Текст книги "Спираль"

Автор книги: Пол Макьюэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

28

Латунный цилиндр доставили в Детрик меньше чем за час.

Из соседнего безопасного помещения Данн наблюдал по видеосвязи за тем, как Толофф взяла и повертела цилиндр пальцами в защитных перчатках. Она находилась внутри лаборатории четвертой категории, одетая в скафандр с подачей воздуха извне, точь-в-точь как астронавт на лунной поверхности. Видеокамеры на объекте работали без остановки, но обычно их использовали только для архивирования. Однако сегодня картинку транслировали в реальном времени для множества больших шишек, наблюдавших за каждым движением Сэди с различных ступенек иерархии системы национальной безопасности. Смотрел начальник Детрика, генерал по фамилии Арвеник, смотрел директор ФБР. Данн допускал, что к каналу подключили даже президента.

Группа спецов по вооружениям и судебных экспертов-материаловедов уже потыкали и ощупали цилиндр со всех сторон. Он был такого же размера, что и контейнеры, снятые с японских подводных лодок. Когда его наклоняли, внутри цилиндра перекатывалось что-то похожее на твердый шарик. Магнитно-резонансную томографию не проведешь – металлические стенки отражают радиоволны. На рентгеноснимках ничего не видно. Последовал короткий ожесточенный спор о том, что делать дальше, но в конце концов все согласились – проще вскрыть чертов сюрпризец. Вскрытие поручили Толофф. На видеомониторе Данн наблюдал, как Сэди дрожащими пальцами отвинчивает крышку цилиндра, по ее лицу за стеклом скафандра бежали ручейки пота. Камера приблизила затянутые в перчатки руки.

– Не поддается, – пожаловалась Толофф. Ее кисть слега дернулась. – Пошло. Отвинчивается.

Данн напрягся, словно сам стоял в лаборатории рядом с подчиненной. Цилиндр могли заминировать. Массу оценили по толщине стенок, которую измерили ультразвуком. Результаты измерений не исключали наличия внутри взрывчатки.

Толофф сняла крышку, осторожно опустила ее на стол и только тогда заглянула внутрь.

– Ни хрена себе! – вырвалось у нее. Она осматривала предмет внутри цилиндра несколько секунд, затем повернулась к камере. – Вы не поверите, что я нашла.

Сэди расстелила на столе салфетку и осторожно вытряхнула из цилиндра его содержимое.

Незнакомка любит пошутить, подумал Данн.

На салфетке лежала кость, фаланга человеческого пальца. Лоуренс сразу понял, откуда она взялась. Наверняка та самая недостающая часть пальца, отрезанная у японца с Таймс-сквер.

– Тут что-то написано, – сказала Толофф. – Сделайте наезд камерой.

Сообщение было высечено мелкими, едва разборчивыми буковками:

КИТАНО ЗАПЛАТИТ

Иероглифы в конце фразы – Данн умел читать по-китайски – означали «орхидея».

29

Операция прошла как по маслу. Орхидея заставила Джейка заклеить самому себе рот изоляционной лентой и пустила его первым, чтобы не видел ничего, кроме дороги впереди. Она вывела пленников через заднюю дверь в обход места, где Джейк бросил свой пистолет. Группа покинула здание не привлекающим внимания путем через рощу с задней стороны гербария. Солнце еще не зашло, но стояло уже низко, ветки отбрасывали тени, пересекающие островки снега, точно потеки черной краски.

До ближайшей дороги – несколько сотен ярдов. Если кто-нибудь заметит их издали, то примет за группу людей на пешей прогулке.

Мэгги шла второй, держа возле себя Дилана. Джейк слышал, как она плачет. Орхидея расспрашивала ее по ходу о том, где спрятан узумаки. Мэгги несколько раз повторила, что не знает.

Нервы Джейка напряглись до предела. Он мысленно представил себе, как ситуация будет развиваться в том или ином случае, и концовка всякий раз не обещала ничего хорошего. Если Орхидея вознамерилась завладеть узумаки, он должен ей помешать. Чего бы это ни стоило.

– Впереди, видишь? – обратилась к нему Орхидея. – Двадцатью градусами левее.

У обочины стоял белый фургон почтовой службы с надписью «ФедЭкс».

– Через заднюю дверь, – скомандовала она.

Джейк открыл скрипнувшую дверцу.

Мэгги вскрикнула и заслонила собой Дилана от страшной сцены. На полу фургона брошенной куклой лежало тело молодой женщины. В ее голове зияло пулевое отверстие. Пол фургона покрыла липкая кровь.

– Залезай, – сказала Орхидея. Джейк подчинился. В ноздри ударил запах железа. Он узнал женщину по курчавым рыжим волосам – Синди, соседка Мэгги по Ривенделлу.

Орхидея указала на правую стенку:

– Надень!

Со стены свисал ремень – толстый, черный, оканчивающийся пластмассовой коробкой размером с книгу карманного формата. Джейк обернул ремень вокруг поясницы. Он догадался, для чего тот предназначен.

Орхидея постучала пальцами по бедру, посылая команду.

Пояс на Джейке загудел, пятьдесят тысяч вольт ударили в позвоночник. Джейк упал на колени, сжимая ладони в кулаки и скрипя зубами.

– Это лишь предупреждение, – заметила Орхидея. – Если включу на полную мощность, отбросишь коньки. – Она указала на труп Синди: – Вытащи ее из машины. Брось в лесу. Закидай чем-нибудь, чтобы не сразу нашли.

Джейк выполнил приказание и взвалил на плечо безжизненное тело. Он старался не обращать внимания на прикосновение холодной липкой кожи, на страшную белизну мертвых рук. Внезапно налетело воспоминание – он за рычагами бульдозера, зарывает в песок иракских солдат, словно они не люди, а дерьмо в лотке кошачьего туалета. И тут он замечает торчащую из песка кисть, сжимающую ботинок. Бедняга, видимо, не успев толком проснуться, бросился бежать и схватил первое, что подвернулось под руку.

«Кончай!» – приказал себе Джейк, усилием воли заставляя себя сосредоточиться на ситуации. Он понимал свою задачу. Солдат внутри его понимал. Китаянку нужно остановить любой ценой.

Джейк опустил Синди на опавшую листву, осмотрелся по сторонам. Расстояние приличное, можно попытаться сбежать или хотя бы привлечь внимание. Лес выходил на оживленную дорогу. Джейк украдкой глянул через плечо на фургон. Дилан плакал, Мэгги пыталась его утешить. Орхидея наблюдала за действиями пленника, приставив пистолет к голове Мэгги. Не повышая голос, но достаточно внятно китаянка скомандовала:

– Назад!

30

– Наблюдаемый почти два часа не менял позу, – сообщил Стэн Роббинс, агент, назначенный присматривать за Китано.

Роббинс и Данн сидели в защищенном от прослушивания конференц-зале Совета национальной безопасности в административном блоке Эйзенхауэра, уродце площадью шестьсот квадратных футов через дорогу от западного крыла Белого дома. На подвешенном к потолку экране – видеоизображение, передаваемое в реальном времени из камеры Хитоси Китано в федеральной тюрьме строгого режима Хэзлтон, штат Западная Виргиния.

Данн впервые встретился с Китано более двадцати лет назад, когда был мало кому известным профессором Йельского университета. Старого японца привлекла докторская диссертация Данна, посвященная распаду Советского Союза – тогда еще только воображаемому – и подъему Китая. Хитоси Китано к тому времени стал одним из самых богатых людей Японии. Их дружба оборвалась год десять месяцев назад, когда восьмидесятитрехлетнего Китано заключили в Хэзлтон. Последние шестьдесят лет его жизни начались и закончились отсидкой в американской тюрьме. Данн настоял, чтобы ФБР следило за каждым шагом Китано в заключении. От Роббинса требовалась не только постоянная бдительность, но и масса канцелярской отчетности. В распоряжении ФБР двенадцать тысяч агентов – не обеднеют. Когда речь шла о Китано и узумаки, Данн не позволял ни малейших послаблений.

Видеокамера наблюдения за Китано помещалась в плафоне под потолком. Метка времени показывала четыре часа сорок одну минуту пополудни. Почему он ведет себя так странно? Данн много дал бы за возможность проникнуть в мысли заключенного.

Лоуренс осмотрел пространство камеры. Три книги на настенной полке.

– О чем книги?

– Одна о голубиных гонках.

– Он давно увлекается голубями, – согласился Данн. – Больше всего его интересуют состязания на длинных дистанциях. Два года назад, непосредственно перед посадкой в тюрьму, один из его голубей выиграл двенадцатую южноафриканскую гонку в Сан-Сити с призовым фондом в один миллион долларов – самое престижное соревнование голубеводов в мире.

– Молодец, что тут скажешь. Вторая книга – «Учреждения, индустриализация и экономические показатели Японии: концепция „стаи летящих гусей“ как объяснение догоняющего развития» Терутомо Озавы. Я читал. Автор выдвигает теорию под названием «ганкоу кейтай».

– Концепция «стаи летящих гусей» Канаме Акамацу как модель взаимодействия экономик Азии, – подхватил Данн. – Китано считал, что азиатские страны будут развивать свою экономику по принципу гусака, летящего за вожаком, то есть другие нации – Китай, Корея, Малайзия – устремятся к светлому будущему, ведомые Японией. А третья книга о чем?

– Автор – Юкио Мисима. «Солнце и сталь: искусство, действие и ритуальная смерть».

Данн кивнул:

– Китано боготворит Мисиму.

– С какой стати ему преклоняться перед обычным писакой?

– Из-за его особенной смерти. Мисима покончил с собой в 1970 году. В свои сорок пять лет он успел стать культовой фигурой. Мисима взял в заложники командующего японскими силами самообороны и произнес с балкона в Токио речь, призывая к возврату под власть императора. Пытался поднять на бунт японских военных. Когда не получилось, вернулся в дом и выпустил себе кишки.

– Зачем он это сделал?

– Считал, что Японию в конце войны оскопили. Фанатично верил в Бусидо – «Путь воина». Китано приобрел меч, которым секундант Мисимы отрезал ему голову, и который повесил на стену в своем кабинете.

Данн перевел взгляд на старика в камере. Тот сражался за военную победу Японии, но в последние годы уповал не только на силу, но и на богатство. Он помог восстановить промышленную базу своей страны и требовал, чтобы военные играли более заметную роль в японском обществе. Путь к возрождению родины, по его мнению, одинаково определяли и йены, и меч. Но в наши дни Япония сдает позиции. Из пучины истории появился новый дракон – Китай.

Данн знал биографию Китано, как свою собственную. Шестьдесят четыре года назад, после событий на борту «Вэнгарда», Китано поместили в камеру морской гауптвахты в Гонолулу Тихоокеанское командование ВС США сбилось с ног в поисках остальных субмарин с содержащими узумаки латунными цилиндрами на борту. За несколько лет удалось обнаружить пять из семи цилиндров, четыре – сразу после войны, включая тот, что заразил команду «Вэнгарда», пятый – в 70-х годах в подводной лодке, затонувшей у берегов южной Калифорнии. Остальные два, если они вообще существовали, пропали без следа.

Китано продержали в камере размером с кладовку несколько месяцев, как держат в клетке разъяренного, обезумевшего зверя. Его допрашивали с пристрастием, грозили трибуналом и казнью за военные преступления. Китано клялся, что рассказал все, что знал, назвал имена всех токко, передал информацию об их целях. На него продолжали давить, пока Макартур не заключил сделку с Сиро Исии. В мае 1947 года, в обмен на судебную неприкосновенность, Сиро Исии передал десять тысяч страниц записей о полученных отрядом 731 «результатах исследований» – сведения о биологическом оружии, включая узумаки. Преследование членов отряда 731 прекратилось, Китано освободили.

Выйдя на свободу, Китано влился в круг ветеранов отряда 731, занявших высокое положение в японской медицине и фармацевтической промышленности. Он стал сооснователем «Зеленого креста», фармакологической компании, которая развернула бурную деятельность в послевоенной Японии. «Зеленый крест» создал одно из крупнейших в стране хранилищ консервированной крови, и Китано здорово обогатился. Но в 80-е годы он внезапно вышел из состава учредителей компании, продав свою долю за двести с лишним миллионов долларов. Вскоре «Зеленый крест» оказался замешанным в скандал с продажей крови, зараженной вирусом ВИЧ. Тысячи японцев умерли от СПИДа после переливания некачественной крови.

Китано забрал деньги и уехал в Соединенные Штаты. Он профинансировал несколько биофирм, недавно созданных в Ла-Джолле и на севере, в Кремниевой долине. Некоторые из них обернулись золотой жилой, и к середине 90-х собственные средства Китано оценивались в пять миллиардов долларов. В последнее десятилетие прошлого века капитал Китано увеличился еще больше благодаря капиталовложениям в несколько интернет-компаний в сфере здравоохранения. Его внимание привлекли потенциал Интернета и рекламная шумиха вокруг него. Он вывел активы из Кремниевой долины в 2000 году, незадолго до обвала фондовой биржи. Китано загребал наличность лопатой и озирался вокруг в поисках нового бума.

После событий 11 сентября такой бум наступил. Инвестиционный фонд «Китано-груп» вложил деньги в ряд новых военных компаний, предугадав, что повадки вашингтонской администрации не позволят ей раздувать бюрократический аппарат и она направит денежные потоки в частный сектор. Фонд инвестировал средства в компании, которые снабжали военных всем на свете, от систем интеллектуального анализа данных до персонала. Китано лично надзирал за инвестициями фонда в биотехнологические фирмы, особенно те, что были связаны с мерами противодействия биологическому терроризму. Он имел большой куш во всех крупных предприятиях этой сферы, от «Дженезис» до «Ди-эн-эй биосистемс». Китано также начал скупать биотехнологические компании в Японии, Корее и Китае, создавая азиатскую сеть, призванную стать фундаментом экономического прогресса в регионе, по мере того как на пьедестале наиболее передовой технологии кремниевую микроэлектронику вытеснял биосинтез.

Японский магнат не просто вкладывал деньги в новые предприятия, а осторожно развивал связи с американскими внешнеполитическими ястребами, в том числе Лоуренсом Данном. Китано основал три неоконсервативных прояпонских научно-аналитических фонда, в одном из которых Данн бил баклуши в промежутках между правительственными должностями в Вашингтоне и периодами преподавания в университетах. Они прекрасно сработались и успешно строили оборонительный вал против китайской экспансии. Но конечно, наибольшим успехом стало избрание нынешнего проамерикански и антикитайски настроенного президента Соединенных Штатов.

Китано помог Данну отложить приличную сумму на черный день и постепенно довести ее до неприличной. Он также познакомил Данна с новыми удовольствиями, которые открываются перед людьми, наделенными большими деньгами и властью. Большинство коллег Данна старались держаться от Китано на безопасном расстоянии. Всякие истории и слухи о его роли среди японской военщины во время Второй мировой войны не прекращались даже сейчас. Биография Китано притягивала Данна, как свет ночную бабочку. За два десятка лет между ними сложились профессиональные и личные отношения, основанные на взаимном недоверии и любви к дорогому виски и дорогим женщинам.

Китано стоял во главе огромной финансовой империи. К нему прислушивалось самое могущественное правительство на планете. Он имел все, что только пожелает.

И тут старик дал маху.

Китано сидел в середине камеры совершенно неподвижно, как статуя.

– Он знает, что за ним наблюдают? – спросил Данн.

– Если и знает, не подает виду – ни разу даже не посмотрел вверх, ни одного подозрительного движения. – Роббинс покачал головой. – Странно все это. С утра вел себя как обычно.

– Покажите.

Роббинс нажал пару клавиш, и на втором экране появилось изображение с меткой времени 07:22. Китано приседал, делая физические упражнения.

– Каждое утро – полчаса физкультуры. После этого читает, пока не откроют доступ в комнату отдыха. Смотрит там телевизор. В этом помещении тоже есть видеокамера. Минутку – я выведу на экран утреннюю запись.

Картинка сменилась. Метка времени теперь показывала восемь часов четыре минуты утра. Китано в одиночестве сидел в кресле, уставившись, словно в трансе, на экран телевизора. Остальные заключенные держались поодаль, явно предпочитая не приближаться.

Данну не требовалось объяснять причины подобной осторожности. Вскоре после прибытия в Хэзлтон один из заключенных, посчитав японца немощным стариком, стащил его обед. Китано никак не отреагировал. Но через два дня жену этого парня, работавшую официанткой в Ист-Фишкилл, штат Нью-Йорк, избили до неузнаваемости. Труп пришлось идентифицировать по ДНК. Днем позже и самого заключенного нашли мертвым, со вспоротым животом. У Китано имелось неоспоримое алиби – он даже не покидал свою камеру. Никакие улики не связывали японца с двумя происшествиями, но остальные заключенные теперь сторонились его, как зачумленного.

Данн переключил внимание на экран телевизора. Китано смотрел телепередачу с напряженным вниманием.

– Что он смотрит?

– Минутку. – Роббинс нажал еще несколько клавиш, и экран разделился пополам. Теперь на правой стороне шли новости Си-эн-эн с той же меткой времени, что и на половинке Китано.

Си-эн-эн передавали репортаж из больницы Бельвю. Его вела симпатичная светловолосая дикторша с губами бантиком.

– Что она говорит? Звук включить можно?

– Конечно.

Громкий голос ворвался в комнату, и Роббинсу пришлось убавить громкость.

– …опроверг, что это каким-либо образом связано с инцидентом, который произошел сегодня с молодым японцем на Таймс-сквер, однако анонимный источник – сотрудник больницы – подверг это утверждение сомнению. Японец по имени Хитоси Китано, который оказался студентом Колумбийского университета, лишился среднего пальца на правой руке…

Китано фыркнул, услышав свое имя. Окружающие уставились на старика.

– Эй, это ж про тебя! – выкрикнул кто-то. – Китано! О тебе по телику говорят.

Узник поднялся, но пошатнулся, ему пришлось ухватиться за стул, чтобы не упасть. Он стоя досмотрел новости до конца, после чего решительно направился вон из комнаты. Остальные заключенные поспешно расступились перед ним в стороны.

– Вот и все, – констатировал Роббинс, снова включая изображение из камеры Китано. – Вернулся к себе, включил радио на волну новостей и с тех пор не пошевелился.

Данн вспомнил одну беседу с японцем почти десятилетней давности. Ни до, ни после в жизни Данна не было бесед важнее.

Тридцатишестилетний знаток внешней политики и семидесятипятилетний миллиардер обсуждали геополитические последствия применения биологического оружия, попивая, по обыкновению, дорогой скотч. Оба считали, что биологическая война фактически неизбежна. Технологии развивались с такой быстротой, что раньше или позже биологические атаки станут обычным делом между противниками.

Европа и Япония, разумеется, не применят подобные вооружения против Америки. У Советов имелись огромные запасы биологического оружия, но СССР, слава Богу, испустил дух.

Собеседники пришли к общему выводу, что китайцы пустят такое оружие в ход не колеблясь. Им даже угроза не нужна. Данн считал, что единственным способом избежать биологического нападения являлся «мир по-американски». Надо обезглавить коммунистическое руководство Китая и заменить его на послушное Америке.

Но как это сделать? Что остановит китайский каток, пока он не успел разогнаться?

Они ходили некоторое время вокруг да около, пока Данн не сказал прямо – надо применить узумаки.

Собеседники согласились друг с другом, что, как только США создадут противоядие, узумаки станет логичным решением проблемы.

Хотя прошло десять лет, Данн помнил беседу почти слово в слово.

– Где бы вы его выпустили? – спросил японец.

– Один из вариантов – в Харбине. Как если бы строительные работы разворошили могильник. Или чуть южнее, у биологического исследовательского центра китайского министерства сельского хозяйства. Пусть думают, что растяпы, работавшие с Узумаки, сами случайно его выпустили.

– Наподобие советского инцидента с сибирской язвой под Свердловском в семьдесят девятом?

– Точно.

Они вместе начали импровизировать, воображая дальнейшие шаги. Узумаки расползается по стране, границы закрывают. Все остальные государства, испугавшись эпидемии, прекращают туризм и сворачивают торговлю с Китаем. Власть Коммунистической партии и так ослабла, она держалась на двух подпорках – национальной гордости и обещаниях экономического роста. В один миг лишившись благосостояния, обозленные бессилием правительства перед распространением жуткой заразы, люди взбунтуются – сначала в сельской местности, потом в городах. Через несколько недель рухнет Госсовет, в стране наступит хаос. И тут на сцену выйдут объединенные американо-японские силы. Опираясь на противоядие и штыки, они быстро наведут порядок.

Если США смогут разработать антидот, то, по идее Китано и Данна, Штаты могли бы свалить Китай когда угодно. Между американцем и японцем сложилась тайная связь, которая только росла по мере укрепления Китая. Японское чудо-оружие еще могло изменить ход истории. Им казалось, что они играют в азартную игру под названием «Как разорить самую многонаселенную державу мира».

Но Китано неожиданно повел игру по другому сценарию.

Первый, не совсем внятный доклад поступил к Данну из ЦРУ. Консорциум сельскохозяйственных инвесторов из Центральной Америки и Азии приобрел десять тысяч акров плодородной земли в Бразилии в четырехстах милях от того места, где Толофф обнаружила Fusarium spirale.На этом участке, вложив несколько миллионов долларов, они построили научно-исследовательский институт генетики культурных растений и опытную сельхозстанцию под названием «Сан-Агра». В институт завезли десятки ученых с докторскими степенями по растениеводству и генетике грибных культур. Все они работали и жили не выходя из института. Задачей исследований объявили разработку новых штаммов генетически модифицированной кукурузы для стран Восточной Азии. С виду вполне логично – кукуруза стала важной культурой повсюду на азиатском континенте. Китай – второй по объему производитель и потребитель кукурузы в мире. Северная Корея при Ким Ир Сене попала в полную зависимость от ее урожаев. Однако несложное расследование вскрыло новые тревожные подробности. Во-первых, ученые «Сан-Агры» не публиковали работ, не просили субсидий и не подавали патентных заявок. Кроме того, одним из видов, которые они изучали, оказался редкий грибок Fusarium spirale– выбор сам по себе странный, так как за пределами четырех бразильских провинций об этой пакости никто не слышал и для восточноазиатских рынков она не представляла ни малейшей угрозы. Но больше всего тревожило то, что инвестиционная группа оказалась лишь фасадом. Более девяноста процентов вложенных в проект денег поступило от некоего японского инвестора, миллиардера Хитоси Китано.

Недобитый самурай начал разработку узумаки в частном порядке.

Данн не видел иного выхода – пришлось принимать жесткие меры. Но и он попал в ловушку – Китано запросто мог его спалить. Пока они годами вели беседы о Китае, Данн делился секретной информацией, и теперь его могли привлечь к ответу по закону о защите государственной тайны. Передача иностранцу информации с грифом «Не подлежит разглашению представителям иностранных государств» сама по себе тянула на государственную измену, не говоря уж о планах свержения иностранного правительства. За такое могли дать очень длинный срок, если не высшую меру.

Данн снабжал Китано секретными сведениями, в ответ тот делился инсайдерской информацией об определенных японских акционерных компаниях. Хитоси мог рассказать федеральным обвинителям, как Данн, попивая его виски, выбалтывал секретные сведения государственной важности, приумножая личное состояние на спекуляции акциями азиатских компаний.

Данна могло спасти только одно – американское правительство отчаянно не хотело привлекать внимание к узумаки. О японском оружии судного дня все еще не знал никто, кроме узкого круга лиц, отвечающих за безопасность государства. Работы, которые Толофф вела в Министерстве сельского хозяйства, были совершенно секретными, недоступными для иностранцев. Если до Китая дойдет хотя бы слух, что США втихомолку готовят мощнейшее биологическое оружие, которое к тому же было создано отрядом 731 и испытывалось на китайцах, Пекин придет в ярость.

Данн прекрасно понимал, что организации, действующей с таким размахом, как та, что принадлежит Китано, невозможно удержаться в рамках закона. Лоуренс накопил достаточно компромата на японца, и, когда тот в очередной раз приехал в Штаты, судебные исполнители арестовали его за уклонение от налогов. Суд совершили быстро и безукоризненно. В суде Китано не раскрыл рта и даже не пытался что-либо предъявить в свою защиту.

И неудивительно. На личной встрече накануне суда Данн пригрозил Китано пустить в ход самый главный компромат, который имелся у американца. «Замахнешься на меня – потом не обижайся, – сказал он японцу. – Мы закроем программу разработки узумаки, а потом все, что имеем на тебя, передадим в китайское Министерство госбезопасности – записки Исии, фотографии, расшифровку разговоров, все улики, обличающие тебя в пытках и геноциде гражданского населения Китая. Подождем, пока они как следует распалятся, и выдадим тебя как военного преступника».

Китано не нашелся что ответить. Оба собеседника хранили молчание почти минуту. Наконец японец спросил:

– А ты не боишься, что я все расскажу китайцам?

– Ты, видимо, не совсем понял. Кто поверит японскому военному преступнику и массовому убийце, пытающемуся спасти свою шкуру? Если сможешь, отбейся от обвинения в неуплате налогов, но «Сан-Агру» закрой немедленно! Оставь узумаки в покое!

Роббинс насторожился:

– Смотрите-ка, зашевелился.

Китано поднялся и подошел к маленькому столу. Он снял с полки одну из книг, вырвал страницу без текста, взял ручку и принялся что-то писать.

– Мы отсюда сможем прочитать? – спросил Данн.

– Слишком далеко. Сейчас попробую…

Китано передвинул стул на середину пола, прямо под камеру видеонаблюдения, встал на него и поднес страницу к объективу.

– Вот черт! Он знает, где камера, – воскликнул Роббинс.

Данн пропустил восклицание мимо ушей. Он как зачарованный уставился на записку:

«Я могу тебе сказать, кто она».