Текст книги "Гримпоу и перстень тамплиера"
Автор книги: Рафаэль Абалос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Проклятие отшельника
До Страсбурга оставалось несколько дней пути. Сальетти горел желанием принять участие в весенних состязаниях, организованных в замке де Вокко, и время от времени поглядывал на свои новые доспехи на спине мула; эти отшлифованные металлические пластины, сверкавшие под солнечными лучами, подобно золоту алхимиков через стекло дистиллятора, должны были спасти ему жизнь. Весть о крестовом походе, который будто бы собирался объявить французский король против замков Каменного Круга, не давала ему покоя. Особенно после того как он узнал, что секрет мудрецов, который они с Гримпоу ищут, может быть спрятан в крепости герцога Гульфа или в одном из остальных восьми замков Каменного Круга. Сальетти не был столь наивен, чтобы верить сплетням, но фраза насчет девяти рыцарей в девяти замках звучала разумно. Дай с какой стати иначе королю Франции возглавить новый крестовый поход против замков Каменного Круга? Но если все так, а секрет мудрецов действительно спрятан в одной из этих крепостей, что за таинственный камень носит на шее Гримпоу и что за рыцарь погиб в горах, рыцарь, чей труп растворился в воздухе? И что означает запечатанное послание и кто такой Аидор Бильбикум? Все эти вопросы осаждали мысли Гримпоу, молча ехавшего по долинам Ульпенса, и вдруг Сальетти остановил своего коня.
– Думаю, надо начать сначала.
Гримпоу придержал Астро и недоуменно посмотрел на Сальетти.
– Не понимаю. Ты хочешь, чтобы мы вернулись в аббатство?
– Я имею в виду секрет мудрецов. Мы сами не знаем, что ищем, что это такое и где оно может быть спрятано, – размышлял Сальетти вслух.
– Весьма разумно, – подтрунивал Гримпоу.
– А что мы знаем? – спросил Сальетти, не обращая внимания на сарказм своего спутника, и его вопрос повис в воздухе, словно ястреб над каменистой равниной.
– Что есть загадочный предмет, способный творить чудеса, не подлежащие объяснению, – ответил Гримпоу уверенно.
– Загадочный предмет, который очень похож на камень, – добавил Сальетти.
– Камень, который, судя по всему, ведет свое происхождение от начала рода человеческого, – продолжал Гримпоу.
– Человечества, однажды открывшего мудрость lapis philosophorum, – продолжил Сальетти. Их диалог начинал напоминать игру «в слова».
– Мудрость, которую обрели мудрецы.
– Мудрецы, передавшие свои знания новичкам.
– Новички, хранившие свои знания в секрете.
– Секрет, открытый девятью рыцарями более двух веков назад.
– Девять рыцарей, основавших орден тамплиеров.
– Тамплиеры, которых король Франции преследовал и которые бежали от него.
– Беглецы, искавшие прибежища в замках Круга.
– Замки Круга, куда направлялся погибший рыцарь.
– Погибший рыцарь, который бежал он инквизитора Гостеля и нес с собой золотую печать, загадочный камень и пергамент.
– Пергамент с посланием.
– Послание говорит об Аидоре Бильбикуме и городе Страсбурге.
– В Страсбург мы направимся после турнира.
– Турнир созван бароном де Вокко. На турнире король Франции объявит о новом крестовом походе.
– Крестовый поход, целью которого является завладеть секретом мудрецов.
– Секрет мудрецов, связанный с камнем, который мы тоже ищем и который предположительно спрятан девятью рыцарями в замках Круга.
– Круг, который, играя словами, мы замыкаем, проясняя то немногое, что нам известно, и огромное количество того, что для нас тайна, – заключил Гримпоу, и оба рассмеялись, так как никто из них ничего подобного уже давно не проделывал.
Долину Ульпенса покрывали обширные виноградники и поля пшеницы, маленькие деревеньки иногда возникали на фоне этого пейзажа на берегу широкой реки, зигзагами бежавшей между густыми тополиными рощами. По обе стороны вдалеке виднелись гряды холмов, на чьих вершинах возвышались каменные замки, ленивые и сонные часовые долины. Многие сеньоры комарки Ульпенса примут участие в турнире на празднике весны в замках Эльзаса, а некоторые уже отправились в путь к крепости барона де Вокко вместе с дамами, оруженосцами и слугами, а также знаменами, оружием и доспехами. Пожитки Гримпоу и Сальетти были весьма скудными, их кортеж состоял лишь из мула, нагруженного доспехами, штандарта и украшения для лошади с гербом герцога де Эсталья.
Они добрались до пересечения дорог. В центре перекрестка стоял скит без окон и дверей, крохотная часовенка со сводчатым крыльцом, которое поддерживали две круглые колонны. Рядом со скитом виднелся колодец и поилка для лошадей. Старый отшельник, присматривающий за часовней, загорал на каменной скамье, держа в левой руке длинный посох с изогнутым концом: правая его рука притягивала взгляд отсутствием ладони.
Отшельник улыбнулся беззубым ртом, облаченный в ветхую власяницу, подпоясанную столь же ветхим кушаком. Босой, растрепанный, он казался безумным.
– Бегите, бегите прочь, покуда еще возможно спастись от гнева Господня, несчастные дети дьявола, или войдите в святой скит и преклоните колени перед крестом мученика и просите милости Господа и прощения грехов ваших! – вскричал он, стоило Гримпоу и Сальетти спешиться, чтобы напоить лошадей.
Старик поднялся, оперся на посох и продолжил свою пламенную речь, недоверчиво поглядывая на молодых людей.
– Трубы Апокалипсиса снова звучат с небес, а на земле черви извиваются в могилах, прячась от всевидящего света! Вечный огонь готов разгореться в ваших душах! Вы будете пылать в аду! Предатели веры! Рабы похоти! Слуги чревоугодия и алчности! Слушайте предвестие конца! Коса смерти низвергнет ваше высокомерие в грязь, а ваши головы будут безжалостно растоптаны копытами ваших же лошадей! Ни к чему вам будут ваши копья и мечи! Предсказания сбудутся! Я раскаялся, а вы помолитесь со мной! – Он встал на колени и принялся неразборчиво молиться.
Сальетти жалостливо посмотрел на старика и прошептал Гримпоу:
– Притворяется, милостыню добывает.
Прежде Гримпоу доводилось вместе в Дурлибом прикидываться и слепыми, и увечными, чтобы просить подаяния на паперти или на рынке; он знал, что многие плуты и мошенники, с пустыми животами шатающиеся по дорогам и деревням, готовы на любые ухищрения, только бы получить кусочек хлеба. Но во взгляде этого отшельника Гримпоу увидел искреннюю печаль.
– Он говорит все это не нам, – сказал юноша.
Сальетти осмотрелся.
– А кому еще? Здесь больше никого нет, кроме мула и лошадей.
– Он обращается к рыцарям-тамплиерам. Возможно, в своем бреду он перепутал нас с ними.
– И с чего ты это взял? – поинтересовался Сальетти.
– Вспомни слова, которые он произносил.
– Я не понимаю, о чем ты. Все что он говорил, мог сказать любой предвестник конца света.
– В том, что он перечислил, обвиняли тамплиеров, чтобы выставить их еретиками, – пояснил Гримпоу. – Когда он нас увидел, то посоветовал бежать, пока еще возможно избежать преследования, и именно поэтому назвал нас детьми дьявола и говорил о червях, прячущихся от всевидящего света, об адском огне, в котором будут гореть наши души, о том, что мы предатели веры, рабы сладострастия, слуги чревоугодия и алчности, о смерти, которая покончит с нашим высокомерием, и о головах, растоптанных копытами лошадей, так что нам не понадобятся ни копья, ни мечи.
Сальетти озадаченно покачал головой.
– Ты прав, Гримпоу, тамплиеров обвиняли в поклонении дьяволу, в том, что они скрываются, подобно червям, под землей, устраивают свои обряды, прячась от всевидящего Божьего ока. А также в предательстве веры, в грехе сладострастия, в поедании мяса в пост и в накоплении богатств, да таких, что они почувствовали себя богами.
– И их ведь действительно разгромили папа и король Франции, прежде весьма к ним расположенные, – добавил Гримпоу, – так что ни копья, ни мечи не помогли им избежать костра.
Гримпоу слез с коня, оставил Астро пить воду, а сам подошел к старику, продолжавшему стоять на коленях с опущенной головой. Он помог отшельнику подняться, и они вместе пошли к скамье рядом со скитом. От шелковицы на землю падала густая тень, а с ветвей доносился птичий щебет.
– Как вас зовут? – спросил Гримпоу старого отшельника.
– Какая разница! – недовольно буркнул тот.
Гримпоу помог ему сесть на каменную скамью. Тут-то он и заметил у старика под подбородком метку в виде восьмиугольного креста, выжженную раскаленным железом, точно такую же, как на белом плаще и на мече Ринальдо Метца в подземной келье аббатства.
– Вы тамплиер? – без обиняков спросил юноша.
– Едва ли орден еще существует, – ответил старик, устремив взгляд в пустоту.
Усевшись рядом, Гримпоу начал рассматривать его правую руку, точнее, обрубок, заканчивавшийся чуть выше запястья.
– Как вы потеряли руку? – спросил Гримпоу.
– Мне ее отрубили, чтобы я не мог больше держать меч, – ответил старик.
Сальетти подошел к ним и встал так, чтобы заслонить солнце, уже начавшее клониться к западу. Гримпоу взглядом велел ему не вмешиваться.
– Кто? – уточнил Гримпоу.
– Палачи короля Франции, – ответил старик.
– Вас пытали?
Старик утвердительно кивнул.
– У нас не было возможности защищаться. Они ворвались в Тампль на рассвете, как лисы в курятник, всех похватали, отобрали наши бумаги и сокровища. Не осталось ничего, кроме сотен сожженных трупов тех, кто мечтал упокоиться в Святой Земле. – Отшельник предавался воспоминаниям, а Гримпоу молча слушал. – Меня отделили от остальных, кинули в темницу, кишевшую крысами, где я просидел в заключении долгие годы, не видя света, подвергаемый самым страшным пыткам. Они твердили, будто мне известно то, что они хотят знать, и собирались вырвать из меня признание клещами инквизиции.
– Как же вам удалось сбежать?
– Они посчитали, что я настолько спятил, что никто мне не поверит. Инквизитор Бульвар Гостель (я считался его сенешалем, пока был членом ордена Храма) решил проявить снисходительность и позволил мне уйти после того, как я во всем сознался. Я долго бродил по стране, пока не нашел пристанище в этом заброшенном скиту, и здесь я дожидаюсь конца своих дней, зову смерть, ее прихода я жажду так же, как пустыня ждет дождя. Нас оклеветали, наших братьев убили, и все ради того, чтобы вызнать наш секрет.
Сальетти подскочил, будто его ущипнули.
– О каком секрете вы говорите? – спросил он.
– О том, который, по легенде, узнали девять рыцарей в Иерусалиме более двухсот лет назад, еще до того, как был сформирован орден Храма.
Сальетти подмигнул Гримпоу.
– Я так понимаю, вы знали этот секрет, – проговорил Гримпоу.
– Нет, – отрезал старец и замолчал, будто не желая продолжать разговор, причинявший ему видимую боль.
– Вы хотите сказать, не было никакого секрета? – встрял Сальетти.
– Я хочу сказать, что девять рыцарей Храма не открывали никаких секретов, они всего лишь перевезли что-то из Иерусалима в Париж по просьбе тайного общества мудрецов взамен на внушительное количество золота. Их миссия заключалась в том, чтобы уберечь содержимое загадочной кареты от мусульман и доставить во Францию. Они даже не знали, что везут. Никто и никогда не знал.
Сальетти, похоже, разочаровал ответ старика, но все, что тот говорил, подтверждало подозрения Гримпоу по поводу того, что погибший рыцарь был не тамплиером, а преследуемым мудрецом.
– Откуда вы это узнали?
– В парижском Темпле хранились старинные пергаменты, которые это подтверждали: письма, соглашения, чеки. Мне было поручено спрятать их, что я и сделал. А потом меня начали пытать и я рассказал, где укрыл бумаги.
– А в этих пергаментах называлось имя тайного общества мудрецов? – спросил Сальетти.
– Уроборос, – ответил старик, словно перекатывая это слово во рту, как лакомство.
«Да!» – мысленно воскликнул Гримпоу.
Сальетти вытаращил глаза, будто тоже догадавшись, о чем говорит отшельник.
– Вы разумеете змею, кусающую себя за хвост? – спросил Гримпоу.
Старик кивнул.
– А вы знали кого-нибудь из этого общества?
– Их никто не знает, они незримы, как привидения. Они могут быть где угодно, проходить незамеченными перед самым пристальным взглядом. Это не люди, а тени.
– В бумагах, которые вам достались, говорилось что-нибудь о месте, где спрятан секрет мудрецов? – спросил Сальетти.
– Нет, эти пергаменты повествуют лить об обычном коммерческом соглашении между девятью рыцарями и загадочным обществом Уроборос. Об этом секрете много говорят; но никому еще не удалось разгадать его.
– А зачем он королю Франции? – спросил Гримпоу.
– Филипп верит, что, найдя секрет, обретет великую власть, с какой не сравнится никакая другая, а также бессмертие. И тогда не сбудется проклятие великого магистра Жака Молэ, брошенное перед смертью на костре. Я знаю, вы тоже ищете этот секрет, я читаю это в ваших мыслях. Уже несколько столетий многие его ищут, и многие потеряли жизнь, пытаясь узнать тайну. Все позабыли о древнем проклятии, но оно подстерегает, как хищник, готовое безжалостно истребить любопытных, осмелившихся потревожить его вечный сон.
– Проклятие? Вы имеете в виду проклятие магистра Храма? – спросил Сальетти.
Старый отшельник закатил глаза.
– Нет, проклятие, о котором я говорю, старо, как мир. Прокляты те, кто норовит проникнуть в тайну, и двери для тех, кому удастся открыть их, закроются за ними навеки!
Сальетти и Гримпоу озадаченно переглянулись, а отшельник, похоже, понял их без слов.
– Если вы хотите найти то, что ищете, вы должны научиться понимать язык камня, – сказал старик, даже не посмотрев на них.
– Философского камня, вы говорите о lapis philosophorum? – спросил Гримпоу.
Но отшельник отвернулся и вновь забормотал что-то неразборчивое, будто постепенно возвращаясь в прежнее полупомраченное состояние сознания.
Затем он поднялся, опираясь на посох, и направился к часовне.
– Бегите, бегите прочь, покуда еще возможно спастись от гнева Господня, несчастные дети дьявола, или войдите в святой скит и преклоните колени перед крестом мученика и просите милости Господа и прощения грехов ваших!
Гримпоу и Сальетти видели, как он ступил в сумрак часовни, и голос его стих, задохнулся, как день – во тьме ночи.
Лютый бандит
Ближе к ночи они разбили лагерь на обширном плоскогорье, лишенном всякой растительности. Повсюду, куда ни посмотри, не было ничего, кроме нескончаемой прямой линии, соединявшей черноту неба с земными пределами. Небесный свод на всем своем протяжении казался прозрачной полусферой, раскинувшейся над плоскогорьем и растворяющейся в бесконечности звезд. Ночь выдалась безлунной, и все вокруг окутала тьма. Не разводя огня, они перекусили полузасохшими свиными колбасками, хлебом, сыром и гроздьями винограда, которые нарвали утром в обширных угодьях по пути.
Над их головами сверкали созвездия, подобно рою светлячков, внезапно застывших в своем неутомимом ночном полете. Сальетти подложил дорожную сумку под голову Гримпоу и укрыл юношу одеялом. Легкий северный ветерок разносил над равниной смутный шепот, смешивавшийся с треском цикад и кваканьем лягушек.
– Брат Уберто сказал мне, что ответ на вопрос о секрете мудрецов дальше звезд, – произнес Гримпоу, не сводя глаз с беспредельного ночного небосвода.
– Это красивые слова, – откликнулся Сальетти, – ведь как иначе скажешь о тайне, окутывающей мироздание? Брату Уберто очень нравилось изучать тайны космоса и материи, он мог часами смотреть на небо, а потом шел к дистиллятору. Вполне логично, что он полагал, будто за звездами находятся все ответы на вопросы, которые для нас, людей, кажутся непостижимыми. Но подумай сам, Гримпоу. Земля, по которой мы ходим, много миллионов веков назад тоже появилась из звездной пыли и до сих пор вращается вокруг Солнца. Помню, когда я был в твоем возрасте, отец часто говорил мне, что нет на свете ничего загадочнее вселенной, а я с изумлением каждую ночь смотрел на небо, учась опознавать Меркурий. Венеру, Юпитер и Сатурн среди созвездий зодиака, и воображал, как однажды своими руками дотронусь до звезд. – Сальетти указал на Венеру, будто планета, мерцавшая среди мириадов звезд, была блестящим наконечником его меча.
– Не знаю, – Гримпоу покачал головой, – когда я говорил с братом Уберто в лазарете, мне показалось, что он знает о философском камне намного больше того, что рассказал.
– Я не понимаю, о чем ты, – сказал Сальетти.
Гримпоу достал камень и посмотрел на него так, будто видел впервые.
– Брат Уберто знал, что этот камень теперь у меня. И он, несмотря на свою слепоту, догадался, что камень светится необыкновенным образом.
– Возможно, все дело в его интуиции, он много чему научился за столько лет полной слепоты. У многих слепцов развивается настолько чуткий слух, что они издалека способны различить шаги самого осторожного кота.
– Думаю, дело не только в этом. Я почти готов поклясться, что брат Уберто – один из тех самых мудрецов, хранителей секрета философского камня.
– С чего ты взял? – спросил Сальетти, с живым интересом наблюдая за камнем в руках Гримпоу: при свете звезд тот начал приобретать красноватый оттенок.
– Когда я говорил с ним, я как-то пропустил мимо ушей, что лишь мудрец, принадлежащий к тайному обществу Уроборос, может столько знать.
– Это тайное общество настолько старинное, что, возможно, давным-давно распалось, – сказал Сальетти, зевая.
– Что-то мне подсказывает, что оно до сих пор существует и брат Уберто Александрийский с ними связан.
– Отец часто о нем рассказывал, – задумчиво проговорил Сальетти. – Они познакомились в университете Падуи, где брат Уберто учил философии и астрономии, революционным идеям о бесконечности вселенной, вопреки аристотелевским теориям о сферах и геоцентризму Птолемея. Александрийский монах, как его называл мой отец, без тени сомнения уверял, что Земля круглая и что все планеты вращаются вокруг Солнца; это принесло ему немало врагов из числа клириков, ведь церковь утверждала, что Земля – центр вселенной и что небеса вращаются вокруг нее. Уберто много лет путешествовал по Испании, был наставником королей и принцев, жил в Париже, преподавал в университете, а затем уехал в Англию, в Лондон, где написал пять десятков книг во всех областях науки. Кроме того, он много странствовал по Азии и Африке, изучал языки и письменности и чуть было не погиб, когда дикари попытались его четвертовать. Все признавали в нем великого ученого до того дня, когда он, семидесятилетний, был обвинен в ереси и доставлен в Рим на суд. Но он вовремя отрекся от своих идей. Можешь не сомневаться, иначе его сожгли бы на костре, чтобы он поджарился, как грешники в аду. Униженный и изможденный, он укрылся в аббатстве Бринкдум, и с тех пор его имя кануло в забвение.
Гримпоу вздрогнул.
– Конечно! – воскликнул он, напугав Сальетти. – Теперь мне все ясно!
Сальетти уставился на Гримпоу.
– Что тебе ясно? – спросил он.
– Неужели не понимаешь? Этот вот камень долгие годы был в руках брата Уберто. Ему поручили хранить его вместе с золотой печатью тайного общества мудрецов Уроборос, а когда пришло время передать камень ученику, новому хранителю тайны, брат Уберто не смог с ним расстаться. Он сам мне сказал, в лазарете, просто тогда я не придал значения его словам. Он соблазнился бессмертием и богатством, потому и предал братство. Но потом раскаялся и вернул камень обществу. Зря он пытался создать подобный камень в своей лаборатории, ведь сам уже знал, что это невозможно. Потому-то он и сказал мне, что камень может убить меня.
– Возможно, брат Уберто имел в виду то же проклятие, о котором утром говорил отшельник, – сказал Сальетти.
– Я тоже об этом подумал. Стоило мне найти этот камень, меня окружили беды и несчастья: смерть рыцаря в горах, расставание с Дурлибом, смерть моего друга на виселице, убийство аббата Бринкдума, война, приближающаяся к замкам Каменного Круга, слепота брата Уберто… – удрученно перечислил Гримпоу.
– Если так, ты бы мог обвинить свой загадочный камень во всех несчастьях рода людского. – Сальетти грустно усмехнулся. – Рыцарь, погибший в горах, умер от холода, настоятеля Бринкдума убил Бульвар Гостель, чтобы монах не проболтался о намерении папы и короля Франции завладеть секретом мудрецов; да, твой друг Дурлиб окончил дни на виселице, но ведь так часто случается с ворами, а объявленная война не более чем следствие не знающих меры притязаний таких власть имущих, как король и барон Фигельтах де Вокко. Что же до слепоты брата Уберто, это чистая случайность. Осколки дистиллятора, а не твой камень сделали его слепым. Нет тут никакого проклятия, и произошло бы все то же самое, даже если бы ты и не нашел свой камень.
– Возможно, ты прав, все это дело случая. Но мне кажется, что слова старика о проклятии, падающем на тех, кто осмелится проникнуть в сущность тайны, истинны хотя бы отчасти.
– Судя по его очевидному безумию, не думаю, чтобы что-либо из его слов о проклятии, рыцарях-тамплиерах и обществе мудрецов Уроборос было правдой. Ты, верно, видел хугларов, что ходят по деревням и пересказывают всякие байки, да так, будто сами в них верят. Так вот, тот безумный старик тоже поверил в свою историю, – подытожил Сальетти, снова устремляя взгляд на небо.
– Не думаю, что он врал, – возразил Гримпоу. – Знак Уробороса присутствует на золотой печати и на письме, которое нес погибший в горах рыцарь, а у отшельника чуть ниже затылка был выжжен восьмиугольный крест тамплиеров.
– Ты его видел? Почему мне не рассказал? – удивился Сальетти.
– Я думал, ты тоже заметил. А ужасная культя вместо руки говорила сама за себя о тех пытках, которым его подвергли.
– Да уж, этих извергов-инквизиторов заслуженно называют убийцами, – согласился Сальетти.
– По крайней мере, теперь мы знаем, что тамплиеры никак не связаны с секретом мудрецов, что они ничего не перевозили из Иерусалима в Париж.
– Это точно. Это общество мудрецов отыскало секрет в Иерусалиме.
– А потом спрятало во Франции, – добавил Гримпоу.
– Если так, значит, один из них сохранил камень, передал своему ученику перед смертью, и так далее, пока камень не попал к Уберто Александрийскому.
– Именно так, а рыцарь, погибший в горах, верно, был последним обладателем камня, по всей видимости, бывшим учеником брата Уберто или учеником его ученика, – сказал Гримпоу, пытаясь вслух разложить свои мысли по полочкам.
– А что если этот Аидор Бильбикум из Страсбурга и есть тот самый мудрец, которого избрали следующим хранителем? – предположил Сальетти.
– Возможно, – согласился Гримпоу. – Но тогда зачем инквизитор Гостель преследовал беглеца в горах?
– Наверняка этим цепным псам короля Франции удалось напасть на след тайного общества мудрецов. Помнишь, что сказал отшельник, когда рассказывал нам о пергаментах парижского Темпля? – спросил Сальетти.
– В чем я уверен, так это в том, что старик не столь безумен, как показалось с первого взгляда. Помнишь, он учил нас, как узнать секрет мудрецов?
– Ну да. Он сказал, что нам надо научиться понимать язык камня, – с запинкой произнес Сальетти, борясь со сном.
– Правильно. – Гримпоу поглядел на красноватый отблеск в своей руке. – Но каков этот язык и как нам его понять?
Ответом ему было похрапывание благородного герцога Эстальи, мирно заснувшего рядом со своим оруженосцем.
Появившийся на востоке бледно-голубой свет медленно набирал силу, стирая звезды с небосвода. Затем показался огненный шар солнца, и, когда они снова отправились в путь, золотые лучи светила пали на плоскогорье, раскинувшееся впереди подобно океану бесплодной бурой земли. Много лье они проскакали по прямой, и по пути Сальетти рассказывал Гримпоу о своей студенческой жизни в Падуе и Париже с восторгом человека, скучающего о счастливом прошлом, сохранившимся лишь в воспоминаниях.
Ландшафт начал меняться: вдали угадывались очертания высоких лесистых холмов, до которых путники в конце концов добрались по удушающей жаре. Они держались в стороне от троп и дорог, чтобы не встретиться ни с паломниками, шедшими на юг, ни с рыцарями, направляющимися к крепости барона де Вокко для участия в весеннем турнире в замках Эльзаса.
Подул ветерок, закачались ветви деревьев; эта пере мена погоды застала путников в сумраке леса с густым подлеском. Тишины не нарушал ни щебет птиц, ни пересвист белок. Собственные ноги, казалось, ступали неслышно по устилавшей землю листве… И вдруг над головами прозвучал голос, будто сам Бог заговорил с ними.
– Стойте! Сложите ваше оружие, если не хотите получить между глаз отравленную стрелу!
Сальетти и Гримпоу настолько не ожидали ничего подобного, что растерянно замерли. Сальетти расстегнул пояс, и его вложенный в ножны меч упал наземь, а Гримпоу тем временем бросил к копытам Астро лук с колчаном стрел.
Сальетти внимательно огляделся, но никого не увидел.
– Слезайте с лошадей и отойдите подальше! – продолжал командовать голос.
Они подчинились, а потом Сальетти крикнул:
– Вы настолько храбры, что не смеете выйти на свет?
Какое-то время ничего не происходило, словно бесплотный голос был миражом или прихотливой игрой ветра. Но вот с ветвей спрыгнули вооруженные луками люди и выстроились вокруг пленников. Их было более дюжины, все крепкие, бородатые, мрачные, в поношенной обуви и ветхой одежде.
Один вышел вперед и приблизился к Сальетти. Длинная рыжая борода, один глаз голубой, другой черный, большой круглый нос весь в оспинках.
– Кто вы и как вас занесло в лес Оппернай? – спросил он все тем же звучным голосом.
– Меня зовут Сальетти де Эсталья, а моего оруженосца – Гримпоу. Мы направляемся в крепость барона Фигельтаха де Вокко, чтобы принять участие в весеннем турнире.
– Но тракт на север в нескольких лье отсюда. Если ты рыцарь, то почему выбрал кружную дорогу?
– Мы заблудились, – объяснил Сальетти, глядя, как разбойники подбирают с земли оружие.
– Ну, нам на радость вы выбрали правильный путь, сеньор! – расхохотался вожак. – Коли у вас при себе драгоценности или золотишко, лучше сами отдайте, пока я не вытряхнул из вас все до последней вши в ваших волосах. Вы ведь вошли в лес Оппернай без разрешения. – И разбойник озорно подмигнул голубым глазом.
– Наше единственное богатство – наши лошади, мул и оружие. Если вы их отберете, мы останемся нищими, – сказал Сальетти.
– Тогда добро пожаловать в нашу шайку, – усмехнулся разбойник, – мы всегда рады бродягам и нищим. Снимайте одежду и положите вон там, под деревом.
– Ты хочешь, чтобы мы разделись? – оскорбленно спросил Гримпоу. Впрочем, это был обычный способ, к которому прибегали разбойники, обчищая своих жертв.
– Или разденешься сам, сопляк, или сдеру с тебя рубашку с камзолом, а потом разделаю, как зайца, а что останется, прибью к деревьям на съедение медведям и муравьям!
Сальетти знаком велел Гримпоу подчиниться, и они стали раздеваться. Гримпоу не боялся, что разбойники найдут золотую печать, послание или мешочек с золотыми крупинками, подарок брата Асбена, так как Сальетти спрятал их в седле. Но тут один разбойник заметил льняной мешочек на шее Гримпоу и бесцеремонно его сорвал.
– Ба! Камень и ветка розмарина. Моя бабушка тоже носила амулет, а ее сожгли на костре вместе с другими старыми ведьмами за то, что они будто бы наслали мор на свиней, коз, коров и баранов, – презрительно проговорил он, кидая обратно юноше мешочек с розмарином, но оставив себе камень. – Надеюсь, у вас есть при себе что-нибудь подороже, и вы это отдадите, если не хотите, конечно, чтобы Друскло подпалил вам пятки.
Разбойник расхохотался, и смех его разнесся по всему лесу.
– Друскло? Друскло Кровожадный? – воскликнул Гримпоу, услышав это имя.
– Ну да. Неужто тебе знакомо его имя? – спросил рыжий.
– Нет, нет, – замотал головой Гримпоу, – просто в комарке Ульпенс даже хуглары восхваляют его, словно героя древности.
Между тем разбойники принялись обыскивать одежду Сальетти, проверяя все складки и швы. Они ничего не нашли и взялись за одежду Гримпоу. Едва один из них поднял сапог юноши, из голенища выпал кинжал, усыпанный рубинами и сапфирами, полученный в горах от Дурлиба.
– Вот это да! – вскричал бандит, вертя в руках оружие.
– Дай сюда! – Рыжий выхватил кинжал, осмотрел его, поднес к глазам, затем спросил у Гримпоу: – Откуда это у тебя?
Сальетти ответил вместо Гримпоу:
– Я отдал кинжал своему оруженосцу на случай, если нам придется защищаться в лесу от какого-нибудь животного.
– Это кинжал неверного из числа тех, что убивали христиан в Святой Земле, – процедил разбойник. – Я навидался таких кинжалов, уж поверь, ведь я сам отправился в этот треклятый поход по молодости лет, и только чудом мне удалось спастись. Друскло обрадуется такому трофею, вашим лошадям и оружию; возможно, он даже пощадит вас, только отрежет пальцы и уши.
Снова расхохотавшись, вожак велел пленникам надеть штаны и сапоги. Затем отвесил каждому пинок и приказал пошевеливаться, а его люди уперли им в спины стрелы на тетивах луков. Сальетти держался смиренно и робко, но то и дело подмигивал Гримпоу, давая понять, что как-нибудь найдет возможность вернуть все, что разбойники у них отняли.
Какое-то время они шли в западном направлении, вслед за солнцем, медленно клонившимся к закату на фоне черных туч – где-то вдалеке разразилась гроза. С каждым шагом лес становился все гуще, ветви деревьев нависали над головами. Разбойники запретили пленникам переговариваться, но Сальетти улучил миг и шепотом спросил, вправду ли Гримпоу знает типа по имени Друскло Кровожадный. Юноша молча кивнул. Это прозвище Друскло заслужил той жестокостью, с которой распарывал животы своих жертв острым ножом торговца мясом и оставлял несчастных истекать кровью. Дурлиб еще до знакомства с Гримпоу состоял в шайке Друскло, но покинул ее из-за разногласий с вожаком и недовольства его кровожадностью. Все закончилось поединком, Друскло потерпел поражение и поклялся отомстить Дурлибу, так что последнему пришлось бежать. Дурлиб рассказывал Гримпоу, что Друскло совсем еще мальчишкой убил выстрелом в сердце своего господина за пощечину во время охоты на лис – сеньор разгневался, что юнец спустил собак, не дождавшись сигнала. Он укрылся в лесу, а когда той же ночью вернулся в деревню своих родителей, то нашел их и двух маленьких братьев повешенными перед жалкой лачугой, с выпотрошенными животами. Тогда Друскло присоединился к беглым крестьянам и со временем сделался предводителем крупной шайки воров, бродяг, священников-расстриг, убийц и беглецов. Они нападали на церкви, аббатства, деревни, фермы и даже замки, сжигали поместья и посевы, грабили путников и паломников, которых безжалостно четвертовали, а тела бросали на дороге.
Вот показался просвет, там пылал костер, донесся запах жареной оленины. На поляне теснились хижины, сложенные из хвороста и покрытые звериными шкурами. Навстречу отряду вышли несколько мужчин, вооруженных длинными палками и большими луками. Они принялись насмехаться над полураздетыми пленниками и рассматривали их с любопытством дикарей, никогда в жизни не видавших человека благородного происхождения со связанными руками.
