Текст книги "Аэроплан-призрак"

Автор книги: Поль д'Ивуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

XIX. В Праге

Что же произошло после ошеломляющего приключения на Билинском аэродроме, необъяснимого даже с точки зрения профессионалов?

Потрясенные зрители разъезжались по домам.

Одни возвращались обратно в Берлин и германские города, другие держали путь к Вене и разным местам Австро-Венгрии.

Его Императорское Величество не вернулся в Бург, свой старый венский замок, а отправился в Прагу, старинный чешский город, который раскинулся своими дворцами, богатыми зданиями, высокими башнями, колокольнями и лачугами по берегам Влтавы. Там одним из первых он вызвал к себе генерал-инспектора армейской сыскной службы.

– Приказываю вам, генерал, срочно отправить в Берлин план преобразования всей сыскной службы нашей армии.

Военный замялся.

– Но, государь, что подумает германский рейхсканцлер… Мы покажем…

– Что твердо решили указать этому высокому сановнику на желание нашего государства иметь и на будущее необходимые сведения, не прибегая к помощи грабителей… Вы это имели в виду, не правда ли?..

– Именно, Ваше Величество!

Император остался в рабочем кабинете один.

Он медленно подошел к письменному столу, украшенному фигурками из бронзы, и, опустившись в кресло, принялся за текущие дела.

Восьмидесятилетний правитель работал обычно по ночам: синий карандаш быстро подчеркивал, выбрасывал и добавлял слова в тексте докладов.

Вдруг он поднял голову и оглянулся с изумленным видом.

– Что такое?

Ему почудился необычайный шум: точно сухой удар по стеклу в ближайшей оконной раме от того места, где он сидел. Император слегка пожал плечами, улыбнувшись своей разыгравшейся фантазии.

Мыслимо ли, чтобы могли стучаться таким образом в одно из окон верхнего этажа. Разве летучая мышь, ночная охотница, увлеченная беспорядочным разгоном, натолкнулась на темный стеклянный квадрат?

Его Величество снова прислушался…

На этот раз сомнений не было – в окно стучали!

За портьерой послышался не один, а два удара.

Император подошел и отодвинул портьеру. И тут же, глухо вскрикнув, невольно отшатнулся.

Сомнений не было: за окном находился человек.

Но как непрошеный гость попал туда?

Несмотря на преклонный возраст, император быстро подскочил к столу, выхватил из ящика револьвер и, снова подбежав к окну, воскликнул:

– Это еще что за акробат!

Он поднял револьвер и направил его на незнакомца.

Тот не обнаружил ни малейшего страха. Поклонившись с видом величайшего почтения, он знаком попросил изумленного хозяина открыть окно.

Его полнейшее спокойствие, изящная непринужденность движений были таковы, что удивленный император отодвинул узорную задвижку, уступая этой немой просьбе, и, не отводя револьвера, отступил на несколько шагов в глубь комнаты.

Незнакомец не обратил на оружие ни малейшего внимания. Он сделал странное движение, как будто отстегивая какой-то крючок, державший его за пояс, затем легко спрыгнул на паркет, склонился перед монархом почти благоговейно и заговорил тоном, смелость которого умерялась слишком очевидными и искренними знаками почтения.

– Ваше Величество, соблаговолите забыть на некоторое время, что вы повелитель Австро-Венгрии. Помните только, что вы истинно добрый человек: перед вами стоит другой человек, которого многие, пожалуй, сочли бы наивным, так как он, веря в возвышенность вашего ума и доверяясь вашему рыцарскому характеру, счел, что может безопасно явиться к вам умолять о помощи и просить у вас правосудия.

Такое начало взволновало царственного старика, и он нерешительно проговорил:

– Да кто вы, что осмеливаетесь отважно взывать ко мне?

Человек вновь поклонился, очевидно, желая подчеркнуть свое почтение.

Потом он выпрямился и, устремив на императора открытый взгляд, представился:

– Ваше Величество, я – Мисс Вдова.

После этого заявления последовало долгое и выразительное молчание.

Легкая дрожь пробежала по телу государя. Отложив в сторону револьвер, он занял свое прежнее место в кресле у письменного стола и указал на другое кресло своему посетителю.

– Садитесь, сударь. Говорите откровенно и прямо: чего вы хотите от меня?

Незнакомец преклонил колено перед могущественным старцем, умеющим свою гордость и властность подчинить голосу чести и справедливости. Затем он сел.

– Ваше Величество, взяв на себя обязанность реабилитировать память Франсуа д’Этуаля, я уже пробовал однажды обратиться к вам… Я надеялся, что ваше вмешательство поможет мне избегнуть того, что случилось в Билине…

– Оставим это, – резко прервал его император, которому такое вступление было неприятно.

Но Мисс Вдова, иначе – доктор Листшей, печально покачал головой:

– Я не имел другого средства, как воззвать к мнению всех. Мои враги располагали огромной армией, могущественным флотом. Я был одинок. Но я не сомневался в конечном результате. Сила правды беспредельна. Провозгласить ее, прокричать ее на весь свет – значит собрать всех под ее знамена. И я прокричал ее на весь свет!

– Ужасающе прокричал, – подчеркнул император с неопределенной улыбкой.

Голос называющего себя Мисс Вдовой сделался вдруг умоляющим.

– Простите, но чем больше несоразмерны сталкивающиеся силы, тем более сильные удары должна наносить слабейшая сторона.

Потом добавил еще тише и мягче:

– Три дня назад, в Билине, еще весь охваченный лихорадкой борьбы, я замышлял совершить что-нибудь отчаянное, способное поразить весь мир. Но с отчаянья я мог сделать и других жертвами преступления, относительно которого взываю о правосудии. Размышления успокоили мой дух и благодаря одному случаю, посланному провидением, я совершенно точно узнал, кто та личность, которую я пытаюсь разыскать.

– Ага! Вы знаете, значит, кто такой фон Краш! – воскликнул государь с просиявшим лицом.

– Да, Ваше Величество. И вы это тоже узнаете после того, как я изложу вам, что не хочу больше причинять новых несчастий.

Помолчав немного, посетитель продолжал:

– Мне подумалось, что если бы я представился Вашему Величеству, явившись не как воплощенная угроза, а как воплощение мольбы… Тогда я сказал бы: «Ваше Величество, я знаю о фон Краше то, чего никто не знает, и я открою это вам». У вас же прошу одного – указать мне место, где скрывается субъект, являющийся позором для всего человечества. Я узнал, наконец, кто он такой: фон Краш когда-то звался графом фон Кремерном, о котором разнесся слух, что он и его дочь погибли, путешествуя по Азии.

– Кремерн! – повторил император…

Его память, необычайная память государя, который столько видел в своей жизни и ничего не забыл, подсказала ему историю, связанную с именем Кремерна, и лицо его выразило отвращение…

Он топнул ногой.

– И от такого-то негодяя приходится зависеть!..

Император быстро обошел вокруг стола, приблизился к собеседнику и, коснувшись его руки, сказал:

– Вы хорошо сделали, что явились сюда. Прочь все условности! Фон Краш сумел найти себе надежное убежище. Кто его ему предоставил? Не знаю. Мне известно лишь, что он прячется в императорском парке в Бабельсберге, близ Потсдама…

– О! Благодарю вас, Ваше Величество!

– Вы вовсе не обязаны этого делать. Напротив, я чувствую себя обязанным вам, так как вы вывели меня из нерешительности, развеяли мои сомнения.

Затем он добавил другим тоном, в котором чувствовались теплота и симпатия:

– А потом… потом… не бойтесь доставить мне удовольствие увидеть снова честного человека.

– Ах! – воскликнул доктор, и голос его задрожал от волнения. – Ваше Величество, я вернусь!

Вскочив на подоконник, он взял двойной железный крючок, который снял и положил туда, появившись в кабинете, и зацепил его за два кольца на поясе. Государь заметил, что крючки были прикреплены к веревкам, уходящим куда-то вверх и натянутым так, как если бы их держала рука человека, находящегося на крыше.

Посетитель дернул за эти веревки и исчез за окном – как будто взлетел вверх.

Император выглянул наружу, но не увидел решительно ничего. Неизвестный исчез.

XX. Неожиданный визит

Доктор был быстро втянут через люк вовнутрь воздушного судна, которое в продолжение его свидания с императором зависло над крышей императорского дворца.

Триль и его друзья, в том числе и флегматичный Клауссе, посмотрели на доктора с безмолвным вопросом.

Он ответил им лишь односложным «да». Но это коротенькое слово сказало им о самом главном.

Словечко «да» означало – «Теперь я знаю место, где прячется гнусный шпион, так долго остававшийся в безопасности и так умело скрывавшийся от нас».

Подробно описывая великодушный прием, оказанный ему императором, доктор завел аэроплан, и вскоре тысячи огоньков Праги потонули во мраке, оставшись далеко позади.

– Куда мы теперь направляемся? – робко спросила Сюзанн.

– В Бабельсберг.

– Как!.. Вы хотите сегодня же ночью?..

– Встретиться лицом к лицу с фон Крашем, с этим экс-графом Кремерном, который обесчестил Франсуа д’Этуаля и подло убил лорда Фэртайма и его несчастных детей…

Горечь и боль звучали в его словах. Лицо доктора конвульсивно передернулось, выразив такую нечеловеческую тоску, какую средневековые художники придавали лицам осужденных навечно.

Все молчали, охваченные мыслью, что час мщения наконец близок.

* * *

А в это же время менее трогательная сцена разыгралась в одном из салонов нижнего этажа блокгауза в Бабельсберге, где до сих пор скрывался шпион.

Марга была наедине с отцом – испуганная, растерянная, а тот с обычной жестокой насмешливостью разыгрывал комедию, которую подготовил еще с того вечера, когда услышал, как молодая женщина выдала пленникам имя Кремерн.

– Представь себе, моя милая Марга, эти Фэртаймы имели глупость обратиться ко мне, назвав меня моим прежним именем. А так как этого имени никто не знал, кроме меня и тебя, то остается предположить, что мое дитя меня предало. Подумай только, что ты наделала, нелепое, влюбленное создание, – ты рискуешь погубить все наше будущее! Все касающееся Кремерна никому не известно за пределами Германии. В других странах мы могли бы превосходно устроиться.

– Ох, отец!.. Будьте же добры ко мне! Губы мои произнесли роковое слово раньше, чем я поняла, что делаю… Я не хотела предать вас… Я хотела только заставить себя полюбить.

– Ну, конечно!.. А папеньку, как коврик, бросить под ноги всякому проходимцу!

– Простите меня!

Шпион притворился растроганным, что далеко не соответствовало истине.

– Допустим, милая моя, что я тебя и прощу… Но не могу же я превратиться в покорнейшего слугу каких-то ничтожных англичан.

– Неужели вы не можете предотвратить опасности?

– Ну, я-то всегда сумею найти средство.

Марга с надеждой посмотрела на отца.

– Значит, все будет в порядке?

Краш отрицательно покачал головой.

– Не надейся на это… Средство мое, к сожалению, из тех, что называются героическими. Сердце обливается кровью перед лицом этой неизбежной необходимости.

Он произнес последнюю фразу таким драматическим тоном, что молодая женщина вздрогнула. Она хорошо знала своего отца и по его глазам, по жестокому, неподвижному лицу отгадала принятое им ужасное решение.

Голос ее прервался, когда она, задыхаясь, пролепетала:

– Что же вы хотите сделать?

– Что я хочу сделать?.. Заставить их замолчать навсегда.

Маргарита ничего не ответила. Ноги у нее подкосились. Казалось, она вот-вот упадет, но этого не случилось. Грудь молодой женщины распирали еле сдерживаемые рыдания. Вдруг в дверь тихо постучали. Отец и дочь вздрогнули.

– Встань, Марга! – резко скомандовал отец.

И когда молодая женщина машинально исполнила его приказание, позвал:

– Входите.

В дверях показался слуга, неся на серебряном подносе визитную карточку.

– Что там такое?

– Какой-то господин желает, чтобы вы его приняли.

– Как? Сейчас? В полночь?

– Он очень извиняется, что прибыл так поздно, но уверяет, что торопился как только мог, после того как покинул его светлость императорского канцлера.

– Посмотрим визитную карточку этого субъекта.

Краш взял ее с подноса и прочитал: «Доктор Листшей».

– Просите. Посланец канцлера не должен дожидаться, – сказал он.

XXI. Змея, на которую наступили

Вошел доктор и остановился недалеко от дверей. Фон Краш посмотрел на него с любопытством. По-видимому, этот человек с бледным, болезненным лицом и черными волосами никогда раньше ему не встречался.

Он указал место гостю, стараясь казаться чрезвычайно вежливым.

– Говорите, господин доктор, я весь превратился в слух.

Посетитель поклонился, уселся, затем, вынув из кармана маленький цилиндрический сверток в оболочке как будто из желтого картона, сказал:

– Рекомендую вашему вниманию, герр фон Краш, эту маленькую вещичку, представляющую собой грозное оружие. Это – радиатор волн Герца, вызывающий появление истребительных искр. Помните же, что вы вполне в моей власти, граф фон Кремерн!

Двойной крик был ответом на это имя. Маргарита закрыла лицо руками. Шпион взглянул на нее и пролепетал:

– Кто мог нас выдать?!

– Человек, который оплакивает свое одиночество, – серьезно ответил доктор Листшей, – человек, некогда покинутый женщиной, которую он безумно любил и которой все простил. Он поручил мне, принявшему на себя обязанность отомстить за него, всегда щадить ее. Это профессор Берский.

Стон вырвался из уст белокурой немки.

Берский… Имя мужа упало на ее сердце, словно капля расплавленного свинца. Простил!.. Щадит ее, разбившую его жизнь!.. Жалеть ту, которая когда-то сыграла такую гнусную роль, чтобы вырвать у него развод!

Пока доктор Листшей смотрел на Маргариту, фон Краш воспользовался моментом и вытащил из кармана коробочку, которой он раньше угрожал канцлеру.

– Чтобы вы лучше поняли все значение моих слов, – сказал доктор Листшей, переводя наконец свой взгляд на него, – мне следует после того, как я установил вашу личность, – открыть вам свое имя.

– Ваше? Разве и фамилия Листшей – не настоящая?

– Да, граф Кремерн… Меня зовут также Мисс Вдовой…

Фон Краш не моргнул.

Он положил свое ужасное оружие на маленький столик, стоявший между ним и посетителем, и сказал как можно спокойнее:

– Возьмите это, герр Мисс Вдова. Это также маленький и довольно опасный метатель, который мог бы помочь мне защититься от врага, если бы я захотел. Он заряжен сорока пульками, из которых каждой было бы достаточно, чтобы превратить вашу почтенную особу в кусок льда… Я вверяю его вам, как доказательство моего живейшего желания, чтобы наш разговор сохранил мирный характер.

Называющий себя «Мисс Вдовой» принялся рассматривать переданный ему предмет. Устройство его он, по-видимому, одобрил и, положив предмет в карман, поднял глаза на своего собеседника.

Немец следил за каждым движением доктора с такой невозмутимой флегмой, что это окончательно сбило Маргариту с толку. Возобновляя разговор, немец спросил:

– Теперь не соблаговолите ли сообщить мне цель вашего посещения?

– Бесполезная трата слов. Моя воля вам известна. Я выразил ее во всех европейских газетах.

– Ну, знаете ли, я не придаю никакого значения газетной трескотне.

– В таком случае, извольте: я требую, чтобы вы отправились со мной. Вы заявите о невиновности Франсуа д’Этуаля и подтвердите, что все рассказанное мной через газеты – правда. Заверения моих друзей всегда оставят место для недоверия, слова же из враждебного мне источника раз и навсегда уничтожат всякое сомнение.

– То есть попросту, – перебил его фон Краш, не теряя хладнокровия, – вы хотите, чтобы я сам отдал себя в руки правосудия? Так что вы, собственно говоря, предлагаете мне нечто вроде каторги…

– Франсуа д’Этуаль избегнул подобного приговора только при помощи самоубийства.

– Прошу извинить меня: оказывается я заблуждался – вы предлагаете мне даже не каторгу, а самоубийство… Очень признателен вам за это милостивое разрешение моей участи.

Агент снова взял себя в руки.

– Я вежливо выслушал вас, герр Мисс Вдова, – сказал он веско. – Теперь прошу вас оказать мне подобное же внимание.

И, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Вы чрезвычайно опасный враг, я это признаю. Но, в расчете на победу, вы на минуту упустили из виду одно обстоятельство: мои личные соображения. И я желаю восполнить этот пробел.

Лицо доктора выразило легкое беспокойство. Шпион, заметив это, сказал насмешливым тоном:

– Вижу, что в вас пробудилось разумное отношение к делу. Итак, я ставлю следующие условия для нашего соглашения…

– Условия? – перебил собеседник. – Вам ли ставить какие бы то ни было условия!

– Почему бы и нет? Да вот мы это сейчас и выясним. Условие мое сводится к следующему. Сейчас вы уйдете один, а через неделю вернетесь. И тогда, в этой самой комнате, я буду готов исполнить все ваши желания.

И на движение своего посетителя он поторопился объяснить:

– Мне нужно принять свои меры, чтобы быть в состоянии выполнить ваше желание с наименьшим ущербом для себя. Вы вправе устроить за мной слежку. Можете выставить оцепление вокруг моего дома. Я убежден, что в случае надобности канцлер по моей же просьбе даст вам для этого целый эскадрон солдат, но считаю совершенно лишним обращаться к нему за помощью – ведь вы же наверняка действуете не один.

– Пожалуй, вы правы, – ответил посетитель иронией на иронию. – Кое-кто мне помогает…

– И эти «кое-кто» так вам преданы, что не в силах находиться слишком далеко от вас…

– Совершенно верно.

– Поэтому они и сейчас где-нибудь поблизости…

– Я даже могу вам сообщить, что они ждут меня возле колонны бельведера, что на вершине Бабельсберга, с которой виден весь парк и все постройки имперской резиденции.

Хотя на лицах обоих собеседников играла улыбка, глаза их что называется метали молнии. Было ясно, что скоро эти люди нанесут друг другу решительные удары.

– Итак, вы полагаете, что я отправлюсь с вами? – с издевкой в голосе спросил Краш у незваного гостя.

– Да, по милости моего радиатора, который я направляю на вас, господин фон Краш.

– Вы бредите, милейший: тут, видите ли, есть некоторые осложнения.

– Какого рода?

– Видите ли, если я умру, со мной умрут еще четверо, считающихся уже мертвыми, но которые только были до сих пор в плену у вашего покорного слуги.

У доктора вырвался глухой стон. Бледность его усилилась.

– Кто же это?

– Владельцы замка Фэртайм.

– Эдит!.. Мисс Эдит!

– И она, и братья ее, и отец!

Доктор Листшей беспомощно взмахнул руками. Затем, закрыв ими лицо, он проговорил задыхающимся, прерывистым голосом:

– Они живы! Они живы?

Фон Краш беззвучно рассмеялся и бросил на Маргариту, совершенно ошеломленную этим театральным эффектом, насмешливый взгляд.

Медленно, монотонным голосом принялся он рассказывать во всех подробностях историю уничтожения замка и то, как он спас от гибели его обитателей.

Бледность все сильнее и сильнее проступала на лице доктора. Когда фон Краш закончил, он еле слышно проговорил:

– Вы правы, герр фон Краш, я подчиняюсь вашей воле, если вы докажете мне, что те, о ком вы говорили, действительно живы.

– Вот и прекрасно! Вы становитесь вполне рассудительны!

– Значит, остается только предоставить мне доказательства.

– Кто же собирается отказывать в них? Моя белокурая Марга вам посветит.

И он устремил на нее свой тяжелый взгляд. Затем со скрытым намеком прибавил:

– Ты знаешь дорогу, неправда ли? Я пойду вперед, а вы извольте следовать за моей дочерью Маргаритой.

Все трое прошли по коридору и добрались до узкой каменной лестницы, ведущей в подвалы. У тяжелой двери, за которой находились пленники, Марга, по приказанию отца, пошарила в одном из его карманов, вынула оттуда большой ключ и вставила его в отверстие замка. Послышался двойной щелкающий звук, и дверь повернулась на петлях.

Называющий себя «Мисс Вдовой» шагнул вперед и, очутившись на пороге, остановился как вкопанный с глухим криком, вырвавшимся из глубины души.

XXII. Казнь электричеством

Глазам доктора представилась ужасающая картина. Лорд Фэртайм, мисс Эдит, Питер-Поль и Джим сидели, привязанные к креслам, расставленным вдоль стены как раз напротив входа.

Под их ногами было расстелено что-то наподобие каучукового ковра, а вокруг них, словно змеи, обвивались железные спирали, заканчивающиеся плоскими расширениями, прикрепленные к голове и груди каждого из пленников.

Возле каждого из них стояло по дюжему молодчику, готовому в любую минуту исполнить какое угодно приказание. В них можно было узнать тех, кто принимал участие в фэртаймском преступлении.

По телу доктора пробежала дрожь, он не мог произнести ни единого слова.

Кресла, металлические спирали, пленники со стальными пластинами на лбу и у сердца – он хорошо понимал, что все это значит. Это был электрический аппарат, с помощью которого правосудие Соединенных Штатов казнило приговоренных к смерти.

Вошедший сразу привлек внимание пленников. Лорд и его сыновья смотрели на доктора с полнейшим безразличием. Чего нельзя было сказать о мисс Эдит. Чем внимательнее она всматривалась в незнакомца, тем радостнее становилось ее лицо. Ее губы беззвучно прошептали одно-единственное имя.

Таинственный капитан аэроплана угадал его.

– О, дорогая, дорогая Эдит!.. Как долго мы страдали!..

– К счастью, мрачный сон окончен.

– Я освобожу вас и…

Молодой человек сделал шаг по направлению к невесте. Фон Краш быстро остановил его.

– Берегитесь! Еще движение – и мой слуга нажмет рукоятку, которая пускает ток.

И он взглядом указал на массивную фигуру Сименса.

– Ах! – прошептал про себя Франсуа. – Не для того ли я нашел ее, чтобы потерять снова!

Краш подхватил:

– Это будет зависеть исключительно от вас. Вспомните об условиях, которые я вам поставил там, наверху.

Подметив в чертах собеседника признаки некоторого колебания, немец продолжил:

– Дайте мне слово, что вы уйдете отсюда один и в течение недели ничего не предпримете против меня, ограничившись лишь наблюдением, чтобы я не мог никуда отсюда выбраться. Если же поймаете меня на такой попытке – будете вправе воспрепятствовать этому всеми имеющимися у вас средствами. Вашего слова мне вполне достаточно. А сейчас я на полчаса оставлю вас одних.

– Во имя черта, дайте ему это слово, – воскликнул лорд Фэртайм, – потому что иначе нам придется остаться у него в лапах!

– Что вы скажете на это, Эдит?

Эдит окинула его взглядом своих голубых глаз и голосом нежным, как тихий шелест ветра в листве деревьев, прошептала:

– Я не хочу умирать, Франсуа. Мне хотелось бы жить для вас…

И, повернувшись к фон Крашу, молодой инженер твердо и решительно произнес:

– Господин Краш, я даю вам слово. Но имейте в виду – неделя срока, в продолжение которого мои глаза непрерывно будут сторожить вас.

– Вполне согласен с этим, милейший д’Этуаль. Но для начала я исполню данное мною обещание… На полчаса я оставляю вас с вашими друзьями без свидетелей.

С пленников были сняты аппараты для электрической казни, фон Краш и все его приспешники покинули комнату, оставив Фэртаймов наедине с инженером.

Выйдя в коридор, немец схватил за руку Маргариту, едва державшуюся на ногах от пережитых ею волнений, и увлек ее дальше по коридору к тому месту, где находилось небольшое отверстие в стене, через которое несколько дней назад он подслушал разговор дочери с пленными англичанами.