Текст книги "Парадокс Вазалиса"

Автор книги: Рафаэль Кардетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Валентина лишь через несколько секунд в полной мере осознала, что означало это заключение.

– Не понимаю… Это был тот же раствор, которым я пользовалась и во время предыдущих реставраций. Если бы я ошиблась в дозировке, то заметила бы это. Другие произведения не пострадали.

– В таком случае мы можем смело говорить о чьем-то злом умысле. Кто-то подменил ваш раствор. Мы должны узнать, кто именно, и понять, зачем ему это понадобилось.

На эти слова молодая женщина уже никак не отреагировала.

– Валентина… – почти ласково промолвил Штерн.

– Да?

– Я очень рад, что вы здесь оказались ни при чем. Впрочем, я никогда в этом и не сомневался.

43

Голубое, без единого облачка, небо отражалось от стеклянных стен башни Монпарнас. Сидя за одним из столиков расположенного на другой стороне улицы, метрах в ста от башни, бара, Хьюго Вермеер навел фотоаппарат на последний этаж здания, туда, где только что возник некий силуэт. Едва он успел нажать на кнопку, как силуэт скрылся.

Он вывел фотографию на экран аппарата. Несмотря на расстояние черты лица снятого в профиль мужчины были вполне различимы, и хотя лично Вермеер с этим человеком никогда не встречался, никаких сомнений в том, кто перед ним, у него не было.

– Изображать из себя туриста, господин Вермеер, вам удается так же плохо, как и респектабельного гражданина.

Голландец повернулся к опустившейся на соседний стул молодой женщине в брючном костюме.

– А вы, Нора, в обличье секретарши столь же прекрасны, как и в вашей униформе киллера. Надеюсь, вы больше не станете подвергать меня этим жестоким пыткам? По крайней мере, на людях?

Ассистентка Штерна сняла солнцезащитные очки и опустила их в сумочку. Лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, как если бы Вермеер был ей совершенно безразличен. Так, вероятно, дело и обстояло.

– Обнаружили что-нибудь интересное? Как-никак, это не самое туристическое место Парижа.

Вермеер протянул ей фотоаппарат. Взглянув на отображенный на экране кадр, Нора тотчас же узнала сфотографированного голландцем мужчину, но сохранила прежнюю невозмутимость.

– Максим Зерка… Выглядит неплохо. Похоже, годы над ним не властны.

– Вы знаете этого типа?

– К несчастью, да. Он приобрел у Элиаса кучу книг, пока не разругался с ним из-за одной глупой истории.

– Из-за «Ирисов»… – добавил Вермеер.

– Как всегда, вы неплохо информированы.

– Моей заслуги в этом нет. Эта история известна всем; Штерн не сильно ее скрывал. Он выставил Зерка посмешищем.

– Элиас никогда не дает публичных комментариев по поводу предстоящих сделок, но Зерка был слишком настойчив. Когда Элиас отказал, он перешел к угрозам, чего делать не следовало. Обнародование его предложений показалось Элиасу лучшим способом отвадить Зерка от себя. В общем, тот получил то, что заслуживал.

Приняв фотоаппарат из рук молодой женщины, Вермеер выключил его и сунул в карман брюк.

– Зачем вы меня сюда вызвали, Нора? Чтобы взглянул на результаты своих упражнений?

– Думала, это будет неплохой возможностью примириться с вами после того досадного недоразумения.

– Как-то не верится… Я всегда с настороженностью отношусь к клиентам, которые ничего не покупают и уничтожают ценную мебель.

– Я вас не виню. Но, судя по вашему виду, спина вас уже не беспокоит.

Обычно по отношению к красивым женщинам Вермеер бывал мягок и благодушен, но манеры Норы серьезно действовали ему на нервы.

– Довольно. Вы ведь совсем не такая, какой пытаетесь казаться, не так ли?

– И какой же, по-вашему, я пытаюсь казаться?

– Чересчур образованной молодой женщиной, увлеченной библиофильством. Нудной старой девой с испуганным взглядом. Сами выбирайте, что вам больше подходит.

Расстегнув пиджак, Нора передвинула кобуру ближе к бедру, и на рукоятке пистолета заиграли солнечные лучики.

– Чтобы ничего не осложнять, скажу, что я бываю разной, и именно за это Фонд меня и нанял.

Взгляд ее остановился на старушке, которая, спеша, пыталась перейти улицу в неположенном месте. После нескольких бесплодных попыток женщина отказалась от опасной затеи и направилась к пешеходному переходу.

– Почему вас так интересует Зерка? – спросила Нора, не отводя глаз от дороги, по которой мимо них вихрем проносились двух– и четырехколесные транспортные средства.

– Решил последовать совету одного старого друга.

– А он, случаем, не советовал вам также держаться подальше от этого мерзавца?

В ее устах даже ругательства звучали не слишком пошло.

– Нет, но мой друг – человек рассеянный, – ответил Вермеер. – Иногда забывает важные детали.

– Я не шучу. Зерка – это вам не какой-нибудь мальчик из хора.

– Вот и отлично. Я тоже парень не промах.

– Зерка гораздо более опасен, чем те чеченцы, с которыми вам доводилось пересекаться в прошлом. Он не позволит вам ускользнуть, если вы слишком приблизитесь к его маленьким секретам.

От удивления у Вермеера отвисла челюсть: Нора упомянула факт его жизни, который он тщательно скрывал от кого бы то ни было. Подобными вещами он предпочитал не хвастаться.

– Откуда вам известно про чеченцев? Я о них никому не рассказывал.

– Наш Фонд располагает весьма надежными источниками информации.

Порывшись в кармане, Вермеер вытащил несколько монеток и положил их рядом с кофейной чашкой. Он заметно нервничал.

– Я уже сыт по горло вашими тайнами. Глядишь, вскоре начну полагать, что ваш Фонд занимается чем угодно, но только не искусством.

Нору его агрессивность, похоже, ничуть не задела. Тихим голосом, не повышая тона, она ответила:

– Вы ошибаетесь. Все, что мы делаем, так или иначе связано с искусством. Как и вы, мы стараемся держаться в тени. Разница лишь в том, что мы используем другие, отличные от ваших, методы работы, вот и все.

– Обожаю вашу манеру выражаться… – заметил Вермеер. – Где вы научились этому казенному языку?

Он поднялся со своего места.

Нора передвинула кобуру на прежнее место и застегнула пиджак.

– Это имя вам дал Лопез, не так ли? Неужели вы думаете, что он рассказал вам о Зерка вот так, запросто, без какой-то задней мысли?

Вермеер вновь уселся на стул. Лицо его побледнело.

– И прекратите уже дуться, – продолжала Нора. – Я же сказала: мы хорошо информированы. Нам известно, что вчера вечером вы встречались с ним в «Лютеции».

– Но как?… – пробормотал голландец.

– Лопезу, прежде чем уйти на покой, нужно еще кое с кем поквитаться, в частности, с Сорелем и Зерка. Лучше оружия, чем вы, чтобы их достать, он и найти не мог. Связавшись с ним, вы подарили ему нежданную возможность немного позабавиться.

– Но какое отношение я имею к Сорелю и Зерка? Я не знаю ни одного, ни другого.

– Зато они вас знают. Все ваши неприятности с Лопезом идут от Зерка: именно для него вы должны были украсть рисунок Боттичелли. Сорель хотел использовать вас для того, чтобы загнать Зерка в западню, но Лопез его обошел.

– Не так быстро… – остановил ее Вермеер. – Прежде всего, кто такой этот Сорель? Шпик? Какой-то секретный агент?

Нора на мгновение замялась.

– Что-то вроде этого… – произнесла она наконец. – Наш Фонд контактирует с несколькими правительственными агентствами, которые ведут борьбу против различных фальсификаций в сфере искусства. Одно из них как раз и представляет Сорель. Его руководители вышли на нас с предложением о сотрудничестве, которое было нами принято. Они снабжают Фонд информацией и необходимым техническим оборудованием, мы же взамен предоставляем им возможность действовать на тех территориях, где им не всегда бывают рады, в каком-то роде, становимся их прикрытием в Европе.

– Почему вы все это мне рассказываете?

– Потому что не сделай я этого, вы будете продолжать всюду совать свой нос. Наша же деятельность предполагает хотя бы минимальную скрытность. Мы не можем позволить себе спокойно смотреть на то, как вы носитесь по всему Парижу, задавая вопросы. Кроме того, вы уже так глубоко увязли в этом деле, что мы предпочли бы иметь вас в своей команде. Вы, как никто другой, умеете доставлять неудобства.

– Если я правильно понимаю, вы представляете силы добра, а Зерка – тот злодей, которого нужно остановить, не так ли?

– Именно так.

Вермеер не знал, что и сказать. Он пытался хоть как-то усвоить полученную от Норы информацию, но даже в самых смелых своих теориях никогда не мог предположить подобный сценарий.

– То, что со мной случилось… – пробормотал он. – Арест, слежка… Это были вы?

Нора покачала головой.

– Нет, мы здесь ни при чем. Сорель пытался использовать Лопеза, чтобы загнать Зерка в угол, а вы просто оказались посреди этой заварушки. Фонда тогда еще не существовало. Во избежание подобных фиаско он и был создан.

– Раз уж вы такие хорошие, почему используете столь агрессивные методы?

– Ставки крайне высоки, мсье Вермеер. Люди, подобные Зерка, должны быть устранены так или иначе. Мы говорим об убийствах, о миллионах…

Она вдруг замолчала, уставившись на мужчину в характерном костюме мелкого служащего, который вышел из небоскреба через центральный вход и теперь быстрым шагом направлялся к стоянке такси. За последние десять минут башню Монпарнас покинуло не меньше дюжины подобных силуэтов, но лишь этот человек заинтересовал Нору.

Вермеер не сразу понял причину ее молчания.

– Вы его знаете?

– Известный торговец книгами. Зовут Миллер. Не ожидала его здесь увидеть.

По лицу молодой женщины Вермеер понял, что ее что-то встревожило. Такси, в которое сел мужчина, отъехало от тротуара и затерялось в дорожном потоке.

Нора не выпускала его из виду до тех пор, пока оно не исчезло вдалеке. Внезапно она резко выпрямилась, словно поняла нечто важное.

– Пойдемте… Возвращаемся в Фонд.

Она выбежала на середину перекрестка, лавируя между машинами с такой ловкостью, на какую Вермеер не был способен.

Достигнув противоположного тротуара, Нора помахала рукой в направлении «мерседеса», припаркованного метрах в ста от башни. Франк, водитель, сидел за рулем, куря сигарету. Сделав еще одну затяжку, он выбросил окурок в окно.

Нора замедлила шаг, дав Вермееру возможность догнать ее.

– Позвоню Элиасу, нужно его предупредить, – бросила она голландцу. – Садитесь в машину. Я мигом.

Вермеер направился к «мерседесу». Нора подала Франку знак запускать двигатель.

Сначала из-под капота лимузина вырвалось пламя, и сразу за ним что-то грохнуло. Куски разорванной стали разлетелись на десятки метров.

Ударной волной Вермеера отбросило на Нору. Он еще успел почувствовать, как горячие осколки впиваются в тело, и упал на тротуар. Вверху, над его головой, отражавшееся в стеклянных стенах башни небо стало черным.

44

Давид свернул на улицу Эколь и, вперив взгляд в мостовую, в метре перед собой, ускорил шаг. Ему не терпелось покончить со всем этим.

Он даже не заскочил домой переодеться. Так и ходил в той же одежде, что и накануне, сильно измятой после нескольких часов, проведенных на диване. Переговорив по телефону со Штерном, он наскоро принял душ, после чего покинул Валентину, даже не объяснив причину столь поспешного ухода.

Элиас Штерн подтвердил то, в чем с недавних пор и сам уже не сомневался: разгадку следует искать в Сорбонне. Када был знаком с похитителем миниатюры, и Давид знал, о ком идет речь.

Пройдя через центральные ворота во двор, он остановился и обвел огороженную территорию внимательным взглядом.

Ему повезло. Тот, кого он искал, стоял на противоположной стороне двора, под боковым перистилем, оживленно беседуя о чем-то с группой студентов.

Давид направился прямо к нему. Он отдавал себе отчет в том, что совершенно не продумал дальнейшие действия, но понятия «рациональность» для него сейчас не существовало. Он был в ярости. Из-за смерти Альбера Када. Из-за своей провалившейся университетской карьеры. Из-за всех тех событий, которые никогда не должны были произойти и которые превратили его жизнь в поле развалин.

Он положил руку на плечо того, кто был ответственен за все это.

– Какой же вы мерзавец! – пробормотал он глухим голосом.

Декан попытался высвободиться, но Давид еще сильнее вцепился в его плечо.

– Да что, черт возьми, Скотто, с вами?

– Мерзавец! – повторил Давид. – Как вы могли?

Декан смерил его изумленным взглядом.

– Я не понимаю ни единого слова из того, о чем вы твердите.

Его удивление выглядело искренним.

– Вы вытолкнули его из окна, потому что он не хотел отдавать вам миниатюру, так ведь? – настаивал Давид.

– Да о какой миниатюре вы говорите?

– О той, что находилась в шкафу Альбера Када.

Вокруг них уже начала собираться толпа.

– Пойдемте в мой кабинет, – предложил декан, – и там спокойно все обсудим.

– Никаких кабинетов! Решим все здесь и сейчас.

Сопровождаемый охранником, к ним уже подходил начальник службы безопасности университета.

Завидев их, Давид убрал руку с плеча декана, но гнев его ничуть не уменьшился.

– Отойдите от него, черт побери! – прокричал Моро, пробиваясь сквозь кольцо студентов, отделявшее его от двух мужчин. – Все в порядке, мсье? Какая-то проблема?

Давид приготовился к худшему, но вопреки его ожиданиям декан поднял руку в успокаивающем жесте.

– Все в порядке, благодарю вас. Мы можем воспользоваться вашим служебным помещением, всего на несколько минут, не больше? Я должен сказать Скотто несколько слов, а мой кабинет представляется мне не самым подходящим для этого местом.

Моро кивнул.

– Идемте.

Выставив руки вперед, он начал пробираться сквозь толпу в направлении поста охраны.

– Расходитесь! Посмотрели – и хватит. Возвращайтесь на занятия!

Давид и декан последовали за ним. Моро провел их в свою каморку и властным жестом выставил из нее находившихся там охранников.

– Я вам еще нужен?

– Обязательно, – сказал декан. – Скотто желает нам рассказать о цепочке смертей, случившихся на этой неделе в университете. Ваше присутствие здесь лишним, безусловно, не будет. Я ведь правильно вас понял, Скотто? Вам что-то известно о смерти Альбера Када?

Давид уже совершенно ничего не понимал. В университет он шел в полной уверенности в том, что именно декан выкрал иллюминированный листок из кабинета Альбера Када. Теперь же он испытывал серьезные сомнения на этот счет. Или декан обладал исключительным хладнокровием.

Декан разгладил рукав пиджака, в который несколькими минутами ранее вцепился Давид.

– Если вы знаете нечто такое, о чем не известно нам, Скотто, сейчас самое время это сказать. Я, со своей стороны, сразу же после смерти Када и Фарга начал административное расследование. Тот факт, что за столь короткий промежуток времени у нас здесь произошли два таких похожих несчастных случаях мне тоже кажется подозрительным. Моро пока ничего не обнаружил, но я почему-то чувствую, что вы можете нам помочь.

– Так вы не похищали листок?

– Еще раз повторяю: я даже не знаю, о каком листке вы говорите.

Очевидная искренность декана убедила Давида.

– Незадолго до смерти Када в его руки попала одна средневековая миниатюра, бесспорно, свидетельствовавшая о том, что Вазалис существовал на самом деле. Профессор хранил ее в своем кабинете. Вчера я все там перекопал и обнаружил пустое место в шкафу, на той полке, где, видимо, он ее и держал.

Декан воздержался от вопроса о том, как Давид попал в кабинет, который он лично запер на ключ после того, как приходил туда с Фаргом.

– Если вы хотите сказать, что Када убил тот самый человек, который украл этот листок, то я буду вынужден вас тотчас же остановить. Профессор находился один в кабинете в момент его смерти. Это было самоубийство. На этот счет не может быть никаких сомнений.

– Када положил всю свою жизнь на поиски доказательства существования Вазалиса. Зачем ему понадобилось убивать себя после того, как он его наконец нашел?

– Возможно, войдя в кабинет, он обнаружил, что миниатюра исчезла. Только этим я и могу объяснить столь отчаянный поступок.

– Разве что ему кто-то помог… Впрочем, мы этого никогда не узнаем.

Декан повернулся к Моро.

– Вы ведь сфотографировали кабинет, явившись туда в тот день, не так ли? Эти снимки у вас здесь?

Начальник службы безопасности указал на стоявший на столе, рядом с пультом управления, компьютер.

– Они на жестком диске.

– Мне бы хотелось на них взглянуть.

Моро открыл файл, внутри которого находились порядка двадцати фотографий.

– Насколько я понимаю, вы их сделали сразу же после самоубийства Када? – спросил декан.

– Так точно. Я прибыл на место минуты через две после трагедии. Кабинет был пуст. Выйдя в коридор, я проверил остальные двери на этаже. Все они оказались запертыми на ключ. Затем я спустился на пост охраны за фотоаппаратом, но мои люди кабинет не покидали. Заявляю со всей категоричностью: вынести оттуда что-либо в этот промежуток времени не мог никто. На снимках кабинет Када выглядит точно так же, как и момент смерти профессора.

– Металлический шкаф был открыт, когда вы вошли? – спросил декан.

Моро утвердительно кивнул.

– Вы его сфотографировали?

– Да, но издалека. Не думаю, что на снимке будут видны книги.

– Тем не менее покажите нам его, если не трудно.

Моро дважды щелкнул мышкой по вышеупомянутому файлу.

Снимок был сделан примерно с метрового расстояния, поэтому внутренняя часть шкафа, погруженная в полумрак и наполовину скрытая дверными створками, просматривалась плохо.

– Ничего не видно… – посетовал Давид.

– То пустое место, о котором вы говорили, где оно? – спросил Моро.

– Скорее всего вверху, прямо посередине.

– Тогда проблема решаема.

Моро увеличил центральную часть фотографии и подрегулировал освещенность. Получилось если не хорошо, то вполне удовлетворительно. Прочесть названия произведений, написанные на корешках книг, было по-прежнему сложно, но форму того или иного тома различить было можно. Пустота между книгами, которую Давид обнаружил во время своего визита в кабинет Када, существовала там и в момент самоубийства профессора.

Давид ткнул в экран пальцем.

– Миниатюра была здесь, видите? Кто-то выкрал ее еще до прихода Када. Из-за этого тот и выбросился в окно. Не смог пережить потерю своей находки.

Моро вдруг глухо вскрикнул.

– Секунду! В чем находилась эта ваша миниатюра?

– Не знаю, – сказал Давид. – Я ее никогда не видел. Судя по тому, сколько места она занимала в шкафу, полагаю, Када держал ее в каком-нибудь картонном футляре или в чем-то вроде этого.

– Погодите-ка…

Закрыв файл, содержавший фотографию, Моро произвел серию манипуляций на пульте управления, и на экране возник кадр, который он отображал для Жозефа Фарга.

Начальник службы безопасности указал на картонную коробочку, которую держал под рукой Миллер.

– В ней миниатюра могла поместиться?

– Возможно, – ответил Давид. – Кто этот человек?

– Он у нас не работает. Какая-то иностранная фамилия. Подождите… Она у меня где-то была записана.

Моро взял в руки тетрадь, в которую вносились входные данные тех посетителей, которые не имели отношения к университету.

– Вот, нашел… Его зовут Миллер. Саймон Миллер.

– Где вы сделали этот снимок? – продолжал Давид.

– Миллера сняла камера, установленная на лестничной площадке последнего этажа, где, как вам известно, находится кабинет Када. Он покинул Сорбонну за час до самоубийства профессора. Пришел с пустыми руками, вышел – с несколькими книгами и этой картонной коробкой.

– Но если он взял их не в кабинете Када, то где же? – спросил декан.

– Вот и Фарг, увидев эти снимки, задался таким же вопросом.

– Фарг? Вы показывали ему эту запись?

Осознав, что совершил ошибку, упомянув при декане о приходе Фарга – все-таки кто попало записи камер наблюдений просматривать не имеет права, – Моро попытался оправдаться:

– Он настаивал и…

– Когда это было? – сухо оборвал его декан.

– В день его смерти. Незадолго до падения с лестницы. Когда он увидел этого человека с книгами, то просто обезумел. Пулей отсюда вылетел.

– Что такого особенного в этих книгах? – спросил Давид.

Устало опустившись на стул, декан закрыл лицо ладонями, словно предчувствуя, какую бурю вызовет то, что он собирался сказать.

– Эти книги являются доказательством того, что падение Жозефа не было несчастным случаем. В нашем университете завелся убийца.

По его глазам Давид прочитал, что декан все бы отдал за то, чтобы оказаться в эту самую минуту за тысячи километров от Сорбонны.

45

Сидевший в холле реанимационного отделения больницы Кошен Элиас Штерн выглядел поникшим. Опустив обе руки на набалдашник трости, он смотрел прямо перед собой на пустую стену. Впервые с момента их знакомства он действительно походил на старика; даже его безупречный прежде костюм сейчас напоминал обычную мешковину.

Валентина бросилась к нему.

– Что случилось?

– Произошел взрыв.

– Хьюго… Он не…

Штерн покачал головой.

– Он тяжело ранен. Сейчас его оперируют.

– Что говорят врачи?

– Прогнозы не самые оптимистические.

Валентина моргнула, почувствовав, как из глаз хлынули слезы. Она обняла Штерна, но почти тотчас же отстранилась и вытерла слезы рукавом свитера.

– А Нора?

– Почти не пострадала. Когда «мерседес» взорвался, Вермеер находился между ней и машиной – на него-то и пришелся основной удар. У Норы контузия, но через пару дней будет на ногах. Франку повезло меньше. Шансов выжить у него не было.

– Но как это могло произойти?

– Полиция полагает, что это было покушение. Все говорит в пользу того, что бомбу, к счастью, не очень мощную, прикрепили к стартеру. Салон автомобиля прилично искорежен, но боковые повреждение незначительны, иначе Норы с Вермеером в живых бы уже не было.

Валентина вдруг осознала неуместность одновременного присутствия Вермеера и ассистентки Штерна в одном и том же месте.

– Как получилось, что они оба оказались там? Вермеер не говорил мне, что должен встретиться с Норой.

– Это я попросил Нору с ним повидаться. Хотел, чтобы она ввела его в курс кое-каких дел Фонда. Когда все случилось, они находились возле башни Монпарнас.

– Но почему там? Хьюго ненавидит этот квартал.

– Тем не менее именно он выбрал для встречи это место. Судя по всему, у него было там какое-то важное дело.

– Зерка… – прошептала Валентина.

Штерн резко выпрямился.

– Какое имя вы только что произнесли?

– Вчера вечером мы с Хьюго кое с кем встречались. С одним полицейским. Он рассказал нам про одного коллекционера, его звали Зерка.

– Как раз в башне Монпарнас и находится офис Зерка, – подтвердил Штерн. – Когда Нора придет в себя, а это, надеюсь, случится уже скоро, мы получим больше подробностей.

Зазвонил мобильный, и Штерн вытащил трубку из внутреннего кармана пиджака.

– Вероятно, это Сорель. Я оставил на его автоответчике несколько сообщений. Да?

– Говорит комиссар Лопез. Мы не знакомы.

– Я знаю, кто вы, комиссар. Сорель рассказывал мне о ваших подвигах. Похоже, он не очень-то вас жалует.

– У вас найдется немного свободного времени, мсье Штерн?

– Когда?

– Скажем, в течение ближайшего получаса.

– Я занят, комиссар. Мы не могли бы встретиться чуть позднее? Я уже имел беседу с вашими коллегами.

– Я должен показать вам кое-что интересное. Полагаю, это как-то связано со взрывом. Мне бы хотелось знать ваше мнение.

– Подождите секундочку… – уступил Штерн.

Он вопросительно взглянул на Валентину.

– Идите, – прошептала она. – Я побуду здесь.

– Хорошо, комиссар, – произнес Штерн в трубку. – Я приеду. Где вы находитесь?

– Вам доводилось когда-нибудь бывать в Судебно-медицинском институте, мсье Штерн? Это несколько в стороне от туристических маршрутов, но, как вы убедитесь, данное заведение тоже обладает определенным шармом.

46

Судебно-медицинский институт располагался у самой Сены, напротив вокзала Аустерлиц. Пройдя через массивную входную дверь выложенного красным кирпичом здания, Штерн направился к стоявшему у кофейного автомата мужчине, который, несмотря на вывешенные в холле многочисленные запрещающие таблички, вовсю дымил сигаретой. Завидев Штерна, курящий – одет он был в давно вышедший из моды костюм – поднес к губам пластиковый стаканчик, который держал в руке.

– Комиссар Лопез, полагаю.

– Мсье Штерн… Только что узнал о вашей ассистентке и Вермеере… Весьма сожалею.

Глаза Лопеза говорили прямо противоположное, по крайней мере, в том, что касалось голландца.

– Благодарю, комиссар. Чем могу служить? Надеюсь, вы понимаете, что, учитывая обстоятельства, времени у меня не так уж и много. Мне бы хотелось как можно скорее вернуться в больницу.

– Перейдем тогда прямо к делу. Вам известно, где сейчас Сорель?

– Последний раз мы с ним общались вчера вечером. Сорель остановился в «Георге V». Вы без труда узнаете номер его комнаты, если захотите с ним побеседовать. Он уже большой мальчик. Я не хожу за ним по пятам.

– А не мешало бы. Пройдемте со мной.

Лопез опустил окурок в стаканчик и выбросил все в мусорное ведро. Даже не взглянув, следует ли за ним Штерн, он зашагал по длинному коридору, приведшему их к двойной автоматически закрывающейся двери. «Вход только для персонала», гласила имевшаяся на ней табличка.

Толкнув одну из створок, комиссар дождался, пока Штерн переступит порог, после чего последовал его примеру. В нескольких метрах от первой двери обнаружилась другая – металлическая. Подойдя к ней, Лопез нажал на кнопку встроенного в стену звонка, и с другой стороны двери послышалась переливчатая трель.

– Да? – ответил по интерфону чей-то голос.

– Лопез.

Прожужжал, и Лопез жестом предложил Штерну проследовать в комнату. Навстречу им вышел молодой мужчина в белом халате.

– Позвольте, мсье Штерн, – промолвил Лопез, – представить вам Стефана Барбе, одного из наших судмедэкспертов.

Штерну никогда не доводилось встречать судебно-медицинского эксперта. Сам толком не зная почему, он всегда полагал, что подобного рода специалисты должны обладать недюжинными физическими качествами; Барбе же являл собой полную противоположность сложившемуся в его сознании стереотипу – юношеское лицо; растрепанные волосы, уложенные гелем; наушник, свисающий с ворота футболки-поло. Вытащив второй из уха, мочку которого украшало небольшое серебряное колечко, судмедэксперт протянул Штерну руку.

– Рад познакомиться.

– Взаимно.

Барбе указал на многочисленные ящики из нержавеющей стали, ряды которых высились в глубине прохладной комнаты.

– Приступим?

– Для этого мы и здесь, – последовал ответ Лопеза.

Пристально взглянув на Штерна, Барбе перевел взор на комиссара.

– Вы его подготовили? – спросил он у полицейского.

– Подготовил к чему? – встрепенулся Штерн.

– Лопез говорил вам, в каком состоянии пребывает труп?

– Вообще-то, он и вовсе не упоминал ни о каком трупе.

Барбе бросил раздраженный взгляд на комиссара, но тот лишь пожал плечами.

– Утром из Сены, неподалеку отсюда, выудили жмурика, – пояснил он.

– Каким образом это касается меня? – поинтересовался Штерн.

Лопез кивнул судмедэксперту, и Барбе выдвинул один из расположенных на средней высоте ящиков. Лежавший там труп был покрыт белой простыней.

Барбе откинул верхнюю часть покрывала, и взору Штерна предстало лицо Сореля.

– Узнаете? – спросил Лопез.

Штерн ответил не сразу.

– Вы спрашиваете официально? – вымолвил он наконец.

– Абсолютно.

– Да, это Жюльен Сорель, отвечавший в нашем Фонде за безопасность. Могу я узнать, как он умер?

– Он был убит, – произнес судмедэксперт.

Хотя Штерн и был готов к подобному ответу, переполнявших его эмоций он скрыть не сумел.

– Когда это случилось? – спросил он.

– Точное время смерти мы сможем назвать лишь после вскрытия, но я склонен полагать, что он умер этой ночью, самое позднее ранним утром. В любом случае – в воде тело пребывало недолго.

– Почему вы решили, что Сорель был убит? На его лице нет никаких следов побоев.

Судмедэксперт помрачнел.

– Его пытали. Я насчитал около пятидесяти надрезов на грудной клетке, руках и ногах, а также порядка тридцати переломов костей и примерно столько же ожогов, оставленных, если исходить из длины и глубины ран, паяльником.

– Боже мой… – прошептал Штерн. – Значит, он был еще жив, когда…

Барбе кивнул.

– Все говорит в пользу того, что смерть наступила вследствие обильной геморрагии, и, судя по количеству ран, я могу с уверенностью заявить, что они были нанесены еще при жизни.

– Проще говоря, его разделали, как свинью, – заметил Лопез. – И пищал он, должно быть, не меньше.

Комиссар посмотрел на восковое лицо Сореля.

– Послушайте, этот Сорель был тот еще мерзавец. Вряд ли кто-то станет его оплакивать, и уж точно не я. И все же, несмотря ни на что моя задача – арестовать того, кто проделал с ним это.

– Зачем вы говорите все это мне? – спросил Штерн. – Вам что, для выполнения вашей работы необходимо мое согласие?

– Разумеется, нет. Но все, что касается Сореля, покрыто непонятным мне мраком тайны, да и силы мои небеспредельны. Мне нужна ваша помощь. Я не прошу многого – просто укажите мне верный путь, а уж там я как-нибудь разберусь.

– Не могу, комиссар.

– Почему?

– Потому что начальству Сореля вряд ли понравится, если я раскрою вам природу его миссии в нашем Фонде. Французским властям известно, чем он занимался. Этого вам должно хватить.

Лопез задумчиво почесал подбородок.

– Что ж, раз вы так полагаете…

Он резко сорвал покрывало, обнажив труп Сореля.

Штерн в ужасе отпрянул – зрелище было не из приятных.

Лопез выглядел весьма удовлетворенным произведенным эффектом.

– Как вы можете заметить, – промолвил он, – убийцы не тронули лишь лицо и пальцы.

Шагнув вперед, Барбе встал между комиссаром и трупом. Без единого слова он вернул покрывало на место и задвинул ящик.

На то, чтобы прийти в себя, у Штерна ушло несколько секунд.

– Действительно, – проговорил он наконец. – Лицо и ладони остались практически нетронутыми. Почему, как думаете?

– Вероятно, – предположил Лопез, – они хотели, чтобы Сореля идентифицировали как можно скорее.

– Но какой в этом смысл?

– Это послание, мсье Штерн, и я полагаю, адресовано оно именно вам. Похоже, кто-то решил произвести в вашем Фонде серьезную чистку.

47

Когда Давид и декан закончили просматривать запись, они уже знали, кто выкрал иллюминированный листок из металлического шкафа Альбера Када. Не было теперь загадкой и то, как именно исчезли из Центра исследований книги. В том, что касалось смерти Жозефа Фарга, они могли лишь высказывать предположения, но в глубине души оба ни секунды не сомневались: его падение также не было случайным.

За все это был ответственен один и тот же человек. Даже самоубийство Альбера Када выглядело теперь следствием его махинаций, так как ничто не указывало на то, что профессор покончил бы с собой, не исчезни миниатюра.

Внезапно декан повернулся к начальнику службы безопасности, который, с сигаретой в зубах, ожидал указаний, прислонившись к наличнику выходившей во двор застекленной двери.

– Свяжитесь с полицией. И загляните на всякий случай в кабинет Агостини. Если он там, задержите его до приезда полиции, если нет, заприте все и возвращайтесь.