Текст книги "Последний шанс (СИ)"

Автор книги: Полина Ром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 15

До земли Татьяна допрыгала почти без проблем: весь берег болота был усеян кочками, которые ближе к земле срослись в одну широкую, метров шести, пружинящую под ногами полосу.

Странное состояние омертвения накрыло её с головой. «Замерзли» все мысли и чувства. Она машинально двигалась, как робот, у которого слетела программа и брела по лесу, не слишком понимая кто она такая, и куда идёт…

В себя Татьяна начала приходить ближе к вечеру, когда у неё в реальности действительно уже не попадал зуб на зуб. Она очнулась от холода и с каким-то искренним удивлением огляделась. Вокруг – лес. Не слишком густой, примерно пополам – хвойники и лиственные. Деревья она не узнавала: ни берёз, ни ёлок, но ведь это и не важно...

Местность идёт чуть-чуть в горку и вокруг сухо. Деревья стоят не слишком часто, но никаких тропинок между ними нет. Напротив, там, где должна бы идти тропинка: на равном удалении между парой деревьев – полосы не высокой травы. Из=за этого казалось, что каждое дерево обведено отдельной оградкой.

«Всё правильно… На равном расстоянии между стволами полоса, куда попадает больше всего солнечных лучей…» – это была первая здравая мысль, пришедшая ей в голову.

Татьяна зябко потёрла руки, потому что вокруг становилось достаточно прохладно, ещё раз огляделась и села прямо в траву. Всё ещё не имея сил подумать об ужасе своего положения, она начала механически выворачивать карманы комбинезона, отстегнула пояс, сняла ботинки и задумчиво пошевелила пальцами ног. При том, что комбинезон промок полностью и сейчас подсох только на плечах, обувь оказалась почти полностью сухой. Только в тех местах, где заканчивалось голенище и прижималось к ткани комбинезона – ощущалось немного влаги. Похоже, промокло от ткани штанин.

Обувь оказалась непромокаемой, и Татьяна обрадовалась этой крохе так, как будто получила премию: «Зато ноги всегда сухими будут!».

В целом, даже не слишком понимая, что нужно делать, она ощущала себя почти так, как в молодости, когда со студенческой группой бродила в недалёкие, но интересные походы. Именно это ощущение стало отправной точкой логичных действий. Татьяна содрала с себя комбинезон и нижнее белье. Кинула на ближайший куст, мгновение подумала и надела ботинки: «Не хватало мне еще ногу порезать или напороться на сучок…»

Отчётливо понимая, что на ближайшие десятки, а то и сотки километров нет ни одной живой души, она не испытывала никакого смущения от собственной наготы. Несколько раз сильно потёрла предплечье, резко проводя от локтя к плечам и пытаясь хоть немного разогнать кров. Потом выбрала из жалкой кучки вещей топорик и, присмотревшись к ближайшим деревьям, прошла метров двадцать в сторону.

Здесь нашлась павшая лесина, но, что гораздо более важно, упала она не просто так, а оказалась подмыта тоненьким ручейком. В лучах вечернего солнца влага играла маленькими радужными брызгами торопливо врезаясь в устилавшие дно камушки. Сама лесина, к сожалению, оказалась давно уже сгнившей, но наличие воды обрадовало: «Господи, а как пить-то хочется!» – обрадовалась Татьяна.

Никакие мысли по поводу возможной ядовитости воды её в данный момент не тревожили. Скорее всего, нервная система таким образом защищала организм, не давая ей думать о десятках, а точнее сотнях возможностей мгновенно погибнуть. От шока в ней включилось что-то вроде автоматического режима: вижу воду – пью, замёрзла – разведу костёр и так далее...

Татьяна с удовольствием напилась прохладной и достаточно вкусной воды, тщательнейшим образом умылась, с удовольствием смывая с лица болотную грязь и засохшие ошмётки водорослей, затем задумчиво осмотрела ручей и, запомнив расположение, вернулась за своими вещами.

Собрала добро и перетащила на тот берег ручейка, что был повыше. Для этого ей даже не пришлось наступать в воду, так как русло, выложенное округлой галькой не превышало в самом широком месте метра. Зато некоторые камни возвышались над бегущей водой, выставляя под лучи солнца влажные покатые «спины».

На берегу, где устроилась Татьяна, из земли торчала макушка округлого валуна, щедро обросшего серо-голубым мхом по бокам. На него Татьяна и сложила своё добро, а сама пошла в сторону, строго придерживаясь русла ручейка, чтобы не заблудиться.

Нашла полусухое, ещё стоящее дерево, с трудом, чуть не получив щепку в глаз, обрубила пару крупных нижних веток и искренне пожалела, что не взяла топор размером побольше – этот был явно маловат. Запыхавшись и, заодно – согревшись, потащила ветви волоком к камню и уже там, на месте, обломала и обрубила мелкие ветки. Рубить длинные хлысты она не стала, а просто сложила их толстыми концами друг к другу, решив, что по мере сгорания будет просто сдвигать получившиеся длиннющие поленья.

Мелкие ветки и щепки сложила домиком, достала пояс и нажала на вделанную в медную пряжку чёрную кнопку. По словам Сирин этой зажигалки должно было хватить на триста-триста двадцать раз.

Она ожидала привычного огонька, как от обыкновенной зажигалки, но ничего подобного не произошло. Из центра пряжки выдвинулся металлический штырёк, который на глазах начал краснеть, нагреваясь. Чертыхнувшись, Татьяна отложила пряжку и начала собирать самые крошечные, самые сухие веточки, складывая их вместе с засохшим мхом с верхушки валуна в небольшой комочек.

Комок она уложила на место будущего кострища и, встав на колени, снова нажала кнопку на пряжке. Мох задымился и она, осторожно дуя, помогла разгореться крошечным щепкам…

Костёр неторопливо дымил, пока она выполаскивала белье и комбинезон в чистой воде. Немного подумав, закончила стирку, отжала, разложила вещи на теплом, прогретом солнцем камне и снова пошла искать сухие ветки. То, что этим топориком она не срубит нормальный ствол, уже было понятно. Потому следовало запасти максимальное количество самого толстого хвороста, какой сможет найти. Ну, или нарубить таких же полусухих и сухих веток.

Радовало то, что хотя звуки в лесу были: где-то тинькали и чирикали птицы, в ветвях деревьев мелькнуло какое-то мелкое серое животное, тут же скрывшееся в кроне, зато не было знакомого всем землянам мерзкого и надоедливого писка комарья над ухом. Если здесь и были насекомые, особого интереса к Татьяне они не проявляли.

Глава 16

Утром Татьяна проснулась совершенно разбитая. Всю ночь ей пришлось переворачиваться то одним, то другим боком к костру, пытаясь согреться. Влажная подстилка из собранной вечером травы под её весом мялась, давала сок и остро пахла чем-то совершенно непривычным. Запах не был противным, но всё же для городской жительницы такая ночёвка оказалась слишком неуютной.

На плечах и бёдрах остались серо-зелёные разводы травяного сока, и первым делом Татьяна полезла мыться в ручей, используя вместо мочалки ту же самую траву. Мыла не было, а жёсткие волоконца немного царапали кожу, но пятна она оттёрла.

Обсохнув на ветерке, Татьяна оделась в слегка пахнущее дымом бельё и, застёгивая на себе комбинезон, даже вздохнула от удовольствия: у неё появилось некое чувство защищённости, может, и не слишком правильное, но дающее капельку надежды. Всё же голышом в диком лесу бегать было крайне непривычно.

Хотелось кофе или хотя бы чая. А к напитку – желательно пару бутербродов…

Татьяна осознанно и резко задавила в себе подступающие чувства паники и истерики и достала из кармана карту. Ей было не слишком понятно, почему не было связи между капсулами.

«Как можно быть такими не предусмотрительными?! Случилась поломка у Платона – и куча людей осталась без связи. Зачем нужна централизация связи? Почему нельзя было оснастить отдельно каждую капсулу? Сейчас бы я была не одна, а с кучей соседей рядом, и уж тогда мы, наверное, что-нибудь придумали бы сообща…»

Карту она разглядывала внимательно, потому что предстояло сделать совсем не простой выбор: если тут всё как на земных изображениях, когда сверху – север, а внизу – юг. И сейчас ей нужно было выбрать, куда именно идти.

Самое большое скопление крестиков было от места ее посадки почти в тысяче километров. Масштаб карты указан был внизу и, слава всем богам, обозначен именно в километрах. Там, на севере, на расстоянии от тридцати до примерно ста километров друг от друга, располагалось почти четыре десятка красных крестиков. Это места посадки аварийных капсул. Там должны быть люди. И есть шанс, что они сохранили и инструменты, и аптечки. Но – тысяча километров…

Пусть тело у Татьяны сейчас было молодое и здоровое, однако она совершенно не переоценивала свою способность выживать в условиях дикого леса. Особенно если учесть, что придётся питаться только тем, что она сможет собрать или добыть здесь. По словам Сирин, здесь – середина лета. Теоретически – есть грибы и ягоды. А практически – каждый листик, каждая травинка могут оказаться ядовитыми.

К югу от неё, на расстоянии примерно двухсот километров, тоже находился ярко-красный крестик. Только вот выглядел он не так, как те, что россыпью были нарисованы на севере. Этот крестик был более основательный и казался даже выпуклым. Татьяна потрогала гладкий пластик, убедилась, что это – просто визуальный эффект, и задумчиво начала рассматривать северные отметины. И там, среди россыпи, нашлось два таких же выпуклых крестика.

Никакой информации о том, что это такое, у неё не было. Способности свои она оценивала весьма здраво и понимала, что шансов пройти по лесу расстояние до северной группы у неё почти нет. Все же «южанин» располагался к ней гораздо ближе.

Оставалось определиться, где находится она сама. Правый верхний угол карты занимало что-то вроде голографической наклейки: красно-синяя стрелка компаса, которая, к её удивлению, работала. Ещё раз внимательно посмотрев на карту и, очень приблизительно, определив место своей неудачной посадки, она с удивлением обнаружила рядом с ним синюю «галочку», которую плохо было видно на густо-зелёном фоне леса.

«Это что?! Это... Это я? Но вот это – луг, который на самом деле оказался болотом... А галочка чуть в стороне, прямо на краю леса...»

Не особо понимая, зачем она это делает, Татьяна задумчиво сделала несколько шагов в сторону болота, потом одумалась и вернулась на место ночлега. Вновь глянула на карту, запомнила расстояние от голубой галочки до тонкой линий координатной сетки и, убрав пластик, уверенно двинулась в сторону, считая про себя. Шла она минут тридцать, не отходя от берега ручья.

Остановилась, достала из кармана на поясе карту и присмотрелась. Синяя галочка немного сместилась!

«Значит... Значит, это не просто пластиковая карта! Это такой вот гибкий компас! Я буду видеть на карте и себя, и место, к которому иду!»

Ей даже дышать стало легче от этой мысли! Страх заблудиться и пройти мимо людей, а затем навсегда потеряться на этой планете и сгинуть в одиночестве был силён. Утерев слёзы, которые выступили от облегчения, она побрела назад, к месту ночёвки. Нужно было собрать вещи и затушить костёр.

На камне, где она сушила одежду, сидела небольшая серая птичка. Татьяна медленно, чтобы не спугнуть, присела и, подхватив небольшой камушек, так же тихо и медленно поднялась. Метнула...

Птица суетливо вспорхнула и почти тут же разразилась серией писклявых воплей откуда-то с вершины дерева...

Татьяна досадливо вздохнула: уже сильно хотелось есть. Да и уходить от костра совсем было страшно: «Даже если я доберусь туда... вовсе не факт, что я найду живым этого человека… Здесь ведь наверняка и хищники имеются…».

От этих мыслей ей стало совсем уж не по себе… На неё навалилось тоскливое чувство беспомощности: «Хоть бы кружка была – воды вскипятить! Но ведь совсем, совсем ничего нет!»

Она уткнулась лицом в колени и разрыдалась, отбросив карту как можно дальше.

До утра Татьяна продержалась на том, что просто запрещала себе думать о сложившейся ситуации. Сейчас же весь ужас её положения выявился отчётливо: «У меня просто нет шансов выжить здесь! Просто нет шансов…»

Рыдала она долго, валяясь по траве и от беспомощной злости вырывая пучки вместе с корнями. Организм среагировал своеобразно: в какой-то момент истерика прекратилась, и она, сама не замечая того, погрузилась в сон. Впрочем, спала недолго, меньше часа.

Очнувшись, встала, поплескала в лицо прохладной водой, дотащила оба не прогоревших до конца деревянных хлыста до ручья и затушила. Долго носила в пригоршнях воду, чтобы залить образовавшиеся угли. Большое желание плюнуть и просто уйти с места ночёвки – подавила в себе.

«Только лесного пожара за спиной мне и не хватает для полного счастья!»

Перед уходом ещё раз осмотрела место своего ночлега: выжженное пятно от кострища, выдранную с корнями траву, две обгорелых ветки, лежащих поперёк ручья. Секунду подумав, ветки из ручья выдернула и оставила догнивать на берегу.

Проверила, всё ли закреплено на поясе из имущества, в первую очередь: топорик и нож. Ещё раз посмотрела на карту, прикидывая, куда и как идти, и даже слегка порадовалась, что двигаться сейчас нужно вдоль ручья.

«Главное – почаще смотреть на компас».

Вздохнула и неторопливо, размеренно шагая, двинулась в путь.

Глава 17

Солнце подходило к зениту, и жара в тени редких деревьев становилась почти невыносима. Татьяна обливалась потом, и от стекающих по лбу и вискам капель казалось, что по лицу ползают мухи. А самым неприятным было то, что ручей сворачивал в сторону, и дальше нужно было идти надеясь только на то, что она встретит новый ручей или родник.

«В принципе, мне совершенно некуда торопиться… Я всё равно не выдержу весь путь без еды… Пожалуй, нужно остановиться и переждать жару в тени».

Так она и сделала. В ручей, вдоль которого она шла, недавно влилась ещё одна тонюсенькая водная ниточка, да и камней на дне здесь было меньше: попадались даже песчаные проплешины. Поэтому Татьяна выбрала себе удобное место для стоянки.

Уже привычно разделась, выполоскала комбинезон и бельё, кинула на невысокий куст сохнуть и с удовольствием погрузилась в прохладную влагу, устроившись так, чтобы над поверхностью осталось только лицо. Полежала несколько минут и, ощущая, как прояснилось в голове, подумала: «Надо сообразить какую-нибудь панамку или что-то типа… Может быть, венок из веток сплести? А то ведь недолго и солнечный удар схватить…»

За всё время путешествия она не встретила ни одного хоть мало-мальски знакомого дерева. Нельзя сказать, что Татьяна так уж хорошо разбиралась в ботанике, но вся растительность вокруг казалась ей чужой. Даже деревья, которые совершенно точно были хвойниками и пахли почти знакомой смолой, отличались внешне от привычных. Во-первых, иголки на ветках располагались по спирали, и, если смотреть со стороны, казались обшитыми зелёными рюшами. Во-вторых, в лесу знакомо и привычно пахло прелью, влагой, свежей листвой, но даже знакомых ей насекомых не наблюдалось.

Дважды она встречала грибные семейки, но всё же так и не рискнула попробовать, хотя голод донимал всё сильнее. Однако страх медленной и мерзкой смерти от отравления, смерти со рвотой и поносом, заставлял её отводить глаза от возможной еды.

Пока она шла вдоль подрастающего ручья – в воду смотрела внимательно. Но так и не встретила, или просто не заметила, ни одной рыбины. Попалась ей по пути крошечная заводь с согретой водой. Совсем крошечная, не больше метра в диаметре. Там на дне отчётливо были видны какие-то юркие то ли головастики, то ли другие водные жители. Но пока что ловить их было бесперспективно, так как тварюшки размерами оказались не больше сантиметра и при этом были весьма подвижными.

Но всё же про себя Татьяна отметила возможность выловить эту водяную мелочь: «Бюстгальтер, конечно, маловат, но без него я выживу, а вот без еды вряд ли… Остаётся только надеяться, что где-то встречу реку посерьёзнее…» – подумала она.

Опираясь спиной о дерево, она оглядывала всё, что попадалось в поле зрения: суетливых мелких жучков, которые облепили метёлочку какой-то травинки с крошеными жёлтыми зёрнами, медленно порхающую над водой бабочку с непривычными жёлто-зелёными крылышками. Где-то в стороне истошно надрывалась птица, визгливо сообщая: япью… япью… япью…

Лес вокруг жил своей собственной жизнью и пока не проявлял к чужачке никакого интереса. Все пристволовые круги у деревьев были засыпаны или палой листвой, или хвоей. Немного подумав, Татьяна сгребла шуршащие мёртвые листья в кучу и, поморщившись при мысли о пыли и жуках, легла, распрямляя уставшую спину и ноги.

«О-о-о… хорошо-то как! А ведь я прошла не больше десяти-двенадцати километров… а уже ноги гудят и есть хочется просто невыносимо! Скорее уже даже не есть, а жрать! – мрачно подумала она. – Где-то я читала, что после кораблекрушения, оказавшись на необитаемом острове, люди посадили в плетёную клетку крысу и кормили её местными фруктами и грибами. Так и определяли, можно ли им есть такое. Только вот мне даже это не имеет смысла делать. У меня с местными животными могут отказаться совершенно разные организмы. То, что они съедят за милую душу, для меня может оказаться хуже цианистого калия».

Погружаясь в лёгкую дрёму, Татьяна пыталась со смирением принять тот факт, что экспериментировать придётся только на себе. Мысль эта пугала и казалась отвратительной, ведь она – человек! Тот самый, который звучит гордо…

***

Она проснулась и по солнцу сообразила, что прошло больше двух часов. Тень заметно сместилась, и ноги ниже колен сейчас выглядели изрядно розовыми.

«Вот чёрт, ещё и обгорела! Впрочем, страдать бесполезно…» – «утешила» она сама себя.

Кроме того, пока она спала, в голове оформилась довольно обнадёживающая мысль: надо не сворачивать от ручья, а, напротив, идти чуть в сторону, и там, возможно, будут сливаться другие ручьи, превращаясь в реку. А уже в реке вполне возможно найдётся какая-нибудь рыба или что-то похожее.

Бельё и костюм высохли и, ополоснувшись прохладной водой напоследок, чтобы смыть прилившую к вспотевшему телу труху от старых листьев, Татьяна оделась, проверила своё местоположение по карте и обратила внимание на то, что километрах в десяти-двенадцати от места отдыха появляется тонкая голубая прожилка.

«Точно! Этот ручей течёт как раз туда, и там будет речушка. А в реке, возможно, я найду хоть какую-то еду».

Желудок уже даже не бурлил, а неприятно сжимался и ныл, ежеминутно напоминая о том, что хорошо бы его чем-нибудь заправить. Жара слегка спала, и Татьяна отправилась вперёд, чётко придерживаясь берега ручья и не боясь заблудиться. Мысль о еде подгоняла её…

Торопливость редко доводит до добра.

Татьяна смотрела только на ручей, радуясь каждому новому крошечному притоку и мечтая увидеть там, в искрящейся воде, какую-нибудь живность покрупнее головастиков. Она почти не обращала внимания на попадающиеся новые разновидности деревьев, которые теперь росли немного гуще. Зато обрадовалась, заметив на каменистом берегу ручья какие-то водные растения с широкими короткими листьями.

«Это, конечно, не камыш, но что-то заменяющее его!»

Негромкий, какой-то неуверенный рык прозвучал откуда-то слева и сзади. От неожиданности она так и замерла с занесённой над камушком ногой, а затем медленно-медленно начала поворачиваться в сторону звука.

Зверь был не слишком велик – примерно с крупную собаку, но по очертаниям тела больше напоминал кошачьих. Самым странным в нём был тёмно-зелёных мех, расчерченный чёрными тигровыми полосами…

Глава 18

Медленно-медленно Татьяна потянула из-за пояса топорик, испытывая какой-то дикий, совершенно животный ужас…

Голова была пуста – ни единой мысли, ничего, кроме страха и непонимания. Впрочем, тело действовало как-то само по себе, не спрашивая совета мозга.

Сжав рукоятку топорика так, что даже стало немного больно собственной ладони, она, стараясь одновременно не выпускать из виду жуткую животину, но и не смотреть ей в глаза, начала пятиться. Очень медленно, буквально по сантиметру отходя назад, внимательно нащупывая ступнёй рельеф почвы под ногами, ни на секунду не останавливаясь, она вошла в бурно бегущую воду и также неторопливо перешла ручей.

Зеленая кошка ещё раз слабо рыкнула, но, кажется, бросаться не собиралась. Татьяна все время пятилась и пятилась, отходя от животного как можно дальше и потихоньку приходя в себя. Когда расстояние между ними было уже метров тридцать или сорок, и шкура животного начала сливаться в её глазах с лесной зеленью и кустами, она заметила какое-то странное шевеление возле лап зверя. Трава как будто слегка колыхалась сама по себе, и вдруг по полосатой груди царапнула маленькая лапа…

«У неё там детёныши!»

Пропятившись ещё какое-то время, Татьяна повернулась спиной, поняв, что можно больше не ожидать нападения, на подгибающихся ногах прошла ещё с километр и, совершенно обессилев, плюхнулась на землю прямо там, где стояла. Её потряхивало от шока, и, хотя дневная жара пока не схлынула, она зябко съёжилась и потёрла руки, чтобы они быстрее согрелись.

«Мама дорогая! А ведь эта зелёная киса здесь не одна… И она, наверное, прекрасно лазает по деревьям… Костёр! Только костёр! Все животные боятся огня!»

Приходила в себя она долго и поэтому за день преодолела совсем небольшое расстояние.

На удобную сторону ручья она вернулась, отойдя от места встречи километра три, и шла теперь значительно медленнее, постоянно оглядываясь и опасаясь нападения со спины. И место для ночлега начала высматривать сильно заранее.

Желудок слабо ныл от голода, но Татьяна старательно гнала все мысли о еде, внимательно осматривая окрестности. Ей необходимо было найти такое место для сна, которое будет прикрыто хотя бы с одной стороны. Как на грех, ей долго не попадалось ничего подходящего, и она уже серьёзно размышляла о том, чтобы попытаться влезть на дерево и провести там ночь: ей казалось, что так удобнее будет защищаться в случае нападения.

***

Достаточно большой булыжник, точно так же торчащий макушкой из травы, она заметила уже в первых лёгких сумерках. В этот раз расслабляться и мыться она не рискнула, решив, что лучше быть грязной, но живой.

Обошла окрестности и притащила не пару больших сухих ветвей, а в несколько раз больше, стаскивая дерево к камню и пыхтя от усталости.

Небольшой костерок развела на макушке камня: всё же он был недостаточно высокий, чтобы какая-нибудь зверюга не смогла его перепрыгнуть. Собранные ветки и кусок сухого ствола выложила полукругом, и оба конца этого полукруга упирались в камень. Внутрь, за «пограничную» линию, натаскала ещё хвороста и спать устроилась сидя, прислонившись спиной к тёплому камню.

Сон был прерывистый, и она часто вздрагивала и испуганно открывала глаза, чтобы убедиться, что горящая линия костерков нигде не потухла. Этой ночью она первый раз слушала ночной лес. Не только странные кричащие вопли местных птиц, но и далёкий рык какого-то крупного зверя.

«Может, они и раньше кричали, просто я сквозь сон не слышала… А ведь надо было, идиотке, подумать о собственной безопасности! А то я расслабилась, как на прогулке в парке…» – мысленно укоряла она себя.

К утру усталость окончательно взяла своё, и проснулась Татьяна от того, что солнечные лучи начали пробиваться сквозь сомкнутые веки. Костёр вокруг неё вяло догорал, а всё тело ломило от усталости. Ощущение было такое, как будто она и не спала. Она зевала, потягивалась, стараясь размять ноющие мышцы, и даже во время умывания всё время оглядывалась, ожидая прыжка на собственную согнутую спину…

Ближе к полудню почувствовала отчаяние: чувство голода было таким, что становилось страшно. Всё же она каждый день тратила прилично жизненных сил и энергии, и организм без топлива не то чтобы отказывался работать, но чётко давал ей понять, что до голодного обморока недалеко.

Наткнувшись взглядом на небольшую семейку грибов, Татьяна некоторое время тупо разглядывала их, а потом, плюнув на все предосторожности, сорвала самый маленький из них. Покрутила в пальцах, рассматривая плотную ножку и рыжевато-коричневую шляпку, покрытую чешуйками. Ногтем подцепила верхнюю плёнку на шляпке и легко сняла её, обнажив белое и плотное тело гриба.

Размышляла не долго: «Тут точно так, как в анекдоте про женскую логику и динозавра… пятьдесят на пятьдесят… или умру, или не умру…» – нюхая гриб, подумала она.

Впрочем, жить всё-таки хотелось, и потому к рискованному эксперименту стоило подготовиться. Понимая, что без еды всё равно не выживет, Татьяна выбрала место у воды, притащила сухих веток и развела маленький костерок. Когда ветки почти прогорели, она насадила так и не потемневший гриб на щепку и долго крутила его над мелкими дымящимися угольками. Запах шёл неимоверно аппетитный, и она почти захлёбывалась слюной.

Наконец, видя, что гриб существенно уменьшился в размере, она решила, что он готов и, почему-то закрыв от страха глаза, откусила половину.

Вкус оказался просто божественный! Она жевала медленно и неторопливо, сдерживая себя от того, чтобы немедленно проглотить эту вкуснятину, только волевым усилием.

«Даже земные грибы не перевариваются полностью… Чем мельче разжую – тем больше возьмёт организм из этого куска… но как же, чёрт возьми, это вкусно!»

Как ни тянула она время, старательно двигая челюстью и измельчая пищу во рту, но всё же проглотить пришлось. Больше всего на свете ей хотелось немедленно срезать всё семейство и, если не наесться досыта, то хотя бы вновь ощутить этот изумительный вкус еды. Она даже заплакала от раздражения, борясь сама с собой и жутким голодом.

Долго сидела над потухшим костром, чутко прислушиваясь к изменениям в организме, но нигде не тянуло и не болело, не было рвотных позывов или болей в животе. Время шло, солнце изрядно сместилось, и Татьяна поняла, что больше ждать она просто не может…

В этот раз повторить процедуру запекания грибов было даже сложнее. Ей хотелось немедленно впиться зубами и жевать, жевать, жевать…

Никогда и ничего похожего в своей прежней жизни она не испытывала. И даже почувствовала какое-то странное уважение к самой себе, когда справилась с этим животным позывом. Она допекла грибы до той же кондиции, что и первый, и только потом, сдерживая страстное желание глотать кусками и медленно пережёвывая пищу, подумала: «Как мало на самом деле нужно для счастья!»