Текст книги "Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка"
Автор книги: Рэм Красильников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)
Воронцов откажется назвать американцам свою фамилию, для них он Стас – вполне достаточно для разговоров по телефону и во время встреч. Назовется сотрудником Второго главного управления, обманывая ЦРУ насчет своего действительного места работы. Это не конспирация, не предосторожность, – Воронцов думает о престиже, о том, чтобы выглядеть информированным источником в глазах ЦРУ. Американцы, вероятно, знают, рассуждает Воронцов, что именно Второе главное управление занимается подразделениями разведывательного сообщества, расквартированными в посольстве США в Москве. Будущий шпион почему-то уверен, что американская разведка хорошо платит тем, кто устраивается к ней на службу, и рассчитывает заработать. Поступить в агенты удается – в американской разведке узнают о действительном месте службы Воронцова уже после разоблачения его советской контрразведкой. ЦРУ вполне устраивает поставляемая информация, ну а подлинное имя не так уж важно.
Стас не принимает предложенных ему ЦРУ условий связи: тайники, односторонние радиопередачи, письма на подставные адреса разведки в США его не удовлетворяют. Он настаивает на личных встречах с разведчиками резидентуры – пусть вызывают условными звонками по телефону; придумывает еще один трюк. Телефон, номер которого он сообщил американцам, установлен не в его кабинете, а в комнате другого сотрудника Московского управления. У Воронцова ключ-отмычка, с ее помощью он пройдет туда в нужное время. Поздним вечером, на который придутся названные им американцам условные звонки, в кабинете будет один Стас и он сможет в спокойной, безопасной обстановке договориться о встрече.
В ЦРУ принимают все условия Воронцова. Агент во Втором главном управлении очень нужен американской разведке. ЦРУ рассчитывает на богатую информацию, чтобы обезопасить работу посольской резидентуры в Москве и деятельность ЦРУ против Советского Союза по всему миру. Стасу присваивается псевдоним «Капюшон». Вот образчик задания, который он вскоре получит: агенту предлагается добывать информацию о советских гражданах, находящихся под подозрением, под слежкой или арестованных за шпионаж в пользу США или других стран НАТО; о техническом проникновении КГБ в американские учреждения; об операциях КГБ, направленных на вербовку американцев или граждан других стран НАТО. ЦРУ торопится – стремится получить от «сотрудника Второго главного управления» то, что оправдало бы риск работы с ним на территории нашей страны, – информацию об опасностях для разведывательной деятельности американских спецслужб против Советского Союза.
Резидентура ЦРУ в Москве проведет с агентом «Капюшоном» три встречи. Кое в чем агент удовлетворит запросы американской разведки, но его возможности ограничены и многое он сочиняет, чтобы как-то оправдать полученное от ЦРУ вознаграждение.
А теперь прокомментируем пассаж в книге Пита Эрли, где говорится о «шпионском порошке», будто бы переданном резидентуре Воронцовым. Довольно фантастичен этот пассаж журналиста. Советскую контрразведку Нельзя обвинить в применении против американских дипломатов в Москве вредных химических препаратов – она пользовалась иными Методами контроля за разведчиками московской резидентуры. О «шпионском порошке» Эрли рассказывает явно с подачи американской разведки. ЦРУ введет эту тему в «активные мероприятия», выдвигая обвинения в том, что в СССР травят американских дипломатов и создают серьезную угрозу их здоровью и жизни. Прием знакомый; скоро это обвинение забудется, но оставит след в развязанной спецслужбами США «психологической войне» против Советского Союза.
Последние две встречи с «Капюшоном» поручаются разведчику-агентуристу резидентуры Майклу Селлерсу, которому передаст агента уехавший из СССР Грищек. В резидентуре тщательно продумают план проведения встреч с ценным агентом, а сам Селлерс проявит все свое искусство несостоявшегося актера, мастерство маскировки, мимикрии. На конспиративные встречи с агентом Майкл Селлерс выходит загримированным под американского дипломата, проживающего в одном с ним доме, использует его машину, любезно предоставленную хозяином. В целях конспирации Селлерс вооружается париком и накладными усами, в дороге меняет шапки и шарфы, надевает очки. Перед выходом из дома Селлерс и его жена скажут по телефону своим знакомым, что Майкл дома, никуда не собирается уходить.
Во время своей второй (и последней) встречи с агентом «Капюшоном» Майкл Селлерс задержан советской контрразведкой. При нем новые инструкции и задания агенту, портативные магнитофоны для записи разговоров с Воронцовым, деньги для шпиона.
О судьбе Селлерса известно из официального сообщения: объявлен персоной нон грата. Агент «Капюшон» предстанет перед Верховным судом СССР. Суд не найдет смягчающих обстоятельств его предательства.
Что толкнуло Воронцова на шпионаж и измену Родине? Не идейные убеждения, а корысть и обида на собственное руководство – за совершенные серьезные прегрешения по службе его понизили в должности, но решающий мотив – жадность. Воронцов решил торговать товаром, который ему доступен: за короткий срок заработает приличную сумму, а после этого прекратит опасное занятие. Ошибочное представление: в ЦРУ умеют соотносить свои выгоды от переданной информации с выплачиваемыми гонорарами.
Агента ФБР – ЦРУ «Топхэта» («Цилиндр», он же «Бурбон», «Скиталец») – Дмитрия Полякова, генерала советской военной разведки, разоблаченного органами государственной безопасности СССР, – американские авторы тоже не оставляют вниманием. Называют одной из жертв информаторов КГБ в Лэнгли – он, дескать, пострадал от «кротов» советской разведки. Несмотря на версии о «кротах», американцев до сих пор интересует, как советская контрразведка напала на след Полякова; как провалился этот агент, сам опытный и осторожный разведчик, которого не надо обучать конспирации и приемам оперативной работы.
О предательстве Полякова, мотивах совершенного преступления, о настигшей его, уже далеко не молодого человека, расплате пишут и говорят и в наших средствах массовой информации. К сожалению, не обходится без буйной фантазии авторов, без конъюнктурных передержек и некритического восприятия «теорий», которые стремятся навязать из Вашингтона.
Для журналистов, ищущих сенсаций, то, что произошло, – очередной «жареный факт»; для ЦРУ – потеря ценного агента (впрочем, можно пережить); для советской контрразведки – необходимая работа, направленная на ограждение государства и общества от подрывной деятельности иностранных спецслужб. Для сослуживцев Полякова, его родных и близких – кошмар и трагедия.
Независимо от мотивов, которые направляли действия Полякова, он стал изменником Родины – сознательно решился на предательство, изменил воинской присяге и своей службе, доверившей ему судьбы многих людей. Похоже, он и сам это понимал, и потому арест советской контрразведкой отставной генерал ГРУ воспримет как «неизбежную судьбу», как «освобождение от кошмара», который преследовал его с того момента, когда он стал агентом американской разведки. Так и скажет он задержавшим его контрразведчикам и на следствии в лефортовском изоляторе КГБ, куда его доставят после ареста.
Разоблачение агента ФБР—ЦРУ не последствие одномоментной информации из Лэнгли, а результат долгой, сложной оперативной работы одного из подразделений органов государственной безопасности СССР, и прежде всего Третьего главного управления – военной контрразведки. «Живучесть» агента (о чем говорится в «Независимом военном обозрении») объясняется не только тем, что «крот» – умный и ловкий профессионал, который превосходил своих инструкторов из ФБР и ЦРУ умением и навыками в операциях по связи, но и странной позицией одного из высших руководителей КГБ, посчитавшего в какой-то момент, что «советский генерал не может быть шпионом». Возможно, очень не хотелось вспоминать о горьких уроках Великой Отечественной войны и «холодной войны». Разработка такого шпиона, как Поляков, требовала особой осторожности и сбора убедительных и безупречных доказательств; военной контрразведке приходилось добывать их по крупицам. Когда в июле 1986 года Полякова арестуют и он окажется в следственном изоляторе КГБ, полностью восстановится картина предательства. Поляков откровенно, с каким-то накопившимся желанием выговориться расскажет о начале своего падения в пропасть, о годах шпионского сотрудничества с американскими спецслужбами, наполненных безотчетным страхом, тяжелыми раздумьями и тревожным ожиданием конца.
А между тем нельзя сказать, что Поляков труслив по натуре. Да и на службу к американской разведке пошел не потому, что сделался жертвой шантажа, – он стал шпионом по убеждению. Некоторые почему-то считают его «твердокаменным сталинистом». Трудно согласиться с этим утверждением. Ему многое не нравится в хрущевской «оттепели»; не по душе кое-кто из непосредственных начальников в ГРУ; противны организованные хрущевским окружением гонения на заслуженных военачальников Великой Отечественной войны.
И генерал-разведчик избрал путь элементарной измены. Тут и ущемленное самолюбие – оно подавило чувства патриотизма и ответственности, – и обыденные меркантильные интересы. Почему, например, у него отнимают жалованье, которое ООН щедро выплачивает своим служащим, – значительную часть его советские сотрудники этой международной организации обязаны возвращать в фонд государства.
В ФБР и ЦРУ, хорошо поняв эту черту его характера, играют на его недовольстве, самолюбии, честолюбивых амбициях. Далеко не бессеребреник, он охотно принимает деньги, дорогие подарки и подношения – их, щадя его странную «гордость», делают американские разведчики. Кое-что он использует в качестве сувениров своим начальникам в ГРУ – в интересах карьеры в ведомстве и укрепления престижа.
Практика «подношений» начальникам со стороны тех, кто возвращался из-за границы, бытовала, к сожалению, не только в спецслужбах СССР Некоторые руководители учреждений воспринимали это, увы, как должное чинопочитание и старались не видеть в жестах подчиненных корыстолюбия. Дико и неприятно читать у отдельных российских журналистов, что вряд ли мотив преступления Полякова – денежные интересы: за годы работы на американцев он получил всего (!) менее ста тысяч долларов (четыре тысячи в год).
«Топхэт» – «Бурбон» не просит снисхождения – знает, что обречен: слишком многих предал, слишком многое выдал. Думает о трагедии своих близких, которую создал своими руками – своим предательством. Они всегда считали его образцовым семьянином, хорошим мужем, отцом и дедом. Никогда, наверно, не поверят, что он предавал безопасность Родины, предавал интересы маленькой ее частицы – своей семьи.
Дмитрий Поляков привлечен к шпионскому сотрудничеству ФБР в 1961 году; в следующем году передан ЦРУ и возвращается в Москву из загранкомандировки в качестве агента Лэнгли «Бурбона».
Большая часть его шпионской работы приходится на периоды заграничных командировок: 1961–1962 годы – США; 1965–1969 – Бирма; 1973–1976 и 1979–1980 годы – Индия. Фактически после досрочного отзыва его из Индии ЦРУ потеряло контакт с агентом. А скорее всего, Поляков сам заморозил свои отношения с американской разведкой – почувствовал, что органы государственной безопасности держат его под прицелом. Тем не менее в московском периоде его деятельности есть кое-что небезынтересное. Остановимся на этом периоде – на акциях посольской резидентуры ЦРУ по связи с агентом «Бурбоном».
Московский период. – 1962–1965, 1969–1973, 1976–1979 годы. В ЦРУ ценят агента, считают его преемником разоблаченных советской контрразведкой шпионов Попова и Пеньковского; для контактов с ним в Москве применяют в основном безличные способы связи – тайники и радиосредства. Сказывается то обстоятельство, что агент – сам разведчик и хорошо разбирается в приемах оперативной работы, в разведывательной технике. Поляков изготовил миниатюрные магнитные контейнеры, в которых передавал ЦРУсобранную шпионскую информацию. Прикреплял эти контейнеры в самых разных местах огромного города: на Большой Ордынке и Большой Полянке, в ЦПКиО имени Горького, у станций метро. Делал тайники и в виде камней; «булыжники» и «камни» входили в моду, но еще не стали излюбленным видом тайниковых контейнеров, которые использовались московской резидентурой ЦРУ В 80-е годы они придут на смену другим методам – консервным банкам, пакетам из-под молока, кускам дерева и т. п. «Булыжники» считались более надежными для тайниковых акций. Конечно, и усилий, и средств для изготовления и маскировки они требовали несоизмеримо больше, чем, скажем, просто грязные носки или старые рукавицы, в которых когда-то агентам передавались инструкции и деньги.
Разведчикам посольской резидентуры сравнительно несложно подбирать тайниковые контейнеры – агент закладывал их или рядом с домами, где они жили, или на маршрутах, которыми обычно пользовались, или в зонах отдыха. Для удобства резидентура с помощью агента разработала специальную условную сигнализацию.
В системе безличной связи с агентом «Бурбоном» решающее место ЦРУотводило радиосредствам. Во время первой командировки в Индию сотрудник ЦРУПол Диллман и другие инструкторы разведки обучают агента работе с новейшей разведывательной техникой – быстродействующей радиоаппаратурой. Тщательно прорабатываются вопросы организации радиосеансов в условиях Москвы. Агенту вручается график на несколько лет вперед, в среднем один сеанс в месяц. Некоторые радиосеансы должны осуществляться на здание посольства США на улице Чайковского, например из троллейбуса, который проходит мимо посольства, чаще – на жилые дома в разных районах города, где проживают сотрудники резидентуры ЦРУЭто несколько сот метров, но они не помеха для вездесущих радиоволн.
Приемо-передающее радиоустройство – чудо разведывательной техники нашего времени. Небольшие размеры и вес (несколько утолщенная пачка «Казбека» – популярные в свое время в нашей стране папиросы) позволяют носить его в кармане пальто или пиджака. В устройство вставляется небольшая антенна – ее тоже нетрудно спрятать в одежде; радиус действия 500 метров или даже больше. Информация (примерно пол-листа рукописного текста; набирается на самом приборе буквами-кнопками) передается с помощью тросика; продолжительность «выстрела» 3–4 секунды. Похоже на специальную аппаратуру космической связи, изъятую у разведчика посольской резидентуры ЦРУ в Москве Ричарда Осборна в 1983 году, – научно-техническая революция в действии.
Существует версия, что действия работников ЦРУ, разгласивших американским журналистам информацию о вербовке спецслужбами США «сотрудника советского представительства в ООН в начале 60-х годов», – это та ниточка, которая привела органы КГБ к агенту «Топхэту». Если это так, выходка ЦРУ непонятна: хотели ли в Лэнгли показать свою силу, или запугать, или заработать на сенсации, а быть может тут борьба кланов в ЦРУ, желающих досадить противной стороне, – как бы то ни было, советской контрразведке удалось распутать все хитросплетения и в конечном счете разоблачить агента и привлечь к ответственности по закону.
Далеко не все из завербованных американскими спецслужбами за границей сотрудников КГБ и ГРУ соглашались на контакт с московской резидентурой ЦРУ. Дмитрий Поляков – из этого числа. Не избежали кары известный нам агент «Весы» – Леонид Полещук, а также сотрудник ГРУ Владимир Васильев, имевший в Лэнгли псевдоним «Аккорд» («Согласие»). Вспомним еще сотрудников советской военной разведки Попова и Филатова, разоблаченных органами КГБ в 50—60-х годах.
В 80-х годах ЦРУ, подхлестываемое Уильямом Кейси и обильно субсидируемое щедрыми вливаниями из бюджета США, развернуло фронтальное наступление на спецслужбы нашей страны. Главный удар направлялся на советских разведчиков, работающих за границей, и он был небезуспешным: в шпионских сетях ЦРУ оказались несколько сотрудников заграничных подразделений КГБ и ГРУ. Одни, обуреваемые тягой к обогащению, соблазнились предложенным вознаграждением, другие (их ничтожно мало), недовольные своими служебными и житейскими делами, прельстились обещанными благами в США. Третьи, попав в разработку американских спецслужб, сделались жертвами комбинаций, в том числе с подводом к ним «ласточек» и последующего шантажа. Подавляющее большинство этих агентов ЦРУ разоблачены органами государственной безопасности СССР и понесли заслуженное наказание по суду. Кроме названных выше, это Геннадий Вареник («Фитнес» – удобство), Валерий Мартынов («Джентайл»), Сергей Моторин («Гоз» – марля), Владимир Пигузов («Джогер» – бегун), Геннадий Сметанин («Миллион»), Борис Южин («Твайн» – бечевка), Вячеслав Баранов («Тони»). Сергей Бохан («Близард» – пурга), сотрудник ГРУ в посольстве СССР в Греции, опасаясь разоблачения, бежал.
Теперь, пожалуй, время коснуться некоторых утверждений, содержащихся в интересной в целом книге бывшего первого заместителя председателя КГБ СССРФ. Д. Бобкова «КГБ и власть». Раздел книги «Агенты ЦРУ на Лубянке» как раз и посвящен проникновению ЦРУ в наши спецслужбы. Не может быть никаких возражений – «спецслужбы нелегко переживают удары противника, немало таких ударов пришлось перенести и КГБ». Бесспорно и то, что «взаимопроникновение в систему иностранных разведок – естественный процесс, мы внедрялись в спецслужбы западных стран, они – в наши». Но совершенно нельзя согласиться с заявлением, что «возможность проникновения противника в наши спецслужбы, к сожалению, недооценивалась – как в службы разведки, так и контрразведки. Даже зная о каких-то настораживающих деталях, органы госбезопасности допускали беспечность. В КГБ на всех уровнях не желали серьезна думать, что такое может случиться. Разоблачение нескольких сотрудников КГБ, работавших на противника, таких, как Полещук, Моторин, Вареник, Южин, воспринималось как невероятное ЧП. Но это в разведке. Контрразведка жила спокойно».
Как представляется, автор, занимавший когда-то руководящий пост во Втором главном управлении, в этом глубоко ошибается. В управлении контрразведки Первого главного управления и во Втором главном управлении КГБ не строили никаких иллюзий относительно того, что иностранные разведки, и в первую очередь ЦРУ, стремятся и будут стремиться к тому, чтобы проникнуть в органы государственной безопасности нашей страны, и располагали на этот счет исчерпывающей информацией. Может быть, такие настроения и были у некоторых руководителей КГБ, и они, эти настроения, так сказать, эмоционально могли отражать отношение к фактам предательства, когда они случались. Практика советской контрразведки опровергает недооценку возможности агентурного проникновения иностранных разведок в спецслужбы СССР, как и пренебрежительное отношение к проверке сигналов по этой непростой и болезненной проблеме, которые поступали по различным каналам, в том числе и по каналам, специально создаваемым для этих целей. Обо всем этом свидетельствуют оперативные и следственные дела на разоблаченных шпионов ЦРУ Попова, Пеньковского (ЦРУ – СИС), Филатова, Григоряна – Капояна, Полещука, Васильева и других. Да и известное ныне дело американского агента Полякова – пример отношения контрразведки к поступившему еще в конце 70-х годов сигналу. Количество примеров, когда органам государственной безопасности приходилось вести разработку сигналов о предательстве сотрудников КГБ, к сожалению, возрастет, если говорить не только об американской разведке.
И наконец, странным и крайне спорным выглядит еще одно утверждение на эту тему: оно касается дела Шеймова, сотрудника шифровальной службы КГБ, которого, как выяснилось позднее, завербовала американская разведка во время его заграничной командировки и тайно вывезла из Советского Союза в 1980 году. «Кто знает, – задается вопросом автор книги, – если бы из случая с Шеймовым были сделаны необходимые выводы, может быть, не удалось бы у всех на глазах бежать из страны Гордиевскому». Гордиевский, сотрудник Первого главного управления КГБ, был завербован путем шантажа в Копенгагене (Дания) Сикрет Интеллидженс Сервис. Между делами Шеймова и Гордиевского в том, что касается их побега из СССР, нельзя ставить знака равенства. Гордиевский серьезно подозревался в связи с СИС, побег его из Советского Союза был действительно стечением крайне неприятных для КГБ обстоятельств, – возможно, результатом нечеткой работы тех подразделений, которые вели его разработку. В то же время Шеймов в разработке не был и никаких подозрений в отношении его не имелось. Резидентура ЦРУ в Москве мастерски провела акцию по конспиративному выезду Шеймова из страны. Видимо, ему заранее выдали фиктивные документы на иностранцев, по которым он и его семья покинули СССР. Позднее, в 1991–1993 годах, руководитель резидентуры ЦРУ Дэвид Ролф признался (или умышленно дезинформировал своего собеседника), что провел конспиративную встречу с Шеймовым перед его побегом. Если это действительно так, то с контрразведки, и прежде всего с первого отдела Второго главного управления, не снимается ответственность за то, что не удалось перехватить операцию посольской резидентуры ЦРУ по организации выезда Шеймова из Советского Союза. Но это одна из тех неудач, которых, по-видимому, трудно избежать в острейшем противостоянии спецслужб. И конечно, не очень понятно, как это повлияло на то, что удался побег Гордиевского.
«Ясенево», «Лубянка» и «Полежаевский объект» (как именовали себя в штаб-квартире ГРУ – по названию расположенной поблизости станции московского метро «Полежаевская») испытывали мощное наступление спецслужб США, особенно в 80-е годы. Опыт защиты безопасности и национальных интересов страны стоил нам больших потерь и требовал извлечь все необходимые уроки из происшедших событий. Версия о советском «кроте» (как это ни парадоксально звучит) устраивала многих в ЦРУ как удобное оправдание собственных ошибок и оплошностей, а главное, позволяла принизить силу противника, всю совокупную способность оппонента к эффективной обороне, которую в Лэнгли никак не хотели признавать; помогала также давить на конгресс и получать дополнительные ассигнования.
Американцы приучены к «счастливому концу», и потому прогремевший гром среди ясного неба вызвал уныние и разочарование тех, кто уверовал в сверхъестественное могущество и безгрешность Лэнгли.
Удары ЦРУ и их союзников – СИС, СДЕСЕ, БНД и других – по спецслужбам нашей страны были подчас увесистыми и болезненными. Большой ущерб причиняли предатели и перебежчики. Однако ничто не наносило нашей разведке и контрразведке большего урона, чем ненужные и вредные «перестройки», бездумные или сознательно работающие на развал органов безопасности политики-временщики.
Между тем наступление американской разведки на спецслужбы СССР подстегиваемое неутомимым шефом Лэнгли, не прекращалось и по-прежнему имело беспрецедентно широкий размах. Генеральная задача приобретения «кротов» в советских спецслужбах не снималась с повестки дня и решалась, во многом как и раньше, за границей, в том числе и в самих Соединенных Штатах в содружестве с ФБР. Делался расчет и на вербовку агентов, и на предателей из числа сотрудников КГБ и ГРУ, изменивших Родине и оставшихся за границей. Для стимуляции доносов ФБР в конце 1989 года организовало в издающейся в Нью-Йорке эмигрантской газете «Новое русское слово» публикацию своих объявлений, в которых американцев призывали за материальное вознаграждение «выдавать агентов КГБ» и сообщать сведения об органах госбезопасности «главного противника». Неудачи и провалы в Москве не охладили пыла Лэнгли, разве что действия московской резидентуры стали более осмотрительными и осторожными. Ну а за рубежами нашей страны американцы не стеснялись – их усилия вербовать «кротов» удвоились и приобрели еще более агрессивный характер.
Тон задавал шеф Лэнгли, искавший болевые точки Советского Союза и жаждавший крови противника.
