Текст книги "Инвиктус"

Автор книги: Райан Гродин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

37
ТАКАЯ НАРЯДНАЯ ШЛЯПА

Прыжок в пространстве гораздо хуже, чем прыжок во времени, на взгляд Элиот. Во втором случае под ее ногами перестраивался мир, при телепортации же перестраивалась сама Элиот. Распад клеток на кусочки необходимого для перемещения размера – процесс безболезненный, но каждый раз, исчезая из одного места и материализуясь в другом, она ощущала диссонанс. Дрожь в костях, в скрученных в узел внутренностях, в густой, как грязь, крови.

Не стал исключением и этот раз, когда она появилась в помещении серверной штаба Корпуса. Перенесенная в соответствии с координатами, которые дал Грэм, теми самыми числами, которые она передала Вере, Элиот оказалась в одной из слепых зон, где ее возникновение из ниоткуда не привлекло внимания камер. Подошвы ботинок нашли точку опоры на цементном полу, но потребовалась еще секунда-другая, прежде чем колени и локти закрепились в суставах, а волны в желудке начали успокаиваться.

– Эта телепортация – чертовски классная вещь! – Ликующее меня только что поцеловали буквально сквозило в каждом слове Имоджен.

– Да уж, – фыркнула Элиот. Как и все остальные, она радовалась поцелую парочки, но сохранять радостный вид трудновато, когда внутри у тебя все в жидком состоянии. – Куда?

– Направляйся на юг, в серверную комнату, – проинструктировала Имоджен. – Тебе надо пройти до двенадцатого ряда. Смотри не наткнись на пеший патруль.

Назвать серверную комнатой было сильным преуменьшением. Помещение растянулось на десятки кварталов и терялось в своих собственных размерах. Серверы мерцали сквозь застекленные двери малиновым светом, словно сжимавшим воздух вокруг. Элиот не оставляло ощущение опасности, один неверный шаг – и сработает сигнализация, появятся люди со станнерами. Но цифровая маска не выдала, и путешественница зашагала по проходу. Система безопасности не сработала. Она шла одна, бесшумно скользя мимо рядов гудящих как улей информационных потоков. Зззззззззззззззззззззззззззз. От этого гула у нее стучали зубы. Сколько же здесь доставленных рекордерами записей. Их невозможно сосчитать, но мы все равно продолжаем считать. Доктор Рамирес признавал невыполнимость задачи Мультигалактического Бюро пересчитать бесконечные миры, но миссия Корпуса попадала под категорию тащи свой камень в гору только затем, чтобы увидеть, как он снова скатится вниз. Тысячи рекордеров и годы отснятых материалов могли быть истрачены на то, чтоб ухватить один-единственный день, и все равно что-то упускали.

Историю нельзя собрать как коллекцию, и все же они продолжают собирать.

Миры не спасти, и все же…

Передача Файла «Гори, Крыса» Выполнена

На 35 %.

Записи «Инвиктуса» были гораздо ближе и, загружаясь через интерфейс Веры на чип Элиот, который она носила на запястье, присоединялись к ее собственным наблюдениям за своей командой. Вот только можно ли так говорить? Ее команда? Элиот свела их вместе, усаживая за шахматную доску одних и подталкивая друг к другу других, но правильной фраза ощущалась по иной причине.

В этой команде есть для тебя место. Может, это и не продлится долго, но предложения Фара, произнесенного сквозь дым лазера, который она нацелила, чтобы покончить с ним, было достаточно. Прия, Грэм, Имоджен – они все знали Элиот настолько, насколько ее можно знать, и ничего существенного добавить к этому было уже нельзя. Они приняли ее. Доверились ей.

Мы все вот-вот умрем.

Могла ли Элиот спасти их? Она даже не задумывалась над такой возможностью, пока Прия не постучала в дверь. Медичка была настроена решительно и готова свернуть горы. Губы решительно сжаты, рука, когда она протянула чип, тверда.

– Можешь сохранить нас в нем?

– Да, – ответила тогда Элиот. Это было легко.

Чип, как и Вера и как большинство инструментов Элиот, был элементом стандартной экипировки агента Бюро. Все оборудование производилось во вселенной агента Аккермана МВ+14118881НТР8, за пределами пораженной цепочки. Угасание не трогало технику при условии, что она пройдет через поворотную точку в свободную от контрсигнатуры вселенную. Именно поэтому, пока Фар был жив, Элиот не была идеальным посланником. Как же им переправить чип в новое будущее?

– Если б мы могли найти способ доставить это на «Аб этерно». Может быть, передать Эмпре. Пожалуйста, Элиот. Я хочу найти Фара в следующей жизни… – неловко закончила Прия. Не выдержав последовавшего за этим молчания, Элиот разжала свои забинтованные пальцы и взяла чип. Обещание без слов. Перед ней была девушка, которая не сдается. Ее покрасневшие глаза окаймлял серебристый свет, спасибо перетекло в улыбку. Элиот понимала, почему Фар любит ее, почему чип значит больше, чем воспоминания.

Но, как она и сказала Имоджен, ей не хотелось никого обнадеживать. Даже если чип можно будет перенести, никто не мог гарантировать, что Фар увидит записи на нем или посчитает нужным действовать в соответствии с ними, если увидит… Любовь сродни времени и бесконечности, слишком необъятна, чтобы ее можно было поместить в созданные людьми машины.

– Двенадцать! Здесь! – Крик Имоджен вернул ее в реальное время, заставив резко остановиться рядом с номером 12, который историчка увидела раньше. – Сектор А должен быть справа от тебя.

Так оно и было. Элиот открыла дверь с матовым стеклом и сквозь слабое малиновое свечение разглядела сервер 11В. Из своей карманной вселенной она выудила сетевой кабель. В полном соответствии с Теорией струн кабель после укладки сумел завязаться в три огромных узла. Красный свет давил на глаза, пока Элиот распутывала их.

– Острый кончик в отверстия, – без всякой надобности, просто чтобы что-нибудь сказать, изрекла Имоджен.

Соблазн указать на двусмысленность фразы был велик, но Элиот понимала, что секунды слишком дороги, чтоб тратить их на шуточки. Она закусила губу и воткнула острый конец в отверстие. Тупой конец соединялся с беспроводным трасмиттером, который, в свою очередь, соединялся с Верой.

Передача записей миссии МВЦ «Аб этерно» 95 года н. э., помещенных Бергстромом Хэммондом 18 апреля 2354 года? да/нет?

У Элиот сдавило горло, когда она увидела имя. Берг в этой вселенной, Стром в ее, оба большие и сильные, стриженные под «ежик». Насколько они похожи? Она знала больше о Берге Фара: олицетворение отца, специалист по контрабанде сладостей. Таким же он будет и в мире поворотного пункта, если у Элиот получится сделать это.

– Да, – ответила она. Конечно же, да.

Эта передача требует платиново-черного допуска. Пожалуйста, предоставьте номер удостоверения личности Центрального и пароль для подтверждения.

Элиот вздохнула. Протоколы безопасности. Предсказуемо, но все равно раздражает. На взлом этого пароля потребуется несколько минут, которых они, возможно, не могут себе позволить. Пока она тут возится, Угасание пожирает миры.

Пароль принят. Данные передаются.

Загрузка из двух разных систем только замедляла время выполнения передачи, поэтому Элиот приостановила файл «Гори, крыса». Чем скорее она телепортируется обратно на «Инвиктус», чем быстрее они прыгнут назад в Решетку, тем лучше. Элиот нетерпеливо переступила с ноги на ногу, наблюдая за растущим процентом скачивания записей «Аб этерно». Имоджен фальшиво мурлыкала что-то в коммуникатор. Система кондиционирования серверной включилась с ледяным «чпок». Элиот, хоть и была в форме с длинными рукавами, поежилась от сквозняка.

– Кадет Маккарти.

Будь у нее волосы, они встали бы дыбом.

Элиот повернулась.

– Ну почему-у-у эти задания вечно прерываются? – взвыла Имоджен. – Почему-у он?

Он оказался придурком в круглой шляпе с полями и вполне подходящей причиной, чтобы выругаться. Элиот выбрала норвежское: «Drа meg backings inn I fuglekassa!»

Агент Аккерман отличался от своей голограммы – переход в третье измерение дался ему тяжело. Выпирающие плечи, побелевшие костяшки пальцев. Аккерман материализовался не более чем в метре от Элиот, однако единственный сигнал тревоги прозвучал только у нее в голове. Открытая стеклянная дверь отсека А закрывала обзор камере наблюдения. Еще ничего не пропало.

Пока.

Отогнутый лацкан пальто, быстрый блеск значка.

– Я агент Август Аккерман. Из отдела МВ+251418881НТР8 Мультигалактического Бюро.

– Мне известно, кто вы, – напряженным голосом ответила Элиот. Это была не первая их встреча и даже не четвертая, хотя Угасание не оставило личных воспоминаний. Судя по тому, что она видела, это было к лучшему. – Вы мой куратор в этом задании.

– Значит, вы все-таки пересматривали собственный отснятый материал, что не оставляет вам никаких оправданий за создание несанкционированных поворотных точек! Я бы еще несколько часов назад ответил на ваш маячок, если бы не пришлось пробираться по наполовину съеденным незаконным вселенным…

– Какой маячок? – спросила Элиот.

– Какой маячок? – повторила Имоджен.

– Какой маячок? – Просто чудо, что глаза агента Аккермана не вывалились из орбит и не закатились под серверы. – Вот что получает Бюро за отправку исторического попрыгунчика на выполнение межпространственной работы. Хотя, похоже, по какой-то прихоти судьбы вы ее выполнили. Небрежно. Ваш интерфейс предупредил отделы Бюро, что вы нашли катализатор.

– Вера?

Да, Элиот?

Лицо агента Бюро перекосилось.

– Вы что, одна из тех девушек, которые всему дают имена?

– Одна из тех девушек? – прошипела Имоджен. – Крест, да этот крендель и вправду настоящая задница.

Элиот полностью разделяла такое мнение.

– А вы один из тех вечно недовольных мужчин, которые используют свой гнев как предлог на всех срываться?

– Послушайте, милочка, я здесь просто для зачистки. И уже нейтрализовал катализаторы в параллельных мирах. – Он сказал это так небрежно, что Элиот чуть не проглядела брызги крови у него на рукаве. Красной, как перо у него на шляпе, яркой, как свет вокруг них. – Отведите меня к телу Фарвея Маккарти, и мы сможем навсегда попрощаться друг с другом.

– О, Крест… – Имоджен тоже заметила кровь. – Он убил их. Убил двух других Фарвеев!

И теперь пришел за третьим.

– Тебе надо выбираться оттуда, – прошептала Имоджен.

Да, надо, но она не могла. Слишком многое удерживало ее здесь, и, помимо прочего, кабель. Загрузка еще не закончилась, а последняя информация требовалась больше всего. Последние данные от Веры выглядели так:

Передача записей миссии МВЦ «Аб этерно» от 95 года н. э. Выполнена на 87 %.

Даже если удастся потянуть время, чтоб загрузить оставшиеся 13 процентов, оставался еще вопрос маячка. Аккерман выследил ее здесь и продолжит преследовать дальше. Элиот не могла ни телепортироваться обратно на «Инвиктус», не добавив кучу проблем, ни предупредить Имоджен, не выдав информацию этому… этой тыкве.

89 %.

– Шазм, – чертыхнулась Имоджен. – Он может выследить, куда ты телепортируешься. Самое время для мозгового штурма… Есть идеи, Грэм?

Элиот не слышала, что предложил инженер. Ее полностью поглотил водоворот собственных мыслей. Тяни время, просто тяни время. Загрузи его уставными правилами, как делал доктор Рамирес.

– Если вы просите меня сделать доклад, то я предпочла бы представить его лично вашему руководству в МВ+251418881НТР8.

– У меня строгий приказ не дать вам покинуть эту вселенную до окончания сканирования на предмет отсутствия излучения контрсигнатуры. Угасание необходимо сдержать любой ценой. – Голос агента стал на тон ниже, плечи как будто чуточку шире. – Я задал вам вопрос, кадет Маккарти, и вы, как моя подчиненная, обязаны ответить. Где катализатор?

91 %.

– Я работаю над нейтрализацией.

– Так парень еще жив? – Рука агента Аккермана на миг закрыла кровавые пятна и исчезла по запястье. Из карманной вселенной она вынырнула с бластером. – Похоже, вы слишком мягкотелы, чтобы нажать на курок. Отведите меня к катализатору, и я сам выполню работу.

92 %.

Элиот уже не представляла, чем задержать его на эти последние восемь процентов. Она вскинула руки.

– Я не уверена, что выстрел решит дело. Началом Угасания послужило событие, не человек. Если мы вернемся во времени и изменим…

– Новые поворотные точки – последнее, что нужно в этом беспорядке! – прорычал агент. – Кроме того, я что, по-вашему, похож на исторического прыгуна?

– Такая нарядная шляпа собьет с толку кого угодно.

93 %

Имоджен вернулась, тихо предложив:

– Сделай так, чтоб он отступил чуть-чуть влево.

Элиот сдвинулась в сторону. Агент Аккерман повторил ее движение, крепче стиснув в руке оружие, и попал под камеры наблюдения. Помещение тут же наполнилось гортанным воем сигнализации и стробоскопическими лучами, бьющими во все стороны. Тревога. Несанкционированное проникновение. Лицо не распознано.

Ну и чем помогло, что к списку всех осложнений они прибавили еще и Корпус? Ситуация только еще больше накалилась: дуло бластера поднялось и нацелилось в грудь Элиот, а вены на лбу агента Аккермана вздулись от ярости, похожие на выползающих из-под шляпы червей. Крик перекосил рот, но Элиот ничего не слышала из-за воя сигнализации. 96 %. Секунды ползли. Физиономия агента Аккермана наливалась малиновой краской, и Элиот совсем не нравилось, как дергается его палец на спусковом крючке.

97 %.

Шум отовсюду – сигнализация, коммуникатор, рев агента Бюро – сливался в сплошной неразборчивый гул.

98 %.

Скоро она сможет прыгнуть, но куда? Аккерман последует за ней, если только…

К мигающим вспышкам добавилась яркая пульсация. Прибыла служба безопасности Корпуса вместе со своим высокоэнергетическим оружием: станнерами. Глаза агента Аккермана побелели от выпущенного в него заряда – один удар в шею, другой в бок. Элиот стояла с высоко поднятыми руками. Форма Корпуса избавила ее от нападения. Ближайший к ней охранник, мужчина с медно-рыжими волосами, на именном жетоне которого было написано Дж. Дайкема, протянул руку успокаивающим жестом.

– Вы в порядке? – прочла она по губам.

99 %.

Элиот кивнула, взглянув на агента Аккермана. Тот лежал без движения в позе эмбриона, фасонистая шляпа свалилась с головы и валялась на полу. Опасаться его преследований в ближайшее время не приходилось. И сам он, и его интерфейс поглотили слишком много электричества, чтобы нормально функционировать. Гениальное решение. Без сомнения, благодарить за него следует Грэма…

Но решение этой проблемы только открыло дорогу десятку других. Дж. Дайкема повнимательнее присмотрелся к ее бейджу, прочел Temporem Ullum Homo Non Manet, и до него дошло, что латинское изречение не совпадает с тем, что у него на рукаве. Его веснушчатый кулак сжался вокруг электрошокера.

– Эй…

Передача завершена.

В следующий момент Элиот исчезла на глазах у всех, оставив после себя кабель, агента Бюро без сознания и четверых потрясенных охранников.

38
ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

Из своего капитанского кресла Фар наблюдал, как из редеющей темноты проступают очертания коз, как становятся все более отчетливыми их силуэты на фоне зарождающейся над Центральным зари. Смотреть на них – развлечение ниже среднего. Те немногие, которые не спали, равнодушно и со скучающим видом щипали покрытую росой траву. Ему не сиделось, хотелось двигаться, но на заваленном одеждой полу не было свободного места. Вместо этого Фар начал ковырять подлокотник своего кожаного кресла, делая дырку в оранжевой обивке все шире и шире, пока остальные члены экипажа занимались решением возникшей проблемы. Фару, никогда не бывавшему с этой стороны задания, предложить было нечего.

Он сидел в стороне, ковырял кресло и наблюдал, как козы выделяются на фоне рассвета. Прибытие Элиот и последующий взлет наделали достаточно шума, чтобы животные навострили уши и уставились на пустой участок поля. Будь их глаза и умы острее, они могли бы заметить шов там, где голограмма корабля встречалась с реальным воздухом. Но, оставаясь тем, кем были, они просто вернулись к еде.

«Инвиктус» вырвался из времени Центрального, козы уступили место Решетке. Абсолютная тьма взирала на Фара, и он вдруг понял со всей ясностью: они не вернутся. Получится у них или нет, тот, кто он есть сейчас, больше никогда не увидит Центральный. Это было маленькое прощание, но вместе все эти мелкие последние детали складывались в нечто очень большое.

– Ты была права. – Он развернул кресло к Элиот. Ее коммуникатор все еще был соединен с системами «Инвиктуса», каждый вдох усилен. Она дышала так, будто только что пробежала марафонскую дистанцию. – Агент Аккерман – полная задница.

– Я забыла, – глоток, вздох, – про маячок Веры. Этого не было в моем самоинструктаже. Но идея с вырубанием была блестящей. Даже если Аккерман и получит вновь доступ к своей системе телепортации, ему нас не найти. Агенты Мультигалактического Бюро не оснащены для путешествий во времени.

– Отлично кликнул, Грэм!

– Неплохо завернула, Имоджен!

Они улыбнулись друг другу и, наводя мост между креслами, ударили ладонью о ладонь. Глядя на парочку, Фар не мог избавиться от чувства, что празднования преждевременны. Они сбежали только от Мультигалактического Бюро, растолкав дракона, то есть Корпус, который как раз и располагал возможностями для путешествия во времени.

– Когда включилась сигнализация, я стер записи с камер наблюдения, – объяснил Грэм, поймав взгляд Фара. – Корпусу останется только гадать, что же произошло.

– Хоть что-то. – Фар повернулся к Элиот. – Ты загрузила файл?

Она кивнула, стаскивая парик.

– Все сто процентов.

– Посмотрим последний день? – Фар жестом указал на общую зону.

Они собрались обычными группками – Фар и Прия на одной тахте, Грэм и Имоджен заняли другую. Последние двое держались за руки, а феромоны на стороне его кузины преобразились в улыбки. Хотя Фар видел Имоджен с этим цветом волос и раньше, он не мог припомнить, чтобы они так сверкали. Она буквально светилась. Если бы еще сцена всеобщего счастья не отзывалась пронзительной ноткой боли.

Еще один первый и последний. У них никогда не было ни малейшего шанса…

Элиот устроилась на полу со скрещенными ногами и оцепенела, когда Шафран запрыгнул к ней на колени. Страх напряг плечи, но красная панда всего лишь свернулась в клубок.

– О-о-х! – Имоджен засияла еще ярче. – Шафран не ко всем идет, знаешь ли. Ты ему нравишься.

Элиот неуклюже погладила голову зверька плоской как доска ладонью.

– Полагаю, он не так уж плох.

Кольнуло еще глубже. Фар и подумать не мог, что станет скучать по Ailurus fulgens, но похоже, панда вонзила свои когти не только в его голень…

– Прежде чем начнем, я, пожалуй, сделаю нам всем чаю. – Возражений на предложение Прии не последовало. Да и как они могли быть, когда слова последний раз повисли, несказанные, в конце каждого ее предложения.

Элиот вынула чип из своей карманной вселенной, открыла файл. Имоджен положила голову на плечо Грэму, а инженер не сводил взгляда с их рук, удивляясь рисунку сплетенных пальцев. С таким же изумлением Фар наблюдал в кухоньке за Прией. Множество раз он видел, как она готовит чай, но каждая деталь казалась новой. То, как она нюхала каждую пряность, прежде чем добавить ее в кипящую воду. Как, бормоча под нос, вела счет помешиваниям. Как тщательно, перед тем как разносить чай, выстраивала кружки ручками в одну сторону. Так много последнего все добавлялось и добавлялось, что даже обжигающий глоток не мог смыть эту печаль.

Потеря девушки могла убить Фара раньше, чем это сделает Угасание.

Они сидели с кружками исходящего паром чая, вне времени, и смотрели, как все началось. Фар сам не знал, чего ожидать, когда включилась последняя запись миссии «Аб этерно» в 95 году н. э. То, что показывала голограмма, было знакомо и в то же время неожиданно.

Мать много раз гуляла с ним по руинам Колизея. Во время этих прогулок она была неистощимым источником фактов; показывала отпечаток большого пальца на кирпичной кладке подземелья; описывала условия содержания львов под полом арены и не раз упоминала, что видела там истекающих кровью мужчин.

Фар и раньше смотрел записи гладиаторских боев; избежать этого в Центральном, где лязг их мечей до сих пор звучал эхом среди древних руин, было невозможно. Но эта запись отличалась от прочих. Неотредактированная, она представляла собой сырой материал со всеми отвратительными, безобразными подробностями. Жестокости первого боя хватило, чтобы Имоджен, закаленный историк, стала зажмуриваться и прикрывать глаза рукой.

Как странно думать, что его мать принимала это не моргнув глазом. И еще более странно сознавать, что Фар присутствовал там в виде эмбриона. Слышал своими ушами эту толпу, выкрикивающую в ритме стука маминого сердца: «Крови! Крови! Крови!» Крики достаточно настойчивые, чтобы призвать его в этот безжалостный мир… Голос Берга – ассоциировавшийся у Фара со сказками на ночь – звучал даже сюрреалистично, когда он настоятельно просил Эмпру встать со скамьи и спуститься по ступенькам.

– Почему тете Эмпре вообще хотелось смотреть на это? – вслух удивилась Имоджен. – Почему она все время оборачивается?

– Пауза. – По приказу Элиот голограмма застыла на паре гладиаторов. – Глядите, на кого она смотрит.

– Брр. – Имоджен выглянула в щелку между пальцами. – Я вижу только кровь.

– Фар… – Прия, чей крепкий желудок не дрогнул при виде вывернутых внутренностей, наклонилась к проекции. – Вон тот гладиатор просто твоя копия.

Теперь, когда запись поставили на паузу, у Фара было время рассмотреть воинов. Прия права. На гладиаторе, что стоял спиной к стене, нет шлема. Хотя какой шлем мог бы вместить такую буйную шевелюру? И нос… Фар всегда задавался вопросом – откуда взялась эта его самая яркая черта?

Теперь он понял. Понял очень многое: почему мама настаивала на том, чтобы обучить его латыни, почему назвала его Гаем в библиотеке Александрии, почему осталась посмотреть это жестокое сражение, почему кожа у него всегда смуглая, тогда как остальные Маккарти обгорают при первом же проблеске солнца, почему ему вечно требуется движение, действие, борьба. Это не просто безвременье у него в крови, но и битва тоже.

Элиот первая констатировала очевидное.

– Это наш отец.

– О-о-х, тетя Эмпра! – воскликнула Имоджен. – Соблазнить гладиатора! Неудивительно, что Берг засекретил эти данные! Ей бы плохо пришлось, если бы кто-нибудь узнал.

– Вот почему твоя ДНК подделана в системах Центрального, – сказала Прия. – Это не просто обычная осмотрительность. Это чтобы никто не смог доказать, что твоим отцом не был кто-то из членов экипажа «Аб этерно».

Фару следовало бы испытывать удивление, но вид отца, прижатого спиной к стене, с мечом у горла, задел более глубокую струну. Печаль, которая всегда читалась в маминых глазах, прокрадывалась в улыбку, теперь стала понятна. Здесь было не просто приключение на одну ночь.

Здесь была любовь.

– Почему вообще кто-то оглядывается? – Представить эмоции по ту сторону экрана было нетрудно, ведь даже теперь сердце Фара умирало в истерзанной груди. Он повернулся посмотреть на Прию – все еще здесь, все еще рядом с ним, но надолго ли? – Она не хотела покидать его.

Губы ее сжались. И слезы опять навернулись на глаза.

Но Фар взял себя в руки и приготовился к худшему. Запись снова включилась, но это изображение его отца было последним. Эмпра побежала прочь от рева стадиона, останавливаясь каждые несколько минут, чтобы прислониться к колонне, тяжело дыша сквозь боль. «Давай, Эмпра! Шевелись! Ты уже почти пришла!» – не умолкая, подбадривал и подгонял ее Берг.

Видимость на пленке сделалась расплывчатой, когда Эмпра наконец добралась до «Аб этерно». Из-за них Берг превратился в гигантскую кляксу. Но временной штамп, по крайней мере, удалось рассмотреть: 9.10 утра – в это время она взошла на борт «Аб этерно»; 9.14 – часы замерли, остановились, и первый вдох безвременного воздуха вырвался вместе с криком новорожденного.

Мальчик, который не должен был родиться, появился на свет, и что-то темное пришло вместе с ним. Запись закончилась. Фар уставился в виста-порт, гадая, происходило ли то самое рождение там, в черноте.

– Бедная тетя Эмпра, – прошептала Имоджен. – Бедный гладиатор. Это так невозможно печально.

– Так не обязательно должно быть. – Глаза Прии сделались из дымчатых стальными, в них проснулся твердый блеск. – Отец Фара не обязательно должен умереть.

– Я совершенно уверен, что его зовут Гай, – заметил Фар.

Прия продолжала:

– Мы хотим вернуть Эмпру на «Аб этерно» задолго до десяти минут десятого. Если она задержалась, чтобы посмотреть схватку Гая, то имеет смысл освободить его. Да?

– Нельзя просто взять и освободить гладиатора, – возразила Имоджен. – Там существует целая система. Большинство из них – рабы или военнопленные, и даже добровольцы охраняются надсмотрщиками своего ланисты до момента смерти. Если Гай исчезнет, ланиста поставит на уши весь город, разыскивая его. И он ведь не может поймать попутку до Центрального…

– Так что же ты предлагаешь? – спросила Прия. – Позволить Гаю умереть, пока один из нас потащит Эмпру на корабль силой?

– Ну, может, не совсем так. – Кузина Фара поморщилась. – Фарвей и его отец настолько похожи, что тетя Эмпра назвала его Гаем в библиотеке Александрии. Возможно, есть способ обманом заманить ее на «Аб этерно».

Запись с отцом закончилась, но его образ остался у Фара перед глазами: с черными взмокшими кудрями, разметавшимися по каменной стене, готовый драться до последнего. Этот образ обрамлял все его детство… семь лет с мамой и ее скорбью. Она не хотела покидать Гая, она всю жизнь сожалела об этом…

Раскрытый Устав лежал перед ним обложкой вниз. Фар видел, где проступили чернила от рисунка Грэма – стрелы и трещины, картинка, распадающаяся на части. Человек-палочка не появился на этой стороне страницы.

Он понял, что должен делать.

– Я займу место своего отца. В этом случае ланиста не подумает, что Гай сбежал, а тем временем кто-то из вас отведет его на встречу с моей мамой. Эмпра попрощается с Гаем и уйдет вовремя, чтобы создать поворотную точку.

– Ты? Гладиатор? Совсем рехнулся? – Крик Имоджен эхом прокатился по всему кораблю. – Фарвей, убийство у этих парней в крови, это смысл их жизни. Несколько уроков фехтования в Академии не помогут на арене.

Да, наверное. Фар вообще никогда не был настолько силен в фехтовании, о чем напоминал ему шрам на бицепсе.

– Побеждать не обязательно. Да я и не смогу. В настоящем общее Угасание связано с моим, правильно? Моя смерть не предотвратит стирание моего прошлого, но для новой вселенной это лучший шанс на выживание. Это то единственное, что может помешать контрсигнатуре пройти через поворотную точку. Разорвать цепь, прекратить сигнал прежде, чем «Аб этерно» взлетит, остановить гибельное эхо одного, неправильного, рождения до другого, правильного.

Прия обратилась в статую. Фар, чтобы не видеть выражение ее лица, уставился в потолок. За поредевшим гардеробом открылись голые трубы. Зачем, во имя Гадеса, он надевал такой кричаще яркий костюм из флэш-кожи?

– По большому счету, что такое еще немного крови? – Вопрос прозвучал как примечание.

– Это ужасно! – вскричала Имоджен. – Это ужасно, и твое геройство мешает тебе мыслить здраво! Если ты умрешь до того, как Угасание найдет наше настоящее, с чем останемся мы? С кучей дурацкой одежды и с дырками вместо памяти? Игра в булавочную подушечку только все испортит! Скажи ему, Грэм!

– Не могу. – Инженер прочистил горло, потом еще раз посильнее, словно прогоняя оттуда какое-то скрытое чувство. – Я хочу сказать, мне это не нравится, но теория Фара о контрсигнатуре имеет свои плюсы. Этот негодяй, Аккерман, был прав. Угасание надо сдержать, и такова цена.

– Это не обязательно должно быть грустно. – Не так много осталось Фару – его воспоминания опадали, как осенние листья, время ускользало в неверном направлении, – но его судьба все еще была в его в руках. И не только его. Он оглядел свою команду: Имоджен, Элиот, Шафран, Грэм, Прия. Прия… – Если у нас получится, боль не будет даже далеким сном.

Каменными, совершенно каменными оставались ее губы. Ни слова не слетело с них, и они не дрожали.

– Я с Фаром, – сказала Элиот. – Мы найдем способ освободить Гая…

– Как? – спросила Имоджен. – Он будет заперт в своей камере в школе гладиаторов.

Элиот подняла свое запястье; шов между измерениями мерцал на ее гладкой, безволосой коже.

– Эта карманная вселенная вмещает не только одежду и всякие вещи. Я могу отнести Фара в камеру и вынести оттуда Гая. Если перехвачу Эмпру по пути к Колизею и перенаправлю на «Аб этерно», у них будет возможность попрощаться.

– Я тоже могу высадиться, – вызвался Грэм. – Такое важное дело требует дополнительной пары рук.

Кузина Фара подошла к куче одежды и выудила со дна тогу.

– Если мы и вправду будем это делать, нам понадобится еще одна тога. Что касается трех реальных потоков данных… Грэм, наверно, сможет отслеживать сразу несколько экранов, но для меня это перегрузка.

– Все в порядке, Имоджен. Я могу выйти на арену без коммуникационной поддержки. Тебе незачем видеть… – мою смерть, сказало молчание, а Фар запнулся. Как он сможет подставить себя под меч, когда не в состоянии даже выразить это словами? Разговаривать разговоры, думать думы легко. Но стоять, где стоял его отец, зная, что прошлое потрачено впустую, а будущее вот-вот оборвется…

– Я справлюсь с твоим коммуникатором. – Прия потянулась к его руке. – Сквозь свет и время, и все прочее, что встретится на нашем пути. Даже это.

Ее ладонь наполнила его руку таким теплом, что оно просочилось сквозь поры и осветило путь к сердцу. Стойкость? Нет. Храбрость? Нет. Надежда? В любых других обстоятельствах Фар мог бы сказать – да. Но, как говорится, «Dum spiro spero»[10]10
  Dum spiro spero (лат.) – пока дышу – надеюсь.


[Закрыть] Надежда не может пережить того, кто дышит. Любовь, однако… Любовь – то, что не одолеть даже смерти, потому что в конце всего, даже жизни, он будет принадлежать ей. Если Фар сможет держать трезубец вместо отца, получить раны вместо отца, встретить смерть вместо отца, это последнее может уступить место следующему.

Возможно, не для него – меч и Угасание, смерть и конец.

Возможно, не для нее – в лучшем случае навсегда потерянное прошлое.

Но для них.

Кровь, не кровь, но этот шанс нельзя упустить.