Текст книги "Никола и его друзья"

Автор книги: Рене Госинни

Соавторы: Жан Семпе
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Наш лагерь

– Эй, ребята, – сказал Жоаким, когда мы выходи ли из школы. – Давайте разобьем где-нибудь лагерь!

– Что это такое, разбить лагерь? – спросил Клотер.

Мы всегда смеемся над ним, потому что он никогда ничего не знает.

– Разбить лагерь? Это очень здорово, – объяснил ему Жоаким. – Например, в прошлое воскресенье мы с родителями и их друзьями поехали на машине далеко за город, остановились в красивом месте, около реки, поставили палатки, развели костер, чтобы приготовить еду, купались, ловили рыбу, спали в палатке, и комары тут как тут, а когда начался дождь, мы сейчас же сбежали.

– Родители мне не разрешат ехать без них далеко за город, – сказал Мексан. – Особенно если рядом будет река.

– Да нет же, мы поедем понарошку! – сказал Жоаким. – Мы разобьем лагерь на пустыре.

– А палатка? Разве у тебя есть палатка? – спросил Эд.

– Конечно! – ответил Жоаким. – Ну что, согласны?

В четверг мы все собрались на пустыре. Не помню, говорил ли я вам, что в нашем квартале, совсем рядом с моим домом есть огромный пустырь.

Там можно найти ящики, бумагу, камни, коробки, бутылки, злых кошек, а главное, там есть старая машина без колес и в ней здорово играть!

Жоаким пришел последним, со свернутым одеялом под мышкой.

– А где палатка? – спросил Эд.

– Да вот же она, – ответил Жоаким и показал нам одеяло. Оно было старое, дырявое и в пятнах.

– Да какая же это палатка! – сказал Руфус.

– А ты думал, что папа даст мне совсем новую? – спросил Жоаким. – Палатку мы сделаем из одеяла, ну понарошку.

А потом Жоаким сказал, что мы все должны сесть в машину, потому что до лагеря надо еще доехать.

– Неправда! – сказал Жоффруа. – У меня есть двоюродный брат, бойскаут, и он всегда ходит пешком!

– Если ты хочешь идти пешком, давай, иди! – сказал Жоаким. – А мы помчимся на машине и приедем гораздо раньше тебя.

– А кто за рулем? – спросил Жоффруа.

– Ну конечно, я, – ответил Жоаким.

– Интересно, почему? – спросил Жоффруа.

– А потому что это я придумал устроить лагерь, и палатку тоже я принес, – сказал Жоаким.

Жоффруа обиделся, но мы хотели побыстрее добраться до места и сказали ему, чтобы он не морочил нам голову.

Все сели в машину, положили палатку на крышу. Дрр… дрр… дрр… Машина поехала. Жоаким вел машину и кричал:

– Берегись! Эй, не спеши. Двигайся. Эй, недотепа. Убийца! Вы видели, как я его обогнал, этого в спортивном автомобиле?

Ну и классным водителем будет Жоаким, когда вырастет!

А потом он сказал:

– Мне кажется, это красивое место. Остановимся.

И тогда все молча вышли из машины, а Жоаким с довольным видом огляделся.

– Вот здорово! Несите палатку, река совсем рядом, – сказал Жоаким.

– Где это ты видишь реку? – спросил Руфус.

– Как где? Вот она! – сказал Жоаким. – Мы же понарошку.

Потом принесли палатку, и пока ее ставили, Жоаким велел Жоффруа и Клотеру сходить за водой на реку, а потом понарошку развести костер, чтобы приготовить еду.

Разбить палатку было трудно, но мы поставили ящики друг на друга и покрыли сверху одеялом. Вышло отлично!

– Обед готов! – крикнул Жоффруа.

Тогда мы все сделали вид, что едим, кроме Аль– цеста: он и вправду ел, потому что принес хлеб с вареньем из дома.

– Очень вкусный цыпленок! – сказал Жоаким, чмокая губами: мням, мням, мням…

– Ты мне дашь кусочек хлеба с вареньем? – попросил Мексан у Альцеста.

– Ты что, спятил? – ответил Альцест. – Я же у тебя не прошу цыпленка!

Но Альцест – добрый парень, и он дал кусок! хлеба Мексану, только понарошку.

– Ну ладно. Теперь надо затушить костер, – сказал Жоаким, – и закопать промасленную бумагу и консервные банки.

– Ты что, псих? – сказал Руфус. – Тогда мы останемся здесь до воскресенья!

– Ну и дурак же ты! – сказал Жоаким. – Мы же понарошку! А теперь все идем в палатку спать.

В палатке было весело, хотя очень тесно и жарко; но мы здорово провели время. Конечно, мы по– настоящему не спали, потому что места не было. Просто все посидели немного под одеялом, но потом Альцест сказал:

– А что теперь будем делать?

– Ничего, – сказал Жоаким. – Кто хочет, спит, остальные идут купаться на реку. Когда живут в лагере, каждый делает, что хочет. Это и здорово!

– Если бы я взял с собой перья, – сказал Эд, – мы могли бы сыграть в индейцев.

– В индейцев? – сказал Жоаким. – Вот дурак, где это ты видел, чтобы индейцы жили в палатках?

– Ах, так я дурак? – спросил Эд.

– Эд прав, – сказал Руфус, – в палатке сидеть скучно.

– Конечно, ты и есть дурак, – сказал Жоаким. И напрасно, потому что с Эдом шутить нельзя, он очень сильный, и – раз! Жоаким получил в нос. Жоаким разозлился и начал драться с Эдом. В палатке было мало места и досталось всем, а потом ящики упали, и мы с трудом вылезли из-под одеяла. Но нам было очень весело. Жоаким обиделся на нас, он топтал ногами одеяло и кричал:

– Раз так, выходите все из моей палатки! Я останусь один в лагере!

– Ты обиделся по-настоящему или понарошку? – спросил Руфус.

Тогда мы все захохотали, и Руфус вместе с нами. Он все спрашивал:

– Ребята, ну что смешного я сказал? Что тут смешного?

Потом Альцест сказал, что уже поздно и пора возвращаться домой обедать.

– Правда, – сказал Жоаким. – Еще и дождь пошел! Быстрей, быстрей! Собирайте вещи и бегом в машину!

Очень здорово было в лагере, и все мы вернулись домой усталые, но довольные. От родителей нам досталось за то, что поздно пришли. Но ведь мы не виноваты, что на обратном пути попали в жуткую автомобильную пробку.

Мы выступаем по радио

Сегодня утром на уроке учительница сказала:

– Дети, у меня для вас важная новость: репортеры с радио проводят широкий социологический опрос среди школьников и придут сюда, чтобы взять у вас интервью.

Мы ей ничего не ответили, ведь никто ничего не понял, кроме Аньяна, но ему-то что, он любимчик и первый ученик в классе. Тогда учительница объяснила, что с радио придут репортеры и будут задавать нам вопросы, что они это уже делали во всех школах города, и теперь пришла наша очередь.

– Я надеюсь, вы будете хорошо себя вести и умно отвечать на вопросы, – сказала учительница.

Мы сразу заволновались, узнав, что будем выступать по радио, и учительнице пришлось постучать несколько раз линейкой по столу, чтобы продолжить урок грамматики.

Потом дверь открылась, вошел директор и с ним двое, один из них нес чемодан.

– Встаньте! – сказала учительница.

– Сядьте! – сказал директор. – Дети, посещение нашей школы радиорепортерами – большая честь для нас. Радио с помощью своих волшебных волн и благодаря гению Маркони передаст ваше выступление в тысячи домов. Я уверен, что вы сможете по достоинству оценить эту честь и преисполнитесь чувством ответственности. В противном случае, я вас предупреждаю, несерьезные ученики будут мной наказаны! Сейчас вам объяснят, чего от вас ждут.

Тогда один из двух пришедших сказал, что будет нас спрашивать о том, чем мы любим заниматься, что мы читаем, что изучаем в школе. Потом он взял в руку какой-то аппарат и сказал:

– Это микрофон. Вы будете в него говорить, очень отчетливо, и не надо бояться. А сегодня вечером, ровно в восемь часов вы сможете себя послушать, потому что все записывается.

Потом репортер с микрофоном повернулся к другому, и тот открыл чемодан на столе учительницы, а в чемодане лежали разные аппараты. Он надел на уши какие-то круглые штуки, чтобы слушать. Как у пилотов из фильма, который я видел: радио не работает, кругом полно тумана, они никак не могут найти город, куда летят, и падают в воду. Отличный фильм! Тут первый репортер сказал своему товарищу с круглыми штуками на ушах:

– Пьерро, можно начинать?

– Да, да, – сказал мсье Пьерро, – давай пробу голоса!

– Раз, два, три, четыре, пять! Работает? – спросил первый.

– Начали, Кики, – ответил мсье Пьерро.

– Ну хорошо, – сказал мсье Кики, – кто хочет говорить первым?

– Я! Я! Я! – закричали все.

Мсье Кики засмеялся и сказал:

– Я вижу, что кандидатов у нас много, тогда я попрошу учительницу указать мне, кто начнет.

И учительница, конечно, сказала, что надо начать с Аньяна, потому что он первый ученик в классе. Вот всегда так с этим любимчиком, прямо надоело!

Аньян, подошел к мсье Кики, и тот поднес микрофон к его лицу, а лицо Аньяна стало совсем белым.

– Так как же тебя зовут, дружок? – спросил мсье Кики.

Аньян открыл рот, но не произнес ни слова. Тогда мсье Кики сказал:

– Тебя зовут, кажется, Аньян, так?

Аньян кивнул головой.

– Говорят, – сказал мсье Кики, – что ты первый ученик в классе. Нам хотелось бы знать, как ты развлекаешься, какие игры предпочитаешь. Отвечай же, не надо бояться, расскажи нам!

Тогда Аньян заплакал, у него заболел живот, и пришлось учительнице вместе с ним выбежать из класса.

Мсье Кики вытер лоб, посмотрел на мсье Пьерро и потом спросил:

– Кто из вас не боится говорить перед микрофоном?

– Я! Я! Я! – закричали все.

– Ну ладно, – сказал мсье Кики, – вон тот толстячок, иди-ка сюда, да, да, вот ты! Начали… Как тебя зовут, дружок?

– Альцест, – сказал Альцест.

– Алынешт? – удивленно переспросил мсье Кики.

– Может быть, вы не будете говорить с набитым ртом? – спросил директор.

– Так я же как раз ел рогалик, – сказал Альцест, – когда он меня позвал.

– Рога… Так вы что же, едите во время урока?

– закричал директор. – Замечательно! Идите в угол! Потом мы с этим разберемся. И положите ваш рогалик на стол!

Тогда Альцест тяжело вздохнул, оставил свой рогалик на столе учительницы и пошел в угол. Но тут же начал есть булочку. Он достал ее из кармана штанов.

В это время мсье Кики протирал рукавом микрофон.

– Вы уж простите их, – сказал директор, – они еще малы и немного рассеянны.

– О мы привыкли, – сказал со смехом мсье Кики. – Помнишь, Пьерро, как мы проводили опрос среди бастовавших докеров?

– Да, хорошее было время, – сказал мсье Пьерро.

Потом мсье Кики вызвал Эда.

– Тебя зовут, дружок? – спросил он.

– Эд! – закричал Эд.

И мсье Пьерро снял с ушей свои круглые штуки.

– Не так громко, – сказал мсье Кики. – Для того и изобрели радио, чтобы было слышно, даже когда не кричат. Ну, начинаем снова… Как тебя зовут, дружок?

– Ну Эд, я вам уже сказал, – ответил Эд.

– Да нет же, – сказал мсье Кики. – Не надо мне говорить, что ты уже сказал. Я спрашиваю, как тебя зовут, ты мне отвечаешь, и все. Готово, Пьерро. Ну, начинаем снова… Как тебя зовут, дружок?

– Эд, – сказал Эд.

– Будем знать, – сказал Жоффруа.

– Жоффруа, вон из класса! – сказал директор.

– Тишина! – крикнул мсье Кики.

– Эй, предупреждай, когда кричишь! – сказал мсье Пьерро. Он снял свои круглые штуки с ушей. Мсье Кики закрыл рукой глаза, подождал минуту, опустил руку и спросил Эда, как он любит развлекаться.

– Я здорово играю в футбол, – сказал Эд. – Я их всех сильней.

– Неправда, – сказал я, – вчера ты был вратарем, и тебе забили гол!

– Ага! – сказал Клотер.

– А этот гол не считается. Ведь Руфус дал свисток, что мяч в ауте! – сказал Эд.

– Конечно, – сказал Мексан, – просто он играл твоей команде. Я всегда говорил, что игрок не может быть в одно и то же время судьей, даже если у него сель свисток.

– А это ты видел? – спросил Эд, показывая кулак.

И директор велел ему прийти в школу в четверг.

Тогда мсье Кики сказал, что все записано. Мсье Пьерро сложил чемодан, и оба они ушли.

Сегодня в 8 часов вечера, кроме папы и мамы пришли еще мсье и мадам Бельдюр, мсье и мадам Куртеплак – наши соседи, а еще мсье Барлье, он работает вместе с папой, и дядя Эжен, и все мы сидели вокруг радио, чтобы послушать, как я выступаю. Бабушку предупредили слишком поздно, и она не смогла прийти, но она слушала радио у себя дома, с друзьями. Папа был очень горд, он гладил меня по голове и говорил: ну-ну! Все улыбались.

Только я не знаю, что произошло на радио: в 8 часов играла музыка.

Особенно мне было жаль мсье Кики и мсье Пьерро. Они, наверное, очень огорчились.

Мари-Эдвиж

Мама разрешила мне пригласить к нам домой на полдник ребят из школы, а я позвал еще и Мари– Эдвиж. У Мари-Эдвиж светлые волосы и голубые глаза. Она дочка мсье и мадам Куртеплак, и живут они в соседнем доме.

Едва ребята пришли, Альцест сразу побежал в столовую посмотреть, что стоит на столе, а потом вернулся и спросил:

– А кто еще придет? Я посчитал стулья и увидел, что один кусок пирога лишний.

Тогда я сказал, что позвал Мари-Эдвиж, и объяснил, что она дочка мсье и мадам Куртеплак и что они живут в соседнем доме.

– Но она же девчонка! – сказал Жоффруа.

– Ну и что? – ответил я.

– С девчонками мы не играем, – сказал Клотер. – Если она придет, мы даже разговаривать с ней не станем. И чего это ты придумал, в самом деле?

– Я приглашаю к себе кого хочу, – сказал я. – А если тебе не нравится, то сейчас ты у меня получишь!

Но тут в дверь позвонили, и вошла Мари-Эдвиж. а ней было платье такое же легкое, как занавески у нас в гостиной, только темно-зеленого цвета, и белый воротник с дырочками по краям. Мари-Эдвиж – девчонка что надо, но только зачем-то притащила с собой куклу!

– Никола, – сказала мама, – почему ты не познакомишь Мари-Эдвиж со своими друзьями?

– Это Эд, – сказал я, – а нот Руфус, Клотер, Жоффруа и Альцест.

– А мою куклу зовут Шанталь, – сказала Мари-Эдвиж. – И платье у нее из настоящего шелка.

Тут все замолчали, и мама сказала, чтобы мы шли в столовую, полдник готов.

Мари-Эдвиж села между мной и Альцестом. Мама дала нам по чашке шоколада и по куску пирога. Было до того вкусно, что стало совсем тихо. Прямо как на уроке, когда приходит инспектор. Потом Мари-Эдвиж повернулась к Альцесту и сказала:

– Как ты быстро ешь! Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь ел так быстро. Просто замечательно!

И она захлопала ресницами. А Альцест, наоборот, вытаращил на нее глаза, еле проглотил кусок пирога, который был у него во рту, покраснел и засмеялся каким-то дурацким смехом.

– Подумаешь! – сказал Жоффруа. – Я тоже умею быстро есть, даже еще быстрее!

– Вот и врешь, – сказал Альцест.

– Ой! Быстрее Альцеста? – сказала Мари-Эдвиж. – Не может быть!

А Альцест снова засмеялся тем же дурацким смехом. Тут Жоффруа сказал:

– Сейчас увидишь!

И он начал кусать свой пирог быстро-быстро.

Альцест не мог участвовать в соревновании, потому что он уже съел свой кусок. Зато другие устроили настоящую гонку.

– Я первый! – крикнул Эд, и у него изо рта во все стороны полетели крошки.

– Не считается, – сказал Руфус, – у тебя на тарелке почти не оставалось пирога.

– Вот и нет, – сказал Эд, – я свой кусок даже не надкусил.

– Ха-ха-ха! – сказал Клотер. – У меня был самый большой кусок, значит, я и выиграл!

Я опять чуть не врезал этому жулику Клотеру, но тут вошла мама, удивленно посмотрела и сказала:

– Как, вы уже съели весь пирог?

– Я еще нет, – ответила Мари-Эдвиж. Она ела не торопясь, отламывала по маленькому кусочку и, прежде чем положить его себе в рот, предлагала кукле, а кукла, конечно, отказывалась.

– Хорошо, – сказала мама, – когда вы кончите, ойдите поиграйте в саду, погода очень хорошая.

И она ушла.

– У тебя есть футбольный мяч? – спросил меня Клотер.

– Здорово! – сказал Руфус. – Пирог кто угодно слопает. Но футбол – другое дело. Я лучше вас всех пасую и веду мяч.

– Ха-ха-ха! – сказал Жоффруа.

– А Никола замечательно кувыркается, – сказала Мари-Эдвиж.

– Кувыркается? – сказал Эд. – Да это я лучше их всех кувыркаюсь. Я уже несколько лет тренируюсь.

– Вот и врешь, – сказал я, – тут я чемпион, и ты это знаешь!

– Ах так? Ну, держись! – сказал Эд. И мы все пошли в сад, потому что Мари-Эдвияж наконец-то доела свой пирог.

В саду мы с Эдом сразу начали кувыркаться. Потом Жоффруа сказал, что он тоже умеет, хоть мы этого не знаем. У Руфуса и правда не очень получалось, а Клотеру пришлось вскоре остановиться, потому что у него из кармана выпал шарик и закатился в траву.

Мари-Эдвиж хлопала в ладоши, а Альцест одной рукой запихивал в рот булочку, которую захватил из дома, а другой держал Шанталь, куклу Мари-Эдвиж. Почему-то сначала он подносил кусочки булочки ко рту куклы, хотя обычно едой он не делится даже с друзьями.

Клотер отыскал свой шарик и сказал:

– А это вы делать умеете?

И он начал ходить на руках.

– Ой! – сказала Мари-Эдвиж. – Как замечательно.

Ходить на руках гораздо труднее, чем кувыркаться. Я пробовал, но всякий раз падал. Вот у Эда получилось здорово! Он даже дольше ходил, чем Клотер. Но может быть, это из-за того, что у Клотера из кармана снова выпал шарик и ему опять пришлось его разыскивать.

– Ходить на руках, это что! – сказал Руфус. – А вот лазить по деревьям надо уметь.

И Руфус полез на дерево, а я должен сказать, что залезть на наше дерево не очень просто, на нем внизу веток нет, они растут очень высоко, около самой верхушки. Руфус обхватил дерево ногами и руками, а мы захохотали. Но лез он не очень быстро.

– Ну-ка, давай спускайся, я покажу, как надо! – сказал Жоффруа.

Но Руфус не захотел, и тогда Жоффруа с Клотером полезли оба сразу, а Руфус кричал:

– Смотрите, смотрите! Как я уже высоко!

Нам еще повезло, что папы не было дома, – он не очень-то любит, чтобы в саду лазили по деревьям.

Мы с Эдом опять начали кувыркаться, потому что на дереве больше не было места, а Мари-Эдвиж считала, кто из нас сколько раз перекувыркнулся.

Потом мадам Куртеплак крикнула из своего сада:

– Мари-Эдвиж! Иди домой! У тебя урок музыки!

Тогда Мари-Эдвиж взяла у Альцеста куклу, помахала нам рукой и ушла.

Руфус, Клотер и Жоффруа слезли с дерева, Эд перестал кувыркаться, а Альцест сказал:

– Уже поздно, я пошел домой.

И они ушли все вместе.

Хороший получился денек. И поиграли мы отлично! Только не знаю, может, Мари-Эдвиж было скучно. Ведь мы с ребятами не очень-то обращали на нее внимание, почти не говорили с ней и играли сами, как будто ее и не было.

Будьблагоразумен!

Меня удивляет, что у нас дома еще не было никаких разговоров о каникулах. Раньше, например, папа говорил, что он хочет куда-то поехать, мама отвечала, что ей хочется в другое место, они спорили. Потом папа и мама решали, что раз так, мы остаемся дома, я начинал плакать, и потом мы ехали, куда хотела мама. Но в этом году мои родители молчат.

А ведь все ребята в школе уже готовятся к отъезду. Жоффруа, у него очень богатый папа, поедет на каникулы на берег моря, где у его папы есть большой дом. Жоффруа сказал, что там есть кусок пляжа только для него одного, и никто не имеет права приходить туда делать куличики из песка. Может быть, это и вранье, потому что, вообще-то, Жоффруа очень любит приврать.

Аньян, первый ученик в классе и любимчик учительницы, едет на каникулы в Англию, в какую-то школу, где его будут учить говорить по-английски. Этот Аньян просто ненормальный.

Альцест поедет есть грибы трюфели в Перигор – там у его папы живет друг, а у него собственный колбасный магазин. И все так: уезжают на море, в горы, к бабушкам в деревню. Только я до сих пор не наю, куда поеду, и мне очень обидно, потому что я больше всего люблю каникулы за то, что о них можно мечтать до и долго рассказывать после.

Поэтому сегодня я спросил маму, куда мы поедем на каникулы. Мама как-то странно на меня посмотрела, поцеловала меня и сказала, что мы об этом еще поговорим, «когда вернется папа, дорогой мой», и добавила, чтобы я шел играть в сад.

Тогда я пошел в сад и стал ждать папу. А когда он наконец вернулся с работы, бросился к нему. Он подхватил меня, поднял вверх «оп-ля! «, и я спросил у него, куда мы поедем на каникулы. Тогда папа стал серьезным, опустил меня на землю и сказал, что мы поговорим об этом в доме. Мы нашли маму в гостиной.

– Я думаю, что пора сказать ему, – сказал папа.

– Да, – сказала мама, – он только что меня об этом спрашивал.

– Значит, надо ему сказать, – согласился папа.

– Ну что же, скажи, – ответила мама.

– Почему я? – спросил папа. – Ты должна ему сказать.

– Я? Нет, должен ты, – сказала мама. – Это твоя идея.

– Позволь, позволь, – возразил папа, – ты была вполне согласна со мной. Ты даже говорила, что это для него будет очень хорошо и для нас тоже. Так что мы в одинаковом положении.

– Ну так что? – сказал я. – Мы будем говорить о каникулах или нет? Все ребята уезжают, а я, как дурак, не могу им даже сказать, куда мы едем и что мы будем там делать.

Тогда папа сел в кресло, взял меня за руки и притянул к себе.

– Никола, ты же у меня уже большой и разумный мальчик? – спросил папа.

– О, конечно, – ответила мама. – Он уже мужчина!

Я не очень-то люблю, когда мне говорят, что я большой мальчик, потому что обычно это значит, что мне собираются сделать что-то такое, чего я не люблю.

– И я уверен, – сказал папа, – что мой взрослый сын хотел бы поехать на море!

– Конечно, еще бы! – закричал я.

– Поехать на море, плавать, удить рыбу, играть, на пляже, гулять в лесу, – сказал папа.

– Там, куда мы едем, есть лес? – спросил я. – Значит, не туда, где мы были в прошлом году?

– Послушай, – сказала мама папе, – я больше не могу. Мне кажется, что эта идея не так уж хороша. Лучше от нее отказаться. Может быть, в будущем году…

– Нет! – сказал папа. – Что решено – то решено. Немного смелости, черт возьми! А Никола проявит благоразумие, ведь так, Никола?

Я сказал, что да, что буду благоразумен. Я был очень доволен: и море, и пляж – я все это очень люблю. Гулять по лесу не так интересно, но если там играть в прятки – тогда это здорово!

– Мы будем жить в гостинице? – спросил я.

– Не совсем, – сказал папа. – Я думаю, ты будешь спать в палатке. Знаешь, это очень хорошо!

Тут-то я совсем обрадовался.

– В палатке, как индейцы из книжки, которую мне подарила тетя Доротея? – спросил я.

– Именно так, – сказал папа.

– Отлично! – закричал я. – И я буду помогать тебе ставить палатку? И разводить костер, чтобы готовить еду? И ты научишь меня подводной ловле, чтобы приносить маме больших рыб? Вот это будет здорово! Здорово! Здорово!

Папа вытер лицо платком, как будто ему стало жарко, и сказал:

– Никола, мы должны поговорить с тобой как мужчина с мужчиной. Надо, чтобы ты был благоразумен.

– И если ты будешь вести себя как взрослый мальчик, – сказала мама, – сегодня вечером на сладкое будет торт.

– И я отдам починить твой велосипед, ты ведь меня давно об этом просил, – сказал папа. – Так вот я должен тебе кое-что объяснить.

– Я иду на кухню, – сказала мама.

– Нет останься! – сказал папа. – Мы решили вместе ему сказать.

Папа откашлялся, положил руки мне на плечи и сказал:

– Никола, мой мальчик, мы не поедем с тобой на каникулы. Ты'поедешь один, как взрослый.

– Как… один? – спросил я. – А вы не поедете?

– Никола, – сказал папа, – будь умницей, прошу тебя. Мы с мамой поедем в небольшое путешествие. Но мы подумали, что тебе это неинтересно, и поэтому решили, что ты поедешь в летний лагерь. Это для тебя гораздо лучше, там будут твои ровесники, и ты весело проведешь с ними время…

– Конечно, ты впервые будешь без нас, Никола, но это для твоего блага, – сказала мама.

– Ну что же, Никола, мой взрослый сын, что ты об этом скажешь? – спросил папа.

– Здорово! – закричал я и пустился в пляс по комнате. Потому что правда, летний лагерь – это здорово! Говорят, там будет куча друзей, там ходят в походы, играют, поют вокруг большого костра. Я так обрадовался, что поцеловал папу и маму.

На сладкое был очень вкусный торт, и я съел несколько кусков, потому что ни папа, ни мама его не ели. Странно, но папа и мама смотрели на меня с некоторым удивлением, и казалось, что они даже немного обижены.

Не знаю, но, по-моему, я вел себя очень благоразумно. Разве нет?