Текст книги "Последний шанс (СИ)"

Автор книги: Полина Ром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава 19

Спала она плохо. Нет, с желудком-то всё было в порядке, никаких неприятных ощущений съеденные грибы не вызывали. Только вот количество их было очень и очень скромным: всё же на первый раз Татьяна побоялась съесть много. Да и опасливые мысли о возможном отравлении не позволяли набрать ещё грибов и налопаться до сыта.

Она утешала себя тем, что, если вдруг что… то рядом – вода, и можно будет вызвать рвоту. К счастью, ничего такого не понадобилось, но выходить ночью из-за огненной изгороди она не рискнула, и потому просыпалась не только от тревоги, но ещё и от голода: слишком уж мала была порция.

Утром она чувствовала себя разбитой и уставшей и с удивлением поняла, что не только не помнит, сколько дней она уже идёт по лесу, четыре или пять, но и отметка на карте совершенно не радует. За это время она прошла меньше половины пути. Вяло потягиваясь и разминаясь, Татьяна умылась, собрала остатки хвороста, подкинула в костёр и отправилась искать грибы, чтобы съесть ещё немного.

Далеко не отходила, боясь потерять место стоянки, но две срезки грибных семеек принесла в ладонях, огорчаясь тем, что нет с собой ни сумки, ни рюкзака, ни даже дурацкого пакета из «Пятёрочки».

В этот раз она испытывала точно такой же голод, глядя на грибы, которые запекались над углями. Неторопливо, старательно сдерживая желание запихнуть в рот всё сразу, поела. Пусть порция и была больше предыдущей, но полностью так и не насытила. Кроме того, вставал вопрос о поиске какого-нибудь растительного аналога туалетной бумаги.

«Пока ещё мне не требуется… Но ведь и трава попадается только с тонюсенькими стебельками. Если так повспоминать, то почему-то я и не помню ничего, что было бы похоже на лопух или хотя бы подорожник. Пожалуй, надо повнимательнее присматриваться к тому, что есть под ногами, и сорвать заранее, чтобы потом не носиться по лесу в поисках...»

В этот день удалось пройти немного больше, а найденные по дороге грибы она додумалась прокалывать ножом и нанизывать на длинную гибкую ветку, слегка заточив кончик. Гриб неторопливо сползал к более толстому концу ветви и там застревал, а сверху Татьяна нанизывала очередную находку. Так и шла по лесу, держа в левой руке хлыст с будущей едой, а в правой – топорик.

Вечером, потная и усталая, она сидела на берегу ручья, ожидая, пока запечется ужин, и тоскливо размышляла: «Сегодня я только-только перевалила за половину пути. А ведь я иду не прямо к цели, а сворачиваю из-за ручья в южную сторону. А это, как ни крути, дополнительные километры… Может быть, стоит плюнуть на предполагаемую рыбу и идти напрямую?»

Немного поразмышляв, от этой идеи она отказалась, боясь остаться на жаре без воды. Ручей практически привязывала её к своему руслу. Особенно тошнотно было то, что она чувствовала себя грязной, да и от одежды уже изрядно пованивало. Но и остаться в случае внезапного нападения какой-нибудь животины голышом, да ещё и с топором, брошенным на берегу, она не могла рискнуть: жить хотелось.

Тем более что сегодня, разыскивая грибы, она несколько раз видела помёт каких-то животных. Один раз – россыпь шариков, похожих на козьи, а в другой раз – нечто, похожее на коровью лепёшку. И эту самую лепёшку оставила явно не мышка. Были и следы когтей на паре встреченных деревьев – почти на уровне лица Татьяны. Кто-то зубастый и крупный точил здесь коготки, и эти царапины на дереве внушали не только почтение, но и страх.

А вдобавок на одной из полянок, ещё в полдень, она встретила измятую траву и несколько клочьев шерсти. Здесь явно кого-то поймали и, скорее всего, – утащили и съели. Во всяком случае, бурые сухие полоски на лежащей зелени показались ей следами свернувшейся крови. Трогать и проверять она не рискнула, но была уверена, что какой-то хищник поймал здесь добычу.

Отвлекали от мыслей об опасности только мысли о еде.

Несколько раз она видела какие-то непонятные комки на деревьях, похожие на гнёзда. Но крепились они всегда на такой высоте, что лезть туда Татьяна опасалась. Да и сами ветки, на которых держались эти комья, были слишком тоненькими и покачивались от малейшего ветерка. Её вес они точно не выдержат.

***

Очередное утро чуть не закончилось большой неприятностью. Относительно сытно поужинав, она уснула крепче, чем в последние ночёвки, и чудом проснулась...

Проснулась от мерзкого синтетического запаха. Ботинки, снятые, чтобы хотя бы ноги отдохнули, были отставлены в сторону. Похоже, во сне она нечаянно толкнула один из них, и у него задымилась подошва. Именно этот пластик и вонял так жутко.

От общей измотанности, от бесконечных мыслей о жареной картошке или хотя бы куске хлеба, от того, что ноги гудели, и постоянно ломило спину… От всего этого хотелось не плакать, а выть.

Осмотрев при свете огня ущерб, нанесённый ботинкам, Татьяна с облегчением вздохнула: чуть попортился внешний вид мыска, но ничего страшного, кажется, не произошло.

Небо на востоке только-только начало светлеть, и, не рискуя больше обувью, она надела ботинки и «срастила» края липучкой. Обуваясь, она невольно морщилась: чувствовала едкий запах собственного пота. Но без обуви остаться было бы совсем уж плохо. На берегу и в траве часто попадались мелкие камушки, и далеко не все они были обкатаны водой до гладкости морского голыша.

Всё же она ещё подремала сидя, клюя носом и заваливаясь на бок, но сразу просыпаясь при этом. А с первыми лучами солнца вышла в путь, решив больше нигде не задерживаться.

«Чем быстрее я доберусь к своим, тем быстрее мы что-то вместе придумаем. Там, по крайней мере, должны были уцелеть аптечка и инструменты. И, может быть, мы найдём пещеру и сможем сделать дверь. Ну или, по крайней мере, хотя бы выспимся по очереди. И, может быть, тот человек пробовал какую-то другую еду, и мы сможем обменяться знаниями…»

Мысль о том, что там, на месте этого выпуклого крестика, может оказаться аварийная капсула с человеком, которого сейчас уже сожрали местные звери, она от себя старательно гнала, чтобы окончательно не впасть в истерику.

Моральное состояние Татьяны и так оставляло желать лучшего. Страх, усталость, недосып – не лучшие спутники в путешествии по чужой планете.

Глава 20

В последний день, когда она окончательно сбилась и не знала, какой именно он по счёту после приземления, Татьяна брела, едва переставляя ноги. Сказывались и постоянное нервное напряжение, и полуголодное существование, и хронический недосып. Она уже не так чутко прислушивалась к лесным звукам, как-то безнадёжно махнув рукой на опасность: «Ну, сожрут и сожрут… Зато мучиться не буду…»

В странное место она вышла через пару часов после полудня. Здесь уже ручей превратился в неширокую речушку и даже разлился маленьким озером. Всего метров пятидесяти в диаметре, но красиво заросшее по берегам местным аналогом осоки и тростника. В густо-зелёных стрельчатых листьях кое-где виднелись сиреневатые стрелки пушистых соцветий. Из интереса Татьяна сорвала одно такое и убедилась, что после созревания сиреневые волоконца будут разлетаться и разносить семена точно так же, как это делает обычный камыш.

Странным в этом месте выглядел и лес, который был сильно моложе окружавших её деревьев-великанов, и некая необычная геометрия пространства. Некоторое время Татьяна колебалась: стоит ли тратить силы на осмотр? Но, поскольку всё незнакомое могло оказаться опасным, или, напротив, как-то помочь, она решила пройтись по этому непонятному приозёрному месту и присмотреться получше.

Даже почва здесь отличалась от той, по которой она шла до сих пор. Попадалось много камней, именно таких, из которых состояло дно ручья: округлые, обкатанные водой голыши. Только не мелкие, а довольно крупные. Местами камни лежали, обхватывая стволы деревьев так, как будто их сюда специально принесли. Некоторое время она брела в сторону, пытаясь понять, что именно смущает её в этом месте. Пока краем глаза не заметила какой-то непривычный серебристо-серый оттенок, мелькнувший слева. Медленно и опасливо повернувшись в ту сторону и почти автоматически сжимая в руке рукоятку топорика, она некоторое время рассматривала непонятную штуку.

А потом до неё дошло: это рухнувший деревянный дом! Она видит кусок уцелевшей передней стены!

Всю усталость и рассеянность как рукой смыло! Такого прилива энергии Татьяна не чувствовала уже давно. Ещё раз окинув окрестности взглядом, она поняла: эти странные, почти ровные заросли кустарника – это прямоугольники бывших домов!

Чтобы убедиться, она начла рубить топориком проход в «стене», безжалостно откидывая ветви в сторону, и достаточно скоро докопалась-таки: кусты скрывали очень старую каменную кладку!

«Люди… Здесь когда-то жили люди! Такие же, как я!»

Обдирая руки, она влезла на этот каменный бортик и огляделась. Таких прямоугольников вокруг было множество, и хотя часть из них уже была скрыта порослью деревьев, иногда возвышавшихся прямо на месте бывшего дома, но вот кусты росли только снаружи, вдоль бывших стен, чётко очерчивая прямоугольники и квадраты.

Внимательнее присмотревшись к камням, Татьяна поняла, что они сюда принесены: раньше это было что-то вроде мощёной мостовой, просто с годами растительность «выбила» большую часть утрамбованных булыжников корнями кустарников и прорастающей травой.

Искать какие-то полезные для себя вещи было абсолютно бессмысленно: селение покинуто не одну сотню лет назад. Достаточно сказать, что только низ домов был каменным, а сами строения, скорее всего, складывали из дерева. Так вот, в этих самых каменных ободках росли деревья высотой в три-четыре метра.

«То есть сперва непогода разрушила крыши, потом внутрь попали семена деревьев, потом они начали расти, заканчивая обрушение стропил, а потом и стропила, и сами стены просто превратились в труху под действием солнца, ветра, дождя и снега…»

К рухнувшему дому она подходила с опаской, боясь неизвестно чего. Но все опасения оказались напрасны: вокруг никого не было, кроме какой-то мелкой зверюшки, прыгавшей высоко в кроне дерева. И верещавшей тонким жалобным голоском: йюха... йюха… йюха…

Очевидно, зверюшку испугало присутствие Татьяны, но ей самой было вовсе не до рассматривания нервного животного. Она пыталась понять, почему уцелела часть деревянной коробки там, где все остальные дома разрушились от времени?

Даже дверь дома, пусть и рухнувшая с проржавевших петель, частично уцелела. Остатки её прямоугольником выделялись по правую сторону каменного крылечка.

Татьяна робко поднялась, не рискуя шагнуть внутрь: половины крыльца практически не было, а в центре дома уже тянулось к солнцу молоденькое дерево.

С крыльца бывшее поселение было видно даже лучше, чем когда она стояла на камнях. Относительно посёлка, а может быть, и маленького городка, этот дом располагался на невысоком бугре. Татьяна аккуратно провела рукой по серебристо-серой выветренной древесине, пытаясь понять, что здесь не так.

«Похоже… Наверное, этот дом поставили гораздо позже, чем вымер весь посёлок. Иначе он точно так же сгнил бы от времени. И разница между строительством должна быть не десять-двадцать лет, а намного больше».

Чтобы убедиться в собственной правоте, она даже постучала костяшками пальцев по относительно крепкой ещё доске. И решила, что она догадалась правильно.

Теперь, понимая, где она находится, она с любопытством оглядывала местность и даже отметила уцелевший колодец, выложенный из того же камня. Конечно, кусты обступили и его, но с крыльца чётко просматривался и кусок каменного круга, и тёмный провал вглубь.

Взволнованно опустившись на крыльцо, чтобы передохнуть, Татьяна машинально вытерла лезвие топорика о собственные брюки, сунула его в петлю на поясе и с огорчением поняла, что ей придётся уйти с этого кладбища: делать ей здесь было решительно нечего, а к серьёзным попыткам найти что-то полезное она и сама отнеслась скептически: «Даже если здесь было какое-то брошенное оружие или лопата… оно давным-давно проржавело насквозь».

Она встала на крыльце, ещё раз заглянула в дверной проём и про себя отметила: «Вот эта груда камней – наверное, печка или камин. А вон та куча истлевшего дерева… это или остатки мебели, типа стола или кровати, или даже какое-то бывшее хранилище, вроде сундука. Но даже если там что-то и лежало, оно давным-давно сгнило. На этой деревянной трухе даже трава прорастает, пусть и очень редко».

Она со вздохом оглядела этот умерший дом и уже начала поворачиваться, чтобы спуститься с крыльца, как под ногой зашатался и выкатился в сторону крупный камень – тот самый, на который она опиралась ногой. Ойкнув, Татьяна шлёпнулась внутрь каменного бортика старого фундамента.

Глава 21

Приземление оказалось на удивление мягким – под телом Татьяны обнаружилась целая куча шуршащих сухих листьев. Она торопливо вскочила и начала отряхивать с себя пыльную труху, брезгливо передёрнув плечами: на коленке обнаружился небольшой зелёный жучок с длинными усиками.

В общем то, можно было вылезать и идти дальше, но раз уж попала внутрь…

Она неторопливо двинулась по периметру дома, раздвигая высокие, но не густые стебли травы в поисках непонятно чего. Не то, чтобы Татьяна надеялась найти что-то полезное. Скорее – просто захотелось лучше представить обстановку старого дома. По центру – груда камня и скрытый высокой редкой травой травой каменный же прямоугольник – бывший камин или печь. Прямо рядом с углом растут два молодых деревца.

У стены обнаружилась какая-то непонятная куча: не глина, не песок, не земля... Над этой кучей покачивалась закреплённая на высоких стеблях голубоватая паутинка, а чуть дальше от стены – в травяной проплешине, нашлась непонятная, сильно ржавя железяка, которая почти крошилась под пальцами. Впрочем, хватать её в руки и осматривать внимательнее девушка не стала. Брезгливо вытерев запачканный ржавчиной палец о ткань комбинезона, сообразила: «Похоже на петли от какой-то дверцы или сундука.»

В общем-то, рассматривать оказалось особо и нечего, она уже начала взглядом примериваться к каменному бортику, покрытому изнутри мхом и голубоватой то ли плесенью, то ли другой дрянью, как вдруг краем глаза заметила какой-то непонятный контур, слишком правильный для природного.

Раздвинув траву, Татьяна обнаружила большую, литров на двадцать пять стеклянную бутыль со сколотым боком. Там, внутри этой бутылки, существовала уже свой собственный мир: стены почти до середины были затянуты зеленоватой моховой подушкой, а по центру этой подушки копошились мелкие коричневатые жуки.

Стекло казалось уже непрозрачным то ли от времени, то ли от грязи, но, секунду подумав, Татьяна пошла вдоль периметра, аккуратно, ногой в ботинке, отодвигая траву. Если бы не эти действия, возможно вся история этого мира пошла бы чуть иначе...

Торчащее из трухи или гнили горлышко она заметила с большим трудом. Немного подумав, поковыряла землю рядом с горлышком носком ботинка и убедившись, что шанс всё-таки есть, достала нож – лезть голыми руками в землю и подставляться под укусы неизвестных насекомых она не рискнула.

К её удивлению, земля оказалась мягкой и отваливалась рыхлыми пластами, которые держали форму только благодаря тонким нитям травяных корней. Увы, бутылка оказалась вовсе и не бутылкой, а только верхом от неё. Той самой «розочкой», о которых Татьяна читала в криминальной хронике в своей прошлой жизни.

Впрочем, эта находка заставила её осматриваться внимательнее. Она провозилась пару часов, найдя кучу странных и непонятных железяк, чьё назначение уже было не определить; осколки керамики, изъеденные чёрной плесенью или чем-то похожим; что-то напоминающее пластмассу и не поддающееся определению и ещё некоторое количество битого стекла.

Осколки были разной формы и явно принадлежали раньше различным посудинам. Она нашла целую, хотя и помутневшую от времени, стеклянную то ли миску, то ли вазу. Сорвала крупный лист с дерева и, очистив предмет от земли насколько смогла, положила его на бортик. Это можно отмыть и использовать.

Но самый ценный приз Татьяна обнаружила практически в том самом месте, куда шлёпнулась. Лиственную труху она попинала просто для успокоения собственной совести. Типа: всё осмотрела внимательно, но полезного здесь нет.

Однако именно тут и нашла закупоренная бутылка с мутной жижей внутри. Откапывая её Татьяна до конца не верила, что ей так улыбнулась удача: пробка на бутылке была пластиковая! Да, от прикосновения ножа этот пластик немедленно начал крошиться, но, по крайней мере, внутри бутылки не было плесени и насекомых. Нарвав листьев и обхватив стекло самодельной «прихваткой», Татьяна до последнего опасалась, что бутылка разрушится прямо в её руках, но ничего похожего не произошло. Там, внутри, даже оставалось некоторое количество жидкости: расслоившейся на коричневую дрянь, налипшую на стенки и мутноватую жижу, плещущуюся в этом искусственном стаканчике.

«Литр, не меньше! Я смогу нести воду с собой, если нормально отмою её!»

Отмывать добычу пришлось долго. Ни ёршика, ни моющих средств под рукой не было, но потерев находку снаружи, и несколько раз прополоскав найденное сокровище, она насыпала внутрь горсть песка, добавила немного воды, и принялась трясти бутылку. Эту операцию пришлось повторить много-много раз, прежде, чем глядя сквозь мокрое древнее стекло на солнце, она убедилась, что всё содержимое бутылки, хранившееся так долго, наконец исчезло и следы его полностью стёрты.

Ужин надоевшими грибами, от которых побаливал желудок, был достаточно ранний. Вечером Татьяна долго рассматривала карту, прикидывая и выстраивая завтрашний путь. Теперь у неё будет с собой вода, и ей уже не так страшно отклониться от речки. И идти можно строго в нужном направлении.

«Если я поднажму, есть шанс добраться до капсулы уже завтра. Тут расстояние-то всего километров пятнадцать… И даже не важно, что рядом с капсулой нет источников воды. Если напиться с утра – литра мне должно хватить на день.»

Она взяла в руки отмытую стеклянную миску, покрутила её в руках и с сожалением отложила: «Нести её с собой будет очень неудобно. Вещь, конечно, полезная… Но ведь мне в неё даже положить нечего, а мешать в дороге она будет здорово…»

Купаться и стираться Татьяна всё ещё не рисковала, пусть и раздражал её едкий запах потного тела. Утром умылась и напилась воды так, что казалось внутри булькает. Набрала полную бутылку, заткнула вырезанной из сучка пробкой, с которой возилась большую часть вечера, пытаясь подогнать поплотнее.

Бутылку за горлышко, обхватив его одним из ремней на поясе, повесила себе на бедро. Попробовала пройтись и поняла, что это будет стукаться при ходьбе об бедро и немного тормозить в пути. Недовольно поморщилась, пытаясь сообразить, куда можно приспособить воду, чтобы не мешала. Попробовала поменять место на поясе, но эффекта не было. Сунула за пазуху – оказалось, что нужно будет придерживать рукой…

Солнце уже встало полностью, когда легко затушив с помощью стеклянной миски костёр и оставив посудину прямо в центре чёрного выжженного пятна, Татьяна двинулась в путь. Метров через десять обернулась, с сожалением глядя на миску, и подумала: «Ну, если что… я смогу вернуться и найти её».

В этот раз она уходила оставив речушку за левым плечом. Уходила не вдоль воды, а в глубину леса…

Глава 22

До выпуклого крестика, если верить карте, Татьяне нужно было пройти километров пятнадцать. К сожалению, за один день уложиться не получилось: по пути встретился огромный, очень глубокий овраг, где она потеряла несколько часов, ища возможность перейти его.

Сперва долго брела в левую сторону, рассчитывая обойти земляную трещину, но она становилась только глубже, а почва каменистее: даже на земляных стенках почти перестала появляться растительность, а на дно было страшно смотреть – сплошные острые камни. Татьяна вернулась на то же место, откуда пошла по краю оврага и отправилась в обратную сторону – направо.

«Странно… Я прошла не меньше пары километров, а эта трещина только глубже и глубже становилась. И на карте там странные светлые проплешины, и в реале лес слишком уж сильно поредел. Может быть дальше вообще каменистая пустыня началась бы? Но до гор вроде бы ещё около сотни км идти... Ладно, всё равно за один день всё не узнаешь, но как обидно возвращаться…»

Теперь глубина оврага постепенно уменьшалась, а потом Татьяна встретила нечто, так и не поняв, рукотворное это изделие или шутка природа. Казалось, кто-то долго и целенаправленно стаскивал сюда камни, просто бездумно кидая их на дно земляной трещины, пока не возвёл огромную пирамиду со срезанной макушкой. Камней этих было множество тонн, так что вровень с землёй образовалась широкая перемычка метра четыре, не меньше.

Правда, по ней совершенно точно давным-давно никто не ходил. Сверху на эти камни нанесло немного земли, торчали неопрятные пучки травы и прямо по центру моста-перемычки проросло небольшое деревце. Совсем ещё молодое, не старше трёх-пяти лет, но у ствола уютно устроилась небольшая семейка из трёх грибов. Грибы Татьяна прихватила, ещё раз сверилась с картой и поняла, что окажется на месте только глубокой ночью. Поэтому в сумерках устроила себе последний ночлег, мучаясь от жажды и страха – где-то далеко грызлись и визжали незнакомые звери, а потом кто-то жутко завывал в кроне дерева и получал такой же воющий ответ издалека...

Всю ночь она жгла ветки, медленно жевала осточертевшие грибы, мечтая о жареной картошке и стакане молока, и позволила себе только два глотка воды от оставшейся. В бутылке болталось граммов четыреста, не больше, хотя она весь день терпела до последнего и экономила воду изо всех сил.

***

Утром, потирая лицо и чувствуя под руками липкую и, одновременно, жирную смесь пота и копоти, она с трудом сдержала слёзы: «Я похожа на бомжа... И воняет от меня так же… Господи, хоть бы это всё закончилось сегодня…»

Завтракать было нечем и в путь она отправилась первый раз за всё время не затушив костёр полностью. Немного, сколько смогла, притоптала края, но по угольям ходить не рискнула – побоялась прожечь единственную обувь. Вырезала несколько ломтей дёрна, бросила на тухнущие угли и придавила сверху. Земля влажная – должно погаснуть. Но тем не менее, когда уходила с места ночёвки, тонкие струйки дыма над кострищем всё ещё стояли.

Последний километр она шла внимательно оглядывая окрестности, боясь пропустить капсулу. Дважды видела шарики помёта какого-то крупного животного, отметила ободранный ствол, на котором, кроме следов когтей, висело ещё и пару небольших клочьев буроватой шерсти неведомой зверушки, но капсула так и не находилась…

От отчаяния она принялась кричать:

– Лю-у-у-ди! Эге-ге-й… Лю-у-у-у-ди!!!

Всполошила стайку каких-то сизых, почти незаметных в зелени деревьев птичек, которые взлетели над кронами и принялись истошно вопить, летая кругами над кроной, но на её призыв так никто и не откликнулся.

Немного передохнув и сделав два аккуратных глотка из бутылки, просто чтобы смочить уставшее и пересохшее горло, Татьяна постаралась сообразить, как действовать дальше.

«Конечно, карта может чуть-чуть ошибаться… Но для неё плюс-минус сто метров – мелочь, а я просто не увижу капсулу за деревьями. Надо успокоиться, не истерить, а придумать, как планомерно обойти местность. Так, чтобы я могла отследить каждый метр!»

На уровне своих глаз она, не жалея дерева, сделала большую зарубку. Сделала так, чтобы белое пятно размером почти с её ладонь хорошо было видно с любого места. И отправилась в путь от дерева к дереву, старательно описывая огромный круг, в котором, как она надеялась, где-то обнаружится капсула. Карту несла в руке, проверяя своё движение каждые пятнадцать-двадцать минут. Пройдя половину некого воображаемого круга, Татьяна резко свернула и точно так же, оставляя свежие засечки, пошла назад, чтобы соединить это полукружье.

«Сперва обыщу его, а потом очерчу вторую половину и начну искать там…»

Больше всего её пугало уменьшающиеся количество воды в бутылке. Если верить карте, то никаких водоёмов в радиусе нескольких километров просто не существует.

«Всё равно надо смотреть внимательнее. Речку карта покажет, а вот родник – вряд ли. Должно же мне повезти в конце концов.» – так она успокаивала себя ещё пару часов, пока не поняла, что время движется к вечеру.

В этот момент она находилась на внешнем периметре своего полукружья, большую часть которого уже обошла зигзагом, двигаясь от дуги к воображаемой линии диаметра. Ноги гудели, липкий пот заливал глаза, и она почти не глядя плюхнулась на первую подвернувшуюся кочку, вытирая лицо серым от грязи рукавом.

Впрочем, долго просидеть и нормально отдохнуть она так и не смогла: совершенно непонятно откуда, ей показалось – прямо с неба, упала большая сетка…

Татьяна вскочила, пытаясь оттолкнуть, снять с себя это непонятное, но кто-то со спины дёрнул сеть на себя, и она от толчка упала…

Подняться ей не дали: несколько чужих бородатых мужиков в коричнево-серых костюмах окружили барахтающуюся девушку и один из них ловкими движениями накинул прямо поверх сети верёвочную петлю так, чтобы она оказалась на поясе у Татьяны, ловко примотав её локти к талии, не давая поднять руки.

– Господи! Люди… Живые люди! Вы кто такие?! – она дёргалась, пытаясь одновременно сбросить верёвку или разорвать нитки сети, но разговаривать с ней никто не торопился.

Так же, как никто не торопился и снять с неё опутывающие нити. Напротив, один из мужчин молча потянул ловушку за край, а потом дёрнул какую-то верёвку, и Татьяна упала как подкошенная, просто спелёнутая теперь, как магазинная колбаса.

Вырываться она перестала не сразу, а только через несколько минут, когда сообразила, что мужчины переговариваются между собой на какой-то странной, немного искажённой версии эсперанто. Того самого эсперанто, которое она, Татьяна, учила на корабле с помощью Платона.

Мужчины говорили не совсем так, как Платон: они немного «проглатывали» некоторые окончания, а часть слов девушка вообще не поняла. Зато поняла другое: сама-то она обратилась к ним на более привычном ей русском. На том самом русском, на котором думала и даже иногда разговаривала сама с собой всю дорогу.

Татьяна начала судорожно соображать, что нужно сказать этим людям, чтобы её отпустили. Сообщить, что не опасна? Или заявить, что ищет товарищей по несчастью?

Пока она судорожно пыталась продумать своё вступительное слово, на неё накинули плотную серую ткань, а потом она почувствовала, как её перевязывают ещё и поверх ткани. Чужие руки были грубыми и вязали крепко…

Затем тюк с девушкой кто-то кряхтя перебросил через плечо и низкий мужской голос скомандовал:

– Пошевеливайся, Ник… За эту беглянку милорд хорошо заплатит.

– Беглянка не посмела бы бегать в штанах, Карт. Я думаю, эта девка из диких…