Текст книги "Никола и его друзья"

Автор книги: Рене Госинни

Соавторы: Жан Семпе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

Письмо

Я очень беспокоюсь за папу, потому что он просто совсем потерял память.

Вчера вечером почтальон принес мне большую посылку, и я здорово обрадовался. Я люблю, когда почтальон приносит мне посылки. Это всегда подарки от бабушки, она мама моей мамы, а папа говорит, что невозможно себе представить, чтобы так баловали ребенка, и из-за этого у него масса неприятных разговоров с мамой. Но в этот раз все обошлось, и папа был доволен, потому что посылка была не от бабушки, а от мсье Мушбума, папиного начальника. В ней я увидел игру «Гусёк», у меня уже такая есть, и письмо для меня:

«Моему дорогому Никола, у которого папа настоящий труженик. Роже Мушбум».

– Надо же придумать! – сказала мама.

– Это потому, что я как-то оказал личную услугу мсье Мушбуму, – объяснил папа. – Я простоял в очереди на вокзале, чтобы купить ему билеты для путешествия. По-моему, это прекрасная идея – при-слать подарок для Никола.

– Было бы еще прекраснее, если бы он прибавил зарплату, – сказала мама.

– Браво, браво! – сказал папа. – Ну и замечание при ребенке! Что же ты советуешь? Чтобы Никола отослал обратно подарок мсье Мушбуму со словами, что он предпочитает прибавку к папиной зарплате?

– Ой, нет, – сказал я. – Мало ли что у меня есть одна такая игра, я же смогу обменять эту у ребят в школе на что-нибудь получше.

– Ну, – сказала мама, – в конце концов, если тебе нравится, когда балуют твоего сына, я больше не скажу ни слова.

Папа посмотрел на потолок, покачал головой, как бы говоря «нет», сжал губы, а потом сказал, что я должен поблагодарить мсье Мушбума по телефону!

– Нет, – сказала мама. – В таких случаях пишут коротенькое письмо.

– Ты права, – согласился папа. – Лучше письмо.

– Нет, лучше позвонить по телефону, это интересно! – сказал я.

Ведь правда, писать – скучно. Но дома мне почему-то не разрешают говорить по телефону. Только с бабушкой, когда она меня просит подойти и поцеловать ее по телефону. Она очень любит, когда я посылаю ей поцелуи по телефону.

– А твоего мнения не спрашивают, – сказали папа. – Если тебе скажут написать письмо, напишешь!

Но ведь это нечестно! И я сказал, что не хочу писать и что, если мне не дадут позвонить по телефону, мне вообще не нужна эта противная игра. В конце концов, одна у меня уже есть, совсем почти новая. А если так, то лучше пусть мсье Мушбум прибавит папе зарплату.

– А ты сейчас у меня получишь подзатыльник и пойдешь спать без ужина! – крикнул папа.

Тогда я заплакал. Папа спросил, что он такого сделал, а мама сказала, что если не будет в доме покоя, то без ужина пойдет спать она, а мы можем сами разбираться без нее.

– Послушай, Никола, – сказала мама. – Если ты будешь хорошо себя вести и напишешь письмо без лишних разговоров, то получишь двойную порцию пирога.

Я ответил – хорошо (ведь это был пирог с абрикосами!). А мама сказала, что идет готовить ужин, и ушла на кухню.

– Ну хорошо, – сказал папа. – Напиши сначала черновик.

Он вынул из ящика своего стола лист бумаги, карандаш, посмотрел на меня, погрыз кончик карандаша и спросил:

– Ну так что же ты скажешь этому старине Мушбуму?

– Не знаю, – ответил я. – Я мог бы ему написать, что хотя у меня уже есть такая игра, я все равно очень рад, потому что его игру я обменяю на что-нибудь другое в школе. У Клотера, например, есть отличная синяя машинка, и…

– М-да, ну-ну, – сказал папа. – Понятно. С чего же мы начнем? Уважаемый мсье… Нет… Уважаемый мсье Мушбум… Нет, слишком фамильярно. Многоуважаемый мсье… Ммм… Нет.

– Я мог бы написать «мсье Муш-бум», – сказал Папа, посмотрел на меня, встал и крикнул в сторону кухни:

– Дорогая! Уважаемый мсье, многоуважаемый мсье или уважаемый мсье Мушбум?

– Что случилось? – спросила мама, выходя из кухни и вытирая руки фартуком.

Папа повторил, и мама ответила, что она написала бы «Уважаемый мсье Мушбум». Но папа сказал, что это ему кажется слишком фамильярным и что он думает, не лучше ли было бы совсем коротко: «Уважаемый мсье». Мама сказала, что нет, что совсем коротко – «Уважаемый мсье» – слишком сухо, не надо забывать, что пишет ребенок. Папа ответил, что именно «Уважаемый мсье Мушбум» не подходит для ребенка, что это неуважительно.

– Если ты сам все уже решил, зачем ты меня отвлекаешь? – спросила мама. – Мне надо готовить ужин.

– Прости что я тебе помешал, – сказал папа. – В конце концов ведь речь идет всего лишь о моем начальнике и моем продвижении по службе!

– Разве твое продвижение по службе зависит от письма Никола? – спросила мама. – Во всяком случае, когда моя мама посылает подарок, нет таких хлопот.

Тут-то и началось! Папа начал кричать, мама тоже. А потом она ушла в кухню, хлопнув дверью.

– Хорошо, – сказал папа, – возьми карандаш и пиши!

Я сел за письменный стол, и папа начал диктовать:

– Уважаемый мсье, запятая, с новой строчки… С радостью… нет, сотри… Подожди… Я был радостно удивлен… Да, так… Нет, напиши: я испытал огромную радость… Или нет, подожди, не надо ничего преувеличивать… оставь… огромную радость… Получив ваш прекрасный подарок! Нет, здесь ты можешь написать чудесный подарок, который доставил мне столько удовольствия… Нет, нет… Удовольствие – уже было… Сотри удовольствие… Потом пишешь… С уважением… или лучше… с глубоким уважением… Подожди…

И папа пошел на кухню. Я услышал крик, и потом он вернулся весь красный.

– Хорошо, – сказал он, – напиши: «с глубоким уважением», а потом свое имя. Вот и все.

Папа взял мое письмо, удивленно посмотрел один раз, потом другой, глубоко вздохнул и взял чистый лист бумаги для нового черновика.

– Надеюсь, у тебя найдется почтовая бумага, – спросил папа, – с птичками? Тебе на день рождения ее подарила тетя Доротея.

– Там были зайцы, – напомнил я.

– Да, да, – сказал папа. – Принеси ее!

– Я не знаю, где она, – ответил я.

Тогда папа пошел со мной в мою комнату, и мы начали искать бумагу. И тогда из шкафа все вывалилось, и прибежала мама. Она спросила нас, чем мы занимаемся.

– Представь себе, мы ищем почтовую бумагу Никола, – крикнул папа, – но в этом доме ужасный, просто немыслимый беспорядок!

Мама сказала, что почтовая бумага лежит в ящике маленького стола в гостиной, что ей все это уже начинает надоедать и что ужин готов.

Я переписал папино письмо, и мне пришлось проделать это несколько раз из-за ошибок и из-за кляксы. Мама пришла и сказала, что тем хуже, ужин подгорит. А потом я три раза менял конверт. Наконец папа сказал, что мы можем идти ужинать, а я попросил у него марку.

– А, да, да! – сказал папа и дал мне марку. А еще я получил двойную порцию пирога.

Во время ужина мама с нами не разговаривала. И на следующий день я видел, как забеспокоился папа, когда зазвонил телефон. Он подошел и сказал:

– Алло, да! А-а, мсье Мушбум! Добрый вечер, мсье Мушбум… Да… Как?

Папа так удивился!

– Какое письмо? – спросил он. – А-а… Вот для чего Никола так таинственно попросил у меня марку вчера вечером!

Цена денег

Я оказался на четвертом месте по истории. Это было сочинение о Карле Великом, а я все знал о нем, и особенно – о подвиге Роланда и его непобедимом мече!

Папа и мама очень обрадовались, когда узнали, что я четвертый в классе. Папа вынул бумажник и дал мне… догадайтесь, что? Целых десять франков!

– Держи, дружок, – сказал папа. – Завтра купишь себе, что захочешь.

– Но, но… дорогой, – возразила мама, – не думаешь ли ты, что для ребенка это слишком много?

– Совсем нет, – ответил папа. – Пора, чтобы Никола учился понимать цену деньгам. Я уверен, что он с умом потратит эти десять новых франков. Ведь так, дружок?

Я сказал, что да, и поцеловал папу и маму. Отличные у меня родители! Я положил деньги в карман. Из-за этого мне пришлось во время ужина есть только одной рукой, потому что другой я все время проверял, на месте ли моя бумажка: у меня же никогда не было столько собственных денег. Иногда мама дает мне деньги чтобы сходить в бакалею мсье Компани. Но они не мои и мама всегда мне говорит, сколько мсье Компани должен мне дать сдачи. А теперь совсем другое дело.

Когда я лег спать, то положил деньги под подушку и с трудом заснул. Потом я видел во сне что-то чудное: человек, который нарисован на моих 10 франках, смотрит на меня и вдруг начинает делать гримасы, а большой дом за его спиной превращается в магазин мсье Компани.

Утром, когда я пришел в школу, прежде чем войти в класс, я показал свои деньги ребятам.

– И что ты с ними сделаешь? – спросил Клотер.

– Не знаю, – ответил я. – Папа мне их дал чтобы я знал цену деньгам, и надо, чтобы я их потратил с умом. А я бы хотел купить самолет, но только настоящий.

– Чего захотел! – сказал Жоаким. – Настоящий самолет стоит по крайней мере тысячу франков.

– Ха-ха-ха! Тысячу франков! – сказал Жоффруа. – Папа сказал, что он стоит тридцать тысяч, и к тому же еще маленький.

Тут все захохотали, потому что Жоффруа вечно плетет неизвестно что, он такой врун!

– Почему бы тебе не купить атлас? – сказал Аньян, первый ученик и любимчик. – Там такие карты, интересные фотографии, он тебе пригодится.

– Ты же не хочешь, в самом деле, – сказал я, – чтобы я потратил деньги на книгу. И потом, моя тетя всегда мне дарит книги на день рождения или когда я болею. Я еще не прочел ту, которую она мне принесла, когда я болел свинкой.

Аньян посмотрел на меня, больше ничего не сказал и пошел повторять урок по грамматике. Он просто ненормальный, этот Аньян!

– Надо бы тебе купить футбольный мяч, чтобы мы все могли играть в футбол, – сказал Руфус.

– Ты что, смеешься? – сказал я. – Деньги – мои, а я буду тратить их на вас! Сначала ты займи четвертое место по истории, если тебе уж так хочется играть в футбол.

– Ты просто жадина-говядина, сказал Руфус. – А получил четвертое место по истории, потому что ты любимчик учительницы, как Аньян.

Но я не успел дать ему в нос, потому что зазвенел звонок, нам надо было строиться и идти в класс. Вечно одно и то же: как только мы начинаем играть, так – дзинь! дзинь! – и надо идти на урок. А потом, когда мы построились, прибежал Альцест.

– Вы опоздали, – сказал Бульон, наш воспитатель.

– Я не виноват, – ответил Альцест. – К завтраку было на один рогалик больше.

Бульон вздохнул, велел Альцесту встать в строй и вытереть масло на подбородке.

На уроке я сказал Альцесту, он сидит рядом со мной.

– Видел, что у меня есть? – И показал ему деньги!

И тут учительница крикнула:

– Никола, что это у вас там за бумажка? Принесите ее тотчас же сюда и дайте мне.

Я заплакал и отнес деньги учительнице, она удивленно открыла глаза.

– Но, – спросила она, – что вы с этим сделаете?

– Еще не знаю, – объяснил я. – Мне их дал папа за сочинение о Карле Великом.

Учительница, – а я видел, что она с трудом сдерживает смех, иногда с ней это случается, и тогда она становится красивой, – вернула мне деньги и велела спрятать их в карман. Она сказала, что с деньгами не играют и что я не должен потратить их на какие-то глупости. Потом она вызвала Клотера, и я не думаю, что его папа даст ему деньги за отметку, которую он получил.

На перемене, когда все остальные гуляли, Альцест потянул меня за руку и спросил, что я буду делать с деньгами. Я ответил, – не знаю. Тогда он сказал, что на десять франков можно купить много плиток шоколада.

– Ты сможешь купить целых пятьдесят штук! Представляешь, пятьдесят плиток шоколада? – сказал Альцест. – По двадцать пять на каждого.

– А почему я должен тебе отдать двадцать пять? – спросил я. – Ведь деньги – мои!

– Брось ты с ним говорить, – сказал Руфус Альцесту. – Он жадина!

Они пошли играть, а мне наплевать на это, пусть говорят, что хотят. И что они мне все надоедают с моими деньгами?

Но Альцест неплохо придумал насчет шоколада. Во первых я очень люблю шоколад и у меня никогда не было пятидесяти плиток сразу, даже когда я гостил у бабушки, а она мне дарит все, что я захочу. Поэтому после уроков я помчался в булочную, и когда продавщица меня спросила, что мне надо, я сказал:

– Шоколад в плитках на все деньги, вы мне должны дать пятьдесят штук, так сказал Альцест.

Она посмотрела сначала на деньги, потом на меня и спросила:

– Где ты их нашел, мальчик?

– Я их не нашел, – ответил я, – мне их дали.

– Тебе их дали, чтобы ты купил пятьдесят плиток шоколада? – спросила она.

– Ну да, – ответил я.

– Я не люблю, когда дети лгут, – сказала она. – Лучше бы тебе вернуть деньги туда, где ты их нашел.

И она так сердито посмотрела на меня, что я убежал и плакал до самого дома.

Дома я все рассказал маме. Она поцеловала меня и сказала, что они с папой все уладят. Мама взяла деньги и пошла к папе. Он сидел в гостиной. Потом мама вернулась с монеткой в двадцать сантимов.

– На эти двадцать сантимов ты купишь плитку шоколада, – сказала мама.

И я был очень рад. Я даже думаю, что отдам половину шоколада Альцесту, ведь он мой друг, и мы ним всегда делимся.

Как мы с папой ходили на рынок

После ужина папа с мамой подсчитали расходы за месяц.

– Не понимаю, куда уходят деньги, которые я тебе даю, – сказал папа.

– Вот как! Мне очень нравится, когда ты об этом спрашиваешь, – ответила мама. Но видно было, что она сердится.

А потом она объяснила папе, что он просто не представляет себе, сколько стоят продукты, и если сам пойдет за покупками, то все поймет, и что вообще не следует обсуждать этот вопрос при ребенке.

Папа сказал, что все это чепуха, что если бы он ходил за покупками, можно было бы экономить и питаться гораздо лучше, и что ребенку надо идти спать.

– Ну что ж, раз ты такой умный, то и будешь сам ходить за покупками, – сказала мама.

– Прекрасно, – ответил папа. – Завтра воскресенье, и я сам пойду на рынок. Меня-то они не надуют, вот увидишь!

– Здорово! – сказал я. – И я с папой, можно?

Но меня отправили спать.

Утром я спросил у папы, можно ли мне пойти с ним, и папа ответил, что да, что сегодня покупками займутся мужчины. Я обрадовался, потому что вообще люблю ходить с папой, а на рынок – это здорово! Там полно народа, все шумят, как у нас в школе на большой перемене. А еще там вкусно пахнет.

Папа велел мне взять сетку для покупок, а мама попрощалась с нами, посмеиваясь.

– Смейся, смейся, – сказал папа. – Посмотрим, как ты повеселишься, когда мы вернемся с вкусными вещами, и ты увидишь, сколько мы на это потратили денег. Мы мужчины, и нас не проведешь. Так, Никола?

– Ага, – согласился я.

Мама снова усмехнулась и сказала, что поставила кипятить воду для лангустов, которых мы принесем. А мы пошли в гараж.

В машине я спросил у папы, правда ли, что мы принесем лангустов.

– А почему бы и нет? – ответил папа.

К рынку ехало много народу, и нам с большим трудом удалось найти место, где поставить машину. К счастью, папа заметил свободное место. У моего папы отличный глаз! И мы припарковались.

– Ну что же, – сказал папа, – сейчас мы докажем твоей маме, что делать покупки совсем просто, и мы научим ее экономить. Ведь так, дружок?

А потом папа подошел к одной торговке. Перед ней была груда всяких овощей. Он посмотрел и сказал, что помидоры стоят недорого.

– Дайте мне кило помидоров, – попросил папа. Торговка положила в нашу сетку пять помидорин и сказала:

– А что еще?

Папа заглянул в сетку и спросил:

– Как, в одном килограмме только пять помидорин?

– А вы что думаете, – спросила торговка, – что за эту цену получите целую гору? Ох, уж эти мужья! Когда они идут за покупками, – все одинаковые!

– Мужей труднее обмануть, чем наших жен, вот и все! – ответил папа.

– Ну-ка, повторите еще раз, если вы мужчина! – сказала торговка, она была похожа на мсье Панкраса, хозяина колбасного магазина в нашем квартале.

Папа сказал:

– Ну, хорошо, хорошо…

Он отдал мне сетку, и мы ушли, а в это время торговка рассказывала о папе своим соседкам.

Потом я увидел торговца рыбой и на прилавке у него огромных лангустов.

– Пап, гляди! Лангусты! – закричал я.

– Прекрасно, – сказал папа. – Сейчас посмотрим.

Папа подошел к торговцу и спросил у него, свежие ли лангусты. Торговец назвал их прямо необыкновенными! Что же касается их свежести, тут он даже засмеялся: он думает, что они свежие, потом что живые.

– Ну, хорошо, – сказал папа. – Сколько хотите за этого большого, который двигает клешнями?

Торговец назвал цену, и папа вытаращил глаза от удивления.

– А другой самый маленький? – спросил папа.

Торговец опять назвал цену, но папа ответил, что это немыслимо дорого и просто стыдно.

– Может быть, – спросил торговец, – вы хотите купить не лангустов, а креветок? Они стоят по-разному. Ваша жена должна была бы вас предупредить!

– Пойдем, Никола, – сказал папа. – Поищем что-нибудь другое.

Но я сказал, что незачем куда-то идти, что лангусты мне кажутся отличными, они ведь так здорово шевелят своими клешнями, и вообще лангусты – это ужасно вкусно!

– Не спорь, Никола, и пошли! – сказал папа. – Мы не будем покупать лангустов, вот и все.

– Но, папа, – сказал я, – ведь мама поставила кипятить воду для лангустов, надо их купить.

– Никола – сказал папа, если ты будешь спорить, то вернешься в машину и подождешь меня там!

Тогда я заплакал. Нет, правда, мне стало очень обидно.

– Прекрасно! – сказал торговец. – Вы не только скупердяй и морите голодом семью, но еще и мучаете бедного мальчонку.

– Занимайтесь своим делом, – закричал папа – и вообще нечего называть человека скупердяем, когда вы сами – ворюга!

– Это я ворюга? – крикнул торговец. – Я вам сейчас покажу ворюгу!

И он схватил большую камбалу.

– А ведь правда, – сказала какая-то женщина – Я у вас позавчера купила мерлана, а он оказался несвежим. Даже кошка не захотела его есть.

– Мой мерлан был несвежим? – закричал торговец.

Тут собралась толпа народу, и мы ушли. А все кричали и спорили, а торговец размахивал своей камбалой.

– Мы идем домой, – решил папа. – Уже поздно.

У него был расстроенный и усталый вид.

– Но, папа, – напомнил я, – у нас только пять помидорин. Я думаю, что лангуст…

А папа не дал мне закончить, он потянул меня за руку так сильно, что от неожиданности я выронил сетку. Вот и доигрались! И тут какая-то толстая тетя, она шла за нами, наступила на помидоры, и послышалось «чвяк»! А она сказала, чтобы мы были поосторожнее. Я поднял сетку: то, что я там увидел, не вызывало аппетита.

– Надо вернуться и купить другие помидоры, – сказал я. – Эти пять пропали.

Но папа и слышать ничего не хотел, и мы пошли к машине.

Тут папа рассердился из-за квитанции о штрафе.

– Ну и денек сегодня! – сказал он.

Мы сели в машину, и папа включил мотор.

– Осторожно, куда ты кладешь сетку? – крикнул папа. – У меня все брюки испачканы соком от помидоров! Ты все же смотри, что делаешь!

И тут мы задели грузовик. Вот так всегда и случается, когда делают не то, что нужно!

Когда мы вышли из гаража, куда отбуксировали для ремонта нашу машину, – ничего серьезного, послезавтра она будет в порядке, – у папы был очень сердитый вид. Может быть, из-за того, что сказал ему этот толстяк – водитель грузовика.

Дома, когда мама увидела сетку, она хотела что-то сказать, но папа закричал, что комментариев ему не требуется. В доме нечего было есть, и папа повез нас всех на такси в ресторан. Вот было здорово! Папа ел немного, зато мы с мамой заказали лангуста под майонезом, такого, как был на обеде по случаю первого причастия моего двоюродного брата Эложа. Мама сказала, что папа прав – в бережливости есть что-то хорошее.

Я надеюсь, что и в будущее воскресенье мы снова пойдем с папой на рынок!

Стулья

Что у нас делалось сегодня в школе!

Мы как всегда пришли сегодня утром, и когда Бульон (это наш воспитатель) начал звонить на урок, мы сразу построились. Все другие ребята пошли в свои классы, и только мы остались во дворе. Мы не знали, что происходит, может быть, наша учительница заболела, а нас отпустят домой? Но Бульон велел нам не шуметь и не расходиться. Тут мы увидели учительницу и директора школы. Они разговаривали между собой, поглядывая на нас. Потом директор ушел, а учительница подошла к нам.

– Дети, – сказала она, – сегодня у нас в школе в трубе замерзла вода, труба лопнула, и класс наш залило. Сейчас ведутся ремонтные работы. Руфус, даже если вас не интересует то, что я говорю, мне хотелось бы, чтобы вы вели себя спокойно! Нам придется проводить урок в прачечной. Прошу вас вести я хорошо, не безобразничать и не нарушать дисциплину. Руфус, второе предупреждение! А теперь вперед!

Мы были ужасно рады, потому что это так весело, когда в школе что-то случается. Например, сейчас было просто здорово спускаться вслед за учительницей по маленькой каменной лестнице, которая ведет в прачечную. Нам всегда казалось, что мы хорошо знаем свою школу, но есть столько мест, куда мы почти никогда не ходим, потому что это запрещено.

Мы пришли в прачечную, она небольшая, совсем без мебели, только раковина и котел с трубами.

– Ах да, – сказала учительница, – надо сходить за стульями в столовую.

Тут все подняли руки и закричали:

– Можно я пойду, мадемуазель? Я, я… я!

Учительница постучала линейкой по раковине и звук получился не такой громкий, как в классе, когда она стучит по столу.

– Тише, – сказала учительница. – Если вы будете продолжать шуметь, никто не пойдет за стульями, и мы проведем урок стоя… Ну, вы, Аньян, потом Никола, Жоффруа, Эд и… Руфус, хотя он этого не заслуживает, идите в столовую и не отвлекайтесь! Там вам дадут стулья. Аньян, вы благоразумный мальчик, и я вас назначаю ответственным!

Мы вышли из прачечной ужасно довольные, а Руфус сказал, что мы сейчас здорово повеселимся.

– Тише! – сказал Аньян.

– А тебя, любимчик-подхалимчик, тебя никто не спрашивает! – крикнул Руфус. – Я замолчу, когда захочу, вот так!

– Нет, мсье! – крикнул Аньян. – Ты замолчишь, когда я захочу, потому что учительница сказала, что я командую, и я не любимчик-подхалимчик. Вот подожди! Я все расскажу!

– Ты на что нарываешься? – спросил Руфус.

Тут учительница открыла дверь прачечной и сказала:

– Прекрасно! Поздравляю! Вы должны были бы уже вернуться, а вы все еще спорите у двери! Мексан, идите вместо Руфуса! Руфус, вас предупредили, возвращайтесь на урок!

Руфус сказал, что это нечестно, а учительница ему ответила, что он дерзкий мальчишка. Она предупредила его еще раз и сказала, что если он будет так продолжать, то она его строго накажет. А Жоаким пошел вместо Жоффруа, потому что тот строил рожи.

– Ну, наконец-то! – сказал Бульон. Он ждал нас в столовой.

Бульон дал нам стулья, и мы должны были несколько раз проделать это путешествие. А так как мы валяли дурака в коридорах и на лестницах, то Клотер пошел вместо Жоакима, и учительница не заметила, как Эд проделал еще одно путешествие не заменяя никого. Потом учительница сказала что стульев достаточно и теперь пора успокоиться. Но тут пришел Бульон с тремя стульями. Ведь Бульон он очень сильный. Он спросил, хватает ли стульев, и учительница ответила, что их слишком много, и из-за этого очень тесно, и что надо будет лишние унести.

Все сразу подняли руки:

– Я, мадемуазель! Я!

Но учительница постучала линейкой по котлу, и Бульон сам унес лишние стулья. Ему пришлось приходить два раза.

– Поставьте стулья в ряд! – сказала учительница.

Тогда мы все начали ставить стулья в ряд, а они были повсюду в полном беспорядке. Учительница страшно рассердилась и, сказав, что мы невыносимы, поставила стулья сиденьями к раковине. Потом велела нам сесть, а Жоаким и Клотер начали толкать друг друга, потому что они хотели сидеть на одном и том же стуле в глубине прачечной.

– Что еще? – спросила учительница. – Моему терпению приходит конец!

– Это мое место, – объяснил Клотер. – В классе я сижу позади Жоффруа.

– Ну и что? – сказал Жоаким. – Ведь в классе Жоффруа не сидит рядом с Альцестом. Поэтому пусть Жоффруа поменяет место, а ты сядешь за ним. А около двери – это мое место.

– Я согласен поменять место, – сказал Жоффруа вставая, – но тогда пусть Никола отдаст мне свой стул, потому что Руфус…

– Может быть, вы прекратите? – спросила учительница. – Клотер! Идите в угол!

– В какой? – спросил Клотер.

И правда в классе Клотер всегда идет в один и тот же угол, но здесь, в прачечной, все по-другому, и Клотер еще не привык. Учительница почему-то очень нервничала. Она велела Клотеру перестать строить из себя шута и сказала, что поставит ему ноль. Тут Клотео понял, что сейчас с ней шутки плохи, и выбрал угол как раз с другой стороны раковины. Там места немного, но, сжавшись, можно протиснуться. Жоаким, очень довольный, сел на стул в глубине прачечной. Но учительница сказала:

– Нет, мой друг. Идите вперед, здесь я вас лучше вижу. – И Эду пришлось встать и уступить место Жоакиму, а чтобы дать им пройти, нам всем пришлось встать. Учительница постучала несколько раз линейкой по трубе котла и крикнула:

– Тише! Садитесь! Садитесь! Вы меня слышите? Сейчас же садитесь!

А потом дверь открылась и вошел директор.

– Встаньте! – сказала учительница.

– Садитесь! – сказал директор. – Поздравляю! Ну и шум! Вас слышно во всей школе! Беготня в коридоре, крики, удары по трубам! Просто великолепно! Ваши родители могут вами гордиться. Вы ведете себя как дикари и кончите на каторге, это ясно.

– Господин директор, – сказала учительница, она у нас очень хорошая и всегда нас защищает. – Они немного возбуждены в этом помещении, непригодном для занятий. Потому и получился беспорядок. Но теперь они будут хорошо себя вести.

Тогда директор улыбнулся и сказал: – Ну конечно, мадмуазель! Конечно. Я хорошо вас понимаю. Можете успокоить учеников: рабочие мне обещали, что ваша классная комната завтра к утру будет уже готова. Думаю, эта приятная новость их обрадует.

Когда он ушел, мы были очень рады, что все так хорошо обошлось. Пока учительница нам не напомнила, что завтра – четверг.