Текст книги "Богорождённый"

Автор книги: Пол Кемп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Мы были…

Он оборвал себя, помотал головой.

Ривален снова знал, что он собирался сказать.

– Вы были прокляты. Но не архидьяволом?

– Нет. Нас изменила Волшебная Чума.

– Аа, – с кивком произнёс Ривален. – Но Мефистофель пообещал вам избавление.

Он указал на скованного дьявола, превращённого брата Сэйида.

– И вот так архиизверг держит своё слово.

Мужчина зло посмотрел на Ривалена, его ладонь сжималась и разжималась на рукояти меча.

– Шадовар не лучше.

Ривален улыбнулся.

– О, тебя потрепал мир, Сэйид. Я прекрасно это вижу. Я знал множество таких же, как и ты.

В его памяти возник Тамлин Ускеврен, боль которого Ривален использовал, чтобы обвести юношу вокруг пальца.

– Мир обошёлся с тобой жёстко. Надежда пропала. Появилось отчаяние, сменившееся горечью. Неудивительно. Ты устал от невзгод. Когда–то со мной было так же. Госпожа позволила мне сбросить этот груз.

Сэйид покачал головой, отвёл взгляд, но Ривален заметил, как что–то пробуждается за маской безразличия.

– Госпожа? Шар?

Он произнёс это имя как многие другие – приглушённым, полным опаски голосом.

Ривален шагнул ближе к Сэйиду, они оказались лицом к лицу, Сэйид был пойман в тени Ривалена.

– Шар, да. Госпожа потерь знает твою боль. Какую ношу ты несёшь, Сэйид, брат Зиада? Я её слуга. Исповедайся мне.

Сэйид сглотнул.

– Нет. Эта ноша – моя.

Ривален признавал упрямство этого человека.

– Поделись ею. Возможно, я смогу облегчить её вес.

Сэйид выпятил подбородок.

– Мне не нужна помощь.

Ривален понимал, что Сэйид держится за последние остатки упрямства. Он видел потенциал в этом человеке, возможную пользу. Его отчаяние и горечь были глубоки, возможно даже глубже, чем у Бреннуса. Шар привела его к Ривалену, и Сэйид был всего лишь в шаге от того места, где он ему требовался.

– Что ж, хорошо, – сказал Ривален. – Удачи тебе.

Он повернулся и заскользил прочь, оставляя Сэйиду всего несколько секунд.

– Ты покидаешь нас? – бросил тот ему в спину.

– А какое мне до тебя и твоего проклятого брата дело, Сэйид?

Ривален начал собирать вокруг себя тени.

– Подожди! – позвал Сэйид, и Ривален по голосу мужчины понял, что получил его. Он позволил ладони скользнуть по священному символу госпожи, который носил на цепочке на шее.

– Ты сказал, что можешь помочь, – сказал Сэйид.

– Я сказал «возможно». Ты ещё не рассказал о своей беде.

– Моей беде, – сказал Сэйид и начал раздражённо шагать туда–сюда. – Моей беде.

Ривален ждал, позволив событиям идти своим чередом.

Сэйид зашагал по кругу, как животное, испытывающее сдерживаемый гнев. Его голос повышался по мере того, как он говорил.

– Моя беда в том, что я больше не человек. Я не чувствую вкуса пищи или напитков. Я не получаю удовольствия от прикосновений женщины! Я не чувствую ничего! Ничего! Даже боли!

Прежде чем Ривален успел что–то сделать, Сэйид провёл остриём меча по руке. Он даже не моргнул. Из раны потекла кровь, но лишь на мгновение, прежде чем рана затянулась. Он показал Ривалену руку. На ней и следа не осталось.

– Я не живу, но умереть тоже не могу. Сможешь помочь мне с этим, шадовар? Сможешь? Убей меня, если да!

Ривален подумал об оке Шар, о «Листьях одной ночи». Он шагнул ближе и положил руку Сэйиду на плечо.

– Я могу тебе помочь. Действительно могу.

Сэйид поднял ясный взгляд мёртвых, как у трупа, глаз.

– Мне нужна… помощь.

Ривален повернул Сэйида лицом к его превращённому брату.

– Ты получишь её. И в процессе поможешь мне. Сделаешь это, Сэйид? Поможешь мне? Поможешь госпоже?

Ривален почувствовал, как тело Сэйида вздрогнуло от этой просьбы, но мужчина отсутствующе кивнул.

– Как именно?

– Небольшое, но важное дельце. Мне нужно, чтобы ты прочёл кое–что, вот и всё.

– Прочёл?

Этот человек был потерян, сломлен, бездушен настолько, насколько вообще может быть бездушно живое существо. Он был именно тем, что требовалось Ривалену. Он подходил даже лучше Бреннуса.

– Объясню в своё время. Но сейчас ты должен сделать кое–что другое.

Он кивнул на костяного дьявола.

– Убей его. Убей то, что осталось от твоего брата. Убей то, что осталось от прежней жизни, от жизни до этого мгновения.

Покачав головой, Сэйид попытался отступить, но Ривален крепко держал его, вокруг клубились тени.

– Это мой брат. Я не могу. Я не стану.

Ривален крепче сжал его плечо. Человек, который мог чувствовать боль, вскрикнул бы. Сэйид не отреагировал.

– Действительно, это твой брат, но ты должен сделать, как я говорю. Он – инструмент Мефистофеля, Сэйид, а Мефистофель вас с братом предал. Но ты получишь свою месть. Я обещаю. Ты увидишь, как Мефистофель страдает. Но сначала ты должен сделать то, что я прошу.

Сэйид смотрел на костяного дьявола, которого держало заклинание Ривалена.

Его требовалось подстегнуть, и Ривален так и поступил.

– Именно так всё и должно быть. Освободи его, Сэйид. Подари ему смерть. Окончи его страдания.

Челюсть Сэйида сжалась. Нахмурив лоб, он кивнул. Он взял меч обеими руками.

– Освободи его.

– Нет необходимости…

– Я не стану убивать его, пока он беспомощен!

– Хорошо.

Незначительное усилие воли освободило дьявола от действия заклинания. Существо моментально ринулось вперёд, высоко занеся когти и задрав хвост над головой.

Ривален шагнул в сторону, когда Сэйид присел под взмах когтей дьявола и увернулся от шипов на его хвосте. Хвост глубоко вонзился в почву. Сэйид воспользовался инерцией, чтобы нанести удар с разворота, перерубив дьяволу ногу. Тварь рухнула на землю.

Сэйид забрался на чудовище верхом, прежде чем оно успело хотя бы сесть.

– Я ненавижу тебя! – закричал он, снова и снова вонзая меч дьяволу в грудь. – Ненавижу тебя за это!

Ривален не знал, обращается ли Сэйид к нему, к своему превращённому брату или к Мефистофелю, и знать не хотел.

– Твоя горечь – сладкий нектар для госпожи, – прошептал он.

Сэйид подходил идеально. Идеально.

Вскоре всё закончилось. Тело дьявола было порублено на части, ихор разлился по траве. Сэйид начисто вытер меч о землю и повесил его обратно за спину.

– Ты оказал ему услугу, – сказал Ривален. – А теперь ты окажешь услугу мне. Око госпожи видит тебя, Сэйид. Оно ясно тебя видит.

Он собрал вокруг них двоих тени и переместил их в Ордулин.

* * *

Бреннус возник в своём убежище в Саккорсе. Эту экранированную свинцом палату защищали самые сильные заклинания из известных ему. Здесь хранились разнообразные магические жезлы, посохи, свитки и зелья. Два железных голема скрипучими кивками поприветствовали его; высокие металлические конструкты должны были атаковать всё, что появлялось в убежище без сопровождения Бреннуса.

Он сомневался, что этой защиты хватит, чтобы удержать Ривалена, если его брат решит напасть, но по крайней мере здесь Бреннус узнает об этом заранее.

Он рухнул в кресло, тени вокруг него бешено кружились. Из его плаща вылезли гомункулы, и вместо того, чтобы как обычно усесться на плечах, свернулись клубком у него коленях, не переставая дрожать. Он стал гладить их по головам, и скоро их дрожь прекратилась. Однако ярость Бреннуса не угасла.

Он полез в плащ и достал платиновое ожерелье матери – в темноте гранаты казались блеклыми, будто угасшие звёзды – и священный символ розы, принадлежавший когда–то Васену Кейлу. Он решил умереть, но не оставить неотмщённым убийство матери. Ему просто нужно было найти слабость Ривалена, трещину в его защите.

Слова Ривалена преследовали его.

Ривален обо всём знал. Ривален всё предвидел. Бреннус не мог остановить его, не мог отомстить за убийство матери.

– Ривален собирается уничтожить мир, – сказал он.

Он готов был на всё, чтобы остановить Ривалена, чтобы убить его, но Бреннус не знал, как.

Он должен был попробовать добраться до сына Кейла. Чего–то в картине не хватало. Чего–то должно было не хватать.

Потому что если это не так, Ривален скоро убьёт всё.

* * *

Казалось, Васен падает вечно. Он понятия не имел, в какой стороне верх. Он кружился в падении, задыхался, умирал. Он уже приготовился вдохнуть воду, прекратить это всё, когда сильные руки схватили его за плащ, подхватили под руки и рывком вытащили его.

Он появился во мраке, задыхаясь, тени чернели вокруг него. В ушах отдавался барабанный бой, ритмичные удары, которые, казалось, сотрясают всё его тело. Он услышал рёв, похожий на водопады долины, но более зловещий. Когда зрение прояснилось и тени отступили, он ожидал увидеть золотые глаза Ривалена Тантула. Но вместо этого он обнаружил перед собой татуированное лицо Орсина. В белых глазах дэвы виднелось беспокойство.

– Он жив, – сказал Орсин.

Васен рывком сел, закашлялся, разбрызгивая тёмную воду. Удары, которые он слышал, не были ни рёвом водопадов, ни звуком в его ушах. Он сидел на гладком обсидиановом полу в маленькой, прямоугольной комнате… где–то.

Пронизанный тенью воздух в лёгких казался густым. Как и недавно в лесу, он чувствовал вокруг себя тени, ощущал их повсюду, на границах своего воспрития. Он он был связан с ними. Клубящееся облако темноты закрывало пол в одном из концов комнаты.

– Мы появились оттуда, – сказал Орсин.

– Появились? – переспросил Васен. Он ещё не мог ясно соображать.

Герак стоял у узкого окна неподалёку, выглядывая на улицу. Его тело казалось сотканным из напряжения. Снаружи раздавался рёв и барабанный бой.

– Можешь встать? – спросил его Орсин.

Когда Васен кивнул, Орсин поднял его на ноги. Всё тело болело, грудь по–прежнему пылала. Энергия заклятья Ривалена оставила у него болезненный ожог на руке. Он вложил Клинок Пряжи в ножны. Оружие казалось к месту у него на поясе.

– Где мы? – спросил Васен.

– Это ты нам скажи, – через плечо отозвался Герак. – Подойди. Взгляни.

Васен и Орсин присоединились к Гераку у окна и оба охнули. Узкое окно усиливало барабанный бой и рёв, и звук ударил их, как режущий ветер. Трое товарищей стояли в высокой башне из обсидиана, части крепости или замка с тонкими шпилями и высокими гладкими стенами. Замок купался в тенях.

За стенами крепость со всех сторон окружала орда кошмарных размеров. Там рядами стояли дьяволы, тысячи дьяволов, некоторые с рогами, в доспехах и высокие, как великаны. Другие были низкими и клыкастыми, с перепончатыми крыльями. Некоторые ползали. Среди остального воинства шагали крупные рогатые дьяволы, чья красная кожа источала пламя точно так же, как кожа Васена – тени. Повсюду блестело оружие: пики, топоры, мечи. От размера этой орды у Васена перехватило дыхание. Тени потекли с его тела. И повсюду повторялись одни и те же геральдические знаки: чёрная рука и меч, окутанные пламенем.

– Боги, – выдохнул Васен.

– Мы в Аду, – сказал Герак с нотками паники в голосе. – Наверняка.

Васен почуствовал, как тени позади него углубляются, наполняются силой. Он обернулся, чтобы увидеть, как из темноты появляется невысокий, стройный мужчина, к телу которого дымкой цеплялись тени. Козлиная бородка окружала рот, который, похоже, никогда не улыбался. Угловатое лицо, обтянутое тёмной кожей в шрамах и оспинах, казалось достаточно острым, чтобы резать дерево. На его поясе висели двойные рапиры, в руке была курительная трубка. Из трубки поднимался чёрным дым, смешиваясь с тенями.

– Вы не в Аду, – сказал мужчина глубоким от силы голосом. – Вы в Царстве Теней. И оказались здесь как раз вовремя. События разворачиваются стремительно, и нам нельзя отставать.

Орсин принял боевую стойку, Герак потянулся за стрелой.

Рот мужчины сложился в ухмылку, обнажив грязные зубы. Тени закружились вокруг него. Он взял трубку, глубоко втянул в дым, выдохнул тёмное облачко.

– Подождите, – сказал Васен товарищам и поднял руку.

– Думаешь, прежде чем действовать, – с одобрительным кивком сказал мужчина. – Прямо как твой отец. Большую часть времени.

– Ты Дразек Ривен, – сказал Васен. Иначе быть не могло.

Ривен кивнул, сделал новую затяжку.

– Левая Рука Тени, – выдохнул Орсин.

Ривен искоса поглядел на него.

– Если ты сейчас упадёшь на колени, теневой ходок, я тебе по морде врежу.

Снаружи рёв дьявольской армии и бой барабанов стали громче. Казалось, от звука трясётся вся цитадель.

Ривен едва это заметил. Он не отрывал глаз от Васена.

– У нас нет времени на объяснения. Вам придётся делать то, что я скажу.

Как будто в подтверждение его слов снаружи протрубили рога.

– Я даже не знаю, что случилось, – сказал Васен. – Я только что видел, как горит моё аббатство, увидел, как умирает Оракул. Мы сражались с дьяволами, с шадовар…

– Шадовар? Кем именно?

– Что? – переспросил Васен. Он ещё не успел переварить события.

– С Риваленом, – ответил Орсин.

Лицо Ривена помрачнело. Тени забурлили вокруг него.

– Ривален покинул Ордулин? Что он сказал?

– Немногое, – отозвался Васен, на коже у которого закипели тени.

Ривен зашагал по комнате.

– Он увидел тебя и позволил уйти?

– Мы сбежали, – сказал Васен. – Он ничего нам не позволял.

– Что вы имеете в виду? – спросил Орсин.

– Я имею в виду, что вы здесь, потому что он позволил вам уйти. Если бы он хотел вас убить, вы были бы мертвы. Я этого… не предвидел.

Он пристально взглянул на Васена.

– Чувствуешь что–то необычное, когда смотришь на меня?

Васен потряс головой.

– Не понимаю. А должен?

Ривен посмотрел ему в лицо.

– Он изменил тебя, Васен. Или, скорее, я тебя изменил… Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Что же я упустил? Чего я не замечаю? Я думал, что ты знаешь, что ты придёшь сюда и будешь знать.

Тени заклубились и вокруг Васена.

– Подумал, что я буду знать что?

Ривен резко повернулся к нему.

– Знать, как вытащить это из меня! А ещё из Ривалена и Мефистофеля! Ты ключ, Васен! Ты должен суметь вытащить из нас божественность.

Последовало долгое молчание.

– Я не знаю, как это сделать, – наконец сказал Васен.

Ривен долго смотрел на него. Их тени, их жизни, падали друг на друга, пересекались.

– Это я вижу, – наконец сказал он и отступил на шаг. Он вздохнул, вокруг почернели тени. – Ладно. Имеем что имеем. Нужно торопиться.

– Торопиться куда? – спросил Герак.

– В Ад, – ответил Ривен. – Васен отправляется в Канию, чтобы спасти отца. Теперь Эревис Кейл – наша главная надежда.

– Ты сошёл с ума, – сказал Васен. – Мой отец мёртв.

– Нет, – ответил Ривен. – Он жив. Пойман в магическом стазисе. И ты собираешься его освободить.

Глава тринадцатая

Тени укрыли Сэйида, и он услышал, а может быть, почувствовал грохочущий звук. Когда тьма рассеялась, открылся укрытый ночью разрушенный город.

– Ордулин, – сказал Ривален.

– Вихрь, – произнёс Сэйид. – Я был здесь, когда здесь ещё стоял город.

– Теперь это нечто иное, – заметил Ривален.

Местность заполняли полуразрушенные здания, кривые и покосившиеся, как торчащие из земли гнилые зубы. Клубящиеся тени пронизывали воздух. Сильными порывами дул ветер. Зелёные молнии снова и снова пронзали небо. Руины пахли кладбищем, весь город был мёртв и оставлен гнить на лице мира. На разбитых дорогах, некогда заполненных каретами и фургонами, валялись куски камня и обломки статуй. Сотню лет назад Сэйид гулял по залитым солнцем улицам Ордулина. Теперь он шёл по руинам во мраке, такой же разбитый и разрушенный.

Пока они шли, Сэйид снова и снова вытирал руки о штаны, и никак не мог избавиться от того, что их запятнало. Он убил собственного брата. Не осталось никого, ничего, что держало бы его в этой жизни. У него было лишь единственное стремление, истинное и сильное, и это было стремление к смерти. Он был дырой. Его уже ничто не могло заполнить.

– Здесь темно, – заметил он.

Ривален, наполовину сливающийся с тенью, золотые глаза горят, как звёзды, ответил:

– Всегда.

Ударил гром.

– Я хочу умереть, – выплюнул Сэйид. Покинув его рот, слова показались искалеченными, мёртвыми. – Ты мне обещал. Мне нужно умереть.

– Я знаю, – ответил Ривален, и молния озарила небо зелёными прожилками. – Я могу сделать тебе такое одолжение. Пойдём.

В разрушенном городе кишела нежить: духи, призраки, живые тени. Здесь были сотни, может быть, тысячи. Они налетали на Ривалена, как вода на камень, кружили вокруг него и над головой, никогда не приближаясь слишком близко.

Ривален сказал:

– Тысячи лет назад я убил собственную мать, чтобы доказать госпоже искренность моей веры.

Сэйид промолчал.

– Умирая, она попросила взять меня за руку.

Они вышли на широкую площадь. Площадь была завалена кусками тёмного камня размером с здание, как будто они посыпались сюда с неба. Над центром площади в воздухе висела пустота, ничто. От этого зрелища у него закружилась голова, стало дурно. Вокруг пятна пустоты вертелись листы бумаги, ныряли внутрь, вылетали наружу, как будто пустота прожёвывала их и выплёвывала обратно.

Сэйид не мог удержать взгляд на пустоте. Казалось, пятно ускользает, и он никак не может посмотреть прямо на него. Но он увидел достаточно, ощутил это ничто, почувствовал сочившуюся наружу горечь, презрение. Это было зеркало.

В нём он увидел себя.

– Дай мне свою руку, – сказал Ривален.

Сэйид повернулся, посмотрел в золотые глаза Ривалена, на его протянутую руку, на плоть, окутанную движущимися полосами тени.

– Дай мне руку, Сэйид. Ты получишь то, чего пожелал. Я думал, что с этим… мне поможет брат, но у тебя выйдет лучше.

Сэйид вытянул руку.

Ривален взял её, его кожа была холодной и сухой, а хватка – крепкой, как тиски.

– Пойдём. Ты должен предстать перед оком Шар. Она должна тебя увидеть.

Ривален потащил его к пустоте, к оку, к пасти, к дыре. Приблизившись, Сэйид понял, что пустота, которую он чувствует, яма в центре его бытия, безнадёжное чувство потери, одиночества, было слабым подобием того, что излучало око Шар.

– Подожди, – сказал он и попытался остановиться, отойти от Ривалена. Хватка Ривалена усилилась, тиски сжались.

– Для этого слишком поздно.

– Нет! – воскликнул Сэйид, отчаянно пытаясь вырваться. – Нет, подожди!

Ривален тащил его за собой, как ребёнка. Шадовар обладал сверхъестественной силой. Шаг, ещё один.

– Стой! Стой!

Тени кипели вокруг Ривалена. Его золотые глаза сияли.

– Ты хотел смерти, Сэйид! Ты её получишь! Но сначала мне нужен твой перевод!

– Нет! Нет!

Впервые за сотню лет Сэйид что–то почувствовал. Око Шар заронило в него семя страха, и вскоре оно проросло ужасом. Он чувствовал её внимание, исходящее из дыры – ненависть, злобу, безнадёжность, презрение ко всему и вся. Он закричал, рассудок ускользал от него. Ривален заставил его опуститься перед оком на колени. Вокруг свистел ветер. Бумаги, крутившиеся вокруг ока, исчезавшие и появляющиеся из него, собрались перед ним в облако. Её взгляд опустился на него грузом целого мира.

Его придавило к земле, такого крошечного по сравнению с ней. Он почувствовал, как увядает под её взглядом. Он был таким незначительным, мелким. Он был идиотом, круглым дураком. Волшебная Чума сделала его не человеком…

– Наслаждайся её словами, – сказал Ривален, обхватив ладонями голову Сэйида.

Но Сэйид по–настоящему превратил себя во нечто нечеловеческое, когда убил своего брата. Потекли слёзы.

– Твоя горечь – сладкий нектар для госпожи, – сказал Ривален, и его пальцы погрузились в голову Сэйида, надавили.

Боль пронзила череп Сэйида. Он почувствовал, что глаза готовы выскочить из глазниц. Рот широко распахнулся в беззвучном крике, и страницы книги, парившие в воздухе перед ним, ринулись туда, в открытую глотку, одна за другой, наполняя его нутро, набивая его, как чучело.

Он закашлялся, задохнулся, он не мог дышать, не мог дышать, и всё время он чувствовал, что Шар следит за ним полными презрения глазами.

* * *

Ривален сжимал в руках тряпичную куклу, пустого человека, которого теперь можно было использовать лишь как сосуд для перевода божественного языка «Листьев одной ночи». Не совсем труп, но и не совсем живой.

– Свет ослепляет, – сказал Ривален, цитируя одну из Тринадцати Истин Шар, и направил тёмную, нечистую энергию в безвольное тело Сэйида. – Только во мраке зрение проясняется.

Тело Сэйида содрогнулось, зарядившись зловредной энергией. Ривален отпустил его, и Сэйид осел на землю, как кающийся грешник – спиной к небу, глазами к земле, навеки подвешенный между жизнью и смертью, не способный ни на одно, ни на другое.

Горечь и отчаяние Сэйида, неотъемлемое ядро его существования, были теми реагентами, что превратят слова Шар во что–то, что способен будет понять ночной провидец.

Жадно ожидая откровения, Ривален разодрал плащ и рубаху Сэйида, содрал с него доспехи, отбросил их в сторону, обнажая голую кожу спины. Мелкие чёрные полосы дрожали под кожей Сэйида, заставляя её пузыриться и искажаться – чернила злобы Шар. Полосы скручивались и завивались, превращаясь в крошечные буквы, складываясь в слова, а слова складывались в обещания.

Ривален жадно читал их, священные слова своей богини, записанные во мраке на коже мужчины, пойманного в бесконечном отчаянии. Он колебался между воодушевлением и опасением. Преобразившиеся слова «Листьев одноч ночи» должны предвещать момент величайшего триумфа Шар и момент её величайшей слабости.

Он подался вперёд, провёл дрожащим пальцем по спине Сэйида, читая написанное там. Тени текли с кожи Ривалена, знание – с кожи Сэйида.

Начав чтение, Ривален стал понимать. И начав понимать, он стал смеяться.

Падал дождь. Гремел гром. Клубились тени.

Он посмотрел в око Шар и заплакал.

– Всё бессмысленно, – сказал он, цитируя четырнадцатую, тайную Истину. – И ничто не длится вечно.

Он встал, ветер трепал его плащ и волосы, и посмотрел на запад через плечо.

Они придут, и их горечь будет сладким нектаром для госпожи.

– Беги к отцу, маленький Кейл, – сказал Ривален. – А потом приведи их всех ко мне.

* * *

Ответом на слова Ривена стала удивлённая тишина. Её нарушил Герак.

– Это безумие. Ты не можешь, Васен. Эта битва богов, а не людей.

– Он должен, – сказал Ривен, и взгляд его единственного глаза впился в Васена. – Ты должен.

– Я сделаю это, – без тени сомнения сказал Васен. – Когда?

– Сейчас, – ответил Ривен.

– Разумеется, я тоже иду, – произнёс Орсин.

– Ну конечно, – сказал Ривен. – Прошло сто лет, а вы, теневые ходоки, остались всё такими же. Стальные яйца и ни капли здравого смысла.

Орсин ухмыльнулся.

– Комплимент от бога?

– Понимай как хочешь, – ответил Ривен, но его тон указывал, что это действительно задумывалось как комплимент.

– Герак, ты останешься здесь, – сказал Васен, потом посмотрел на Ривена. – Он ведь может остаться?

Ривен пожал плечами.

– Конечно, но я не смогу за ним приглядывать. Нам нужно выступать. Пошли.

Он прошёл через дверь и направился вниз по коридору, и трое мужчин последовали за ним.

– За мной не нужно приглядывать, – фыркнул Герак.

– Если останешься здесь, то может, и нужно, – отозвался Ривен.

Через десять шагов Герак сказал:

– Я пойду тоже.

– Герак… – начал Васен.

Герак оборвал его.

– Куда ещё мне идти?

– Значит, мы все здесь безумцы. Превосходно.

Они спешили по сумрачным каменным коридорам и лестницам цитадели теней, и две толстых собаки устроились за Ривеном, тяжело дыша. Как и Ривена, их опутывали тени.

– Мои девочки, – с отцовской гордостью пояснил Ривен. Собакам понравился Герак, и несмотря на мрачный настрой следопыта, он попробовал погладить их, пока они шли.

– Хорошие собаки, – сказал Герак.

Ривен спустился по лестнице, ускоряя шаг. Снаружи продолжали греметь барабаны и трубить рога адского воинства.

– Скоро они пойдут в атаку, – сказал Ривен. – Вам нужно успеть уйти прежде.

– Ты собираешься сдерживать их в одиночку? – спросил Герак. – Где твои войска?

– Вокруг, – ответил Ривен.

– Ты посылаешь нас в Ад? – спросил Ривена Васен.

Ривен кивнул.

– Я бы освободил Кейла сам, но как только я покажусь там, Мефистофель меня почувствует. Всё развалится на части.

– Что именно «всё»? – спросил Орсин.

– Хотел бы я знать, – вздохнул Ривен.

– Как нам вернуться? – поинтересовался Орсин.

– Кейл, – ответил Ривен.

– Кейл? – переспросил Васен. – Что, если он не сможет?

– Он сможет. Должен. Васен, ты можешь высвободить божественную искру во мне, в Ривалене и в Мефистофеле. Когда ты сделаешь это, Маск возвратится. А когда он возвратится, Цикл Ночи будет остановлен.

– Что такое Цикл Ночи? – спросил Герак.

– У меня нет на всё это времени! – отрезал Ривен. Он глубоко вздохнул, успокаивая себя, и посмотрел на Васена. – Ты говоришь, что не знаешь, как это сделать. Я тебе верю. Поэтому должен знать Кейл. Он должен, Васен. Маск хранил его живым в стазисе не просто так. Он должен суметь вытащить вас оттуда.

– А что, если не сумеет? – спросил Васен.

– Тогда мы все умрём. И в конце концов Шар получит своё, начнёт Цикл Ночи заново, и весь Торил погибнет. Всё обстоит таким образом. Понятно?

Васен кивнул, пытаясь не показывать, какое потрясение он чувствует.

– Понятно.

Ривен протянул руку. На его ладони лежала полупрозрачная чёрная сфера размером с воробьиное яйцо.

– Это магическое послание. Используй его, когда вытащишь отца. Разбей его, заговори, и я услышу. Всё ясно?

Васен спрятал маленькую сферу в одном из своих кошелей.

– Ясно.

Они стояли перед большой двустворчатой дверью, которая, как решил Васен, должна была выходить на равнину. Дверь дрожала от шума армии снаружи. В воздухе висела пыль.

– Вопрос, – обратился к Ривену Орсин.

Ривен ожидающе поднял брови.

– Это личное.

Ривен нетерпеливо топнул ногой.

– Хочешь поцеловаться?

Орсин засмеялся.

– Давай уже, – сказал Ривен. – Спрашивай.

– Ты хочешь, чтобы твою божественность высвободили? – спросил Орсин. – Так ты сказал. Но зачем тебе снова становиться человеком после того, как ты был богом? Как ты сможешь стать человеком?

Ривен долго смотрел на Орсина.

– Никогда вы, ходоки, мне особо не нравились.

Орсин посмотрел на него, но промолчал.

Ривен по очереди посмотрел на каждого из них.

– Когда я открою эти двери, ждите здесь, что бы там снаружи ни произошло. Когда настанет время, я отправлю вас в Канию. Торопитесь, освободите отца, и выбирайтесь. Он лежит под могильником из льда и тени.

Трое мужчин кивнули. Тени стремительно кружились вокруг Васена. Сердце молотом стучало по рёбрам.

– Когда освободите его, – продолжал Ривален, – скажите ему взять вас на площадь в Ордулине, где мы с ним сражались с Кессоном Релом. Он поймёт, о чём речь.

– Ордулин лежит в руинах, там полно призраков, – сказал Герак.

– Чего вам бояться? – спросил Ривен. – Вы сейчас в Царстве Тени. Скоро окажетесь в восьмом Аду. Как тебе поездочка, следопыт?

Он хлопнул Герака по плечу и лучник вопреки себе улыбнулся.

– Всё закончится в Ордулине, – сказал Ривен. – Так или иначе.

Тени потекли с кожи Васена. Он вспомнил Оракула, Деррега, своего отца, мать.

– Что произойдёт в Ордулине?

– Произойдёт конец, – ответил Ривен. Потом сказал Васену:

– Используй Клинок Пряжи, чтобы рассечь печати Мефистофеля вокруг могилы твоего отца. Скажешь Кейлу… всё зависит от него.

– Хорошо, – ответил Васен.

– Я отправлю вас в Канию, когда наступит подходящее время. Будьте готовы.

– А когда время будет подходящим? – спросил Орсин.

– Когда я заставлю показаться Мефистофеля, – ответил Ривен. Он подмигнул. – Много времени это занять не должно.

Он прикоснулся к двери, створки распахнулись, и поток звука от дьявольской армии едва не сбил их с ног. За шумом последовала вонь серы, заполнила воздух.

В руках Ривена возникли его сабли.

– Удачи, – сказал он троим товарищам, затем выскочил наружу облаком тени. На бегу он закричал – голосом, который мог сравниться с барабанами легионов Кании.

– Ко мне, мертвецы Элгрин Фау! Ещё раз – ко мне!

Поднялся оглушающий стон. Казалось, он исходит отовсюду – у Васена из–под ног, от стен цитадели теней, из самого воздуха. Трое мужчин потрясённо наблюдали, как многие тысячи живых теней, с человеческим телом, но тёмных и холодных, поднимаются из земли, из стен цитадели, возникают из сумрачного воздуха. Их красные глаза светились в темноте созвездием углей и ненависти. Их свора устремилась за Ривеном.

– Это же стражи перевала, – выдохнул Васен, по коже которого прошли мурашки. – Оракул знал всё это время. Должно быть, он послал их.

Справа и слева, сверху, раздался новый вой и стоны.

Из горы, в которой была вырезана цитадель, хлынула чёрная волна новой нежити – огромные ночные ходоки, облака теней, воющие баньши, призраки, духи и привидения. Казалось, будто Царство Тени десятками тысяч изрыгает всех своих обитателей, чтобы встретить легионы Мефистофеля. Воздух почернел от нежити, и вёл эту нежить купающийся в тенях Дразек Ривен, Бог Теней.

– Боги, – выдохнул Герак, широко распахнув глаза. Лук опустился в его руках. Орсин держал в руке свой священный символ и тихо молился над ним, наблюдая своего бога во плоти.

Васен отвёл взгляд от битвы, взял свой потемневший серебрянный символ, розу, подаренную ему Оракулом, и прочёл собственную молитву.

– Свет, мудрость, и сила, Отец Рассвета, – сказал он. – Свет, мудрость и великая сила.

* * *

Ривен бежал навстречу легионам дьяволов, мертвецы Элгрин Фау летели за ним, как чёрный туман, тысячами поднимаясь из земли. Ривен открыл ментальную связь, оставленную в его сознании Магадоном.

Встретимся в Ордулине, Магз, передал он. На площади в центре вихря. Не знаю, как всё это кончится. Там будет Кейл. Просто будь наготове.

* * *

Мысленный голос Ривена гонгом прогремел в голове Магадона. В кровь хлынул адреналин. Он встал.

– Кейл, – произнёс Магадон и ухмыльнулся.

Ты мне нужен, сообщил Магадон Источнику. Ты поможешь мне?

Из остывших углей, где ещё сияли последние искры сознания Источника, он получил утвердительный ответ.

Я иду к тебе, сказал Магадон.

Он представил большой зал в центре перевёрнутой горы, где висел Источник. Он уже бывал там прежде – и потерял себя. Теперь он отправляется туда снова – теперь, когда он себя нашёл. Он нарисовал это место в сознании, так ясно, как будто видел его перед глазами. Магадон зачерпнул ментальной силы, оранжевый свет охватил его голову, и он переместил себя туда.

Источник, большой, идеально симметричный красный кристалл, висел в воздухе, перпендикулярно гладкому каменному полу. Его грани гудели от энергии, энергии, державшей в воздухе целый город.

В полусферическом помещении, где тысячи лет жил, и грезил, и чувствовал, и надеялся Источник, не было дверей. Домом Источнику служила полость в сердце горы, на которой стоял Саккорс, карман, в котором отсутствовали немагические способы входа и выхода. Источник светился красным, омывая всё помещение цветом крови. Слабеющие, но по–прежнему постоянные волны его ментальных эманаций ударяли Магадона с частотой бьющегося сердца.

Полусферический потолок зала был выложен отполированными прямоугольными плитами, в которых снова и снова отражался Источник, снова и снова отражался Магадон – напоминанием о тысячах жизней, что они прожили вместе в грёзах Источника.

Магадон не стал брать силу Источника, пока не стал, но воздух был так ею насыщен, что какая–то часть всё равно просочилась в него. Его сознание расширилось. Его мысли обострились. Его сила удвоилась, утроилась. Он улыбнулся в ответ на этот прилив, но держался за себя, за свою цель.