Текст книги "Богорождённый"

Автор книги: Пол Кемп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Шадовар достал с пояса второе оружие, чёрную булаву, и пошёл к Орсину. Дэва перекатился на бок, попытался встать на раненую ногу – Васен видел, что она сломана – и упал обратно на землю, застонав от боли. Шадовар мог легко убить его.

Васен вскочил на ноги и снова бросился в атаку, выкрикивая молитву Амонатору и направляя силу своей веры в щит. Весь диск засиял светом. Он взял щит за кромку, закрутил его и метнул в шейда, который заметил летящий к нему диск слишком поздно. Продолжая сиять амонаторовым светом, пылающий щит пронзил окружавшую шейда тьму, ударил его в бок, заставив пошатнуться. Заморгав от ослепительного сияния, шадовар скорчился и прикрыл глаза собственным щитом.

Васен побежал к нему, занося двумя руками меч. Орсин упёрся посохом о землю и использовал его, чтобы подняться, балансируя на здоровой ноге.

Васен и четырёх шагов не успел сделать, прежде чем мрак шадовар погасил сияние его щита. Васену было всё равно. Его меч светил достаточно ярко.

Он зарычал, ударил сверху вниз, чтобы пробить шлем противника и расколоть ему череп. Шадовар отбил щитом, отступил на шаг и контратаковал взмахом булавы, зацепив плечо Васена. Вспышка боли, потом онемение. Его рука повисла без чувств, но он сжал клинок одной рукой и принялся рубить и колоть, вынудив шадовар отступить.

И там был Орсин, едва способный двигаться, но его посох по–прежнему гудел и вращался. Шадовар отбивался щитом и булавой, отступая под натиском стали и дерева, тьма вокруг него кипела, как грозовая туча.

Васен присел под слишком небрежный взмах булавы, шагнул за щит шадовар и ударил под нагрудник. Он почувствовал, как его сверкающий клинок скрежещет по металлическим пластинам, пронзает кольчугу под ними, погружается в плоть и скользит по кости. Шадовар захрипел от боли, широко раскрыв красные глаза. Он выронил булаву и схватил Васена свободной рукой, как будто чтобы оттолкнуть. Посох Орсина ударил шейда в висок, сбросив шлем с его лысой головы.

Васен вырвал свой клинок, и шадовар рухнул наземь, как забитая корова, тьма вокруг него всё ещё кипела. Васен сел на него верхом, перехватил меч и обрушил его вниз… в землю.

Шадовар исчез.

– Будь он проклят, – выругался Васен, бешено оглядываясь по сторонам.

Орсин тяжело опустился на землю, моргая от боли.

– Он недалеко. Их способности позволяют им шагать из тени в тень, но только на небольшие расстояния.

Васен обернулся кругом, разгладывая доходившую до бедёр кнут–траву, заросли кустарника, одинокие широколисты. Он никого не видел.

– Он сбежал от нас! – крикнул Васен, когда Бирн, Элдрис и Нальд вскарабкались на крутой берег. – Он где–то рядом и тяжело ранен!

– Он быстро исцелится, – сказал Орсин, ощупывая свой перелом.

Васен знал. Он поднял с земли свой щит, выбрал направление и зашагал.

– Свет, – приказал Васен, и все четыре слуги Амонатора использовали силу своего бога, чтобы зажечь свои мечи. Высоко подняв их, мечи рассвета принялись обыскивать местность.

– Здесь! – крикнул Элдрис, и Васен с остальными поспешили к нему. Элдрис присел около широколиста.

– Здесь кровь, – сказал он, коснулся ствола и поднял пальцы, красные от крови шадовар.

Васен вложил меч в ножны, тьма кипела вокруг него.

– Тогда он ушёл. Скоро за нами отправят погоню

– По крайней мере, он лишился ездового зверя, – сказал Бирн, кивнув на тёмное небо. Раненного везераба нигде не было видно.

– Это выиграет нам немного времени, но лишь чуть–чуть, – сказал Васен. – Он может двигаться быстро от тени к тени. Рано или поздно его подберёт патруль.

– Значит, они придут за нами, – сказал Нальд.

Васен посмотрел в густое от мрака небо и кивнул.

– Они придут. Готовьте паломников. Мы должны двигаться быстро. Не обычным путём. Мы пойдём в Долины напрямик.

Глаза Брина расширились.

– Ты уверен, что это мудро, первый клинок?

– Нет, не уверен. Займитесь паломниками.

– Есть.

Когда Бирн, Элдрис и Нальд направились обратно в пещеру, где укрылись пилигримы, Васен поспешил к Орсину. Дэва сидел на траве, его широкие штаны были закатаны на бедро. Линии татуировки, как вены, чертили следы вдоль его ноги. Кожа этого человека была своего рода картой, места, в которых он бывал, изображались на его теле загадочными углами и спиралями.

– Сломал? – спросил Васен.

– И лодыжку, – Орсин кивнул на лодыжку. Она уже стала фиолетовой, и кости торчали под неправильными углами. Только складка на переносице выдавала боль, которую должен был испытывать Орсин.

Васен присел рядом.

– Я могу тебе помочь.

– Твоя цепочка.

– Что?

Орсин кивнул на грудь Васена.

У того ушло мгновение, чтобы осознать, что Орсин имеет в виду. Цепочка, на которой Васен носил священный символ Святого Абеляра, сломалась, и один конец свисал вдоль края его доспехов.

Он выругался, упав духом.

– Я должен найти её!

Он начал вставать, вспомнил про ногу Орсина и про свой долг.

– Позднее, конечно же. Сейчас может быть больно, Орсин.

– Может быть?

– Будет, – признал Васен. – Приготовься.

Используя в качестве фокуса для своей силы изображённый на щите символ Амонатора, Васен осторожно положил щит на ногу Орсина и прочитал исцеляющую молитву. Щит мягко засиял, и тело Васена затопило тепло. Он сфокусировал тепло в руках, в ладонях, и положил их на щит. Сила прошла сквозь него в тело Орсина, и дэва зашипел сквозь сжатые зубы, когда кости встали на место, синяки уменьшились. Васен взял свой щит и помог дэве встать на ноги. Орсин осторожно наступил на пострадавшую ногу.

– Как нога? – спросил Васен.

– Хорошо. Твой символ?

– Должно быть, упал во время боя, – сказал Васен, без особой надежды оглядывая землю вокруг. – Он… важен для меня.

– Серебряная роза, – сказал Орсин.

Васен удивился, что дэва заметил.

– Да. Она принадлежала Оракулу, а до него – святому Абеляру.

– Я помогу тебе найти её.

Они медленно обошли местность, где сражались с шейдом. Но символа не нашли. В конце концов оба опустились на четвереньки, просеивая траву. Васен проклинал себя за неосторожность. Он должен был сунуть розу под кольчужную рубаху, и не позволять ей болтаться свободно. Следовало быть более осторожным. Девять Адов, он мог потерять её в бою или пересекая реку.

– Васен, – позвал Бирн с другого берега.

– Я знаю, – крикнул через плечо Васен, водя ладонями по траве, надеясь наткнуться на металлическую розу. Орсин встал, положил руку ему на плечо.

– Думаю, она пропала, – сказал дэва.

– Знаю.

– Мы должны идти.

Васен опустил голову. Как он объяснит это Оракулу?

– Паломники, первый клинок, – позвал Бирн.

И это слово развеяло его приступ жалости к себе. Безопасность паломников была важнее любого священного символа. Он вздохнул, злой, огорчённый, и встал.

– Спасибо за помощь, – сказал он Орсину.

– Разумеется.

– Линии на твоей коже? Что они такое?

Орси посмотрел на свои руки, покрытые линиями и спиралями.

– История моей жизни.

– Историю твоей жизни можно прочесть у тебя на коже?

Орсин кивнул.

– Большую часть. Места, где я бывал, по крайней мере. Но история предназначена не для того, чтобы её читали. Для того, чтобы её писали. Человек пишет свою историю в книге мира, Васен. По крайней мере, так я себе говорю.

– Что ж, это хорошая история, – сказал Васен, и Орсин усмехнулся. – Очень хорошая. Хорошая история, в самом деле.

Бирн, Элдрис и Нальб уже подготовили паломников к маршу. Васен и Орсин спустились по берегу и ступили в воду.

– В этот раз прыгать не будешь? – улыбаясь, спросил Васен.

Орсин улыбнулся в ответ.

– Как ты… смог совершить подобное?

Глаза Орсина озадаченно сощурились.

– А как ты заставляешь свой клинок сиять?

– Ты же знаешь ответ. С помощью веры.

– Со мной то же самое. Твоя вера проявляется в виде света. Моя… не так.

– Но твоего бога… нет.

– Да, но моя вера на месте.

– Понимаю.

Они рассекли воду.

– Ты странный человек, Орсин.

– Кажется, ты это уже говорил.

Васен хмыкнул.

– Подумал, что нужно тебе напомнить. Может быть, стоит записать это у тебя на коже?

Орсин засмеялся.

– Прекрасно. Прекрасно.

Когда они вышли на другой берег, Орсин заговорил уже серьёзнее.

– Когда будет время, я хотел бы обсудить с тобой кое–что.

* * *

Удовлетворённость Зиада нервировала Сэйида почти так же сильно, как его аппетит. Извергнув свою скверну в юную девушку, Зиад стал чуть ли не легкомысленным. Он насвистывал, пока они шагали по мокнущей под дождём равнине. Коты тоже казались весёлыми. Временно удовлетворив свою жажду крови, они радостно скакали вокруг Зиада, задрав хвосты.

А сам Сэйид не мог избавиться от мерзкого вкуса пожирателя, от воспоминаний о криках девочки, о влажном хрипе брата, когда тот извергал угнездившееся в нём зло.

– Её звали Лани, – сказал он себе, не понимая, почему чувствует нужду произнести её имя вслух.

– Что ты сказал? – переспросил, оглядываясь, брат. Голос был высоким, раздражающим.

– Ничего, – ответил Сэйид, зная, что Зиад не поймёт. – Жалуюсь на дождь.

Коты подозрительно посмотрели на него, их полные клыков пасти казались скорее дьявольскими, чем кошачьими.

Зиад поднял руки, обратив раскрытые ладони к небу.

– Мне нравится дождь. Радует душу.

Сэйид промолчал. Он боялся, что ему больше нечего радовать. Он боялся, что Волшебная Чума лишила его души и оставшуюся моральную пустоту заполнили амбиции брата и его собственная решимость. Он существовал, но не жил. И это будет продолжаться вечно. Он проглотил рождённую этой мыслью печаль.

Зиад остановился.

– Я чую дым из очага.

От предвкушения в его голосе Сэйиду стало дурно.

Сэйид тоже чувстовал запах, слабый аромат домашнего очага. Может быть, готовили завтрак. Когда–то от этого аромата его живот забурчал бы от голода. Сейчас он едва чувствовал вкус попадавшей в рот еды. Если его чувства и позволяли воспринимать что–то отчётливо, то это всегда было нечто мерзкое. Как плоть пожирателя.

– Пошли, пошли! – сказал Зиад, ускорив шаг. – Рядом деревня.

Он хихикнул.

– Наверное, деревня Лани.

От того, что брат вслух произнёс имя девочки, раздражение Сэйида лишь возросло. Он посмотрел на закутанное в плащ тело брата, душа которого была такой же искалеченной, как его тело, и задумался, как можно с такой силой ненавидеть и любить одного и того же человека. Он представил, как его меч пронзает спину брата и выходит из груди во всплеске крови или того мерзкого ихора, что тёк сейчас у брата в венах.

– Пойдём! – позвал Зиад.

Сэйид пришёл в себя и обнаружил, что перед ним уселись трое котов, понимающе глядя на него. Они подняли лапы к клыкастым пастям и слизали грязь с подушечек. Их взгляды не отрывались от лица Сэйида.

– Прочь с моей дороги, – сказал он, но они не шевельнулись, и он обошёл их, вместо того, чтобы переступить.

Запах готовящегося завтрака становился сильнее с каждым шагом. К тому времени, как они достигли деревни, дождь прекратился. На равнине росли около дюжины древних вязов, деревья благородного вида, с широкими, теряющимися в сумрачном воздухе кронами – великаны по сравнению со скромными широколистами, которые заполняли равнины. Должно быть, они были ещё молодыми ростками, когда ударила Волшебная Чума.

В кругу вязов расположился большой пруд и деревня, чей дым они учуяли. Несколько дюжин одноэтажных деревянных домов сгрудились вокруг общего пастбища. Крыши были покрыты гонтом. Из нескольких печных труб поднимался дым. Ограды из обструганных ветвей широколиста отделяли небольшие поля и сады. Тут и там стояли ветхие фургоны, мелкие курятники, загоны для скота. Деревня была такой маленькой, что Сэйид мог пробежать с одного конца в другой, не успев сосчитать до пятидесяти.

Заросшая дорога, по которой они шли, проходила между двумя вязами, образовавшими своего рода естественные ворота. Сэйид услышал голоса, раздающиеся в центре деревни, гул радостных разговоров, пронизанный смехом и периодическими весёлыми возгласами.

– Собрание хибар, – сказал Зиад, презрительно разглядывая деревню. Его хорошее настроение уже исчезало. Наверное, голод начал возвращаться. – Пахнет крестьянами и дерьмом.

В открытой двери промокшего сарая стоял пастуший пёс, смотрел на их, обнажив клыки. Коты Зиада посмотрели на него в ответ, проходя мимо, и пёс поджал хвост и отступил в сарай.

Казалось, вокруг не было никого. Сэйид уже собирался объявить об их прибытии, как было принято, когда из–за забора выбежал мальчик лет, наверное, десяти в слишком большом для него плаще, наброшенном поверх домотканной одежды. Не поднимая глаз, он прицокнул на тощую овцу, которая следовала за ним. Заметив Сэйида и Зиада он застыл, всего в десяти шагах от них, но совсем в ином мире. Овца, опустив голову под дождём, подошла к нему и заблеяла.

– Хо, парень, – сказал Сэйид, поднимая руку в приветствии.

Сонные глаза мальчишки широко распахнулись. Сэйид и Зиад, должно быть, показались ему призраками, явившимися из сумрака.

Сэйид попытался казаться безвредным, несмотря на свои доспехи, меч, неухоженные волосы и бороду.

– Не нужно нас боя…

Мальчик развернулся и побежал к центру деревни, оскальзываясь в грязи.

– Мама! Мама!

Овца слепо засеменила за ним.

– Полетел обратно в гнездо, маленький птенец, – тихо сказал Зиад, и Сэйид знал, что тон брата обещает кровопролитие. – Рядом хищники.

Они последовали за воплями мальчишки к центру деревни. Местные коты и собаки бросались прочь при приближении Сэйида, Зиада и их кошек. Тощий скот мычал и блеял в своих загонах, когда они проходили мимо.

Впереди показалась середина деревни. Под кроной большого вяза стоял поднятый над землёй досчатый помост и колокол на высоком столбе. Казалось, там собрались все жители деревни. Женщины, дети, мужчины сидели на сиденьях из пней или стояли, глядя на помост, где находился крупный, тучный мужчина с реденькими усами, сжимая что–то перед собой. Расшатанная повозка коробейника стояла рядом, по–прежнему запряжённая крупным седеющим мулом. Некоторое из сельчан с улыбкой изучали товары в повозке.

Мальчик, которого напугал Сэйид, стоял на краю собравшейся толпы. Перед ним опустилась на колени женщина, вероятно, мать. Мальчик указывал на Сэйида и Зиада. Его овца щипала траву.

– Видишь! Я же сказал, пришли другие странники! Видишь?

К Зиаду и Сэйиду устремились дюжины вопросительных взглядов. Глаза раскрылись шире, завидев мечи братьев и их неухоженный внешний вид.

Братья прошли к собравшимся крестьянам. Толпа сомкнулась, ожидая их, переминаясь, дети спрятались за родителями.

Торговец на помосте поклонился, сняв шляпу.

– Минсер Коробейник к вашим услугам, добрые сэры. Эта прелестная деревня зовётся Фэйрелмом. И если мне позволено будет говорить за этих добрых людей, мы рады видеть вас.

Крестьяне не стали повторять его приветствие.

Сэйид не стал кланяться в ответ. Его взгляд обшарил селян, выискивая тех, кто мог представлять опасность. Он не заметил никого подозрительного.

– Меня зовут Сэйид, – сказал он. – Это мой брат, Зиад.

Их чужеземные имена вызвали озабоченный шёпот в толпе.

– Доброго вам здравия, – сказал Минсер. Мгновение он ожидал ответного приветствия, которого не последовало, и молчание братьев, казалось, застало его врасплох. Он оглядел крестьян, вероятно, надеясь, что заговорит кто–нибудь из них, но все молчали. Он прочистил горло.

– Ох, да, доброго. Что заставило вас странствовать по сембийским равнинам под этим тёмным небом? На равнинах небезопасно, хоть вы и похожи на людей, знакомых с мечом не понаслышке.

– Мы простые странники, – сказал Зиад.

– Просто проходим мимо, – добавил Сэйид. – Разве не существует традиции предлагать путешественникам кров и угощение?

Никто не предложил ни того, ни другого. Взгляды опустились к земле. Тишина загустела. Наконец, заговорил мальчонка, которого они испугали.

– Странные у вас кошки.

Деревенские нервно засмеялись.

– Они и сами странные, – сказал мужской голос где–то в конце толпы.

Зиад напрягся, наклонил голову.

– Кто это сказал?

Сэйид взял его за руку, но Зиад вырвал её.

Никто ему не ответил.

– Кто это сказал? – повторил Зиад. – Похоже, в этом вонючем нагромождении хибар принято грубо говорить с незнакомцами.

Последовало много гневных взглядов, но люди молчали, пока женщина в стороне не заметила:

– И кто сейчас говорит грубо?

Сэйид и Зиад повернулись, чтобы увидеть, как к толпе идёт высокая, крепко сбитая женщина с длинными рыжими волосами. Сэйид посчитал бы её привлекательной, если бы по–прежнему чувстовал такие вещи.

Коты у ног Зиада зашипели на женщину, когда она приблизилась, и она замерла, глядя на этих существ.

– Следи за языком, женщина, – сказал Зиад. – Иначе…

Ладонь Сэйида на плече брата прервала угрозу, которую он собирался сказать, но женщина поняла, куда он клонит, и не стала отступать. Она упёрла руки в бедра и выдвинула подбородок.

– Иначе что, добрый сэр?

– Элли, – сказала другая женщина в толпе, небольшая, похожая на мышку, с гривой распущённых чёрных волос.

– Нет, Ана, – произнесла Элли, разгневано глядя на Зиада. – Говорите, что собирались, сэр.

– Да, иначе что? – сказал другой мужчина.

На лицах большинства крестьян появилось слегка враждебное выражение, хотя некоторые казались напуганными. Дети в толпе, почувствовав возросшее напряжение, глядели на происходящее широко открытыми, полными страха глазами.

– Ну, ну, – произнёс Минсер Коробейник, спускаясь с помоста, тяжело дыша от усилий, требовавшихся, чтобы нести его жирное тело. Толпа расступилась, позволяя ему пройти. Он улыбался фальшивой, пустой улыбкой, раздражавшей Сэйида. – Обстановка накалилась без всякой видимой причины. Могу вас уверить, добрые сэры, что по части гостеприимства с Фэйрелмом не сравнится ни одна другая деревня.

– Наши дома не хибары, – сплюнул крупный бородатый мужчина в передней части толпы. Его заявление встретили согласными кивками.

– И женщинам нашим угрожать на надо, – добавил второй.

Минсер сделал величественный жест, как король, позволяющий удалиться. По лбу его катился пот.

– Ну конечно нет! И я уверен, эти люди не имели в виду ничего дурного! Они всего лишь оговорились.

Коты выстроились перед Зиадом, холодно разглядывая Минсера. Взгляд коробейника упал на них, на Зиада, снова вернулся к котам. Он нервно облизал губы.

– Да, ну, хм, может быть вы двое могли бы объяснить, что привело вас в Фэйрелм? Если эти добрые люди могут вам помочь, уверяю, они обязательно так и поступят. Без всякого повода. И если нет, что ж, тогда вы можете пройти мимо. До вечера ещё далеко, и сейчас самое подходящее время продолжить путешествие.

Среди деревенских раздался гул согласных возгласов.

Зиад напрягся, подался вперёд, пристально глядя на Минсера.

– Это ещё что?

– Что – это? – спросил Минсер.

– У тебя на шее, что это?

Зиад двинулся к коробейнику, который чуть не упал, попятившись от него. Толпа сделала шаг вперёд, но и только. Сэйид положил ладонь на рукоять меча.

Зиад схватил цепочку на шее Минсера и с силой дёрнул, оборвав её.

– Сэр! – воскликнул Минсер, лицо которого густо покраснело.

Зиад поднял цепчку перед собой. На ней висел медальон, медальон с изображением розы и солнца. Коты подступили ближе, собрались у ног Зиада. Тон Зиада был достаточно острым, чтобы пронзить кожу.

– Где ты это взял?

Коробейник выпятил грудь.

– Это не ваше…

Зиад схватил его за рубаху и подтащил к себе. Брат был куда сильнее, чем можно было предположить по его худой фигуре.

– Где ты это взял, коробейник?

– Отпустите его, – сказала Элли, и по толпе прошёл разгневанный шёпот. Они придвинулись ближе.

– Да! Отпустите его!

Коты у ног Зиада выгнули спины, зашипели, показали клыки. Сэйид подошёл к брату, сверкая холодным взглядом.

– Держитесь подальше, – приказал им Сэйид.

– Говори, Минсер, – потребовал Зиад. – От этого зависит твоя жизнь.

– Моя жизнь? – забормотал напуганный коробейник. – Вы мне угрожаете?

– Говори! – приказал Сэйид, не отрывая взгляд от толпы.

– Я получил… получил это в аббатстве.

Рука Зиада загребла в кулак ещё больший кусок рубахи. Его голос был напряжён, как тетива лука, глаза вглядывались в лицо Минсера.

– В аббатстве Розы?

Минсер помешкал, кивнул, его взгляд бегал от Зиада к Сэйиду.

Сэйид посмотрел на коробейника, в нём росла надежда, вскружив голову, как брату.

– И когда ты был в аббастве Розы, ты видел… Оракула?

Несколько человек в толпе сделали знак: три поднятых в небо пальца.

Минсер сглотнул, кивнул.

– И… священную гробницу повелителя рассвета Абеляра.

Сэйид резко повернулся к нему.

– Кого?

– Ты сказал священную? – низким голосом переспросил Зиад.

– Сказал, – подтвердил Сэйид.

Пот струился по лбу Минсера. Он вытер его грязной рукой, испачкав лицо.

Услышав имя Абеляра Корринталя, услышав, что его признали святым, а могилу называли «священной», Сэйиду захотелось блевануть.

Зиад отпустил Минсера, и толстый торговец расправил рубаху, восстанавливая чувство собственного достоинства.

– Спасибо, Минсер, – с фальшивой улыбкой сказал Зиад. – В такой случае, ты должен знать, где находится аббатство.

– Никто не знает, где оно в точности, – пропыхтел Минсер. – Оракул знает, кто приходит к нему, и посылает мечей рассвета проводить гостей. Но сомневаюсь, что вас двоих…

– И они тебя проводили? – спросил Зиад.

Казалось, разум Минсера пытается поспеть за его языком, так что язык он пока прикусил.

– Говори! – сказал Сэйид, его окрик напугал коробейника.

– Да, они проводили меня. Я… хотел увидеть гробницу повелителя рассвета.

– Священную гробницу, – сказал Зиад, сжав свой кулак на медальоне. – Повелителя рассвета Абеляра.

Минсер прикусил краешек усов. Похоже, он не понимал, что происходит.

– Вы считаете… что он не был достойным человеком?

Зиад хлестнул Минсера по лицу, вызвав испуганные вздохи в толпе.

– Я знаю, что он не был достойным человеком!

Губы Минсера зашевелились, но слов не прозвучало. Струйка крови потекла из уголка рта.

– Хочешь что–то сказать? – спросил Зиад. – Говори, толстяк.

Лицо торговца покраснело, но он по–прежнему не издал ни звука.

Сэйид, заразившийся от брата нарастающим гневом, поднял свою покалеченную руку, показывая обрубок большого пальца.

– Ваш повелитель рассвета отнял у меня и многих десятков невооружённых людей пальцы. Он был трусом.

Ответом на его заявление стали вздохи и тревожные выражения.

– Вы безумны, – кто–то сказал. – Уходите!

– Повелитель рассвета Абеляр погиб сто лет назад, – сказал кряжистый мужчина в плотной одежде, наверное, деревенский кузнец.

– Он шутит, – сказал толстый коробейник, потирая щеку, потом побелел под суровым взглядом Сэйида. – Правда же, шутите?

Голос другого мужчины дальше в толпе произнёс:

– Что–то очень вы бодрые для столетних.

Неуверенный смех.

Сэйид поискал в толпе источник этого голоса. Под его взглядом смех затих.

– Шутим? – оскалился Сэйид. – Думаешь, я шучу? Про это?

Жена кузнеца, Ана, попыталась утянуть мужа из передних рядов.

– Пойдём, Корл. Пойдём. Завтрак готов.

– Никто не куда не идёт, – отрезал Сэйид, вытащив меч. Он знал, как будут разворачиваться события. Кошки тоже знали – они предвкушающе замяукали.

При виде клинка Сэйида толпа замерла. Заплакал ребёнок.

Рыжеволосая женщина, Элли, шагнула вперёд, раскинув руки в стороны, как будто собираясь защищать всю деревню.

– Почему бы вам не убрать свой меч обратно и пойти своей дорогой? Пожалуйста, просто уходите.

Сельчане закивали, раздались согласные голоса.

Зиад смахнул Минсера в сторону, заставив толстяка споткнуться, и злобно смотрел на Элли, пока она не отступила на шаг.

– Я твоим приказам не подчиняюсь, женщина.

– Я не хотела вас оскорбить.

Зиад прошёлся перед крестьянами, сжав кулаки, разглядывая их.

– Но теперь я оскорблён! Этим местом! Всеми вами!

Он злобно зыркнул на толпу.

– Мой брат говорит правду. Сто лет назад Абеляр изувечил невооружённых людей, и нас в том числе.

Он поднял собственный обрубок.

– Повелитель рассвета Абеляр забрал у нас средства к существованию, забрал наши жизни.

Его голос поднялся, полетела слюна.

– Повелитель рассвета Абеляр обрёк нас на проклятое существование, на настоящий ад, и только обещание дьявола дало нам надежду. А вы ему поклоняетесь. Простодушные тупицы. Хотите увидеть? Хотите?

Никто не заговорил. Все смотрели на Зиада, широко раскрыв глаза.

– Тогда смотрите.

Он сбросил плащ, развязал рубаху и сорвал её с тела, обнажая туловище.

Крестьяне заохали, отвернулись. Дети закричали, начали плакать. Сэйид просто тупо смотрел. Он годами не видел обнажённого тела брата.

Шрамы и трещины избороздили уродливую кожу цвета старого синяка. Местами плоть казалась расплавленной, как свечной воск. Бугрились опухоли, самая крупная – на пояснице, тут и там торчали уродливые куски отмершей плоти. Кое–где кожа поросла красой чешуей. Надутый живот казался животом голодающего, и как будто готов был лопнуть, стоило его проткнуть. Синие вены, виднеющиеся сквозь кожу, чертили затейливую сетку на теле.

– Видите, что сделал ваш Абеляр? Видите?

Прямо на глазах его кожа пузырилась и трещала, как будто что–то под ней двигалось. Он маниакально засмеялся, этот звук был полон ярости.

– Вот что со мной сделал ваш Абеляр!

Дышал Зиад тяжело, звук был мокрым и хлюпающим. Он повернулся к Минсеру, сжавшемуся перед его гневом, и ткнул пальцем в лицо торговцу.

– Ты отведёшь меня в аббатство, коробейник. И я увижу Оракула. И пока я буду там, я навещу священную гробницу Абеляра Корринталя.

Минсер забормотал:

– Я… я же сказал вам, я не знаю, как его найти. И даже если бы знал…

Зиад шагнул вперёд и ударил медальоном в лоб торговца, сбив толстяка с ног и заставив его закричать от боли.

– Думаю, это у тебя в голове, Минсер. И так или иначе я это выужу.

Он бросил медальон к ногам истекающего кровью торговца. Элли шагнула вперёд и попыталась помочь Минсеру подняться, но тот, казалось, был не в настроении вставать. Вместо этого он просто продолжил сидеть, оглушённый и истекающий кровью.

– Со мной всё хорошо, госпожа, – пробормотал Минсер, хотя он плакал. – Всё хорошо.

Элли повернулась к ним, лицо её было красным от гнева, на лбу пульсировала жилка.

– Убирайтесь отсюда! – крикнула она, указывая на дорогу. – Убирайтесь немедленно!

Зиад не обратил на неё внимания, подбирая свою рубаху и плащ. Коты расхаживали вокруг него, мяукали, облизывали усы, голодные, жадные. Сэйид не мог отрицать, что чувствует похожий голод, глядя на лица тупых крестьян и их идиотское благоговение перед Абеляром Корринталем. Он пришёл в деревню без намерения убивать, но теперь в нём возникло это желание, кровавое и уродливое.

– Коробейник пойдёт с нами, – заявил Зиад.

Сэйид шагнул вперёд, грубо оттолкнул Элли, схватил Минсера за руку, рывком поставил на ноги.

– Не трожьте его! – воскликнула Элли.

– Всё хорошо, госпожа, – невнятно сказал Минсер, хватаясь за раненный лоб. – Со мной всё будет в порядке.

Коты продолжали требовательно мяукать. Зиад погладил их.

– Голодные, да?

Он поднял взгляд на толпу, злобно усмехнулся.

– Пожалуйста, – сказала Элли. – Просто уходите.

– Мы уходим, – ответил Зиад. – Но сначала, вот кое–что для тех, кто поклоняется Абеляру Корринталю.

По толпе прошёл взволнованный гул, раздался неуверенный смешок, кашель.

– Давайте, – сказал котам Зиад. – Покажите им.

Широко распахнутыми от ужаса глазами крестьяне смотрели, как кошачьи пасти распахнулись так широко, будто были сломаны. Их морды превратились в распахнутые дыры. Что–то копошилось внутри кошачьих тел, под кожей, заставляя их фигуры гротескно раздуваться. Кошачьи глаза закатились, их тела задрожали.

Закричала жещина. Ещё одна лишилась чувств. Люди попятились. По толпе волной прошёл страх.

– Что с ними такое? – крикнул кто–то.

– Боги! – воскликнул другой.

Из кошачьих глоток показались чешуйчатые руки, схватились за края распахнутых пастей и надавили. Кошачья кожа растянулась, когда наружу показались дьявольские фигуры.

Новые крики, вопли ужаса.

Дьяволы корчились, вылазили наружу в скользком, кровавом месиве из чешуи, рогов, когтей, клыков, их тела были куда крупнее кошачьих, из которых они возникли. Они рычали, истекая слюной, сбрасывая кошачью кожу, как плащи.

– Да сохранит нас свет, – прошептал рядом с Сэйидом Минсер.

Сэйид наотмашь ударил его по лицу рукой в латной перчатке. Коробейник даже не застонал, просто упал на землю, не шевелясь.

Дьяволы потянулись. Паника охватила крестьян. Они подхватили детей, закричали и побежали. Все, кроме Элли. Она стояла на месте, прижав руку ко рту, в глазах стоял ужас.

Скользкие от крови дьяволы припали на четвереньки, их рельефные мускулы были покрыты лесом длинных иголок. Взгляды их узких глаз сновали вокруг, пока не сфокусировались на убегающих крестьянах. Длинные чёрные языки показались из клыкастых, как у акулы, пастей. Ближайший к Сэйиду поднял голову к небу и издал жадный, трескучий вопль.

– Кормитесь, – сказал им Зиад, указав на убегающих селян. – Всеми, кроме этой женщины и коробейника. Они мои.

Дьяволы зарычали и бросились вслед за добычей, как стая волков, завывая от жажды плоти и крови, их клыкастые конечности с каждым шагом вырвали клочья из земли. Один из них врезался в Элли, чуть не сбив её с ног.

– Женщина, Сэйид, – приказал Зиад.

Двое дьяволов бросились на лишившуюся чувств крестьянку. Один схватил её за голову, второй за ноги, и они разорвали её в фонтане крови.

Сэйид схватил Элли за запястье. Она отдёрнулась с ужасом в глазах, и силой пнула его в пах.

– Нет! Нет! Нет!

Другой мог бы согнуться пополам от такого удара, но Сэйид едва почувствовал его. Он подтащил женщину к себе, пока та хлестала и царапала его лицо. Ногти оставили кровавые следы на его щеках.

– Оставь меня… в покое!

Сэйид сгрёб её за волосы и стукнул по виску рукоятью меча. Женщина осела на землю, как мешок с зерном.

Он стоял над ней и смотрел, как работают чудовища Зиада.

Дьяволы беспорядочно рыскали по деревне, радостно учиняя кровопролитие. Они переворачивали фургоны, выбивали двери, ломали ограды. Время от времени они стреляли иголками со своих спин, и иголки на лету загорались, вонзаясь в дерево и плоть и поджигая всё. По всей деревне звучали крики, напуганные вопли в домах и сараях, влажные звуки рвущихся тел с улиц, булькающие стоны боли. Дьяволы убивали всех, кого находили, не щадили даже животных. Визжали свиньи, пронзённые дьявольскими когтями. Собак, коров, коз и кошек преследовали и разрывали на куски. Дьяволы бешено носились по улицам, мокрые от крови, с их когтей свисали куски шерсти и плоти, в пастях дёргались оторванные руки или ноги – шла кровавая оргия.

Зиад подошёл к Сэйиду.

– Прекрасно, не правда ли? Когда Сэйид ничего не ответил, Зиад присел рядом с Минсером и поднял его в сидячее положение. Удары по щекам заставили Минсера открыть глаза. Увидев бойню, коробейник снова закрыл глаза, замотал головой.