Текст книги "Трон тысячной лжи (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Хиггинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Жизни, наиболее прославленные в Хеприне, были отмечены трагедиями и потерями. Считалось, что именно эти скорбящие души испытали и отпраздновали лучшее, что мог предложить этот мир.

Я подумала об Оливере и о тех абсолютных страданиях, с которыми я столкнулась бы, если бы потеряла его. Или Тейлона. Я знала, что такое глубоко любить. Чтобы я всегда знала, каково это – глубоко страдать. Я бы написал письмо Финчу сегодня вечером. Я понятия не имела, как он передаст это кому-либо из них, но я доверяла Тейлону. Так что я бы также доверяла Финчу.

– Ваши комнаты, – объявил Алексей, взмахнув руками. Андретцо показывал Раванне её комнату. А Антон и Катринка, склонив головы друг к другу, украдкой перешептывались у её двери.

Я остановилась на пороге, чтобы понаблюдать за ними с минуту. Алексей взглянул на них и вздохнул. Но даже в моём усталом состоянии я могла сказать, что он был раздражен их близостью.

– Они всегда были проблемой вместе, – пробормотал он так, чтобы они не могли услышать. – Всегда пробираются туда, куда им не следует идти. Антон… не тот послушный сын, в которого хотели бы верить наши родители. Я думал, что уход Катринки сделает его более сговорчивым. Но из-за недавнего отсутствия моих матери и отца он стал ещё более диким, чем когда-либо. Если ты заботишься о своей сестре, ты будешь держать её рядом с собой, пока она здесь.

Андретцо вышел из комнаты Раванны, чтобы встать рядом с Антоном. Его глаза следили за движениями Катринки, её лицом, её смехом, как будто он был умирающим человеком, нуждающимся в спасительном глотке воды. Он улыбнулся, когда она улыбнулась. Смеялся, когда она смеялась. И я даже не была до конца уверена, что он понял, над чем она смеялась.

– Мне приятно видеть, насколько дружелюбны были к ней твои братья, – сказала я Алексею, игнорируя все остальные вещи, в которых он пытался её обвинить. – Она мне очень дорога.

Он придвинулся ближе ко мне, наши плечи соприкоснулись, когда мы наблюдали за ними через темный коридор, уставленный горгульями и канделябрами. Его голова наклонилась ещё ближе к моей, пока мы не стали неуютно близки.

– Как и она сейчас для нас. Похоже, теперь, когда твоя родословная восстановлена, наши семьи неразрывно связаны.

Он протянул руку, чтобы погладить Шиксу по макушке, но она отпрянула, карабкаясь выше по моему телу. Я засмеялась, чтобы скрыть своё беспокойство, вытаскивая её крошечные коготки из ткани моего дорожного платья.

– Элизии повезло, что у неё есть союзник в Барстусе. Я могу это видеть.

Я вспомнила Конандру. Максим слева от моего дяди. Блэкторн справа от него. Разве они уже не были близкими друзьями?

Алексей полностью встал передо мной, так что я была вынуждена смотреть ему в глаза.

– Я надеюсь, что мы сможем быть больше, чем союзниками, Ваше Высочество, – у меня пересохло во рту от его невысказанного намека и от того, как его карие глаза, казалось, горели чем-то, с чем я не хотела сталкиваться. Но он мягко закончил словами. – Друзья. Я бы хотел, чтобы мы стали друзьями.

Я натянуто улыбнулась ему, а затем оставила свою сестру, нырнув в свою спальню. Камин был разведен, но совсем недавно, потому что он ещё не прогнал холод из комнаты. Или, может быть, холодное, болезненное чувство, охватившее меня, было больше связано с наследным принцем, чем с температурой.

Катринка казалась здесь такой родной, но после знакомства с этим королевством я поймала себя на том, что соглашаюсь с Раванной. Я была бы гораздо счастливее, когда бы мы снова были в пути.

ГЛАВА 12

Клеста разбудила меня утром, за что я была благодарна. Она всё ещё злилась на меня за сцену, которую я убедила её устроить накануне. Но это был не первый раз, когда она отказывалась говорить со мной.

И он не был бы последним.

Но всё же она выполнила свой долг и разбудила меня. Небо было всё еще слишком темным, чтобы я заметила солнечный свет, и я проснулась сама. На самом деле, постоянный дождь дезориентировал моё чувство времени. Я понятия не имела, который сейчас час. Проспала ли я до ужина. Или ещё было раннее утро.

Я ещё и дня не пробыла в Барстусе, а уже устала от дождя, пробирающего до костей холода и горгулий.

Ещё больше смотрели на меня со всех концов комнаты. Вырезанные на мраморном камине, свисающие с четырех балдахинов большой кровати, рычащие с ножек в ванной или вышитые на моих подушках.

Куда бы я ни повернулась, свирепый зверь смотрел на меня в ответ, широко разинув пасть, обнажая острые, как бритва зубы.

Сидя сейчас в постели, я задавалась вопросом, как Катринка смогла выжить в этом месте. Прошлой ночью, увидев её с сыновьями Золотовых, я почувствовала теплоту к ней и её убежищу. Но в сером свете дня я беспокоилась о том, каково было бы жить здесь постоянно.

– Они будут ждать вас, чтобы приготовить завтрак, если вы не поторопитесь, леди, – сдержанное предостережение Клесты одновременно сдержало её гнев и её долг.

Я вздохнула, зная, что она была права.

– Когда я стану королевой, я издам королевский указ о переносе завтрака на час позже. Тогда я никогда не буду опаздывать.

Она тихо фыркнула.

– Когда вы станете королевой, это будет вашей прерогативой. Хотя я бы хотела посмотреть, как вы заставите фермеров согласиться. Они должны встать вместе с солнцем. Я не думаю, что им понравится ждать почти до ужина, чтобы прервать свой пост.

Настала моя очередь фыркнуть. И чтобы скрыть свою улыбку. У неё не очень хорошо получалось долго держать на меня обиду. Полагаю, это было лучшее, что я могла пожелать от горничной.

Я, конечно, не перестала бы просить её отвлечь охранников ради меня. Или лгать ради меня.

– Ты проследишь, чтобы ванна была очень горячей этим утром, Клеста? Пожалуйста? Кажется, я не могу согреться, – я всё ещё была укрыта множеством меховых одеял и легла спать, накинув на плечи дополнительную шаль.

– Мне придется попросить лакея принести ещё горячей воды. Она здесь не идет прямо в покои. Они, должно быть, приносят её с кухни.

Её жалоба не могла тронуть меня. Я хотела розовую кожу и избавиться от мурашек по коже, прежде чем оденусь на день.

– Мне жаль причинять тебе неудобства, – искренне сказала я ей.

Она окинула меня оценивающим взглядом, прежде чем сказать:

– Служанки Барстуса верят, что это признак черной магии.

Её слова были настолько неуместны, что я не могла уловить в них смысла.

– Что ты имеешь в виду?

– Холод. Они называют его ветром гоблинов. Предполагается, что он вызван хранителями замка, – её голова склонилась к особенно отвратительно выглядящей статуе хобгоблина у порога ванны. – Предполагается, что это отгоняет тех, кто желает зла дому Золотовых.

Моё тело сотрясла дрожь, и я подняла Шиксу с того места, где она спала рядом со мной, чтобы прижать её к своей груди.

– Откуда ты это знаешь?

– Помещения для прислуги – это комнаты с двухъярусными кроватями, – сказала она с праведным раздражением в голосе. – Они верят, что твоя сестра одержима магией. Она страдала от холода всё то время, что жила с ними.

– А как насчет женатых семей? – спросила я, на данный момент игнорируя то, что она сказала о Катринке.

– Им не разрешается вступать в брак, – прямо сказала она. – Слуги в замке Бейл сохраняют целибат до тех пор, пока они находятся на службе.

Я изо всех сил пыталась переварить оба откровения. Первое, что Барстус заставлял своих слуг жить вместе друг с другом и не предоставлял им отдельных помещений. Или то, что не позволял им пожениться. Это казалось жестоким стандартом для того, кто всю жизнь мыл посуду и одевал избалованных членов королевской семьи.

Второе, что здешние слуги думали, что моя сестра одержима черной магией.

– Не обращай внимания на горячую воду, – сказала я Клесте, быстро вскакивая с кровати и оказываясь лицом к лицу с недостаточно теплой ванной в любом случае. Раванна также ненавидела находиться здесь, ненавидела холод. Верила ли я в то, что я одержима черной магией или меня преследуют каменные статуи демонов?

Нет, не особенно.

Старый путь – это истинный путь.

Но я действительно нахожу поразительным, скольким суевериям придерживались эти королевские дома. Магия была изгнана сто лет назад, так разве эти замки не должны были перейти на более современную идеологию?

Я приняла ванну и оделась так быстро, как только могла. К счастью, Клеста догадалась упаковать мои шерстяные чулки и подбитый мехом плащ. К тому времени, когда я была готова к завтраку, я была одета так, как будто на дворе была глубокая зима. Только от этого не теплее.

Сыновей Золотовых снова послали сопроводить нас на завтрак. Однако сегодня утром за моей дверью стоял Антон. Алексей ждал Раванну, а Андретцо – Катринку. Я была первой в коридоре, поэтому имела удовольствие наблюдать, как Андретцо нервно ерзал, пока моя сестра выходила.

– Я должен настаивать на том, чтобы знать, как обращаются с Катринкой в Элизии, – пробормотал Антон резким тоном, переводя моё внимание с другого конца зала на среднего Золотова. Он был выше меня, но всё ещё тощий по-юношески тощий. Я была уверена, что смогу одолеть его в бою.

Бросив на него всего один взгляд, я сказала:

– С ней обращаются как с принцессой. Как ещё, по-твоему, мы должны вести себя по отношению к ней? Она – одна из двух оставшихся Аллисанд. У неё есть всё, что она пожелает.

– Она многого не желает, – сказал Антон, защищаясь. – И она не спросит, нужно ли ей что-то, поэтому ты должна обратить на неё внимание.

– Конечно, я буду уделять ей внимание, – я старалась говорить более ровным тоном, чем он, но у меня это получалось с трудом. Антон Золотов не был её семьей, независимо от того, сколько лет она провела в его замке. Она была моей сестрой. Я бы отправилась на край света, чтобы защитить её. Сражалась бы с драконами ради неё. Взошла на Место Силы, чтобы обеспечить безопасность своей родословной и, следовательно, своей собственной династии.

Антон не был убежден.

– Однажды весной она разбила очки, случайно наступив на них. Вместо того чтобы попросить у отца новую пару, она притворилась, что переросла потребность в них. Она всех нас убеждала, пока не добавила в свой чай соль вместо сахара. Прошли месяцы, в течение которых она вслепую нащупывала дорогу, слишком расстроенная идеей обратиться за помощью, а не просто заменить очки.

Мой рот открылся и закрылся, пока я решала, продолжать ли раздражаться на этого мальчика, который явно заботился о моей сестре, или сделать его союзником. Наконец, полностью сосредоточившись на нём, я встретилась с ним взглядом и спросила:

– Правда?

Его губы дрогнули в ласковой улыбке.

– Правда.

– И ей действительно нужны очки?

– О, совершенно определенно. Без них она слепа, как двухголовая речная крыса.

Я не знала, что такое двухголовая речная крыса, но я ему поверила. Наконец она вышла из своей комнаты и сразу же приобрела цвет спелой клубники, когда обнаружила, что Андретцо ждет её.

– О, и она влюблена в Андре.

Его комментарий был настолько небрежным, что я почти не поверила ему. За исключением того, что я могла видеть свою взволнованную сестру прямо через коридор. Она нервно поправила очки на носу и попыталась встретиться взглядом с Андре, уставившись на свои ноги.

У меня вырвался тихий смешок.

– Ты не врешь?

– Мой брат тоже влюблен в неё, – продолжил он уверенным шепотом. – Но до тех пор, пока она оставалась с нами, она была обещана Алексею.

– Обещана Алексею? – выражение его лица говорило мне говорить потише, но он был богат информацией, которую я не знала, можно ли ожидать.

– Вот почему мой отец согласился взять её к себе. Я думаю, он считал, что сможет претендовать на Место Силы, если она выйдет замуж за его старшего сына. Но потом появилась ты, и мой отец понял, что ты лучший выбор, – он прочистил горло. – Насколько это возможно.

– Это было сделано официально?

Он покачал головой.

– Больше похоже на ожидание. Мой отец – не более чем оппортунист.

– А Алексей?

– Совсем как он.

– А как насчет Андре?

Его узкий рот расплылся в усмешке.

– Он похож на нашу мать.

На другом конце коридора Андре дергал себя за воротник, пока мы ждали появления Раванны.

– Зачем ты мне всё это рассказываешь? Конечно, твой отец был бы недоволен, если бы узнал, какая ты… открытая книга.

Он улыбнулся шире, и я почувствовала укол нежности.

– Катринка это лучшее, что когда-либо случалось с моей семьей. Мой отец – очень серьезный король. И это королевство не менее сурово. Своей любовью к книгам и грязным прогулкам по вересковым пустошам Катринка нарушила естественный порядок вещей.

– Ты любишь её, – я не могла в это поверить. – Действительно.

– Нет, – возразил он, вскидывая руки в воздух и украдкой бросая взгляды на своих братьев.

Настала моя очередь улыбаться.

– Не так как, – я понизила голос, – Андре. Но ты любишь. Как сестру. Может быть, друга? Но да, это явно любовь.

Он закатил глаза и одернул подол своей туники, поправляя что-то, что не нуждалось в поправке.

– Любовь – это не та концепция, которую мы продвигаем в Барстусе. На случай, если ты еще не поняла это по нашим декоративным демонам. Страх, да. Ненависть, конечно. Но мы не любим.

Только разве он только что сказал мне, что Андре влюблен в мою сестру?

– Конечно. Очевидно.

Он недовольно промычал что-то себе под нос.

– Кстати, о твоих, эм, декоративных демонах. Они действительно прокляты?

– Прокляты? – он фыркнул от смеха. – Возможно, прокляты быть уродливыми.

– Я не имела в виду уродство. Я имела в виду… буквально. Или заколдованы?

– А, ты имеешь в виду гоблинский ветер. Это миф. Ничего больше.

– Ваши горничные, похоже, думают, что это правда.

– Да, горничные. Но разве не все горничные суеверны? Всё, что угодно, лишь бы увековечить сплетни.

Я обнаружила, что это правда. Но всё же я почувствовала озноб в тот момент, когда мы пересекли границу Барстуса. Даже сейчас я мечтала о своём самом теплом плаще и горячих камнях для ног.

– Значит, ты не веришь, что Катринка полна черной магии?

Он снова откровенно рассмеялся. Это был легкий, беззаботный звук для человека, выросшего без любви.

– Катринка? Ты серьезно? Однажды она упала с лестницы, просто пытаясь спуститься по ней, – должно быть, у меня было испуганное лицо, потому что он быстро добавил. – Это была небольшая лестница. И у неё был всего лишь вывих лодыжки. Ничего серьезного.

Ничего серьезного. Он говорил серьезно?

– Значит, ты не веришь в гоблинов?

Его улыбка превратилась в усталый вздох.

– Я полагаю, что мой отец использует их, чтобы играть в игры с аристократами. И я верю, что Катринка слишком милая и добросердечная, чтобы поддаваться черной магии. И я думаю, что ты слишком умная принцесса, чтобы верить сплетням служанок.

В этом он был прав.

Но…

Наконец, дверь Раванны открылась, и она вышла в холл, действительно закутанная в черный меховой плащ, который выглядел почти таким же тяжелым, как и она сама. Заметив удивленные взгляды из коридора, она ещё выше вздернула подбородок и плотнее запахнула плащ на плечах.

– Я никогда не выживу в этой сырой земле, – сказала она нам в качестве объяснения. – Во всем этом королевстве нет достаточно горячего огня, чтобы прогнать этот холод.

Я оглянулась на Антона и увидела, как его глаза расширились. Возможно, было бы неправдоподобно, чтобы Катринка была наполнена черной магией. Но было гораздо легче поверить, что это могла быть мрачная и холодная Раванна Пресидия.

Дрожь пробежала по мне при этой мысли, и я пожалела, что не была такой храброй, как Раванна, и не надела плащ на завтрак.

Так что же это говорит обо мне?

Была ли я слишком полна черной магии? Неужели ветер гоблинов проник мне под кожу и пробрался сквозь кости?

Старый путь – это истинный путь.

Эти слова непрошено пришли мне в голову. Каким именно был старый путь? Черная магия? Или что-то большее? Что-то, что было не таким уж отвратительным?

Антон наклонился вперед и прошептал:

– Мой отец никогда не позволит Андре жениться на ней. Не без подсказки кого-то могущественного.

Он имел в виду меня.

Мы начали идти тем же путем, которым пришли прошлой ночью, но мы с ним задержались, чтобы продолжить наш тайный обмен наедине.

– Почему ты не приехал в Элизию? Если твой отец хочет, чтобы Алексей попробовал себя в качестве супруга?

Антон фыркнул.

– Мой отец – жадный человек, но в то же время он гордый. Он считает, что выставлять напоказ своих сыновей перед тобой – это ниже его достоинства.

– Ах. Поэтому вместо этого он привел нас сюда, чтобы выставить меня напоказ перед ними.

Он снова ухмыльнулся.

– Сначала я не думал, что из тебя получится хорошая королева. Но, может быть, я начинаю менять своё мнение.

Я не ожидала, что мне кто-нибудь понравится в Барстусе. Я была рада, что Антон изменил моё мнение. Я также начинала понимать, почему Катринка не хотела покидать это место ради неизвестности в Элизии. После нашей трагедии она была окружена братьями-защитниками, с которыми разделяла искреннюю привязанность.

Возможно, последние девять лет она также страдала от проклятия гоблина, но это была небольшая неприятность по сравнению с тем счастьем, которое ей было даровано.

Моё пребывание в Хеприне было в равной степени наполнено притворством. Но, может быть, в нём было не так много счастья.

Я вспомнила долгие часы, проведенные в библиотеке, и суровые уроки, которым меня учил отец Гариус. Он и не думал выдавать меня замуж за богатого дворянина. Он всегда знал, что я предназначена для трона, и сделал всё возможное, чтобы подготовить меня.

Теперь, оглядываясь назад, я была невероятно благодарна ему за время и усилия, которые он вложил в моё обучение. Но моё первое впечатление о Хеприне было мрачным. Привыкшая к шумным братьям и постоянным спутникам, тишина Храма резко контрастировала с моей жизнью с семьей.

Дело было не только в том, что я потеряла самых дорогих мне людей и внезапно осталась одна. Это было из-за того, что я оставила жизнь, наполненную любовью и громкой привязанностью, и была выброшена в неизвестный и безмолвный новый мир.

Монахи всегда были добры, но они не проявляли особой любви ко мне. И хотя меня в Храме не обижали, я также не была избалована, изнежена или не нянчилась с детьми. Я научилась делать всё, что мне было нужно, самостоятельно. И более того, я научилась нести общую долю бремени.

Я не бросала одну семью ради другой. У меня украли мою семью и моё счастье. И мне пришлось вырываться и бороться за возвращение к каким-либо значимым отношениям с другими людьми. К тому времени, как я покинула Храм, я знала, что те, кто там жил, были любимы. Но это был долгий, трудный путь от одиночества к дружбе. Из простой помехи превратилась в драгоценную сестру.

Но это путешествие также дало мне Оливера.

И он стоил гораздо больше, чем целое королевство любящих, но фальшивых братьев.

В зале для завтраков Максим и Олеска уже сидели во главе длинного железного стола, уставленного посудой для завтрака. Горгульи украшали и эту комнату – от ножек стола до спинок железных стульев, до ручек на карнизах, где шторы были отдернуты, открывая темное утро с непрекращающимся дождем и раскатами грома.

Глашатай объявил о нас, но мы в основном проигнорировали его и заняли места за столом. Еда пахла рыбой. И выглядела такой же серой, как пейзаж за мокрым оконным стеклом.

Мы снова перепутались. Алексей сидел справа от меня. Младший из братьев, Ашка, сидел слева от меня. Его голова едва доставала до края стола, и ему приходилось постоянно убирать с лица свои растрепанные золотистые волосы, пока он ждал, когда еду подадут, с вилкой в одной руке и острым на вид ножом в другой.

Рассматривая Максима на другом конце стола, я должна была поверить, что непослушные локоны достались им от матери. Этим утром она заплела свои длинные светлые волосы в косы, но были признаки того, что её грива будет такой же неукротимой, как у её сыновей. Здесь выбившийся локон. Ореол вьющихся волос. Она была поразительной женщиной, но королева Барстуса следила за тем, чтобы оставаться сдержанной и в основном молчаливой.

Несмотря на то, что волосы Катринки были скорее каштановыми, чем ониксовыми, было легко понять, почему её все эти годы принимали за дочь Максима и Олески. В одинаковых очках у Антона создавалось ложное впечатление схожести черт лица. И её более упругие кудри, казалось, были такими же, как у её приемных братьев и матери. Неужели Брам выбрал для неё Барстус именно с этой целью? Или это сходство было даром Света?

– На чем это ты так сосредоточилась? – спросил Алексей приглушенным тоном.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него, ища признаки того, что он за человек. Мне не доставило удовольствия разговаривать с ним прошлой ночью, но я была в отвратительном настроении и совершенно измотана. Может быть, я была невежлива.

– Твоя мать, – призналась я. – Она прекрасна.

Он улыбнулся в ответ на мой комплимент, став похожим на неё еще больше, чем раньше. Его собственные волосы были подстрижены короче, чем у братьев, его вьющиеся светлые локоны были несколько укрощены при такой короткой длине. Вместо короны он носил чешуйчатую бронзовую ленту, напоминающую змеиную, с головой, расположенной в центре его лба, и аметистом вместо глаз. Серый и пурпурный были цветами Барстуса, и они считали себя защитниками Змеиного моря. Максим носил похожую корону. А королева Олеска носила более изящную бронзовую диадему с большим аметистом в центре. Она не была похожа на змею.

– Спасибо тебе, принцесса Тессана, – ответил Алексей. – Ты также делаешь комплимент моему отцу, поскольку он выбрал её за красоту, – он обвел рукой стол. – И её воспитание.

Как раз в этот момент слуги шагнули вперёд, чтобы приподнять крышки с блюд для завтрака, открыв вареных морских змей и фаршированных осьминогов. Мне пришлось прижать пальцы к сомкнутым губам, чтобы удержаться от рвотного позыва. Но я не была уверена, было ли это из-за морепродуктов или из-за оценки Алексеем брака его родителей.

– Значит, это не брак по любви? – мне удалось спросить, пока слуга отрезал толстую голову морской змеи, чтобы предложить мне часть тела.

– Тебе повезло, – сказал мне Алексей, пока я в ужасе наблюдала, как ломтик мяса ложится на мою тарелку, размазывая черные чернила по всей ширине. – Шея – это лучшая часть, – я кивнула и попыталась улыбнуться. – Отвечая на твой вопрос, нет, это не брак по любви. Я не думаю, что многие королевские дома сочетаются браком по любви, – он рассмеялся над этой нелепостью. – В конце концов, они правят королевствами, а не резвятся в полях, как влюбленные юнцы.

Он был прав. Я знала, что он был прав. Но всё же его полное неверие в возможность любви заставило меня почувствовать к нему то же, что я чувствовала к всё еще истекающему кровью морскому змею, превратив всё остальное на моей тарелке в мелово-серый цвет.

– Мои родители были влюблены друг в друга, – настаивала я. Когда стало ясно, что он не знает, как реагировать, потому что они были мертвы, я добавила. – Хьюго и Анаталь влюблены друг в друга. Очень даже.

Он ловко разрезал щупальце осьминога, разделав его на филе так, словно делал это сотни раз до этого. Я утешала себя и бедного осьминога тем, что, по крайней мере, если я выйду замуж за этого человека, мы будем жить в Элизии, где еда не похожа на морских чудовищ из глубин.

Говоря о гигантском куске щупальца, он сказал:

– Возможно, теперь они испытывают привязанность друг к другу. Но не тогда, когда они впервые поженились. Скольких членов королевской семьи ты знаешь, которые разговаривали со своей невестой или женихом более нескольких раз до дня свадьбы? Не так уж много.

В его словах был смысл. Тем не менее, я хорошо знала Тейлона раньше… ну, когда мы были помолвлены. Мой отец изо всех сил старался включать Трескинатов как можно чаще из-за нашей будущей свадьбы и отношений наших стран.

Тогда, когда я еще не была наследницей трона или будущей королевой державы. Тогда, когда я была всего лишь дочерью короля, искавшего надежных союзников. Тогда, когда Тейлону нужна была умная пара, которая помогла бы ему править своим собственным королевством. Тогда, когда ожидалось, что я покину Элизию. Не диктуя и не требуя, чтобы я управляла ей.

Тем не менее, уже тогда я знала, что мне повезло с Тейлоном. Я подумала о Каспиане в детстве, когда он бросил щит в своего старшего брата, надеясь убить его. Мой жених мог бы быть намного хуже.

Если бы отец любил меня хоть немного меньше, вся моя жизнь могла бы быть лишена эмоций.

Алексей продолжал:

– Я хочу сказать, что когда ты король, – он наклонил ко мне голову, – или даже могущественная королева в твоём случае, любовь – это скорее проклятие, чем благословение. Королевство и сфера деятельности должны быть превыше всего остального.

Он был прав, но моё сердце всё еще сжималось в груди. Я не слишком часто по-настоящему думала о любви или о том, чтобы полюбить кого-то другого. Были и другие вещи. Но я действительно знала, каково это – испытывать сильную привязанность к кому-то другому, зародыши любви. И эти чувства были важны для меня. Но они не затмевали державу, которой я хотела править.

Он продолжил, кивнув в сторону, где Раванна сидела рядом с Максимом.

– Возьмем королеву Блэкторн, она предпочла своё королевство мужу, и это сослужило ей хорошую службу. Блэкторн никогда не видел той власти, которой они обладают сегодня, пока она не взошла на трон.

Я откусила кусочек обжаренного гриба, которому каким-то образом удалось избежать соленых чернил морского змея.

– У Раванны был муж? – я ахнула, стараясь говорить тихо.

Алексей бросил на меня странный взгляд.

– Как, по-твоему, она стала королевой? До неё ни одно королевство не допускало королеву на трон, – его голос понизился до ехидного шепота. – Хотя теперь, похоже, это обычная практика.

Я проигнорировала его бесцеремонный выпад. Неужели он действительно таким образом добивался моей руки? Я удержалась от того, чтобы закатить глаза, и сказала:

– Я не знаю.

– Блэкторном правили Пресидии с тех пор, как была возведена Мраморная стена. Говорят, они находились у власти так же долго, как и Аллисанд. Итак, Раванна выходит замуж за… эм… как там его звали. Король, эм…

– Минот, – вставил Ашка. Я была удивлена, обнаружив, что он вообще слушает.

– Да, верно. Минот. Она из какой-то влиятельной семьи из Блэкторна. Не дворянка, а из семьи богатого купца или что-то в этом роде. Он соблазнен её красотой и богатством. Она хочет власти. Итак, они женятся. Она полна решимости расширить власть Блэкторна и сделать их уважаемыми в державе. Минот доволен тем, что его оставили в покое и по большей части игнорирует другие королевства. Она начинает ходить на заседания совета вместо него, используя свой вес и деньги, используя связи, чтобы продвинуть Блэкторн. Ты знаешь, что я имею в виду, – я этого не знала, но он точно не ждал, что я что-то подтвержу или опровергну. – Ну, Минот узнает, чем она занимается, и пытается вернуть себе власть. Говорит ей, что она должна оставаться дома, пока он разбирается с советом и всем остальным, – он делает паузу, чтобы откусить от вилки внушительный кусок щупальца острыми зубами, испачканными чернилами морской змеи. – Тогда он умирает.

Рядом со мной Ашка издает горловой звук, проводя большим пальцем по шее. Я вздрагиваю от жестокости этого ребёнка, чьи ноги едва свисают с подлокотника стула, на котором он сидит.

Алексей наклоняется ещё ближе.

– Ну, мы, конечно, не можем доказать, что она его убила. Но все так думают.

– Все – это…

– Остальные члены совета. Честно говоря, старайся не отставать. Всё это общеизвестно.

Может быть, это общеизвестно, но было ли хоть что-то из этого правдой?

Я посмотрела через стол, где Раванна сидела, погруженная в беседу с Максимом. Её лицо было гордо поднято, перед ней стояла почти нетронутая тарелка с едой, и она сбросила с плеч свой черный плащ с перьями, обнажив бледный участок кожи.

Могла ли я поверить, что она была способна убить своего мужа-короля, чтобы заполучить его трон? Абсолютно. Но верила ли я, что она это сделала?

Трудно было сказать.

– Как ей удалось взойти на трон? – спросила я, вспомнив, как я сама старалась обезопасить себя. – Ведь он наверняка перейдет к наследнику?

– Ах, ты умнее, чем я думал, – я проигнорировала его грубый комментарий и терпеливо ждала, когда он выложит больше информации. – У неё не было сына. Или ребёнка, если уж на то пошло.

– У неё не может быть детей, – сухо произнес Ашка. – Ведьмы не могут иметь детей.

– Это неправда, – сказала я ему. Хотя я не была уверена, утверждала ли я, что у ведьм могут быть дети, или что Раванна не была ведьмой. В любом случае, его, казалось, не волновало, что я собираюсь сказать.

– И в Блэкторне нет ни совета знати, ни армии, которые могли бы проголосовать или остановить её. Раванна просто взяла верх. Никто не мог запретить ей это сделать. Что ж, я полагаю, твоему отцу пришлось бы вмешаться. Но я никогда не слышал, чтобы он хотя бы пытался вмешаться, – он откинулся на спинку стула, надменно ссутулившись. – Счастливая ведьма. Представь, что ты могла бы сделать, обладая неограниченной властью в качестве королевы державы? Если бы никто не попытался тебя остановить? – он осознал, что говорит, и добавил. – Представь, какого прогресса ты могла бы добиться, не нуждаясь в одобрении совета.

Что ж, если бы я до сих пор не была убеждена, что он не тот супруг, которого я могла бы терпеть, жадного взгляда в его глазах, когда он говорил о неограниченной власти, было бы достаточно.

– Совет важен с точки зрения подотчетности. Неограниченная власть становится проклятием, если её не держать в узде.

Он рассмеялся, тихо и снисходительно.

– Я обязательно спрошу твоё мнение еще раз, как только тебе действительно придется иметь с ними дело. Они все старые, оторванные от жизни и слишком счастливы сидеть сложа руки и толстеть, чем добиваться реального прогресса для державы. Они даже не могут остановить Кольцо Теней. Что, если гражданская война в Каше распространится? Или голод в Ворестре? Что, если Арамор когда-нибудь признается в том, что их золото на исходе? Не стоит недооценивать, на что пойдут эти члены совета, чтобы гарантировать, что их спокойствие не будет нарушено.

– И что бы ты сделал? Неограниченная власть и голод распространяются по всей державе. Каково твоё решение?

– Полегче, – усмехнулся он. – Корона закупает продовольствие в каждом королевстве и распределяет его в зависимости от стоимости. Если тебе есть что предложить, твою семью можно накормить. Если ты никчемный мужлан, то очень быстро научишься работать. Справедливое распределение, основанное на заслугах, создаст державу трудолюбивых работников и мотивированных соседей.