Текст книги "Спираль"

Автор книги: Пол Макьюэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

День третий
СРЕДА, 27 ОКТЯБРЯ
Тайник

10

Джейк никак не мог заснуть, все ворочался и вертелся в кровати, пока окончательно не сдался. Поднявшись, он сварил кофе и принялся расхаживать по квартире. За окнами чернела ночь. В голове вертелось надоедливое воспоминание о разговоре с Лиамом во время прогулки между заброшенными бетонными бункерами бывших армейских складов Сенека. На тот момент Джейк посчитал, что старику просто захотелось излить душу.

Машина двигалась сквозь предутреннюю тьму по совершенно пустой двухполосной дороге. Навстречу лишь изредка попадались пикапы фермеров. До восхода солнца Джейк успел проехать по шоссе 96А почти тридцать миль на северо-восток от Итаки. Его окружали пасторальные ландшафты – холмы да фермы. С невысокого подъема открылся вид на цель поездки, выглядевшую в свете фар как заброшенная тюрьма: тройное ограждение скрывало, как слои кожуры луковицу, десять тысяч акров пустыря, который в былое время носил название «армейские склады Сенека».

Историю складов Джейку рассказал Лиам. Их построили по распоряжению Рузвельта накануне Второй мировой войны, Лиам тогда учился в Ирландии. Когда в Перл-Харборе запылали линкоры и Лиам пошел записываться добровольцем в британскую армию, армейские склады Сенека насчитывали пятьсот бетонных бункеров-хранилищ с припасами для американской военной машины.

После войны построили новые, еще более мощные хранилища для ядерного оружия. Лиам в это время был уже в Итаке, начинал работу, которая вскоре принесла ему всемирную известность. Склады тоже стали по-своему знамениты. В лучшие времена здесь работали больше десяти тысяч человек – целый небольшой город. Во всех Соединенных Штатах не было военного объекта крупнее. Джейк вспомнил газетные фотографии, сделанные в восьмидесятых годах, когда доктор Спок под одобрительные крики тысяч участников антиядерной демонстрации залез на забор склада, чтобы привлечь внимание общественности к хранящимся по ту сторону ограждения ядерным боеголовкам.

В наши дни объект перестал кого-либо интересовать. С развалом Советского Союза склады закрыли, а в 2000 году официально сняли с баланса. Теперь здесь безраздельно хозяйничали олени, ивовая поросль и дикие гуси. Часть земель отрядили для других целей: с одной стороны прилепилась тюрьма, с другой – центр молодежного досуга. Сама территория складов превратилась в город-призрак, бетонный мавзолей восемь миль в длину и четыре в ширину, безжизненную путаницу запущенных дорог и бункеров. Во всем штате трудно найти более оторванное от остального мира место.

Остановив машину с внешней стороны ограждения, Джейк вышел и уселся на капоте «субару». Стуча зубами от холода, он посмотрел на солнце, ползущее поверх бесконечных рядов хранилищ военного снаряжения.

Давным-давно пришедшие в запустение жуткие бетонные монолиты стояли друг от друга на расстоянии в четыреста футов. Между постройками пролегали заросшие сорной травой растерзанные дороги. Джейк как-то раз заглянул в один из бункеров – сырое затхлое место, полное плесени и гниющей листвы. Лиам утверждал, что когда-то в нем хранилось ядерное оружие. Детонаторы держали в отдельном тайном хранилище под белым зданием, замаскированным под караульное помещение.

Лиам имел связи с нынешними владельцами объекта – группой дельцов, которые планировали использовать склады для сверхнадежного размещения серверов. Он раздобыл ключ от одних из ворот и разрешение, позволяющее приезжать в любое время суток под предлогом проведения биологического эксперимента со стадом редких белых оленей, оказавшимся внутри объекта как в резервации. Тема: исследование генетической изменчивости в рамках замкнутой популяции.

Здесь, вдалеке от текущих неотложностей, в мыслях наступала ясность, говорил Лиам. Груз прошлого, подумал Джейк, все еще довлеет над объектом, не позволяет думать о пустяках. По настоянию Лиама Джейк не раз сопровождал его во время прогулок по территории складов. Они расхаживали вдоль рядов заглубленных хранилищ и болтали о том о сем.

Разговоры зачастую переходили на войны, в которых им довелось участвовать, и те, что еще могут разразиться. Картина будущего в их «магическом кристалле» не предвещала ничего хорошего. Обсуждения касались также размаха технологий и начавшейся пятьдесят лет назад революции малых величин. Системы командования, управления и информации вышли на новый уровень. Миниатюризация на глазах порождала новые приемы ведения войн. Орудия поля боя тоже меняли свой характер. Сверхмалое шло на смену огромному – тенденция дошла наконец даже до генералов.

Эпоха танков, ведущих бой на полях сражений, и реактивных самолетов – в воздухе, клонилась к закату. Войны будущего будут проходить на мизерных театрах военных действий с использованием крохотных боевых средств, бьющих с тысячи разных направлений одновременно. Бои будут протекать в компьютерных сетях, внутри человеческих тел. Виртуальные боевые действия, тучи полуавтономных микроботов наподобие ползунчиков, биологическое оружие…

Во время одной из таких прогулок Лиам рассказал своему преемнику об узумаки.

История о семерых токко и смертоносных цилиндрах поразила воображение Джейка. Лиам поведал также о японской подводной лодке с одним из семерых смертников на борту и о ее обнаружении командой с корабля ВМС США «Вэнгард». Глаза старика загорелись неистовым огнем при описании чудовищной ядерной вспышки, в одно мгновение уничтожившей без следа узумаки и, вместе с отравой, двести тридцать семь моряков.

– Уиллогби и Макартур – скоты! – горячился Лиам. – Они хотели заполучить узумаки, и у них это получилось. Никто так и не узнал о токсине. Всю грязь вместе с правдой о зверствах отряда 731 замели под ковер. А теперь этот недоносок из Совета по национальной безопасности приказал, чтобы в Детрике возобновили работы с узумаки.

Лиам саркастически усмехнулся:

– Страшно себе представить, а? Доза грибка размером меньше наперстка опаснее всего когда-либо хранившегося на этих складах оружия.

Джейк окинул взглядом бункеры и небо над ними.

11

Некролог в «Нью-Йорк таймс» занял почти целую полосу:

ЛИАМ КОННОР, ЗНАМЕНИТЫЙ БИОЛОГ, ОДИН ИЗ ПОСЛЕДНИХ ЖИВУЩИХ ОТЦОВ-ОСНОВАТЕЛЕЙ МОЛЕКУЛЯРНОЙ БИОЛОГИИ, УМЕР В ВОЗРАСТЕ 86 ЛЕТ

Бенджамин Д. Ладгейт

Во вторник утром в Итаке, штат Нью-Йорк, оборвалась жизнь Лиама Коннора, нобелевского лауреата, разгадавшего тайны избирательной адаптации. О его кончине было объявлено в Корнелльском университете, где он работал и преподавал последние шестьдесят лет. Тело ученого обнаружили на дне ущелья рядом с кампусом. Обстоятельства смерти расследуются.

Коннор был современником Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика, ученых, установивших строение ДНК. Он заслужил славу работами в области мобильных генетических элементов и открытием того, что ДНК находится не только в ядре, но и в других частях клетки. Полученные им новые знания произвели революцию в клеточной и эволюционной биологии.

Лиам Коннор родился в 1924 году в графстве Корк, в Ирландии. Он был шестым ребенком в семье лавочника. Его с детства привлекали растения и грибы, и Лиам, используя классификационную систему собственного изобретения, составил библиотеку-энциклопедию этих организмов. В четырнадцать лет отец привез Лиама в университетский колледж Корка (в то время носивший название Королевского колледжа), где юное дарование училось под началом профессора Шеймуса Бейли. Несколько лет спустя Лиам Коннор уже считался одним из самых многообещающих молодых биологов Ирландии. В 1943 году он вступил в брак с поэтессой, эссеисткой Эдит Соммервиль, в котором состоял до кончины жены в 2004 году.

В 1942 году Лиам Коннор поступил добровольцем на службу в британскую армию. Его направили в Портон-Даун, британский центр химического и биологического оружия, где он в течение четырех лет разрабатывал ответные меры против потенциальной угрозы, исходившей от гитлеровской Германии и ее союзников. После окончания войны ученый непродолжительное время находился в Японии. В 1946 году он эмигрировал в США и три года работал над секретным проектом по мерам противодействия биологическому оружию в Кэмп-Детрике (позднее переименованном в Форт-Детрик), что в Фредерике, штат Мэриленд.

После перехода в 1950 году в Корнелльский университет он возглавил сельскохозяйственный факультет, где начал работать над таксономией грибов. В итоге был создан насчитывающий 400 000 образцов Корнелльский гербарий патологии растений, которым ныне заведует внучка профессора Маргарет Коннор. Ученый всю жизнь путешествовал по свету в поисках новых образцов для гербария, чаще всего посещая Китай и Южную Америку.

Свой первый значительный прорыв в науке Лиам Коннор одержал в начале пятидесятых годов. Развивая идеи Барбары Макклинток, он изучал транспозоны – элементы генетического кода, способные мигрировать внутри генома. Коннор открыл свойство транспозонов «включать и выключать» гены и сделал правильный вывод, что ретровирусы являются особой формой транспозонов. Еще большим новшеством оказались его эксперименты с эндосимбиозом. Эту идею еще в 1909 году предложил русский ботаник Константин Мережковский. Коннор и биолог Линн Маргулис продемонстрировали, что главные компоненты клетки, например митохондрии, по сути, являются бактериями, обитающими внутри клетки-хозяина. Эндосимбиоз поначалу вызвал множество споров, но теперь считается одной из основ эволюции сложных организмов.

В 1960 году Коннор был избран членом Национальной академии наук, в 1972 году ему была присуждена премия Вольфа, в 1978 году – Национальная научная медаль, а в 1983 году – Нобелевская премия в области физиологии и медицины (совместно с Барбарой Макклинток). Лиаму Коннору присвоили почетную степень доктора наук семнадцать научных заведений разных стран, включая Королевский колледж Ирландии, Пекинский университет и Чикагский университет. Американская ассоциация содействия развитию науки объявила его одним из десяти наиболее выдающихся биологов двадцатого века.

В дополнение к преподавательским обязанностям Коннор стал сооснователем группы «ДЖЕЙСОН», аналитического научного центра, предоставляющего консультации ФБР, ЦРУ и военному ведомству. Как говорил помощник госсекретаря в никсоновской администрации Джон Рэнд, «Коннор – глыба. Это он убедил Никсона в 1969 году отказаться от наступательных биологических вооружений». Имя Коннора также связывают с заключением Конвенции о запрещении биологического оружия 1972 года. Коннор продолжал деятельность в этой области и в последние годы решительно возражал против возврата США к программе разработки оборонительного биологического оружия.

В то же время Коннор без устали пропагандировал конструктивное использование биотехнологий. Он активно поддерживал разработки в области биосинтеза и написал немало показательных статей для привлечения внимания конгресса. Его книга «Слияние», посвященная возникающей смычке между биологией клетки и микроэлектроникой, считается классическим трудом в своей области.

После Лиама Коннора остались дочь, трое внуков, а также правнук. Он увлеченно занимался наукой до последнего дня жизни. В прошлом году его команда победила в соревновании Агентства передовых оборонных исследовательских проектов на создание лучшего автономного микробота. Говоря словами его коллеги Джейка Стерлинга, «Лиам – истинный гений, с какой стороны ни посмотреть». Три года назад во время интервью Коннора спросили, что он считает своим самым главным достижением. Ответ: «Я над ним пока еще работаю».

Мэгги опустила газету, на глаза навернулись слезы. Синди положила ей руку на плечо. За столом воцарилось молчание – кроме них, на кухне никого не было. Остальные жильцы еще не проснулись.

Мэгги погладила газету:

– С уважением написано.

– Еще бы.

– Большую часть некролога, должно быть, заготовили еще несколько лет назад.

– Точно.

Мэгги аккуратно сложила газету и оставила на столе. Статья на первой полосе содержала меньше церемоний и смаковала домыслы о причинах самоубийства. Редакторы использовали снимок ущелья Фалл-Крик, сделанный с вертолета, на котором по обе стороны подвесного моста толпились тысячи зевак.

– Мэгги? Что с тобой?

Женщина осознала, что обхватила голову руками и сидит, уставившись в стол.

– Не могу забыть видеоролик, где Лиам бросается с моста. – Мэгги растерла лицо ладонями. – С ним была какая-то женщина. Она ключ к загадке. Лиам не стал бы прыгать без серьезной причины. Из-за Дилана не стал бы…

– О ней по-прежнему ни слуху ни духу?

– Я звонила в полицию двадцать минут назад. Ничего нового.

Мэгги вконец измучилась. Она раз шесть вставала ночью и подходила к кровати Дилана, гонимая необъяснимой потребностью удостовериться в его безопасности. Мать бросила еще один взгляд на комнату, где спал ее сын. Последние сутки мальчику пришлось нелегко – он без памяти любил прадеда. Она рассталась с отцом Дилана, Артуром Миксом, через полгода после рождения сына. Артур состоял профессором математики в Гарварде и не проявлял ни малейшего желания поддерживать отношения. Мэгги давно прекратила попытки вызвать у него интерес к сыну. Они виделись один-два раза в году, и Дилан относился к Артуру скорее как к дальнему родственнику, чем как к отцу.

Дилан – прекрасный девятилетний мальчуган, но на его долю выпало слишком много потрясений. Мэгги была безутешна, когда от рака поджелудочной железы умер ее отец и в тот же год за ним последовала мать. Ей в это время было двадцать лет. Дилану сейчас нет и половины того. Он все еще страдал от приступов безотчетной паники. Всего месяц назад ей пришлось забирать его из школы посредине дня. Дилан жаловался на боли в груди и уверял, что скоро умрет.

Его направили к детскому психологу, женщине одного возраста с Мэгги и с собственными детьми, но лечение продвигалось медленно. Психолог в случае ухудшения состояния не исключала назначения медикаментов. Мэгги надеялась, что до этого дело не дойдет.

Во входную дверь постучали.

– Кто это может быть? – удивилась Синди. Посетителям, чтобы миновать пост полиции на дороге, полагалось сначала звонить. Иначе репортеры не дадут проходу.

– Я открою, – предложила Мэгги. – Это скорее всего Мел, адвокат Лиама. Он предупредил о приезде.

На пороге и вправду оказался Мелвин Лорин с пухлой папкой под мышкой. Последний раз они виделись на похоронах жены Мелвина четыре месяца назад. Мел был почти одного с Лиамом возраста. Несмотря на сутулость, он выглядел очень высоким. Его ладони с длинными пальцами напоминали гигантских пауков.

– Мэгги, извини за вторжение.

– Вы же знаете, мы всегда вам рады. Проходите, пожалуйста.

– Я ненадолго. Мне бы не пришло в голову беспокоить тебя, если бы не обещание, которое я дал твоему деду.

Он вручил женщине объемистую папку.

– Что это?

– Посмотри сама. Там есть журнал учета всех финансовых операций. И письмо тебе лично.

– Письмо?

Юрист кивнул.

– Когда он успел все это передать?

– Две недели назад. Сказал, чтобы я немедленно доставил тебе папку после его кончины. Лично. Даже заставил меня повторить обещание вслух.

Опять подступили слезы.

– Две недели назад? Не может быть! Как он себя вел?

– Как обычно. Шутил. Помнится, сказал: «Это лишь предосторожность – вдруг завтра попаду под автобус. На самом деле я вовсе не собираюсь помирать».

– Думаете, он искренне говорил?

– В тот момент я не сомневался. Сейчас – не знаю… Мэгги, я не могу ничего понять. Он так любил и тебя, и Дилана. Только о вас говорил все время. Гордился вами… – Мел замолчал. Он тоже не мог сдержать слезы.

Мэгги вытерла глаза и, пересилив себя, задала главный вопрос:

– Как вы считаете, он… готовился?

Мел покачал головой:

– Я вправду не знаю. Обычно я неплохо разбираюсь в людях, но твой дед… Когда он решал меня разыграть, я всегда попадался как дурачок. Он был способен на полном серьезе заявить, что луна сделана из мороженого, и я ему верил. – Юрист посмотрел себе под ноги, словно ответ на вопрос мог обнаружиться на досках пола. – Гордый он был. И талантливый. Старость постепенно отбирает талант. – Мел покачал головой. – Со старостью… трудно примириться. Человек мед ленно затухает. И в один прекрасный день видит, что свет в душе почти совсем угас.

– Значит, вы считаете, что он покончил с собой?

– Извини, если я что-то не так сказал. – Мел просительно тронул Мэгги за плечо.

Она отнесла папку в свою спальню и положила на незаправленную кровать. Отступила на шаг, чтобы собраться с силами. Эту папку приготовил дед. Для нее. Перед смертью.

Он, возможно, понимал, что скоро умрет.

Письмо нашлось сразу. Оно лежало в белом конверте без адреса, за исключением ее имени, выведенного знакомым почерком.

Мэгги погладила письмо, провела по буквам, написанным карандашом на белой бумаге. Она могла легко представить, как дед писал это, склонившись над столом. Никто не сочинял личных посланий лучше его. Он буквально вылепливал письмо из слов, мог заполнять целые страницы новыми научными идеями, вставляя зернышки мудрости от Йетса и Беккета, маленькие зарисовки. Чудо, а не письма!

Ей не хотелось открывать конверт. Вполне вероятно, что это последний материальный объект, оставшийся от деда. Письму суждено стать вершиной хребта, отделяющего прошлое, когда Лиам еще был рядом, от будущего, в котором его уже нет. Как трудно перевалить через этот хребет.

Мэгги отложила конверт в сторону – пусть подождет еще немного – и принялась разбирать остальные бумаги. Она нашла стопку скучных юридических документов вроде свидетельств на право владения собственностью, а также журнал учета, о котором говорил Мел. Таблица в начале журнала содержала сведения о пакетах акций, принадлежащих Лиаму Коннору, датах их покупки, начальной стоимости и показателях годового дохода в случае их реализации.

Мэгги была поражена. Лиам оказался не только блестящим ученым, но и ловким инвестором. Начав в 1950 году со стартового капитала в тысячу двести долларов, он постепенно сформировал портфель акций Ай-би-эм, «Интел», «Эппл» и – с недавнего времени – «Гугл». Если его внучка правильно разобралась в цифрах, дедовское наследство составляло несколько миллионов долларов.

Мэгги положила папку на кровать. Неужели здесь все только о деньгах? Ее сейчас не интересовали деньги и наследство.

Да, скопил он десять миллионов долларов – ну и что? Она бы отдала их все, не колеблясь ни секунды, чтобы узнать главное – почему дед лишил себя жизни.

Мэгги просмотрела остальные документы в папке, но не нашла ничего существенного.

Оставалось только письмо.

Она дрожащими руками осторожно вскрыла конверт. Сделала несколько раз глубокий вдох и выдох, стараясь успокоиться. Невероятно страшно обнаружить, что там, в этом конверте. А вдруг он на самом деле заранее решил броситься с моста?

«Перестань, – скомандовала она себе. – Возьми себя в руки!»

В конверте оказался лист тонкой желтой бумаги.

«Мэгги!

Скажи Дилану, пусть напоследок еще раз сходит на болота.

Джейк знает, куда идти.

Спроси его, где слоны сидят на насесте.

Люблю.

Дед»

12

На моего начальника давят со всех сторон, чтобы быстрее закрывал дело, – сообщил Бикрафт, когда они с Джейком поднимались на лифте новенького корпуса Уэйла – громадины площадью двести шестьдесят квадратных футов в самом центре кампуса. – Мол, запиши как самоубийство и дело с концом. Репортеры разбили целый табор перед нашим офисом. Проректор звонит чуть ли не ежечасно. Работаем в две смены, пытаясь закончить дело, но шеф все равно недоволен. Говорит, что оно с душком.

Бикрафт явился для сбора сведений о проекте «Коробка с ползунчиками». Усталость развязала ему язык. Джейк решил этим воспользоваться:

– Вы тоже так думаете?

– А как же! Воняет, да еще как! Женщину на мосту удалось найти? Нет. Ползунчиков? Тоже нет. А теперь из Форт-Детрика едут всякие молчуны.

Двери лифта открылись на третьем этаже корпуса Уэйла. Они пересекли атриум и прошли по коридору, выкрашенному в стерильный белый цвет. Молодой профессор остановился перед дверью с табличкой «Биосинтез – В. Глазман» и обычными в таком месте желто-черными наклейками, предупреждающими об опасности. Джейк приоткрыл дверь.

– Влад?

На пороге появился обитатель кабинета, перемалывающий челюстями ком жевательной резинки. Бросив курить, Влад превратился в закоренелого любителя жвачки и делал перерывы только ради выпивки.

Джейк представил их друг другу. Влад вытащил из кармана коробочку «Чиклетс» и предложил Бикрафту. Тот отрицательно покачал головой.

– В самом деле не хотите? – не отступал Влад. – С фруктовым вкусом!

Получив вторичный отказ, русский бросил горсть резинок в рот.

– Пошли, – поманил он за собой.

Они проследовали мимо вереницы лабораторных столов, уставленных инструментами для синтеза ДНК, генетического секвенирования, плазмидной трансфекции и проектирования геномов. Наконец квадратная фигура русского остановилась у длинного стола в углу.

Влад картинно вынул из кармана плексигласовую коробку размером с пачку сигарет и продемонстрировал ее Бикрафту. Внутри, напоминая миниатюрную фабрику, переплетались какие-то трубочки и компьютерные микросхемы.

– Прошу любить и жаловать – ТИЭНО! Сокращение от «технология игольного электросмачивания для наногенотипирования олигонуклеотидов».

Бикрафт только покачал головой в ответ:

– Чего-чего?

– Вы когда-нибудь видели диагностическую лабораторию УББ-4? Где производятся операции с наиболее опасными патогенами? Эдакие чудища с воздушными шлюзами и герметичными скафандрами, словно работа ведется на дне океана. По всей стране таких лабораторий наберется не более дюжины. Даже самая маленькая обходится в десятки миллионов долларов.

– Эта штучка, – ученый постучал пальцем по коробочке, – в состоянии заменить целую лабораторию такого типа. Мы впихнули весь комплекс УББ-4 в пространство длиной шесть, шириной четыре и высотой два дюйма. А стоимость изготовления – меньше тысячи долларов.

Влад взял предметное стекло и подал его Бикрафту:

– Плюньте!

– На стекло? Зачем? – удивился Бикрафт.

– Увидите!

Бикрафт плюнул. Влад сунул стекло под микроскоп, подключенный к видеомонитору.

– Допустим, есть подозрение, что вы заразились оспой. Что делать? Ага! У нас имеется ваш плевок на стеклышке. Запускаем ТИЭНО!

Влад положил коробочку рядом с предметным стеклом, взял лазерную указку и смартфон и принялся нажимать клавиши. В передней части коробочки открылась дверца, из нее выскочил и побежал по столу ползунчик. Бикрафт отступил на полшага назад.

– Управление производится микроволновыми импульсами, – объяснил Джейк. – Как в мобильном телефоне, только на другой частоте.

Влад направил лазерный луч в сторону ползунчика. На столе обозначилась красная точка. Микробот уловил сигнал и бочком подобрался к пятну света. Влад принялся передвигать его по столу – ползунчик не отставал.

Бикрафт был изумлен:

– Он что, реагирует на свет?

– На тепло, – ответил Джейк. – В микробот встроен биометрический термодатчик, который способен улавливать тепло человеческой ладони.

Влад подвел ползунчика по поверхности стола к предметному стеклу. Затем нажатием кнопки на смартфоне остановил микробота.

Увеличенное в пятьдесят раз изображение заполнило монитор. Ползунчик припал к лужице слюны, как олень к лесному ручью.

– Смотрите! – воскликнул Влад. – Ползунчик взял пробу и теперь несет ее домой.

С помощью смартфона и лазерной указки он вернул микробота к коробочке. Дверца снова открылась, и механическая тварь скрылась внутри.

– Имей мы дело с опасной средой, операцию можно проводить из соседней комнаты. Если угодно – из соседнего штата, – добавил Влад. Он подхватил коробочку и поместил ее под микроскоп. – А теперь начинается самое интересное.

Присутствующие увидели на мониторе, как ползунчик исторг из хоботка каплю жидкости. На прозрачном пластмассовом покрытии образовался мутный шарик.

– Предварительная обработка, – пояснил Влад. – ДНК отдельно, слюна отдельно.

Через минуту ставшая более прозрачной капля вновь появилась на поверхности, напоминающей блестящую серебристую траву. Под «травой» смутно просматривались очертания электронных микросхем.

– Наша проба. – Влад указал на почти идеальный шар на экране. – Капля помещена на специальный микрочип. Его поверхность состоит из множества крошечных, стоящих торчком кремниевых иголок. Каждая – меньше сотни нанометров в диаметре. Иголки отталкивают влагу, поэтому капля как бы парит над ними.

– Она, кажется, светится, – заметил Бикрафт.

– Флуоресцирует, – поправил демонстратор. – В каплю с ДНК добавлены молекулы красителя. Это они светятся.

Влад подрегулировал микроскоп, увеличивая изображение. Площадка превратилась в идеальный газончик. Рядом с ним в кремниевой основе виднелась высеченная маркировка – пятнадцать букв: АААЦГАЦТТАЦГТАТ. Влад уменьшил масштаб, показывая ряды таких же площадок, каждая – с маркером из пятнадцати букв в различной комбинации. Весь генетический алфавит состоял всего из четырех знаков – А, Г, Т и Ц.

Влад нажал несколько клавиш на смартфоне, и капля внезапно сплющилась, заполняя пространство между иглами.

– Посылаем импульс напряжения, и капля влаги насаживается на иголки.

– Его тезка Влад Дракула тоже любил сажать кого ни попадя на кол, – пошутил Джейк.

Русский искоса глянул на Бикрафта:

– Джейк неизвестно почему считает, что у него есть чувство юмора. – Нажав еще одну кнопку, он воскликнул: – Готово!

Капля вновь всплыла поверх иголок, приобретя идеальную шарообразную форму.

– Я не совсем понимаю, – сказал Бикрафт. – Какое это имеет отношение к выявлению биопатогенов?

– Капля играет роль миниатюрной пробирки, – ответил Влад. – Каждая площадка производит проверку на конкретный патоген. Я заставляю каплю останавливаться… – Он передвинул шарик жидкости на очередное поле и вновь насадил его на иголки. – Иглы связаны с короткими нитями одноцепочной ДНК. Каждая нить – генетическая последовательность, взятая из определенного патогена. Если ДНК капли совпадает с ДНК иголок, они объединяются, и две разрозненные цепи формируют двойную спираль. Если последовательности не совпадают, этого не происходит.

Ученый нажал кнопку, и капля вернулась в свою прежнюю форму.

Но тут она вдруг начала метаться по «газончикам», как обезумевшая мышь в лабиринте. Шарик подлетал к очередной площадке, расплющивался, выскакивал обратно и несся дальше, и все это с головокружительной скоростью.

Бикрафт указал на одну из площадок:

– Минутку! Почему она светится?

– Обнаружено совпадение ДНК. Это комплиментарная цепь. Они прилипли друг к другу, как любовники, а капелька покатилась дальше.

– И теперь этот участок светится?

Влад кивнул.

– Он показывает, какой патоген обнаружен. – Влад проверил буквенный маркер на микросхеме рядом со светящимся участком – ЦАЦГТГАЦАГАГТТТ. – Хм! Вирус парагриппа.

Бикрафт отшатнулся от стола.

Влад положил руку ему на плечо.

– Простуда обыкновенная.

Полицейский решил сменить тему разговора:

– Как во всем этом был замешан Коннор?

– Данная микросхема работает с вирусами. Вирусы – примитивные твари, не более чем генетический материал в белковой оболочке. Реагенты выделяют ДНК или РНК, мы делаем несколько ступеней ПЦР, амплифицируем. Однако бактерии и грибы – другая песня. Их гены помещаются внутри ядра, ядро – внутри мембраны, мембрана – внутри стенок клетки.

Джейк перебил товарища:

– Коннор разрабатывал протоколы. Он использовал ползунчиков для сбора проб, вскрытия клеток, извлечения ДНК – полного цикла подготовки. Опыты проводились в «ветхом саду». Коннор обучал ползунчиков производить всяческие генетические тесты, какие только мог выдумать. Ему было нетрудно приспособить свои методы к нашему проекту.

– Или помочь советом, – добавил Влад. – Назовешь ему тему, и он тут же вытряхнет все, что о ней знает и с чем она стыкуется: грибы, бактерии, вирусы – всю историю пандемий и их использования в качестве биологического оружия.

Бикрафт перевел взгляд на Джейка:

– Помнится, вы говорили, что Коннор не работал с опасными веществами?

– Верно, не работал. Для разработки протоколов можно использовать что угодно. Лиам брал для опытов безвредные грибы, которые выращивал в своем «саду».

– И все-таки я повторю вопрос: работал ли он с какими-либо опасными патогенами или нет?

– Нет, – ответил Джейк.

Тут же встрял Влад:

– И я не работал. Технология разрабатывается на безопасных материалах – риновирусах простуды, кишечных палочках. Все это и так присутствует в человеческом организме.

Бикрафта ответ не удовлетворил:

– А ползунчики можно использовать для опасных действий?

– Каких, например?

– Ну, не знаю… Нельзя ли их, к примеру, использовать для создания патогена вместо его выявления?

– Нет, – без запинки выстрелил Влад. – Для этого одних ползунчиков мало. Понадобится целая лаборатория.

Инспектор полиции протер глаза.

– Давайте подведем итог. Значит, пропажа нескольких микроботов сама по себе не представляет никакой опасности?

Джейк хотел было ответить, но Влад опередил его:

– Не совсем так.

Бикрафт молча просверлил русского взглядом.

Джейк понял, что сейчас произойдет. Они с Владом иногда болтали на эту тему во время поздних разговоров под выпивку – о войнах, в которых вместо солдат в бой идут насекомообразные роботы, о подростке, в юношеской запальчивости скрещивающем риновирус с оспой и убивающем полстраны.

– Предположим, что патоген уже имеется, – продолжал Влад. – Им можно начинить ползунчика, а того спрятать в пакетике «Чиклетс», потом принести и выпустить на свободу где угодно – в вентиляционный канал или под чьей-нибудь дверью. Ползунчики способны кусаться и вводить патоген в ранку. Если у вас есть какая-нибудь зараза и вы хотите ее распространить, микроботы – чертовски подходящие переносчики инфекции.

В кармане Джейка зажужжал телефон. Он выудил его и с удивлением посмотрел на имя звонившего.

– Да?

– Джейк, это Мэгги Коннор. Мы можем поговорить?