Текст книги "Инвиктус"

Автор книги: Райан Гродин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

42
ЭМПРА В СТОГЕ СЕНА

Грэм столько раз видел Колизей, что уже сбился со счета. В основном с высоты птичьего полета, через панорамные стены небоскребов или из окон воздушного автобуса. Кольцо из покрытых шрамами камней, цель для нескончаемого потока туристов, никогда не вызывало у него восторга. Даже вид с нулевого уровня, дополненный видеозаписью на интерфейсе, не подготовил его в полной мере к встрече с великолепием амфитеатра Флавиев.

По словам Имоджен, некогда здесь располагалась низина с озером. Римляне подняли уровень, используя мусор, оставшийся после пожара Нерона, поэтому теперь, чтобы лицезреть это чудо инженерного искусства, приходилось задирать голову. Каждый блок внешних стен амфитеатра укладывали без раствора – этакий «Тетрис» древних – и в результате получили сооружение с не совсем правильными пропорциями: 48 метров в высоту, 189 метров в длину, 156 метров в ширину. 80 арочных входов принимали отливы и приливы людского моря в пятьдесят тысяч человек. Здесь жила слава Рима, его сердце, бьющееся в такт шагов жаждущей крови толпы.

Грэм ходил среди зрителей и искал. В конце девятого месяца беременности заметить Эмпру было легко, но все формы растворялись в половодье людей. На периферии зрения маячили желтые, бурые и белые тоги, все оттенки кожи; общий хаос усугублялся крепкими запахами человеческих тел. Так и хотелось уткнуться носом в собственную старомодную тогу, смердевшую полуторавековой затхлостью. Устаревший наряд привлекал косые взгляды окружающих, но Грэм и не хотел растворяться в толпе. Эмпра Маккарти здесь в качестве рекордера, значит, сделает абсолютно все, чтобы не выдать себя. А старый наряд – это способ привлечь ее внимание. Так по крайней мере предполагалось планом. Он должен первым найти маму Фара.

Индиго, индиго… Грэм высматривал этот оттенок в скоплении охряно-оранжевых и ярко-желтых, крашенных золотарником, тог. Работая локтями и сталкиваясь плечами, каждые несколько секунд оборачиваясь, чтобы ничего не упустить, он пробирался сквозь толпу.

– А ты знаешь, как вскружить девушке голову! – сказала ему Имоджен.

– И не только я. – На «Инвиктусе» консоль историка транслировала сразу три записи: его собственную, видеосъемку Элиот и синхронизированную с текущим временем запись Эмпры. – Ты пыталась минимизировать какие-нибудь окна?

– Имоджен флиртует, Грэм. – Ворчливый голос в коммуникаторе принадлежал Элиот. Она вернулась после прыжка в предрассветный час в камеру Гая и сейчас тоже занималась поиском Эмпры в толпе. – Вы оба очень милы, но сейчас не время для этого.

– Только сейчас и можно пофлиртовать! – запротестовала Имоджен. – О, глядите, тетя Эмпра только что прошла в арку XVII. Обернись!

– Ты говоришь мне или Грэму? – спросила Элиот.

– Грэму.

Инженер развернулся и посмотрел на ближайшую арку – над ней на камнях было вырезано XVIII. Всего одна лишняя цифра. Эмпра где-то поблизости. Но ни одна из женщин во входящем потоке не одета в индиго. И ни одной с трудом ковыляющей беременной Грэм не заметил.

– Я ее не вижу, Им.

– Я вижу, что ты ее не видишь. – Голос Имоджен дрожал от нервного возбуждения. – Она должна быть справа и сверху от тебя, но на ее записи тебя не видно, потому что ты не присутствовал здесь в первый раз. Ладно… Прямо сейчас она проходит в арку XVIII.

Эмпры там не было.

– Ты уверена, что записи синхронизированы? – спросил Грэм.

– Более чем уверена, – ответила Имоджен. – Атомные часы уверены. Не понимаю. Тетя Эмпра должна быть там. Она была там.

Одна из констант их плана сдвинулась, и Грэм замер на месте. Вокруг продолжала двигаться толпа, огненные и землистые расцветки, люди роями заполняли амфитеатр через многочисленные арочные входы. Грязь, запахи, выкрики, засоряющие трансляцию… Что означает отсутствие Эмпры? Грэм не успел обдумать вопрос, потому что наконец она появилась.

Выпяченный живот Эмпры Маккарти проделал разрыв в людском потоке – римляне останавливались, чтобы дать проход беременной женщине. Шла она грузно, но упорно. Грэму не требовалось много времени, чтобы вспомнить и произнести латинские строки, которым его научила Имоджен: «Cruenti sunt ludi. Oculo intimo spectare non sapiat».[11]11
  Cruenti sunt ludi. Oculo intimo spectare non sapiat (лат.) – Кровавые игры. Неразумно обращать на них внимание нерожденного.


[Закрыть] Они надеялись, что Эмпра воспримет эти слова как сигнал и отключит запись данных, связывающую ее с «Аб этерно», не вызвав тревоги у экипажа. Требовалось, чтобы МВЦ оставалась там, где они смогут найти ее.

На плечо Грэма легла рука. Безмолвно, как всегда, появившаяся рядом Элиот кивнула в сторону проходившей мимо Эмпры Маккарти.

– Ребята, тетя Эмпра перед вами! Хватайте ее! У нас есть шанс совершить прыжок!

– Она задержалась на десять секунд. – Элиот шепотом обращалась и к Грэму, и в коммуникатор. – Что-то изменилось, и, думаю, не в нашу пользу.

Она пришла к логическому заключению – к сожалению, совершенно правильному. Менее чем в пятнадцати шагах от Эмпры появилось лицо, чье карикатурное изображение покрывало все перегородки в уборных Академии. Усы, делающие эти иллюстрации столь комичными, исчезли, вместо них члены экипажа «Инвиктуса» увидели решительно сжатые губы и воинственный хмурый взгляд.

– Сто чертей из синей коробочки! – Имоджен тоже узнала мужчину. – Что здесь делает инструктор Марин?

Оказалось, вечно недовольный инструктор прибыл не один. За Эмпрой на некотором расстоянии следовал целый отряд оперативников Корпуса. По меньшей мере трое – Грэм встречал их в коридорах Центрального – шли чуть поодаль, одетые в просторные тоги, скрывавшие кобуры со станнерами. Встреча со старыми знакомыми казалась неизбежной. Инстинкт подталкивал Грэма к бегству, но сработала подготовка рекордера. Нельзя прямо сейчас уносить ноги – это только привлечет к ним внимание.

– Пригнись, – посоветовал он Элиот.

Пятидесятитысячная толпа, с одной стороны, грозила гибелью, но с другой – давала им преимущество, позволяя спрятаться в людском потоке. Затерявшись среди многочисленных зрителей, они проследовали мимо нескольких арок, подальше от цепких глаз наблюдателей Корпуса.

– Мы так обделались! – шипела Имоджен. – Здорово обделались. Почему Корпус решил появиться здесь именно в этот момент?

– Агент Аккерман, – мрачно пояснила Элиот, когда они с Грэмом нырнули в арку LXII. – Должно быть, он намекнул. Крест! Как мы доставим Эмпру к «Аб этерно», если за ней следит весь Корпус?

Закрыв глаза, Грэм просчитывал варианты, перебирал возможности. Решение существует, должно существовать…

– Корпус не хочет мешать Эмпре. Они следят за ней, потому что хотят остановить тебя, Элиот. Если ты сыграешь роль наживки и убежишь, как на «Титанике», то уведешь наблюдателей от Эмпры, а я заберу ее на «Аб этерно». Если ты дашь мне свою карманную вселенную…

– Не могу. Я передаю файлы. – Элиот покачала головой. – Если убегу слишком далеко, Вера не сможет поддерживать связь, плюс мне нужно снаряжение для прыжка. Я уведу Марина и его людей настолько далеко от «Аб этерно», насколько смогу, а потом телепортируюсь назад и встречусь с тобой.

– Ты уж постарайся, – попросила Имоджен. – Тете Эмпре нужно попрощаться с Гаем.

– Так и будет. – Элиот подергала себя за парик; все надежно, все готово к начинающейся погоне. – Будем надеяться на спокойное небо, быстрые ноги и отсутствие сюрпризов. Два шага – и Элиот растворилась в толпе. Грэм отступил назад и прислонился к травертиновым блокам арки LXII. Поднял лицо к только что упомянутому небу, все еще голубому, прочерченному белыми прядями облаков. Угасание где-то задержалось, хотя Грэм понимал: шансы на то, что небо уцелеет, у них невелики. В любой момент все может кончиться.

Имоджен рассмотрела кое-что другое.

– Выглядит так, словно великан дунул на одуванчик и повсюду разлетелись пушинки.

Научный склад ума подсказывал, что это всего лишь брызги и пыль, конденсировавшиеся в видимые формы, но он обнаружил, что если наклонить голову и использовать воображение, то видение меняется. Перистые облака похожи на парящую рассаду, которая ищет, где бы укорениться.

– А может, это стая голубей, у которых непорядок с оперением, – продолжала Имоджен. – И они наперегонки спешат в свой птичий салон.

Грэм до этого додуматься бы не мог; упираясь спиной в каменную кладку, он продолжал смотреть на облака. Кто знает? Может, небо и останется. Вероятность еще ничего не значит, потому что если он и усвоил что-то на «Инвиктусе» за одиннадцать с половиной месяцев, так это то, что сюрпризы случаются всегда.

43
КОГДА ПЛАНЫ ЛЕТЯТ В ТАРТАРАРЫ – БЕГИ

Элиот двигалась за четырьмя мужчинами, преследовавшими ее мать: через арку, где предъявляли входные билеты в виде керамических черепков, потом вверх – ярус за ярусом. Внутри амфитеатра поток людей редел, зрители рассаживались по местам. Эмпра поднялась на четвертый ярус, крутые деревянные трибуны которого предназначались для женщин и самых бедных зрителей. Сотрудники Корпуса торчали в своих свежевыглаженных тогах как бельмо на глазу. Марин жестом велел им отойти в сторонку и следить за Эмпрой, не вызывая подозрений.

Элиот тоже старалась остаться незамеченной и наблюдала, как мать, придерживая руками живот, усаживается на свое место. Светясь молодостью, она смотрела с высоты вниз, не отводя глаз от Порта санавивария. Может, Фар стоит сейчас за решеткой высоких ворот, вооружившись для смертельной схватки? Слышит нарастающий рев толпы, усиливающиеся звуки помпы – оркестра из флейт, рогов и водного органа, возвещающие начало представления? Вскоре в сопровождении слонов, акробатов и девственниц-весталок должен прибыть император. Будет осмотрено оружие, объявлены ставки – и в бой.

Кровь польется как вода, и наступит гибель миров.

И возможно – всего лишь возможно – начало нового мира.

Элиот посмотрела на запястье. Карманная вселенная была запечатана, звуконепроницаема и неподвластна законам местной гравитации. Тем не менее она прошептала:

– Пристегнись, пап. Невидимую колесницу сейчас будет болтать.

Чтобы привлечь внимание агентов Корпуса, не пришлось ни нахально улыбаться, ни подмигивать. Как только Элиот показалась на глаза Марину, лицо его приобрело выражение охотника, увидевшего добычу. Остальных агентов тоже охватил азарт, и руки их уже метнулись к кобурам со станнерами. Ни при каких условиях Элиот не могла позволить им подобраться близко – высоковольтный разряд поджарит не только ее, но и Веру тоже. Интерфейс работал с полной нагрузкой, загружая на чип память «Инвиктуса» и текущую видеозапись. Один-единственный выстрел мог привести к катастрофическим последствиям.

Элиот развернулась и побежала.

Путь отступления она просчитала по дороге наверх, усложнив его препятствиями и поворотами, чтобы агенты Корпуса не смогли набрать полную скорость. Мимо проносились настенные росписи, цвета которых складывались в неразборчивые фигуры. Элиот не смела оглянуться; ступени оказались слишком круты, а тошнотворно грязные галереи забиты народом. Нырнуть, пригнуться, прыгнуть, увернуться. Она перепрыгивала по четыре ступеньки зараз, а мимо все так же текла толпа – в противоположную сторону. Размеры тела работали на Элиот – там, где она проскальзывала, ее преследователям приходилось ломиться. Латинские ругательства смешивались с отрывистыми проклятиями Центрального.

Все ее существо пело от мысли, что план действует. Марин и его люди бросили Эмпру; увлеченные погоней, они даже не заметили Грэма в коридоре второго яруса, несмотря на его явно устаревший наряд.

– Хорошая работа, – пела Имоджен в ухе Элиот. – Все, что от тебя требуется – заставить их бежать со скоростью ветра!

Все. Ха! Если бы Элиот не берегла дыхание, рассмеялась бы во весь голос. Да, она бежала быстро, но на открытом месте это требовало больших усилий. За пределами амфитеатра не встречалось углов, и толпа стала реже. На улицах беглянку гораздо легче заметить. Пора уносить задницу.

– Маккарти! – Марин и его люди выскочили из арки. Их тоги хлопали на бегу, словно они собирались взлететь.

Первый, продуманный, отрезок отступления уже закончился, но забег продолжался. Она свернула к северу, в сторону от «Аб этерно» и предполагаемого маршрута Грэма и Эмпры, и побежала во весь дух. Ад лизал ей пятки и гнал дальше и дальше, пока рев Колизея не стал глохнуть в лабиринте зданий с черепичными крышами. На первое место вышли другие звуки: буханье сердца в ушах, щелчок расстегнутой Марином кобуры и потрескивание воздуха вокруг электродов станнера. Запах опасности, слишком близкой, чтобы чувствовать себя спокойно, ударил в нос. Физические кондиции седоволосого восхищали, и Элиот прикинула, что до выстрела у нее остается минута, быть может, две.

Передача файла «Гори, крыса» выполнена на 90 %.

– Не сейчас, Вера! – выдохнула Элиот. Слово «крыса» исчезло, но сравнение с хвостатым грызуном осталось. Она мчалась по бесконечной улице, пробегая вдоль роскошных колонн. Она устала от гонки. И оттого, что этот бег – последний, легче не становилось. Упасть бы на землю, вот в эту грязь, раствориться в ней…

– Отвлекающий маневр работает, Элиот! Беги дальше! – Только благодаря этому голосу она и не рухнула. Имоджен, знавшая ругательство про тыкву, девушка-северное сияние с коктейльным зонтиком в волосах, ставшая для нее членом семьи, потому что им и была, рассчитывала на Элиот. Все друзья рассчитывали на нее, и если она сейчас упадет, то подведет их. – У тебя получается!

Метрах в десяти перед Элиот содрогнулся воздух, и вместе с ним вздрогнули все ее внутренности. Она знала это возмущение: атомы соединялись в молекулы, складываясь в фигуру мужчины в замшевой шляпе. Он стоял посреди улицы, держа в руке станнер на боевом взводе.

Не теряя времени, агент задал вопрос:

– Где катализатор?

– Аккерман? Снимите эту шляпу! – взревел Марин. Словно не имело значения, что и остальной костюм куратора не годился для 95 года нашей эры. Его оскорбляла именно шляпа. – И вы называете себя человеком Корпуса?

Агент Бюро не просто предупредил Корпус. Он лично принял участие в рейде! Должно быть, его телепортационная система перезагружалась, потому что, когда Элиот попыталась увильнуть от Аккермана, он возник перед ней снова, как из-под земли, словно сказочный бобовый стебель. Девушка заметила на его рукаве кровь, к которой он, похоже, намеревался добавить новую струйку.

– Внимание! – пронзительно закричала Имоджен. – Впереди злодей!

– Отведи меня к мальчишке, и покончим с этим! – прорычал агент Бюро.

У Элиот имелось замечательное ругательство на идиш: A zisn toyt zolstu hobn a trok mit tusker zoldid iberforn. В переводе оно звучит так: Желаю тебе сладкой смерти: пусть тебя переедет грузовик, груженный сахаром. Вот только времени, чтобы произнести его, у нее не было. Станнеры преграждали путь вперед и назад, и до каждого, грозившего нарушить работу ее систем, оставалось несколько шагов. Она не могла здесь застрять. И не могла убежать.

Оставалась только телепортация.

Она прыгнула, и случайная комбинация координат унесла возмущенный крик Марина. Элиот оказалась в совершенно другом месте. Ухоженные дорожки, живая изгородь в утренней прохладе, дополненной солнцем и тихим пением птиц. Сад, в который попала Элиот, казался тихим местом, в котором хорошо предаваться философским размышлениям. В любое другое время она присела бы возле фонтана с мраморным павлином и забылась под журчание струйки, льющейся из клюва птицы в бассейн.

Но отдохнуть не удалось, потому что через пять секунд гравий захрустел под еще одной парой ног. Воздух пронизала электрическая дуга, и возле плеча Элиот снопом рассыпались искры. Стрелял Аккерман. Она бросилась в кусты, собрав ногой целую коллекцию шипов. Ничего еще не потеряно. Но ничего пока что и не спасено. Агент Бюро материализовался перед ней, заставив пятиться.

Это уже не погоня. Ее загнали в угол.

– Можешь отключить эту штуковину, которая служит твоим маяком? – спросила Имоджен.

Элиот увернулась от второго разряда агента Аккермана, телепортировавшись на другую сторону сада.

– Не знаю. Вера, отключи маяк.

Не в состоянии исполнить, ответил компьютер. Передача файла «Гори, крыса» выполнена на 93 %.

Et tu, Вера? Интерфейс хотел, чтобы Бюро мультивселенной отслеживало ее. Пока Вера остается с ней на связи, Элиот будет движущейся мишенью. Прыгай, не прыгай – из перекрестья прицела не выскочишь. Отключить интерфейс – тоже не выход: прервется связь Элиот с «Инвиктусом», и у нее не будет возможности убегать от Аккермана.

На той же стороне сада, где находилась Элиот, появился, размахивая станнером, агент Аккерман.

Она наугад изменила координаты.

Разряд ударил в стену с фресками, но девушки там уже не было.

Сад исчез, и Элиот оказалась… в подземелье. Окутанная сырой тьмой, она почти ничего не видела, кроме огоньков масляных ламп, висевших вдоль стен туннеля. Они давали больше тепла, чем света, в нос бил запах фекалий, мочи и крови. Сверху доносился гул, усиливая шум в голове и тошноту, появившуюся после двух предыдущих прыжков. Изнутри поднимался ком слюны; она сделала несколько неуверенных шагов по проходу. Место более пугающее трудно и представить…

Элиот увидела станнер Аккермана раньше, чем заметила его самого. Электрический скипетр вспыхнул трескучим светом, ярче любого факела осветив клетки со львами. Значит, они под Колизеем. Звери кругами ходили за решетками – сплошные мускулы в шкурах цвета меда, зевали, обнажая ряды клыков. Одна из больших кошек заревела.

Услышав этот звук, агент Аккерман замер. Элиот телепортировалась ему за спину и исхитрилась ударить сзади под колено. Аккерман завопил, звери зарычали, готовые вступить в бой – клыки на изготовку, взять его! Второй удар пришелся уже в воздух. Подражая Элиот, цель испарилась. Она сделала два быстрых шага вперед, проскочив в сантиметрах от того места, где только что находился Аккерман.

Разбег, прыжок – баня. Разбег, прыжок – поле. Разбег, прыжок – храм. Куда бы Элиот ни попадала, агент Аккерман появлялся через пять секунд, автоматически привязанный к ее координатам. И отделаться от него не было ни малейшего шанса.

– Я больше не могу, – прохрипела Элиот после седьмого прыжка. Ее тело не привыкло к столь частым трансформациям. Сама себе она напоминала тряпичную куклу с болтающимися руками и ногами. – Если он попадет в меня, мне конец.

– Можешь прыгнуть в другое время? – спросила Имоджен.

– Бесполезно. Если даже поможет, то ненадолго. – Элиот могла получить передышку, но последствия были бы такие же, как при отключении Веры – Гай не смог бы попрощаться с Эмпрой, память «Инвиктуса» не преодолела бы поворотную точку. И, что еще хуже, агент Бюро мог найти путь в следующую вселенную и убить нового Фара. С контрсигнатурой или без нее. Кто бы мог подумать, что человек с дурацкими перьями на шляпе так опасен?

– Это прекратится, если только он остановится.

44
ВМЕШАТЕЛЬСТВО. ВОЗМОЖНО, НЕ БОЖЕСТВЕННОЕ

Рекордер Эмпра Маккарти сидела на трибуне амфитеатра Флавиев, обнимая руками круглый живот, выпирающий из-под столы цвета индиго. Вокруг кипел и бурлил Колизей. Весь день, с того самого момента, как она проснулась в своей капсуле, складывался не так, как надо. Голова была словно в тумане, и по пути сюда от «Аб этерно» она приняла какого-то человека, читавшего на стене объявление о раздачах, за своего бывшего жениха Эдвина Марина. Эмпра даже замедлила шаг и чуть не окликнула его по имени, но потом сообразила, что год для него неподходящий, да и выглядит незнакомец пожилым – серебристые виски, лет на двадцать старше Эмпры.

Значит, показалось. Мысли всплывали нечеткие, ее подташнивало, голова кружилась. То ли побочные эффекты беременности, то ли разбитое сердце, то ли гомон толпы так действовали – Эмпра не могла сказать наверняка. Скорее всего, троица этих факторов слилась воедино, когда она скорбно смотрела на песок расстилавшейся внизу арены.

Второго незнакомца, присевшего рядом с ней на скамью, Эмпра заметила, только когда он заговорил.

– Cruenti sunt ludi. Oculo intimo spectare non sapiat.

Кровавые игры. Неразумно обращать на них внимание нерожденного. Услышать здесь такое, тем более на латыни с плохим произношением, было странно. Эмпра нахмурилась, но не отвела взгляд от арены. Разговор с древним римлянином противоречил всем правилам поведения рекордера, хотя она уже давно нарушила их, общаясь с гладиатором без видеозаписи. Эмпра пришла сюда по одной-единственной причине и не чувствовала себя расположенной к разговору.

– Я сделал ставку на Гая. А ты?

Сердце учащенно забилось. Заметил ли док ее реакцию на имя? Эта мысль была первой. И почему молодой человек так сказал? Ей хватило одного взгляда на сидящего рядом, чтобы понять: сосед по скамье – коллега, путешественник во времени. У многих в амфитеатре темная кожа, но такие тоги мужчины носили более ста лет назад. И как он мог узнать про Гая? И почему намекнул, что все про них знает… Неразумно обращать на них внимание нерожденного. Эта фраза сразу наполнилась содержанием.

Отключив передачу данных, Эмпра задала вопрос:

– Кто ты?

Нахмурившись, юноша молчал, пока Эмпра не начала сомневаться. Возможно, человек из этого времени и не понял языка Центрального. Наверное, здесь какое-то случайное совпадение или результат ее болезненного состояния.

– Я не записываю, – сделала она вторую попытку. – Можешь говорить спокойно.

– Я друг. Зови меня Грэм. – Эти слова получились у незнакомца гораздо лучше, чем фразы на латыни. Живая речь, а не лоскутное одеяло, слепленное автоматическим переводчиком. – Пришел забрать тебя назад, на «Аб этерно».

Сердце снова сжалось.

– Ты не понимаешь. Я не могу уйти…

– Гай сегодня не бьется. – Грэм посмотрел вниз, на императорскую ложу; под приветственные крики толпы в ней как раз появился император.

Эмпре очень хотелось, чтобы его слова соответствовали правде, но тем больнее ранила ложь. Поединок Гая числился одним из первых, об этом он поведал за столом прошлым вечером, так и не сумев спрятать дрожь в голосе.

– Бьется. И я должна это видеть. – Эмпра всхлипнула, удивившись себе. Обычно она умела скрывать чувства. Благодаря свободной столе шесть месяцев скрывала от экипажа «Аб этерно» свою беременность. – Мне нужно знать, чем закончится бой.

– Мы заключили соглашение с ланистой Гая. Он свободен и ждет возле «Аб этерно», чтобы попрощаться. Я здесь, чтобы отвести тебя к нему.

– Свободен? – Голова у Эмпры закружилась еще сильнее. Руки упали с живота на скамью, пальцы вцепились в потрескавшееся дерево. – Корпус никогда бы этого не позволил.

– Мы не из Корпуса, – объяснил Грэм. – Как бы я, по-твоему, сидел здесь и разговаривал?

– Если вы не из Корпуса, то откуда?

– На ответ потребуется больше времени, чем у нас есть. У тебя скоро отойдут воды, и если не успеешь возвратиться в Центральный до рождения сына, дела могут обернуться очень дерьмово. Э, извини за выражение.

Но Эмпру поразило не грубое слово. Сын. Ладони взметнулись назад к животу. Док предлагал определить пол ребенка, но она отказалась, потому что не смогла бы уберечь тайну от Гая и открыла бы гораздо больше, чем могла себе позволить.

– В каком смысле дерьмово?

– Идем со мной. – Грэм поднялся, протягивая руку. – По дороге объясню все, что смогу.

Порта санавивария должны были скоро открыться. Эмпра внимательно смотрела на их решетчатые створки. Стандартный римский дизайн – набран из треугольников и перекрестий, зависит от того, как посмотреть. Толпа тоже обратила взоры на ворота; крики нетерпения усиливались. Ребенок – ее сын – начал толкаться в животе.

– Но как же Гай?

– Он будет там, – пообещал путешественник во времени. – Чем быстрее уйдем, тем больше времени останется для прощания.

Такого расставания Эмпре и хотелось – не омраченного решетками и лязганьем оружия.

Она взяла Грэма за руку. На пути вниз ступеньки казались круче. Смещенный центр тяжести Эмпре не помогал, но Грэм не только выглядел крепким, он надежно поддерживал ее на пути к арочному выходу. От Эмпры не укрылось, что он частенько посматривает на ее живот. Не пропустила она и последний взгляд, который он бросил через плечо на песок арены.

Сын Гая продолжал брыкаться у нее внутри.

Это чудо. Вмешательство, похоже, не божественное, но такое же эффективное.

Она невольно спросила себя, чего это будет ей стоить.