Текст книги "Тайник"
Автор книги: Рейчел Хор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА 25
Летняя гроза принесла Алисию к нашему порогу в том июле, когда мне исполнилось пятнадцать. С того памятного приезда, который Сьюзен метко назвала Великим Потрясением, а мне было всего десять, она навещала нас еще дважды. И во время первого визита отец был вынужден поговорить с ней, поскольку миссис Годстоун, не выдержав бесцеремонного вмешательства, пригрозила уходом. Во время второго визита она, кроме Августа, привезла жирного коротышку-провинциала, своего мужа, и все трое, жалкие и промокшие, стояли в передней, а вода с них лилась прямо на пол. Бедняга грум, сын кучера, дрожа от холода, таскал их вещи в дом.
На этот раз я не пряталась, а нерешительно стояла на ступеньках, гадая, признают ли они меня теперь, учитывая мое новое положение в доме.
Не признали.
Август одарил меня мрачной улыбкой, но его родители старательно игнорировали мою персону. К тому времени во мне прорезалось достаточно достоинства, чтобы обращать внимание на подобные вещи.
Теперь Алисия ходила с палочкой: несколько месяцев назад она упала с лошади и сломала ногу, отчего добрее не стала. Муж ее тоже хромал – из-за подагры. Кроличья физиономия постоянно жалобно морщилась. Только Гасси стоял прямой как столб. Высокий, тихий, слишком худой мальчик с книгой в руке, очень похожий на дядю.
– Где мой брат? – рявкнула Алисия в сторону мистера Корбетта.
– Он сегодня уехал в Норидж, миссис.
Отец отправился туда в десять утра, получив послание Алисии с сообщением о грядущем приезде. Остальное содержание письма отец не разгласил, но написанное привело его в такое дурное настроение, что вместо того, чтобы, как обычно, уйти в кабинет после завтрака, он велел подавать экипаж. Грубо отмахнувшись от вопроса миссис Годстоун про обеденное меню и отделавшись короткой фразой «сами решайте», он без лишних взглядов и прощаний поспешил к выходу.
Случайно глянув в окно, я увидела, как он возвращается. Было уже начало шестого. Он тоже промок, но немедленно пришел в мою комнату, где я лежала на кровати, делая вид, будто читаю, а потом привел меня в гостиную, где ожидали незваные гости. Словно я действительно была его дочерью, которая впервые знакомится с любящей тетушкой.
– Что ж, – прогнусавила Алисия, глядя на меня сверху вниз, словно на холодную рыбу, которую подают по понедельникам. – Если именно так обстоят дела, мы приехали вовремя, не так ли, Адольфус?
– Похоже, что так, похоже, что так, – пробормотал Адольфус.
Бедняга был занят попытками найти удобное положение для больной ноги и даже не потрудился взглянуть на меня.
– Да, сестрица, именно так обстоят дела. – Отец приобнял меня за плечи. – Я намереваюсь объявить Эстер своей приемной дочерью и наследницей.
Должно быть, на моем лице отразился целый калейдоскоп чувств, потому что все уставились на меня с робким интересом. Я заметила, что физиономия Алисии потемнела, как небо за окном. И тут разразилась буря.
– Эта… недостойна быть твоей дочерью! – взвизгнула она. – Отродье какой-то нищенки! Весь мир считает ее такой! Дай ей денег, если хочешь. Откупись, найди богатого фермера, который забудет про ее дурную кровь из-за хорошенького личика. Как ты можешь предавать семью и свое доброе имя? Подумай об Августе, о нашем благородном отце…
– Вы достаточно богаты, чтобы обеспечить Августа. У Эстер нет ничего. И будь проклята память о моем пьянице-отце. Я имею право распоряжаться своими землями, как пожелаю. И хочу отдать их тому, кто мне небезразличен. Всю жизнь я терпел твои придирки и издевательства, твое вмешательство в мою жизнь, но твое сегодняшнее письмо стало последней каплей! Я не ссорился с Августом. Он вырос на удивление порядочным человеком, если учесть, кто его родители, но… с меня довольно.
Я впервые видела его таким взволнованным. Похоже, и Алисия плохо знала своего брата. Сидела как громом пораженная.
– Ну и ну… – только и пролепетала она.
Наутро они уехали. Профиль Августа в залитом дождевой водой окне напоминал призрачный полумесяц. Тогда мне было их жаль.
Отец не вышел проводить родственников и весь день просидел в кабинете. Я с жалким видом болталась по дому и в перерывах между ливнями выбегала в сад. И даже поссорилась с Сэмом, который забылся настолько, чтобы назвать меня «выскочкой». Интересно, другие так же думают?
Но когда настал вечер и теплый ветер угнал грозовые облака, отец собрался идти в башню, и я семенила рядом, стараясь не отставать.
Очень хотелось спросить, что имел в виду отец вчера вечером. Как я могу стать его дочерью? Но что-то в его лице препятствовало всяческому любопытству. Только когда мы поднялись в комнату, по стенам которой протянулись языки жидкого золота, нарисованные закатным солнцем, он заговорил торжественно и красноречиво, чем снова поверг меня в изумление:
– Я действительно вчера ездил в Норидж и перехватил моего адвоката, когда тот покинул здание суда, чтобы пойти на обед. Я приказал ему составить документы, в которых называю тебя своей дочерью и наследницей. Он настаивает, что должен изучить документы и книги, чтобы узнать, нет ли препятствий… Словом, нес чепуху. Но это будет сделано, и скоро. Я желаю, чтобы ты получила Старбро-Холл и продолжала мою работу, когда меня не будет.
– Когда вас не будет? Не говорите так, отец, – с тревогой попросила я. – Вы ведь не больны?
«Именно поэтому он торопится?» – мелькнула ужасная мысль.
– Нет, не болен. Просто устал. Те, кто изучает звезды, знают, насколько мы малы и ничтожны, словно муравьи или пчелы на поверхности одиноких камней, вечно вращающихся в бесконечном космосе. Знают, как рука судьбы без предупреждения и жалости может поразить нас, жалких насекомых, преследующих бесплодные цели. Когда я нашел тебя, Эстер, это оказалось судьбоносным событием. У меня нет жены. Я и не хотел жениться, – усмехнулся он. – А вдруг она окажется похожей на мою сестрицу, и тогда в моей жизни не будет ни минуты покоя. Итак, однажды, в июле тысяча семьсот шестьдесят пятого, я возвращался из Лондона с собрания астрономов. Когда мы проезжали через лес, кучер – не Йен, а другой – остановил лошадей и сообщил, что на дороге лежит ребенок. Я с невольным любопытством вышел из экипажа посмотреть на находку. Кучер принес мне жалкий сверточек, и я увидел дрожащую крохотную девочку. Ты была одета в лохмотья, дорогая, в грязные лохмотья. Нежная кожа исполосована кровавыми царапинами, волосы спутаны, в огромных глазах ужас. Мое сердце сжалось от сострадания. Я взял тебя на руки, завернул в свое одеяло, но ты продолжала трястись. Я приказал кучеру ехать дальше, и покачивание экипажа скоро убаюкало тебя. Ты погрузилась в усталый сон. И тогда я заметил, что в прижатом к груди кулачке что-то есть. Я разжал пальчики и увидел это.
Он подошел к стене, и я, к своему удивлению, рассмотрела за отодвинутыми кирпичами тайник. Он вынул оттуда завернутую в бархат коробочку и протянул мне:
– Возьми. Время пришло, оно твое.
Сначала мне показалось, что в коробке прячется живой, сверкающий звездный свет. На самом деле это оказалось колье из звезд. Семи звезд. Семь бриллиантов в золоте висели на золотой цепочке. На мгновение я онемела.
Сидящая на постели Джуд перечитала последнюю фразу и почувствовала, что падает в бездонную пропасть. Колье семи звезд… Как бабушкино, только целое. Или это оно и есть? Тайна происхождения Эстер, тайна ее появления в Старбро-Холле наконец решена. Эстер – найденыш. Найденыш в шелковых лохмотьях.
Джуд немного посидела, собираясь с мыслями, и принялась жадно читать дальше.
– Я не знаю, кто твои родители, Эстер, но, честно говоря, и не пытался узнать. И теперь мне стыдно. Я верил, что рука судьбы отдала мне тебя, мне, у которого не было никого. Я думал, что ни в ком не нуждаюсь. Но толку от меня, как от родителя, не было. Я держал тебя в доме как вещь и понятия не имел, как обращаться с ребенком. Для меня было довольно, что ты сыта и одета и что такая добрая женщина, как Сьюзен, заботится о тебе. Ты находилась в доме, принадлежала мне, но я вполне мог продолжать жить как раньше. Ты была ценностью, которую в любой момент я могу вынуть и полюбоваться, прости меня, Господи.
Его речь озадачила меня. Тогда я была слишком наивна, чтобы знать, каковы отношения между родителями и детьми. Отец никогда не обижал меня, и я всегда считала, что он по-своему меня любит. Он принял меня. И я принимала его таким, какой он есть. Со временем мы лучше узнали друг друга, и любовь между нами стала крепкой и настоящей.
Он притянул меня к себе.
– Малышка Эстер, – пробормотал он, – я назвал тебя в честь своей матушки, которую потерял в детстве. И хотя «Эстер» переводится как «мирт», некоторые считают, что оно означает «звезда». Ты должна знать: цветы мирта похожи на маленькие звездочки.
Он всегда был настоящим ученым, даже сейчас, когда сравнивал цветок и звезды. Я чувствовала тепло его губ, прижатых к моим волосам, и мне было хорошо и спокойно.
Мы вернули колье в тайник и принялись за работу. В ту ночь мы смотрели на небеса с новым чувством близости и нежности друг к другу. Лира, огромная Лира Орфея, была на удивление яркой, словно пела не для того, чтобы выманить мертвецов из ада, а чтобы вести живых в новую жизнь, к счастью. Впервые он доверил мне вести записи в журнале, под его диктовку.
Пока что в записях больше ничего не попадалось о колье. Все еще сжимая листочки с мемуарами Эстер, Джуд встала, вынула шкатулку с колье из верхнего ящика комода, разложила на белом покрывале и снова нашла это место в тексте:
«Колье звезд. Семь бриллиантов в золоте висели на золотой цепочке».
Конечно, теперь одной звезды не хватало, и описание было раздражающе неточным, но интуиция подсказывала: это то самое колье. Хотя трудно сказать наверняка. К тому же у бабушки могла оказаться копия.
Джуд посмотрела на клеймо ювелира, полустертое, едва различимое.
«Придется попросить у бабушки разрешение на экспертизу…»
На следующий день, после звонка коллеге в «Бичемс» и в аукционный дом Нориджа, Джуд поехала в город, поставила машину на многоярусной стоянке и задними улочками добралась до ярко освещенного ювелирного магазина у стен собора.
– Можете ли сказать что-то о колье? – обратилась она к женщине за прилавком.
Судя по деловому костюму и авторитетному виду, эта дама из руководства. Джуд развернула и выложила на прилавок колье.
– Надеюсь, вы не собираетесь его продавать? Мы оцениваем вещи только для страховых компаний, – деловито заявила женщина, рассматривая ожерелье в лупу, после чего уставилась на Джуд как на воровку, сбывающую краденое.
– Я прекрасно вас понимаю, – кивнула Джуд, не отводя глаз от женщины и гадая, не ухудшит ли ситуацию, если признается, что работает в аукционном доме и немного знает о подобных драгоценностях. – Я не собираюсь продавать, но неплохо бы знать его цену, тем более что оно уже много лет в моей семье. Когда колье было сделано и кем? Видите, здесь клеймо ювелира? Я бы хотела побольше о нем узнать. – Она перевернула центральную звезду.
– Мм… Прекрасная работа. Ах, если бы не повреждение… Вы не подумывали отдать его почистить и сделать недостающую звезду?
– Мне его отдали совсем недавно, так что нет.
Она не могла сказать правду о том, что, если верить бабушке, колье не принадлежит их семье.
– Сейчас мы очень заняты. Я могу связаться с вами только через неделю. – Женщина завернула колье и подвинула к себе стопку бланков. – Ваше имя?
Джуд дала все необходимые ответы.
– Если выйдет быстрее чем через неделю, буду очень благодарна, – вздохнула она. – Моей бабушке очень хочется знать. Она нездорова, и от волнения ей может стать хуже.
«Не такая уж это и ложь, – успокаивала себя Джуд. – Сегодня я позвонила ей и сказала, что собираюсь делать. Бабушке не очень хотелось оставлять колье у незнакомых людей, даже уважаемых ювелиров, но она согласилась, поскольку это могло помочь найти Тэмсин».
Джуд вышла из магазина с квитанцией на колье и нечистой совестью, но также с облегчением, потому что женщина обещала поторопиться.
«И что дальше? – Она посмотрела на часы. – Еще нет и двенадцати. Неплохо бы выпить кофе и походить по магазинам».
Шагая по вымощенным брусчаткой улицам, она увидела замок и вспомнила… Пролистав записную книжку, нашла имя. Меган Макромбер.
ГЛАВА 26
– Это все, что я смогла найти.
Меган Макромбер, помощник куратора замкового музея, красила губы помадой цвета сливы, носила множество сережек в ушах и великолепно знала историю Норфолка. Она поставила на стол картонную коробку, служившую когда-то упаковкой для двадцати четырех банок печеных бобов, и предложила Джуд стул. Та уселась и прочитала грязную этикетку на крышке коробки: «Башня Старбро. Июнь 1923 года».
Меган стала разворачивать пакеты. Джуд отложила замеченную ею газетную вырезку. На снимке был мужчина среднего возраста, его волосы, казалось, доходили до мочек ушей. Он стоял у подножия башни, показывая на осколки керамики и кости с гордостью чемпиона, поймавшего самую большую рыбу.
Джуд посмотрела на подпись под снимком: «Кембриджский археолог бросает вызов местным легендам, чтобы раскрыть тайны прошлого».
– Что это у вас?
Меган взглянула на газетную вырезку, выложила осколки горшка из пакета и принялась разворачивать второй.
– Здесь говорится: «Традиционно считалось, что это нечистое место, и местные жители советовали Мэллори не вести там раскопки».
– Мэллори? – повторила Меган. – Чарлз Мэллори. Где я о нем слышала?
Она продолжила разворачивать пакеты. Костяное кольцо, несколько древних монет, пара патронов недавнего происхождения… и, наконец, маленький, туго завернутый пакетик, который с трудом удалось развернуть.
– Интересно, что это?
Джуд, увидев то, что лежало на ладони Меган, ахнула. Крошечный предмет размером с монетку в пять центов. Золотая оправа покорежена, вещь нуждалась в хорошей чистке. Но сомнений не было: это седьмая звезда, усеянная бриллиантами.
– Меган, – выдохнула она, – вы не поверите, но я знаю, откуда это. Это часть колье, которое я только что отдала на оценку. Оно много лет хранилось у моей бабушки.
Джуд наскоро объяснила историю колье.
– По всем законам оно принадлежит вам, хотя я не могу так просто его отдать, – вздохнула Меган. – Послушайте, вы говорите, колье у ювелира. Когда получите его, принесите мне, я посмотрю, а к тому времени узнаю процедуру возврата. Должны быть специальные формы и правила.
– Да, тут вы правы.
– Но это колье… Вы сказали, оно как-то связано с семьей Уикемов. Если хотите узнать больше об Эстер, почему бы не пойти в церковь Старбро? Это неплохое начало. Приходские записи наверняка есть в мэрии.
По пути в Старбро-Холл Джуд продолжала удивляться, как легко нашлась информация о колье!
Она возвращалась через деревню и решила последовать совету Меган. В центре деревни было мало достопримечательностей: огромная церковь нависла над рядами коттеджей восемнадцатого века и площадью с древним дубом и окружающей его скамьей, которая существовала здесь, когда сама Джуд была еще подростком.
Она остановила машину у церкви и открыла ворота церковного двора.
Светлая и просторная церковь, к счастью, была открыта. Самая большая примечательность ее – огромная средневековая купель в начале прохода, со статуей, возвышающейся сбоку. Джуд отошла, чтобы как следует ее рассмотреть. Статуя представляла собой бородатого мужчину с буйной гривой волос, размахивающего дубиной. Картонная табличка на крышке купели извещала, что это дикий лесной человек, язычник, пытающийся отогнать злых духов. Эта часть церкви казалась старейшей. Если верить другой табличке, хоры с прекрасными резными перилами и ограждением были сделаны в пятнадцатом веке, но большинство могильных памятников относилось к восемнадцатому. Джуд с интересом заметила несколько мемориальных досок и памятников членам семьи Уикем: викторианскому судье Уильяму, Ричарду, умершему от ран, полученных на Бурской войне. Но имен Энтони и Эстер не нашла.
Осмотрев все, Джуд вышла из церкви и закрыла за собой дверь.
В самой древней части церковного кладбища находилась большая могила, обнесенная железной оградой с табличками, где были нанесены имена Уикемов Викторианской эпохи. Но надгробий восемнадцатого века не было совсем. Ни одной Эстер или Энтони, только Стелла, жена Хью или Хьюго, даты рождения и смерти которой стерлись, и Эсси Джордж, умершая в тысяча восемьсот пятидесятом.
Остальная часть могил относилась к двадцатому веку.
«Среди них наверняка можно найти имена Беннетов, егеря и его жены», – решила Джуд.
На дальней стороне кладбища старик в рубашке с короткими рукавами подстригал куст, и Джуд, обходя могилы, направилась к нему. Услышав ее голос, он опустил секатор и минуты две обдумывал вопрос.
– Они где-то там, – сказал он наконец, показывая секатором на участок, который она не осмотрела слишком тщательно. – Мой па умер в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом, и здесь он похоронен. Моя ма тоже… когда больше не смогла без него жить.
Он пошаркал вдоль рядов могил, смешно взмахивая руками. Джуд последовала за ним на безопасном от секатора расстоянии.
Они довольно быстро нашли могилу: каменный крест с надписью «Джеймс и Роза Беннеты» и датами рождения и смерти. У основания стояла ваза для цветов, в которой много лет жили только пауки. Джуд поклялась вернуться с цветами или растением в горшке. Странное чувство вызывали вид могилы, имена родных людей. Словно она ощущала особую связь с похороненными на этом кладбище людьми, которых она никогда не видела. Но они – ее семья…
Старик медленно пошел к кусту, который не закончил подстригать, но Джуд остановила его:
– Простите…
Он повернулся и уставился на нее.
– Не знаете ли, похоронены здесь какие-нибудь цыгане? Я бы хотела найти могилу Тэмсин Ловалл, если такая существует. Но вряд ли это имя что-то значит для вас.
Старик надолго задумался, прежде чем ответить:
– Нет, не Тэмсин. Но возможно, другой Ловалл. Пойдемте со мной.
Другой калиткой он провел ее на площадь.
Деревянная скамья вокруг древнего дуба была сделана из нескольких скрепленных болтами секций, некоторые поновее, некоторые с поломанными подлокотниками или выпавшими досками. Все стали серебристыми от времени и казались частью самого дерева. На спинках блестели маленькие металлические мемориальные таблички.
– Посмотрите эту. Разберете? – Старик показал на ржавую табличку на одной из самых старых секций.
– «Тед Лова»…
– Раньше можно было различить. «Тед Ловалл». Как считаете, могло такое быть?
– Могло, – нерешительно пробормотала Джуд.
Она обошла дерево в поисках других имен. Но заинтересовало ее только одно.
– Марти Уолтерс, – прочитала она вслух. – Тысяча девятьсот пятидесятый – тысяча девятьсот семидесятый. Всего двадцать лет.
– Это случилось летом семидесятого, – кивнул старик. – Почти вся деревня собирала деньги на могилу. Видите ли, очень уж было жаль его родных. Ужасная трагедия, ужасная.
– Мальчик, который погиб на той вечеринке, – потрясенно ахнула Джуд. – Где жила его семья?
– Вижу, вы меня поняли. По дороге в Шерингем. Где-то на побережье. Но он упал с башни.
«Итак, в церкви я ничего не узнала об Эстер. От приходских книг толку никакого, потому что точных дат я не знаю».
Джуд вернулась в Старбро-Холл. Там никого не оказалось, поэтому она поднялась в библиотеку, где оставила ноутбук. Некоторое время нервно бродила по комнате, выглядывая в окно в сторону башни и пытаясь выстроить цепочку фактов. Бесполезно. Присев за стол, она взяла листок бумаги и записала все, что знала.
Эстер, дочь Энтони Уикема. В 1765, когда ее нашли, при ней было ожерелье.
Подружилась с цыганкой, которую встретила в лесу: 1775 год.
Бабушка познакомилась с Тэмсин Ловалл в 1933 году.
Бабушка забрала у нее колье (как оно появилось в семье Тэмсин, и каким образом звезда была оторвана?).
Бабушка отдает ожерелье: 2008 год.
Она беспомощно уставилась на заметки.
«Как, спрашивается, колье (при условии, что это одно и то же колье) попало к цыганам и обнаружилось у Тэмсин полтора века спустя? Неужели обе цыганки были из одного рода? Трудно представить, что колье передавалось из поколения в поколение, хотя искушение продать его было слишком велико. И как спрятать украшение в кибитке, где оно может пропасть или сломаться? Хотя оно действительно повреждено».
Джуд принялась рисовать кибитку, украшая ее такими же узорами на крыше, какие видела на той, где спал Юэн. Вздохнув, она отодвинула бумагу.
«Надо подумать, что делать дальше. Но у меня и без того полно работы. И сегодня нужно забрать Саммер из школы».
Она включила ноутбук и принялась за синопсис статьи. Через полчаса отправила письмо Бриджей Маклохлин, редактору журнала «Бичемс», где сообщила, что ей нужно провести дальнейшие исследования, но она считает, что история должна быть очень личной, о двух астрономах – отце и дочери. Что думает об этом Бриджей? В последний момент, прежде чем послать письмо, Джуд добавила в копию адрес своего босса Клауса. На всякий случай.
Краем глаза она заметила набросок кибитки. Откуда кибитка появилась в сельском доме? Юэн сказал, что позаимствовал… кажется, у кузена.
– Скажите, откуда у вашего кузена взялась кибитка? – спросила она Юэна, заехав к нему вместе с Саммер.
Они нашли его спящим в кибитке. Но он уверял, что Саммер правильно поступила, разбудив его.
– Она стояла здесь, когда он купил ферму. Бывшие владельцы поддерживали связь с цыганами.
– Возможно, вы сумеете найти, как их звали? Не знаю, сможем ли мы разыскать семейство Ловаллов.
– Попытаюсь. Но есть и другие способы.
– Расскажите, – немедленно заинтересовалась она.
– Почему бы нам не пойти в табор, тот, что на опушке леса? Они могут что-то знать и, возможно, приезжают сюда много веков. Раньше они останавливались у Фоксхолл-лейн, но чертов Джон Фаррел переместил их на другую сторону леса, прямо к большой дороге.
– Вы их знаете?
– Конечно. Часто встречал, когда бродил по лесу.
– Прекрасно! Когда мы можем пойти?
– Сегодня же, если хотите. – Юэн зевнул. – Позволите сначала принять душ и выпить чашку кофе?
– А как насчет Саммер?
Они дружно уставились на девочку, которая увлеченно разговаривала с совами.
– Она может пойти. Почему нет?
– Не знаю… – нерешительно протянула Джуд. Она боялась за племянницу. – О, почему бы нет?
«Если они друзья Юэна, все будет в порядке», – успокоилась Джуд.
На опушке леса стояли только три дома на колесах. Не разрисованные кибитки, как у Юэна. Рядом были припаркованы машины, которые использовались как тягловая сила. Пожилая женщина развешивала белье на протянутой между двумя домиками веревке. Она наблюдала за приближением чужака, но, узнав Юэна, кивнула и постучала в ближайший дом.
– Барни! – крикнула она, добавив что-то на своем языке.
Из дома выглянул смуглый стройный мужчина лет тридцати пяти – сорока, в куртке поверх футболки и джинсов. Юэн объяснил, что познакомился с Барни в прошлый раз, когда цыгане приезжали в эти места. Стив Ганн обычно давал ему работу, и Юэн, увидев, как он сколачивает курятники, попросил его сделать несколько клеток.
– Юэн! – воскликнул мужчина, сверкнув белозубой улыбкой. – Рад тебя видеть! Привел свою семью? – с веселым недоумением спросил он.
– Нет, – рассмеялся Юэн. – Но очень хочу этого.
– Мы друзья Юэна. Я Джуд. – Она выступила вперед и протянула руку. – А это моя племянница Саммер.
Но Саммер жалась к Джуд и застенчиво поглядывала на Барни. Потом дернула Джуд за блузку, и та нагнулась к ней.
– Саммер желает побольше узнать о домиках на колесах, – торжественно объявила она. – Похоже, девочка ожидала увидеть нечто более красочное и, конечно, лошадей.
– Как у Юэна, – набралась храбрости заговорить Саммер.
– Вот оно что, – с сожалением протянул Барни. – Кибитка Юэна просто чудо. Лайза… – он показал на женщину, которая развесила белье и подошла к ним, – в детстве жила в кибитке, но за этими куда легче присматривать. Верно, Лайза? И лошадкам было тяжело. Слишком оживленное движение на дорогах, и пастись негде. Дети любили лошадей. Жаль, что моих двоих еще нет дома, они бы поиграли с Саммер.
– Они в школе? – спросила та, растеряв застенчивость.
– Да, в школе Старбро. Ты тоже туда ходишь?
Саммер покачала головой.
– Саммер и ее мать живут в нескольких милях отсюда, в Фелбартоне, – пояснила Джуд. – Но очень интересно, что ваши дети учатся в Старбро.
Она взглянула на Юэна, тот ободряюще кивнул.
– Юэн говорит, ваша семья приезжала сюда много лет. Может, вы слышали о девочке… теперь она очень старая дама, если жива… и она знала мою бабушку, когда та ходила в школу Старбро в тридцатых годах. Ее зовут Тэмсин Ловалл.
Барни с сомнением покачал головой и заговорил с Лайзой на смеси английского и незнакомого грубого языка. Может, Лайза – его бабушка? Но сколько ей лет? Кожа сморщенная, как изюм, а сама она достаточно бодрая.
Старуха медленно кивнула и обернулась к Джуд.
– Я знаю одну Ловалл, но это не ваша Тэмсин. Сестра моего отца. Ее муж был Ловалл, Тед Ловалл. – Она добавила что-то непонятное.
– В Старбро есть скамья с его именем, – сообщила Джуд.
– Правда? – удивился Юэн.
– Да, я видел, – кивнул Барни. – Наверное, его хорошо знали в округе, верно, Лайза?
– Думаю, так, – усмехнулась старуха. – Особенно в «Красном льве». В конце жизни он больше не кочевал и любил заработать пинту-другую своими историями.
– Много лет назад произошла какая-то ссора, – заметил Барни. – Кто-то из семьи, может быть, ваша Тэмсин, во время войны решил осесть. Тогда многие ушли на фронт, и можно было получить работу на местных предприятиях. Да и трудные времена наступили для цыган. В каждом чужаке, передвигающемся по стране, подозревали шпиона. Многие тогда говорили резкие слова о предательстве семьи и цыганских традиций. Мне вот нравится эта жизнь, но я понимаю тех, кто сдался. Кочевать нелегко, кто-то не выдерживает.
– Фаррел по-прежнему пытается вас выставить? – вмешался Юэн.
– Да. Полиция была здесь на прошлой неделе, – вздохнул Барни. – Что-то насчет украденных птиц. «Обычная проверка, – сказали они, – очень сожалеем». Да, обычная проверка. Но только нас, как правило, проверяют первыми. Я едва не рассмеялся. «Единственная птица, которую вы найдете, – это курица, купленная Маргрит в супермаркете. Но можете обыскивать, если хотите». И знаете, они даже никуда не заглянули. Этот констебль – парень неплохой, верно, Лайза? Извинился и при этом выглядел очень смущенным. Начал нас расспрашивать. Оказалось, в его семье были цыгане. Так что мы очень хорошо поговорили и попытались выяснить, как он может узнать о родственниках. Видите ли, порой люди оказываются не такими, как вы о них думаете. Но есть и те, у кого всю жизнь на глазах шоры. Видят только то, что хотят, а хотят они увидеть только плохое.
Его глаза на миг сверкнули яростью, но в них тут же появилось прежнее дружелюбие.
– Итак, ваша Тэмсин Ловалл. Возможно, она или ее родные живут неподалеку. Вы пытались дать объявление в газету или на сайт?
– Нет, – протянула Джуд, гадая, почему не подумала об этом раньше. – Полагаю, это мысль.
– Я, конечно, поспрашиваю, но ничего не могу обещать, это было так давно, – вздохнул Барни.
– Спасибо, Барни, – кивнул Юэн. – Я знаю, вы попытаетесь. Спасибо, Лайза.
– Не за что, Юэн, – ответила Лайза и что-то сказала по-цыгански, показывая на Джуд и протягивая руку.
– Она хочет погадать вам по руке, – хмыкнул Барни.
– Вперед! – велел Юэн.
– Нужно ли? – засомневалась Джуд.
– Да. Вы должны дать ей монетку. Вот, возьмите.
Лайза взяла руки Джуд, стала изучать форму пальцев и суставы, затем долго всматривалась сначала в правую, потом в левую ладонь, обвела пальцем линии и припухлости.
– У тебя сильная воля, очень сильная, – объявила она наконец. – Но что-то держит тебя. Если вырвешься на свободу, обретешь собственную судьбу. Очень хорошо.
– Спросите ее о любви, – посоветовал Барни, переводя взгляд с Джуд на Юэна, отчего краска бросилась в лицо Джуд.
– Линия любви прерывается, – покачала головой Лайза. – Что-то грустное, верно? Потом развилка, видишь? Ты должна решать.
– И никаких высоких смуглых брюнетов? – засмеялась Джуд.
Лайза даже не улыбнулась.
– Не могу предсказать тебе будущее, только то, каким ты сама его сделаешь. А теперь ты, малышка.
Она издала ободряющий звук, словно подзывая мелкое животное, и Саммер, изнемогая от страха и любопытства, протянула руки.
Лайза осмотрела их, поглаживаниями прогоняя страх, и сложила на мгновение ладони девочки словно для благословения.
– Присматривайте за этой необыкновенной малышкой, – обратилась она к Джуд.
– Обязательно. Юэн, как насчет вас?
– О, Лайза уже гадала мне, – сообщил он, – и приговор суров: воздерживаться от пива и шоколада.
– Вы меня дурачите, – отмахнулась Джуд, но Лайза улыбнулась. – Не думаю, что она была так жестока.
Юэн усмехнулся, но Барни совершенно серьезно произнес:
– По рукам можно определить болезни. По длине пальцев и… – Он осекся.
Приближающаяся машина сбавила скорость. Водитель, здоровенный громила в рубашке с закатанными рукавами и ежиком на голове, высунулся в окно и осыпал «черных» сочными ругательствами. Лайза и Барни проигнорировали его с каменными, как у статуй, лицами, но взбешенная Джуд шагнула к машине, сжав кулаки. Юэн схватил ее за руку и удержал.
– Так вопросы не решаются, – пробурчал он, когда мотор взревел и машина умчалась.
– Я не собиралась ударить его! – воскликнула она. – Поверить не могу, что вы промолчали!
– Поймите, это только ухудшило бы ситуацию.
Саммер казалась потрясенной, поэтому Юэн обнял ее и прошептал:
– Он был очень груб с нашими друзьями, верно? Плохой человек. Но никто не пострадал. Пойдем, нам пора. Я купил мятного мороженого с шоколадом, чтобы отпраздновать покупку новой морозилки, поэтому идем домой и положим мороженое в вафельные стаканчики.
Пока Саммер гуляла в саду, разглядывая животных и с довольным видом облизывая огромный вафельный конус с мороженым, Юэн и Джуд отдыхали на садовых стульях с кружками чая в руках.
– Спасибо за то, что остановили меня. Я не хотела его ударить, только просто горела желанием высказать все, что о нем думаю. Но возможно, вы правы. Бедная старая Лайза и Барни! Терпеть такие оскорбления!
– Знаю, но там была Саммер. И потом, невозможно внушить что-то подобным людям! Никогда не знаешь, на что они способны. Он мог не тронуть вас, но вышел бы и набросился на меня.
– На вас? Почему?
– У этих типов странная логика. Несмотря на бесконечные разговоры о равенстве, они все-таки считают, что главный – мужчина. И обвинят меня в том, что я даю вам много воли. Или не в его правилах бить чью-то женщину, так что он вместо этого ударит ее мужчину. Кроме того, вы должны помнить: Барни почувствует себя униженным, если кто-то другой, особенно женщина-гаджо, пытается сражаться вместо него. Мужская гордость – очень древний инстинкт. Не стоит ее недооценивать.
