Текст книги "Брачные контракты (СИ)"

Автор книги: Полина Ром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Полина Ром
Брачные контракты

Глава 1

Это был второй визит к адвокату.

– И что это значит лично для меня, Феликс Анатольевич?

– Ничего хорошего, Мария Викторовна. Как вы понимаете, у меня есть свои каналы… За фирмой – многомиллионные долги и кредиты. Когда вы переписали квартиру на дочь?

– Четыре года назад, перед её свадьбой.

– Это уже лучше, хоть тут никаких проблем не будет. Но долги фирмы при разводе придётся оплачивать по долям. Если только вы не сможете доказать, что деньги выведены на левые счета. Я думаю, что не сможете. По моим сведениям, ваш муж делился с кем нужно… Так что ваша квартира, я думаю, уйдёт в погашение долгов, как и дача, и всё остальное, но этих денег всё равно не хватит. Согласно вашему брачному контракту, вам, Мария Викторовна, принадлежит три четверти фирмы. Значит и оплачивать вы будете три четверти долгов.

Помнится, когда понадобилось вливание, Мишка уговорил меня продать добрачную наследственную квартиру, тогда же он и предложил заключить этот контракт. Это было честное решение, я рисковала остаться без своего жилья. Сам-то он из "понаехавших". А ведь мне всегда казалось, что брачный контракт – защита от любых афер! Да-а-а... Пробился мальчик, ничего не скажешь...

Новости меня убили и размазали… Я сидела и тупо щурилась на деловую обстановку кабинета. Феликс Анатольевич – очень дорогой адвокат и на пустые красивости не разменивается. Очень стильно и ничего лишнего. И очень холодно…

Я прожила уже пятьдесят четыре года и тридцать три из них – в счастливом замужестве. Ну, это я так раньше думала, что тридцать три. Квартирку-трёшку на Пушкинской для своей пассии мой муж купил почти четыре года назад… Получается… Получается – сразу, после свадьбы Танюшки! И ведь все вокруг всё знали! Одна я, как слепая идиотка!

Вспомнились уставшие глаза и хрипловатый голос Миши:

– Солнце, не забивай голову! У тебя роскошно получается продавать, вот и продавай! А всё остальное оставь мне, я разберусь.

И разбирался много лет. Начиная от рождения крошечной фирмочки в далёком девяносто втором, первого собственного цеха в девяносто шестом и кончая вот этим вот всем. Пару-тройку раз я отговаривала его от явно криминальных контактов, которые, хоть и сулили большие деньги, но были слишком опасны. В остальном – он действительно справлялся.

Не могу сказать, что эти годы нас держала вместе безумная любовь. Нет… Пожалуй, я даже не догадывалась, а точно знала о паре его приключений лет ещё этак десять назад. Страсти давно не было, зато была наша дочь, была фирма, общие друзья и дачи-квартиры-машины. Тогда мы просто поговорили и решили все проблемы. И много лет оба соблюдали эти простые правила. Не светиться со своими новыми «половинками» и не рушить семью. Как писал Пушкин: «Свет… не карает заблуждений, но тайны требует для них…».

Да, страсть угасла. Пусть и незаметно, но – ушла. А вот отношения остались. Доверие осталось. За столько лет я давным-давно привыкла считать Мишку уже не мужем, но другом и партнёром.

Надёжным и проверенным временем партнёром. Ведь столько подняли вдвоём, столько пережили! Скурвился… Другого слова я не смогла подобрать.

Бабушка бы по губам меня шлёпнула и не разговаривала бы со мной целый день за такие слова. И помирились бы только к вечеру. Она всегда говорила, что нельзя ложиться спать с плохими мыслями.

Ох, ну и каша же у меня сейчас в голове… Ведь не просто так, получается, он отговорил меня от развода после Татьяниной свадьбы. Мне казалось, что ребёнка вырастили – дальше можно и не прятаться. А какие слова правильные говорил! И что сильны, только пока вместе... И что партнёр, проверенный тяжёлыми временами – лучше любых новых... И про "не чужие друг другу" не забыл! И про "фамильное гнездо" для будущих внуков!

Получается, что эту мутную схему он придумал уже тогда. И последние года медленно и планомерно губил и фирму, и меня, собирая подушку для себя и своей девки… А губить было что, прямо скажем. А делить он просто не захотел.

И ведь если бы не его идиотское поведение, я бы и не подумала подавать на развод! И не узнала бы всей глубины глубин до самого конца! Но приходить на юбилей к общим друзьям со своей очередной мадам – явно не то, о чём мы договаривались.

Я не верующая, но сейчас совершенно искренне подумала: «Слава тебе, хоссподи, что Танюшка этого дерьма не увидит!». Дочь переехала жить в Финляндию сразу после свадьбы. Я раньше расстраивалась ещё, не понимала, что она в этом Йохане нашла. Нет, хороший парень, не спорю. Но ведь уехала в другую страну, видимся не так и часто. Да что бы она не нашла – главное, моя девочка и внуки хорошо устроены, у них прекрасный стабильный брак, а моя квартира-подарок – это её личная страховка.

Получив от холёного Феликса Анатольевича список документов, которые нужно постараться найти или, если возможно – взять копии, я вышла из кабинета, ни о чём не думая спустилась в стеклянном лифте, села в машину, вдохнула-выдохнула и первым делом позвонила Танюшке.

– Привет, Мартышка! Как ты там?

Разговор был долгий и не слишком приятный.

– Нет, Таня, нет… И свою двушку ни в коем случае не трогай! Ни при каких условиях! Ты цену её знаешь? Если что, то это – твоя страховка. Она тебе и так от сдачи копеечку приносит хорошую. Но пусть будет на чёрный день. А шкатулку я уберу от греха. Номер ячейки продиктую тебе. Да, Таня, в том же банке… Мало ли что, это уже моя страховка…

– Танюша, нет! И приезжать не нужно, я справлюсь…

Первым делом я заехала в однушку на окраине, открыла потайной сейф и вынула шкатулку. Проверила – всё на месте. Квартирку эту я купила на чужое имя и получила назад по дарственной, это уже через пару лет после договора с Мишкой. И иногда встречалась здесь со старым приятелем. Поболтать и «для здоровья». Всё в рамках семейных договорённостей.

И, помня наставления бабушки – «Это – фамильное, Мария, и должно остаться в семье. Ты подаришь это своим внукам, как я – тебе», устроила здесь маленький схрон. Пару раз Мишка приценивался продать украшения, но тут я стояла насмерть. Я и так для раскрутки продала свою наследственную квартиру и нахлебались мы полной ложкой первые несколько лет. Но спустить бабушкин подарок никогда не приходило мне в голову.

Это потом уже пошли квартиры, машины и отпуска за границей. И любовь ещё была, и счастье, и рождение Танюшки, и её взросление. Тогда казалось, что надёжнее человека нет. И ведь всё это он предал… Не денег жалко. От мерзости и жадности – тошно…

Очень вовремя я спохватилась, когда всё наладилось с деньгами и припрятала. Конечно, Мишка не забыл про ювелирку, но настоящей стоимости он просто не представляет. Думает, что это подарок бабушки на моё совершеннолетие.

Эти серьги, брошь и кольцо – стоят запредельно, но продавать наследство – дурное дело. Ещё в 1915 году моя бабушка, Аристова Елизавета Фёдоровна, потомственная дворянка, выпускница Смольного, блистала в этих украшениях на своём первом балу. Влюбилась без памяти в красавца-гвардейца и, будучи восторженной и несколько инфантильно, как многие смолянки, зарыла украшения саду, поклявшись достать их только на свою свадьбу.

Ну, гвардеец погиб на фронте Первой мировой через месяц, а бабушку ждала революция, ссылка, замужество в тридцать и единственный ребёнок, моя мама, в тридцать шесть – эвакуация и смерть мужа…

Выкопала она украшения уже после Великой Отечественной, когда смогла вернуться и получить комнату, как вдова погибшего на войне капитана. Деда я не знала. Мама ушла, когда мне было девять лет, отца я не помню. У меня была только бабуля. Несгибаемая женщина! Она умерла в девяносто три года, вырастив меня, выучив и выдав замуж. Так что эта память о ней останется в семье. И моя внучка наденет украшения на свой выпускной! Точка!

Ещё один звонок дочери:

– Записала номер, Танюша? И запомнила? У тебя всегда была отличная память, как у бабушки. И помни, детка, это твоё наследство... Да я живее всех живых, малышка! Не придумывай глупостей, у меня давление как у космонавта! Я закончу здесь все дела и обязательно приеду к вам на пару недель…

Осталось последнее, что я наметила себе на сегодня после беседы с адвокатом – поговорить с мужем.

Но, пожалуй, для начала стоит выпить кофе. Хотя, это всё можно сделать и на работе. Плевать, что уже поздно и добираться аж за МКАД. Домой ехать тошно. А там, в кабинете, у меня тихо и уютно. Ещё один звонок.

– Привет, дорогой. Ты сегодня домой во сколько приедешь? Я бы поговорить хотела.

– Мариночка, если ты про «Путник», то я проверял – у них всё отлично с финансами. Оплату они случайно задержали, сама знаешь, как с банками бывает. Через четыре дня придут деньги. Так что можно отгружать товар…

Вот скотина! В том числе через этот «Путник»-однодневку выводились активы… Но я же не бухгалтер и не юротдел!

– Нет. Миша, я не про «Путник»…

– Ну, ладненько. Ты-то уже дома?

– Подъезжаю…

– У меня тут ещё дела, я сейчас с клиентами поужинаю, но к десяти буду дома, обещаю. Целую, ласточка.

Я немного послушала замолчавшую трубку и покатила на работу…

Мишкину машину я увидела на пустой стоянке сразу. Рядом стояли ещё два джипа с незнакомыми номерами. Ну, значит здесь и поговорим. Жаль только кофе не успела попить.

Голоса я услышала ещё на подходе к кабинету. Сложно сказать, чем они мне не понравились. Но что-то блеющее было в голосе Мишки, слабое и неуверенное. Это кто-же так по-хозяйски басит на него?!

Стучать в дверь я не стала, распахнула и спросила:

– О чём речь, господа?!

Господа обернулись от стола, за которым сидел Мишка, и синхронно сунули руки в карманы. Тревожная сирена внутри взвыла дурным голосом, но было уже поздно...

– Сдать нас решил, гнида?! – и эти идиоты открыли пальбу…

Уже падая, увидела маленькую ранку между бровей бывшего мужа с тонкой ниточкой чёрной крови, я схватилась за горло и всё пыталась вздохнуть, сильно жгло у сердца и огонь становился жарче…

«Во что же вляпался этот придурок… Хорошо, что Танюшке и внукам ничего не угрожает…». А потом все мысли кончились…

Глава 2

Проснулась я мгновенно, в секунду вспомнив всё. И жжение у сердца, и мертвые, стеклянные глаза Мишки, который всё продолжал сидеть в кресле, и пустой, какой-то неживой взгляд мужика, медленно опускающего пистолет…

Резко села в кровати, вдохнула и закашлялась. Жива, значит… Отдышалась и только тут начала понимать, что не в больнице я. Тёмная странная комната, тлеет что-то вроде маленькой лампадки, тускло освещая тело человека, склонившего голову на скрещенные руки и, похоже, уснувшего за столом. Даже не понятно, мужчина или женщина, видно только контур тела.

В кровь хлынул адреналин… Похитили! Пытать будут?! Но не девяностые же сейчас! Меня хватятся завтра же, как только не выйду на работу. Везде камеры и у нас на въезде – в том числе! Я натужно, с хрипом дышала пересохшим горлом. Пить хочется…

Человек за столом зашевелился, распрямился, потёр руками лицо. Женщина. Если судить по силуэту – полная, немного лохматая со сна. Совершенно незнакомая. Заметила меня, вскочила со стула и заговорила:

– Фания, тамино мирнат? Мирнат?

На долю секунды мне показалось, что мир плывёт, двоится и троится, что я, одновременно, падаю в безвоздушном пространстве, прямо сейчас задыхаясь и умирая, и сижу на грубой, чужой постели.

– А-а-х…

Я резко выдохнула, пытаясь прийти в себя, изо всех сил цепляясь за свои ощущения, за грубость постельного белья, за тянущие боли в груди и першение в горле, за тёплый и затхлый запах комнаты…

Натянулась и лопнула струна и мир снова стал единым целым. Я по-прежнему была в чужой комнате, ко мне склонялась чужая женщина и тревожным голосом спрашивала:

– Фания, тебе плохо?

– …ить…

– Пить? Сейчас, детка, сейчас…

Женщина повернулась к столу и в губы мне ткнулась кружка с чуть тепловатым горьким пойлом. Большой тёплой рукой женщина привычно поддерживала меня за затылок, давая мне возможность жадно глотать. Но даже эта гадость смочила мне горло и утихомирила спазмы гортани.

– Ну, лучше тебе стало? Ты три дня без сознания в жару лежишь, я уж думала…

– Вы кто?

– Святые предки! – женщина схватилась за свой подбородок рукой, как будто сама себе заткнула рот.

Наступила пауза, а я почувствовала, как я ещё слаба, как кружится голова и тянет просто лечь и ни о чём не думать. Так я и сделала. Женщина суетливо подоткнула вокруг тяжёлое одеяло, пахнущее старьём и пылью. Я уснула, как только прикрыла слезящиеся глаза. Даже тусклый свет этой лампадки меня раздражал.

Второе пробуждение было значительно легче. Я внимательно осматривалась и совершенно не понимала, где я нахожусь. Серый полумрак сочился откуда-то из-за изголовья постели. Значит, первый раз была ночь. Потрясающий по глубине мысли вывод! Кто была та женщина? Или это мне приснилось? Я неловко поворочалась в кровати и увидела, что по подушке раскиданы серые волосы. Длинные. Потянула прядь – больно! То есть, эти волосы – мои?! Рука сама потянулась к тому месту у горла, куда вошла пуля…

Я, конечно, всегда за собой следила. И лифтинг, и ботокс, и прочие массажи лица и зоны декольте, крема и маски, свой косметолог… Но ни один кудесник не способен вернуть коже тургор как у подростка! Ни один!

Закрыла глаза и решила немного подумать.

Первое – Миша мёртв, это совершенно и абсолютно точно. С дыркой в голове люди не живут.

Второе – я жива. Но я помню, как из пробитого горла текла кровь, помню её липкость и запах, жжение в груди… Но я – жива...

Третье – конечно, можно нарастить волосы. Всё можно нарастить, хоть ноги, хоть ресницы. Можно их покрасить в серый цвет, хотя я всю жизнь предпочитала родной оттенок горького шоколада. Но нельзя сделать кожу, как у молодой девочки. Накрасить – можно, но на ощупь она такой не будет никогда!

Четвёртое – и самое важное. Руки, которыми я трогала своё горло и лицо. Они – совершенно точно чужие.

На всякий случай я открыла глаза и посмотрела на свои кисти ещё раз – чужие!

Снова закрыла глаза и попыталась подумать. Врать себе и впадать в истерику нет смысла. У меня чужое тело. Вариантов – несколько. Самый простой – я сумасшедшая, а всё вокруг – галлюцинации. И скоро придёт добрый дядя-доктор с уколом галоперидола и всё станет замечательно.

Следующий – я в чужой голове. Ну, этакий вариант воспоминания прошлой жизни. Известны случаи, когда дети вспоминали свою предыдущую жизнь, но с возрастом, как правило, забывали её совсем. Значит, меня забудут, а я исчезну.

Ну и самый идиотский вариант. Я – попаданка. Ага… Сейчас приедет принц на белом коне и… Или вампир, решивший закусить мной.

Больше вариантов как-то не придумывалось.

Шаги я услышала через несколько минут, которые провела в полной прострации. Мыслей не было, только ощущения, как у больного животного. Саднило горло, ощущалась лёгкая вялость и всё. Больше никакого недомогания.

Полная женщина средних лет вошла в комнату, что-то поставила на стол, подошла к кровати и аккуратно поправила мне одеяло. Моего лба коснулась тёплая шершавая рука. Я открыла глаза и посмотрела в уставшее, но добродушное лицо.

– Фания! Ты пришла в себя? Ты меня так ночью напугала, детка!

Совершенно незнакомый язык. Но как только я начала об этом думать, как в голове раздался гул и мне стало страшно. Какая разница, знакомый или нет?! Я же его понимаю и, наверное, могу говорить?

– А вы кто?

Тётка охнула и присела ко мне на кровать.

– Фания, деточка! Это же я, Кана… Ты не узнаёшь меня?

– Нет.

Голос у меня хоть и хриплый, но совсем молодой и довольно высокий.

– Я болела?

– Ой, детка, сильно болела! Очень сильно! Последние три дня даже в себя не приходила и горела так, что я уже опасалась…

Одежда Каны мне казалась странной. Серое платье из мятой холстины длиной почти до щиколотки. Этакий балахон, перетянутый широким поясом. На пояс сверху подвязан белый фартук. Условно белый, конечно. На голове что-то вроде округлой войлочной шапочки, этакий детский чепчик без завязок, загнутый над ушами. Даже волос не видно.

Я села на кровати и переждала минутное головокружение.

– Я тебе молочка принесла тёплого, как ты любишь! Сейчас, детка.

Глиняную кружку с тёплым молоком она не дала мне в руки, а так же, как и ночью, придержав мою голову, поднесла к губам. Терпеть не могу молоко! Но спорить не стала, выпила почти половину. Несколько капель стекли с подбородка на грубую, заскорузлую на груди ночную сорочку. Похоже, что капало на эту сорочку всё, чем меня поили, и уже не первый день. На груди ткань просто коркой взялась.

– Кана, я хочу в туалет.

– Давай, деточка, давай я помогу!

Сильные руки выдернули меня из-под тяжёлого одеяла. Я застыла, пережидая момент головокружения. Кана выдвинула на середину комнаты ночной горшок и замерла, ожидая моих действий.

– Помочь тебе, Фания?

И что, она собирается присутствовать?!

– Ступай, Кана, я сама…

– Да как же…

– Ступай.

Всё же я ещё была слабой, как ребёнок. Но сделав то, что так хотела, легла не сразу, а сперва огляделась. Большая комната с пустым очагом. Больше всего похоже на чердачное помещение. Два маленьких подслеповатых окна. А за ними – хмурый весенний день и вид на что-то вроде скотного двора. В луже валяется приличных размеров свинья, потягиваясь от удовольствия. У свиного корыта, собирая крошки, пихаются куры и маленькие цыплята. Дощатый забор, за ним что-то вроде садов – голые, ещё без листвы деревья. Только одно из них опушилось радостными жёлтыми серёжками.

Моя комната явно знавала лучшие времена. Местами на полу, особенно в углах, под пылью, видна краска. Кровать раньше имела полог, а сейчас – только голый остов, облезлый и в царапинах. Но когда-то его украсили искусной резьбой и покрыли чёрным лаком. Увы, трещины на остатках лака говорят, что это было очень давно. Грубый деревянный стол, одно кресло с высокой спинкой, такое же резное и затёртое, как и кровать. В кресле – подушка, из которой торчат нитки. Раньше, по всей видимости, это была вышивка. У одной из стен стоит старый шкаф без одной дверки. На всеобщее обозрение выложены стопки какого-то тряпья.

Осмотрела себя, сколько смогла – молодая девушка, светлые длинные волосы, обычное тело, только подмышки не бритые. Зато на ногах, похоже, волосы вообще не растут. У светлокожих такое бывает.

Я передёрнула плечами – ещё прохладно. Допила молоко, вкусное, кстати. И снова залезла в кровать. Честно говоря, особых мыслей не было. Ситуация явно вываливалась за границы моего опыта. Страха, впрочем, я не испытывала. Чего тут, собственно, бояться-то? Пожалуй, это лёгкое отупение и спасло меня, когда в комнату вернулась Кана.

– Кана, я и правда ничего не помню. Это, наверное, от болезни.

Она привычно закрыла ладонью рот. Думаю, это чтобы не ахать и не охать…

– Как меня зовут, Кана?

– Так Стефания кир Шахнон, владетельница Мончи.

Стефания кир Шахнон… С ума сойти...

– Я ещё посплю, Кана, ступай.

Пожалуй, сейчас у меня просто нет сил выяснять, владетельницей чего именно я вдруг стала…

Глава 3

Весь день я вылежала в постели. Этого требовали и организм, и то состояние лёгкой прострации, в котором я находилась. Кашель у меня уже не страшный, остаточный, в груди не сипит. Просто слабость после болезни. Отлежусь несколько дней, разберусь что тут и как, а там видно будет…

Мысли текли хоть и лениво, но были вполне разумными.

– Татьяна в безопасности, про долги она знает, в наследство вступать не станет, страховка у неё есть… Интересно, как любовница Мишкина будет выкручиваться? К ней-то точно придут… А вот малышей я больше не увижу. Так толком бабушкой и не побыла. И Танюшка моя… Для неё ведь какой удар будет – две смерти в один день. Бедная девочка…

Периодически я дремала, но просыпалась каждый раз, как в комнату входила Кана. Есть совершенно не хотелось, зато пила я бесконечно.

– Нет, Кана, обедать я не буду. Лучше молока мне ещё принеси, пожалуйста.

– Фания, лекарь велел кушать хорошо! Сказал, как очнёшься – будешь голодная, и чтобы непременно тебе бульон горячий сделали. Так я сварила, давай мисочку принесу?

– Налей тогда в чашку, я лучше выпью.

Глотать всё ещё было больно, а уж жевать я и вовсе не смогла бы – потрескавшиеся губы начали кровоточить, как только я слегка зевнула. Надо бы их смазать чем-то смягчающим. О погибшей девушке я вообще не могла думать. Так это было… несправедливо! Совсем ещё девчонка! Оставалось только надеяться, что и она теперь родится в новом мире.

Горячий бульон я выпила почти с удовольствием.

– Кана, посиди со мной немного.

– Да дел у меня ещё куча целая, когда же мне сидеть?

– А когда освободишься?

– Разве только к вечеру, детка. А к тебе скоро кир Васса придет, она ещё после обеда собиралась.

– Кана, я даже не знаю, кто она.

– Так мачеха твоя! Неужели всё-всё забыла?!

– Совсем всё – подтвердила я и жалобно посмотрела на…

А вот кто она, Кана? Тётушка Фании? Бедная родственница? Служанка? Кана тяжело вздохнула и присела в кресло.

– Расскажи мне, где я живу, кто мои родители, сколько мне лет. Ну и всё остальное тоже расскажи.

– Ой, беда-беда!

– Кана, ты не волнуйся, ты немного расскажешь, а я потихоньку и вспомню.

Стефания кир Шахнон, владетельница Мончи, единственная дочь и наследница Фердана кирус Шахнона, помершего год тому назад, аккурат весной. Невеста Жожеля кирус Пунта, девица шестнадцати лет отроду.

– Кто невеста?! Я невеста?!

– Фания, ты и есть – любимая невеста.

– Кана, а жених мой, он какой?

– Справный, один сын в семье. Вдовец, уже два сезона вдовеет. Конечно, матушка у него – не мёд, тут уж понятно…

Я смотрела на простоватое лицо Каны и спинным мозгом чувствовала – недоговаривает! И глаза вон в сторону отводит.

– Кана, а мне жених, ну, этот Жужель, раньше нравился? Ну, до болезни?

– Да кто вас молодых разберёт… То ты плакала, что за кого угодно, лишь бы из тоски этой вырваться.

А потом плакала, что матушку его боишься… А он-то сам – парень ладный и сдобный! Может, ещё и сложится у вас всё.

И в глаза не смотрит, и кончик фартука теребит нервно.

Видать, где-то в той жизни я крупно накосячила, не иначе. Может не стоило того лопуха из ИП «Снегирь» уговаривать заказ удвоить? Я ведь точно знала, что столько им не нужно… Но ведь и владелец ИП этого, сам Снегирёв, прошлый раз с деньгами нас подвёл крепко. Чуть не полгода расплачивался. За такие дела можно и посерьёзнее проблему ему подкинуть было. А то, что аванс не возвращается в случае неуплаты остальной суммы точно в срок… Ну, так нужно договора читать внимательнее, да и не кидать партнёров…

Ладно. Похоже, что эти проблемы меня больше никогда тревожить не будут. Хоть в этом плюс какой-никакой…

– Кана, а мачеха меня обижает?

– Ой, Фания… Ну, что ты придумываешь? Не обижает она, просто характер у неё такой. Строгая она очень. А ты, понятно дело, злишься, что она всем распоряжается.

– А чем именно? Ну, что у меня такого есть, чем она распоряжается?

– Ну, вот Монча. Она вся – ваше приданое.

– А это посёлок или город?

– Ой, как же ты теперь будешь, деточка?! Посёлок это. Большой!

Забавно. Посёлок большой, а я сплю на чердаке.

– Аж двадцать два дома! А как замуж-то выйдешь, так станет ещё больше!

– А сколько у жениха домов?

– Целых четырнадцать!

Я чувствовала себя полной идиоткой. Считать я всегда умела. Может, здесь невесту так сложно спихнуть с рук, что и это хорошо?! Или, всё же, следуя классике жанра, что-то мутит мачеха? К деньгам я всегда относилась уважительно. Надо будет уточнить, так ли выгоден этот брак. Да и сама мысль о браке не радовала. За последние дни я точно поняла, что никакого замужества мне даром не нужно.

Хватит уже, наигралась в семью. Может, удастся договориться с этой кир Вассой? Похоже, я просто не могу всерьёз воспринимать эту ситуацию – слишком она безумна. Какая я, к лешему, попаданка?! Только вот, похоже, что мироздание к моему недовольству абсолютно равнодушно. Сидит напротив меня эта нереальная Кана, в этом нереальном мире, и рассказывает вот это вот всё. И мнение моё никого не интересует. Мирозданию плевать, нравится мне ситуация или нет…

– Ой, Фания, заболталась я с тобой! У меня ещё со стола после обеда не убрано, сама знаешь, кир Васса недовольна будет. Я вечером приду, деточка. А вот тут я тебе попить оставила.

От разговора я устала и снова погрузилась в дремоту. Разбудили меня тяжёлые шаги за дверью. В маленькие окна светило предзакатное солнце, окрашивая лицо высокой женщины, что без стука вошла в дверь.

Тёмные волосы зализаны в высокий узел. Ярко-зелёное платье, сверху – вязаная шаль со сложным рисунком. Похоже, не столько для тепла, сколько – для статуса и красоты. Крепкая и белокожая, как будто не в деревне живёт. Пожалуй – красивая, если бы не такое постное выражение лица. Прямой нос, крупноватый чёткий рот, уголки опущены вниз, густые брови и роскошные ресницы. А вот глаза – светло-серые, какие-то мутноватые. В ушах – довольно крупные чеканные серьги, воротник платья заколот брошкой в форме птички. Мягкие, даже на первый взгляд, белые руки – сложены одна на другую чуть ниже пояса.

– Стефания, завтра в гости придёт твой жених со своей матерью, почтенной Павой кир Пунт. Я желаю, чтобы ты была достойно одета к обеду.

Голос её подвёл. Неприятный, скрипучий, почти как пенопластом по стеклу. У меня непроизвольно поджались пальцы на руках и ногах.

Повернулась и вышла.

Ни тебе вопросов о здоровье, ни тебе сочувствия… «Я желаю…»!

Похоже, что и здесь я вляпалась по полной…

Только есть ли у меня хоть какой-то выбор? Вечером придёт Кана – нужно будет подробно расспросить обо всём подряд. И хорошо бы с утра прогуляться, посмотреть, на что похожа эта самая Монча. И очень бы не мешало вымыться и сорочку поменять. А заодно узнать, наконец, как я выгляжу. Нравится мне это или нет, но что-то я слабо верю, что меня домой вернут.

Правда, не верю я и в то, что эта тётка сможет меня в бараний рог скрутить. Я СССР пережила и девяностые. Всего наглоталась, и без денег по полгода жила, и полы мыла, и за тряпьём ездила в Польшу с челноками. И на похороны менее удачливых знакомых-бизнесменов ходила... Что-то я разнежилась тут, на этом грязном чердаке. Боюсь, никто не собирается дать мне время отлежаться.