Текст книги ""Белые линии""

Автор книги: Р. Шулиг

Соавторы: Иржи Прохазка
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

НА НЕВИДИМОМ ФРОНТЕ

Корпус национальной безопасности сыграл важную роль в ходе исторических февральских событий 1948 года. Подавляющее большинство его сотрудников поддерживали политику КПЧ, рабочего класса и народно-демократического строя. Поэтому этой решающей битве прогрессивных сил с реакцией в Музее КНБ и войск МВД уделяется исключительное внимание. На стендах и в витринах отражены многие события, которые привели к победе трудового народа в нашей стране. Борьба за характер республики приобретала самые разнообразные формы. Об одной из схваток, проходившей на невидимом фронте, рассказывают следующие факты.

1

В этот октябрьский вечер сорок седьмого года охотничий домик в Беле-под-Бездезем опять посетили гости. Об этом свидетельствует свет, пробивающийся из окон в туманную тьму. Но его лучи слишком слабы и проигрывают схватку с темнотой сразу же возле домика.

На улице холодно и неприветливо. Но это не слишком беспокоит двоих мужчин, находящихся под крышей охотничьего домика. Час назад они вернулись с охоты, где с самого вечера ждали красавца оленя. Но не дождались и вот теперь сидят у растопленной печки и запивают свою охотничью неудачу щедрыми глотками виски. Трудно сказать, кто из присутствующих хозяин, а кто гость. Яромир Неханский, помоложе, был одним из арендаторов в здешнем районе, однако все, что подано на стол, привез в домик его приятель из американского посольства Курт Тауб. Но ни того, ни другого этот факт особенно не волнует. Неханский понимает, что Таубу не составляет труда достать нужное количество продуктов и деликатесов, сигарет и первосортных напитков. И не только для таких поездок на охоту, как сегодня.

Курт Тауб лежит, заложив руки за голову, на давно отслужившем свой срок диване, безучастно смотрит куда-то в угол комнаты и спокойно говорит:

– И все-таки нужно было прихватить с собой какую-нибудь пражскую красотку... А так нам вечер покажется ужасно длинным.

– Ты хочешь сказать, что будешь скучать в моем обществе?

– Я хочу сказать, что без дамского общества мы будем скучать оба.

– А может быть, и нет. По крайней мере, Курт, у меня появилась возможность спокойно поговорить с тобой о некоторых вещах, которые вот уже несколько недель тревожат сердце.

– Ну, ее станешь же ты меня убеждать в том, что в Праге у тебя нет возможности говорить со мной когда угодно и о чем угодно.

– О чем угодно, может быть, но для того, о чем я с тобой хочу поговорить сегодня, наиболее подходящее место – именно этот покинутый домик.

– Ты меня интригуешь. Так в чем же дело?

– Речь идет о современном политическом положении. Нет, ты не улыбайся! То, что происходит в республике в последние месяцы, требует, чтобы мы делали больше того, что делаем сейчас.

– Подожди, Мирек, я что-то тебя не совсем понимаю... Чтобы делали больше мы или вы?

– И мы, да и вы тоже. Мне кажется, что мы теряем одну позицию за другой. Уже в прошлом году мы проявили нерешительность, и коммунисты во время выборов оказались на коне. А потом начали вылезать все больше и больше. Дртине они суют нос в судопроизводство, а Масарику – во внешнюю политику. Они не довольствуются уже только национализацией ключевых отраслей промышленности, страховых компаний и банков, а берут в свои руки все новые и новые предприятия. Недавно им удалось протащить земельную реформу. А главное, о чем тебе известно не хуже меня, – они буквально торпедировали принятие плана Маршалла. Как ты думаешь, что последует за этим?..

– Рюмка виски, дружище. Я вижу, ты решил сегодня вечером для такого ничтожно маленького человека, как я, устроить обстоятельную научную лекцию на тему: «Что делают коммунисты в республике?».

– Ну, насчет этого ты, Курт, заблуждаешься. Речь идет только об одном. Я хочу, чтобы ты понял, что теперь самое время остановить этот проклятый сдвиг республики влево – к большевизму! У вас что, этого никто не понимает?

– Конечно, понимают, уважаемый пан майор, тем не менее я с удовольствием послушаю, что лично вы придумали против большевиков. Каковы ваши предложения?

– Мои предложения... Послушай, я прежде всего солдат. В Англии я прошел специальный курс работы в подполье. На курсах... – И майор чехословацкой армии Яромир Неханский со все большим азартом начинает говорить о своей собственной персоне.

Курт Тауб не прерывает его, хотя все то, что он теперь слышит и еще услышит в дальнейшем, ему известно так же хорошо, как его собственная биография. Он уже давно основательно проштудировал материалы о Яромире Неханском, хранящиеся в сейфе полковника Чарльза Катека. Из них видно, что прошлое этого чехословацкого офицера гораздо богаче, чем можно было бы судить по его мальчишескому лицу в очках.

Неханскому не было и двадцати лет, когда после оккупации Чехословакии гитлеровскими войсками он бежал на запад – в Англию. Там он вступил в боевую часть и в Беласисе закончил специальные курсы по диверсионной работе в тылу врага. Но прежде чем его забросили на территорию тогдашнего протектората, он окончил еще и специальные курсы парашютистов и разведчиков. А потом был включен в группу, задачей которой была организация подпольного движения в оккупированной Чехии и саботажей, сбор разведывательных данных. Для того чтобы проявить себя на этой работе, у Неханского было мало времени – всего три месяца, тем не менее он успел сделать свое дело. Поэтому неудивительно, что в апреле сорок пятого года он был избран в Чешский национальный совет.

«И тогда, 8 мая, мы впервые и встретились, – вспоминает Курт Тауб, которому не слишком мешает монолог Неханского. – Это было где-то около Пльзеня. Неханский приехал в штаб генерала Паттона вести переговоры о том, чтобы мы дали Праге кое-какое оружие... В то время мы еще друг о друге, по сути дела, ничего не знали. Я и не подозревал, что за прошлое у этого парня, а он тоже не мог знать, что моя работа переводчика для меня второе дело после моей основной работы разведчика. Но со временем нам удалось поладить. Это уже было в Праге, куда меня перевели вместе с американской военной миссией. Ее шефом стал Чарльз Катек, в то время еще майор, но вскоре уже и полковник. Мы с Катеком продолжали делать то, что делали всю войну, хотя официально у пашей миссии были другие задачи – разыскивать места захоронения павших американских летчиков и обеспечивать эксгумацию, сотрудничать при розыске военных преступников и при выселении немцев. Внешне мы и крутились вокруг всего этого, а на самом деле делали свое. Может быть, и не всегда слишком ловко, поскольку год спустя господам коммунистам удалось добиться в правительстве принятия решения о закрытии нашей миссии. Но они нас не слишком этим огорчили. В сущности, в этом же составе мы перешли работать в американское посольство в качестве его сотрудников. Резиденция нашей военной миссии на Лоретанской площади, 2 стала резиденцией нашего шефа – полковника Катека. И все идет по накатанному пути: приемы, банкеты, ужины, вечера. Всегда с людьми, которые нас интересуют или же нам нужны...

Тогда, в сорок пятом, – вспоминает далее Тауб, – мы сошлись с Неханским поближе. Он рассказал мне о себе больше, чем я ожидал, и я с ним был более откровенен, чем с другими. Он часто ходил к нам на вечерние коктейли. Может быть, по этой причине его ни с того ни с сего из генерального штаба перевели на более низкую должность. А потом еще раз и еще ниже. Этот парень, который надеялся, что за свои заслуги военной поры через несколько лет станет по меньшей мере начальником генерального штаба, спуск с вершины переживал довольно тяжело. И кажется, что желчь у него разливается чем дальше, тем больше. Точно по прогнозу Катека...»

– Так что ты на это скажешь, Курт? Ты слушал меня?

– Конечно, слушал, но я так и не понял, как ты все это себе представляешь?

– Господи боже мой, Курт, ты разве не понимаешь? Я хочу что-нибудь делать! И хочу это делать с вами! Не станешь же ты утверждать, что вы не создаете у нас в республике свою разведывательную сеть?..

Услышав это, Курт Тауб настораживается. Он садится на диване, берет стакан виски и не спеша говорит:

– Ты, наверное, удивишься, Мирек, но не создаем. Мы не плетем никакой паутины, потому что пока она нам не нужна. Серьезно, не нужна. Нам вполне достаточно устроить какой-нибудь банкет, пригласить несколько депутатов-социалистов или представителей народной партии, чтобы получить самую свежую информацию непосредственно от первоисточника. А зачастую эти вечера нам и не надо устраивать. На вилле пана Странского или у пани Кожелуговой собирается довольно солидное общество, которое вообще не скупится на информацию. Они дают нам ее с удовольствием и бесплатно. Серьезно, Мирек, пока что нам не нужно ничего организовывать.

– Ты слишком подозрительно подчеркиваешь это словечко – «пока»! Ладно, пусть пока не нужно, но я хотел бы, чтобы ты знал, что как только это словечко «пока» и отрицание исчезнут, вы можете на меня рассчитывать! Я не хочу служить режиму, который не способен оценить то, что человек сделал для республики и чем пожертвовал.

– В этом я с тобой совершенно согласен. И если понадобится, мы обратимся к тебе. А сейчас ты, может быть, сделаешь для нас одну мелочь? Нас интересуют взгляды офицеров на ситуацию, сложившуюся в Словакии. Понимаешь, что я имею в виду? Там провалилась афера, в которой были замешаны функционеры демократической партии...

– Будь уверен, на следующей неделе получишь об этом информацию.

И опять виски полилось из бутылки в стаканы, а из стаканов в желудки обоих мужчин. Вечер в домике лесника близится к концу, и напрасно опасался Курт Тауб, что они будут скучать. По мере того как увеличивается число выпитых рюмок, тем для разговора становится все больше.

2

Кабинет военного атташе американского посольства в Праге Чарльза Катека обставлен со вкусом, без излишеств. В нем можно свободно принимать людей и устраивать совещания с сотрудниками разведгруппы. Для проведения совещаний в кабинете полковника предназначен круглый стол, обставленный креслами и диваном. Именно здесь не раз обсуждались многие важные проблемы, интересующие вашингтонскую штаб-квартиру ЦРУ.

В этот ноябрьский вечер сорок седьмого года у круглого стола, сидят двое – полковник Катек и его ближайший сотрудник Курт Тауб. Но у элегантного полковника с репутацией жуира, одинаково уверенно чувствующего себя и на дипломатическом приеме, и в чужих спальнях, настроение сегодня не слишком радужное. Скорее наоборот. И Курт Тауб понял это сразу же, едва переступив порог кабинета Катека. Поэтому он предпочитает пока покорно слушать и молчать.

– ...Мне кажется, что Центр нас теперь все больше будет нацеливать на военные дела. Политические и экономические проблемы постепенно перемещаются в сферу деятельности посла. Тем самым я, конечно, не хочу сказать, что мы должны их полностью упустить из поля зрения. Центром нашего внимания в предстоящие месяцы должна стать прежде всего армия. Там необходимо создать широкую разведывательную сеть. Одного полковника Кашпара, Чамбалика и этого майора Станьки из авиации нам теперь уже недостаточно. А наши информаторы из парламента имеют по специальным военным вопросам лишь глобальные сведения. Кроме того, этот Кашпар слишком затянул с ответами на наши запросы для Центра. То он ссылается на штабные учения, то его куда-то посылают с инспекцией, то его просто не устраивает время назначенной нами встречи...

– Я думаю, Чарльз, что не будет особой проблемой создать в армии солидную разведывательную сеть, – осмелился наконец Тауб прервать монолог шефа. – Нескольких офицеров я уже мог бы назвать сейчас. И не только в генеральном штабе, но и в полках и дивизиях. Некоторые из них даже сами предлагают нам свои услуги. Помнишь, что я тебе говорил месяц назад о своем разговоре с майором Неханским?

– Неханского пока оставим в покое, Курт.

– Почему? Тебе не кажется, что мы слишком долго заставляем его вариться в собственном соку? Или ты ему не веришь? Если говорить конкретно о нем, то я гарантирую, что этот офицер сыт коммунистами по горло.

– Возможно, но, я думаю, наверняка не помешает, если коммунистам удастся еще немного его в этом смысле позлить. Тогда пан майор станет более сговорчивым. Конечно, я имею в виду использовать Неханского, хотя, откровенно говоря, это мне не слишком нравится.

– Неханский тебе не нравится?

– Пойми, Курт, ведь это человек, которого выучили англичане. А теперь он вдруг ни с того ни с сего предлагает свои услуги нам. Почему, черт возьми? Тебе не кажется это несколько странным? Почему же он, интересно, не обратился к нашим коллегам от господина посла Никольса? Или, возможно, в посольстве на Туновской улице ему дали от ворот поворот? Так что пусть пока поварится в собственном соку, а мы его еще немножко прощупаем.

– Я думаю, что это ясно. Неханский хочет что-то делать против экспансии коммунистов в Чехословакии, а англичане для этой цели ему кажутся слишком консервативными. Поэтому он и обращается к нам. А что касается его прощупывания, то я уже пробовал его привлечь к словацким делам. Я имею в виду эту историю с арестами. Неханский не только выяснил, что об этом думают его коллеги в военной форме, но и проявил необходимую инициативу: он сумел всех, кого следует, заразить идеей о том, что аресты являются политической акцией коммунистических органов безопасности.

– Это утверждает Неханскпй?

– Не только он. Я слышал то же самое от одного из тех, кого убедил в этом Неханский.

– Ладно, оставим пока твоего протеже в покое и займемся другими. Пару кандидатур нам порекомендует полковник Кашпар...

3

Комната, в которой проходит совещание сотрудников чехословацкой контрразведки, для полудюжины сидящих здесь людей явно маловата. Накурено так, что не продохнуть. Но, кажется, никому из присутствующих это не мешает. Их мысли заняты сейчас другими проблемами.

– Что касается полковника Кашпара, – говорит офицер, ведущий совещание, – то в ближайшее время нам следует получить прямые доказательства его связи с агентурой Катека. Одного сообщения о том, что он встречается с шефом американской разведки в Праге и охотится за некоторыми секретными сведениями, не имеющими никакого отношения к его служебным обязанностям, нам недостаточно. Если мы не схватим его с поличным, хозяином положения будет он...

– Хозяином-браконьером, – замечает один из присутствующих. А после того как шеф бросает на него вопросительный взгляд, отваживается на более подробное разъяснение: – По моему мнению, доказательств тому более чем достаточно. Разве нормально, что начальник штаба ВВС собирает сведения о методах обучения сержантского и офицерского состава пехоты? Или о способах снабжения наземных частей в мирное время и во время возможного военного конфликта? И скажите мне, почему пан полковник прилагает столько усилий для того, чтобы выяснить точное количество и настроения военнослужащих наземных частей после увольнения в запас военнослужащих 1923 года рождения? Разве это не достаточные доказательства его шпионской деятельности? Лично я убежден в том, что он получил от Катека целый список разнообразных вопросов, на которые должен дать ответ американцам.

– Этого никто из нас, Вацлав, не исключает, но все, что мы выяснили насчет Кашпара, – лишь косвенные доказательства, которые он может легко опровергнуть. Нам нужно что-нибудь более конкретное.

– Конкретное... Кашпар ведь не новичок, чтобы оставлять на столе вопросник Катека. Он занимался разведывательной работой с Моравецем еще в Англии. Русские разоблачили его во время войны и немедленно выслали обратно в Лондон. Потом его перевели офицером связи к голландским союзническим частям...

– Ты не открыл Америки, Вацлав. Каждый, кто здесь сидит, все это о полковнике Кашпаре знает. Но, чтобы снять его с занимаемой должности, нам нужно министерству представить прямые доказательства. Для того чтобы утверждать, что начальник штаба ВВС занимается шпионажем в пользу американцев, нужно иметь весомые доказательства. Точно так же, как нам необходимы прямые доказательства о деятельности майора Неханского. Нам тоже известно, что он связан с агентурой Катека. Подстрекает офицеров против существующего строя и против коммунистов, кричит, что операция, которую органы безопасности провели в Словакии против секретарей демократической, народной партии и агентов Дюрчанского, – это просто отвлекающий маневр, чтобы коммунисты смогли взять в свои руки власть в Словакии. Более того, Неханский утверждает, что это, мол, обычная выдумка наших органов безопасности. И если бы не было чехов в органах безопасности в Словакии, то, мол, не было бы и заговора «народников». Именно такие слухи распространяет пан майор Неханский среди своих коллег...

– Ну, этого ему надолго не хватит, – откликается другой участник совещания. – После того как были опубликованы факты о заговоре в Словакии, о центрах «народников» в Жилине и Братиславе и об их сотрудничестве с бандеровцами, такими разговорами никого не обманешь.

– Вот здесь ты здорово ошибаешься. Даже правду иногда можно намеренно исказить и приспособить так, как тебе это нужно. А у господ докторов Яна Кемпного, Милоша Бугара и Отто Обуха в партии Зенкла и Шрамека хватает адвокатов, готовых провозгласить, что они пострадали невинно. Им это очень пригодится для похода против правительства Готвальда, а главное – против нас, коммунистов. А Неханский – один из трубадуров Зенкла. Прежде всего в армии среди офицеров. Он обрабатывает их и готовит к тому, чтобы они скатились в антикоммунистический блок. Делает он это по своей инициативе или по приказу своих дружков из американского или английского посольства, вот что нам нужно проверить. Делом Неханского займется...

С этого декабрьского дня сорок седьмого года работники чехословацкой контрразведки начинают заниматься не только деятельностью Чарльза Катека, Курта Тауба, полковника Кашпара и их пособников, но и Яромиром Неханским. И еще несколькими другими офицерами чехословацкой армии, работающими в Праге, Колине и Бероуне. Схватка на невидимом фронте вступает в следующий этап.

4

Заглянем в один из домов, которые своим архитектурным обликом украшают правую сторону градчанской улицы с названием Увоз. В том доме помещается шведское посольство. Там же проживает пражский коммерсант Велеслав Вал. Из окон его квартиры в любое время года открывается изумительный вид на величественный Петршин и изящную долину, в которой расположены Страговский, Лобковицкий и Шенборнский парки.

Но майора Неханского, который в этот холодный январский день приехал в гости к Валу, прекрасный вид на зимнюю природу не привлекает. И не только потому, что в последние месяцы второй мировой войны Неханский скрывался в этой квартире и у него было достаточно времени насмотреться на Прагу. Главная причина состоит в том, что майор прибыл в отвратительном настроении. Он буквально ворвался в квартиру своего друга и разразился бранью, еще не раздевшись.

– Я, Славек, утверждаю, что американцы дураки. Глупые надутые дураки. Красуются на приемах и министерских банкетах, крутятся, как манекены, перед пражскими потаскушками, и им совершенно все равно, что коммунисты медленно, но верно захватывают в свои руки республику...

– Прошу тебя, Яромир, не преувеличивай...

– Я совершенно не преувеличиваю! Просто реально смотрю на современную обстановку. Мы получаем от коммунистов один урок за другим, как на конвейере. Они готовы использовать любую возможность для привлечения людей на свою сторону. Даже засуха и неурожай прошлого года им пригодились для ведения пропаганды. На каждом шагу теперь ты можешь услышать и прочесть, с каким великодушием русские у нас вытащили занозу из пятки. Готвальд на Новый год даже по радио хвастался, что первый год этой их двухлетки выполнен на сто процентов. Несмотря, мол, на неурожай. И конечно, по этому случаю он не забыл тут же подогреть свой просоветский супчик. Повсюду они теперь провозглашают свой любимый лозунг: «С Советским Союзом на вечные времена!» А теперь скажи мне, что предпринимают против этого похода коммунистов наши люди? Что думают деятели народной партии? И что американцы?..

– Ты на все, Яромир, смотришь сквозь черные очки, – с заученной улыбкой коммерсанта успокаивает Велеслав Вал своего гостя.

Но тем самым он только масла в огонь подливает. Неханский не дает себя перебить.

– Может быть, и через черные очки, зато все вы смотрите на события через розовые и страшно удивитесь, когда вокруг нас окажутся одни красные. Ты сам это скоро почувствуешь на собственной шкуре. Ты что, не видишь, что коммунисты уже суют нос в торговлю? Кричат, что борются против спекуляций и спекулянтов, а на самом деле хотят под этим предлогом ликвидировать оптовую торговлю текстилем и ввести государственное распределение. Говорят, что текстиль не поступает в магазины, что он продается из-под прилавка...

– Кричать, Яромир, они могут с утра до вечера, а мы все равно будем делать по-своему.

– Славек, ты ужасно наивен! Разве ты не понимаешь, что этот их крик – по сути дела прелюдия к наступлению?

– К наступлению? А на кого, скажи, пожалуйста?

– На всех нас, кто не тянет с ними в одной упряжке, не идет одной толпой. Ты только вспомни, что произошло два месяца назад с партией демократов в Словакии. Теперь уже в Братиславе существует новый корпус уполномоченных, а представители самой крупной в послевоенное время партии играют в нем вторую скрипку. Или даже третью. А после выборов им, наверное, и этого не видать, поскольку место дирижера займут коммунисты.

– Там это случилось из-за неблагоприятного стечения обстоятельств.

– Да брось ты, Славек, какое тут неблагоприятное стечение обстоятельств? Глупость это была! Урсини, Бугара с Обухом и других провели, как мальчишек. По своей неосторожности они, что называется, прямо в руки коммунистов выдали козыри. А те, не долго думая, нанесли удар. Да еще ловко связали вопрос с выступлением Зенкла в парламенте в защиту злосчастных бандеровцев. Действительно, это было не слишком разумно, поскольку народ со временем узнал, что речь идет вовсе не о несчастных оборванных беднягах, пробирающихся на запад, а о прекрасно вооруженных отрядах, которые не брезгуют грабежами и убийствами. Урсини и члены его партии связали себя с ними и теперь расплачиваются за это полной мерой. И не только они. Горячие каштаны, бывшие в руках Урсини, теперь попали к нашим партийным лидерам, и мне весьма любопытно знать, что с ними будут делать Зенкл, Рипка и Дртина.

– Они уж придумают, что делать, ты, Яромир, за них не беспокойся. Ты на все смотришь глазами солдата, а это, дружище, политика, Высокая политика. А в ней Зенкл и Рипка разбираются, конечно, лучше, чем какой-то там моравский столяр. И потом не забывай, что в одном ряду с нами стоит и президент. Бенеш никогда не допустит, чтобы в наши паруса дул восточный ветер. Насколько мне известно, скоро штурвал этого государства повернется совсем в другом направлении. Правительству это немного спутает карты, возникнут осложнения, и не исключено, что при этом коммунисты совсем выйдут из игры.

– Не знаю, Славек, откуда у тебя такие сведения, мне известно одно: коммунистов так просто из седла не вышибешь. За ними идет все больше и больше народу. И они знают это. Именно поэтому я и удивляюсь, что мы ничего не предпринимаем у них в тылу...

– Как ты можешь, Яромир, говорить, что мы ничего не предпринимаем? Я, напротив, могу тебя заверить, что делается многое. И делают именно те, кого ты называешь дураками.

– Американцы?

– Хотя бы и они.

– Не хочешь ли ты сказать, Славек, что у тебя с ними есть контакт? Тауб мне обещал, что если они что-нибудь начнут, то будут иметь меня в виду.

– Вполне возможно, что они и имеют тебя в виду, но дело пока еще не горит. Это только ты бьешь тревогу... Фамилия Бирдж говорит тебе о чем-нибудь?

– Уолтер Бирдж? Второй секретарь американского посольства?

– Именно он. Это как раз один из тех, кого ты так нелестно обзываешь дураком и кто, может быть, делает гораздо больше, чем ты думаешь.

– А у тебя есть с ним связь?

– Конечно.

– Так почему, черт возьми, ты не сказал мне об этом раньше? Знаешь, зачем я, собственно, к тебе сегодня пришел?

– Видимо, затем, чтобы предупредить меня о коммунистической опасности.

– И за этим тоже, но главное – чтобы договориться с тобой. Послушай...

Неханский лезет в нагрудный карман и вытаскивает из него сложенный лист бумаги.

– Что это? – интересуется Вал.

– Схема подпольной разведывательной сети, которую я имею в виду создать в ближайшее время. Как во время войны. Сейчас ведь тоже война.

– Но... Ты нетерпелив...

– Я не хочу больше ждать...

Велеслав Вал пробегает взглядом исписанный лист бумаги, на его лице опять появляется легкая, скорее искусственная, улыбка. Дочитав, он обращается к Неханскому:

– Я вижу, ты и меня в своем плане не забыл...

– Конечно! При подготовке такой акции нельзя забывать опытных и испытанных во время войны бойцов. Я рассчитываю на тебя в качестве руководителя пражской и юго-чешской группы. Потом на юге Чехии тебя кто-нибудь заменит. Сам я возьму северную и западную часть Чехии. А йиглавский доктор Смолин будет работать в Моравии.

– А знают ли про твой план те, кто у тебя здесь записан?

– Пока не знают. Я, естественно, убежден, что никто из тех, на кого я рассчитываю, не откажется с нами сотрудничать. Скажем, эти два офицера, которых я включил в твою группу, – штабс-капитан Тайхман и штабс-капитан Немечек. Оба служат здесь в штабе пражской дивизии. Оба поддерживают тесные связи с «Союзом готовности к защите родины», а Немечек, кроме того, курирует курсантскую школу в Бероуне. В случае необходимости ее слушатели могут...

– Подожди, Яромир, ты же говорил что-то о разведывательной сети, а теперь вдруг намекаешь...

– Конечно, прежде всего я имею в виду разведывательную деятельность. Но необходимо установить связь с нужными людьми.

– Значит, ты не имеешь в виду саботажа и террористические акты?

– Сейчас, разумеется, нет. Нам теперь нужно как можно быстрее договориться о сотрудничестве с Бирджем. Надеюсь, он будет более разумным, чем Курт Тауб, иначе... Если американцы будут слишком ломаться, я обращусь к англичанам. Ты когда, Славек, можешь связаться с Бирджем?

– Связаться с ним не проблема, но я не строю никаких иллюзий относительно того, что они примутся за дело с таким же энтузиазмом, как и ты. Видимо, будут ожидать развития событий после поворота штурвала на нашей скорлупке. Кстати, проинформировал меня о готовящемся расколе в правительстве именно Уолтер Бирдж. И я чувствую, что его шеф посол Штейнгарт обсуждал этот вопрос с лидерами нашей партии.

– Чувства, Славек, это одно, а настоящая работа – другое. Я предпочитаю второе...

День незаметно переходит в вечер. В комнате, в которой беседовали Велеслав Вал и майор Неханский, по-прежнему темно, но свет только мешал бы им.

5

Вилла Яна Странского на Мала-Стране в этот февральский вечер сорок восьмого года освещена снизу доверху. Через парадный и служебный боковой входы в нее каждую минуту входят все новые и новые гости. Нет сомнений в том, что сын пана министра просвещения Ярослава Странского сегодня опять устраивает один из своих знаменитых коктейлей.

Двое сотрудников чехословацкой контрразведки, следящих из окна одного из домов напротив за незаметным боковым входом в виллу Странского, на этот раз просто удивлены.

– Сегодня, Милош, что-то не похоже на обычный прием. Видишь? Вместо обычных барышень из парикмахерского салона на Водичковой улице здесь собирается более благородное общество.

– Вижу... Здесь уже почти весь ансамбль пана полковника Катека – Бирдж, Таггарт, Колларек и Тауб...

– Любопытно, что все эти гости идут через служебный вход, а сам Катек, видимо, проследует через парадный.

– В конце концов, если через служебный вход может ходить пан генерал Флиппо, которому Франция благодарна за самые актуальные сведения о чехословацких вооруженных силах, или пан полковник Кашпар, то почему бы через него не ходить и подчиненным Катека?

– А это кто еще идет, черт возьми?

– Не знаешь? Тогда разреши обратить твое внимание на аса голландской разведки пана ван Дама. Сегодня они с Катеком наверняка будут беседовать не о тюльпанах... Насколько я понимаю, дружище, этот вечер организован на гораздо более высоком уровне, чем все предыдущие...

– Похоже на то. На этот раз я Йозефу не завидую.

– Почему? А я, наоборот, на этот вечер с ним поменялся бы местами. Знаешь, сколько интересного можно узнать, обслуживая гостей?

– Я думаю, нам будет вполне достаточно того, что мы завтра узнаем из рапорта Йозефа...

Февральский раут на вилле Странского на этот раз действительно носит несколько иной характер, чем все предыдущие. И не потому, что на него собралось намного больше гостей, а главным образом из-за разговоров, которые между собой ведут, например, чехословацкий министр внешней торговли Губерт Рипка и американский военный атташе полковник Чарльз Катек.

– У вас не найдется для меня минутка, полковник?

– Сколько угодно, пан министр. Я к вашим услугам.

– Довольно будет нескольких минут, дружище, хотя речь пойдет о деле, которое несомненно войдет в историю... Я хотел бы вас проинформировать кое о чем, что должны были бы знать в вашем посольстве.

– С удовольствием, пан министр, доложу соответствующим лицам.

– Я просил бы вас об этом. По мнению руководства нашей партии, пришло время покончить с диктатом коммунистов в правительстве. Мы договорились с некоторыми другими политическими партнерами антикоммунистического блока, включая и социал-демократов, что при первом же удобном случае выразим недоверие правительству Готвальда и вынудим его уйти в отставку. Причину найти можно. Может быть, даже в эту пятницу при обсуждении закона о национальном страховании.

– Понял вас, пан министр.

– Хотя президент Бенеш и поручит Готвальду как представителю самой сильной партии сформировать новое правительство, наш блок предъявит такие требования, которые коммунисты не смогут принять, и все переговоры завершатся крахом.

– Превосходно задумано!

– Нашего председателя, брата Зенкла, как представителя второй самой крупной партии коммунисты не примут, и президенту не останется ничего другого, как самому назначить правительство. Могу вас заверить, что президент Бенеш не будет возражать против такого развития событий.

– Это просто великолепно, пан министр. Можно ли узнать, кто войдет в новое правительство?

– Конечно, это дело президента. Насколько мне известно, он рассчитывает на участие генерала Бартика, не исключена и кандидатура посла Йины. Во всяком случае, я вас более подробно проинформирую, когда вопрос будет решен.