Текст книги "В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия) (СИ)"
Автор книги: Раиса Николаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)
Глава 7
Работа на даче всегда была для Ирины Павловны любимейшим занятием. Вот и сейчас она с таким удовольствием копалась в земле, любовно высаживая пять морковок, шесть луковиц и полтора килограмма картошки, а еще у нее чудом обнаружились семена укропа и петрушки.
Огородив вскопанный участочек ветками, она немного посидела с Алвором на траве, собираясь с силами к возвращению домой. Разумеется, там ее ждали новые проблемы. У Галины начались роды, и она собиралась в лес одна, чтобы там родить малыша. Ирина Павловна встала на ее пути, всячески отговаривая от этого шага. Но Галина была тверда в своем решении. По ее словам, если женщина не могла самостоятельно родить ребенка… то она была недостойна жить. Ирина Павловна чуть не подпрыгнула от возмущения, слыша такие слова, но, как она ни пыталась убедить Галину остаться в доме, ничего не получилось. Делать было нечего. Упрямство женщины было непреодолимым. Ирина Павловна положила в пакет полотенце, несколько чистых тряпок, набрала из колодца воды в пластиковую бутылку и все это потянула Галине. Когда та и пакет взять не захотела, Ирина Павловна так на нее накричала, да еще пригрозила запереть в доме, что женщина, тихо поблагодарив, взяла вещи и исчезла за воротами.
Фанна обняла ее за плечи, что-то пробормотав про чужой монастырь.
Наступил вечер, потом ночь. Первая ночь полнолуния, но Ирина Павловна так устала и морально, и физически, что крепко проспала до утра, позабыв обо всем на свете.
Утром она сладко потянулась, потянулась… и застыла с открытым ртом. Вокруг нее на кровати лежали дети, а Фанна с мальчиками спали на полу. Дверь была забаррикадирована и подперта изнутри обрубком бревна, рядом лежали два топора и нож.
– Фанна, Фанна, – позвала Ирина Павловна. – Что здесь случилось?
Фанна с трудом разлепила глаза.
– Оборотень случился, – зевая, сказала она. – А поскольку у оборотня в руках был ребенок, то это, скорее всего, была наша драгоценная Галина.
– И что? – с дрожью в голосе продолжала допытывать Ирина Павловна, с ужасом осознав, что было бы, если бы Галина не ушла в лес.
– Что, что? – ворчливо переспросила Фанна. – Он, то есть она, сказать, что ему нужно не мог, поскольку только рычал, и царапал когтями двери и стены. Может ребеночка показать нам хотела? – Фанна сама засмеялась от собственной шутки, но как-то уж очень безрадостно. Ирина Павловна накинула халат, открыла дверь, выбежала во двор и на несколько минут забыла все цензурные слова. Она крыла матом и оборотней, и Галину, и Шертеса, и Страга, и все, что попадало в ее поле зрения. Когда весь ее нецензурный словарный запас был исчерпан, она вернулась в дом и приступила к своим обычным делам, мучительно думая, что же теперь делать. Допустим, через три дня Галина придет в себя и станет человеком. Пускать ее в дом или нет? Это что же теперь, перед каждым полнолунием, они все должны сходить с ума от страха, что появившийся зверь всех убьет. И почему они раньше не превращались, ведь одно полнолуние уже было? Тут она вспомнила, что оборотни ей говорили про траву, которую альфа заставлял их есть, чтобы они не могли превращаться. Это был выход! Только где эту траву найти и как заставить оборотней ее жевать. Впрочем, у Ирины Павловны был самый действенный инструмент убеждения. У нее находилась вся еда.
Галины нигде не было видно. На всякий случай спустили ей немного еды. Поскольку дорога за ворота теперь была закрыта, оставалось ждать, что будет дальше.
Еще две ночи Галина буйствовали под стенами дома, потом угомонилась, приняв свой облик, но Ирина Павловна так и не решилась ее впустить. В конце концов, на дворе лето. Еду и воду они ей регулярно спускали в кульке, а там пусть сама справляется. А еще через два дня, соизволил вернуться и остальной боевой состав. Состояние их было, прямо говоря плачевное. Одежда изорвана и грязна, волосы всклокочены что у мужчин, что у женщин, одни скулы торчат, да голодные глаза светятся.
Она смотрела со стены на обращенные к ней лица, потом громко сказала по-русски: "Пошли в ж…!". Разумеется, оборотни ничего не поняли и никуда не пошли, а расположились лагерем под стенами и терпеливо стали ждать.
Ирина Павловна схватилась за голову. Пускать оборотней она боялась, но и их присутствие за стеной ей тоже не нравилось. Совета спросить было не у кого, она злилась, она ругалась, и, как всегда, крайним был… Шертес. А кто же еще? Он ее запихнул в этот дом. Он уверил ее, что здесь она будет в полной безопасности, а сам не появляется, чтобы узнать, все ли у нее в порядке. Единственный выход, что ей пришел в голову – это постоянно заставлять оборотней пить отвар, что препятствовал их обороту. Но что за растение творило эти чудеса она опять не знала. Что если оборотни не скажут? Или хуже того обманут? На крайний случай за пару дней до полнолуния их можно было выгонять из дома в лес. Эти здравые мысли успокоили ее, теперь осталось только выяснить все насчет растения.
Ирина Павловна была до того зла, до того расстроена всеми этими проблемами, что твердо решила, если оборотни откажутся – оставить их за стенами дома, детей тоже пришлось бы выгнать, но другого выхода она не видела. Эта мысль была не такой-то уж плохой: дров было заготовлено столько, что вполне хватило бы на зиму. Колодец был во дворе. Еды, конечно, маловато, тем более, что пришлось бы подкармливать оборотней в любом случае. И все равно это был выход из положения.
Как всегда на переговоры первым был отправлен лисенок.
– Они не хотят, – виновато развел он руками. – Вроде бы эта трава как-то им вредит. Я, правда, не понял, в чем именно.
Ивар не понял, зато Ирина Павловна догадалась. Раздражение на оборотней снова заговорило в ней. Что ей теперь делать? С одной стороны жалость и человеколюбие, с другой стороны страх за жизнь детей и свою собственную жизнь. Страх победил. Она поднялась на стену и максимально короткими и понятными фразами объяснила им, что впустить она их не может, поскольку не уверена, что они не превратятся в чудовищ и не убьют их всех. Поэтому ворота она не откроет. Один раз в день им будут спускать еду, все остальное время они должны искать еду где угодно, могут даже переплыть реку и вернуться туда, откуда пришли. Спросила также и о детях. Если родители хотят, она выведет к ним детей. Но в дом без той травы она оборотней не пустит. Оборотни молчали. Она спустилась со стены, поскольку больше говорить было не о чем. Ирина Павловна не знала: права она или нет, но она поступала так, как ей советовал жизненный опыт… и обычный человеческий страх.
Глава 8
Она честно выполняла обещанное и раз в день спускала вниз канистру с водой и кулек с кашей. В принципе такая жизнь ее устраивала, вот только она хорошо понимала, что постоянно так продолжаться не сможет. Наступят холода, из леса исчезнут грибы и ягоды, и что потом? Но столько ждать не пришлось, на четвертый день оборотни согласились на ее условие. Они сами же и нашли нужную траву. В душе у Ирины Павловны шевельнулся червячок сомнения, ведь она представления не имела какая трава им нужна, и как она должна выглядеть, что если они ее обманули? Второй раз впуская их в дом, она уже знала, что не найдет себе места от беспокойства, что будет бояться и переживать до самого полнолуния, и от одной мысли, что она ошиблась, ей становилось так страшно и так плохо на душе, что передать просто невозможно. Особенно тяжело было от того, что решение она принимала единолично, и значит, единолично должна была нести за него ответственность.
"Шертес – урод!" – эту надпись она сделала на стене напротив своей кровати, и каждый раз любовалась на нее, прежде чем уснуть, или, проснувшись встать с кровати. Он виноват во всем! "Мы в ответе за тех, кого приручили", он ей помогал? Помогал. Он приучил ее к тому, что всегда приходит на помощь? Приучил. Так вот пусть и отвечает! Логические выводы Ирины Павловны были неоспоримы. Жаль только Шертес этого не знал.
Началась обычная, достаточно спокойная жизнь, такая же, как и до похода к реке. Правда их община увеличилась. Малыш Галины. Ирина Павловна назвала его… Галлом. Почему-то имена Григорий или Георгий ему не подошли. Его нарядили в распашонку и шапочку с кружавчиками, и был он до того симпатичным, что добровольных нянек, в лице всех малолетних детей пришлось отгонять от его кроватки. Дуняша так вообще попыталась его выкрасть, до того он ей понравился.
А в один из дней и самая главная головная боль Ирины Павловны – босые ноги мужчин, совершенно неожиданно разрешилась. Идет она себе мимо Алваря и видит, как он плетет себе лапти. Она остановилась и пристально стала смотреть ему в глаза, раздумывая: треснуть его кулаком, или открутить ему ухо. Но на нее смотрели ясные, чистые, незамутненные ни одной мыслью глаза, и она сдержалась. Оказалось, что Алвару стало жарко ходить в кроссовках, что она ему подарила, и он решил сплести себе лапти.
– Егор! – закричала Ирина Павловна. Когда оборотень подошел к ней, она приказала всем идти в лес и принести целую гору коры, из которой Алвер изготавливал себе обувь. И теперь вечерами все мужчины плели лапти, а женщины вязали носки. Больше всего на свете (кроме телевизора) Ирина Павловна любила вязать и возится на даче, теперь и то и другое умение ей очень пригодились. В лаптях, конечно, по мокрой траве не походишь. Но у нее были куски, оставшиеся от надувного матраса, из них вполне можно было соорудить что-то типа галош и таким образом защитить ноги от воды.
Лес был полон ягод и грибов. Оборотни ежедневно притаскивали их целые сумки. На настоящее варенье сахара не хватало, но можно было приварить ягоды в собственном соку и закатать их в стерильные банки. Грибы пришлось большей частью сушить. Не было столько тары, чтобы заготовить соленья. Но и так было хорошо.
А еще заготавливали сухую траву, чтобы набить матрасы, заготавливали целебные травы. Но эта работа хоть и была тяжелой, все равно приносила радость. А потом зарядили дожди. Потом по утрам стало подмораживать. И вот в одно такое холодное, осеннее утро Ирина Павловна вышла из дома и увидела прямо перед дверью несколько больших сумок. Сумки стояли, но того кто их принес уже не было. Ирина Павловна, не веря в то, что Шертес даже не удосужился поздороваться с нею, оббежала дом, в надежде, что, может быть, он стоит за углом. Но никого не было. Как же ей стало больно! А тут еще Фанна подлила масла в огонь. Вернее Фанна "подлила масла в огонь", когда они стали разбирать сумки.
Для мальчиков в сумке лежали три теплых плаща, три пары сапог, три куртки и три пары штанов. Для Фанны – теплые бурки подшитые кожей и меховой жилет. Для детей – сладости, фрукты и несколько книжек. Для Ирины Павловны… ничего. Впрочем, нет, для нее предназначались две большие сумки набитые крупой и мясом. А что? Все логично. Когда Шертес спас ее из того страшного дома, кроме как о еде, она больше ни о чем не говорила. Ирина Павловна с досады плотно сжала губы, чтобы не сказать какую-нибудь гадость и не испортить всем настроение, поскольку радости у мальчиков, Фанны, Колина и Элли не было предела. И вот как раз тогда, Фанна, рыдая, от переполнявшего ее счастья от подобного внимания лорда, и сказала:
– Бедный! За ним гоняется этот Страг, вокруг одни враги и предатели, а он помнит о нас, помогает и заботится, – при этих словах она так заразительно всхлипнула, что даже у Ирины Павловны защипало в носу, а еще она не могла, не согласится со словами няни. Это была первая "порция масла", вторую порцию Фанна добавила, когда они стали любовно упаковывать продукты, что прислал Шертес: – Лорушка, – обратилась к ней Фанна (наедине она всегда называла ее "Лорушка", а вот в присутствии оборотней, только "госпожа", таким образом, подчеркивая ее статус хозяйки), – ты не рассказала, что случилось с лордом Шертесом, когда он на несколько дней оставил тебя одну в таверне. Мне так интересно, что же с ним произошло?
– Не знаю, – деланно беспечным тоном ответила Ирина Павловна, хотя у самой, от этого вопроса, кошки заскребли в душе.
– Ах! – восхитилась Фанна. При этом ее вскрике, Ирина Павловна с удивлением посмотрела на женщину. – Лорд Шертес побоялся напугать тебя своим рассказом о том, что с ним случилось, и не захотел тебя расстраивать. Вот это настоящий мужчина!
– Он не рассказал, что с ним случилось, – сухо перебила ее Ирина Павловна, – потому что у него никто не спросил об этом.
– Как?! – поразилась Фанна. – Ты не спросила его? Но почему? Вдруг с ним случилось что-то страшное?
Ирина Павловна недовольно пожала плечами, мол, мне какое дело до его проблем, а сама, наконец, честно призналась себе, что она настоящая свинья, и что Шертес имеет право, на нее сердится. А в том, что он рассердился и обиделся, не было никакого сомнения. Один подбор подарков чего только стоил.
Глава 9
И снова потекли однообразные, наполненные рутинной работой, дни. Подготовка к зимовке шла полным ходом. Самой главной проблемой было утепление дома, потому что даже очаг, горящий днем и ночью, не мог нагреть помещение, продуваемое сквозняками. Вот с ними-то Ирина Павловна и начала беспощадную войну. Шертес, рассказывая об этом доме, говорил, что его отец планировал делать мозаичные окна, и вроде бы даже мастеров уже нашел, но не успел, поэтому окна закрывались деревянными ставнями. Разумеется, идеально подогнать эти щиты было невозможно, поэтому щели окружали ставни со всех сторон. Думала, Ирина Павловна, думала, как ей законопатить больше десяти окон второго этажа, да и решила воспользоваться баллончиками со строительной пеной, что она когда-то купила. Эффект превзошел все ожидания. Стало значительно теплее, но и темнее одновременно. Дом погрузился во тьму, иногда ей казалось, что это какой-то рок, в этом мире ей постоянно приходилось жить в темных и мрачных казематах.
Следующей проблемой были теплые одеяла. Она, к счастью, прихватила с собой две большие перьевые подушки. Разобрав перья, они с Фанной смогли пошить одно большое и одно детское одеяло. Очень пригодились шерстяные плащи, что передал им Шертес, ими вполне можно было укрываться. Так что худо-бедно и эта проблема была решена, и уже можно было надеяться, что они благополучно переживут зиму.
Когда выпал снег, и они оказались запертыми в доме, неожиданно появилось много свободного времени. И сразу же глупые и какие-то неправильные мысли полезли в голову Ирине Павловне. Например: когда ждать следующего визита Шертеса? Или: интересно, а как он сейчас выглядит? И вот эти мысли о внешности Шертеса, постепенно навели ее на мысль: а как выглядит сейчас она сама, поскольку в зеркало Ирина Павловна не смотрелась с того дня, когда Шертес забрал у нее кусок зеркала из трельяжа.
Ох, с каким нетерпением устанавливала она зеркало в одной из ниш окна. Правда для этого пришлось оторвать и вторую створку трельяжа, но это было даже лучше. Ирина Павловна решила эту часть повесить на нижнем этаже, чтобы все желающие могли посмотреть на себя в зеркало.
Установить зеркало в нише оказалось не плохой идеей. Толстые камни служили столешницей, на которой удобно было расставить баночки, пузырьки и щетки. Установив рядом с зеркалом две свечи, она нетерпеливо стала рассматривать свое отражение. Смотрела на себя, с трудом понимая, что в зеркале она. С удивлением Ирина Павловна поняла, что все это время она ощущала и представляла себя в том образе, в котором была на Земле. Моложе, сильнее, но все равно она подсознательно считала, что у нее голубые глаза, очень светлая кожа и светло-русые волосы. И вот теперь рассматривая свои карие глаза, уже немного полинялый, но все равно заметный загар на лице и шее, свои темно-каштановые волосы, она находилась в некотором ступоре, словно смотрела не на себя.
Очень симпатичная девушка, но… какая-то обычная, в ее внешности не было ничего яркого, запоминающегося, бросающегося в глаза. Например, Ирина Павловна обожала сочетание голубых глаз и черных волос, или, например, как внешность у Ирэн, из "Саги о Форсайтах", карие глаза и натуральные светлые волосы, хотя в жизни Ирина Павловна ни разу не встречала людей с таким сочетанием цвета волос и глаз.
Ирина Павловна еще несколько минут рассматривала себя в зеркало, рассматривала, словно чужого человека, каждую черточку лица, каждую складочку кожи, рассматривала себя обнаженной, чтобы точно знать какая у нее фигура, и как выглядит все ее тело. Потом она сделала несколько выводов.
Во-первых, она совсем не была похожа на отца, что ее очень порадовало. Отец был высоким, сухощавым человеком с длинными нескладными руками, длинным худым лицом, на котором выпирали скулы и очень бросался в глаза хищный ястребиный нос. К тому же у него были светлые редеющие волосы и какой-то сероватый цвет кожи, очевидно, он вообще не бывал на свежем воздухе. Из всего этого Ирина Павловна сделала вывод, что внешностью, она, скорее всего, обязана матери.
Во-вторых, если по меркам Земли ее фигура была просто безупречной (худая, без лишней жиринки), то по меркам этого мира, до эталона красоты, на очень сильно недотягивала. Она досадливо вздохнула, была бы она дома, то поправилась бы за неделю, а вот как здесь потолстеть? Еды едва хватало, чтобы только не чувствовать зверский голод.
В-третьих, она решила, что с сегодняшнего дня Ирины Павловны больше нет, и есть только Лори! Молодая, хорошенькая девушка семнадцати лет отроду.
Вспомнив о своем несовершеннолетии, Лори скривилась. Она не желала быть несовершеннолетней. А впрочем, кто ей мешает это изменить? Отец никогда не говорил ни ей, ни детям о точной дате рождения и свой возраст она знала приблизительно.
– Фанна! – позвала она няню, и когда женщина вошла лори торжественно провозгласила: – Через два дня у меня день рожденья, мне исполнится восемнадцать лет. Я предлагаю по этому поводу закатить пир.
– Восемнадцать?! – в ужасе ахнула Фанна. – Лорушка, никому не говори об этом! Скажи, что тебе исполнится только семнадцать.
– Почему это? – не поняла Лори.
– Но ведь ты еще не замужем! Кто же тебя возьмет такую старую в жены! – искренне посочувствовала Фанна, но Лори, наоборот, счастливо засмеялась.
– Нет уж! Через два дня мне исполнится восемнадцать и точка!
И началась суматошная подготовка к празднику. Сгоряча Лори хотела приготовить несколько тортов, но потом, подсчитав, сколько драгоценных продуктов для этого потребуется, остановилась на пирогах с творогом, вареньем и мясом, а еще она решила побаловать всех котлетами или тефтелями, эх была бы капуста, голубцы были бы самое то.
Отдельно, она готовила сюрприз, в виде зеркала. Его нужно было укрепить на стене, рядом укрепить подсвечник, все это она сама сделать не смогла, поэтому скотчем заклеив поверхность зеркала бумагой, она прибегла к помощи мужчин. Хотелось сопроводить праздник музыкой и танцами, но от этого пришлось отказаться. Из музыкальных инструментов была гитара, на которой на не умела играть и детское пианино, барабан и дудочка, издающая мерзопакостные резкие звуки. Представив, бегающих по дому детей и по очереди дудящих в эту дудочку, она поняла, что сойдет с ума, то же самое было и с барабаном. Был еще милицейский свисток, но его Лори спрятала подальше первым, поскольку уже имела печальный опыт, игры с этим свистком своего внука. Она тогда, кажется, свисток выкинула с балкона, вырвав его у недовольного малыша.
Так что праздник проходил в тишине. Фанна, правда, пыталась попеть, но от первых строчек песни, хотелось заплакать и удавиться, до того они были печальными, Лори попросила ее замолчать, и праздник прошел в тишине, нарушаемой только смехом детей. В честь своего дня рождения она каждому из них подарила по личной игрушке по конфетке и печенью. Так что праздновать день рожденья детям понравилось. Они потом постоянно подбегали к ней с вопросом, когда же следующий, и мечтами, чтобы тот наступил побыстрее, вызывая на лице Лори, кривую ухмылку, изображающую довольную улыбку, от этих вопросов.
Глава 10
Зима была снежной и морозной, поэтому лишний раз из дома старались не выходить, разве только к колодцу и за дровами. В одной, из неотапливаемых комнат, Лори, наконец, смогла вытащить все продукты, что лежали в пространственном кармане и провести их учет. Она должна была точно знать, на что ей рассчитывать, чтобы в случае ошибки, не обречь всех на голод. Рыба, несомненно, очень выручила их, позволив, хоть немного разнообразить еду. Лори вздохнула, как не опротивела ей каша с подливой и кусочками мяса, это было самое сытное и самое экономное блюдо, к тому же весной ожидалось пополнение их общины, а, значит, женщинам потребуется полноценное питание, и она часть продуктов отложила "на черный день", то есть на весну.
Настроение было отвратительное, но тут она нашла забытую ею сумку, в которую дома сложила свою косметичку, кремы для лица и рук и маникюрный набор. Она, аж подпрыгнула от радости. Какие забытые запахи лака для ногтей, ее любимого крема, косметического молочка и многого, много другого. Бросив на Фанну все дела по дому, она с наслаждением занялась своими руками, ногами и лицом. И вот тут-то ее ждало открытие. Пристально рассматривая себя в маленькое зеркальце, она заметила, что ее глаза стали изменять цвет. Теперь они были не светло-карими, а скорее зеленоватыми, и ее волосы стали заметно темнее. Она не могла объяснить причину происходящего, не понимая, что с ней случилось.
С этого дня, она ежедневно рассматривала глаза и волосы в зеркале, вновь и вновь убеждаясь, что глаза уверенно приобретали голубой, даже скорее насыщенный синий цвет, а волосы становились черными.
Как же она себе нравилась! Каждый день подолгу вглядываясь в свое отражение, она понемногу привыкала к своей новой внешности, но главное день ото дня в ней росла уверенность в собственной привлекательности. Лори уже с нетерпением ожидала появления Шертеса, от души надеясь, что ее не смутит его красивая внешность (в том что он будет выглядеть именно так, она ни секунды не сомневалась), и она не будет в его присутствии ощущать себя "серой мышкой".
Она примерно догадывалась, почему ее внешность немного изменилась. Лори помнила рассказ Шертеса о шагаррах, о том что они могли менять внешность по своему усмотрению, принимая хоть облик зверей, хоть людей. В ее жилах текла всего четверть крови этой могущественной расы, поэтому мгновенно свою внешность она изменить не могла, но с течением времени, ее горячее желание стать красивее (по собственному разумению о понятиях красоты), привело к таким результатам. Правда, кроме цвета глаз и волос ничего более не изменилось, но Лори была в восхищении даже от этих превращений.
Она твердо решила наладить отношения с Шертесом, даже если для этого ей первой придется сделать шаг к примирению. Лори поклялась себе, что извинится перед ним, а поскольку в своей жизни она частенько давала обещания, которые не в силах была выполнить, она завязала на носовом платке узел и повесила его рядом с зеркалом, чтобы отрезать себе все пути, если ей захочется отказаться от выполнения клятвы.
Шертеса все не было и не было, но Лори не унывала, она решила вплотную заняться еще одним вопросом, что чрезвычайно интересовал ее, она решила выяснить, что только возможно о своем отце. Единственным доступным источником информации была Фанна, вот к ней-то и приступила Лори со своими расспросами. И начала с самого обычного для любого посторонненего человека, но только не для дочери семнадцать лет проведших с отцом.
– Фанна, а как зовут моего отца?
На самом деле ничего странного в этом вопросе не было. Лори никогда не видела отца в присутствии других людей, чтобы они обращались к нему по имени, она же обращалась к нему "папа".
– Не знаю, – немного подумав, ответила Фанна. – Он сказал обращаться к нему "господин маг", я так всегда и обращалась. И в деревне, где он меня выкупил, староста тоже говорил "господин маг", другого имени он мне не говорил.
Лори с досадой прикусила губу, она очень надеялась, что Фанна прольет свет, хотя бы на этот вопрос – не получилось.
– А что ты еще помнишь о том времени, когда жила в доме отца. Вспоминай, Фанна, мне важны любые подробности! – почти взмолилась Лори. – Вот тебя привезли в дом, показали детей. Как они выглядели? Были голодными, худыми?
– Нет, что ты! Дети были чистенькими, накормлеными. Грудь взяли сразу, очевидно, их до этого кормила другая женщина, но ее не видела. Господин маг, мне показал комнату, где я должна была жить с детьми, показал кухню. Категорически запретил подниматься на второй этаж, и категорически запретил спускаться в подвал, предупредил, чтобы я даже близко не подходила к подвальному люку.
Когда Фанна это сказала, Лори сразу же вспомнила, что отец и ей запретил приближаться к подвалу, а вот на второй этаж ходить не запрещал. Она несколько раз была в его кабинете и там, как раз стащила замораживающий амулет. А вот в подвал она не спускалась ни разу. Как-то она услышала шорохи, доносившиеся снизу, отец тогда сказал, что там живут полчища крыс, и Лори близко не подходила к люку, ведущему вниз. Теперь она ругала себя за трусость, ведь судя по всему, отец держал в подвале мать ее и близняшек. Бедная женщина! У Лори от жалости к ней защемило сердце. Она сидела в темноте, а ее дочка бегала у нее над головой и даже не знала, что мама так близко. Тягостные мысли Лори перебила Фанна.
– Вот еще вспомнила! У вашего отца в шкафу висела военная форма. Такая красивая. Черная ткань, расшитая серебром. Эта форма имперских магов из Ордена Охотников за потомками шагарр, я это точно знаю. Я видела их один раз в нашей деревне, они проезжали мимо и останавливались на постой. Их боялись все. А ваш отец, наверно, занимал какую-то важную должность, у него на воротнике были вышиты какие-то символы. У простых магов, таких украшений не было.
– Странно, – сама себе под нос, сказала Лори. – Насколько я помню, у всех Охотников на щеке должна быть татуировка капли крови. Но у отца ее не было.
– Была! – вскричала Фанна. – Только он мог ее наклеивать на лицо, если было необходимо, и убирать, если это не было нужно.
"Что за чушь", – хотела возразить Лори, но потом остановилась. В словах Фанны был смысл. Ходить с татуировкой на лице, все равно, что кричать во все горло: "Иду ловить шагарр!", – конечно, так к жертве не подобраться. А вот без татуировки подойти можно. Лори стало так плохо на душе. Образ отца и до того не слишком привлекательный с каждой минутой становился все более ужасным.
– Я еще вспомнила! – продолжила Фанна. – Когда Колину и Элли было, примерно, год, ваш отец проводил с ними то ли ритуал, то ли еще что-то. Он положил малышей по очереди на алтарь и водил над ними какими-то амулетами, а потом с досадой сказал, что даже в Колине кровь шагарр победила его кровь, потом как-то странно улыбнулся и добавил, что так еще интереснее. Не знаю, что он имел в виду.
Эта последняя раза Фанны открыла Лори глаза. Она помнила, что на Земле были такие фашисты врачи-изуверы в концлагерях, проводившие опыты по улучшению "породы" людей. По всему выходило, что ее отец из их числа. Если это было так, то тогда становилось понятно, почему ее отец, не стремился дать ей даже мало-мальского образования, держал ее в одиночестве в той страшной башне, словно какое-то животное. Ему не нужны были ни ум, ни знания, ему нужно было только ее тело, вернее ее кровь и ее гены, которые она могла передать своим детям. Такое отвращение, такая ненависть к отцу заполнила ее душу, что она снова мысленно поклялась себе упросить Шертеса помочь разыскать ту башню, и дом отца, может она сможет найти маму, чтобы выдрать ее из лап этого чудовища.
И снова появилось сильное желание помириться с Шертесом. Хоть бы он скорее появился!
Глава 11
И он, наконец, появился! Случилось это в середине зимы, ранним утром. Лори, как раз, потягивалась в постели, когда истошный крик Галины, разорвал тишину в доме. Накинув халат, босиком в одних носках Лори бросилась вниз. Растолкав мужчин, приготовившихся к отпору и держащих в руках топоры и ножи, Лори выскочила на крыльцо. Шертес! Так и есть. Успокоив оборотней, она позвала вампира в дом. Он без возражений последовал внутрь, с изумление и без страха оглядываясь по сторонам, на окружавших его людей.
Они прошли в комнату Лори, там извинившись, она оставила его, чтобы быстро переодеться, попросила Ивара разжечь камин в ее комнате, и несколько свечей. Разговор с Шертесом предстоял долгий и трудный.
Зайдя в комнату, Лори украдкой взглянула на вампира. Так и есть красавчик из красавчиков, при этом гордый, высокомерный – настоящий лорд. Теперь бы ей и в голову не пришло спрашивать, зачем он представился "лордом Шертесом", вместо того, чтобы просто сказать Шертес. Лори оробела, но потом ее взгляд упал на носовой платок, завязанный узлом и она решительно подошла к зеркалу, и повернувшись к Шертесу спиной торопливо сказала:
– В начале нашего разговора я бы хотела объяснить свое поведение и даже изви…
– Если вы хотите извиниться передо мной, – перебил ее Шертес, – то почему вы стоите ко мне спиной?
Гнев от такого высокомерного тона и таких высокомерных слов, мгновенно затопил рассудок Лори, но сдержавшись она язвительно ответила, ве также не поворачиваясь к нему лицом:
– Если вы думаете, что извиняться перед мужчиной, который стоит перед тобой с такой противной высокомерной мордой, большое удовольствие, то уверяю вас, это не так. Но я поклялась себе попросить у вас прощения, и я сделаю это! – голос Лори угрожающе повысился.
– Я думаю, – еще холоднее и высокомернее сказал Шертес, – что в этом случае вы должны назвать мой полный титул.
Он скороговоркой выдал длинную фразу из которой Лори выловила только некоторые слова: " Лорд Шертес… тра-та-та, Повелитель… тра-та-та, Владетель… та-та, Хранитель… та-та-та-та-та". Лори взяла в руки свою любимую хрустальную ладью и взвесила ее на руке.
– Лорд Шертес, – усталым голосом обратилась она к вампиру, – эту вазу я очень люблю, она из немногих вещей, что я любила в том мире, из которого пришла, и я очень дорожу ею. Но я готова пожертвовать этой вазой, только бы увидеть ее у вас на голове.
– Должен вас огорчить, – холодно ответил Шертес, – но подобные головные уборы я не ношу.
– А кто сказал, что ваше желание будет учитываться? – с интересом уточнила Лори.
– Вы мне угрожаете? – спокойно спросил он.
– Нет. Что вы. Я просто прокручиваю в голове возможные варианты окончания нашего разговора.
– Я вот что подумал, – размеренным скучающим голосом, сказал Шертес. – Мне кажется, что для того чтобы просить прощение, вам лучше встать на колени.
