Текст книги "Очарованная горцем"
Автор книги: Пола Куин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Глава 25
Когда на следующее утро Давина открыла заспанные глаза, Роб исчез. Зато появилась Мэгги. Присев на край постели, она разглядывала свою спящую гостью со смесью страха и острого любопытства, словно не зная, чего от нее ожидать.
Смутившись, Давина поспешно натянула на себя одеяло. Выразительный взгляд Мэгги скользнул по ее обнаженным плечам, и Давина покраснела до ушей.
– Я…
О Господи, что тут можно сказать?! Внезапно вспомнив, каким эпитетом Мэгги наградила Кэтлин Маккиннон, Давина почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Потаскушка. Больше всего ей хотелось накрыться с головой одеялом и молить Бога, чтобы Мэгги поскорее ушла. Господи, зачем она вообще явилась сюда? И почему она молчит?
– А где Роб? – натянув одеяло до подбородка, с трудом выдавила из себя Давина.
Мэгги долго молчала. Выражение лица у нее было такое, словно слова давались ей с не меньшим трудом, чем самой Давине.
– Пару часов назад отправился в Портри… за священником, – обреченным тоном обронила она наконец.
Давину захлестнула волна облегчения. Значит, Роб не обманывал… он действительно собирается жениться на ней! Не то чтобы она сомневалась в его словах. До сих пор Роб никогда не обманывал ее… просто Давина боялась поверить, что все это может оказаться правдой. Что она не ошиблась в нем. Уже к вечеру она станет членом клана. У нее будет муж, сестры, братья, кузины и кузены, дядюшки и… и тетушки, покосившись на Мэгги, подумала она.
– Я знаю, что вы думаете обо мне, – осторожно сказала она, старательно избегая проницательного взгляда Мэгги. – Но я клянусь, что Роб был первым…
Голос ее сорвался, лицо залила краска смущения. У Давины до сих пор не поворачивался язык говорить о том, что произошло этой ночью между ней и Робом. Невеста она или нет, не имело никакого значения.
С губ Мэгги сорвался едва слышный звук – словно тупое острие меча царапнуло ей сердце. Вскочив с постели, она забегала по комнате.
– Что я думаю обо всем этом, не имеет никакого значения – Роб ясно дал мне это понять перед тем, как поехал за священником. – Перехватив смущенный взгляд Давины, она тяжело вздохнула. – Я не осуждаю тебя, Боже упаси! Роб куда более разборчив, чем Тристан. Я уже поняла, что вы крепко любите друг друга… и вот это-то и беспокоит меня больше всего.
– Но почему? – выдохнула потрясенная Давина.
Мэгги скептически покосилась на девушку.
– Потому что ты – дочь короля! Или ты забыла об этом?
Собственно говоря, так оно и было. Давина снова покраснела. Точно, забыла, спохватилась она. Первый раз в жизни.
– Мало того что он сначала затащил тебя в постель, а потом вознамерился жениться на тебе, – неумолимо продолжала Мэгги, будто не замечая, что каждое ее слово падает на шею Давине, точно топор палача. – Так нет же! Он еще рассчитывает обвести вокруг пальца самого короля! Сочинил целую историю, что ты, мол, никакая не Давина, а послушница Элайн, которая назвалась королевской дочерью, поскольку приняла его за одного из врагов ее высочества, а он, выходит, сделал вид, что поверил в эту выдумку, чтобы дать настоящей принцессе время сбежать. Но она, дескать, не успела этого сделать. И погибла.
Давина только хлопала глазами, слушая ее. Но Мэгги, совершенно не обращая внимания на нее, продолжала метаться по комнате.
– Ох, что будет, что будет! – причитала она. – Мой брат сдерет с Роба шкуру живьем, вот увидишь… ну, если только твой отец не сделает этого раньше, – всплеснув руками, поправилась она.
Давина застыла. Мэгги права, обреченно подумала она. Она не может выйти за Роба замуж – это может стоить ему жизни. Если вернется его отец, беды не миновать. Господи, как она могла быть так глупа, так беспечна? Слезы хлынули из глаз Давины, но она сердито смахнула их рукой, не желая, чтобы Мэгги стала свидетельницей ее слабости. Но не выдержала и горько зарыдала.
– Ну, тише, тише, милая. – Мэгги прижала ее к груди и принялась баюкать, как ребенка. – Не нужно плакать!
– Я должна уехать, пока еще не поздно, – всхлипнула Давина. – Уилл мог бы отвезти меня в…
– Уилл знает, что Робби любит тебя. И никогда не пойдет против его воли. Нет, из этого ничего не выйдет.
– Но иного выхода нет! Я не позволю, чтобы Роб погиб из-за меня. Я не хотела, чтобы он привез меня к вам, но ведь с ним бесполезно спорить!
– Угу, он такой, мой Робби, – любовно усмехнулась Мэгги. – Упрямый как осел – вылитый отец!
– А потом, когда мы приехали в Кэмлохлин и я увидела вас всех, его семью, я… я была так счастлива, что он не послушался. Ох, Мэгги, что мне теперь делать? Ведь я люблю его!
– Знаю, детка, знаю, – вздохнула Мэгги. Присев на край постели, она вытерла мокрое лицо Давины. – Ну, будет плакать – может, все еще обойдется! Вспомни-ка, ведь король Карл в свое время выдал Клер за шотландского горца!
– Но она приходилась ему кузиной! – шмыгнула носом Давина. – А я – дочь короля!
– А ну выкинь это из головы! – решительно прикрикнула Мэгги, И улыбнулась, стараясь скрыть от Давины тревогу, которая глодала ей сердце. – Никакая ты не дочь короля. Ты – Элайн, молоденькая послушница, душой и телом преданная принцессе, которая обвела моего доверчивого племянника вокруг пальца, чтобы спасти ее. Запомнила? А я уж постараюсь, чтобы вбить это в голову всем и каждому.
Давина замотала головой:
– Ничего не выйдет!
– Выйдет, если все узнают об этом от меня. Запомни, я ведь сестра Дьявола Макгрегора! – Мэгги гордо улыбнулась. – И я умею нагнать на людей страху еще почище, чем мой драгоценный братец!
Несмотря на слезы, Давина не могла не улыбнуться – уж очень забавно было слышать такое из уст этой хрупкой женщины.
– Ничуть не сомневаюсь, – кивнула она.
– Вот-вот. И потом, кто знает… план Роберта ведь может и сработать, верно? Судя по его словам, ни одна живая душа не знает тебя в лицо. Даже если королю и удастся тебя отыскать, он ни за что не сможет доказать, что ты действительно его дочь, а раз так, у него не хватит духу оставить трон девушке незнатного происхождения. – Мэгги успокаивающе похлопана Давину по плечу. – Думаю, нам особенно нечего опасаться. А теперь вытри глазки и послушай меня. Ты уже выиграла свою часть битвы. Знаешь, а ты мне нравишься, девушка. Бог свидетель, я верю, что ты сможешь сделать моего Робби счастливым. Быть женой одного из Макгрегоров не так-то просто, как кажется, как наверняка скажет Кейт, когда вы с ней познакомитесь.
– Расскажите мне о ней, Мэгги, – попросила Давина, почувствовав, что ей надо хоть ненадолго отвлечься. – Я уже столько слышала об отце Роба, а о его матери не знаю почти ничего.
Лицо тетушки Мэгги разом смягчилось – было ясно, что мать Роба занимает в ее сердце особое место.
– Она полюбила моего брата в то время, когда это могло стоить ей головы. Любовь к одному из Макгрегоров тогда считалась изменой. Держу пари, ты найдешь в ней союзника.
Господи помилуй, в отчаянии подумала Давина. Глупо даже надеяться, что ей когда-нибудь удастся сравниться с легендарными женщинами Кэмлохлина. Так что лучше выкинуть эти глупости из головы, решить наконец, что ей делать, и… будь что будет.
Решение пришло мгновенно – как только дверь распахнулась и в комнату ввалился Роб, Давина тут же поняла, что выбор сделан. С растрепанными ветром волосами, еще слегка задыхаясь, словно он всю дорогу бежал бегом, Роб смотрел на нее такими глазами, что душа Давины рванулась к нему. Господи, какой же он красивый – такой сильный, стройный, высокий и такой… такой огромный!
Заметив Мэгги, Роб свирепо оскалился. Однако та ответила племяннику не менее свирепым взглядом. Давина с трудом подавила смех – тетка с племянником явно стоили друг друга.
– Что тебе тут понадобилось, Мэгги? – проворчал он, ощупывая обеспокоенным взглядом заплаканное лицо Давины и явно ломая голову, что могла наговорить его неугомонная тетушка. – Я ведь уже сказал тебе утром – все решено. Если ты надеешься, что я передумаю…
– Что ты тут делаешь? – набросилась на него Мэгги.
– Между прочим, это моя комната! – вспылил Роб.
– Вот и замечательно, значит, ты знаешь, где выход! – рявкнула тетушка.
Увидев, что племянник упрямо набычился, Мэгги, привстав на цыпочки, погрозила ему кулаком.
– Заруби себе на носу, Роб, ты еще не женат! А раз так, ты не увидишь ее до самой свадьбы. Вон отсюда! И не вздумай спорить, слышишь! Я должна помочь ей одеться!
Роб поверх ее головы бросил взгляд на смущенную Давину, старавшуюся натянуть на плечи одеяло. Ему так много нужно было сказать ей. Улыбнувшись ему в ответ, она молча пожала плечами. Роб нерешительно направился к двери.
– Священник ждет внизу, – пробурчал он.
– Небось вытащил беднягу из постели, верно? – хмыкнула Мэгги, подталкивая племянника к двери.
Прежде чем Роб успел ответить, она решительно захлопнула дверь перед самым его носом.
– Он так вас любит, Мэгги, – пробормотала Давина, когда они снова остались одни.
– Угу… и тебя тоже, дитя мое, – улыбнулась Мэгги. Потом, вдруг вскинув голову, стала озабоченно принюхиваться. – Мне чудится или действительно пахнет цветами?!
К тому времени, когда Давина в сопровождении Мэгги спустилась вниз, замок уже гудел, точно растревоженный улей. Повсюду царила суета – сбившиеся с ног слуги озабоченно сновали туда-сюда, а хозяева подгоняли их окриками. Женщины улыбались Давине, мужчины, тащившие на кухню тяжелые корзины со всякой снедью, одобрительно покачивали головами.
Сегодня в Кэмлохлине будет праздник, подумала Давина. Ее свадьба. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но руки у нее все еще слегка дрожали. Итак, она решилась. Она осмелится пойти против воли короля, откажется от прав на трон, а там будь что будет. Выбора у нее нет. Без Роба ее жизнь станет адом. В первый раз за много-много лет Давина молила Бога о том, чтобы король, ее отец, не узнал свою дочь, даже если поиски приведут его в Кэмлохлин. Те дни, когда она тосковала без него, когда мечтала о нормальной жизни, остались в прошлом. Она получила от судьбы все, о чем мечтала, и даже больше. Это ли не счастье?
Давина улыбнулась и машинально поправила собранные на затылке косы.
– Как я выгляжу? – шепотом спросила она Мэгги.
– Потрясающе! Такая же красивая, как горы Куиллин зимой.
Обернувшись, Давина послала Уиллу ослепительную улыбку. Сказать по правде, она скучала по нему – в особенности по его манере слегка флиртовать с ней. Ей страшно нравилось смотреть, как Роб, заметив ухаживания Уилла, моментально мрачнел и начинал рычать на всех, точно разъяренный медведь.
– Я выбрала для нее платье серебристого цвета. – Мэгги, окинув невесту придирчивым взглядом, одобрительно кивнула. – Решила, что этот цвет идеально ей подойдет, и не ошиблась! Ты только посмотри, ее волосы на фоне платья отливают серебром!
Уилл, полюбовавшись светлыми локонами, мягко обрамлявшими личико невесты, заулыбался:
– Да, я заметил.
Давина, зардевшись, тут же смутилась и принялась озабоченно озираться по сторонам, словно опасаясь, что притаившийся где-то поблизости Роб собственноручно придушит не в меру наблюдательного родственника.
– Ты нарочно дразнишь его, признавайся! – шепнула она на ухо Уиллу.
Голос ее дрожал от едва сдерживаемого смеха.
– Угу. Страшно нравится смотреть, как он выходит из себя. Сразу понятно, что он такой же человек, как и мы.
Роба нигде не было видно.
– Кстати, а где он сам? В церкви?
– Он появится, когда придет время.
Давина молча кивнула. В этом она не сомневалась.
– Он…
Внезапно Уилл умолк. Его взгляд остановился на полногрудой, миловидной девушке, как раз в этот момент проскользнувшей в главный зал, и глаза Уилла хищно блеснули.
– Ну просто вылитый волк! – засмеялась Давина, когда Уилл бросился вслед за девушкой.
– Да он сущий ягненок по сравнению с Тристаном! – фыркнула Мэгги.
Взяв Давину за руку, она потянула ее в зал. Но дорогу им тут же преградила очаровательная женщина с копной золотистых кудрей и живыми синими глазами. Она приветствовала их теплой улыбкой.
– Итак, это и есть Элайн, та самая девчушка, которой удалось наконец вскружить голову нашему Робу! – Женщина дружески сжала руки Давины. – А я – Эйлин, сестра Грэма и Джейми.
– Святые угодники, спасите! Роб привез сюда Маклаудов! – всплеснула руками Мэгги.
– Конечно, привез, – кивнула Эйлин, по-прежнему улыбаясь Давине. – Мы ведь практически одна семья.
Давина не могла не заметить, как она похожа на Джейми. Женщины принялись непринужденно болтать.
– А где Джейми? – наконец спохватилась Мэгги.
– Он в погребе с отцом Мэтьюсоном – они там за кого-то молятся. Ну, мне так показалось. Я слышала, как Броди говорил что-то о соборовании.
Кровь разом отхлынула с лица Давины. Господи помилуй, как она могла забыть об Эдварде?! Неужели ему суждено умереть в день ее свадьбы? Да, он предал ее… но убить его за это?! Нет, она этого не допустит!
– Мэгги, я должна найти Роба!
– Конечно, мы отыщем его, милая. Не нужно так волноваться.
– Нет! – Давина вцепилась в руку Мэгги. – Я имею в виду – немедленно! Пока не стало слишком поздно, вы понимаете?
– Пока не стало слишком поздно – что? – Скривившись от боли, Мэгги с трудом высвободила руку и помахала ею в воздухе. – Да что с тобой такое, девочка? Какая муха тебя укусила?
– А вот и Роб! Слава Богу!
Проследив за взглядом Эйлин, Давина со всех ног бросилась к своему будущему мужу. Они встретились в центре зала, и при одном взгляде на невесту у Роба перехватило дыхание.
– Я даже не думал, что когда-нибудь ты покажешься мне еще красивее, чем в тот день, когда я увез тебя из аббатства! – просипел он, когда снова обрел наконец дар речи. – Оказывается, я ошибался!
– Роб, где Эдвард? – перебила Давина.
Улыбка Роба исчезла, словно ее стерли тряпкой. Взгляд стал ледяным.
– Можешь больше не думать о нем, Давина. Я сам позабочусь о нем.
– Как, интересно? Убьешь его?
– Ну, пока он жив, но это ненадолго. Смерть – это то, чего он заслуживает. – Заметив, что невольно повысил голос, Роб осекся. – Мы обсудим это потом.
– Нет, мы обсудим это сейчас! Освободи его! – решительно потребовала она.
– Ты с ума сошла! Или думаешь, я спятил?
– Прошу тебя, Роб!
– Ни за что!
– Пожалуйста! Умоляю тебя!
Давина успела заметить, как в глазах Роба на мгновение мелькнуло сомнение и тут же исчезло. Лицо его словно заледенело. Если он и поддался минутной слабости, то тут же взял себя в руки.
– Давина, ты не имеешь права просить меня об этом! Если он покинет Кэмлохлин, то отправится прямиком к твоему отцу! – прогремел он.
– Он не сделает этого! Уверена, что не сделает. Да, много лет назад он сделал… ну, то, что сделал. Но он скорее умрет, чем предаст меня еще раз!
– Он любит тебя! – прорычал Роб, угрожающе надвигаясь на Давину.
– Да, любит! Именно поэтому он никогда не предаст меня! Освободи его, прошу тебя! У меня сердце разрывается при мысли, что из-за меня Эдвард умрет. Сколько людей уже погибло по моей вине!
– Я не могу…
Не дав ему договорить, Давина бросилась в его объятия, обхватила ладонями его лицо.
– Послушай, Роб, я никогда ни о чем тебя не просила! Сделай это ради меня, прошу! Я не смогу встать рядом с тобой перед алтарем, зная, что вышла замуж за человека, в сердце которого нет ни капли жалости!
Роб так долго смотрел ей в глаза, что у Давины сжалось сердце. Она уже решила было, что он откажет, когда в лице его что-то дрогнуло.
– Ладно, будь по-твоему, – прорычал он. – Но он никогда не покинет Скай. А если попробует сбежать, прикажу пристрелить его, как собаку, слышишь?
– Да, да… как скажешь! – бормотала Давина, осыпая его лицо поцелуями.
Роб неохотно высвободился.
– Я хочу, чтобы ты стала моей, – глядя на нее горящими глазами, прошептал он.
Свадебная церемония прошла гладко, если не считать грохота тяжелых башмаков Джейми по холодному каменному полу церкви и его манеры то и дело беспокойно оглядываться на дверь с таким видом, будто он боялся, что сюда вот-вот ворвутся солдаты короля.
Давина почти не помнила, как священник негромко прочел молитву. Ее взгляд ни на минуту не отрывался от Роба. Она сделает его счастливым. Сделает все, чтобы этот сильный, уверенный человек, подаривший ей свое сердце, дом и семью – все, о чем она мечтала, никогда не пожалел об этом.
А в главном зале их ждал пир – на столе красовался жареный барашек (от которого Мэгги с Давиной решительно отказались), еще горячий хлеб и пироги, овощные и мясные супы, и, конечно, чудесные эль и виски, которые можно было попробовать только в Кэмлохлине. Роб бродил между гостями с непринужденностью человека, которого с детства воспитывали, как будущего вождя клана. Но с кем бы и о чем бы он ни говорил, его взгляд то и дело возвращался к молодой жене. А улыбка, игравшая на его губах, ясно говорила о том, что у него на уме.
Давина тоже хотела, чтобы они наконец остались вдвоем.
Несмотря на это, она даже слегка растерялась, когда Роб, улучив удобный момент, привлек ее к себе и нежно коснулся ее губ.
– Пожелай гостям доброй ночи, жена, – низким, хриплым от едва сдерживаемого желания голосом пробормотал он.
Давина залилась краской. Встав из-за стола, Роб подхватил молодую жену на руки – Уилл что-то весело прокричал им вслед, и Давина спрятала смущенное лицо на плече у мужа.
Не прошло и нескольких минут, как он на руках внес ее в спальню – в их спальню, – и Давина ахнула. На глазах у нее выступили слезы. Сотни свечей, ярких, словно звезды в летнюю ночь, заливали спальню ослепительным светом. В каждом углу, наполняя воздух медовым ароматом, красовались огромные охапки пурпурного вереска.
– Ты сам нарвал его, да? – спросила она, вдруг вспомнив, как от него пахло этим утром.
– Угу. Вместе с Уиллом и Финном. – Он бережно опустил ее на постель. – Тебе нравится?
Давина молча кивнула – она боялась расплакаться от переполнявших ее чувств. Да, да, конечно, нравится! О Господи… еще бы!
– Я люблю тебя! – прошептала она в тот момент, когда он ворвался в нее. – И буду любить всегда – до последнего своего вздоха!
Глава 26
Король Яков сидел в своих покоях, тупо уставившись на пляшущий в камине огонь, и задумчиво вертел в руках серебряный кубок с вином. Из пиршественного зала доносились слабые звуки музыки, но король не слышал ее. На его коронацию в замок Уайтхолл съехалась знать со всех концов Англии и Шотландии, даже вожди могущественных кланов явились в Лондон, дабы преданно облобызать королевскую длань. Но кому из них можно доверять? Никому! Король был уверен, что кое-кто из тех, кто накануне клялся ему в верности, виновны в трагедии, из-за которой он сейчас и сидел тут, погрузившись в свое горе.
Она мертва.
Вскоре после коронации пришло письмо, из которого он узнал, что аббатство Святого Христофора сгорело дотла. Из всех, кто там жил, не спасся никто.
Давина.
Свидетелей не осталось. А это значит, не осталось и надежды когда-нибудь узнать, кто виновен в этом преступлении.
Всю неделю после коронации, переехав со всем двором из Вестминстера в свой новый дворец в Уайтхолле, Яков старательно делал вид, что пребывает в хорошем настроении. Он радушно приветствовал своих гостей, пил, ел и улыбался, когда этого требовали правила приличия, но мыслями он был далеко. А по вечерам, вот как сейчас, он запирался в своих покоях – гнев, горе и боль, обуревавшие его, требовали выхода, и король не хотел, чтобы его видели в такие минуты. Яков глушил свое горе вином. У него было много врагов, но ни одному из них не было известно, что Мария – не старшая из его дочерей. Не наследница трона.
Чарлз, [5]5
Чарлз – король Карл, старший брат Якова. Умер, не оставив после себя законного потомства.
[Закрыть]конечно, знал. Яков сам рассказал ему о рождении дочери. Первым делом старший брат позаботился, чтобы его маленькая племянница воспитывалась в католической вере. Но вскоре потерял к девочке всякий интерес и уже не вмешивался в ее воспитание – король слишком хорошо знал и о мятежных настроениях брата, и о том, что Яков умеет хранить свои тайны. Собственно говоря, Яков даже женился тайно – на Анне Хайд, простолюдинке. Отрекшись от протестантской веры, он много лет скрывал, что стал католиком – эта тайна была ему особенно ненавистна, но Яков прекрасно понимал, что этого требуют интересы трона. Наследницу пришлось бы воспитывать в протестантской вере – он не мог смириться с этим, а потому сделал все, чтобы удалить Давину от двора. Возможно, поначалу это был просто акт своеобразного протеста, но шли годы, Чарлз, как ни силился, так и не смог произвести на свет наследника мужского пола. Возмущение королем-католиком с годами все крепло, и Яков постепенно понял, что будет лучше, если о существовании его старшей дочери никто не будет знать.
Монахини аббатства Святого Христофора знали, кто она такая. Знал об этом и охранявший девочку капитан Джеффрис, и сменивший его капитан Эшер со своими людьми. Яков тяжело вздохнул. Умирая, его дорогая Анна звала их дочь. Кто же был у ее смертного ложа, когда она испустила последний вздох, спохватился король. Мария и его младшая дочь Анна… а еще епископ и лорды Ковингтон и Аллен, члены парламента. Яков даже представить не мог, кто еще, кроме них, мог подозревать, что дочь, которую оплакивала его несчастная жена, не умерла через несколько часов после рождения.
Отпив глоток, король разжал пальцы, и тяжелый серебряный кубок покатился по ковру. Малышка Давина. Он видел ее всего лишь дважды… Первый раз, когда ей исполнилось два года, и второй, когда ей стукнуло одиннадцать – это было вскоре после того, как ее мать покинула этот мир. Конечно, рискованно было появляться в аббатстве, но он поговорил с аббатисой, и та устроила так, Что девочку отправили играть во двор, когда он с отрядом заехал в аббатство на пути в Эдинбург. Яков собирался отправить ее в Испанию или даже во Францию – туда, где он сам прожил много лет до Реставрации и где он когда-то принял католическую веру. Но Анна, упокой ее душу, воспротивилась этому. Они оставили ее в Шотландии. Анна так больше никогда не увидела дочери.
Давина стала еще одной тайной, а их у короля было немало. И вот теперь она мертва… и он горевал – и даже не как король, чьи надежды на наследницу, исповедующую одну с ним веру, пошли прахом, а просто как отец, которому никогда уже больше не суждено обнять нежно любимую дочь.
Стук в дверь прервал горестные размышления короля. Он негромко буркнул: «Войдите!» – и на пороге появилась его молоденькая жена Мэри, за спиной которой маячило трое вооруженных воинов.
– Милорд. – Мэри грациозно присела, почтительно склонив голову перед королем и супругом, и пышный, кружевной воротник слегка затрепетал. – Один из ваших капитанов вернулся из Шотландии. Он просит ваше величество принять его. Угодно ли вам дать ему аудиенцию?
Яков отвел взгляд в сторону. Он не мог ей сказать… не мог объяснить никому, даже жене, почему каждый вечер он, запершись в своих покоях, напивается до бесчувствия.
Конечно, Давина могла появиться на свет мертворожденной или умереть через несколько дней, как четверо ее младших братьев и сестер, которых Господь послал им с Анной. Жена со слезами твердила, что Господь отнял их в наказание за их с Яковом поступок. Она до сих пор стояла у него перед глазами – крохотная, невинная, улыбавшаяся капитану Джеффрису так, словно это он был ее отцом, а не тот, кто галопом скакал прочь от аббатства, чувствуя, как сердце его обливается кровью. Да, Бог не простил ему этот грех, думал Яков, и вряд ли когда-нибудь простит.
– Вели ему убираться, – зарычал Яков, махнув жене рукой, чтобы она уходила.
– Ваши дочери, Мария и Анна, спрашивают о вас… и их мужья тоже. – Знаком велев охранникам оставаться за дверью, Мэри бросилась к нему и упала на колени перед креслом Якова. – Ваше величество, умоляю вас спуститься в зал, иначе ваше отсутствие сочтут признаком малодушия. Все подумают, что вы просто опасаетесь своих врагов, – добавила она.
Ах да, принц Оранский, его зять, спохватился Яков, уж он-то спит и видит, как бы занять английский трон! Кажется, теперь он знает, кто мог отдать приказ убить Давину! В отличие от герцога Монмута, другого его родственника и заклятого врага, не раз и не два открыто поднимавшего мятеж, Вильгельм Оранский льстиво улыбался, низко кланяясь королю, а сам между тем держал за спиной кинжал. Он, не задумываясь, пускал его в ход – однако, даже стоя над телом жертвы, всякий раз с пеной у рта отрицал, что кинжал принадлежит ему.
– Супруг мой, – Мэри потянула его за руку, – не знаю, что тревожит вас, но, что бы это ни было, вы должны хотя бы на время забыть о своих печалях. У вас немало друзей, и в числе их – я, ваше величество!
Яков заглянул в умоляющие глаза жены. Он не думал, что сможет полюбить кого-нибудь после того, как лишился своей дорогой Анны, но Мария Моденская доказала, что даже короли могут ошибаться. Мэри оказалась превосходной женой – на людях она неизменно держалась в тени, зато по вечерам, когда супруги оставались одни, Мэри не только щедро дарила мужу ласки, но, случалось, даже давала королю советы. Что она подумает о нем, если узнает, что много лет назад он бросил свою дочь?
– Я должен кое о чем рассказать тебе, жена…
– Позже. – Мэри порывисто поцеловала руку мужа. – Сначала поговорите с капитаном, ваше величество. Он говорит, что дело не терпит отлагательства. А потом спуститесь в зал, чтобы заставить злые языки замолчать.
Она по-прежнему верит ему. Яков улыбнулся жене:
– Хорошо, Мэри. Проводи его сюда, а после спустись вниз и объяви моим гостям, что я вскоре присоединюсь к ним.
Он проводил жену взглядом до самых дверей – трое гвардейцев, отсалютовав королю, вышли следом. Дождавшись, когда двери закроются, король закрыл глаза, и перед его внутренним взором вновь встало лицо дочери. В младенчестве она была похожа на ангелочка – очаровательная крошка, которой мог бы гордиться любой отец. Девять лет спустя он смог увидеть дочь лишь издали, когда она, подпрыгивая, бежала через двор, направляясь в часовню. Внезапно сердце его дрогнуло – резко остановившись, девочка бросила настороженный взгляд в сторону ворот, словно почувствовав, что он издалека любуется ею.
Он позаботился обо всем, твердил себе Яков. Он был уверен, что ни одна живая душа не знает о ее рождении… но все-таки на всякий случай оставил, в аббатстве целый гарнизон. Как оказалось, этого было недостаточно.
Негромкий стук в дверь прервал невеселые воспоминания. Яков крикнул, чтобы входили. Подняв голову, он смерил недовольным взглядом двоих мужчин, переступивших порог его комнаты. В первом из них он узнал капитана Коннора Гранта, племянника верховного адмирала Стюарта. Рядом с капитаном Грантом стоял молодой человек в одежде шотландских горцев. Юноша смело посмотрел в глаза королю, потом его взгляд упал на откатившийся в угол серебряный кубок.
– Ваше величество, – опустившись на одно колено, почтительно пробормотал Грант.
Его спутник не шелохнулся.
– Как твое имя, юноша? – осведомился Яков.
Впервые за последние две недели королю вдруг стало смешно. У него возникло чувство, что происходит нечто необычное. И, глядя на этого странного юношу в килте, король не знал, гневаться ему или смеяться.
– Я Колин Макгрегор, ваше величество.
– Макгрегор…
Можно было догадаться, подумал про себя король, внимательно разглядывая юношу, от заляпанных грязью кожаных башмаков до ясных глаз, в которых не было ни капли страха – лишь спокойная уверенность в себе.
– Ты из Ранноха?
Юный Макгрегор отрицательно покачал головой.
– Нет. Со Ская, – ответил он, с интересом оглядывая королевские покои.
– Ах да… вождь вашего клана – один из моих гостей, – вспомнил король.
– Это мой отец, ваше величество.
Гордость в его голосе понравилась королю. После коронации, во время аудиенции он встретился с печально знаменитым Дьяволом Макгрегором и его семьей и пригласил их в Уайтхолл. Предводитель клана оказался человеком, которого он, Яков, предпочел бы иметь в числе своих друзей. Макгрегор предпочитал помалкивать о том, где обитает его клан. Впрочем, выяснить это не составит большого труда, подумал Яков. Ведь его кузина, Клер, в свое время – с благословения ныне покойного Чарлза – вышла замуж за одного из родственников Макгрегора, за отца этого самого Коннора Гранта, одного из его капитанов. Однако Яков предпочел воздержаться от расспросов. К чему ему их тайны? Поскольку Макгрегоры отныне не нарушают границ, пусть оставят их при себе. Ведь некоторые просто жить без них не могут.
– Почему ты не приехал с ним?
– Именно из-за этого я и просил ваше величество уделить мне немного времени, – вмешался Коннор Грант, поднимаясь с колен.
Смерив непочтительного юнца тяжелым взглядом, ясно говорившим о том, что выволочки ему не миновать.
– Садись, – махнул рукой Яков. – Так что это за срочное известие, которое ты мне привез?
– Речь идет о нападении на аббатство Святого Христофора.
На мгновение Якову почудилось, что у него остановилось сердце. Одному Богу известно, каких усилий ему стоило усидеть в кресле. Помолчав немного, он кашлянул, чтобы убедиться, что голос звучит ровно, и устремил на капитана сверкающий взгляд. И только потом осведомился', что ему известно об этом деле.
– Я знаю, кто за этим стоит.
– Кто?! – прорычал Яков.
Сведенные судорогой пальцы с такой силой сжали подлокотники кресла, что даже костяшки пальцев побелели.
– Ну же… имя, – взмолился он. – Скажи мне имя!
– Адмирал Питер Джиллс, сир. Правая рука герцога Монмута.
Король вскочил. Бешеная ярость, день за днем, ночь за ночью глодавшая его изнутри, наконец нашла выход.
– Если то, что ты сказал, правда, они заплатят за свое преступление! Клянусь, я прикажу колесовать обоих! Но это нешуточное обвинение, капитан. Есть ли у тебя доказательства?
Грант опустил глаза. Когда он снова заговорил, в голосе его чувствовалось напряжение, но звучал он так же твердо, как и прежде.
– Колин был там, когда все это случилось…
Яков повернулся к юному шотландцу. Лицо его было искажено горем, в глазах стоял тот же самый вопрос. Видел ли он ее? Видел ли этот мальчик, как умирала его дочь?
– Расскажи мне все, Макгрегор. Без утайки.
Король, склонив голову, молча слушал. Колин рассказал ему, зачем он и его брат завернули в аббатство Святого Христофора, и о том, что они там увидели – охваченное огнем аббатство и жалкую горстку королевских солдат, которые с трудом отбивались от наседавших на них голландцев. Старший брат Колина и двое его спутников кинулись на подмогу англичанам, но с трудом унесли ноги. Брат при этом был ранен стрелой и, вместо того чтобы отправиться в Англию, был вынужден вернуться домой.
– В Инверэри судьба свела нас с капитаном Грантом, – продолжал Колин. – Мы рассказали ему обо всем, что видели.
– А Джиллс? Надеюсь, он убит?
– Его самого там не было, – с непроницаемым видом ответил Макгрегор. – Один из ваших людей перед смертью сказал моему брату, кто командовал солдатами, устроившими эту резню.
