Текст книги "Очарованная горцем"
Автор книги: Пола Куин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
Джон Генри Фрэзьер с ухмылкой подставил жене щеку для поцелуя, после чего вновь принялся пересчитывать лежавшие на ладони медяки.
– Тридцать три… – Он озадаченно сдвинул густые брови. – Или тридцать четыре?
– Двадцать девять, – развязывая фартук перед тем, как подняться в спальню, невозмутимо бросила через плечо жена.
– Двадцать девять? – переспросил он, потом с тяжелым вздохом покачал седой головой. – Еще один день прошел впустую. Похоже, люди просто забыли дорогу в наш трактир.
– Знаю. Ничего, скоро празднества закончатся, и они вернутся, вот увидишь.
Оторвавшись от созерцания жалкой кучки монет, Джон с удовольствием смотрел, как жена, покачивая пышными бедрами, поднимается по лестнице в их супружескую спальню. Что бы он делал без своей Милли, покачал он головой. Всегда знает, как поднять настроение. Повезло ему с женой, ничего не скажешь.
– Пошли спать, Джон. Уже поздно.
– Сейчас, любовь моя. Дай поплакать немного над нашей бедностью.
Со второго этажа, где была их супружеская спальня, донесся смех Милли.
– Ты же никогда не плачешь, Джон! Хорошо, только не забудь запереть входную дверь! – добавила она.
– Угу. Итак, на чем я остановился? – Ухватив пухлыми, как сосиски, пальцами очередную монетку, трактирщик задумчиво поднес ее к глазам. – Тридцать четыре, тридцать… – запнулся он.
Порыв ледяного ветра, ворвавшись в комнату, взъерошил ему волосы, и они встали дыбом, образовав вокруг его головы нечто вроде серебряного нимба.
– Прошу прощения, – пробормотал он, обернувшись к двери. – Мы уже закрыты.
При виде фигуры, закрывшей собой дверной пролет, по спине у трактирщика поползли мурашки. Трудно было сказать, слышал ли он – мужчина стоял молча. Так прошло несколько минут, показавшихся Джону вечностью. Потом незнакомец все так же молча посторонился, пропуская в комнату четверых мужчин.
Поспешно ссыпав монетки в карман фартука, трактирщик поднялся со стула.
– Если вы явились грабить, то нам сегодня удалось заработать всего несколько медяков…
Он осекся, услышав низкий, хриплый смешок. Темная фигура у двери слегка шевельнулась так, что свет свечи выхватил из темноты лицо незнакомца. Джон прищурился, стараясь получше разглядеть его. На мужчине были бриджи и длинный, почти до щиколоток, плащ. Шляпа с низко опущенными полями бросала тень на его лицо, но глаза незнакомца в свете свечи казались светло-серыми, словно холодное зимнее небо.
– Разве я похож на грабителя, добрый человек? – Низкий, звучный голос исходил как будто из самой глубины широченной, бочкообразной груди. – Мы с моими друзьями много дней провели в пути. Мы продрогли, и в горле у нас пересохло. Подай нам доброго эля, чтобы согреть кашу кровь.
Джон окинул подозрительным взглядом четверых спутников говорившего. Оставалось надеяться, что незнакомец сказал правду. С четверыми сразу ему не сладить, мрачно подумал он, тут не поможет даже увесистая дубинка, которую Джон предусмотрительно держал в углу.
Мелодичное позвякивание монет вернуло мысли трактирщика в более приятное русло. Вытащив из кармана небольшой кошелек, незнакомец многозначительно взвесил его в руке, после чего швырнул его сразу повеселевшему Джону.
– Пять кружек твоего лучшего эля, трактирщик, – велел он. – Или нет… лучше виски. Всегда хотел попробовать местное виски – говорят, лучше того, что варят в здешних местах, не найдешь во всех трех королевствах.
Мужчина, прикрыв за собой дверь, вошел в комнату и сел, отбросив ногой полу плаща. Потом внимательно оглядел Джона, и по тонким губам его скользнула недобрая усмешка.
– Итак, надеюсь, ты ничего не имеешь против моего золота?
– Золота?!
Глаза Джона полезли на лоб, в горле вдруг что-то пискнуло. Опомнившись, он заискивающе улыбнулся.
– Помилуйте, сэр! Разве я могу отказать людям, у которых пересохло в горле?! Садитесь, господа, прошу вас! – Он радушно указал им на стулья. – Сейчас принесу. У меня есть как раз то, что подойдет таким высокородным господам! Сам варил! – залебезил Джон.
Пригладив вставшие дыбом седые волосы, он поспешно смахнул с фартука невидимую пылинку.
– Устраивайтесь поудобнее и будьте как дома, господа. Сейчас принесу виски.
Вот повезло! То-то обрадуется Милли, когда узнает! Джон, умильно поцеловав пухлый кошелек, торопливо сунул его в карман фартука, куда незадолго до этого спрятал медные монетки.
Не прошло и нескольких минут, как трактирщик вернулся с подносом, на котором стояли пять кубков и пузатая бутылка его лучшего виски. Поставив все это на стол, Джон торопливо наполнил кубки.
– Вот, джентльмены, готов побиться об заклад, что лучшего виски вам еще не доводилось пробовать, – с поклоном объявил он.
Улыбаясь во весь рот, Джон смотрел, как незнакомец, бросивший ему кошелек с золотом, стащил с головы шляпу и поднял кубок, салютуя своим молчаливым спутникам.
– За принца!
– Вы хотите сказать, за короля, верно? – ухмыляясь, вмешался Джон.
– Нет, за принца, – бросил мужчина, поднося кубок к губам. Сделав большой глоток, он повернулся к Джону. – А ты не обманул, трактирщик. Лучшего виски мне и впрямь не доводилось пробовать.
Обрадованный Джон принялся торопливо кланяться, бессвязно благодаря за оказанную ему честь, золото в кармане фартука мелодично позвякивало, и Джон едва удерживался, чтобы не пуститься в пляс.
– Пейте, пейте, джентльмены! Этого добра у меня много!
– С нас хватит и этого.
Джон украдкой оглядел его спутников. Все четверо до сих пор не проронили не звука и даже, казалось, избегали встречаться с ним глазами. Сунув поднос под мышку, Джон озадаченно почесал в затылке.
– Сдается мне, джентльмены, вы не здешние, – пробормотал он.
Взгляд холодных серых глаз, казалось, ощупывает его лицо.
– Почему ты так решил?
– По тому, как вы говорите… малость не по-нашему. В жизни не слыхал такого странного говора, как у вас, сэр.
– Скажи мне, старик. – Отставив в сторону кубок, мужчина посмотрел Джону в глаза. – Не останавливалась ли тут леди, которой требовался ночлег на пару дней? Она – супруга моего хозяина, удрала от него. Возможно, эта дама была одна. Не исключено, что она могла быть одета в платье послушницы, – добавил он. – Или монахини.
– Так вы ищете монашку? Да еще путешествующую одну? – Негромко хмыкнув, Джон сложил руки на животе, подумал немного, потом нерешительно поскреб в затылке. – Не… монашки не было, – помотал он головой, – зато проезжали несколько человек, все верхом. Я тогда ничего такого не подумал – в конце концов, за последние две недели в сторону Англии проехало много народу, но вот теперь, когда вы упомянули о монашке…
– Да?
Забыв о виски, незнакомец впился взглядом в Джона.
– Ну… был тут еще один отряд, да только ехали они в другую сторону, к аббатству.
Вскочив на ноги, незнакомец метнулся к нему, словно коршун, почуявший добычу.
– В сторону аббатства, говоришь? Куда?
Почувствовав, как у него мигом вспотели ладони, Джон утер фартуком лоб. Ему вдруг показалось, что в жарко натопленной комнате стало зябко. На миг в комнате повисла напряженная тишина.
– Думаю, они ехали в Курлохкрейг, это поблизости от Эршира, – запинаясь, пробормотал Джон.
Взгляд его невольно метнулся к лестнице. Нет причины бояться, твердил он себе. Ему и раньше доводилось сталкиваться с наемниками, и не раз. Сейчас они допьют свое виски, он расскажет им все, что знает, а после выпроводит их за дверь.
Незнакомец придвинулся ближе. На губах его снова играла добродушная улыбка.
– Ты здорово помог нам, старик, – кивнул он. Потом повернулся к одному из своих спутников. – Маартен, скачи на юг, собери остальных наших людей, которые остались в лагере. Скажи им, чтобы бросили поиски, и приведи их сюда, в Эршир. Я буду ждать вас тут.
Джон, приободрившись, снова обрел способность нормально дышать. И тут вдруг взгляд незнакомца метнулся к лестнице, которая вела наверх.
– Там, наверху, есть еще комнаты? – отрывисто спросил он.
– Только моя, добрый сэр. А сейчас, боюсь, я очень устал. Просто с ног валюсь, так что если вы не возражаете…
– Ты ведь не станешь обманывать меня, друг мой? – Мужчина, шагнув к Джону, положил руку ему на плечо. Горячее дыхание обожгло старику щеку, и ему вдруг непонятно отчего стало страшно. – Особенно после того, как я хорошо заплатил тебе?
– Конечно, нет.
– Кто еще там, наверху?
– Только… только моя жена, Милли, добрый сэр.
– Я тебе верю, – шепнул незнакомец Джону на ухо.
Старик трактирщик не успел заметить, как зловеще сверкнул кинжал, зато хорошо почувствовал острую боль, когда острое лезвие по самую рукоять вошло в его тело. Беззвучно открыв рот, он молча смотрел на хлынувшую кровь, которая моментально пропитала фартук и кошелек с золотом, так и оставшийся лежать в кармане. Джон хотел закричать… ему даже показалось, что он сделал это. Мужчина, не сводя со старика глаз, молча следил за тем, как с губ Джона слетел последний вздох.
Адмирал Джиллс, выдернув кинжал из тела трактирщика, перевел взгляд на лестницу. Тело Джона с глухим стуком рухнуло к его ногам. Небрежно отпихнув его сапогом, адмирал приказал Хендрику забрать золото и вместе с остальными подождать его снаружи, пока он обыщет комнаты наверху.
– Милли? – негромко промурлыкал он, направляясь к лестнице. В руке его тускло блеснул кинжал. – Милли, ты одна?
– Не думаю, что она до конца понимает всю глубину зла, которое таится в душе Джиллса.
Эшер, стоя рядом с Колином и Робом на берегу Лох-Эйва, разглядывал высившийся на юге замок Килдун. Внизу, у самой кромки воды, зазвенел серебристый смех, и капитан, вздрогнув, растерянно провел рукой по волосам.
Роб не смог удержаться от улыбки, увидев, как Давина, присев на корточки возле Финна, чтобы помыть руки, вместо этого шутливо плеснула юноше в лицо водой. Похоже, чем больше они удалялись от Англии, тем легче становилось у нее на душе… впрочем, и у самого Роба тоже. Каждый день она возносила небесам благодарственные молитвы, и каждое утро ее звонкий смех, словно музыка, звучал среди холмов и долин, через которые они проезжали. Роб обожал слушать, как она смеется, ему никогда не надоедало смотреть, как сияют при этом глаза Давины. Однако при этом случались и такие дни, когда Давина надолго погружалась в молчание – казалось, ее мысли бродят где-то далеко, в тех местах, откуда ей по-прежнему угрожает опасность.
– Нет, Эшер, она прекрасно понимает, что такое зло, – пробормотал Роб, не отрывая глаз от Давины. – Готов поспорить, резня, которую учинили в аббатстве Святого Христофора, до сих пор преследует ее по ночам.
– Нет-нет, она понемногу начинает забывать. К тому же она ведь даже не была знакома с ним.
– А вы? Вы знали адмирала? – обернувшись к Эшеру, спросил Роб.
Он втайне злился на себя за то, что этот человек вызывал в нем такой жгучий интерес. Помилуй Бог, этот парень трясется, словно старая дева, обнаружившая у себя под кроватью мужчину, возмущался он про себя. И при этом по какой-то причине этот человек явно набивается ему в друзья – как сильно подозревал Роб, это опять-таки делалось исключительно ради того, чтобы доставить удовольствие Давине.
– Достаточно хорошо. Ради всего святого, вы хоть знаете, какое прозвище ему дали в Англии? Дьявол!
– Ну, моего собственного отца тоже много лет называли Дьяволом, – пожал плечами Роб. – Так что у вас есть все основания его бояться.
– Это верно, – подтвердил Колин. И вдруг, обернувшись к Давине, пронзительно завопил: – Берегитесь!
Она расхохоталась – Уилл, незаметно подкравшись сзади, обхватил ее руками, и оба со смехом свалились в воду. Брызги веером полетели в разные стороны.
– Богом клянусь, я вышибу из него дух! – прорычал Роб.
Впрочем без особого гнева.
– Хорошая трепка ему не помешает, – подмигнув, ухмыльнулся Колин.
И тут же снова забыл о Робе, привлеченный взрывами смеха, доносившимися с берега.
– Кстати… – Эдвард с тревогой окинул взглядом жидкую полоску леса у них за спиной, – вы в курсе, что мы на землях Кемпбеллов? А они, насколько я слышал, не слишком жалуют горцев.
Роб, стиснув зубы, сосчитал до десяти. Иисусе сладчайший, пошли ему терпения, промелькнуло у него в голове.
– Не бойтесь, Эшер. Моя мать – она из рода Кемпбеллов. Нам тут ничего не грозит.
Однако капитан, похоже, не слушал.
– Господи, спаси и помилуй нас, – прошептал он, с ужасом глядя, как Колин тузит Финна. – Этот шум и мертвого поднимет на ноги!
Окончательно потеряв терпение, Роб уже открыл было рот, чтобы поинтересоваться, каким образом он, черт побери, дослужился до капитана, если самый обычный смех заставляет его щелкать зубами от страха, но не успел. Как раз в этот момент Давина, улучив момент, ускользнула от своих преследователей и бегом бросилась к Робу. Естественно, все мысли о капитане моментально вылетели у него из головы.
Роб машинально раскинул руки, немало польщенный тем, что она ищет защиты у него, а не у Эшера. Подхватив ее одной рукой, Роб молниеносным жестом выбросил вторую ладонью вперед. Этого оказалось достаточно, чтобы остановить Уилла, который, не видя и не слыша ничего вокруг, с топотом ринулся в погоню – кузен рухнул, как подрубленное дерево. Удар оказался так силен, что Уилл, завопив от боли, схватился за нос. Мгновенно хлынувшая кровь, просочившись между пальцами, закапала на землю.
Роб, не раздумывая, кинулся к кузену. Он вовсе не планировал непременно расквасить Уиллу нос, хотел лишь остановить его, по несчастной случайности Уилл сам ткнулся лицом в выставленную Робом ладонь.
– О черт… неужели сломал?! – с тревогой спросил он, помогая кузену подняться на ноги.
И тут же твердый кулачок Давины впечатался ему под ребра.
– Как вы посмели?! За что вы ударили его?
Роб, склонив голову, с любопытством разглядывал разъяренную Дави ну.
– Мы же просто играли!
Если ей хотелось пристыдить его, то она добилась прямо противоположного эффекта.
Выдернув руку, Давина бросилась к Уиллу.
– Ох, бедняжка! – проворковала она – точь-в-точь заботливая жена, встречающая израненного мужа после битвы. – Присядь скорей и запрокинь голову повыше!
Роб изумленно вытаращил глаза. Дьявольщина, он ведь всего лишь расквасил парню нос! Когда они упражнялись на мечах, Уиллу доставалось и похуже! Он поднял голову и наткнулся на свирепый взгляд Давины.
– Какая муха вас укусила?! – сжав кулаки, закричала она, обращаясь к Робу. – Сначала вы рычите на всех, а теперь уже и кидаться стали? Сами не умеете радоваться жизни и другим не даете! Да вы вообще не знаете, что такое радость!
Не дав ему даже слова сказать, она повернулась и сбежала к воде.
Роб бросился за ней.
– Давина, я…
– Что стряслось с Уиллом?
Отшвырнув от себя Колина, Финн с недоумением смотрел на кузена. Проклятие, мужчина, а хнычет, как девчонка!
– Роберт ударил его кулаком в лицо, когда тот бросился в погоню за леди, – бесстрастно сообщил Эдвард.
Разъяренный Роб покосился на него через плечо.
– Я не бил его, черт возьми! – рявкнул он. – Какого дьявола вы вообще тут делаете?!
– Ну вот, теперь он примется за Эдварда, – прошипела Давина, выловив из воды пригоршню мокрых водорослей.
– Ну, надеюсь, теперь наш распутный кузен немного очухается, не так ли, братишка?
Перехватив понимающий взгляд Колина, Роб со стоном закрыл глаза. Он не мог не понимать, как это выглядит со стороны. Нет, конечно, ему не нравилось, что Эшер с Уиллом постоянно вьются вокруг Давины, но это вовсе не значило, что он собирался причинить боль лучшему другу. Или собирался? Проклятие… что с ним происходит?! Конечно, во всем виновата Давина… бесстыжая соблазнительница, сводящая мужчин с ума! Роб повернулся, чтобы уйти, и едва не столкнулся с Давиной, которая бегом возвращалась к Уиллу.
– Мне кажется, тебе следует…
– Заткнись, Финн, – буркнул Роб, вновь кинувшись за Давиной.
Он терпеливо ждал, пока она заботливо обтирала окровавленное лицо Уилла мокрыми водорослями. У него хватило выдержки промолчать, даже когда его кузен, улучив удобный момент, ехидно улыбнулся ему окровавленными губами.
– Бедняжка Уилл! – причитала Давина, с тревогой разглядывая нос Уилла. – Мне кажется, он не сломан.
– А даже если бы и сломан? Подумаешь, большое дело! Можно подумать, в первый раз, – буркнул у нее за спиной Роб.
Вообще говоря, он хотел ее успокоить, но слишком поздно понял, что совершил роковую ошибку.
– Тоже вы постарались?
Распрямившись, Давина вытерла мокрые руки об юбку и со злостью уставилась на Роба.
– Нет, не я. Проклятие, я только хотел…
Роб стиснул зубы. Чертовщина какая-то, с чего он вдруг начал заикаться? Роб умел признавать, когда был не прав – благо такое случалось нечасто. В основном когда он терял голову. Роб привык действовать хладнокровно, рассчитывая каждый свой шаг. Он редко выходил из себя. Но с того дня, как он встретил Давину, все встало с ног на голову. Кровь Христова… он догадывался, что все последние дни ведет себя как полный идиот, но разве он в этом виноват? Конечно, нет! А все из-за нее! Роб сходил с ума, до такой степени он хотел ее. Хотел, несмотря на опасность, которую ее появление могло навлечь на его клан… несмотря на то, что она обещана Господу – хотел до такой степени, что муки, которые он испытывал, зная, что она не может принадлежать ему, терзали его куда сильнее, чем рана в плече. Роб сам не узнавал себя, и это ему очень не нравилось. Вздохнув, он посмотрел в глаза кузену.
– Я не хотел ударить тебя, – неловко пробормотал он. – Это вышло случайно.
Все еще прижимая ладонь к носу, Уилл испустил дрожащий вздох.
– Я все понимаю, кузен. Мне ли не знать, как тебе не нравятся подобные игры.
Оставив наконец в покое свой нос, Уилл поднялся на ноги – целый и невредимый.
– Но может, тут дело в ней, а?
Ехидно подмигнув, он бросился наутек.
Роб, сжав кулаки, с трудом справился с желанием собственноручно утопить несносного кузена в реке.
– Вам действительно не нравится играть? – Казалось, Давина потрясена этим открытием куда больше, чем видом крови, хлынувшей из носа Уилла. – Но при чем тут я? Неужели вы беситесь из-за того, что я счастлива?
Ад и все дьяволы! Робу вовсе не хотелось, чтобы она так думала. Видя, что она собирается уйти, он решительно преградил ей дорогу. И даже для верности схватил ее за руку.
– Давина, я…
Подняв глаза, Роб недовольно поморщился – Финн с Эшером, стоя в двух шагах, с откровенным любопытством глазели на них, явно стараясь не упустить ни слова из этой интересной сцены.
– Мне нужно поговорить с вами. Наедине.
Вскинув руку, он жестом дал понять уже собиравшемуся присоединиться к ним капитану, что не стоит этого делать. Эшер, отлично усвоив урок, предусмотрительно замер, не желая повторить ошибку Уилла.
– Оставайтесь здесь.
Роб постарался, чтобы его слова прозвучали как можно мягче. Против его воли в душе его шевельнулось нечто вроде сочувствия к капитану, ведь он не мог не понимать, что заставляет Эшера держаться поближе к Давине, и сейчас искренне жалел его.
– Со мной она в безопасности.
Эдвард, поколебавшись, молча кивнул. Не сказав ни слова, он смотрел, как Роб усадил девушку в седло, уселся сам и, ударив шпорами коня, направился к лесу.
Глава 15
Что сказать? Роб понятия не имел. Сказать по правде, до сих пор он как-то не слишком много внимания уделял девушкам – во всяком случае, куда меньше, чем боевой подготовке. На девушек почему-то никогда не хватало времени. Да и чего стараться, считал Роб, ради нескольких часов удовольствия? В конце концов, махнув на эту сторону жизни рукой, он всецело отдался тому, что считал гораздо более важным. Своим обязанностям перед кланом. Обязанностям, о которых он едва не забыл после того, как ему точно снег на голову свалилась Давина Монтгомери.
Смущенно откашлявшись, Роб уставился на ее макушку. Сейчас он был даже рад, что Давина сидит к нему спиной. Роб давно уже заметил, что утрачивает способность ясно мыслить, когда смотрит ей в глаза. Впрочем, сейчас, в его нынешнем состоянии, даже скромный венок у нее на голове сводил его с ума. Улучив удобный момент, он незаметно вытащил один цветок – казалось бы, пустяк, но при мысли о том, что бы он сделал, будь его воля, у Роба задрожали руки.
– Давина, я бы хотел…
– Да?
Проклятие… она обернулась.
– Я… – снова начал Роб, но тут она все-таки разглядела этот чертов цветущий боярышник!
Стоило ей улыбнуться, как он мигом забыл все, что собирался сказать. Все мысли словно выдуло у него из головы, и Роб, захлопнув рот, принялся пожирать ее глазами. Странно, сама она, казалось, даже не подозревала об этом.
– Давина, я был дураком. Конечно, не могу обещать, но в будущем постараюсь исправиться.
При виде ее улыбки Роб немного приободрился. Снисходительность Давины, ее терпимость поражали его не меньше, чем ее умение радоваться каждой мелочи.
– Да, возможно, я не стремлюсь принять участие во всех ваших забавах, но у меня и в мыслях не было помешать тебе веселиться. Я же вижу, как тебе это нравится.
– Спасибо, – прошептала она, подняв на него глаза.
Удивление и робкая надежда, которые он прочел в ее глазах, ошеломили Роба. В горле застрял комок.
– Моя жизнь так изменилась… с того дня, как ты вошел в нее.
Роб осторожно коснулся ее подбородка. К его удивлению, Давина не отодвинулась, даже слегка потянулась к нему, словно наслаждаясь его прикосновением.
– Я чувствую себя… заново родившейся. Мне всегда хотелось увидеть мир, который лежит за стенами аббатства, но я боялась. А с тобой… с тобой я ничего не боюсь.
Роб с трудом проглотил вставший в горле комок. Его охватило счастье. А ведь ему казалось, что невозможно быть счастливее, чем он был сейчас… как оказалось, он ошибался.
– Твои друзья стали и моими друзьями… моей семьей.
– Ух ты… это здорово, – пробормотал он, осторожно смахнув повисшую у нее на ресницах слезу.
Сердце колотилось в груди так, что едва не выпрыгивало наружу. Сейчас Роб готов был в одиночку сразиться с целой армией, если потребуется.
Нет, это невозможно, спохватился Роб. Он не принадлежит себе. На его плечах лежит ответственность за судьбы многих людей. Он хотел, чтобы она это поняла. Роб тяжело вздохнул:
– Пока мои младшие сестры и братья гонялись за овцами на лугу, из меня лепили человека, которому со временем предстоит надеть тартан отца. Когда ты познакомишься с Каллумом Макгрегором и узнаешь, что он сделал для своего клана – и сколько он делает для него до сих пор, – ты поймешь, сколько мне придется потрудиться, чтобы не опозорить его.
Какое-то время Давина молчала, вглядываясь в его лицо.
– Мне кажется, твое детство было очень похоже на мое, – задумчиво пробормотала она. – Твое будущее было уже предначертано, и выбора у тебя не было. Ты не мог изменить свою судьбу.
– Да я и не хотел ничего менять.
Улыбка Давины стала грустной. Казалось, она догадывалась о той борьбе, которая происходила в его душе, о том, что творилось в ней, пока из него «лепили» человека, которым ему предстояло стать.
– Поверь мне, Роб, меньше всего я хочу навлечь опасность на тебя и твой клан.
Роб промолчал. На душе у него стало совсем скверно.
– Выходит, тебе даже никогда не хотелось гоняться за овцами по лугу вместе с братьями и сестрами? – вдруг весело спросила она.
Глаза Давины смеялись, и Роба внезапно охватило искушение хоть ненадолго забыть обо всем.
– Не-а, – ухмыльнулся он.
Все веселье Давины вдруг куда-то исчезло, словно неожиданно пришедшая в голову мысль заставила ее забеспокоиться. Она растерянно моргнула, и улыбка сползла с ее лица.
– Наверное, вместо овец ты бегал за женщинами?
– Не-а, – повторил Роб.
Его взгляд остановился на ее губах.
– А как насчет тех девочек Макферсон, о которых рассказывал Уилл?
Роб предпочел бы навсегда забыть тот день, однако томительное ожидание, которое он прочел в ее глазах, пока она ждала, что он ответит, подействовало на него самым неожиданным образом. После того как Роб каждый день душил в себе ревность, видя ее с капитаном, он был потрясен, сообразив, что и она ревнует… ревнует к сестрам Макферсон! Роб широко ухмыльнулся, в его синих глазах запрыгали чертенята.
– Не-а… это они бегали за мной!
С ее губ сорвался потрясенный вздох. От удивления она приоткрыла рот, и Роб, забыв обо всем, потянулся к ней. Он понимал, что не должен ее целовать, но он так устал бороться с тем чувством, которое испытывал к ней, что махнул на все рукой. Боже, помоги ему, промелькнуло у него в голове. Боже, помоги им всем!
Давина оцепенела, только сердце бешено стучало в груди, едва не вырываясь наружу. Конечно, у нее было время догадаться, что собирается сделать Роб, однако она даже не попыталась отодвинуться. Да ей и не хотелось этого делать. После стольких дней бешеной скачки, когда он держал ее в объятиях, а она доверчиво прижималась к его широкой груди, ей вдруг захотелось большего. Грех это или нет, но не могла же она запретить себе видеть сны, сны, в которых неизменно фигурировал Роб. Каждое утро она просыпалась, чувствуя, как горят ее щеки, с пересохшими от его поцелуев губами, а потом изнемогала от стыда за то счастье, которое испытывала от его прикосновений. Конечно, она понимала, что должна оттолкнуть его… но пальцы Роба, легко скользнувшие по ее шее, заставили ее забыть обо всем. Наверное, она должна была отодвинуться, но ей так хотелось, чтобы он поцеловал ее. Ее еще никогда не целовал ни один мужчина, и голодная страсть, с которой в тот самый первый раз губы Роба впились в ее рот, слегка напугала ее. Однако сейчас все было по-другому. Губы Роба скользнули по ее губам с такой осторожной нежностью, что она задрожала… В этом поцелуе было нечто такое, отчего у нее пересохло в горле, а колени стали ватными. Кончиком языка Роб слегка раздвинул ее губы. Все ее тело будто плавилось в медленном огне. Казалось, ее сны стали явью… только в действительности все вышло даже еще лучше, чем во сне. Роб притянул ее к себе, и ей вдруг почудилось, что она падает в пропасть – туда, где нет никого, кроме него, готового в любую минуту подхватить ее.
И вдруг он отпустил ее.
Это произошло так неожиданно, что Давина, схватившись одной рукой за сердце, машинально потянулась к нему. И заметила, как пальцы Роба с такой силой впились в плед, что даже костяшки побелели. Казалось, заставив себя оторваться от нее, он испытывал такую же физическую боль, что и она сама.
– Прости меня, – хрипло выдохнул он. – Конечно, я знаю, что тебе предстоит стать Христовой невестой, но… это сильнее меня.
Давина не могла оторвать глаз от его шевелившихся губ, завороженная их чувственными контурами. Она еще не забыла, как они нежно прижимались к ее губам, как от них пахло – ягодами и едва сдерживаемым желанием. О да, Роб всегда старался держать себя в руках! Так старался, что она уже было решила, что совсем не нравится ему, а он, выходит, боялся отбить ее у Господа! Давину так и подмывало рассказать ему правду, но… нет, не сейчас, решила она. Лучше потом. В свое время она расскажет ему все и будет молить Бога, чтобы Роб не оттолкнул ее. А сейчас лучше пусть поцелует ее еще раз.
Она потянулась к нему, помня, как он сказал, что это «сильнее его». Роб был единственным мужчиной, кто был не в силах оставить ее. Даже ее собственный отец смог это сделать.
Слегка смущаясь, она прижалась губами к его губам, ощутила его горячее дыхание. Роб хрипло застонал, словно она причинила ему боль, а затем его руки железным кольцом сомкнулись вокруг нее, и Давина распласталась на его широкой груди, на мгновение испугавшись, что он раздавит ее. Вцепившись обеими руками в его плед, она приоткрыла губы и почувствовала, как язык Роба скользнул внутрь, почувствовала, как ее окутывает запах его тела. Ей хотелось припасть головой к его груди, укрыться в его объятиях, всю жизнь до конца своих дней чувствовать себя такой же желанной, как в этот миг. К несчастью, ее жизнь ей не принадлежит, напомнила она себе. Слишком многое разделяет их с Робом – и не только те, кто охотится за ней. Сладостный туман развеялся.
– Нет. – Упершись ладонями ему в грудь, Давина попыталась отодвинуться. – Нет! Мы не должны.
На этот раз Робу и в голову не пришло просить у нее прощения. Он просто молча смотрел на нее, тяжело и часто дыша. Глаза у него горели.
Давина поспешно отвернулась.
– Скоро стемнеет, – запинаясь, пробормотала она. – Будет лучше, если мы вернемся к остальным.
– Угу, – хрипло буркнул Роб.
Натянув поводья, он повернул жеребца и резко ударил его каблуками.
На обратном пути не было сказано ни слова. Давина, закусив губу, старалась не слышать, как вокруг кипит жизнь, ведь это только напоминало ей о том, что в ее собственной жизни все осталось по-прежнему. Эдвард прав – она была и остается дочерью короля Якова. Судьба не оставила в ее жизни места для любви. Если ей удастся ускользнуть от врагов и остаться в живых, будущее ее давно предрешено – либо она примет небесного жениха, либо выйдет замуж за одного из тех, кто служит новому королю. У нее никогда не будет настоящей семьи, и, как бы ей ни хотелось ее иметь, лучше заранее смириться с ожидающим ее одиночеством. Жаль, что Роб не бросил ее в Курлохкрейге, пока ее сердце еще оставалось свободным. Потому что теперь, после того как она провела с ним столько дней, после того как изведала сладость его поцелуев, одна мысль о разлуке с ним наполняла ее страхом, перед которым отступал даже страх за ее собственную жизнь… да и за его тоже.
Питер Джиллс, брезгливо поморщившись, стянул с рук перчатки. Эта сучка дралась, как дикая кошка, подумал он, расхаживая по двору аббатства Курлохкрейг. Фыркнув, он поднес руки к лицу и принялся разглядывать кровавые царапины, которые оставила на его руках аббатиса, пока он душил ее. Да, эта старуха отчаянно сражалась за жизнь… и упорно продолжала молчать. Ее не испугало даже когда Джиллс, разъярившись, пригрозил свернуть ей шею. Нет, естественно, у него и в мыслях не было оставить аббатису в живых, да и остальных монахинь тоже – учитывая, что они видели его лицо. Они все должны были умереть, однако тех, что помоложе, он отдал на забаву своим людям, оставив аббатису себе. Он знал, что ему доставит удовольствие придушить ее собственными руками, и не смог отказать себе в подобном пустяке.
Жаль, что времени было в обрез – он бы предпочел позабавиться с ней подольше. Ему всегда нравилось иметь дело с такими мужественными, несгибаемыми женщинами, как эта, однако адмирал быстро терял терпение – единственный из его многочисленных грехов, которого он никогда особо не стеснялся. Впрочем, ее смерть оказалась ему на руку, как и любая смерть. Видя, как мать-настоятельница, хватая воздух посиневшими губами, на его глазах испустила последний вздох, одна из юных послушниц, задрожав, поведала ему то, что он стремился узнать. По ее словам, странствующая послушница по имени Давина заезжала в Курлохкрейг, однако приехала она не одна.
