Текст книги "Гримпоу и перстень тамплиера"
Автор книги: Рафаэль Абалос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Снова вместе
Сальетти приехал в Метц тяжелораненый и с многочисленными ожогами на лице и руках. Несмотря на свое состояние, он, опираясь на коня, дождался наступления ночи, перед тем как пойти по этому запутанному клубку улочек, ведущих к дому доктора Умиуса. У него в ушах все еще стоял шум от камней, падающих со стен и башен крепости, смешанный с криками раненых и мучительно умирающих. Он дрожал от озноба, а из-за своего самочувствия все прошедшие события казались лишь ночным кошмаром, дурным сном, от которого ему никогда не удастся проснуться. Он даже не знал, выжил ли кто-нибудь еще после той бойни. Все было так быстро и неожиданно… И в мыслях об этом он от усталости заснул. Луна, казалось, торопливо скользила по нежному, бархатному покрывалу облаков, а совы улюлюкали где-то в невысоких деревьях, под которыми, съежившись, притаился Сальетти, прячась, как преступник, сбежавший с эшафота.
Когда он проснулся после нескольких часов ночных кошмаров и беспокойного сна, звезды умиротворенно сверкали во мраке ночи. Вдалеке слышался собачий лай, а ветер шевелил ветви деревьев у Сальетти перед глазами. Он встал, с трудом забрался на лошадь и отправился по тропе, ведущей в Метц. Затем переехал через мост и не спеша продвигался вперед по этим узким, выложенным камнем улочкам, в полной тишине, сопровождаемый лишь ночными тенями и глухим топотом копыт своего коня.
– Их всех убили! – едва смог выговорить он, увидев Умиуса на пороге дома.
– Кто вы? Что с вами случилось? – растерянно спросил врач.
– Предупредите Вейнель и Гримпоу, – пробубнил Сальетти и рухнул без сознания на землю рядом со своим конем.
Вейнель и Гримпоу пришли тут же. Их разбудил сильный стук в дверь, и они с нетерпением ждали в своих спальнях новостей от Умиуса о причине такого переполоха. Они даже предположили, что это были солдаты короля, и испугались, что Бульвар Гостель нашел тайник и пришел схватить их. Но Вейнель послышался голос Сальетти, и они с Гримпоу кинулись вниз по лестнице посмотреть, что там происходит.
– Кто-то вас спрашивает. Кажется, он тяжело ранен. Должно быть, это Сальетти, – взволнованным голосом сказал Умиус.
– Да, это Сальетти, это он! – закричал Гримпоу, увидев своего друга на полу у входной двери.
Вейнель подошла к неподвижному телу Сальетти и поцеловала его в лоб, заливаясь слезами и гладя его по волосам.
– Давайте его занесем в дом, скорее, – сказал врач.
Вейнель и Умиус с трудом подняли тяжелое тело Сальетти, чтобы перенести его.
– А ты лучше отведи коня в стойло, – сказал Умиус Гримпоу, который пытался помогать, поддерживая голову своему другу.
Они отнесли раненого в комнату, расположенную во дворе, рядом со входом, и положили его на длинную кушетку. Вокруг на книжных полках стояли толстые тома трактатов по медицине, а рядом с нишей было огромное множество хирургических инструментов, заблестевших от масляных ламп, зажженных Умиусом.
Сняв с раненого доспехи, врач взял острый скальпель и разрезал его камзол. Одежда Сальетти была пропитана засохшей, потемневшей кровью. Умиус аккуратно отлепил одежду, и показалась глубокая рана от вонзенной шпаги, начинавшаяся в районе шеи и доходившая до плеча.
– Я воспользуюсь его обмороком, чтобы зашить рану до того, как он проснется, – сказал Умиус, достав из стенного шкафа все необходимые инструменты.
– Я вам помогу, – ответила Вейнель, закатывая рукава ночной рубашки и моя руки в тазике для воды, стоящим под окном.
Жена Умиуса вошла в комнату и с сочувствием посмотрела на мужчину на кушетке.
– Я подготовлю горячую воду и свежие примочки, – сказала она и снова так же незаметно вышла из комнаты.
Вейнель вытерла руки о полотенце, висевшее рядом с чашей с водой, и взволнованно спросила:
– Вы думаете, ранение серьезное?
– Думаю, что нет, хотя он потерял много крови и очень слаб из-за того, что ему пришлось ехать сюда, да еще и в таком тяжелом состоянии. Кроме того, похоже, у него высокая температура, – ответил доктор, приложив руку ко лбу Сальетти.
Гримпоу только что вошел в комнату. Его лицо помрачнело, как будто свет масляных ламп стал серым из-за зловещих теней. Его худшие предположения после отъезда из Страсбурга оправдались, и осада замков Круга окончилась безжалостной бойней. Однако он был безумно счастлив, что Сальетти остался в живых.
– Если бы мы отдали камень и карту Незримого Пути инквизитору Бульвару Гостелю, возможно, ничего подобного бы и не произошло, – сказал Гримпоу, уставившись на открытую рану, которую врач собирался зашивать.
После того как Вейнель промыла раны, Умиус с точностью вонзил иголку с крюком на конце в кожу Сальетти, протолкнул ее так, что она торчала из раны, и вытащил ее, как будто чинил кусок кожаного изделия. Затем сказал:
– Их бы всех убили, даже если бы ты им отдал секрет мудрецов. Так было раньше, так будет и потом. Для убийц вроде доминиканского монаха, менее всего важна причина, по которой они убивают, ты не можешь чувствовать себя виноватым за это.
– Мне больно думать, что герцог Гульф и его рыцари погибли, защищая нас от суеверий и невежества.
– Да, но наше дело – это дело всего человечества, Гримпоу, ты не можешь забывать об этом. Мы никогда никому не причинили вреда, а все наши стремления направлены на то, чтобы построить более разумный и справедливый мир, управляемый мудростью, а не амбициями. Ты не можешь упрекать себя за то, что другими движет лишь алчность и порок, что они не обращают внимания на причиняемый ими вред. Если король Франции и барон Фигельтах де Вокко, при помощи подлеца инквизитора, приказали убить всех жителей замков Круга, то не тебе, а им нести ответственность за эти убийства. А с нас и так хватит того, что приходится прятаться.
– Очень боюсь, что еще погибнет много людей перед тем, как весь этот ужас закончится, – сказала опечаленная Вейнель, вытирая кровь, сочившуюся из ран Сальетти.
– Да, к сожалению, это так, – подтвердил врач.
Дверь снова открылась, и в комнату вошла супруга Умиуса. Она подошла к Вейнель и протянула ей несколько компрессов и бинтов, сильно пахнувших травами.
– Сейчас я принесу отвар, который я поставила кипятиться, он поможет раненому поправиться, а вам уснуть, – сказала Маусле и молча вышла из комнаты.
Супруга Умиуса была немногословна и, хотя она всегда помогала своему мужу с пациентами, не имела обыкновения вмешиваться в его дела, если только дело не касалось приготовления какой-нибудь мази или отвара лекарственных трав, чтобы облегчить страдание больного. В своей молодости Умиус очень много путешествовал и изучал медицину у мудрецов в разных далеких городах. Долгое время он был лечащим врачом герцога Гульфа, пока преклонные годы не заставили его снова вернуться в тихий городок Метц, где он родился и где должен был встретить смерть.
Зашив рану, старый доктор нанес лечебную мазь на многочисленные ожоги на лице и покрытом синяками теле Сальетти. Затем он накрыл его сукном, пахнущим травами, которое приготовила Маусле, а Вейнель с Гримпоу помогли ему перенести больного в смежную комнату, где стояла широкая и удобная кровать.
– Я посижу у его кровати этой ночью, – сказала Вейнель, взяв Сальетти за руку. А когда Умиус и Гримпоу возвращались в свои спальни, Вейнель думала о непонятных устремлениях людей. Пока одни мудрецы, вроде Умиуса, стараются спасти жизнь себе подобным, другие же, наоборот, пытаются их убить.
Следующий день был дождливым и холодным, несмотря на разгар весны. Во дворе дома, вокруг колодца, несколько воробьев расправляли свои крылышки и трясли перьями, чтобы стряхнуть с них капельки воды. Маусле хозяйничала на кухне, следя за большими бурлящими котелками, стоящими на огне зажженной плиты, а Умиус, Вейнель и Гримпоу завтракали кусками хлеба с соленой рыбой, запивая молоком из больших чашек. Уже прошло два дня с тех пор, как пришел Сальетти, и все ждали, когда же он проснется и расскажет им в подробностях обо всем, что приключилось в крепости герцога Гульфа. Кроме того, они опасались, что солдаты инквизитора Бульвара Гостеля могли выследить его и схватить всех. Поэтому они сидели в полной тишине, понурив головы и погрузившись в свои мысли.
Гримпоу думал о Париже и том, что их там ожидало. Он был уверен, что они с Вейнель не ошиблись, полагая, что в этом городе находился остров Жирап, заселенный фантастическими существами и монстрами, где им предстоит сразиться с дьяволом, чтобы найти у его ног последние слова манускрипта Аидора Бильбикума.
Карта Незримого Пути, которую нарисовал Умиус, следуя линиям созвездия Девы, полностью совпадала с линией, соединявшей замки Каменного Круга с такими городами, как Метц, Реймс, Париж, Шартр и Амьен. Если его теория была верна, то все говорило о том, что в соборе или в одной из церквей этих четырех городов должен был находиться секрет мудрецов. А следующей ступенью был остров Жирап. Когда Умиус сказал им, что Париж – один из городов Незримого Пути, то он сразу же догадался, что можно изменить порядок слов в «Жирап» и получится «Париж». Но хотя Гримпоу и не знал, что в Париже есть остров, Вейнель рассказала ему, что посреди Сены, пересекающей город, есть островок, где стоит собор Парижской Богоматери. Однако Гримпоу не переставал спрашивать себя, что за фантастические существа и монстры могут там жить и как им сразиться с дьяволом, чтобы найти у его ног последние слова.
Вейнель тоже думала о Париже. Это был ее город. Город, в котором она родилась и где ее отец всю жизнь преподавал астрономию в университете. Ей приходил в голову миллион воспоминаний, смешивавшихся с бурей чувств и эмоции, переполнявших ее. С того момента, как она покинула свой дом в Париже, чтобы сопровождать больного отца в Корниль, ее жизнь изменилась, как олово алхимиков, переходя из самых черных печальных событий в золотой цвет ее чувств к Сальетти. А сейчас он снова был рядом.
– Я думаю, что еще осталось немного рыбы, чтобы утолить голод одного бродяги, – сказал Сальетти, вдруг появившись на кухне, как воскресший из мертвых.
Вейнель, увидев его, заулыбалась и встала, чтобы обнять его.
– Тебе бы следовало не вставать с кровати еще дня два, – сказал Умиус.
– Продолжая лежать на этой кровати, я лишь приближаю час смерти, а я все еще верю в то, что мне удастся вырваться из ее цепких когтей, пока старость не положит меня к ее ногам, – ответил Сальетти, радуясь тому, что он жив и что он снова рядом с Гримпоу, который тоже аккуратно обнял друга, чтобы не причинить ему боль.
– Сальетти, познакомься, это доктор Умиус. Он был другом ваших родителей, и это именно он вылечил твои раны и принял нас в своем доме. Вот его супруга – Маусле, – сказал он, указывая на улыбающуюся старушку, – чьи мази и отвары способны вернуть жизнь тому, кто ее уже почти потерял, как ты сам мог заметить.
– Я в долгу перед вами обоими за ваше щедрое гостеприимство, – сказал Сальетти.
Умиус с супругой наклонили головы в знак благодарности.
– Умиус – великий ученый, он помог нам разгадать тайну Незримого Пути. Теперь мы знаем, что должны ехать в Париж, – выпалил Гримпоу, которому не терпелось рассказать другу о своих достижениях в поисках секрета мудрецов.
– Потом с ним об этом поговоришь, Гримпоу. Оставь его, пусть сядет с нами и расскажет о трагическом конце замков Каменного Круга, – сказал Умиус.
У Сальетти была перевязана левая рука, поддерживаемая бинтами через груда и плечи, так что он медленно попытался усесться за стол. Он бы предпочел говорить о чем угодно, только не вспоминать весь ужас, пережитый в крепости герцога Гольфа Остембергского, после того как войску короля Франции и барона Фигельтаха де Вокко удалось перебраться через крепостные стены и башни, но он знал, что Умиус был близким другом герцога Гольфа и, конечно же, хотел выяснить, что там произошло.
Вейнель и Гримпоу были в ужасе, услышав рассказ Сальетти. Его глаза блестели так, как будто он снова пережил всю эту трагедию. А доктор Умиус вздрогнул, услышав, что погиб его друг герцог Остембергский, кому он в детстве уже спас жизнь, когда тот заболел туберкулезом.
– Насколько это было возможно, мы отступали внутрь, – продолжал Сальетти, – окруженные наемными воинами, которым удалось перебраться через крепостные стены маленького замка. Тогда мы вернулись в верхнюю крепость, чтобы распределить наши силы. Рыцарь-тамплиер Радогил Курнильдон взял на себя командование отрядом воинов-монахов Ордена Храма, прятавшихся в замках Каменного Круга, и верных рыцарей погибшего герцога Гульфа Остембергского, готовых отдать свою жизнь, лишь бы не пропустить врага на территорию крепости.
– Той ночью было что-то вроде затишья. Мы воспользовались им, чтобы отдохнуть немного и подготовить огромные масляные курильницы, пылающие в бойницах крепостной стены западной части замка. Все было в огне, как огромный костер, даже сами захватчики подумали, что мы предпочли сгореть заживо на костре нашей ереси, нежели отдать им сокровища. На следующее утро на востоке ярко светило солнце, освещая лагерь врагов, где уже слышались воинственные крики, а долина начинала шевелиться, как муравейник, готовившийся поглотить полностью доселе неприступную крепость замков Каменного Круга. Оглушающий грохот труб, крики и барабаны дошел и до башен, отчего на наших лицах появилась гримаса ужаса и глубокого страха при виде их передвижений, ведь они тысячами начали приближаться к западной стене. Нашим лучникам удалось остановить продвижение сотен солдат, падавших ранеными или мертвыми в пропасть, словно в ад, но их было столько и они были так хорошо вооружены, что очень скоро забрались на крепостные стены и башни, и даже кипящее масло не могло их остановить. Страшного вида катапульты прорубили большие дыры в стенах, и в мгновение ока мы были окружены сотнями солдат и рыцарей войска барона и короля Франции, которым все же удалось войти в крепость, разбив восточные ворота. Несколько часов подряд мы бесстрашно сражались топорами, шпагами, стрелами и копьями, пока верные рыцари герцога и тамплиеры не начали падать один за другим, а нас осталось меньше ста человек, пытающихся защитить башню вассальной клятвы, где прятались женщины и дети, – на этом месте Сальетти прервал свой рассказ и тяжело вздохнул.
– Если тебе тяжело, можешь не продолжать, – сказал Умиус, – мы можем себе представить, что было дальше.
Сальетти передохнул и продолжил:
– Нет, вы и представить себе не можете этот ужас, даже если я вам все расскажу. Вся земля был усыпана трупами, но мы продолжали сражаться, зная, что нас все равно ожидает смерть. И мы сражались, наступая на мертвые тела, тонувшие в лужах крови. Последнее, что я помню, это сильная боль в шее, удар по шлему и лицо барона Фигельтаха де Вокко за моей спиной, залившегося смехом оттого, что я упал ему в ноги. «Убить всех!» – это было последнее, что я услышал. Когда я очнулся, уже была глубокая ночь, а мое окровавленное тело было окружено сотнями трупов. Я был настолько ошеломлен, что мне казалось, будто я проснулся после ужасного кошмара посреди Апокалипсиса, и тогда я понял, что я рядом с дверью, ведущей к секретному проходу, по которому сбежали вы, где я оставил своего коня. Я воспользовался сумасшедшим неистовством врагов, наступавших всей массой на вассальскую башню, и спустился по лестнице до закрытой каменной плиты, благодаря которой я смог выбраться из этого страшного месива.
Лодка трубадура
Дорога до Парижа прошла без приключений. Они выехали на рассвете облачного дня, обещающего дожди и порывистый ветер, но в конце концов погода разгулялась, а на небе не было ни облачка, так как ветер поменял свое направление в сторону востока, и все они скрылись, как будто тоже бежали в какое-то далекое, неизвестное место.
Перед отъездом, пока Вейнель и Сальетти укладывали свой скромный багаж в кожаные дорожные сумки, Гримпоу взял с кухонного стола длинный, острый нож.
– Зачем тебе это? – спросил его Умиус.
– Если мы снова встретимся с солдатами инквизитора Бульвара Гостеля, моя жизнь дорого им обойдется, прежде чем мне перережут глотку, как беззащитному барашку, – сказал Гримпоу шутливым тоном.
Сальетти оторвал глаза от вещей, которые он укладывал в сумки, и весело посмотрел на Гримпоу.
– Если нам придется доверить свои жизни твоему мастерству владения этим ножом, можем считать себя уже погибшими. Смотри, лучше не забудь свой колчан со стрелами, – сказал он, смеясь.
– По крайней мере, одна тварь из войска инквизитора отправится со мной в свое последнее путешествие во мрак могилы, – ответил Гримпоу.
Все рассмеялись. Тогда во двор вошла супруга Умиуса.
– Вас так веселят все предстоящие опасности в поисках секрета мудрецов, которому вы отдали свою жизнь? – сказала она, немного раздраженная детским поведением своего супруга.
– Дорогая Маусле, уж лучше тысячу раз посмеяться над жизнью, чем ей вздумается веселиться над нами, рисуя на наших губах ледяную улыбку смерти, – ответил врач, подходя к супруге и целуя ее в лоб.
– Тебе совсем не обязательно брать с собой этот нож, – сказал Сальетти, бросая ему кинжал, который у него отобрал в лесу Оппернай бандит по имени Кровожадный Брускло.
– Тебе удалось вернуть кинжал! – взволнованно воскликнул Гримпоу.
– Я не мог допустить, чтобы кинжал, принадлежавший моему отцу, остался в руках убийцы.
– То есть Брускло тоже сражался?
– Да, он был одним из наемных воинов, кинувшихся на амбразуру. Я увидел его после того, как расправился с Вальдигором Ростволем. Во время схватки я потребовал вернуть мой кинжал, ведь он обещал мне это, если его послание дойдет до барона Фигельтаха де Вокко, но тот ответил, что мы сражаемся по разные стороны баррикад и что для этого я должен его убить. Что я и сделал.
Они собрали свои скромные пожитки, вывели из стойла и навьючили лошадей, а потом попрощались с Умиусом и Маусле. Гостеприимные хозяева посоветовали им остерегаться врагов мудрости и пожелали всей удачи, которую только небо и звезды могли принести в невидимом пути к секрету мудрецов.
Они отъехали от города в сторону юго-запада и скоро оставили за спиной южные ворота Метца. Вокруг простирались бескрайние зеленые равнины с вкраплениями красного цвета маков, превращавшиеся на горизонте в зубчатую горную цепь.
Они ехали довольно быстро, несмотря на то что раны Сальетти еще не затянулись, и рысь его коня отзывалась в теле пронзительной болью. Но Сальетти не хотел задерживать прибытие в Париж, ведь именно этот город был указан на карте Незримого Пути как следующий пункт назначения. Война против замков Круга закончилась, и скоро войско короля Франции вернется в город своего монарха, чтобы воздать почести своим героям и отпраздновать победу, устраивая парады, уличные веселья и попойки. Однако Сальетти предполагал, что король Филипп IV будет праздновать лишь очередную жестокую бойню, ведь его цепной пес, инквизитор Бульвар Гостель, вернулся с войны без сокровищ и без чудодейственного предмета, способного подарить королю желанное бессмертие. Хотя доминиканский монах и пообещал снять с его помощью с короля проклятие великого магистра Ордена тамплиеров, погибшего на костре. «Бесполезная война ради бесполезной цели», – думал Сальетти, когда они проезжали окрестности города Вердюн.
Они решили ехать вдалеке от деревень, поселков и городов, а также от троп и дорог, по которым ходили торговцы, монахи, паломники, нищие и бандиты, ехавшие с севера Эльзаса в Париж, потому что не хотели снова подвергать риску свои жизни и секретную миссию.
На закате второго дня на горизонте появился маленький и тихий городок под названием Шалон, откуда шла дорога на север, в сторону Реймса, а другая шла к западу, к Парижу. Шалон находился на берегу полноводной реки Марны. Ее низменные берега были полны птиц, которые после захода солнца большими шумными стаями начинали пронзительно кричать и кружить над землей. Башни церквей и собора выглядывали из-за крыш домов уютного, цветущего городка.
– Я так полагаю, вы уверены, что это Париж, а не Реймс, как нам указывает карта наш следующий пункт назначения. В Реймсе тоже огромных размеров великолепный собор, где короновали последних королей Франции со всей пышностью и блеском двора. Это неплохое место, чтобы спрятать сокровище, – сказал Сальетти, выслушав рассказ Вейнель и Гримпоу о том, как доктор Умиус помог им расшифровать загадку полушарий и созвездий Незримого Пути.
– В манускрипте Аидора Бильбикума об этом сказано черным по белому. Третий этап поиска секрета мудрецов находится на острове Жирап, из чьих букв можно составит слово «Париж». Если вспомнить манускрипт Аидора, то Незримый Путь должен привести нас на остров Жирап, где живут фантастические существа и монстры…
Сальетти перебил Вейнель.
– Но на острове в Париже не существует таких сказочных существ, о которых говорит манускрипт Аидора Бильбикума! – воскликнул он.
– Может быть, мы их там и увидим, нам на удивление, – предположила Вейнель.
– Я все время спрашиваю себя, где мы найдем дьявола и как нам сразиться с ним, чтобы в его ногах найти последние слова манускрипта, – сказал Гримпоу, думая вслух.
– До этого момента мы вполне успешно справлялись с загадками, но сейчас рядом с нами нет Умиуса, чтобы помочь нам. Без него не знаю, удалось бы нам обнаружить Незримый Путь, спрятанный среди звезд созвездия Девы, и догадаться, что нижний рисунок созвездия соотносится с расположением замков Круга и города Метца, Реймса, Парижа, Шартра и Амьена, точно так же, как они выглядят на карте Франции, – рассуждал Гримпоу, испытывая глубокое уважение к Вейнель за ее предположения и анализ шифровок в манускрипте Аидора Бильбикума.
– Если теория моего отца, о которой нам рассказал Умиус, верна, в одном из соборов в этих городах должен быть спрятан секрет мудрецов, а в манускрипте Аидора Бильбикума находятся ключи к разгадке. Единственное, что нам остается сделать, это правильно их понять.
– Надеюсь только, что нас не ожидает очередная ловушка, как вышло с тайной комнатой, – сказал Гримпоу.
– Сейчас, по крайней мере, я с вами и все еще могу пустить в ход шпагу. Только я очень боюсь, что моя голова вам не поможет в раскрытии загадок, которыми мудрецы защитили свой секрет, – вступил в беседу Сальетти.
– Не беспокойся сейчас об этом. Мы очень рады, что ты с нами, несмотря на твое тугоумие, – сказал Гримпоу, заливаясь смехом.
– Да, это правда, – добавила Вейнель, с улыбкой протягивая Сальетти свою руку. Но тут она взволнованно замолчала, увидев недалеко от них группу людей в капюшонах.
Сальетти жестом сказал всем замолчать.
– Я думаю, что это нищие братья, – предположил Сальетти, прищуривая глаза, чтобы лучше их разглядеть в опускающемся на землю мраке.
– Я поеду узнаю, кто это, – сказал Сальетти, пришпорив коня и подъехав к группе людей, а Вейнель с Гримпоу тем временем притаились в высоком кустарнике.
Это была небольшая группа прокаженных, бесцельно шатающихся по лесу, после того как епископ выгнал их из убежища в пещерах неподалеку от Реймса.
По сигналу Сальетти Вейнель и Гримпоу вышли из зарослей и медленно направились вперед. Прокаженные подняли глаза, увидев двух молодых всадников, сопровождавших рыцаря, только что с ними поздоровавшегося, но их лица были закрыты грязными накидками с капюшонами.
– А почему епископ выгнал вас из поселка? – громко спросил Сальетти.
Мужчины молчали, и только одна коренастая женщина, чьи печальные глаза показались из-под капюшона, сказала:
– Епископ Реймса уверяет, что наша болезнь – это божественное наказание за наши грехи, и обвиняет нас в колдовстве, в том, что нашей неизлечимой заразой мы хотим заразить всех богобоязненных людей, приходящих в собор, где мы просим милостыню. Они сожгли все, что у нас было в пещерах, и пригрозили сделать с нами то же самое, если мы вернемся.
– Будь они прокляты! – воскликнул Сальетти в ярости.
– Вы не встречали солдат короля на западе? – спросила Вейнель.
– Нет, они туда еще не дошли, но мы слышали в церкви Шалона, что часть королевского войска уже возвращается в Париж после удачной осады замков Каменного Круга, а солдаты разоряют все деревни и селения, которые встречают на своем пути, питаясь хлебом, отобранным у крестьян, – рассказал мужчина, казавшийся среди них главным.
– Если наемные воины короля, возвращающиеся в Париж, догонят вас, то непременно убьют и украдут лошадей, чтобы съесть их, – сказал другой, посчитавший, что заговорившие с ними незнакомцы, судя по всему, тоже от кого-то бежали.
– Какой самый безопасный путь до Парижа? – спросил Сальетти.
– Если вы чего-то боитесь, то самый быстрый и надежный путь проходит через реку. На пристани талона вы сможете найти лодку, чтобы доплыть до слияния двух рек – Марны и Сены. Каждую ночь несколько из них отплывают с торговым грузом и паломниками. Вас довезут до самого Парижа.
Сальетти уже собирался попрощаться и пожелать удачи прокаженным, когда мужчина добавил:
– Спросите у пристани Аскле Трубадура, он немного неотесан и поет хуже, чем глухая лягушка, но никто не знает реки лучше него. Скажите ему, что вы от меня, и он вам поможет без лишних вопросов.
Гримпоу и Вейнель заулыбались и переглянулись, удивившись приветливости этого незнакомого прокаженного, предлагавшего им свою помощь.
– А кто вы? – спросил Сальетти.
– Вам достаточно будет сказать, что вы друг Престдаля.
– А вы куда держите путь? – полюбопытствовала Вейнель.
– Мы движемся на юго-восток. Несколько францисканских монахов строят в пригороде Тула приют для прокаженных, и мы надеемся найти там кров, в котором нам отказали в Реймсе.
Сальетти вытащил из мешочка золотые крупинки и отдал их мужчине с закрытым лицом.
– Это вам поможет, чтобы францисканские монахи открыли перед вами двери приюта без промедления.
Прокаженные посмотрели на раскрытую ладонь Сальетти, очарованные блеском золота.
– О, сеньор, но как же нам отплатить вам за такую щедрую милостыню! – прошептал прокаженный, протягивая свою худую, усыпанную язвами руку.
– Вы это уже сделали. Ступайте с миром, и да будет с вами Бог.
У причала Марна спокойно текла при свете полной луны, отражавшейся в ее водах. Несколько мужчин, женщин и детей, судя по шляпам и тростям с набалдашниками, паломники, направлявшиеся в Сантьяго-де-Компостела, чтобы преклонить колени перед прахом апостола Иакова, ждали у пристани на набережной судов до Парижа, чтобы оттуда вместе с другими караванами отправиться дальше. Тяжелая дорога паломников была так же полна опасностей, как и их путь в поисках секрета мудрецов. Увидев этих людей, Гримпоу вспомнил молодого монаха Побе де Ланфорга, который так мечтал о славных подвигах на далекой испанской земле, и подумал, что он, возможно, уже погиб в войне замков Каменного Круга, а его душа блуждала в растерянности по лесу, как страдающие души, которых так боялся брат Бразгдо, повар из аббатства Бринкдум.
Они спешились, и Сальетти подошел к человеку, грузившему корзины, забитые глиняной посудой, обернутой в солому, на объемное судно с мачтой с двумя парусами, замазанными грязью.
– Вы можете сказать мне, какое судно принадлежит Аскле Трубадуру?
Мужчина посмотрел на него и продолжал заниматься своими делами.
– Кто его спрашивает? – сердито переспросил он, и тут Сальетти подумал, что уже его нашел.
– Друг Престдаля.
– А что надо?
– Это я скажу ему.
– Он перед вами.
– Мне нужно, чтобы вы отвезли меня и мою семью в Париж. Вот аванс за наш билет, – сказал Сальетти, взяв за руку Аскле Трубадура и положив ему в ладонь золотые крупицы. Одна за каждого пассажира, – добавил он.
– Сейчас я приготовлю трап, чтобы вы отвели лошадей в трюм. Вы и ваша семья можете оставаться на палубе, – любезно ответил нелюдимый Аскле.
Когда они покинули пристань, позади лодки остались высокие башни собора Шалона, в свете луны казавшиеся двумя стрелами, выпущенными в небосвод. Сальетти и Вейнель собрались спать, положив головы на дорожные сумки и укрываясь покрывалами от холодной сырости палубы, а Гримпоу тем временем высовывался за борт, наблюдая за тем, как нос лодки рассекает воду у него на глазах, унося их все дальше от берега.
Выйдя на большую воду, Аскле Трубадур принялся петь романсы, воодушевляя своим сиплым голосом сумасшедший лягушачий хор.
