужчина был настолько красив, что это расстраивало.

Почему красавчики всегда должны быть социопатами?

Его густые шоколадного цвета волосы завивались за ушами, темные глаза были устремлены на еду прямо перед собой, и его мускулистое тело напрягалось и сгибалось под выглаженной бледно-голубой рубашкой в полоску.

– Почему ты здесь? – спросила я его. – Разве я не должна была встретиться с тобой в офисе?

– Проголодался, – ответил он, пожимая плечами.

– И каждый «Старбакс» в окрестностях был закрыт? – спросила я, приподняв брови.

Он хмыкнул.

А затем рассмеялся.

Я стиснула зубы только потому, что это был приятный смех, теплый, словно мед. Черт его побери.

– Нет, – он обернулся, все еще улыбаясь. – Я просто подумал, что нам было бы неплохо поболтать перед работой.

– Поболтать, да? – я заерзала на сиденье.

– Да, – улыбка снова мелькнула на его лице, и у меня подогнулись колени. Я облизала губы и посмотрела в сторону.

– Так болтай.

– Как властно.

– Как ты и должен говорить, – пробормотала я.

– Неплохо выглядишь, – он вытащил тарелку, положил на нее яичницу и вручил мне вилку. – Мне нравится, как на тебе смотрится черный.

– Видимо, тебе нравится черный цвет на людях, а белый на стенах.

Его улыбка застыла.

– Прости?

– Стены, – я указала вокруг. – Там, где ты живешь, все нетронутое, белое, заставляющее девушек хотеть узнать, ненавидишь ли ты пачкаться.

Его глаза потемнели, когда он наклонился вперед и щелкнул языком по своим губам.

– Ты спрашиваешь меня, люблю ли я пачкаться?

Нет. Нет, я спрашивала совсем о другом. Потому что уверена, что мы говорим о двух разных видах грязи, и я вовсе не была готова к ответу, особенно не с таким взглядом, направленным в мою сторону, как будто он мог проглотить меня в одно мгновение.

– Хм... – я положила кусочек яичницы в рот и кивнула. – Вкусно.

Выражение его лица сменилось от хищного к невинному.

– Спасибо.

У нас и правда был нормальный разговор? Я прочистила горло и продолжила есть, чтобы не испортить нашу беседу своими репликами.

– Вчера… – он пробежался пальцами по своим волосам. Он делал это часто, словно использовал этот жест для поддержания своих сил, когда ему нужно было говорить на неприятные темы. – Это был тяжелый день…

– Можно спросить почему?

– Можно, – он пожал плечами. – Но я солгу.

– Тогда ладно, – я положила вилку и сложила руки. – Так это был тяжелый день. Это не значит, что ты имеешь право заключать контракт с девушкой после часа знакомства с ней, лишая ее свободы, а затем кричать на нее.

– Я никогда не кричал.

Вздохнув, я закатила глаза.

– Ну, тебе точно не нравится тихо разговаривать.

На его лице расплылась улыбка.

– Как я сказал раньше, мне нужен один из твоих талантов.

– Я не занимаюсь сексом за деньги.

– Почему ты так озабочена сексом со мной? – он ухмыльнулся. – Серьезно, мне хочется знать.

– Э-э, нет, просто ты кажешься таким человеком, который…

– Не может заполучить девушку, не заплатив за ее услуги? – закончил он. – Такой человек?

– Нет, но…

– Человек, которому нужно заставить женщину подписать контракт, чтобы вступать в незаконные связи?

Он серьезно спросил у меня об этом? Мои щеки запылали от смущения, в то время как сердце начало биться с бешеной скоростью. Образу бандажей и повязок на глаза проносились в моей голове… И эти маски.

– Это не то, что я имела в виду.

Его глаза были добрыми, черт побери, и я почувствовала, что сейчас расплачусь. Я могла справиться с придурком, но с кем-то, кто снисходителен к моим чувствам? Не совсем. Потому что у меня не было большого опыта в этом за всю свою короткую жизнь… Моя мать игнорировала меня, как только могла, уделяя все свое внимание моему отцу. И отец, могу с уверенностью сказать, что если бы он когда-нибудь получил титул «Отец года», это произошло бы только потому, что он за это заплатил.

– Так тебе нужна я? – спросила я после нескольких минут напряженного молчания. – Почему конкретно я тебе нужна?

– Твои исследования, – он забарабанил пальцами по стойке. – В некоторой части абсолютно потрясающие.

Мое сердце затрепетало.

– Ты действительно так думаешь?

– Абсолютно, – улыбнулся он. – Я вижу реальные перспективы и хочу, чтобы ты училась у меня, но некоторые способы, которые я использую в своих собственных исследованиях, не совсем… – он пожал плечами, – легальны.

– Таким образом, контракт.

– В точку.

– А тридцать девушек?

Он замер, сделав глубокий вдох, и снова пожал плечами.

– Они не следовали правилам, поэтому и были уволены. Я решил, что мне не обязательно нужен помощник, который заменит Жак, но кто-то, кто смог бы сопереживать тому, что я делаю.

Сейчас он выдал большее количество информации, чем дал мне за два предыдущих дня. Я схватилась за эту возможность, как за спасательный круг.

– И если я сделаю это хорошо?

– Тогда мир твой, – он сверкнул улыбкой. – Но правила, которые я огласил вчера, останутся… То, с чем мне приходится работать, очень деликатно и неизвестно для широкой публики. Делай свою работу с улыбкой на лице, и когда я пойму, что могу тебе доверять… Буду постепенно изменять контракт.

– Значит, если я оправдаю твое доверие, тогда получу свой «Нетфликс»?

Он усмехнулся.

– Да, что-то вроде того, но кое-что останется… Тебе все же будет запрещено ходить на свидания… Или ночевать за пределами этой квартиры. Не думаю, что это будет являться для тебя проблемой, но мне не нужно, чтобы ты смешивала удовольствие с работой.

И все счастливые моменты, которые мы разделили, просто вылетели в окно.

– Я не святая.

– Лжешь, – он наклонился вперед и подмигнул. – Я все о тебе знаю. Теперь поехали на работу. У нас мало времени, прежде чем мы отправимся на… рыбалку.

– Рыбалку?

– В некотором роде, – он пожал плечами. – За пациентами.

– Что?

– Не отставай, – он похлопал ладонями по столешнице. – Я покажу тебе то, чем ты будешь заниматься в течение дня и вечера… Ты моя.

– Не могу дождаться, – сказала я сухо.

– Большинство женщин… были бы… благодарны, – он достал связку ключей из кармана, выглядя при этом чертовски сексуально. – В то время как ты хочешь меня заколоть.

– Хорошее предложение, – прощебетала я сладким голосом.

– Русские, – он покачал головой, – всегда такие безжалостные.

– Словно я этого не знаю.

– Докажи свою ценность, Майя. Поехали.

ГЛАВА 12

У страха глаза велики.

~ Русская пословица

Николай

На протяжении всего утра мой телефон не переставал жужжать в кармане. В ту же секунду, как я вывел Майю из лифта и проводил в свой кабинет, я знал, что что-то было совсем не так.

Я чувствовал это внутренностями.

Видел это в нависшем сером небе.

Она была мертва.

Трясущимися руками я практически толкнул Майю к столу, выпалил инструкции насчет какого-то исследования, которое мне необходимо было доделать, потом извинился и пошел в один из конференц-залов.

Семь пропущенных звонков.

Все от Серджио Абандонато, кузена одной из самых влиятельных мафиозных семей в Чикаго. Он был женат на Энди, сводной сестре Майи. Я практически вырос с Энди. В то время как Майю держали на расстоянии от дел ее отца, Энди использовали в качестве блестящего инструмента для проникновения в системы ФБР в столь юном возрасте, что даже я был впечатлен.

После того, как один продажный агент бюро сдал ее отца, Абандонато обеспечили ей свою защиту посредством женитьбы.

Я ожидал, что она убьет Серджио в первую же ночь.

Но она не убила.

Я ожидал, что она сведет его с ума от желания.

И она свела.

Их брак предполагался как соглашение, как способ ее защиты с помощью их фамилии, в то время как она вела безнадежную борьбу с лейкемией.

Вместо этого, их брак превратился в нечто намного большее.

Я был на их свадьбе пару месяцев назад, и даже тогда знал. Я видел это в том, как она разговаривает с ним, в языке ее тела, когда они находились в одной комнате. Ну, ладно, она была Энди, ни один нормальный человек не мог отказать ей в чем-либо.

– Ты любишь его? – спросил я, когда мы были одни в ее свадебном номере.

Она покрутилась передо мной, пожала плечами и протянула руку. Я схватил ее за кончики пальцев, и меня захлестнул гнев. Ледяные. Я был доктором. Я знал, что с ней творится, черт подери. Я практически видел зараженную кровь в ее кровеносной системе, и, даже оставаясь самим собой, а именно – одним из самых блестящих умов в современной медицине, я не мог сделать ничего, чтобы остановить болезнь. Ничего.

Смотреть, как она улыбается, словно у нее в запасе все время мира, было подобно острому ножу, проникающему в мою грудь. Нормальные девушки в день своей свадьбы смотрятся в зеркало и переживают о том, как лежит макияж или сидит платье. Но Энди? У нее не было жалоб на мир. Из всех, кого я знал, именно она должна была жаловаться – но она никогда этого не делала.

– Ник? – Энди слегка сжала мое плечо. – Сейчас ты делаешь эту странную вещь: пялишься в пространство и хмуришься так, что появляется морщинка между бровями, – она нажала на кожу между моих бровей и сморщила нос. – Пенни за твои темные и мрачные мысли.

Вздохнув, я убрал ее руку, и притянул в свои объятия, мои губы были в миллиметре от ее уха.

– Он никогда не будет достоин тебя.

– А ты? – парировала она.

Я вздохнул и отстранился.

– Полагаю, я заслужил это.

– Да, – она улыбнулась.

Я облизал губы и заставил себя отвести взгляд от ее ротика.

– Я сделаю все, что смогу, чтобы удержать твоего отца на расстоянии, Энди. Но ты знаешь, я не могу ничего обещать.

– Он все еще контролирует тебя… не так ли?

Я не ответил.

– Ник, я переживаю за тебя.

Она и должна была.

Коза Ностра была организована таким образом, о котором русская мафия могла только мечтать. Было определенное уважение среди итальянцев, лояльность, основанная не только на родственных узах, но и на крови.

– Не надо, – сказал я отстраненным голосом, с тревогой потирая татуировку серпа, отпечатанную чернилами на моей руке. – Последнее, что тебе нужно делать, это добавлять проблемы в свою жизнь. Просто обещай мне, что если итальянцы не продержатся до конца сделки, ты оставишь кровавый след на своих поминках.

Я должен был сказать это, даже если и знал, что они продержатся. Так уж они устроены.

У Энди вырвался смешок.

– Жестокий русский.

– Наполовину русский, – поправил я.

– Все же считается, – она подмигнула, а затем заговорила серьезно: – Ты все еще боевик у моего отца, Ник? Скажи мне…

Я отвел взгляд.

– Просто будь счастлива, Энди, и если тебе что-то понадобится, что угодно…

– Есть кое-что, – прошептала Энди.

– Почему у меня такое чувство, что мне не понравится то, что ты сейчас скажешь?

– Потому что тебе не понравится. Всегда доверяй своей интуиции, Ник.

Я закатил глаза, пытаясь заставить ее сменить тему, а не концентрироваться на моих грехах или том, как босс, ее отец, все еще держит меня за яйца.

– Что это, Энди?

– Приди на мои похороны.

– Энди!

– Что? Это справедливо. Я пригласила тебя на свою свадьбу, и ты – единственная настоящая семья, которая у меня есть, – я ощутил чувство вины. Это ложь. У нее была сестра, просто они никогда не встречались. – Пожалуйста?

– Отлично, – я облизал губы, заставив себя улыбнуться, хотя хотел делать что угодно, только не присутствовать на ее похоронах. – Я сделаю это.

– Замечательно, и, Ник?

– Да?

– Она должна быть очень красивой.

– Чертова читательница мыслей, – пробормотал я, доставая стакан и наливая в него виски. Я был на работе. И пил. Что-то в медицинской школе явно проповедовало против этого, не то чтобы я вел операцию прямо сейчас. Мои руки тряслись так, что жидкость практически расплескивалась через край стакана. Выругавшись, я выпил все содержимое и перезвонил Серджио.

– Серджио? – рявкнул я в трубку.

Он секунду молчал, а затем сказал:

– Ее больше нет.

Пустым, его голос был таким пустым, как будто весь его мир перестал функционировать должным образом. Тогда почему же планета продолжает вращаться? Без солнца, чтобы вести, и луны, чтобы следовать?

– Мое предложение, – я облизал губы, пробуя сладкий виски, оставшийся на них. – Оно все еще в силе.

Пару месяцев назад я сказал ему, что могу заставить его забыть произошедшее единственным известным мне способом.

Серджио тяжело вздохнул.

– Русские.

– И что?

– Я лучше буду чувствовать… – прошептал он. – Потому что это значит, что это происходило. И она заслуживает, чтобы ее помнили самым болезненным способом. Так что на сегодня мой ответ – «нет». Каким он будет завтра? Все еще «нет».

– Если ты так уверен.

– Она хотела, чтобы ты присутствовал на похоронах.

– Знаю, – я прочистил горло. Я не сделал ничего, чтобы скрыть печаль, звучащую в моем голосе. – Я приму меры.

Линия оборвалась.

Я бросил телефон на стойку и провел ладонями по лицу, пока ощущение удушья от потери захлестывало меня.

Энди, мой единственный друг, дочь одного из моих самых ненавистных врагов, дочь человека, который держал в своих руках так многое от мира сего, ушла навсегда.

Я взглянул на закрытую дверь. Майя была там и не знала, что этот мир без ее сестры всегда будет немного темнее. Мне не хотелось разговаривать.

Я не был готов к этому. Да и буду ли когда-либо?

Оставалось слишком много секретов, которые я скрывал от нее, так много невыясненных вопросов, что стало сложно помнить, что нужно сохранить при себе, а чем можно поделиться. Она способствовала тому, чтобы я не мог держаться от нее на расстоянии.

А это как раз то, что мне нужно делать.

Она хрустнула суставами пальцев.

– Когда ты почувствуешь, что воспоминания возвращаются… Просто похрусти суставами пальцев, и не останется ничего, кроме мимолетной мысли. Понимаешь меня?

Майя заморгала, ее глаза остекленели.

– Нет.

Я приложил нож к ее запястью и медленно провел по коже.

– Это больше не причиняет боль, не так ли?

– Нет, – она была в шоке. – Это чувствуется…

– Как освобождение, – ответил я за нее. – Так и должно быть. Теперь, что происходит, когда ты хрустишь суставами?

Ее взгляд метался из стороны в сторону не в силах сосредоточиться на какой-либо вещи слишком долго.

– Я… – она снова моргнула. – Это значит… это значит, что я вспомнила, но не знаю, что именно.

– Ты вспомнила, как сильно ты любишь мороженое.

Она кивнула.

– Да… Ванильное.

– Ты любишь ванильное.

Сыпля проклятиями, я оттолкнул воспоминания и встал, чтобы бросить взгляд на свое отражение в зеркале. Каждая прядь темных волос была на месте, новый черный костюм превосходно скроен, голубая рубашка в полоску застегнута на все пуговицы, но мои глаза. В них, как всегда, не было блеска жизни. И в этот день, единственный из всех остальных, меня это волновало. Потому что это было еще одним напоминанием, что мир несправедлив.

Что такой человек, как я, продолжал жить.

В то время как такие, как Энди, уходили слишком рано.

Ничего похожего на справедливость.

Я сжал кулаки. Вот почему я так сильно работал над тем, чтобы спасти Майю, вот почему я подписал этот чертов контракт с ее отцом, почему я рвал задницу, чтобы держать ее на расстоянии.

И тогда, когда придет время.

Тьма станет для нее не тюрьмой.

А свободой.